Текст книги "Вихрь. Отдать половину души (СИ)"

Автор книги: Марион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Аравель знал этот диагноз, вычитал в письме медиков отцу, когда его дома не было и проплакал несколько часов, внешне крепился, но с каждым днем ему становилось только хуже. В его классе уже все получили свое половое различие. Как и говорил Аравель, в компании Макерши определились два рождающих из десяти, чем мгновенно перевели их из любимчиков в игрушку. Сволочь Макерши, теперь даже не смотрит на Аравеля в страхе вспоминая, как его били эти худенькие ручонки и кусали острые зубы.

Элев, будучи довольно сильным в своей категории альфа, лучший друг Аравеля и просто обожающий его, помогал со всеми наступающими проблемами и просто как друг был хорошей стеной. Даже дрался за его спиной, если кто-то хоть слово говорил о его неполноценности. И дрался не потому что защищал Аравеля, а потому что именно от него защищал. Один раз ему сказали такое в лицо и Девять кураторов были вынуждены ограничить Аравеля посещениями школы, заставить его отца на неделю с утра и до позднего вечера учить сдерживать атаку. С того времени Элев делает всю грязную работу, а Аравель и не догадывается.

В школе, будучи одним из ученического совета, Аравель помогал устраивать праздники, порой сбегал с уроков будто бы на очередную репетицию и просто гулял по школьному парку. Потом конечно получал по загривку, подлизывался к учителю и уморительно просил отца не расстраивать, сочинял, что его папа так устает на работе, потом еще его учит и прочее и прочее, что учитель ему мало веря, но имея договоренность с Итаном, делал вид, что ничего не расскажет. И Аравель думал так, будто ему все удалось. Ну а Итан, который уже выслушал о проделках сына, отрывался на нем, обучая его и не щадя.

В какой-то момент Аравель спросил:

– Ты что, все знаешь?

– Знаю. – Улыбнулся Итан. – Я знаю тебя, поэтому мне не составило труда договориться с учителями, что бы я знал обо всех твоих проделках. А сейчас в стойку и дальше работать!

Аравель выдохнул, умоляюще посмотрел на строгое лицо и поплелся выполнять указание. Они были в центре тренировок в отдельном помещении, которое заменили с первого опыта, – Аравель треть стены снес щитом, ибо мал был зал, – так что идти пришлось аж пятьдесят метров.

После тренировки они прибыли домой, а там на улице весело. Суббота, вышли фактически все соседи из квартир, и дети веселясь бегали вокруг. Итан поздоровался со всеми знакомыми, Аравель мгновенно утек в сторону компании с главенствующим Элевом, который негласно уступил главенство ему, как увидел. Никто из компании и слова не сказал. Аравель по праву силы был верхушкой в их маленькой компании.

Родители быстро сообразили небольшие увеселения, куда втянули и строптивых подростков. Игры были веселыми и занимали все буйные головенки. Любимым весельем был перетяни канат. Вставали парами, отец и сын, против такой же пары и начинали тянуть канат. Причем сын был первым, а отец вторым. Когда платок каната перетягивался за первую черту, пара должна была очень быстро поменяться местами и отец выхватить привязанный на веревочку мячик.

Аравель встал против Элева. Они любили эту игру еще с самого детства. За ними встали их отцы. Рефери и круг зрителей, свисток и началось. Рывки и смех, азарт, поиграть мышцами. Аравель аж от усердия выпустил когти и глаза стали багровыми, что бывало частенько. Элев, в подражание и поддержку ему, так же выпустил когти и изменил глаза на звериные – карие и сейчас азартно блестевшие…

Пума раскрыла пасть и с громким хлопком лопнувшего мячика огласила о своем появлении. Вокруг белоснежного кота была гробовая тишина. Пума, глаза красные, хвост обычный и длинный, дышит с жадностью, смотрит в глаза моментально перекинувшегося Элева. И смотрит оценивающе, потом делает свой первый глубокий вдох, прижимая ушки и прикрывая глаза.

– "Хорошо… сладко…" – выдохнула пума, повернула голову и увидела слезы радости на лице своего Па.

