Текст книги "Вихрь. Сказка в современном мире. (СИ)"

Автор книги: Марион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Тятьянг…увы, двор его обожает, а он его терпеть не может. Своеволен, своенравен, горяч и на войне готов голову сложить, лишь бы не рутина дворцовых зданий и переходов. С давних пор тятьянг и двор в контрах. Вернее, он к ним когтями, а они к нему с мягкими подушками. И все почему? Банально! У тятьянга нет пары. У тятьянга нет гарема. У тятьянга нет фаворита. Тятьянгу еще не подарили ребенка. А за то, чтобы породниться с вавэхдэ, двор на какие только ухищрения не идет! Однажды даже разоблачали слишком умных с настоящими шпионскими играми, слежкой, ловлей на живца и для чего? Да банально и просто: тятьянгу вменяли реально-рожденного ребенка. И ведь умудрились же как-то спереть силы у него и при предъявлении претензий предоставить доказательства! Правда зверь тятьянга так взбеленился, что претензиаты были вынуждены убегать в страхе, а потом прятаться по островам, дабы избежать ярости брата вавэхдэ.

Вот и сейчас, сидя в седле верного боевого кота, тятьянг не испытывал радости по поводу возвращения назад. Да его и отправили проветриться по границе, дабы поостыл немного. Он ведь бушевал так, что доставалось всем – и правым и виноватым. Но, как оказалось, времени остыть, увы, мало. Едет и морщится. Косит глазами по всем приметным местам, где ранее гонял нерадивое "семейство", покачивает головой – быстро отстроились. А ведь он и его самые верные люди, среди которых и Донг-Ху стоял в первой линии, спалили к чертям собачьим несколько кораблей, пару доков и в азарте даже пару купеческих домов подпалили. Вот он тогда развлекся, а двор притих. Разозлили они парня, он и выместил весь свой гнев на всем, что под руку попало. А попало очень много и очень недешево встало казне правителя. Вавэхдэ же, как увидел итоги его злости и ярости, отослал и тятьянг мысленно ему сказал огромное спасибо и отбыл, но теперь был вынужден вернуться, ибо ранили его в боевой схватке. И брат желал знать, что он действительно жив, что здоров и что…ну не успокоился, но хотя бы немного остыл.

За спиной тятьянга самые верные дагжи, которые жизнь ему спасали, которые с ним вместе спали под открытым небом и на пузе ползли, дабы из окружения выйти. Самые верные, боевые товарищи, даже друзья. Наивно, возможно даже более того, но тятьянг считал их друзьями. И будут они с ним даже во дворце. Так положено. И они, как и тятьянг, двор не сильно жалуют. Особенно пропитанный негодованием Эуля Донг-Ху. Он ведь тоже не из нищего рода, а из более чем сильного, влиятельного и став щитом спины тятьянга, вполне лакомый кусочек для породнения с кем-либо из дворовых. Так что нелюбовь ко двору он испытывает практически равную с Эулем.

Дорога к самому дворцу была известна настолько досконально, что каждый кустик виднелся собратом и другом. Оморши-Яс ехал во главе отряда, перед ним метрах в пятидесяти пробежались разведчики – мало ли какая шлея кому под хвост попадет! За его спиной волна негодования, которая только нарастала, чем ближе они были ко дворцу. И это негодование было вполне понятным. Оморши-Яс самолично усмирял его, когда тут все пылало. Тятьянг разошелся с таким азартом, гонял дворовых как зверь голодный. Шуму тогда было! И теперь двор в некоем замершем страхе и волнении ждет, что же будет. Как тятьянг сейчас поведет себя? И как он примет дворовых придворных? И примет ли вообще? Не начнет ли опять громить столицу. А вавэхдэ, так как брата любит, лишь пальчиком ему в ответ погрозив, спровадит чуть подальше, швырнув пострадавшим компенсацию в денежном эквиваленте, как своре псов сахарную косточку.

Вавэхдэ, чисто по секрету, пошептался с разисом, дабы тот прознал да вызнал, как братец себя ощущает. Нет, конечно правитель не боится его, совершенно, но по двору надо разнести слух – в милости или не милости они. Разис пошептался с самыми приближенными дагжи, которые не так давно получили этот военный пост. И итоги не особо радужные. Для дворовых. Еще пылает внутри недовольство, и, если только дать чуть сухой соломки, полыхнет не удержишь.

