Текст книги "Мы, мутанты (СИ)"

Автор книги: Мари с крылышками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Янош, прости, пожалуйста, за деньги – я всё тебе верну при первой же возможности. Сюзанна, извини меня, что твоя работа прерывается так скоро – я постараюсь возместить тебе все связанные с этим потери. Машину я оставлю в ближайшем городе, если смогу арендовать там новую, если же нет, то на стоянке у аэропорта.

Чарльз

Эрик дважды перечитал несколько строк, написанных беглым почерком Чарльза. Потом поднял глаза на стоящего перед ним Яноша Квестеда.

– Сколько он у тебя украл?

– Достаточно, чтобы сюда добраться, – буркнул Янош.

– Значит, не меньше пяти сотен, – Эрик раздражённо скомкал записку. Фу ты, ну ты, какие мы гордые, не желаем, чтобы нам возмещали… – Он взял с собой сыворотку?

– Да. Всё, что было.

Эрик кивнул, сам не зная, рад ли он этому обстоятельству. С одной стороны, чем раньше друг вернёт свою силу, тем быстрее разберётся в происходящем, не говоря уж о том, что без неё он абсолютно беззащитен. С другой – а чёрт его знает, как поведёт себя его телепатия, не стало бы ему ещё хуже…

– Как так получилось, что он уехал, а вы даже не заметили?

Янош с Сюзанной переглянулись.

– Видимо, он что-то подмешал в еду. Я захотел спать сразу после ужина и проспал до утра, как убитый. А я чутко сплю, ты же знаешь.

– Боюсь, это моя вина, – подала голос Сюзанна. – Он начал жаловаться на бессонницу, и я купила ему снотворного. Мне и в голову не пришло, что он использует его на нас. Прости, Эрик.

– Ладно. Мне и самому надо было как следует подумать. Идите отдыхать, у вас был долгий перелёт.

Янош с Сюзанной кивнули и развернулись к двери. Симпатичный особнячок на окраине Помпано-Бич, недавно снятый через подставное лицо, был достаточно просторен, чтобы вместить всю команду. Молодёжь продолжала называть их всех «Людьми Икс», но Эрику больше нравилось другое именование – Братство.

Словно он обрёл семью, которой у него не было с четырнадцати лет. Прав был Чарльз, они все, собравшись вместе, сумели стать частями чего-то большего, чем они сами.

– Что будем делать? – спросила молча сидевшая в углу Эмма, когда дверь закрылась. Этим утром она и сама только-только прилетела из Нью-Йорка, где двое суток проторчала в аэропорту в надежде перехватить Ксавьера. Мучительно размышлявший, куда мог направиться Чарльз, Леншерр вспомнил, как упоминал в разговоре с ним о том что Ксавьер родом из-под Нью-Йорка. Но либо Чарльз об этом забыл, либо искать отчий дом не входило в его планы. Или он опять оказался хитрее всех и прибыл в Нью-Йорк не самолётом.

– Боюсь, что сейчас – ничего, – Эрик поднялся и заходил по комнате. – Нет, конечно, мы дадим инструкции всем нашим и свяжемся с Мактаггерт, но я не особо надеюсь на эти меры. Америка велика, мир ещё больше, и Чарльз мог направиться куда угодно. А нам остаётся уповать разве что на везение.

Это моя вина – самокритично признался себе Эрик. Надо было обрисовать ситуацию Чарльзу, хотя бы в общих чертах. Может, он и правда рванулся бы в бой, но тогда он, по крайней мере, представлял бы, с чем ему придётся столкнуться. Но вполне возможно что, удовлетворившись объяснениями, он согласился бы подождать с активными действиями до полного своего выздоровления, а значит, Эрик выиграл бы ещё несколько месяцев. Однако за то время, что Чарльз лежал пластом, целиком находясь на его, Эрика, попечении, Эрик слишком привык относиться к нему, как младшему и слабому, нуждающемуся в опеке и защите. Словом – как к ребёнку, за которого может и должен решать взрослый.