Пума развернулась к нему всем телом, сделала пару шагов, уперлась мордой в его живот, вдохнула его запах. Медленно белый красавец стал оседать и засыпать.

Итан оседал вместе с ним. Обхватив его голову руками, уткнувшись в нее лицом, он намурлыкивал ему колыбельную, успокаивал собственное сердце, что сейчас билось загнанным кроликом. Аравель перетек! Он был по грудь Итану, что определяло очень многое. Аравель первая категория физически и ментально вне категорий.

Несколько минут Итан был в плену эйфории от отступивших страхов и волнения за сына. Перетек, значит не бесплоден, значит все будет хорошо. Плевать что так поздно, что это считается уже патологией. Плевать! Его малыш вообще мог не родиться! Итан добился… добился всего, что должен иметь оборотень!

– Итан, – мягко позвал Сарм, его сосед и друг. – Итан, он не перетекает назад.

Подняв голову, Самаркан ошалело посмотрел на старика, не совсем понимая, что ему от него надо. Потом медленно посмотрел на спавшего кошака. По лицу прошла не просто тень, он стал бледнее мела. Итан расцепил руки и попытался проникнуть в мир сына, но встретил жесткий блок.

Его прошиб ледяной озноб. Нет, только не бесповоротное обращение! Только не это!

Схватив его за голову, Итан с силой ударил ментально, пытаясь высверлить для себя микроскопическую щель, чтобы войти. От него отпрянули все соседи, укрывая детей щитами. Итан ощущал смертельную опасность для сына. Не вернуться в рожденную форму, это хуже смерти и неполноценности! Остаться зверем навсегда, потерять часть себя!

Итан с силой и рыком, трансформируя свои руки и выпустив хвост, с небывалой силой, так что его ощутили полицейские в нескольких кварталах отсюда, стал бить по монолитной стене, пытаясь влезть за преграду. Для него более никто не существовал. Он был полностью поглощен спасением своего мальчика. Его маленького сына, его солнышка и любимейшего существа на свете.

Аравель!..

Вдали послышались сирены полицейской машины, ощущалось приближение обращенных офицеров, спешащих на странный не прекращающийся ментальный атакующий поток, запрещенной атаки в черте города вне специальных оборудованных для этого мест.

Аравель!..

Вокруг замершего Итана был выставлен щит родителями-соседями. Они вывели свои щиты на максимум, оградили взрывающуюся красную дымку, выводя ее в форму столба, заставив детей отбежать как можно дальше. Элев не послушался и вывел свой щит защиты, встал рядом с родителями. Некоторые подростки так же остались, но кто-то более слабенький стоял с маленькими детьми и не позволял им подходить ближе.

Аравель!!.

Во двор влетели три офицера в образе зверей, повели носом и кинулись к эпицентру небывалой мощи. Подлетели и оценили ситуацию, как красный код. Вывели свои щиты, протиснулись между штатскими и замерли, вводя их в общий поток. Перед ними на земле лежал белоснежный кот, пума, а его голову удерживал частично перетекший кумар. И этот кумар бил его стену, которую офицеры ощутили моментально, как влились в общий поток. Стену невозврата обращения. Стену Бездны…

Кумар не нападал на пуму, он ее спасал, разгрызал стену, что образовалась, не давая человеку вернуться. Если этого не произойдет, то юный зверь, а он был не просто юн, он был еще ребенком, никогда не сможет вернуться, сойдет с ума или просто погибнет от оттока сил, что требуются для поддержания звериной формы духа в физическом состоянии.

Аравель!!!

Сила кумара увеличивалась, она переходила из разряда дымки в разряд кровавого облака, грозящего ударить по окрестностям и ранить огромное число людей. Подъехавшие полицейские, получив по ментальному отклику своих напарников, передали красный код тревоги в центр. Оттуда был ответ: влиться всем в общий поток и удержать его до прибытия специалистов.

АРАВЕЛЬ!..

Кумар сжал его голову с силой, волна заполнила все пространство и ударила по щитам, вызвав у кого-то более слабого головокружение и кровь носом. Полиция выдала все свои силы, чтобы гражданским стало полегче. Столб красного марева устремился вверх уже более чем на пять метров. Щиты следовали за ним, но, если он еще раз ударит, их просто снесет.