Дворец встретил их радостным замиранием – и вроде рады, и вроде бы еще столько же не видеть. Особенно натерпевшимся торговцам из-за его ярости, да матросам, что были тогда на кораблях, перспектива его возвращения внушает суеверный страх. Но увы, кавалькада кошачьих всадников въехала во внутренний двор первого защитного кольца и прошлась до основных загонов для ездовых кошек – ватпэ. Спешились, отдав на попечение ат-жа своих верных напарников, поясняя насколько они капризны. Есть боевые коты, которых нельзя заводить в общий загон, слишком они агрессивны. И поэтому ат-жа, специальные смотрители, как конюхи для лошадей, слушают внимательно, особенно за животных воинов тятьянга – особые привилегии или головы не сносить.

Тятьянг же спешившись, нервно одернул свой костюм, зыркнул на Оморши-Яс и проговорил:

– Да не сбегу я, хватит пасти!

– Велено доставить до главного зала. – Упрямо проговорил разис, ведя данный диалог не первый день.

– Ох уж мне эти правила! – прорычал тятьянг и направился в сторону главного здания, ощущая за спиной идущего Донг-Ху.

По этикету разис шел первым, так как исполнял приказ вавэхдэ, сразу за ним ведомый, его личные стражи, состоящие из дагжи и только из них, а за ними уже дагжи, что были при разисе. Этакая своеобразная очередь.

Дворец, его внутреннее убранство не изменилось ни на миллиметр от того, что помнил тятьянг с самого рождения, еще мальчишкой бегая здесь и уже юношей проходя. И вот он дома. Не сказать, что он настолько не хотел бы вернуться. Он немного соскучился, но только по семье. Увы, двор ему любить не за что, поэтому встреча с родственниками будет не столь приятна, ведь вавэхдэ обязан устроить небольшой званый ужин. Дабы тятьянга поприветствовали самые именитые придворные, или дворовые, как их принято называть.

– Тятьянг Эуль Доан-га-Кху, – провозгласил придверный слуга, открывая двери в большую залу, где сидел или стоял, как было ему угодно, вавэхдэ Ынахдар Улиму.

Брат, его вавэхдэ, его старший член семьи и по силе, и по власти, и по возрасту – сильный, смелый, крупный в плечах и высокий, с зверем лев "белая" масть, имел симпатичное лицо, темные длинные волосы для плетения боевой косы и с темными синими глазами их рода. Он являл стать и мощь, его уважали и боялись – характер к тем, кто не часть его семьи, совершенно ужасающе жестокий. Только семья может увидеть его улыбку, может ощутить его нежность и ласку, а всем остальным он шлет тысячи иголок, дерет их в хвост и гриву, и никогда не забывает обид. Эуль вошел в залу, нашел глазами брата, который расположился на своем троне и ощутил спиной, как за ним дверь закрыли никого не впустив. Даже личного кровного стража Донг-Ху, этого кареглазого преданного воина. Его брат повел руками, показывая свое желание очистить залу. Вышли все лишние, даже стражей не осталось, а все, кто был до этого в зале за шторами, словно испарились. Ынахдар, как только они остались наедине, стремительно сошел со ступеней, обнял его и крепко прижал к себе.

– Я когда-нибудь на кол посажу Яши-Ди! – в сердцах выдал правитель. Отстранился и осмотрел более чем здоровый окрас лица, никакого намека на бледность. – Он допрыгается. Такой опус написал, что я седеть начал на третьем предложении, а к пятому не помню, что было и опомнился в руках врача!

– Кх, – Эуль кашлянул, – так все приукрасил?

– Да не то слово! – возмутился правитель. – Да тут вся знать уже на панихиду собирается ехать!

– Пусть приезжают, – кивнул головой Эуль, – я им всем саван предоставлю.

– Тятьянг, – покачал головой правитель, – неужели двух лет не хватило поумерить свой гнев? Ну подумаешь, один клан разошелся. Так зачем всех мерить по его оплошности и дурости?

– Вавэхдэ, вот ты что бы сделал, запроси твой зверь их крови? – сощурился Эуль.

– Так, все! – мгновенно пошел на попятные правитель. – Этот разговор уже был, не будем его ворошить.