А ведь Чарльз – и сам уже давно взрослый мужчина, они с Эриком почти ровесники. И пусть даже его суждения порой были наивны, но не стоило всё же забывать, что он вполне состоявшийся человек, привыкший быть самому себе хозяином, и к тому же учёный – а значит, стремление во всём докопаться до истины у него в крови. Эрику стоило бы прикинуть, как бы он сам повёл себя, вздумай кто-нибудь запереть его без объяснения причин. Да что там долго думать, ясно же, что этому «кому-то» не поздоровилось бы. Чарльз, конечно, мягче, да и возможностей по-свойски разобраться с непрошенным опекуном у него было меньше, но избалованный мальчик из богатого дома остался в далёком прошлом, о чём не стоило забывать.

Да и, судя по рассказам Рейвен и самого Чарльза, никогда он особо избалованным не был.

Однако Эрик редко утруждал себя размышлениями о чувствах других людей – как-то не о ком ему было особо размышлять. Он привык быть один и искренне считал, что так ему лучше, пока не встретил на своём пути одного упрямого телепата. И в тот момент, когда Чарльз упал с простреленной, как показалось Эрику, головой, когда Эрик бросился к нему, не чуя под собой ног и забыв обо всём остальном – в его мозгу билась одна-единственная мысль: я его убил. Убил своего единственного настоящего, наконец-то обретённого и выстраданного друга. Упав на колени в окровавленный песок рядом с неподвижным телом, Эрик так и застыл в прострации, придавленный своей виной, и не представляя, как теперь будет жить дальше… пока его не привёл в себя рык Зверя, догадавшегося пощупать Чарльзу пульс: «Да он жив!»

Хорошо, что у Мактаггерт хватило ума смыться, пока они все хлопотали над Чарльзом. Если бы Эрик в тот момент вспомнил о её существовании – видит бог, придушил бы на месте.

А пока на берегу началась суматоха, молодняк чуть не столкнулся над Чарльзом лбами, Хэнк объявил, что профессору нужно в больницу, и Эрик, обретя наконец способность соображать, вспомнил, что у Шоу был телепортёр. К счастью, троица сторонников покойного не спешила удрать – они стояли в стороне, что-то оживлённо обсуждая, и поднявшийся Эрик обратился к ним с короткой, но прочувствованной речью на тему, что все мутанты братья, и что после того, как люди показали себя во всей красе, им нужно держаться вместе, забыв былые разногласия. И уже четверть часа спустя весьма живописно выглядевшая компания ввалилась в частный госпиталь в Майами с раненным на руках, и с наспех выдуманной историей, как он эту рану получил. Врачи проглотили историю, не поморщившись: Азазель не зря выбрал именно это заведение. Его владелец и персонал уже давным-давно были прикормлены предусмотрительным Шоу и отучены задавать лишние вопросы.

А мир вокруг них тем временем менялся. Да так стремительно, что даже привыкший предполагать худшее Эрик оказался захвачен врасплох скоростью этих перемен.

Тогда, на раскалённом песке кубинского пляжа, занявшись раненым Чарльзом, Эрик и думать забыл о двух флотах, застывших напротив берега, и о туче ракет, его собственной волей направленной в их сторону. Лишь отметил краем сознания, что, хотя часть снарядов, оставшись без его контроля, попадала в море, или взорвалась в воздухе, примерно половина всё же достигла цели. Остатки флотов на всех парах кинулись прочь, и Эрик окончательно выбросил их из головы, занявшись делами более насущными. Но вот уцелевшие моряки на уцелевших кораблях – они-то его отнюдь не забыли.

Эрик с Чарльзом и остальными уже были в Майами, когда то, что осталось от американского флота, вернулось домой. Возглавлявший операцию адмирал погиб вместе со своим флагманом, и корабли привёл в порт принявший командование капитан первого ранга Грейдон Крид. Ему досталась слава спасителя всего, что удалось спасти, ему же выпала честь отчитываться за происшедшую катастрофу. Скрыть её оказалось невозможно – слишком много глаз напряжённо следили за происходящим в Карибском бассейне. Свалить всё на русских не решились – ещё слишком свежа была память о балансировании на грани ядерной войны, и снова разжигать ненависть к Советскому Союзу показалось недальновидным. Поколебавшись, власти решились объявить всё как есть. И Америка впала в состояние шока.