К месту тревоги уже летели два гепарда и чуть позади таури. Они втроем преодолели пару кварталов, вылетели на дорогу и перепрыгнули через автобус. Их дело успеть, а штрафы и недовольство – дело начальников.

Два гепарда были немногим быстрее таури, но он экономил силы, ведь красный код с припиской – спасение кумаром, мог означать только одно: если попытка спасения не удастся, кумар может впасть в безумную ярость. Кумар это кумар и просто так он никого спасть не будет, значит это член его стаи, а для стаи он сделает все, что будет в его силах и потеря в таком варианте спасаемого недопустима. И в городе кумар один единственный… его силы Девятке известны. Это будет катастрофа…

Таури влетел во двор и стремительно пошел на разгон и прыгнул в толпу, приземлился на самой границе зоны щитов, вывел свой и влил его мощнейшим потоком. Гепарды подключились, чем смогли дать мгновенную передышку слабым гражданским. Таури закрыл глаза и стал выводить самый сильный из своих щитов, вплетать его в атакующее облако, переплетать его и делить, сводить эффект на нет на границе, чем давал шанс гепардам и подоспевшим к ним остальным кураторам из Девятки, войти в резонанс, сместить силу атаки и перенаправить ее на несколько потоков, куда переключились остальные сдерживающие.

АРАВЕЛЬ!!!

Кумар замяукал жалобно и перетек полностью. Вокруг него красная дымка стал непроницаема, накрыла его полностью и только голову белоснежной пумы. Дымка замерцала, пульсируя силовым потоком. Девять кураторов разом охнули, оседая, кто-то сплюнул кровь…

Пума открыла глаза, нежно мурлыкнула и в облако непроницаемого красного марева вплелась радужная дымка, рассеивая силу, сводя ее на нет. Кумар выдохнул с облегчением. Он достал до сознания сына, тряханул его за шкирку и тот отступил от разрушаемой стены, которую сейчас старший зверь стаи разрывал и крушил со всей свойственной ему агрессией.

Вокруг люди облегченно выдохнули. Атакующий щит сошел на нет и исчез. Пума медленно перетекала назад в форму человека. Рядом лежавший кумар мурлыкал звучно, нежно и с силой. Глаза закрыты, дышит тяжело, вдыхает запах зверя своего сына.

Минут двадцать потребовалось Итану петь, успокаивая Аравеля, не перетекая самому, настраивая его на возвращение. Аравель очень медленно принимал форму человека, нехотя, сопротивляясь, но все же принял ее, не приходя в сознание. В тот же момент Итан перетек и приподнял его над землей, укладывая на свои колени. Он прижал его к себе и выдохнул, облегченно и прикрыв глаза, даже заплакал.

Он справился, смог, вернул…

– Сэр, – приблизился таури, – сэр, позвольте.

Итан открыл глаза, звериные и зарычал.

– Сэр, мы здесь только что бы помочь. – Таури приподнял руки показывая себя, – надо проверить его живот. Он мог себе навредить.

Итан нехотя позволил дотронуться до своего сына какому-то там тауренку, слабаку, который даже щит не умеет развеивать и сдерживать как следует!

Куратор молча промял пальцами живот, грудную клетку и улыбнулся.

– Я, может и не так силен, как вы, но могу определить, травмирован ваш сын или нет. – Таури усмехнулся на удивление во взгляде Итана. – Я альфа, как и вы, и прекрасно понимаю оценку, которую ваш зверь дал мне сейчас, так что обижаться не буду. Это чистая правда и кумару я не соперник.

– Что с ним? – сглотнув, Итан даже руками сильнее сжал Аравеля.

– Все в полном порядке. Родовой мешок немного твердоват, но уже рассасывается.

– Твердоват?

– Рождающий. – Таури еще раз потрогал живот спящего Аравеля. – Определенно он из рождающих. Мы уже вызвали врачей. Его сейчас нужно обследовать, на все возможные последствия.

– Я ведь не навредил? – содрогнувшись спросил Итан.

