Текст книги "Мы, мутанты (СИ)"

Автор книги: Мари с крылышками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Фактически всё это уже сделано – мной, – пожал плечами юный учёный. – Если у вас есть в руках биологический материал, определить, кому он принадлежит, труда не составит. А сыворотку для блокировки мутантских способностей мы регулярно колем Чарльзу, да я и сам её использую.

– То есть весь вопрос в том, как скоро они сумеют повторить твоё изобретение?

– Именно.

Впрочем, учёными дело не ограничилось – вскоре вышедшая на связь Мойра сообщила, что её, как единственную, имевшую длительный контакт с мутантами, перевели на новую должность консультанта при только что созданном Специальном Отделе Национальной Защиты. Главой этого Специального Отдела был назначен некий Генри Питер Гайрич, агент национальной безопасности. В скором времени вышло и официальное подтверждение, а Гайрич дал пресс-конференцию, на которой рассказал, что теперь задача вылова мутантов возложена на Специальные отряды, подчиняющиеся лично ему.

– Обычным людям совершенно нечего бояться, – уверил он с экрана телевизоров. – Просим вас оказывать нашим Отрядам всевозможное содействие.

Эрик едва удержался, чтобы не показать роже на экране средний палец, однако это было бы уже откровенным мальчишеством.

Вопрос с убийством Крида решился положительно в честном голосовании – два голоса за, один (Эмма) против и один воздержавшийся (Янош). Когда же к обсуждению всё-таки допустили Анхель, она тоже оказалась решительно за. Хотя у Эрика осталось стойкое подозрение, что её позиция была вызвана не столько кровожадностью или жаждой справедливости, сколько желанием угодить ему, Эрику. Он не удивлялся чувствам Рейвен, но то, что и Анхель с некоторых пор стала откровенно с ним заигрывать, порождая ненужную напряжённость между собой и Даркхольм, стало для него неожиданностью. И даже холодная, трезвомыслящая Эмма поглядывала на него с явным интересом – к счастью, у неё дальше взглядов дело не пошло, видимо, телепатия подсказала, что с ним ей ловить нечего. Двух соперничающих девиц Эрику и так хватало за глаза. И однажды он, не удержавшись, поделился с Фрост своим недоумением, что это вся женская часть команды в нём находит. Нет, он знал, что недурён собой, и никаких проблем с романтическими связями (неизменно краткосрочными из-за его образа жизни) у него в прошлом не возникало. Но и завзятым сердцеедом его тоже никак нельзя было назвать. Привязанность Рейвен была понятна; но что заставляло Анхель раз за разом идти в безнадёжную атаку, при том, что никаких надежд он ей никогда не давал, а в команде вполне хватало парней, куда более близких ей по возрасту?

– А что тебя удивляет? – пожала плечами Эмма. – Ты же прямо-таки ходячий штамп любовных романов. Мрачный красавец с тёмным и трагичным прошлым, озлобившийся, но не утративший благородства, и всегда готовый прийти на помощь нуждающимся в защите от этого злобного мира. Девичья мечта, гроза сердец!

Эрик мысленно плюнул, и она рассмеялась.

Так или иначе, после голосования оставалось лишь придумать, как именно убить Крида. Эмма снова выступила за умеренность и аккуратность, говоря, что если уж избавляться от этого субъекта, то всё следует выдать за несчастный случай. Но Эрик склонялся к демонстративной акции. Воевать, так воевать! Люди будут ненавидеть мутантов с Кридом или без него, открытые военные действия всё равно наступят рано или поздно, а значит, стесняться нечего. Нужно показать, что мутанты умеют за себя мстить. Людей можно хоть немного окоротить, только если как следует напугать. И Крид для первого наглядного урока годился как нельзя лучше.