Американский флот был разгромлен и чуть было полностью не уничтожен – и кем?! Не советским флотом, что было бы объяснимо и даже в какой-то мере ожидаемо. И не кубинцами, что было бы неожиданно, но хотя бы тоже объяснимо. Не какими-нибудь внезапно налетевшими пиратами или террористами, на худой конец. Нет, это сделала жалкая кучка каких-то… мутантов! Кто они такие? Откуда взялись? На что способны?! Один взмах мутантской руки – и нет половины флота. Второй взмах мутантской руки, и… что? Не станет половины страны?!

К несчастью для мутантов, их оказалось куда больше, чем предполагали Эрик с Чарльзом, да и вообще кто бы то ни было, кроме, разве что, покойного Шоу. Очень многие вдруг стали замечать, что в приятелях или соседях у них имеются какие-то в высшей степени подозрительные типы – замаскировавшиеся мутанты, не иначе. И ярость и недоумение смешались с паникой: они здесь! Они среди нас!

Казалось, весь страх и напряжение, скопившиеся за время Карибского кризиса, ныне ураганом пронеслись над головами новых врагов. По всем Штатам прокатилась волна демонстраций, нередко выливавшихся в погромы. Жители требовали от властей решительных мер против этих ужасных существ, и тут же, не дожидаясь ответа от медлительной государственной машины, бросались наводить порядок сами. Сколько в эти дни погибло обыкновенных людей, ставших жертвами чужой паранойи, известно было разве что Господу Богу. Но попадались среди жертв и настоящие мутанты, которые вовсе не желали безропотно отдавать концы. И кровь пролилась с обеих сторон, лишь увеличивая обороты страха и ненависти.

А вскоре у толпы появился вожак. Грейдон Крид, вознесённый на вершину популярности первым столкновением с мутантами, вдруг подал в отставку и занялся политикой – как оказалось, не просто так. Ему повезло так же стать первым, кто кинул клич всем людям объединиться против мутантов. И не прошло и пары месяцев, как основанная им партия «Друзья Человечества» уже насчитывала десятки тысяч сторонников, и имела отделения чуть ли не во всех крупных городах. Популярность Крида возросла ещё больше – а вместе с ней стремительно росло и его политическое влияние.

Да, совсем не так представлял себе Эрик начало войны с людьми, как угодно, но не так. И меньше всего он ожидал, что в этот первый важнейший период он будет бездействовать, отдавая всю инициативу противнику. Но именно так и получилось. Всю первую неделю Эрик почти не отходил от постели мечущегося в бреду Чарльза. При ближайшем рассмотрении рана оказалась далеко не так опасна, как он было вообразил с перепугу, но в себя Чарльз не приходил. Эрик выслушивал новости, решал какие-то текущие проблемы, вроде поиска незасвеченного жилья для команды, и мрачнел всё больше, а улучшений в состоянии Чарльза всё не было.

Единственная акция, на которую они решились в том году – это освобождение из застенков ЦРУ Эммы Фрост. Это случилось после той знаменитой речи Кеннеди. Вся страна с замиранием сердце ждала, когда же правительство наконец обозначит своё отношение к возникшей проблеме, а правительство не мычало, не телилось добрый месяц. И когда президент наконец всё-таки выступил, абсолютно все почувствовали себя обманутыми. Потому что ничего определённого в его речи сказано не было. В этот час испытаний, когда мы подверглись новой угрозе, единство и взаимная поддержка, бла-бла-бла. Крид немедленно громогласно заявил, что раз правительство отказывается защищать своих граждан, граждане должны защищать себя сами. А Азазель, выслушав обращение вместе со всеми в больничном холле, где был установлен телевизор, уточнил:

– Он сказал – угроза? Они используют его слова как оправдание для погромов, вот увидите.

