Текст книги "Вихрь. Отдать половину души (СИ)"

Автор книги: Марион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Итан радовался его успехам, показывал в видеофон сына, видел, как у Аравеля глазки сияли, как он требовал его прибыть с семьей. И Итан свозил свое семейство в совместный отпуск. Сейчас отпуск был более трех недель, даже обошелся вместе с дорогой во все пять. Аравель затаскал маленького брата на руках, задарил его игрушками и ничего не захотел слушать насчет того, что вон тот огромный тигр его раза в три больше. Клаус тоже с удовольствием возился с малышом. Тайнар ревновал, даже обижался, но дед переключал его внимание на себя. И как свободный гражданин, принимал ипостась, выходя во двор.

Тайнар блестя глазами сам перетекал, красовался и игриво бегал за большим лениво уходящим от его атак большим котом. Ощущающие кумара соседи с любопытством вылезали из своих домов, но не приближались. Руан в этот момент всегда следил за своей парой, ласкал его звериные пропорции глазами. И если Итан замечал его, игриво приглашал к себе, после чего ночной скиталец выходил на свет, мягко мяукал, вводя в состояние эйфории восторга Тайнара, который вследствие чего требовал отца и к ним присоединялся бальс. Аравель делал фотографии четырех зверей – трех взрослых и одного детеныша, – удерживая на руках брата.

Это был самый счастливый отпуск Итана Самаркан. В семье его сына все хорошо. В его собственной семье не менее потрясающе. И к ним на огонек радости прибыл старик Алой, который так же показал своего зверя и порезвился рядом с Итаном и его парой. А потом они уехали.

После поездки Итан понял, ему нет разницы, где жить. Если его пара реально ощущает себя нужным в центре по изучению анабиоза, то пусть так и будет. У самого Итана мир полон, его самое главное увлечение – семья. И где жить – на южном или западном, или северном – значения не имеет. Так что, как закончился контракт, он подписал другой, уже с лабораторией Гимели и стал одним из его помощников. Помогал в разных сферах, так что и его допуск стал обширнее, и знания расширились.

К восемнадцати годам Саймона Итан успел получить высшее образование с уклоном на место работы, поучаствовать во многих экспериментах и воспитать в молодом альфе не только гордость, но и правильное отношение к стране, к которой они принадлежат.

В двадцать лет Саймон уехал служить на материк. Руан опасался, что сын выберет другую страну. Но через два года сын прибыл по распределению на южный в соседний центр, дабы охранять его. О любвеобильности сына Итан знал, ибо тот выспрашивал у него все, что его интересовало в молодых рождающих. И как следствие были и драки за них, и победы-поражения, и даже болезненные прощания.

Мир в одночасье рухнул во второй раз, не так глобально, но очень болезненно. Аравель позвонил отцу, кусая губы, сообщил, что у Тайнара зверь не просто разборчивый, а брезгливый. Он играется с любым зверем, но не дает ему ничего, только берет. Любое попрание его "свободы" и зверь уходит, а Тайнар блудень такой, что заявил – буду жить отдельно, ибо хочу полную свободу. Аравель очень переживал, просил поговорить с ним, так как сам не справился, Клаус его не понимает в этом вопросе, а его дед не понимает причин такого поведения Аравеля. Для Аравеля это был конец света и его нить вибрировала, в глазах отчаяние.

Итан выдохнул, набрал номер телефона внука и поговорил. Говорили долго, как всегда, открыто и не стесняясь – кумар умело расположил его к себе еще с детства, так что труда выведать все ему не составило. Тайнар, с присущей молодости максимализмом ситуации, поведал, что его любимый па сгущает краски, постоянно нюхает его и рычит, если от него пахнет другим партнером чем в прошлый раз. Тайнар говорил, что ему нужна свобода, он должен погулять и может найдет свою пару таким образом. Это было в его двадцать пять. Он ушел из дома, ему купил квартиру прадед, души в нем не чаявший. И завертелось. Молодой, амбициозный, Тайнар быстро нашел свою стезю в бизнесе. Он присмотрел одно из дочерних предприятий прадеда, пришел к нему и открыто сказал, что хочет заниматься именно тем видом бизнеса, который был ему по душе. И старик Алой не отказал, а Тайнар не разочаровал.