– Нет. Вы его спасли. – Таури посмотрел в глаза Итану, – такое под силу только боевым особям, сильным и умеющим это делать. Так что обследование будет проведено на его ментальный слепок и физические изменения, но не на ваш поток сил, которые вы уверено применяли.

Итан только кивнул головой. Он прижал к себе сына и уткнулся в его шею лицом, стал убаюкивать и тихонечко петь. Потом прибыли врачи и юного бету уложили на носилки и увезли. Итан последовал вместе с ними в больницу. Соседи, видевшие небывалое, были не склонны продолжать игры и разбрелись по домам. Кто пострадал в ходе сдерживания сил кумара, а их было не мало, были госпитализированы для проверки. Т как заверили Итана, к нему не будет никаких претензий. Он спасал ребенка, остальные помогали сдержать его силы. Вот и все.

Аравель проснулся ближе к обеду следующего дня. Проснулся и замер. Он слышал чуть лучше, а еще видел очень и очень хорошо. Ему досталось хорошее зрение. Досталось? Юноша резко сел и «нырнул» к себе в самый первый раз. И обомлел. Перед его внутренним взором, как перед зеркалом, сидел огромных размеров белоснежный кот, пума с красными глазами и облизывал свою лапу. Лениво и медленно, словно это не царское дело.

Взволнованный Аравель попытался перетечь и ничего не получилось. Его зверь только ушами повел и все. Он соскочил с кровати, попытался снова и ничего не получил в ответ. Его зверь не слышал. Вообще. Заплакав навзрыд, ибо зверь его не слушал, не хотел знать, Аравель рухнул на пол сворачиваясь в клубок.

Таким его и застали врач и Итан. Бросились к нему, подняли и уложив на постель попытались выяснить причину. Услышав то, чего боялись врачи, Итан только судорожно выдохнул. Зверь Аравеля на два порядка сильнее. Аравель никогда не сможет его полностью контролировать, и они будут всю жизнь соперничать. Зверь будет одерживать верх в моменты сильных эмоциональных всплесков и действовать только так, как посчитает нужным, без оглядки на правила поведения человеческой формы и законы той страны, где он проживает.

Успокоить Аравеля стоило огромных трудов. Получив наконец-то своего зверя, он был сильно разбит известием его полного непонимания. Они не понимали друг друга. И зверь не хотел понимать. Он был сильнее, Аравель слабее.

Уже дома, видя разбитого сына и понимая, что дальше так не пойдет, Итан вытащил его из комнаты, куда тот залез, как в кокон, и начал серьезный разговор.

– Аравель, – приподняв его голову за подбородок, – слушай меня внимательно. – На него посмотрели несчастные глазенки, полные слез. – К чему я тебя готовил и чему учил? Я учил тебя быть альфой, ибо только альфа способен обуздать такого зверя. Но! Ты бета и физически слабее, но хитрее. Ты очень хитрый, изворотливый и тебе под силу справиться со своим зверем.

– Я не могу… не слышит…

– Хватит мямлить! – рыкнул на бормотание Итан. – Это что за сопля тут нашелся? Совсем в дерьмо превратился? Зверя ему подавай послушного! Да такому слабаку и домашнего кота доверять нельзя! – Итан отдернул руку от лица сына. – Будешь такой тряпкой, и ты даже видеть его не будешь! Совсем закроется от тебя! Слабак!

Аравель поднял на него затравленный взгляд.

– Что ты на меня так смотришь? – Итан сердито скрестил руки на груди, расставив ноги. – Я, в отличие от тебя, своего зверя за холку драл, что бы слушал меня и не ерепенился. А ты слюни и сопли распустил! Зверя ему подавай! Подали. И что ты с ним делать будешь? Что делать будешь, а? – Аравель растерянно смотрел на отца, который в жизни на него не ругался. – Я тебя спрашиваю, сопляк, что ты будешь делать со своим зверем? Будь он послушен, что ты с ним будешь делать? Отвечай!!!

Аравель вздрогнул от крика, задрожал опуская глаза.

– Что, сдулся? Чуть громче разговор, и ты уже дрожишь, как какая-то собачонка? Я тебя дрожать перед сильными учил? Сдаваться не пробуя? Быть дерьмом?