– Согласен, ни к чему.

– Итак, раз ты тут, думаю, – вавэхдэ повел рукой и медленно пошел в сторону неприметной двери, что вела в малую переговорную через небольшой коридор, – нужно обсудить что случилось и что из опуса этого дрянного мальчишки чистая выдумка.

Они прошли через двери, вошли в коридор и вскоре оказались в малой зале, которая была уютной и использовалась очень часто. Расположившись по сидячим местам, братья переговорили. Тятьянг рассказал, что и как случилось, описал события, предшествующие его ранению, в момент ранения и после него. Дальше они обговорили сложившуюся ситуацию по границам их владений и вавэхдэ отпустил его отдыхать.

Эуль ушел, но то что он рассказал, заставило правителя задуматься. Глубоко. А задумавшись, он послал за Оморши-Ясом и еще одним котом. Оба явились, удивились тому, что вызвали обоих одновременно и внимательно прислушались ко всему, что им приказал правитель, их вавэхдэ. Оба кивнули головами и покинули залу. А дальше он с мстительным прищуром позвал к себе одного человечка. Когда вызываемый вошел, кивнул головой провожатому и двери с той стороны заперли на замок. Прибывший недоуменно обернулся, посмотрел на закрытую дверь, после чего медленно повернул голову к правителю.

– Теперь молись, сволочёнок, за каждую мою сединку! – намотав на руку ремень от брюк и мстительно заулыбавшись на округлившиеся глаза кинулся к нему.

Бегали они по комнате фактически по всем поверхностям. Даже по стенам. Удирающий верещал:

– Вашество! Одумайтесь! Вам волноваться нельзя! У вас седины!

– Я тебе покажу седины! Я тебе покажу волнение! – приговаривал вавэхдэ, временами попадая по заднице неугомонного Яши-Ди. – Я тебя научу почтению! Я тебя научу правду любить!

– Вашество! Ой! Ай-ай! Ой! – подпрыгивая от ударов, вскрикивая, когда его задницы касался ремень жалящий кожу под одеждой, Яши-Ди изображал обезьянку и загнанного кролика в клеть с лисой. – Вашество! Я же не знал! Вашество! Ай-я-яй! – поскуливая и попискивая на удары, пусть и не на всю задницу приходящиеся, но даже эта часть была более чем действенна и болезненная. – Я же передал что мне передали!

– Приукрасил! Изврал! Приплел! – рычал вавэхдэ.

– Да откуда я знаю на какой стадии соврали! – закричал Яши-Ди и запнувшись за что-то, не успев увернуться получил ремнем по скуле, его ребром, которое рассекло кожу до крови. – Ай! – взвизгнул Яши-Ди, схватившись за щеку, и непроизвольно выпустил защитный щит.

Вавэхдэ вздрогнул и замер, тяжело дыша – пять минут бардака в стремлении наказать вруна. Ошеломленно уставился на лежавшего на полу Яши-Ди и со страхом смотрящего на себя. В его карих глазах от боли застыли слезы, но он замер, не произнеся больше ни звука. Прикрыв глаза, правитель вдохнул и выдохнул, гася ярость. Бить выше задницы он не хотел. Но и извиняться не собирался.

– Наймар, дверь! – приказал правитель. – Иди и подумай о своем поведении. Словно ребенок, и когда только вырастешь!

Яши-Ди встал, оправил одежду, склонил голову и чинно вышел из малой переговорной залы. Наймар, который следовал за вавэхдэ тенью, чего только не видел и не слышал, но вот нанесенного ранения, да еще и на лице рождающего, рукой вавэхдэ – никогда.

– Приберите тут. – Приказал вавэхдэ, уже оправив одежду и выходя из помещения. – Куда пошел?

– В сторону своих покоев. – Ответил Наймар.

– Ладно, пусть уроком ему будет. Где это видано, такую ересь сочинять для официального доклада! "Едва живехонек от раны, нанесенной тяжелейшим смертельным ядом, да практически на той стороне…" – процитировал вавэхдэ, зарычал, выражая как ему доставило это письмо эмоций и переживаний. Благо на терзания после такого доклада отведено было всего четыре дня, а не несколько недель!