Бранд звонил иногда Итану и делился своим наболевшим, радостями и вообще стал можно сказать тем недостающим Итану другом. Из его уст он узнал, что молодой Тайнар Алой становится акулой. Он поднимает то предприятие, выводит его на государственный уровень и за его пределы. Филиалы раскинулись уже между шестью странами. Как итог его пятилетнего труда и хватки молодого альфы, на рынке он закрепился прочно.

Аравель же был по-прежнему встревожен. Парой не пахло даже за милю. И как сказали в ЦКП, по материку нет такого же сильного рождающего, а ослабление ничего не даст – его зверь резко против играться со слабым рождающим в брачную игру. На этой почве Аравель задавал трепку всем – Тайнару, Клаусу, Итану и даже Бранду. Только с Руаном он секретничал более мягко и поддерживал его во всем, что бы взбалмошный Руан не придумал.

Руан влетел домой и положил перед Итаном запрос.

– Представляешь, они все же решились! – он плюхнулся на стул.

– Кто и на что? – спросил Итан, беря в руку бумаги.

– Алой разморозят мальчика, привяжут его к Тайнару.

– Что? – Итан вперил взгляд в форму прошения.

– Аравель отчаялся, а Бранд с ума сошел и рассказал им о спящем в анабиозе маленьком омеге таури. Внекатегорийный малыш, травмирован, его собирать будем только год, как бы не больше!

– А Тайнар? Он знает?

– Знает. – Руан сел на стул и потер пальцами лоб. – Его уговорят. Ему уже тридцать. Половина срока первого взросления, а потомства так и нет. Это ни правильно, но его заставят согласиться.

– Тайнар будет сопротивляться. – Покачал головой Итан. – Он привык к свободе, привык сам все решать. Он сейчас акула в бизнесе, сердцеед и давно живет один.

– Аравель его уболтает, а как вот потом такой молоденький омега будет себя ощущать, кажется не думают вообще. Мальчик был несовершеннолетним, когда его передали на руки предку Алой, в пару. Но они даже не успели подтвердить ее, попали в аварию. Пара выжил, но остался инвалидом, а вот его пришлось срочно замораживать. Потом перевезли на южный, ибо те травмы не совместимы с жизнью.

– Что Гимели?

– Он знал, что его разбудят. Благо сейчас у нас есть необходимые препараты и тканевая плазма, иначе малыш был бы неполноценным. Его родовые органы повреждены.

– И когда запуск?

– Как только Алой приедут и Тайнар подпишет все бумаги, его кровь введут в плазму, чтобы закрепить на нем омегу.

Итан только головой покачал. Больше сотни лет проспать в инкубаторе. Ни семьи, ни друзей. И мир изменился до неузнаваемости. Судя по документам, малыш Кристофер один из тех, кому посчастливилось не видеть воочию открытую войну и жить во времена, когда мир иномирян не так сильно проник в их быт. Тогда было нормально, что в семнадцать-восемнадцать котят отдавали в пару взрослым котам. Это намного позже сделали старшим возрастом, когда ты перед законом уже взрослый в двадцать один и разрешили создавать пары, рожать и прочие вещи делать. Но тогда такого еще не было и омегу передавали в руки потенциальному партнеру почти сразу, как принял ипостась и научился вить кокон и ставить родительский щит.

Аравель заехал к отцу, когда привез сына для подтверждения принятия пары.

– Па, я неправильно поступил? – спросил Аравель, сидя на кухне за столом.

– Нет, с твоего ракурса все правильно. – Итан покачал головой. – Но, понимает ли Тайнар твое стремление?

– Если бы не понимал, никогда не согласился бы. – Аравель покачал головой. – Он упрям, как кумар и твердо стоит на лапах, как бальс. От меня в нем только изворотливость.

– Ты слишком строг к себе. – Итан улыбнулся. – Не боишься, что Тайнар ему навредит?

– Он же альфа, – покачал головой Аравель. – Как только малыш потечет, Тайнар никуда не денется, тем более, что это омега таури. Он и сам не поймет, когда полностью будет опутан им, его естественностью, которая откроет и красоту, и нежность, и мягкость, и будет это только для него.