Аравель отступил на шаг.

– Что, решил деру дать, что бы проблема в моем лице исчезла? Думаешь это решит все? Побег все решит, да?

Аравель задышал часто, заметался глазами по комнате, слезы душили его, в горле ком, сердце сжимается от обиды и страха.

– Давай, становись рождающей тряпкой, что ради сильного самца собою пол подтирать будет! Давай, смиряйся со своей неполноценностью, давай волю слабости, сгибайся под своими страхами и прогибай спину под общественное мнение! Давай, делай из себя труса, что зверя своего боится! Давай, разрушай все, что я строил для тебя. И будь уверен, ты потеряешь то, что видел в свой колыбели. Ты его потеряешь.

Аравель замер. Потерять белоснежную пуму? Потерять?..

Итан отбросил сына в очередной раз. Аравель кидался на него, считая, что именно он хочет лишить его зверя. Он рычал и пытался дотянуться острыми, как бритва, когтями до горла отца. Отец же умело отводил его руки, откидывал его в сторону, блокировал и отступал по раскуроченной комнате. В очередной выпад сына умудрился его повалить на пол, усесться на его спину, блокируя руки и проникновенно проговорить над головенкой.

– Давай сопляк, победи свою тупость и трусость. Кидаться на меня это уже хорошо, но плохо то, что ты меня не узнаешь. Слепая ярость страшнее трусости.

Аравель зарычал, попытался перетечь, но удар промеж лопаток сбил его, и зверь не вышел.

– Это тебе не поможет. Я кумар, и меня учили убеждать таких буйных, как ты маломерок, что я глава и меня надо слушать!

Борьба продолжалась два часа, после чего Аравель все же завали отца на спину и замер, ибо его руки, руки его любимого и обожаемого отца, сделали нечто нереальное. Одна рука сжала пах, а вторая начал массировать зад, потирая по поверхности ануса. Аравель замер, выгнул спину и на выдохе пришел в себя. Шарахнулся, слетев с отца и со страхом и недоумением уставился на него. Итан сел, сцепил руки оплетая свои колени и ухмыльнулся.

– Что, драться ты умеешь, а как иного рода приемы, так в кусты?

– Ты чего? – подрагивая спросил Аравель.

– Я чего? – Итан усмехнулся. – А ты чего? Думаешь, теперь тебя будут на бои вызывать, как раньше? Или тот же Элев будет только другом?

– Что?

– А то. – Итан вздохнул. – Ты рождающий и теперь тебя захотят повязать. И течка у тебя будет. И трогать тебя теперь за задницу будут, красоваться перед тобой и лезть к твоему зверю, чтобы поиграть.

– Т-трогать? – заикнулся сын, ошарашенно глядя на отца.

– А, ты как думал? – Итан скрестил ноги. – Отныне ты взрослый, пусть и не перед законом, но взрослый. В течку, которая должна быть не позже чем через три месяца, ты сам ляжешь перед более или менее сильным самцом, и замурлычешь ему на ушко.

– Па, что ты такое говоришь… – запаниковал Аравель.

– Правду я тебе говорю, малыш. Только правду. – Вздохнув, он посмотрел на сына. – Физически ты теперь взрослый и самцы будут искать к тебе подход. Элев будет первым, ибо он ближе к тебе, в отличие от остальных. И, думаю, что в первый раз лучше тебе быть с ним.

– Элев мой друг! Ты с ума сошел?!

– Нет, Аравелька, я знаю, что говорю. Вспомни, как на тебя смотрели другие ребята, когда ты получил браслет с пометкой обучения. Как к тебе подходили и пытались покрасоваться, а ты только тени видел, которые тебя раздражали. Это были их звери, которых ты не видел из-за того, что твой лентяй не хотел вылезать. Теперь ты их будешь видеть, когда они будут к тебе лезть показаться, покрасоваться и соблазнить. Будь уверен, даже случайные прохожие на улице самцы будут это делать.

– Но… я ведь…

– Рождающий, с сильным зверем. Этого вполне достаточно.