Яши-Ди зашел к себе в кабинет, быстро смыл с лица кровь и смазал мазью. Поморщившись, ощущая, как в рану попал мелкий шип от вавэхдэ, скуксился. Рана заживет шрамом. Идти и просить вытащить шип – недостойно наказанного. Придется смириться, что на таком красивом лице будет шрам. Не боевой. Позорный.

Тряхнув головой, сел за стол и начал перебирать бумаги. Задница немного побаливала, но щеку дергало сильнее. Закопавшись в бумаги, он отрешился от боли, но голова начала болеть вместо пострадавшего зада. Перелистывая страницы книги, в которой были особые записи, Яши-Ди начал видеть все расплывчато, а затем просто потерял сознание ничего не успев сделать.

Эуль пришел к младшим братьям, детям наложников, которых выращивали специально для заключения сделок и на данный момент они еще маленькие дети – от тринадцати и до шестнадцати. Если сравнить с сорока двумя годами Эуля и пятидесяти тремя вавэхдэ Ынахдара, то они вообще сопляки. С ними поговорил, уделил внимание, как старший брат, послушал истории и пошел проведать наследника вавэхдэ. Увы, законный супруг, что родил на свет это маленькое чудо, скончался от слабости после родов. На данный момент он первопринц, а за ним еще семеро от наложников. Мальчишке уже пять, и он резвый, веселый, достаточно умен для пакостей, но перед Эулем растерялся и даже поклон сделал. Ему тут же было объяснено, что кланяться не нужно, а только глубокий поклон головы.

Когда Эуль вернулся в свои покои день отбыл к закату. Прилег на небольшой диван и тут же встрепенулся. Нить семьи завибрировала. Да так, что он сорвался с места как ужаленный. Перекинувшись, стремительно и ни на кого не обращая внимание, промчался по коридорам, врезал лапами в какую-то преграду и зарычал так, что люди в помещении хлынули в разные стороны. За зверем-тятьянгом влетели стражи, влетел встревоженный вавэхдэ. И все замерли. Тятьянг чуть не загрыз лекаря, который что-то делал с кем-то. Он чуть не перекусил ему хребет, но остановился. Смог. Отступил, через силу перетек. Его било крупной дрожью, зубы стучали от отходняка скрутившего нутро в тугой жгут страха.

– Что…– рыкнул Эуль, – что случилось?

– Яши-Ди плохо стало. – Лекарь перевел дух и повернулся к столу, на котором лежал белый как мел парень. – Сейчас заканчиваем извлекать шип.

– Ш-ш-шип? – зашипел тятьянг.

Вавэхдэ, которого потянула нить семьи за враз ударившей нити от Эуля, выдохнул и кивнул головой стражам, дабы брата вывели. Наймар понял все без слов и тятьянга быстро увели из операционной. Ему сейчас самому нужна помощь. Он на этот бег из одной части дворца в другую потратил не больше трех минут и уйму сил, практически высадив половину. А это напряжение, это адреналин и сейчас ему нужно успокоиться.

Вавэхдэ принюхался, подошел и посмотрел откуда шип вытаскивают. Чертыхнувшись, отстранил врача, прижал к его ранке на щеке ладонь и потянул свой шип. Медленно вытянув его, кивнул головой и врачей выставили за дверь. Как только никого не осталось, он медленно наклонился и трансформировав язык, ласков начал зализывать ранку. Даже непроизвольно замурлыкал, выражая всем своим нутром, как ему нравится сие действо. Его кот потерся мордой о шею котенка, коим обладал сейчас спавший Яши-Ди, после чего плавно ушел, не оставив за собой ни следа.

Медленно открыв глаза, осмотрев лицо юноши, не удержался и прижался губами к его губам, облизнул их, после чего со стоном отстранился и осмотрел место ранения. После его кошачьей слюны и песни место раны стянулось. Завтра будет лишь незначительное покраснение, а через пару дней и следа не останется. Он ранил его. Не просто краем ремня, рассекши кожу, но и осколком полыхнувшего атакующего щита, в ответ на его защитный. Он просто не ожидал, что будет нечто такое и в итоге чуть серьезно не навредил. Не хотел. Даже не посмел бы, не будь в таком расстройстве, а потом узнав, что все ложь. Это потрясло вавэхдэ, и разозлился на длинный и слишком болтливый лживый язычок. Приврать Яши-Ди любит, а приукрасить просто обожает.