– Надеюсь, что так и будет. Тайнар ершист. Если малыш слаб, по духу, то ты сам понимаешь, что будет.

– Я понимаю. – Аравель вздохнул. – Но я не хочу, чтобы мой сын перешел во вторую фазу взросления так и не познав, что такое ребенок и ответственность. Он слишком распоясался, надо одернуть и остепенить.

– А если после рождения омега захочет уйти?

– Я его поддержу. – Не моргнув и глазом произнес Аравель. – Если такое случится, то Тайнар не справился с поставленной задачей и может и дальше трахать все, что движется. Лично в моих глазах, он как альфа, упадет ниже земли.

– А ты суров. – Покачал головой Итан.

– Я знаю, что такое измена и как она пахнет, а еще прекрасно понимаю, что ради котенка оставаться рядом с проблемным партнером не следует.

– Хорошо, я тебя понял.

Потом разговор был свернут, так как прибыл Тайнар. Саймона не было, ибо он был в командировке и вернется еще не скоро. После службы сын вернулся под родительское крыло и уже тут крутил хвостом и выискивал новые увлечения.

Алой уехали, а Руан включился в работу над разморозкой маленького омеги. Для них, проживших не один десяток лет, семнадцатилетний омега был ребенком. Итан участвовал в первой стадии – вывести кубик зеленого льда в соседний блок, перевести в горизонтальное положение, переложить в специальную колбу, закрыть плотно все стыки. Процесс разморозки был долгим – шесть месяцев. Процесс восстановления тканей был примерно семь-восемь месяцев.

Итан присутствовал при запуске системы и видел, как сильно пострадал омега. Шесть месяцев прошли как один день, тем более, что ничего примечательного не происходило. Саймон был занят очередными недолгими отношениями, новых проектов пока не было. Да и Гимели перебрался из центра анабиоза в центр изучения искусственной репродукции деямерритов.

Руан и Итан вошли в специальную комнату, что была разделена на две части большим стеклом. По ту сторону стояла колба, где в жидком питательном растворе находился молодой омега. Его сейчас обрабатывал специальный аппарат, который через тонкие трубки подавал тонким слоем плазму, которая прирастала к открытым участкам мяса, заменяя его и кожный покров, восстанавливая целостность организма.

– Как дела? – спросил Руан просматривая отчет, что прибыл ему на рабочий браслет.

– Хорошо. – Отозвался один из специалистов. – Сейчас подаем плазму на грудь и живот. Органы пока оставили в покое.

– А что такое? – Итан осмотрел степень роста клеток в поврежденных участках.

– У него наблюдается легкая форма отторжения, поэтому решили заменить основной раствор.

– Будете все же внутри взращивать? – спросил Руан вздохнув.

– Придется. Раствор плазмы на внешние сращивания не подходит для его половых внутренних органов, так что будем менять тактику.

– Жаль. – Итан осмотрел данные. – Так было бы быстрее и менее травма-опасно.

– Ничего не поделаешь, – специалист покачал головой. – Процесс затянется на месяц и после пробуждения он будет очень слаб, так что останется в центре более чем на месяц.

– Да, вижу ваш отчет. – Руан посмотрел на закрытые глаза, уже восстановленные черты лица. – А он миленький.

– Ага. Ребенок еще. – Кивнул головой Итан.

– Сколько запасов у его зверя на сон?

– Из всего колодца, что мы смогли определить и половины не использовано. Этот омега из тех, кто способен спать более трех-четырех веков, без особых проблем. После пробуждения довольно быстро вернется в силу.

– Понятно. Боевой и категория близка к внекатегорийности. – Итан осмотрел данные.

– Тут почти не на что смотреть. – Специалист покачал головой и передал последний из отчетов. – Когда приступим к фазе взращивания мешка и канала, сообщим.

– Хорошо. – Руан кивнул и глянул еще раз на спавшего в искусственном сне омегу, будущего члена стаи кумара.

Они покинули лабораторию, вышли в коридор и вошли в лифт.

– Поверить не могу, что этот малыш будет разбужен для моего внука. – Покачал головой Итан.