Аравель замер. Он "нырнул" к себе и на него посмотрели красные глаза, показали себя встав на все четыре лапы, покрутившись, вильнув длиннющим хвостом, а потом лениво улегшись и прикрыв глаза, настороженно подергивая ушами, прислушиваясь.

– Все, – Итан улыбнулся изумленному взгляду сына, – легче стало?

– Как?.. Как ты это сделал? – Аравель даже приблизился к нему ползком по полу.

– Я ничего не делал. Ты сам его заставил тебя воспринимать всерьез. Я лишь показал тебе то, что может быть в случае твоего безразличия к его проблеме, и замыкании на своих нуждах и желании.

– Проблеме?

– Да. – Итан протянул руку и потрепал его по медно-рыжим волосам. – Сильному зверю, равному силой кумару, досталось довольно слабое физическое тело носитель. И он этим не доволен, ведь в своей форме зверя он полностью зависит от тебя в физическом мире. И чем слабее исходная оболочка, тем слабее вышедший в мир зверь. А он не признает слабости, своей слабости.

– И что мне делать? – Аравель задрожал. – Он же опять…

– А вот для того, чтобы он смотрел на тебя не по телу, а по твоему духу, тебе придется отныне и до самой смерти сражаться с ним, расти и развиваться.

– Всю жизнь? – удивленно спросил сын.

– Да, малыш, всю жизнь. Сейчас твой зверь тебе ответил, потому что ты не сильнее меня физически, но морально ты дрался на всю свою силу. Ты мог погибнуть, будь я твоим настоящим противником, ты мог быть покалечен, но ты не сдался, не позволил потерять зверя. И он сейчас смотрит на твои силы человека, а не физический лимит. И чем крепче дух человека, чем более уперт ты будешь, чем тверже будет твоя уверенность и крепче воля, тем больше этот ленивец будет тебе доверять и раскрываться перед тобой.

Аравель опустил глаза, обдумывая слова отца. Потом посмотрел на него и тихонечко спросил:

– А, зачем ты на меня орал?

– Что бы спровоцировать. – Пожал плечами Итан. – Мы ведь с тобой друзья, и ты мне доверяешь, а тут просто слов недостаточно. У тебя гормоны перестраиваются, ты станешь более мягким, ведь тебе предстоит зачатие и рождение потомства. Так что просто слов недостаточно. Вот и решил немного вбить тебе наших невысказанных истин.

– Я… я подумал, что и ты от меня отвернулся. – Аравель опустил глаза.

– Не дождешься! – усмехнулся Итан. – Вот взял и отвернулся, ага! Ты же мне и ткнешь своими коготками, что бы не делал из тебя мученика.

Аравель поднял глаза и улыбнулся несмело на его широкую улыбку. Потом осмотрелся и покачал головой. Гостиная была перевернута вверх дном. Что-то сломано, что-то поцарапано или разбито.

– Ну, раз ты пришел в себя, думаю уборка развеет последние сомнения. – Итан встал, осмотрелся и хмыкнул на умоляющий взгляд сына. – Тащи тряпки и воду, будем приводить тут марафет-марафетович в гости.

Аравель просиял и умчался на кухню. В дверь позвонили. Итан пошел открывать, полностью уверенный, что это полиция, но на пороге стоял сосед. Он осмотрел лицо Итана и спросил:

– Все в порядке?

– Ну, относительно. Сильно шумели?

– Ну, прилично. – Сарм тихонечко проговорил, – соседи все понимают. Вызывать никого не стали, когда ощутили, как Аравель силу использовали и вы… вы ведь подрались?

– Сарм, давай я загляну к тебе чуть позже.

– Хорошо.

Сосед ушел, а семейство Самаркан принялось разбирать все то, что они тут наделали. Прилично уничтожили, что-то еще можно было починить, но Итан уже прекрасно понимал: надо делать ремонт. Когда прибрались, он отправил сына спать. Аравель не сопротивлялся и ушел.

Постучавшись к соседу, Итан вошел и улыбаясь показал бутылку коньяка.

– Вот это по-нашему! – обрадованно воскликнул сосед и они прошли на кухню.