Однако они промахнулись. Крид проявил не то дьявольскую проницательность, не то феноменальную везучесть – но во взорванной перед толпой его почитателей машине оказался не он, а его ближайший помощник. И тут же выяснилось, что для мученичества смерть не так уж и нужна, вполне достаточно покушения. Грейдон Крид гоголем ходил перед камерами, заявляя, что его не запугают и что он продолжит своё дело и очистит Америку, а потом и весь мир от мутантской скверны, чего бы это ему ни стоило. А его последователи кинулись творить возмездие. И после ещё нескольких самосудов произошло то, чего Эрик ожидал, но что всё равно произвело удручающее впечатление: зарегистрированных мутантов власти тоже начали сгонять в лагеря. Чтобы не провоцировать добропорядочных граждан-людей таким соседством и, разумеется, ради безопасности самих же мутантов. Впрочем, слова о безопасности для мутантов звучали всё тише. А о том, что будет с оказавшимися в депортационных лагерях в дальнейшем, и вовсе умалчивалось.

В тот день они собрались в доме на озере, чтобы обдумать дальнейшие действия. Собрались все – скрывать от второй половины команды неудачу смысла уже не было.

– Ладно, – прервал осуждающее молчание Эрик. – Я виноват. Можете облить меня смолой и обвалять в перьях. Но проблема от того не исчезнет, и её надо решать. У кого-нибудь есть какие-нибудь соображения?

Повисла пауза – уже не осуждающая, а задумчивая.

– Беда в том, – наконец вздохнул Хэнк, – что всё, что мы делаем – это капля в море. Мы спасаем десятки – страдают сотни, спасаем сотни – страдают тысячи. И даже спасённые нами не могут чувствовать себя в безопасности. Я регулярно мониторю зарубежные СМИ – так поверьте, Канада и Мексика скоро и сами начнут строительство лагерей. Нашествие мутантов из Штатов их отнюдь не радует.

– А остальные страны? – спросила Эмма.

– Европа пока держится и даже умеренно осуждает Крида и идущих у него на поводу, но они там, кажется, и сами ещё не решили, как ко всему этому относиться. Что творится в Советском Союзе – не представляю. Остальным странам пока вроде всё равно.

– Люди – всегда люди, – пробурчал Азазель. – Рано или поздно то же самое будет везде.

– И уж точно беженцев нигде с распростёртыми объятиями не примут, – добавила Ангел.

– Что, раз тебя как королеву не приняли, так и всех остальных тоже? – хмыкнул Шон Кэссиди. Ангел резко развернулась к нему, и Эрик быстро поднял руку, останавливая намечающийся конфликт:

– Так, ребята, старое друг другу будете припоминать в другой раз. А сейчас давайте по существу.

– Азазель прав, – сказал Янош. – В безопасности мы сможем чувствовать себя только там, где людей не будет вообще. Или хотя бы они будут в меньшинстве. Нужно создать что-то вроде резервации или анклава… Или даже государства… Где будут жить только мутанты.

Все с интересом посмотрели на него.

– Это где же? – поинтересовался Алекс Саммерс. – На необитаемом острове, или в джунглях Амазонки?

Риптайд пожал плечами. А вот Эрик задумчиво прищурился, чувствуя, как идея создания государства для мутантов начинает захватывать его воображение. Да, Янош редко открывал рот, но когда всё же открывал, говорил дельные вещи.

– Что ж, где именно мы его устроим, можно будет продумать позже. А вот как защитить его от людей? Есть какие-нибудь соображения?

– А как люди свои государства защищают? – спросила Рейвен.

– Армией, оружием, международными договорами… – откликнулся Хэнк. – Но у людей были века на то, чтобы всё это сформировать. А нашему гипотетическому государству придётся начинать с нуля. Я бы сказал, что лучшая защита для начала – это тайна.

– А долго ли мы сможем её хранить? – возразила Эмма. – Одно, два, три поселения ещё можно спрятать где-то в глуши, но нам нужно – если уж рассматривать эту идею всерьёз – кусок земли, способный в самое ближайшее время принять десятки тысяч жителей, а потенциально так даже больше. И обеспечить им полностью автономное проживание. Миграция такого масштаба – не иголка в стоге сена. Тут уж скорее не тайна, тут скорее надо искать такую территорию, которая больше никому не будет нужна, и потому её уступят нам без особого сопротивления. Но где такую найти? В Антарктиде, разве что.