– Ему повезло, что его зверь силен и не повезло, ибо Тайнар, ты сам прекрасно это знаешь, тот еще фрукт. Он взял в себя все что могли дать сильные звери, холящие и лелеющие его.

– А ты строг. – Пожурил его Итан.

– Я объективен. Если ваш внук, Итан Самаркан, не влюбится в него с первого взгляда и запаха, то мальчик будет рядом с ним несчастен, а вы и не узнаете.

– Надеюсь, что до такого не дойдет. Тайнар же не изверг, понимать должен, что малыш столько лет спал и ничего не знает.

Лифт открыл двери и вошло несколько человек. Пара Самаркан замолчала, более не обсуждая о своем проекте, который Гимели спихнул на них. Теперь эти два специалиста следили за разморозками спавших деямерритов и так же следили за их адаптацией, проведению с ними бесед специалистов и психологов.

Выйдя из лифта, они прошли по этажу и оказались в своем кабинете, где ввели данные в компьютер и пересмотрели итоги проведенных работ.

– Малыш будет собран месяца за два, после чего инкубатор и нужен будет его альфа, чтобы закрепить их связь. – Руан осмотрел цифры.

– Закрепить? – Итан встал рядом и облокотился о стол.

– Ага. Что бы он ему спел, дал понюхать свой запах. Я не говорю про зверя, который и не проснется в первые несколько дней, но человеком он должен впитать слепок своей пары.

Время летело неумолимо. Саймон залетал домой на пару деньков и дальше летел по командировкам. Его работа состояла в основном из проверок объектов на степень защиты, поэтому дома он бывал набегами. О том, что Аравель размораживает своему сыну омегу знал в общих чертах, лишь фыркая на данную тему. Подумаешь сильный омега, мало ли какие будут рождены в мире!

И вот пришел тот день, когда омегу переложили в обычный инкубатор, без плазмы. Руан следил за показателями, Итан разговаривал с прибывшим по такому случаю доктором Гимели. За стеклом инкубатора лежал совсем еще юный парнишка, который едва заметно дернул пальцами, приоткрыл глаза. Приборы зафиксировали это, но тут же все вернулось в норму.

– Малыш в сознание приходил. – Констатировал всплеск активности приборов Руан.

– Сколько времени? – спросил Гимели.

– Полторы минуты. – Отозвался Итан глянув на индикатор горящего маркера.

– Хорошо. Следите за ним, вдруг придет в себя раньше. И перенесите его в отдельный корпус.

– Еще рано. – Руан осмотрел данные. – Он еще слаб, чтобы тревожить ткани перекладыванием.

– И сколько времени нужно?

– Не менее двух недель, что бы ткани "отвердели" и можно было без помех переносить его из инкубатора. – Руан осмотрел статистику данных. – И еще вколите ему успокоительное. – Глянул на работника, Руан покачал головой. – Он как проснулся адреналин зашкалил. Это для него сейчас очень опасно. Химический состав крови прыгает, гормоны не стабильны и могут спровоцировать течку, что в его состоянии вообще нельзя.

– Понятненько. – Гимели посмотрел на колбу инкубатора. – Хорошо, делай все, как считаешь нужным. Когда будет готов, переводите в палату и приглашайте его пару.

– Ага.

Второе пробуждение омеги было через три недели, когда его подключили к приборам, положив в специальную комнату, на специальное ложе, оборудованное датчиками. При нем поставили следящего за его состоянием специалиста.

Неделя на ложе и малыш открыл глаза. Осмотрел потолок, и прикрыл глаза, но его руку сжал работник и громко спросил:

– Малыш, ты меня слышишь? Сожми мою руку, если слышишь.

Омега поморщился, но руку послушно едва сжал. После этого он заснул, а его показатели ухудшились. Руан прибыл в палату, осмотрел данные и принял решение – в капсулу его под круглосуточное наблюдение автоматики. Через несколько недель омега проснулся в капсуле и все датчики взвыли, оповещая о сбое гормонального и химического фона.

Прибывшие специалисты ужаснулись. Спонтанная течка, сильная и сейчас опасная, была на пике своей активности. Омегу скрутило, он взвыл, зарычал. Крышку капсулы открыли и стали вытаскивать омегу.

