Текст книги "Мы, мутанты (СИ)"

Автор книги: Мари с крылышками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Госпожа Кеннеди вошла и сразу же уверенно направилась в гостиную, где горел свет. И Чарльз изумился ещё больше, потому что в дом следом за ней проскользнула никто иная, как Эмма Фрост. Она приветливо улыбнулась телепату, и тот невольно отметил, что чёрное траурное платье необыкновенно ей идёт. Хотя вырез на нём мог бы быть и поскромнее.

– Простите за беспорядок, – сказал Чарльз, входя в комнату вслед за дамами. – Я не ждал гостей.

Жаклин села в кресло, изящным жестом дав понять, что беспорядок её волнует в последнюю очередь. Эмма не менее изящно пристроилась в уголке дивана. Что могло связать их между собой? Чарльз подумал, не надеть ли давно сброшенный пиджак, но вместо этого просто спросил:

– Могу я предложить вам выпить?

От выпивки гостьи не отказались, и миссис Кеннеди достала сигареты. Вопросительно глянула на него, и Чарльз согласно кивнул.

– Я надеялась застать вас одного, – сказала Жаклин. – Нам не помешают, я надеюсь.

– Нет, миссис Кеннеди. Все остальные уже в постелях.

– Это хорошо, – Джеки, наклонив голову в знак благодарности, взяла из его рук стакан. – Я бы не хотела, чтобы наш разговор стал достоянием посторонних.

– О нём никто не узнает.

Миссис Кеннеди вопросительно посмотрела на Эмму, и та согласно опустила ресницы. Что ж, врать им Чарльз и не собирался. Он протянул Эмме второй стакан и был вознаграждён ещё одной улыбкой.

– Вы знаете, что ваш бывший друг Эрик Леншерр был арестован на месте убийства Джона? – спросила Джеки, когда Чарльз сел на другой конец занятого Эммой дивана.

– Да, знаю. Просветили.

– Говорят, что вы были там и всё видели. Это правда?

– Правда, – кивнул Чарльз, решив не вдаваться в несущественные подробности.

– Тогда скажите мне, мистер Ксавьер… только правду. Это Эрик Леншерр убил моего мужа? Или пытался его убить?

– Нет, – глядя прямо в требовательные глаза, ответил Чарльз. – Не стану от вас скрывать, он хотел именно этого. Но когда он узнал, что Джон Кеннеди – мутант, то переменил своё решение и попытался его спасти. И, не схвати его люди из СОНЗ, вполне возможно, что ему это бы удалось.

Пару секунд они в звенящей тишине смотрели друг на друга. Потом бывшая Первая Леди выдохнула и провела рукой по лицу.

– Янош говорил то же самое, – подала голос Эмма. – Надо сказать, что это был его первый опыт подчинения телепату. И он от него не в восторге.

– Надеюсь, что Янош меня простит. Кстати, я задолжал ему некоторую сумму. Если ты передашь ему деньги, Эмма, я буду тебе весьма признателен.

– Это когда ты сбежал из «Гесель»? – уточнила Эмма. – Хорошо, передам.

– В пятницу состоится заседание всех государственных служб безопасности под председательством президента Джонсона, – снова заговорила Джеки. – И главным на повестке дня будет «мутантский вопрос». Вам это должно быть тоже известно.

– Разумеется, ведь я собираюсь там выступить.

– И как вы оцениваете свои шансы?

– Я бы сказал пятьдесят на пятьдесят.

Джеки испытующе посмотрела на него:

– Вы исходите из фактов, или…

– Я исхожу из того, что могу прочесть в мыслях и чувствах заинтересованных людей, миссис Кеннеди. Большинство из тех, кому предстоит участвовать в заседании, пока ещё сами не знают, выскажутся ли они за или против. Маккоун будет «за», Гайрич «против». Ваш деверь тоже «за». Президент пока ещё ничего не решил, сперва он хочет выслушать всех. Так что всё зависит от того, насколько мы, выступающие, окажемся убедительными.