Эрик согласно кивнул, кривя тонкие губы. Он и не надеялся, что Кеннеди заступится за мутантов, но неуверенность и непонимание, что делать дальше, сквозившие в каждой обтекаемой фразе главы государства, наполнили Леншерра презрением. Даже если вы боитесь, господин президент, всё же имейте решимость не убегать и не прятаться за чужими спинами, а вступить в открытый бой. Тогда вас хотя бы можно будет уважать, как врага, конечно, но уважать. А так… Тряпка вы, мистер Кеннеди, и больше никто.

Вот тогда-то Янош с Азазелем и насели на него с двух сторон, требуя вытащить Эмму, которой – теперь в этом можно было не сомневаться – придётся отдуваться одной за всех. Рейвен горячо поддержала их, да и остальные согласились, хотя и без особого восторга. Две части его команды до сих пор косились друг на друга, будучи не в силах забыть, что их знакомство началось с драки. Но открытых стычек и протестов не было. А Хэнк Маккой неожиданно добавил, что неплохо было бы показать Чарльза другому телепату.

– У меня есть догадки о том, что с ним происходит, – сказал он. – Но хотелось бы получить подтверждение от специалиста.

К этому времени Зверь уже вернул себе человеческий облик, поколдовав над изобретённой им сывороткой. Конечно, о дальнейшей его работе в ЦРУ не могло быть и речи, но деньги в этой больнице решали всё, и его пустили в больничную лабораторию. Доработав своё изобретение, Маккой избавился таки от ненавистной ему синей шерсти, хотя и не совсем – стоило ему войти в боевой режим, становясь из тщедушного очкарика грозным Зверем, как она опять отрастала. И исчезала, бесследно рассасываясь на коже, когда бой заканчивался.

Но это выяснилось позже, когда члены команды всё-таки начали активные боевые действия. А на операцию по освобождению Эммы Эрик его не взял, решив, что Фрост будет легче убедить, если она увидит знакомые лица. Так что из тех, кого набрали они с Чарльзом, он взял с собой только Рейвен да Ангел в качестве воздушной поддержки. Однако поддержка не понадобилась, потому что удалось обойтись почти без борьбы. Сменившая облик Рейвен без помех провела их в Лэнгли, а Азазель, обладавший нюхом на местоположение нужных людей, указал, в какой камере находится заключённая. Если бы он мог переместиться прямо к ней, то и вовсе можно было бы не поднимать тревоги, но это было рискованно – если краснокожий мутант перемещался наугад, в место, которого не видел или не помнил, то всегда сохранялся риск во что-нибудь врезаться. Сам он иногда риском пренебрегал, но Эрик не захотел рисковать собой и остальными. Пришлось выламывать стальные двери в коридорах и в камере, попутно нейтрализуя охрану, зато после они все без помех переместились обратно в Майами раньше, чем цереушники расчухали, что происходит.

Как и просил Хэнк, первым делом освобождённую Эмму потащили смотреть Чарльза. Фрост, хмурясь, постояла над ним, покусывая губы, потом тряхнула головой и отвернулась.

– Боюсь, тут я бессильна что-либо сделать, – сказала она.

– Но что с ним творится?

– Судя по всему, его телепатия вышла из-под контроля. Он стал восприимчивее, и чужие чувства и мысли действуют на него так сильно, что полностью подавляют его сознание.

– А ты не можешь…

– Нет, – отрезала Эмма. – Как телепат он сильнее меня. Вся эта боль и прочие эмоции воспринимаются им как собственные, и когда я пытаюсь войти в его разум, они все обрушиваются на меня. При любом прикосновении меня просто сносит. Извини, Эрик, но я не стану рисковать своим рассудком, когда результат совершенно непредсказуем.

– Вся эта… боль? – испуганно переспросила Рейвен.

– Мы в больнице, Рейвен, – ответил вместо Эммы Хэнк. – Люди попадают в больницу, когда им плохо. Представь, скольким находящимся тут пациентам больно и страшно.

– Именно, детка, – кивнула Фрост. – Так что всё, что я могу посоветовать – это убрать его из больницы. В идеале – туда, где вообще не будет людей. Тогда, возможно, через какое-то время он придёт в себя.