– Быстрее! Маску надень идиот! – раздавался жуткий ор вокруг. – Медленнее! Осторожнее!

Его вытащили, положили в другую капсулу, где оборудование сводило на нет любые всплески гормонов. Это был тот самый аппарат, который собирал заново юного омегу, он же понизил давление гормонов на тело, снизил спазмы и на долгих два месяца словно отключил молодое тело от его естественной функции – цикл течек.

После этого прошло еще несколько недель, за ним наблюдали, его обихаживали и вскоре отчеты системы были радужными и положительными во всех отношениях. Руан был доволен, Итан тоже. Молодого омегу перевели в обычную палату, где за ним следили обычные врачи. Процесс регенерации завершился для внешней оболочки, но внутри еще требовался коктейль укрепляющих.

Итан позвонил Аравелю и сообщил, что нужна пара омеги, дабы завершить все. Аравель только кивнул головой и через три дня Тайнар прибыл. Он был жутко недоволен, приехал со своей охраной и вошел в палату. Дальше была связка его и омеги, после чего несколько месяцев плодотворного лечения и Тайнар забрал свою пару.

Итан не знал подробностей, но Аравель упоминал, что Тайнар упрямится. Потом был зол на сына, который умудрился его неаккуратно взять в течку. Дальше шли разрозненные события и Итан составил свою картину происходящего – внук категорически не хотел признавать, что он теперь не свободен. Считал, что просто быть парой, не значит быть верным и прочее, а омега зависящий от него, был не в состоянии заявить ему – пошел на вольные хлеба, если не умеешь себя вести.

Такими темпами прошло чуть больше двух лет и разразился скандал. Тайнар довел свою пару до ручки. На этот раз даже всегда поддерживающий сына Клаус был резко против его поведения. Аравель рассказал, что они подали на собственного сына в суд за халатное отношение к омеге и просили разбить пару, оставить за ними право на усыновление Кристофера.

Итан спросил сына, зачем?

– Па, он такой беззащитный, а мы допустили ошибку. Как ты и говорил, Тайнар не признал его. А мы руководствовались только благополучием собственного сына и совершенно не смотрели на то, как себя будет ощущать его пара. Клаус со мной согласен. Мы должны были будить его как нашего ребенка, дать ему тепло и ласку, а не отправлять к душегубу.

Аравель говорил, звеня голосом, краснота глаз была алой, он едва удерживал тело от трансформации. Итан постарался его успокоить. Кажется, получилось и в конце разговора он улыбаясь простился, чтобы позвонить через некоторое время и сообщить, что они съездили на море. Аравель загорел, похорошел и больше не был напряжен. Рассказал, что малыш, теперь младший сын, расслабился и попробовал другого партнера. В глазках больше нет той затравленности и он, что очень порадовало Аравеля, смотрит на самцов оценивая! По голосу сына Итан понял – пара Алой стремится максимально исправить ошибку и в вопросе Кристофера жестко обрубают крылья своему родному сыну. Что-что, а здесь они проявили жесткость и несгибаемость, как бы не любили своего ребенка. Накосячил, отвечай. Таково решение родителей и Тайнар, сколько бы потом с Итаном не разговаривал, не просил помощи советом, получал такой же ответ – отвечай за свою халатность и любовь ко вседозволенности.

Итан сидел и ужинал, когда по нити семьи пошла вибрация. Да такая, что он охнул и схватился за сердце. Руан встревожился, подскочил. Но Итан не ответил, только заскулил от страха, что теряет его.

– Аравель…Саймон… – простонал он, открывая глаза. – Телефон, Руан…

Супруг метнулся к столику, где лежал аппарат и набрал номер, вызов. Гудки и более ничего. Больше десятка раз, до боли закушенные губы Итана, кровь из уголка – ответа не было. Сутки после этого телефон не отвечал ни у кого. Даже Тайнар молчал. Даже Бранд не смог дозвониться, а поехать сам не мог – лежал в больнице на очередном обследовании. И посланные люди наткнулись на барьер силы которой никогда не видели возле дома Клауса.