Расселись, разлили по рюмочкам и выпили молча. Итан улыбнулся и повертев в руках стеклянное изделие, мягко сообщил:

– Это были поминки по годам неуверенности и страха, что зверь так и не выберется.

Сосед налил еще по одной и улыбаясь выпил, помолчал, а потом потребовал рассказать.

– Ну, – Итан вздохнул, – его зверь на два порядка сильнее.

– Аж на два? – изумился Сарм.

– Да. Его ментальный колодец равен моему. – Итан закусил губу, – а вот физически он, как и большинство населения второй категории. Зверю это не понравилось, и он его начал отрицать. Да, я вернул его, с трудом разорвал ту стену. Но, – выдохнув, – никто не может заставить зверя принять своего человека, только он сам. А, Аравель был сильно терзаем сомнениями, они съедали его изнутри. Ну не умею я учить выплескивать все из себя, ему ведь именно это и надо. Я ведь силе учу, а ему так не хватает мягкости родителя, чтобы уметь из сердца боль вытаскивать и рассеивать ее, не копить. – Итан сжал кулаки. – Ты бы видел его глаза в тот момент в больнице!

Сарм налил еще по одной. Выпили, закусили лимончиком и старый шаки внимательно посмотрел на собеседника, соседа, друга. Сильный, смелый и взваливший на себя воспитание ребенка, сделавший это целью своего существования. Таких людей он еще не видел. По долгу службы его сына, с людьми такого статуса, он и сам не редко встречался. Это была львиная доля разбитых и потерявших куда меньше, чем Самаркан, но в отличие от него не искавших свою опорную точку, чтобы поднять тело из грязи и нести ее над ней, стремиться взлететь. Итан истинный вожак, и мудр. Он не прав, Аравелю повезло, что он не умеет плакаться и показывать это. Самому Итану было бы в сто раз сложнее, будь у него плаксивый рождающий сын.

– Я… – Самаркан тем временем продолжал изливать душу единственному другу, как показало время, – он расклеился. Никогда на него голоса не повышал, все как со взрослым и понимающим разговаривал. И не помогло начало разговора. – Отец покачал головой, вспоминая отчаянье в глазах сына. – Я учил его сражаться, а тут такое. Зверь не хочет его знать и это сильно ударило. Аравель еще ребенок. Он игривый и смешливый, но он ребенок. Я бы хотел оградить его, сделать за него всю грязную работу, но, – Итан посмотрел в лицо мудрому другу, – он тогда сломается. Он не научится руководить своим зверем, не сможет его контролировать и станет просто опасен для общества людей. Его запрут в центре и будут покрывать, дабы продолжить род какого-нибудь сильного самца. Я так не хочу. Я люблю своего сына, он ведь моя опора.

– Итан, ты все правильно сделал. – Сарм налил еще по рюмочке и поднял руку произнеся тост, – за то, чтобы семья Самаркан покорила мир, и Звери обрели твердую Дорогу к Обители Кошачьих Богов!

Итан поддержал тост, улыбнулся и потом рассказал, как Аравель атаковал его, как использовал все свои силенки против боевой особи, не перетекая, на чистом голом энтузиазме своего характера. И он видел, как его пума заинтересованно принюхивалась, вставала и смотрела на оболочку человеческой твердости духа. И Аравель выдержал. Ведь он бился не с Итаном. Он отрабатывал легкие атаки своего зверя. Да, пума атаковала Аравеля, после чего получала по морде и отпрыгивала назад. И именно в эти моменты Итан откидывал сына и ждал, когда тот опять прыгнет. В итоге победил Аравель, и что бы его успокоить нужен был некий ошеломляющий шаг.

Сарм смеялся довольно долго, когда Итан показал мордашку Аравеля, отпрыгнувшего от него и смотревшего из угла, образованного перевернутым диваном. Потом они выпили еще по одной рюмочке, а за ней и оприходовали всю бутылку. За Итаном пришел Аравель, молча уволок счастливого отца домой и свалил его спать на кровать, стянув с него носки и замерев.

Рождающий. Он теперь будет каждые три месяца на несколько дней становиться безвольной куклой, которая нуждается в заботе, или глотать отвратные препараты.