Эрик прикусил губу. Убрать Чарльза из больницы, где за ним осуществляется профессиональный уход, где, в случае чего, ему сразу же будет оказана квалифицированная помощь… Но что делать, если другого выхода нет? Однако Хэнк, как выяснилось, думал иначе.

– Вообще-то, – он поправил очки на носу, – можно попытаться ввести Чарльзу мою сыворотку. Я в ней кое-что изменил, так что теперь она просто временно заглушает действие мутировавшего гена, и, вероятно, Чарльз на какое-то время перестанет быть телепатом. А потом, когда он выздоровеет, приём можно будет прекратить.

Эрик смерил Маккоя пристальным взглядом и поинтересовался, не хочет ли тот, чтобы и Чарльз посинел и покрылся шерстью. Маккой с достоинством ответил, что испытал своё изобретение на себе, и что-то на нём больше ни синевы, и шерсти не видно. Потом, правда, всё-таки стушевался и добавил, что не настаивает.

– Может, и правда будет лучшей обойтись без сомнительных экспериментов…

Однако Эрик уже заколебался. Если есть шанс сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, а Чарльз продолжил полноценное лечение и не мучился при этом из-за своего дара – разве не стоит им воспользоваться? Правда, в случае неудачи последствия непредсказуемы… Но они, чёрт возьми, и так непредсказуемы, никто не возьмётся сказать, как всё происходящее действует на чарльзовы мозги. И Эрик, сжигая мосты, резко кивнул явно удивившемуся Хэнку:

– Что ж, тащи сюда твою сыворотку. Попробуем.

Он знал, что если Чарльзу станет хуже, вина будет не на Хэнке, а на нём, как на принимающем решения. Но всё прошло благополучно. И когда Чарльз впервые с самой Кубы заснул спокойно, Эрик позволил себе вознести благодарность Господу, что, вообще-то, случалось с ним крайне редко.

Правда, радость оказалась кратковременной. Потому что заснуть-то Чарльз заснул, а вот просыпаться отнюдь не спешил.

– Он ускользает, – сказала приглашённая на повторную консультацию Эмма. – Не хочет идти на контакт. Гоняться сейчас за ним – всё равно, что искать чёрную кошку в тёмной комнате, которая к тому же не сидит на месте.

– В каком смысле – ускользает?

– В прямом. У телепатов большие возможности. Мозг любого человека можно сравнить с дворцом, наполненным различными помещениями: ячейками памяти, навыками, инстинктами… Обычно сознание находится в первом же «помещении» у входа, но сейчас он бродит где-то в глубине, образно говоря. И не даёт себя отыскать.

– Но раз он не хочет идти на контакт – значит, что-то он соображает? Осознаёт, что происходит?

– Не обязательно. Нежелание может быть и инстинктивным. Он просто избегает контакта с любыми раздражителями. Подозреваю, что это следствие пережитой травмы, и что со временем ему надоест, но тут уж я не специалист и могу только гадать. Никогда не имела дела с коматозными. Тем более телепатами.

Новый Год они все встретили в том же подвешенном состоянии, так же как и вся страна. Но в январе правительство наконец дозрело до каких-то действий. Был выпущен указ об обязательной регистрации всех мутантов под угрозой депортации в случае выявления незарегистрированных. Под благородным предлогом препятствия участившимся случаям самосудов, но Эрик лишь покачал головой. Сперва выявляют, потом сгоняют в кучу, потом уничтожают. Всё, как он и предсказывал Чарльзу, а тот ещё верить не хотел, дурачок.

Учёные получили задание отыскать надёжные способы выявления скрывающих свои способности мутантов для отличия их от обыкновенных граждан, Крид, как обычно, объявил меры половинчатыми – зарегистрированных, мол, надо депортировать в специальные лагеря сразу же, а скрывающихся уничтожать на месте, – а граждане радостно кинулись строчить доносы… Но Эрика и его команды это всё до поры до времени не касалось. Врачи больницы хранили молчание, ограждая гостей от других пациентов и властей, правда, денег на это уходило всё больше. Но Эрик не жаловался.