Итан ходил весь как на иголках. Нить сына постепенно возвращалась в прежнее русло, но страх, что испытал кумар надо было развеять. Руан ходил рядом тихой мышью. О том, что щит слетел с их сына они знали оба, но нить была крепкой, без изъяна. В тот же день, как щит слетел, до него дозвонились. Они оба были взволнованы, так как ощущали, что щиты фактически менее чем за двадцать минут истаяли под сильным давлением родной силы. Итан набрал номер телефона и ему ответили почти сразу.

– Что произошло? – спросил Итан, а сам осматривал лицо сына на предмет побоев.

Саймон посмотрел на отца и покусав губу спросил:

– Это правда, что ты не отец Аравелю?

У Итана потемнело в глазах. Он понял, что произошло нечто очень страшное, сравнимое с концом света. Его личный Армагеддон. Едва ворочая языком, передал трубку Рауну попросил шепотом самому поговорить с ним. Руан перепугался и повис на телефоне, требуя все пояснить.

Итан сел на стул опустошенный. Бранд поклялся своей жизнью, что никогда и никому не расскажет, и Итан верил ему. Клятва зверя нерушима. Арман никогда не посмеет разрушить жизнь своего сына. Он видел его, знает, что он счастлив и этого ему хватило. Сам Итан никогда и никому, даже шепотом или намеком не давал понять такое. Как узнал Саймон? Кто ему сказал?

Закрыв глаза, он сглотнул. Неужели Аравель знает? Кто ему рассказал? Как давно он знает? Его маленький котенок, лучик света, как же так?

За спиной у бледного Итана раздался громкий рассерженный рык:

– Это таури ПРИДУРОК!!!

Опешив, ибо никогда еще, за столько лет, Руан не повышал голос на сына, Итан повернулся и увидел, как злобно тот смотрел в монитор телефона и как сжимал губы в тонкую нить. С того конца послышались какие-то оправдания, но Руан перебил его, взревев:

– Омега таури никогда не покажет своего истинного лица и красоты постороннему мудозвону! Он не пахнет для такого отродья как ты! Если бы не ОМЕГА, Тайнар убил бы тебя, сученок! Немедленно сорвался и ДОМОЙ! Мне плевать сколько тебе лет, ЖИВО ДОМОЙ!

Итан смотрел на злого Руана и поражался его стороне, новой и неизвестной до сего момента. А тот взвинчено вырубил телефон, и звеня от ярости прошипел, глядя в глаза своей пере:

– Его, видите ли, не устроил внешний вид Таури Омеги, и он решил его окучить в течку и дальше потопать! Ты представляешь, Итан, он хотел покрыть омегу и предоставить ему самоличный поиск донора для котенка!

По лицу Итана прошла судорога, глаза запылали яростью. Его сын посмел думать, что имеет право быть трусливой шкурой, не чурающейся банального… Итан, злобно зарычал. Его сын посмел думать, что имеет право бросить своего ребенка? И еще это продемонстрировал где? Перед братом! Перед тем, кого самого так же бросили!

– Я его придавлю. – Прошипел Итан вставая, белый от ярости.

– Где будешь давить? – осведомился Руан, потирая руки, растирая кулаки. – Я приму непосредственное участие. Видать что-то мы упустили в его воспитании, раз такая тварь из него выросла.

Сутки потребовались Итану, чтобы дозвониться до сына. Телефон наконец-то ответил и Итан выдохнул. А на том конце его встретил тихий, фактически каркающий голос, почти неузнаваемый. Когда Итан понял, что это его солнышко, он разразился такими матами, что стоявший рядом Руан изумленно уставился на всегда культурного кумара.

– Па, это Клаус меня так любил, что я охрип. – Послышался тихий голос сына.

– Да? Он у тебя что, зверь? – изумленно проговорил Итан, прислушиваясь к фырканью рядом с сыном.

– Нет. Просто дорвался до моей попы, вот и радовался почти всю ночь.

– А ты его что, на голодном пайке держишь? – оторопело спросил отец, потом покачал головой и прикрыл глаза. – Запомни – альфа любит секс так же, как и секс! Ясно?