Школа. Аравель возненавидел перемены. После больницы он был дома еще два дня, ибо были выходные и не виделся даже с Элевом. Даже с ним не стремился встретиться. И вот наступил понедельник. Уже на подходе к автобусу, Аравель заметил странные взгляды прохожих. На остановке ощущал, как рядом стремились встать молодые люди, втягивали воздух ноздрями и… Элев пришел и словно образовался кокон.

Аравель сначала выдохнул, но потом ошарашенно замер. Рука Элева легла ему на плечо, его прижали к себе ближе и в автобус пропустили первым. Боковым зрением Аравель заметил звериный взгляд Элева и едва заметную дрожь у некоторых стоявших на остановке людей. Элев защищал его, как альфа.

В автобусе же был самый настоящий глазодер. На него уставились, кто-то даже оценивающе попытался проникнуть в его нейтральную зону, откуда заглянуть к зверю на огонек. Аравель зарычал, и смельчаки отступили, но, судя по их взгляду, не на долго. Элев сел рядом, хмуро обвел взглядом часть автобуса. Стало тише.

В школе был тот самый отцом предсказанный подъем интереса к нему. О том, что Самаркан перекинулся, знали еще в тот день, когда это случилось, а вот о его определении пола разнеслось сегодня. Вернее, подтверждение тому. И Аравель с ужасом осознал, что теперь вокруг не просто ребята из класса, а покрывающие и рождающие. Он и сам осматривал их всех, как и они его, оценивая и отмечая, что нет тут никого интересного.

Аравель сел на свое место, еще раз внимательно осмотрелся, даже втянул носом воздух и фыркнул. Все, в классе успокоились все. Его зверь усилил дымку на границе нейтральной зоны, что говорило – вы мне не ровня и никто не интересен. Даже Элев, даже он ощутил это.

А вот на перемене было не до шуток. В школе на одном году обучения учится по меньшей мере двести пятьдесят учеников. И сейчас над ними еще два года обучения. Там уже парни по шестнадцать-семнадцать лет и много раз с кем бывавшие. И вот он, знаменитый менталист, обучившийся даже ложки гнуть и выравнивать, не касаясь их, получил своего зверя. И, о Боги, он рождающий!

Перемены Аравель возненавидел! Еще больше физкультуру на стадионе. В это время собирали по два-три класса и занимались вместе. Вот тут-то Аравель и почувствовал на себе не только взгляды, но и кое-кто даже потрогал его по филейной части.

Элев вмешался моментально, как Аравель начал забивать ногами обидчика. Умные охотники затаились. Он ведь будет вскоре течным, а они, рождающие, в этот момент сами идут на запах, если у них нет пары. И, самое страшное, что Элев тоже это понимал и тихонечко вдыхал запах Аравеля.

Из школы Аравель пришел раздраженный и злой. Отказался от прогулки, расквасив нос Элеву, нарычав на соседа с его тупой псиной и захлопнул дверь квартиры. Зашел в дом, разделся и войдя в комнату, улегся на кровать, закрыл глаза. Потом застонал, ведь до него дошло, что и Элев был им бит. А, ведь Элев альфа, пусть и друг его лучший, но он альфа. Конечно же он будет его нюхать, пытаться определить, насколько у него есть шансы быть с ним. Отец все это ему объяснял, но он не поверил. Птица, блин гордая!

Сев, набрал номер телефона друга и позвонил. В ответ видео и слегка подбитый глаз, нос лейкопластырем заклеен.

– Аравель, ты конечно меня извини, но мой зверь хочет знать, насколько ты силен, чтобы уже наконец-то успокоиться.

– Ты что, вообще ни грамма не обижен? – удивился Аравель.

– Нет. – Элев улыбнулся. – Ты этого еще не понимаешь, только перетек, но сейчас, пока интерес испытывает зверь, я буду даже пинки твои сносить. И так будет до тех пор, пока твой зверь один раз и навсегда не даст понять – я слаб и ему не подхожу. Но, – он потрогал свой нос, – он у тебя сейчас играть будет, пробовать свои силы в кручении самцов. Он ведь прекрасно знает, что они будут стремиться понравиться.