– Тебе точно хватит? – спросила его как-то Эмма. – Я знаю кое-какие заначки, оставшиеся от Себастьяна. Да и кое-что из его недвижимости можно было бы продать. Например, клуб в Лас-Вегасе тебе вряд ли понадобиться.

Пришлось сказать, что клуб уже давненько засвечен, но вообще-то деньги лишними не бывают. Заодно Эрик поинтересовался источниками богатства Шоу – ведь клуб, яхта и всё прочее на него явно не с неба упали.

– Он давно открывал счета в разных банках, и часто десятилетиями не прикасался к вкладам, копя проценты. А кроме того он сумел вывезти часть нацистского золота. А ты… О, – Эмма наклонила голову. – Я хотела спросить, на какие доходы живёшь ты, но вижу, что у твоего богатства тот же источник.

Эрик скрипнул зубами. Чарльзу он простил то, что тот однажды без спроса порылся в его мозгах, но чтобы какая-то наглая телепатка начинала снова здорово, ему отнюдь не хотелось. Было даже средство против этого – шлем Шоу, но не будешь же таскать его на голове постоянно.

– А что такого? – сквозь зубы спросил он. – Это золото было украдено у моего народа. Если можно назвать кражей, когда у тебя вырывают силой всё до последней крупицы. Вплоть до зубов – слышала, должно быть?

– Слышала, – кивнула Эмма. – Что ж, теперь можно сказать, что справедливость восстановлена, и это золото вернулось к твоему народу в твоём лице.

Эрик мысленно не удержался от крепкого словца, и, судя по улыбке на лице Эммы, она его отлично расслышала. Но от комментариев воздержалась.

========== Глава 2 ==========

Именно в те лихорадочные дни к Эрику в больничном холле подошёл незаметный человечек, передал привет от Мойры Мактаггерт и спросил о самочувствии «их общего знакомого». Первым порывом Эрика было послать Мактаггерт вместе с её посланцем куда подальше, а ещё лучше – разыскать её да и прикончить, как слишком много знающую… Но он вовремя себя осадил. Раз Мойра, выяснив их местонахождение, не донесла начальству, а принялась налаживать контакты, то велика вероятность, что она по-прежнему на их стороне – если не на стороне Эрика, то на стороне Чарльза. А значит, могла быть полезна. В такие дни свой человек в ЦРУ ой как нужен. И Эрик, ответив что-то неопределённое, добавил, что подробности будет рад сообщить при личной встрече.

И не прогадал. Расписывая явно расстроенной Мойре состояние Чарльза пару недель спустя, Эрик мысленно поздравлял себя с верным решением. Чувство вины – великая вещь, и вербовка, как выражаются сами ЦРУ-шники, оказалась делом техники. Пусть со скрипом, но Мактаггерт согласилась давать полезную информацию, во избежание нанесения Чарльзу ещё большего вреда.

К этому моменту Эрик уже перестал надеяться, что Чарльз поднимется вот-вот, со дня на день. Врачи не давали никаких однозначных прогнозов, и с этим оставалось только смириться. А значит, пора было приниматься за другие дела. И Эрик принялся – с несколько удивившей даже его самого эффективностью.

Никогда в жизни ему не приходилось организовывать командную работу – сколько он себя помнил, Эрик всегда был одиночкой. И всё же его опыт общения и навыки добиваться своего были обширны и разнообразны. Поиски Шоу забрасывали его с самые разные уголки мира, заставили переговорить с огромным количеством людей, и далеко не все эти люди жаждали делиться нужной ему информацией с подозрительным чужаком. Кого-то удавалось запугать, кого-то подкупить, кого-то сбить с толку притворным дружелюбием и выведать сведения в непринуждённом разговоре. Эрик умел быть убедительным, внушающим страх, настойчивым, располагающим к себе – в зависимости от обстоятельств и задач, которые перед собой ставил. И сейчас он снова занялся привычным и знакомым делом – сбором информации. О мутантах, о тех, кто за ними охотится, о том, куда увозят и где держат арестованных, кто и как занимается регистрацией, как от неё уклоняются… Попутно он, поднимая свои старые связи, а также связи, сохранившиеся у бывшей команды Шоу, готовил пути отступления, убежища, тайные маршруты, которыми могли бы воспользоваться те мутанты, что стремились спрятаться от давящей их государственной машины. И, подготовившись достаточно, начал действовать. Точно так же он поступал и в прежние времена – достаточно длительный период подготовки, а потом стремительный бросок. Разница была в том, что раньше он был один, а теперь – нет.