– Да, па. Я запомню. – Хрипя рассмеялся Аравель.

– Ладно. Выздоравливай. – Улыбнулся Итан, понимая, что его отпускает. Аравель назвал его так же, как и обычно. – А эту шкуру я лично научу правилам поведения. Не волнуйся, больше он даже глаз от пола в твоем присутствии не поднимет и ни единая мыслишка не шевельнется в сторону МОЕГО СЫНА. – Он выделил это более четче чем весь разговор вообще. – Ты меня слышал? МОЕГО СЫНА! Аравель ты МОЙ сын. Никому не позволю думать иначе. Даже тебе. Ты МЕНЯ понял?

– Да, па. Я тебя понял. – Ласково отозвался Аравель.

– Вот и хорошо, котенок. Вот и ладненько. Выздоравливай. Расти своих котяток. Тайнару привет. А маленькому омеге скажи – я и его внуком считаю. И так же никому не позволю обижать. Даже Тайнару. Слово кумара. – Итан даже спину ровнее сделал, передавая через телефон свою клятву, клятву вожака. – Ясно? Кошак, белохвостый, ты слышал? – решив еще и этому блудне хвост накрутить, Итан ревниво добавил, – никто не имеет право моих детей обижать! Слышал?

– Слышал, сэр. И уже получил все причитающееся. – Рассмеялся Клаус.

– Это хорошо. Это замечательно. – Покосился на Руана, заинтересованно смотревшего на свою пару, а еще заметившего машину что везла кое-кого, кого они ждали выйдя из центра. – Ну ладно, котенок, я пошел, вижу на горизонте одну примечательную башку, о которую руки чесать сейчас буду.

– Па, удачи во всем.

– И тебе, котенок. И тебе. – Итан отключил телефон.

– Надеюсь, ты мне все расскажешь. – Руан скрестил руки на груди и смотрел на машину.

– Расскажу. Вот как воспитательную работу проведу, все расскажу.

– Хорошо.

Машина подъехала и затормозив, выпустила из своих недр младшего сына. Итан не стал разговаривать вообще. Он просто с первой секунды врезал ему кулаком в лицо, опрокидывая на землю. Саймон попытался вывернуться, но и от Руана прилетело. Поняв, что защиты нет ни от кого, Саймон перетек, чем только добавил злости отцу. Кумар появился мгновенно и следом мако, ночной скиталец во всей красе. В течение часа эти два сердитых кота били лиственного, гоняли его между собой и воспитывали.

Когда сил у сына не осталось, и он рухнул, неосознанно перетекая назад в человека, Итан схватил его за грудки, дернул ставя на ноги и прорычал ему в лицо, глядя в глаза:

– Запомни раз и навсегда – мой сын никогда не оставит своего котенка! Мои дети всегда будут моими, какой бы крови они не принадлежали! И не тебе, молокосос, позорить род альф трусостью и играться с чужими чувствами. Я растил альфу, а не гнилую погань! И если ты не пересмотришь свои взгляды на рождающих, имей в виду, я самолично удавлю тебя. Я не буду трусливо заявлять, что ты мне больше не сын, ибо ты мой, мною порожден и мне нести ответ перед Богами. И никто не остановит меня, запомни это.

Он разжал пальцы и оттолкнул Саймона, пошел в сторону центра. Руан посмотрел на сына и тихо, проникновенно произнес:

– Молись, чтобы за все твои безрассудные игры, за тобой не было ни одного котенка, выжившего благодаря донору или сделанного аборта, из-за его отсутствия. В вопросе потомства я целиком и полностью на стороне Итана. И, если ты уже привел рождающего к грани, я буду первым, кто тебя выследит и передаст в руки вожака стаи. – И он пошел следом за своей парой.

Саймон замер посреди пустоши, по которой его гоняли и били его родители, никогда не повышавшие на него голоса. Было обидно, а еще очень страшно, что совершил непоправимое. Каким бы ни был балагуром Саймон, а родители были его центром в этом мире. Он любил их сильно, обожал, искренне восхищался и теперь серьезно обидел. А еще Аравель. Вспомнив его глаза, как он перетек, как не смог вернуться… Саймон понял, его ошибка очень и очень большая. Брата он фактически вынудил вытащить все его страхи на поверхность, чуть не сделал себя самого калекой, а племянника преступником.