– Вот и задумаешься, так уж ли неправ был Шоу, когда хотел устроить ядерную бомбардировку, – буркнул Янош.

– А что, это идея, – медленно произнёс Эрик. – Нет, я не про ядерную войну, – успокаивающе добавил он встрепенувшимся Алексу, Шону и Рейвен с Хэнком. – Но здравое зерно из его рассуждений извлечь можно.

Вот так постепенно и начал рождаться их план. Конечно, он требовал серьёзной разработки и подготовки, ну да лиха беда начало. Главное – Эрик теперь хотя бы приблизительно представлял, в каком направлении им двигаться. А детали рождались позже, и в обсуждениях в узком кругу, и в общих мозговых штурмах. И опять сказалась досадная раздвоенность его команды: Эрик с самого начала чётко разделил для себя, что именно можно знать всем, а что – только доверенным лицам.

В число последних неожиданно попал новичок, присоединившийся к ним после налёта на очередной лагерь. Эрик ещё только обведя беглым взглядом тех бедолаг, которых им удалось вывести, сразу обратил внимание на очень некрасивого парня, едва ли старше его ребятишек, который, тем не менее, принял достаточно активное участие в потасовке с охраной, и самым действенным его оружием оказался длиннющий, как у хамелеона, язык. Когда же настала пора прощаться и отпускать спасённых навстречу их судьбе, парень неожиданно подошёл к Эрику и спросил, не найдётся ли в его отряде местечка ещё для одного. Так как ни родных, ни друзей у него нет, идти некуда и не с кем, а одному всё-таки тяжело. Так уж получилось, что Шон как раз в этом налёте повредил ногу, неудачно приземлившись, и временно выбыл из строя, так что Эрик подумал – замена, хотя бы временная, им не помешает. А если новичок покажет себя, то пусть и насовсем остаётся, с лица не воду пить, а парень уже доказал, что точно не трус. На вопрос же, как его зовут, новенький лишь хмыкнул:

– Жаба.

Прозвище очень подходило к его внешности и намертво приклеилось, даже когда позже он признался Эрику, что человеческое имя у него всё-таки есть – Мортимер Тойнби. И Эрик очень быстро убедился, что уж Жабу-то точно не напугает никакая жестокость, а масштабные замыслы, в чём бы ни заключался их масштаб, пусть даже в количестве жертв, его лишь восхищали. Леншерр очень быстро стал кумиром этого, в сущности, совсем ещё мальчишки, уже, тем не менее, успевшего озлобиться на весь белый свет. Этакая мужская версия Рейвен, только куда более жёсткая.

А план тем временем обрастал деталями, обретал плоть и кровь, и отряд потихоньку приступал к его реализации. Роли были распределены, задания на ближайшее время розданы. И вот однажды, на одном из совещаний в доме на озере, когда основные текущие проблемы уже обсудили, и собравшиеся разбились на группки, выясняя между собой последние вопросы, сидевшая напротив Эрика Эмма вдруг запнулась на полуслове, обернулась в сторону спален и после короткого молчания выдала:

– Он проснулся.

Мысли Эрика в этот момент были заняты совсем другим, и потому он даже не сразу сообразил, о чём идёт речь.

– Кто проснулся?

– Твой друг-телепат.

– Чарльз?!

– Он самый.

Эрик вскочил, как подброшенный пружиной, потом, спохватившись, объявил остальным, что совещание окончено, и остальное они дорешают завтра. И почти бегом поспешил к Чарльзу.

…Этот непонимающе-беспомощный взгляд обычно такого уверенного профессора врезался ему в память, наверное, до конца жизни. Эрик, конечно, знал о существовании такого явления, как амнезия, но никогда не рассматривал такой возможности применительно к Чарльзу. Ведь это был Чарльз Ксавьер – мощный телепат, обладающий властью над своим и чужими мозгами и даже в беспамятстве способный противостоять вторжению другого телепата. И вдруг… В этот момент Эрик и сам испытал чувство такой беспомощности, какой не испытывал, кажется, никогда в жизни. И он поспешил на поиски Эммы, подгоняемый не только растерянностью, но и страхом. А вдруг мозг Чарльза был повреждён ещё сильнее, чем они думали? А вдруг он уже никогда не будет прежним?