Послав ментальный зов Наймару, дождался, когда тот войдет, тихо проговорил, после того как дверь прикрылась плотно:

– Если кто сболтнет – удавлю. Ничего не было.

– Как прикажете. – Наймар вышел.

Успокоившись настолько, что спина выпрямилась сама собой, вавэхдэ покинул операционную. Врачи лишь склонили головы, а тятьянг сейчас был на попечении лекаря, который был к нему приписан после того как предшественник погиб в той заварушке с ранением ядовитым клинком. Наймар последовал тенью за хозяином.

– И что это было? – спросил тятьянг придя в себя настолько, чтобы соображать и не кидаться.

Вавэхдэ покачал головой, и все покинули помещение. Он прошел к кушетке, где сидел его младший и единственный преданный брат, который кровью доказывал – я твоя семья.

– Я хотел наказать Яши-Ди, ремнем по заднице. Но он упал и ему влетело по лицу. Я не метил. Совсем не хотел бить выше. Испугался, выставил щит. Я думал, что успел оборвать атаку, но оказалось, что попало в рану.

– Ты все еще не хочешь признаться ему? – тятьянг посмотрел на правителя усталым взглядом.

– Эуль, Яши-Ди – ребенок.

– Ага, – кивнул головой брат, – ты это его течке скажи. Как раз через месяцок.

– Что я имею в виду, ты прекрасно понимаешь. – Покачал головой старший брат.

– Лучше скажи – мне страшно. – Эуль ухмыльнулся. – Если он хоть чуть-чуть осознает, что нравится, я тебя уверяю, ты сразу забудешь, что называешь его ребенком.

– Знаешь, у тебя язык слишком длинный. – Ынахдар сощурился. – А вот внизу все усохло? Когда будут наследники? – рыкнул он.

– Что, лучшая защита – нападение? – усмехнулся Эуль.

– Ты мой тятьянг, старший на престоле как регент для моего наследника, даже его наставник! – зашипел Ынахдар. – А где твои дети, что будут поддерживать его в будущем? У меня совет уже без намеков, в открытую спрашивает – где хагас? И что я отвечаю? Ищет себе пару мой тятьянг!

Эуль сощурился и медленно встал.

– Совет спрашивает так нагло? – а после вопроса кровожадно заулыбался. – Присылай ко мне, я им сам отвечу кто и где.

– Когда ты повзрослеешь? – вавэхдэ покачал головой. – Не все в мире решается только силой.

– Я не политик и не правитель. И никогда им не стану. Я воин и в моем случае всё решается силой. Ты вавэхдэ, ты говори, столько сколько хочешь, а я только драть их всех буду. Видать два года им память подрезали. – Он заулыбался. – Надо по душам поговорить с самыми разговорчивыми, да?

– Без смертей. – Вздохнул вавэхдэ, прекрасно понимая – он сделает это все равно.

– Идет. – Заулыбался тятьянг.

– И запомни – я тоже долго хагас не намерен ждать. Даю тебе еще пять лет. Не предоставишь мне их – начну поиск тех, кто родит их. Хочешь ты этого или нет. Понятно?

– Да. – Эуль чуть склонил голову.

– Иди отдыхай, Яши-Ди ничего не угрожает, а тебе отдохнуть нужно.

Вавэхдэ вышел, а Эуль покачал головой и мысленно произнес: ему не угрожает получить тебя в пару, только примет ли он это?

Прием в честь его возвращения состоялся. Как и разговор тет-а-тет. После этого разговора вавэхдэ отметил – совет вдруг позабыл об обязанности тятьянга предоставить хагас в срочном порядке. Мгновенно нашлись другие вопросы и правителю более его не задавали, этого провоцирующего на отпор тятьянга вопроса. Эуль пробыл несколько недель в полнейшем безделье, которое терпеть не мог. Сидеть во дворце, слушать пространные беседы дворовых и таращиться часами на этикет того или иного представителя – уныло. Нет, конечно, он был хорошо воспитан, и даже держался на высоте, как и подобает его статусу, но скука и отсутствие действия, планов и привычки выслеживать, добивали его.