Сев на землю, схватился разбитыми руками за голову. На нем не было щита, ни один из его родителей не посчитал нужным его кинуть. И это было так страшно, что молодой альфа взвыл.

Пока Саймон предавался своим умозаключениям, его родители вошли в центр и прошли к жилой зоне. Итан сразу пошел в душ. Хотелось смыть с себя все, в том числе и кровь, что была на его руках. Он залез под душ, горячие струи воды ласково коснулись кожи. Несколько минут он остервенело стирал с себя следы драки, порыкивал, потом затих, уперся лбом в стену. Его малыш знает, что он не его крови. Закусив губу, Итан попытался вспомнить, когда произошли изменения. Когда же он узнал?

– Итан? – прохладное обнаженное тело прижалось со спины. – Итан.

– Да, малыш, я тут с тобой.

– Все хорошо, даже если ты глубоко о чем-то думаешь. – Руан прижался щекой к его спине. – Все хорошо, я рядом.

Итан только кивнул. Его голова была занята мыслями о том, что его солнышко узнало. И главное, кто ему рассказал? Кому хватило смелости "это" произнести вслух? Что кумар не родной? Кто настолько бесстрашен, что посмел? И почему Аравель не пришел к нему за ответами? Ведь они же друзья, они же самые близкие на всем белом свете! Аравель его понимает, как никто другой, а Итан целиком и полностью на его стороне.

Руан вывел Итана из душа, провел до кровати и там на ней, они предавались занятиями любовью, отдавались в это чувство, вкладывали в него всю силу, чтобы вырвать из недр все страхи и растоптать их, растерзать. Уже после игр, когда оба были сыты и уставши нежились в объятиях друг друга, Итан медленно проговорил:

– Я встретил Армана, когда мне было тридцать. Я жил в отвратном месте, восемь квадратов комната, душ и туалет на этаже выше, общие. Хозяин того клоповника брал не дорого и не смотрел на статус. У меня был день рождения, и я праздновал его в одиночестве, кекс купил. И тут сосед, пиявка коих еще поискать надо, долбится, зовет в клуб. Пришлось согласиться. Я этому соседу памятник при жизни должен поставить. Если бы не он, не было бы Аравеля.

Руан слушал его не перебивая, не спрашивая. Эта часть жизни Итана была под незримым табу, так что откровение стоило целого состояния.

– В клубе как раз выступал Арман. Он всегда красиво пел. И с этой пиявкой был в приятелях. Увидел меня, решил, что такой образчик его может удовлетворить и напоил до невменяемого состояния. Мне тогда много не надо было. Постоянное недоедание, тяжелая работа, так что захмелел я быстро. Очнулся уже обрабатывая его. Когда очнулся утром мне было заявлено, что я идеален, как любовник. В итоге мы съехались. Арман никогда не был мне верен. И от меня ничего такого не требовал. Наоборот говорил, что если мы оба найдем тех, с кем будем счастливы, то это будет идеально. Некоторое время мы прожили без какого-либо напряжения, а потом он уехал в очередную командировку с концертом. Так совпало, что она пришлась на время его течки. Арман не переносит противозачаточные. Вообще никакие. У него жуткие боли от них, до госпитализации доходит. Вернулся он домой уже беременным. Партнер был мудаком. Арман его предупредил, что не переносит таблетки, дал упаковок десять, как сейчас помню сколько он купил тогда, и был уверен. А я сразу увидел. – Итан вздохнул, прижал крепче к себе Руана. – Он не поверил мне, пошел в больницу и вернувшись домой, едва ворочал языком. А его зверь уже отвернулся от колыбели. А я на кухне сижу и понимаю, это мой единственный шанс. Я кумар и отец с родителем меня учили и как колыбель вить, и как щиты ставить. Я его умалял, что бы оставил ребенка. Арман плакал, не хотел, говорил, что не сможет даже банально дать ему свою защиту. Его зверь будет ощущать колыбель и будет стремиться от нее избавиться и самому Арману придется удерживать зверя постоянно.