Впрочем, Эмма его успокоила.

– Да, амнезия, – подтвердила она после нескольких минут сосредоточенного сидения с отрешённым лицом. – Связи в его мозгу нарушились. Впрочем, вспоминания ушли неглубоко, так что, думаю, я смогу их восстановить, если поработаю. Во всяком случае, большую их часть.

– А если не поработаешь? – спросил Эрик. Пусть Фрост уже давно стала частью его команды, но всё же не настолько он ей доверял, чтобы со спокойной душой позволить ей копаться в голове у его друга сверх необходимого.

– Тогда они, вероятно, восстановятся сами. Но, конечно, на это уйдёт гораздо больше времени. Процесс может занять месяцы, а то и годы.

Эрик кивнул, подавив вздох облегчения. Так или иначе, навеки искалеченным на голову Чарльз не останется. Первый шок уже прошёл, и теперь Эрик крепко задумался. А так уж ли она плоха, Чарльзова амнезия?

Ведь это именно Ксавьер затянул песенку «никого не убивай», которую тут же подхватили все его последователи. И так крепко держался за свои идеи, что даже полез в драку с Эриком как раз в ту минуту, когда, казалось бы, всё уже всем стало ясно. Спору нет, гуманизм – это хорошо, но не стоит доводить его до абсурда, особенно когда решается судьба целого вида. Сейчас Эрик обходил проблему избытка гуманизма у собственных подчинённых, просто не сообщая им всего. Или сообщая уже постфактум. Но имея под боком принципиального телепата, такой фокус уже не провернёшь. А как продолжить колоть Чарльзу приглушающую телепатию сыворотку, если он снова захочет начать пользоваться своей телепатией – насильно, что ли? А если не колоть – не нужно гадать, за кем пойдёт сочувствующая Ксавьеру часть команды, когда дело дойдёт до идейных разногласий. Вспомнить, как парни, только-только сражавшиеся с ним бок о бок, бросились на Эрика на пляже, так что ему пришлось отшвырнуть их в сторону. Вспомнить, как Мактаггерт начала стрелять на поражение… Вот уж чего Эрику меньше всего надо, так это нового раскола в команде накануне или во время решающих действий.

Значит, решено: Чарльз ничего не должен знать о мутантах, как и о том, что сейчас с ними происходит. Пусть он спокойно выздоравливает, не тревожась ни о кознях Крида, ни об ищейках Гайрича, ни об обрушившейся на мутантов разрушительной ненависти. Ни о собственной телепатии, которая ещё неизвестно как себя поведёт после травмы. Конечно, потом Эрик всё ему расскажет, если Чарльз сам к тому времени не вспомнит. Должен же он понять, в конце концов, что всё, что Эрик делает, он делает для блага всех мутантов, и Чарльза в том числе. Ну а если и тогда не поймёт… Всё уже закончится, так или иначе. Если они проиграют, им обоим будет не до взаимных обид, а если выиграют – даже обиженный Чарльз едва ли откажется помочь наладить жизнь в новом государстве. Государстве, где мутанты смогут жить без страха, в том самом мире, о котором Чарльз так грезил. Он ведь не из тех, кто отсиживается в стороне. И когда начнётся война с людьми, а она обязательно начнётся, отвоевывание собственной страны будет лишь началом, не станет же он стоять и смотреть, как гибнут его собратья. Они с Эриком станут если не друзьями, то соратниками, а там, глядишь, и дружба восстановится…

Значит, надо выгнать из дома всех, лихорадочно размышлял Эрик, отвечая на тихие вопросы Чарльза. И пускать к нему кого-то только тогда, когда в том возникнет нужда, и строго выборочно. И в первую очередь исключить всех «иксов» – даже Рейвен. Парни слишком привязаны к Чарльзу, могут шепнуть ему что-то лишнее даже вопреки прямому запрету, а сестра к тому же способна невольно пробудить его воспоминания раньше времени. А из остальных исключить тех, кто внешне отличается от обычных людей – так что Азазель и Жаба отпадают сразу. Даже Ангел, и ту пускать рискованно. Хорошо, что у самого Чарльза нет ни крыльев, ни хвоста.