– Но вы понимаете, что время работает против вас? Если окончательное решение не будет принято на первом же заседании – а скорее всего так и случится, при такой-то неуверенности большинства – его отложат до завершения расследования убийства Джона. И чем дольше продлится расследование, а оно в любом случае дело не одного месяца, тем больше будет расти недовольство. Причём с обеих сторон. «Друзья человечества» и так уже клеймят всех и вся и призывают к крестовому походу не то на мутантов, не то на Вашингтон. Мутанты же, которым вы пообещали избавление от лагерей, вот-вот устанут ждать. А чем больше будет волнений, тем больший вес будут обретать слова перестраховщиков вроде Гайрича. А если к этому добавятся результаты расследования… Поскольку у этого самого Освальда уже нет возможности спросить, кто надоумил его убить президента, боюсь, что версия с заговором мутантов останется единственной рабочей.

– Почему у Освальда невозможно спросить?

– Покойники обычно неразговорчивы, мистер Ксавьер.

– Он мёртв?

– А вы не знали? – губы миссис Кеннеди искривила невесёлая усмешка. – Первое и, я надеюсь, последнее убийство, совершённое в прямом эфире.

Чарльз только головой покачал.

– Я смотрю, ты в этом своём уютном гнёздышке совсем оторвался от жизни, – заметила Эмма.

– Смотря от какой, – сухо отозвался Чарльз. – Да, я не следил за последними новостями, потому что участвовал в похоронах и пытался разузнать о судьбе Эрика.

– Последнее было отнюдь не лишним, учитывая, скольким ты ему обязан.

– Я помню свои долги, Эмма.

– Это похвально.

– Он, кстати, так и молчит? – Чарльз повернулся к зажигавшей новую сигарету Джеки, но ответила ему опять Эмма:

– И будет молчать. Он заключил сделку, и нарушать её не намерен.

– С кем?

– С Боливаром Траском.

Чарльз откинулся на спинку дивана и признался себе, что не так уж и удивлён. Ну да, чего-то подобного следовало ожидать. Политическая необходимость укладывает в одну постель самых неожиданных партнёров, как говаривал кумир покойного президента…

– И какого рода была сделка? – услышал Чарльз свой голос.

– Эрик поспособствует тому, чтобы президент Кеннеди отправился на небеса, а Траск в благодарность поможет нам начать всё сначала. Предоставит нам деньги, технологии, связи – всё, что у него есть, чтобы осуществить мечту Эрика, которую ты сорвал своим вмешательством: создать если уж не государство для мутантов, то хотя бы анклав.

– И Эрик ему поверил?

– Траск не лгал, Чарльз. Не надо считать Эрика глупее себя. Я прослушала карлика – и, можешь мне поверить, он собирался выполнить всё, что обещал.

– И зачем бы ему это понадобилось?.. Хотя постой, дай-ка я сам догадаюсь. У Траска тоже есть мечта – мечта об объединении всего человечества в единое целое, в Соединённые Штаты Земли. Мир без войн, без границ, без политических споров и разделения на неравно развитые государства. И он знает, что легче всего люди объединяются против кого-то или чего-то. Мутанты, с его точки зрения, как нельзя лучше подходят на роль такого общего врага. Ещё одна последняя война с ними – а после неё мир и процветание. Мутантов не жаль, они – случайный каприз природы, сколько таких отклонений от генеральной линии эволюции уже было. Вот только Кеннеди со своим, вернее, моим планом примирения людей и мутантов мешал осуществлению этой великой мечты.