Яши-Ди вышел из госпиталя через пару дней, как попал туда. Вышел и вавэхдэ моментально попал в его немилость. Если ранее он вел себя непосредственно, то сейчас только как придворный и только согласно его статусу. Меньше искал с ним встречи. Меньше стремился поддразнить.

Эти перемены даже Эуль заметил и нашел развлечение в слежке за ними. Вавэхдэ, строгий, серьезный и даже жестокий…ничего не мог сделать против Яши-Ди. Тот на него обиделся. Внешне не показывал вообще никаких проявлений недовольства или обиды, но вот идущее ранее тепло испарилось. И вавэхдэ это ощутил одним из первых. Извиняться? Нет, он не стал бы. Даже за то, что чуть не угробил его своим шипом правителя. Рана была не столь страшна, да даже царапина, но вот шип, полученный от вавэхдэ – смертелен. Тем более для того, кто признал его власть. А Яши-Ди под конец месяца перестал вообще приходить в ту часть дворца, в которой бывал вавэхдэ. Он погрузился в работу с головой. Засел за мануалы, делал мелкие заданий от старшего совета и к концу месяца не видел правителя больше двух недель.

– Эуль, – Ынахдар сидел за своим столом в кабинете, а брат пришел к нему по важному делу, которое они обсудили. Он сидел, переплетя пальцы между собой, локти на столе, а голова на руках.

– Да? Есть что-то еще? – спросил брат.

– Есть. – Цыкнув языком и отклонившись на спинку, опустил руки и когти выпустил. – Позови Яши-Ди в сад завтра. К обеду.

Эуль если и удивился, то виду не подал. Кивнул головой, соглашаясь стать посредником. Вавэхдэ отпустил его и выдохнул. Две недели не видеть его, оказалось максимумом. Мальчишка, давно в сердце пробрался. С того дня, когда только провели ритуал крестин для Эуля. Но тогда он был только несмышленым ребенком, всего двенадцать лет. Но его взгляд заставил оробеть. Будучи уже вавэхдэ, проводя ритуал скрепления двух сильных родов, давая брату второй родной дом, верного стража в лице Донг-Ху, кузена этого неугомонного мальчишки, он и не знал, какое испытание ему предстоит. По законам, один из детей крестного, будет обязан служить во дворце. И так вышло, что именно в этой семье и у этого преданного вассала, был всего один сын. Яши-Ди рос на глазах вавэхдэ, креп и расцветал. Даже супруг, тот что умер от истощения после родов, даже он не знал и не догадывался, какое чувство растет и крепнет в сердце правителя. Только Наймар знает, не раз удерживал его, когда у мальчишки начиналась течка. И вот две недели, словно вырвали из него волю к сопротивлению.

Прикрыв глаза и запрокинув голову, вавэхдэ покачал головой. Он сдался. Его со страшной силой тянет к нему. И хочется укрыть своей заботой и лаской, поухаживать за ним, посмотреть на то, как со временем он начнет меняться, начнет замечать, что неравнодушен к нему правитель, а потом сладко и только для двоих. Вавэхдэ хотел начать ухаживать за Яши-Ди, хотел начать показывать ему, что заинтересован, что хочет большего, что видит его своим вавьи, будущим супругом.

– Что ты сделал со мной, дрянной мальчишка! – простонал он, покачивая головой.

– Повелитель, – предварительно постучавшись, в кабинет вошел Наймар.

– Что такое?

– Вы просили предупредить.

У вавэхдэ округлились глаза.

– Рано же еще! – подорвался с места и остановился, замерев и вцепившись рукой в край стола. – Кого к нему привели?

– Он не принял.

– Трава?

– Не пил.

Зажмурившись, вавэхдэ, выпустил когти, раня ладонь и замотав головой, зарычал.

– Мне вас удерживать? – спросил Наймар.

– Я его чувствую. – Рыкнул вавэхдэ. – Что за… – глаза округлились, когда дверь медленно открылась. – Уведи его. – Одними губами произнес вавэхдэ.

Наймар резко развернулся, но не успел. В кабинет вошел Яши-Ди, туманными глазами осмотрел первого самца, втянул воздух и оскалился. За спиной мгновенно замершего стража личного спокойствия, материализовался вавэхдэ и прижал к шее когти. Зарычал.