Эрику даже почти не пришлось лгать остальным, когда он объяснял, почему просит всех срочно очистить помещение. Услышав про амнезию, члены команды, пусть и не все сразу, и не все охотно, согласились, что, возможно, неведение для Чарльза будет лучше. Даже если кто-то потом и передумал, Эрика это не слишком тревожило – всё равно без Азазеля навестить Чарльза, минуя Эрика, будет непросто, а на краснокожего мутанта можно положиться. Правда, возникла трудность иного рода – Эрик, взяв на себя роль сиделки, опять оказался почти исключён из активных действий. Но тут уж ничего нельзя было поделать. К счастью, в первые недели Чарльз много спал, так что собрать друзей и обсудить что-то с ними, принять доклады и отдать приказы труда не составляло.

Так они и жили до начала августа. Совсем спокойной жизни не получилось – Чарльз довольно быстро начал что-то подозревать, но Эрик стоически держался, и Чарльз мирился с его молчанием. А что ему оставалось делать? Нужно дотянуть до осени, уговаривал себя Леншерр под пристальным взглядом друга – когда задумчивым, когда вопросительным, когда требовательным. Где-то к октябрю-ноябрю, если их расчёты верны, они будут совсем готовы. Последний удар, последняя, самая главная операция – и можно будет выложить карты на стол.

Один раз ему всё же пришлось оставить Чарльза – тогда они нашли не просто лагерь или тюрьму, а секретную лабораторию, где мутантов использовали в качестве подопытных крыс. Она ну очень хорошо охранялась, и Эрик решил, что его присутствие при штурме будет необходимо. Некоторое время он колебался, без кого ему окажется проще обойтись, и в конце концов оставил с Чарльзом Эмму. Всё прошло как нельзя лучше – и у него, и в доме на озере. Так что, говоря Эмме, что они остались без убытков, и даже с прибылью, он был совершенно искренен. В тот день отряд пополнился ещё одним членом. Дар Сюзанны Чен показался Эрику полезным, к тому же с её приходом пополнялся список лиц, на которых можно было без особой опаски оставить Чарльза, возникни такая нужда.

Увы, нужда возникла. Мойра докладывала, что Гайрич ищет их штаб-квартиру, не покладая рук и носа, которым роет землю, и однажды этот нос таки нарыл кое-что интересное. В очередной раз выйдя на связь, Мактаггерт сообщила, что человека, похожего по описанию на Эрика, видели в окрестностях Дуглас-Парка. Она не знала, был ли Эрик там в действительности, он не говорил ей о доме – но ему-то самому сразу стало ясно, что появление ищеек – вопрос самого ближайшего будущего, а значит, надо срочно эвакуироваться. Всё было сделано в считанные часы – Янош арендовал машину, Рейвен по заранее подготовленным фальшивым документам купила билеты, Азазель переправил соответствующим образом проинструктированную Сюзанну на виллу «Гесель», ещё до смерти Шоу случайно очищенную Леншерром от нацистов, а позже выкупленную им по дешёвке у их наследников и превращённую в запасную базу. Было договорено, что как только Эрик с Чарльзом уедут, Азазель и Ангел уничтожат все следы их пребывания в доме на озере. И всё, предполагалось, что людям Гайрича достанутся только пустые стены.

А потому Эрик удивился, увидев у крыльца аргентинской виллы встрёпанную Эмму. Которая, едва увидев его, тут же бухнула:

– Азазеля и Сальвадор взяли.

– Что?! Ты уверена?

– Чёрт возьми, Эрик, – взорвалась Фрост, – ты правда думаешь, что я летела сюда только для того, чтобы пошутить?! Их долго не было, и я поехала проверить, в чём дело. Хорошо, что заранее решила прослушать дом, близко к нему не подъезжая. Там засада, Эрик. Я услышала их мысли; оставленные там люди из СОНЗ не знают подробностей, но знают, что из дома увезли арестованных мутантов. И теперь во всеоружии ждут, не придёт ли туда кто-нибудь ещё.