Сперва Эрик просто прикидывал в одну голову, что надо сделать, после чего распределял задачи между членами своей команды. Но позже, убедившись, что многие из его подчинённых, особенно «старички» из окружения Шоу, и сами вполне способны подсказать что-то дельное, начал собирать совещания, на которых планы предстоящих операций обсуждались и вырабатывались совместно. После этого сплочённость его команды заметно возросла, а напряжение внутри неё поуменьшилось. К тому же Эрик начал всячески поощрять передачу боевого опыта от «старичков» к молодёжи. Да, они с Чарльзом и набранной ими командой готовились к боевым действиям, и даже достигли кое-каких успехов, и всё же опыта и умения молодым явно не хватало. И теперь можно было восполнить этот недостаток. Особенно в тренировках усердствовала Рейвен.

– Больше я не хочу сидеть в стороне, – заявила она. – Хватит и одного раза в роли бесполезного балласта.

И насела на Азазеля, требуя, чтобы он обучил её навыкам рукопашного боя. Азазель приступил к обучению с некоторым скептицизмом, но его сомнения быстро рассеялись. Рейвен оказалось прекрасной ученицей – быстрая, ловкая, не по-женски сильная, она схватывала всё на лету и была готова тренироваться до седьмого пота. И вскоре Азазель признался Эрику, что гордится ею.

– А ты? – спросила Рейвен, когда он передал ей слова её учителя. – Ты мной гордишься?

– Очень горжусь, – искренне ответил Эрик, и Рейвен засияла, как лампочка.

– Интересно, что бы сказал Чарльз, если бы увидел меня сейчас, – с ноткой грусти в голосе вздохнула она.

Эрик мог лишь вздохнуть вместе с ней. Он знал, что она, как и он, часто навещает беспамятного брата. Но никаких улучшений в состоянии Чарльза всё не было. Ухудшений, впрочем, тоже.

И всё же Чарльз для Рейвен отошёл на второй план, и центральное место в её жизни занял он, Эрик. Он знал, что в первую очередь его одобрения она ищет, именно его старается стать достойной. И он действительно гордился ею, ведь, как-никак, именно он научил её быть самой собой и не бояться себя. Чарльз всё-таки передержал свою сестру в вате. Понять его можно, но девочка уже выросла, и пора ей опробовать оперившиеся крылья. И Рейвен пробовала, вместе со всеми участвуя в налётах на тюрьмы и полицейские участки, отбивая мутантов у разъярённых людей, препятствуя арестам и помогая скрыться тем, кто не хотел прогибаться под своих ненавистников.

И всё-таки, даже сработавшись, его команда так и не стала единым целым. Эрик ясно понял это одним мартовским утром, когда Азазель вдруг сказал ему:

– Слушай, и долго мы будет бороться с последствиями, не трогая причину?

– Что ты имеешь в виду?

– Да нашего доблестного защитника человечества – Крида. А также его последователей.

– Крид – тоже лишь следствие.

– Знаю, знаю, подлинная причина в самих людях. И всё же именно он подзуживает толпу. Я уж не говорю о том, сколько крови наших на его руках и руках его «Друзей Человечества». Им всем не помешает хороший урок.

Эрик медленно кивнул.

– Только детишкам пока ничего говорить не надо, – добавил телепортёр.