– Я должен выйти, выпустите, прошу вас. – Мягко произнес страж и его отпустили, но прежде чем он сдвинулся с места, шагнули к замершему и жадно нюхавшему воздух парню.

Вавэхдэ подошел к нему, плавно оплел рукой за талию и отвел от двери. Наймар быстро выскользнул из кабинета, закрыв дверь, покачал головой. Когда правитель очнется, он будет сожалеть, но сейчас его не остановить. Никакой силы не хватит это сделать. Да и сбить течку у Яши-Ди – стать смертельным врагом вавэхдэ.

В кабинете, жадно целуя пришедшего к нему сладкого рождающего, вавэхдэ словно обезумел и не желал ни на мгновение отрываться от столь желанного тела. Мгновение, минута или двадцать секунд – одежды на них нет, Яши-Ди лежит на спине, в него мощно входят, слушают рыки, крики и стоны. Коготки с силой карябают спину, оскаливается показывая клыки и ничего не понимает. Неистовство тел шло бурно, с рыками-криками, укусами и ласками. Вавэхдэ сорвался, но казалось его партнер был не менее ошалевшим и раззадоренным. Он не уступал ему, не сдавался, не покорялся, но не отвергал, нет, он игрался с его зверем. Беря его стоявшего на коленях на диване и державшегося за спинку, вавэхдэ прижимал к себе обхватив под животом и поворачивая голову, облизывая губы, слушая хриплые стоны – сорвал голос, – ощущая, как внутри него все хлюпает – ни раз успел кончить в него, – и жаждая большего. Он повязал его, вот как брал сейчас, так и повязал, прижимая к спинке дивана, покусывая шею, метя его грубыми поцелуями, оставляющими на теле следы.

Узел. Он был долгий. И вавэхдэ мог поклясться, даже его самые сладкие наложники не могли заставить его быть с ними сцепленным дольше десяти минут. Здесь же казалось они едины несколько часов. Обессиленный Яши-Ди тихонечко постанывал на особо яркую вибрацию, но его приходилось удерживать, так как он норовил соскользнуть вбок – уже устал. Когда же узел ослаб и вавэхдэ смог осознанно воспринимать реальность, первое что он увидел – искусанную шею мальчишки.

Конечно Яши-Ди не ребенок в прямом смысле слова, но ему всего двадцать шесть. Для вавэхдэ он как сын, только слишком…даже не описать. Переложив его на бок, уставился на все сотворенное безумство и чуть не взвыл. Он его покрыл. Уже сейчас его зверь, на правах самца видит – закручивается кокон колыбели. Рухнув на пол на колени, уперев локти в диван, закрыл кулаками лицо. Закусив до крови губу, пытался понять – почему он сорвался? Почему не остановился? Ведь приказал же Наймару увести его… и осекся на мысли свои. Его зверь в ярости стеганул по нутру недовольством. Пораженно замерев, вавэхдэ вдруг понял – он пропал. Однозначно и бесповоротно. Конец его образу страшного правителя. Конец его наигранной холодности и наигранности. Всему конец.

Убрав руки от лица, посмотрел на безмятежно спавшего Яши-Ди и покачал головой. Медленно встал и осмотрел вещи, которые, увы, больше носить нельзя. Он рвал их когтями, как обезумевший. Послав ментальный приказ явиться, услышал, как дверь лишь едва приоткрылась.

– Одежду мне принеси. И панхее. Красное.

За дверью послышался вздох удивления, но дверь прикрылась. Покачав головой, вавэхдэ обернулся и развернувшись полностью, подошел к этому мальчику, который теперь отныне будет принадлежать ему. В нем маленькая жизнь, а зверь вавэхдэ не мыслит больше ни минуты находиться дальше, чем необходимо днем и точно хочет быть рядом ночью. Каждую ночь. Всегда.

Примерно через двадцать минут в дверь тихонечко постучались. Подойдя, забрал протянутые одежды. Быстро облачившись в них, обувшись, подошел к дивану. Раскинув большое красное покрывало-панхее, усмехнулся и расстелив его по второй стороне дивана, легко поднял на руки мальчишку, что ему все мозги спек, затем плавно уложил на покрывало. Укутав его как в кокон, поднял на руки и рыкнул. Дверь раскрылась настежь.