– Проклятье, – прошептал Эрик, сжимая кулаки. Должно быть, он и правда чудовище, но его первой мыслью было – насколько ж теперь без телепортации осложнится реализация их плана! И лишь во вторую очередь он подумал о том, что лишился двух боевых товарищей. Участь которых, к гадалке ходить не надо, будет незавидной. Если они попадут просто в тюрьму, им ещё очень повезёт.

– Но как? Как они могли схватить телепортёра?!

– Спроси чего-нибудь полегче, – развела руками Эмма.

Резко кивнув, Эрик пригласил её в дом. Это была первая настоящая потеря в их отряде, и хотя они все знали, чем рискуют, новость обернулась шоком. И, чёрт возьми, окажись на месте Азазеля Саммерс или Кэссиди, Эрик бы огорчился куда меньше.

Вслух он, разумеется, этого не сказал.

Новость, привезённая Эммой, спутала все планы. Эрик рассчитывал провести с Чарльзом ещё недельку-другую, чтобы проследить, как тот обживается на новом месте, но пришлось уехать сразу же. Пока была ещё надежда, что схваченным друзьям удастся помочь, нельзя было терять ни минуты. Однако все поиски остались тщетными. Даже Мактаггерт была бессильна выяснить что-либо определённое об их судьбе. Всё, что она смогла сказать, это то, что арестованных соратников Эрика не оставили в Специальном Отделе, а почти сразу же куда-то увезли. Эрик подозревал, что в одну из тайных лабораторий по изучению мутантов. Как он и опасался.

Эту заразу нужно будет выжечь калёным железом, – думал Эрик, с каменным лицом пересказывая остальным ответ Мойры. Даже когда мы сделаем то, что задумано, нельзя будет оставить этих так называемых учёных и их хозяев в покое. Как Моссад не оставляет в покое тех, кто избежал возмездия после крушения нацизма.

Но пока, как бы ни болело внутри, нельзя отвлекаться от главной задачи. И даже на поиски так не вовремя решившего податься в бега Чарльза – тоже нельзя. Если они сорвут главное, всё будет зря. Если же всё получится – у них будет шанс если не спасти всех остальных, то хотя бы отомстить за них. И ради этого стоило бороться, а если выпадет жребий, то и умирать.

========== Глава 3 ==========

Чарльз опасался, что после южного полушария Флорида встретит его оглушающей жарой, но ему повезло – самолёт приземлился утром, когда жар не успел набрать силу, и к тому же прошёл дождь, понизивший температуру ещё на пару градусов. Когда он вышел из здания аэропорта Майами и огляделся в поисках стоянки такси, солнце пряталось за тучами, и на асфальте блестели лужи. И слава богу – подумал Чарльз, поглядывая вверх. Только топтания на солнцепёке ему сейчас и недоставало.

Он поправил лямку небольшого рюкзака, купленного вместо чемодана во время пересадки в Буэнос-Айресе. Рюкзак куда удобнее, ведь передвигаться придётся преимущественно автостопом: деньги катастрофически заканчивались. И всё равно этот день и эту ночь Чарльз собирался провести в гостинице, даже если за номер придётся отдать всё до последнего цента. Голова ещё не болела, но кружилась, его подташнивало, и было трудно сосредоточиться и хотя бы идти прямо. Пока он пересекал зал для прибывших, его не менее двух раз спрашивали, не нужна ли помощь – видимо, уж очень скверный был у него вид.

Хреновый из меня автостопщик, с кривой улыбкой подумал Чарльз. Наверное, Эрик прав, и я действительно изнеженный миллионер. Ночь перелётов – и я превращаюсь в кисель.

Хотя, наверное, дело было всё-таки в пережитой травме. Слишком рано он решился двинуться на поиски правды, надо было выждать ещё хотя бы месяц. Но не лететь же обратно.