Слово было сказано, и вновь Эрику осталось лишь согласиться. Да, детишкам говорить действительно не стоило, и отнюдь не потому, что они детишки. Просто не раз и не два он ловил себя на мысли, что бывшие слуги его покойного врага куда ближе ему и надёжней в делах, чем те, кого они совместно с Чарльзом набрали для борьбы с Себастьяном. Но что тут удивляться, ведь Шоу, если подумать, был во многом прав и отбирал мутантов, думающих так же, как он. В то время как команду «Икс» отбирал фактически один Чарльз, а Эрик лишь помогал отыскивать и вербовать кандидатов. И выбирал их Чарльз явно по себе, разве что с Анхель у него вышла промашка. И вот теперь, хотя Чарльз лежал в постели дышащим трупом, Эрик не мог отделаться от ощущения, что мягкосердечный телепат по-прежнему среди них. Эхо его голоса то и дело звучало в голосах этих славных ребят, искренне старавшихся воевать против всего плохого за всё хорошее. Не убивать. Не калечить. Не причинять вреда. Даже Рейвен порой оказывалась подпевалой в этом хоре. До этих ребятишек словно ещё не дошло, что шутки кончились, и выбор перед ними стоит только один: или мы их, или они нас. Как не понял этого тогда на пляже Чарльз…

Вот так и получалось, что команда фактически распадалась на два, пусть и не враждующих, лагеря: люди Эрика и люди Чарльза. И то, что один из предводителей сейчас лежал в отключке, никак этому обстоятельству не препятствовало.

Однако оказалось, что и среди людей Эрика не было единства по новому вопросу, хотя противника, вернее, противницу, волновали не проблемы морали, а соображения куда более практические.

– Азазель, ты добьёшься только того, что создашь мученика, – раздался от двери недовольный голос Эммы. – Его последователи вполне способны справиться и без него. Крида нужно было давить в самом начале, а теперь момент упущен. Из него сделают знамя и икону и продолжат убивать с его именем на устах.

В словах Эммы был свой резон, и Эрик задумчиво потёр подбородок.

– Азазель, вечером собери нас всех в гостиной дома на озере. Обсудим, какой Крид для нас опаснее, живой или мёртвый.

– «Всех» – это кого?

– Тебя, меня, Эмму и Яноша.

– Анхель?

– Пожалуй, не стоит. Проговорится ещё.

К этому времени их штаб-квартира уже переехала из майамской больницы в дом в горах. Кольцо сжималось, оставаться в городе становилось всё опаснее, и в конце зимы Эрик всё-таки решился перевезти Чарльза в место поуединённее, а Эмма подсказала подходящий вариант. Врачи надавали ему кучу инструкций, как ухаживать за коматозным, и что делать, если пациент всё-таки придёт в себя. Эрик всё добросовестно запомнил и старался исполнять в точности, так же как и остальные, по мере надобности ухаживавшие за Чарльзом. Леншерр вообще завёл практику дежурств, стараясь, чтобы в доме на всякий случай постоянно кто-нибудь был. Нескончаемый сон Чарльза стал беспокойнее, иногда он начинал самостоятельно шевелиться, что внушало определённый оптимизм. Несколько раз он даже открывал глаза и неподвижно глядел в одну точку. Но на внешний мир по-прежнему не реагировал.

Внешний мир тем временем не радовал. Тюрьмы переполнились, и правительство организовало специальные лагеря для арестованных мутантов. С одной стороны, устраивать бунты и побеги стало легче, с другой – теперь, когда «посадочных мест» стало больше, аресты участились, и в лагеря гнали всех подряд, нередко даже не утруждая себя разбирательством, действительно ли арестованный – мутант, или просто попал под горячую руку. Выясняли расовую принадлежность уже на месте, и хотя оказавшихся людьми отпускали с извинениями, число обиженных и недовольных множилось. Отчасти это было даже хорошо, у команды Эрика появлялось всё больше сочувствующих, и не просто сочувствующих, а готовых помогать. Теперь его отряд стал ударным ядром, вокруг которого формировалась настоящая тайная организация из информаторов, снабженцев и посредников – как мутантов, так и людей. Правительство при этом не уставало успокаивать граждан, что вот-вот, ещё чуть-чуть, и плохие времена закончатся, нужно только потерпеть ещё немного. Были созданы специальные научные программы для исследования мутантов, учёные и чиновники клялись, что прикладывают все усилия для создания методов безошибочного определения мутаций и их нейтрализации. Эрик как-то поинтересовался у Хэнка, насколько реальны эти обещания.