Вдохнув и выдохнув, вавэхдэ вышел из кабинета под пристальный взгляд прибывших старших сановников, советников и свидетелей из когорты воинов. Вавэхдэ гордо пронес мимо них свою ношу, а они внимательно внюхались в идущий аромат течки, смеси запаха вавэхдэ и идущего аромата от красного панхее – церемониального покрывала признания пары в кругу власти. Все присутствующие, а их было свыше тридцати человек, рассмотрели лицо сейчас спящего юноши, признавая того самого младшего секретаря совета. Видя, признавая, запоминая навсегда.

Вавэхдэ прошел через коридор из свидетелей, прошел мимо прибывшего тятьянга, который выпучил глаза, мимо младших братьев, которые с любопытством впервые ощущали традиционный обряд и мимо наставника своего сына-первопринца, который жадно нюхал и передавал малышу что означает сей аромат и как на него следует реагировать. Все действо прошло в полнейшем молчании – если хоть кто слово произнесет его просто убьют.

В свои покои он вошел чувствуя, что ноша начинает просыпаться. Его аромат усиливался, ресницы трепетали. Дойдя до кровати, опустил мальчишку на нее, аккуратно развернул покрывало и осмотрел стройное тело, не до конца заматеревшее, которое станет действительно взрослым только к тридцати годам. Сейчас он немного худоват, живот впалый, но скоро…вдруг заулыбавшись во все лицо лучезарной улыбкой, начал раздеваться. Его мальчик теперь навсегда его. Он никуда малыша не отпустит, даже если через пару дней, как все закончится, будет волосы ему рвать и глаза пытаться выцарапать. Бесполезно. Не отпустит.

Сладко облизнувшись, полез на кровать и развел его ноги, уложил себе на бедра, плавно толкнувшись внутрь, слушая стон, растворяясь в ощущении, что так давно жаждал сделать. Взять его в течку…взять его, широко разведя ноги, слушая как он стонет, видя, как играет бедрами, ощущая, как сжимается от нарастающего удовольствия и заходится в судорогах, что сладкие и что сорвут его в экстаз. Словно лепестки цветов, вавэхдэ был готов собирать свой бутон, трепетно оглаживая каждый из них и даря свое тепло.

Яши-Ди проснулся чувствуя, что рядом с ним тот самый самец, что провел его через течку. Дергаться или мгновенно подрываться с места он не собирался. Не первая течка, а самца он знает, договоренность была. Так что он медленно зевнул, потянулся, зашевелившись и почуяв нечто странное. Кровать была не его. Почему понял? У него не столь воздушные перины. Эти, словно для…

Медленно и недоверчиво открыл глаза, поднял голову и замер с открытым ртом. Рядом с ним, безмятежно и сладко спит вавэхдэ. Округлив глаза, Яши-Ди медленно отполз и тут почувствовал еще один аромат. Плавно повернув голову, во все глаза уставился на красное покрывало-панхее. Вышитое гербовыми символами дома Улиму, пропитанное маслом и благовониями Храма, исписанное знаками брачного договора. Очень-очень осторожно он вылез из постели и осмотрелся. В этих покоях он был лишь один раз, но метку вавэхдэ запомнил раз и навсегда. Его личные покои, покрывало обряда, и они оба под ним спят. А у Яши-Ди недвусмысленно тело напоминает, что была весьма и весьма яркая, бурная и страстная течка.

Осмотревшись внимательнее, не заметил своих вещей и ужаснулся – его подставили! Положить к вавэхдэ течного или обессиленного после течки рождающего, накрыть покрывалом…да это смертный приговор! И подумать, что вавэхдэ сделал все это сам, он просто не мог. Не пришла шальная мысль, что без приказа вавэхдэ панхее из хранилища не достать. Он не мог даже подумать, что нравится вавэхдэ, не то что тот захочет применить на нем старинный и очень важный обряд. Затрясшись от страха, попятившись к двери, заплакав от безнадежного положения, ведь его запах есть на кровати и все тело пропиталось запахом благовоний и масла из Храма, Яши-Ди в панике осмотрел покои и шмыгнул в соседнюю комнатушку. Там были вещи правителя, но все лучше в них, чем вообще голышом. Паника, друг страшный, особенно когда ты ничего не помнишь и слишком хорошо знаешь законы своего государства.