Майами он выбрал как раз из-за того, что его упоминал Эрик – именно здесь, по его словам, Чарльз и словил роковую пулю. И потому Ксавьер возлагал немалые надежды на местную криминальную хронику. Он знал приблизительный срок, когда всё произошло – примерно за полгода до того, как он очнулся, опять же по словам Эрика. Значит, искать надо происшествия за предыдущую осень. Хотя, может статься, все поиски будут бесполезными, ведь никем не подтверждено, что Эрик сказал правду.

И всё же надо с чего-то начать. Хотя прямо сейчас ищейка из Чарльза ещё та…

Он двинулся в сторону сгрудившихся жёлтых машин, когда его внимание привлёк висевший на поддерживающей козырёк второго этажа колонне плакат. Похоже, плакат был из серии «разыскиваются» – с него явно смотрели чьи-то физиономии. Любопытство – неистребимое чувство, и потому даже в своём нынешнем состоянии, мечтая лишь о том, чтобы добраться до душа и кровати, Чарльз не удержался от искушения чуть свернуть и подойти. По мере приближения неразборчивые из-за скверного качества изображения приобрели чёткость. И Чарльз застрял перед плакатом куда дольше, чем рассчитывал, пребывая в состоянии некоторого шока.

Несмотря на качество, не узнать лица на успевшей слегка обтрепаться бумаге он не мог. На левой стороне был изображён Эрик – его твёрдые, угловатые, словно высеченные из камня черты лица, массивный подбородок, тонкие губы, чуть опущенные наружные уголки глаз под высоким лбом, которому позавидовали бы иные философы. А с правой стороны… с правой половины листа глядел он сам. Чарльз Ксавьер собственной персоной. Только волосы были заметно длиннее, они накрывали голову плотной шапкой. А в остальном это был он – если бы Чарльз умел рисовать и надумал бы изобразить свой автопортрет, примерно так бы тот и выглядел. Напечатанные крупным шрифтом имена тоже не оставляли места для двоякого толкования, и Чарльз отрешённо подумал, что насчёт его имени Эрик точно не солгал.

Но не сам факт нахождения своего портрета на подобном плакате поверг Чарльза в шоковое состояние. К чему-то подобному он уже был готов. Нет, уставиться на бумагу его заставили напечатанные огромным шрифтом слова над портретами. «Разыскиваются мутанты-террористы!» – трубил заголовок. И ниже, шрифтом помельче, было выведено: «Оба преступника очень опасны. Ни в коем случае не пытайтесь задержать их самостоятельно и не привлекайте их внимания, а сразу же позвоните по таким-то телефонам, либо обратитесь к ближайшему сотруднику Специального отдела или в полицию». Была так же объявлена сумма, назначенная за любые сведения о разыскиваемых – пять тысяч долларов. В случае если предоставленные сведения приведут к их аресту, вознаграждение обещали увеличить до десяти тысяч.

Вот так. Мутанты, значит. Террористы.

Чарльз не знал, сколько времени он простоял перед колонной, снова и снова перечитывая одни и те же слова. В конце концов он всё же спохватился и оглянулся по сторонам, но никто, кажется, не обратил на него внимания. Чарльз торопливо отошёл, неловко стаскивая с плеча рюкзак и нащупывая во внешнем кармане солнцезащитные очки, от которых, ввиду отсутствия солнца, решил было отказаться. Эрик был прав, когда заставил его замаскироваться перед выходом в людное место.

«Ты ничего не натворил, – прозвучал в его голове голос Эрика. – Натворил я, а ты в этот момент был рядом со мной, вот тебя с этим делом и связали».

– Такси, сэр? – окликнул его парнишка у крайней жёлтой машиной. Чарльз непонимающе посмотрел на него, но потом вспомнил, что действительно собирался взять такси. Однако перед пережитым потрясением отступили даже дурнота и слабость. Впрочем, стоило о них вспомнить, как они тут же радостно вернулись. Чарльз невольно тронул переносицу под очками.

– Мне нужен ближайший недорогой отель.

Таксист смерил его оценивающим взглядом.

– Насколько недорогой?

– Откровенно говоря, чем дешевле, тем лучше.

– Могу отвезти в «Дейз Инн» на Тридцать шестой. Едете, мистер?

– Да, если вам не трудно.

Таксист предупредительно распахнул дверцу, и Чарльз нырнул внутрь. Машина вырулила со стоянки и понеслась вдоль длинного здания терминала. С другой стороны мелькал частокол пальм. И примерно с той же скоростью мелькали мысли в голове у Чарльза. Мутант – это наследственно изменённая в результате мутации форма организма. Мутация – это стойкое, то есть, передаваемое по наследству, преобразование генотипа, происходящее под влиянием внешней или внутренней среды. Однако определения, явно почерпнутые из учебника биологии, ничем не могли ему помочь в понимании ситуации. Ведь он, Чарльз – обыкновенный человек. За всё то время, что он себя помнил, он не замечал за собой ничего, что отличало бы его от других обыкновенных людей. Ну, не считая амнезии и прочих последствий ранения и длительной комы.

Может, в этом всё и дело? Может, болезнь приглушила его генетическую аномалию, в чём бы она ни заключалась? Вернее, конечно, её внешние проявления – сама-то аномалия никуда деваться не могла.

Или прав Эрик, и его, Чарльза, записали в мутанты просто сгоряча?

«Дейз Инн» оказался не такой уж и дырой. Видимо, внешний вид пассажира и его готовность передвигаться на такси задали в голове у таксиста определённую планку респектабельности. Обыкновенная гостиница средней руки располагалась на длинной улице сразу же за лётным полем, и вся поездка заняла от силы минут пять. Чарльз расплатился, не став отказываться от сдачи, и, мысленно пересчитывая свою наличность, вошёл в холл. Однако на сутки проживания денег хватило, пусть и в обрез. Вскоре он уже растянулся на в меру мягкой кровати, но сумбур в голове ещё некоторое время не давал ему заснуть. Каковы бы ни были проявления мутаций у мутантов-террористов, сейчас Чарльз дорого бы дал за способность отключать собственные мысли.

Впрочем, несколько часов сна освежили его и позволили привести мыслительный процесс в порядок. Проснувшись, Чарльз ещё некоторое время просто лежал под одеялом и размышлял. Итак, либо он всё-таки не мутант, либо его мутация была чем-то подавлена. Мысль, что его мутация вообще никак внешне не проявляется, а касается, скажем, просто формы внутренних органов, Чарльз после некоторого раздумья отверг. Даже если бы власти как-то узнали об этой особенности его организма, едва ли б стали заострять на ней внимание. Нет, мутация, удостоившаяся упоминания в заголовке сыскного плаката, должна быть чем-то достаточно впечатляющим. Перед глазами вдруг встала чёткая картинка: бункер, вытянутое каменное подземелье, по спирали опоясанное лентой огня. Огонь пляшет на голом камне пола, стен, даже потолка…

Да, если он сам может проделать нечто подобное, немудрено, что его личное дело сопровождает пометка «особо опасен».

Чарльз зажмурился и тряхнул головой. А ведь он знает о мутациях куда больше, чем предполагал вначале. И теперь перед его мысленным взором прошла целая вереница талантов, порождённых генными изменениями: превращения человеческой плоти, воздействия на предметы, управление стихиями или энергией… Ещё бы вспомнить, какая из этих замечательных способностей – его собственная. Увы, в этом пункте память привычно ушла в несознанку.

И всё же возникновение в голове новых воспоминаний радовало необычайно. Оно свидетельствовало о том, что Эрик с Эммой были правы, и процесс обретения памяти не стоит на месте.

Ладно, вдохнули, выдохнули, продолжаем думать. Что же могло подавить способности мутанта? Травма? Вполне вероятно, ведь случается, что люди, пережившие так или иначе повреждение мозга, теряют способность говорить, или писать, или ещё какое-нибудь умение, казавшееся неотъемлемым. Но возможно и иное объяснение. Чарльз посмотрел в угол комнаты, где лежал его рюкзак, в недрах которого покоились ампулы с золотисто-зеленоватой жидкостью. Последнюю инъекцию он сделал себе сегодня утром, перед тем, как лёг отсыпаться. По его расчётам лекарства должно было хватить ещё месяца на два. А если уменьшить дозу, то можно растянуть на три, а то и на все четыре.