– Совершенно верно, – кивнула Эмма. – Дурацкая мечта, но Траск истово в неё верит. Думаю, это своего рода компенсация за его чувство собственной ущербности, хотя я не психолог. Вот только для того, чтобы возникла настоятельная необходимость в объединении, враг не должен быть слишком слаб. Что до Эрика, то он считал войну неизбежной, а потому не стал отказываться от негаданной помощи. И… думаю, он не обольщался насчёт своей дальнейшей судьбы. Собственно, именно в этом и был смысл сделки, хотя прямо этого, конечно, никто не сказал. Просто с организацией покушения Траск отлично справился бы и без нас. Но ему был нужен наглядный образ врага-мутанта, ну а Эрик… Эрик счёл эту цену приемлемой.

Чарльз прикусил губу. Едва ли Эрик жаждал оказаться в тюрьме, тем более, что арест мог для него кончиться лабораторией всё того же Траска. Скорее Леншерр, как азартный игрок, решил пойти ва-банк. Повезёт сорвать куш – можно будет и от засады улизнуть, и выполнения обещанного потребовать. Не повезёт – ну, что ж поделаешь…

Рисковый ты человек, Эрик.

– А теперь он молчит, потому что ждёт, когда Траск выполнит обещанное.

– Да, – ещё раз кивнула Эмма. – Но это уже не имеет значения. Показания против Траска дам я. Под гарантии неприкосновенности, разумеется.

– Почему? Эрик пожертвовал ради этого свободой и даже, возможно, жизнью, а ты…

– А я, что бы там не думал Эрик, считаю, что если враг дал тебе понять, что ему надо, выслушай его и поступи наоборот, – резко сказала Эмма. – Нельзя заключать сделки с дьяволом, всё равно останешься в проигрыше. Я видела, что планирует сделать Траск. И если у него всё получится… если он доведёт свои разработки до ума… Можешь мне поверить, Чарльз, это станет концом для всех нас. Пока Эрик был на свободе и во главе нашего Братства, я не оспаривала его авторитет, но теперь я считаю, что вольна поступать так, как сочту нужным. А клятвы покрывать заговорщиков от меня никто не требовал.

Чарльз понимающе кивнул.

– Что ж, я очень рада, что вы с этим разобрались, – подала голос почти забытая Джеки Кеннеди. – А теперь предлагаю вернуться к пятничному заседанию.

– Да, нам надо постараться решить всё сразу, я понял. Любым путём, но продавить принятие решения в этот же день, даже если на не самых благоприятных для нас условиях. Я благодарен вам за совет, поверьте.

– И вы действительно готовы добиваться этого любым путём? – Джеки пристально посмотрела на него.

– Что вы имеете в виду?

Вместо ответа Жаклин снова повернулась к Эмме. Та сделала неторопливый глоток из своего стакана.

– Всё очень просто, Чарльз. Я знаю, что ты умеешь усиливать свою телепатию. Представления не имею, каким образом, но умеешь. Ты мог дотянуться до других мутантов до другом конце страны, или даже света. Какую баню ты мне устроил под Сиэтлом, не покидая Вашингтона, и вспоминать не хочется. А значит, тебе не составит труда охватить с десяток людей, собравшихся сейчас в городе и его окрестностях.

– То есть… вы хотите, чтобы я заставил их принять нужное нам решение?

– Ну, зачем же так грубо – заставил… Всего лишь подтолкнул. Когда человек колеблется, это не так уж трудно сделать, куда легче, чем переубедить убеждённого. Подкинь им мыслишку об ужасах гражданской войны, о свободе и демократии, о том, что каждый человек имеет право на жизнь, свободу и стремление к счастью, даже если он мутант. Не надо даже внушать это всем, хватит двоих-троих, чтобы они обеспечили вам активную поддержку. А за ними и остальные потянутся.

– Я не могу этого сделать, – сказал Чарльз.

– И почему же, позволь спросить? – Эмма подняла бровь. – Ах, да. Это будет ужасным насилием над их свободной волей.

– Именно так.

– А ничего, что если ты этого не сделаешь, насилие могут сотворить уже над твоей свободной волей? И не только твоей? К тому же, сдаётся мне, Чарльз, ты уже применял телепатию, чтобы спрятаться от преследования, или проехать «зайцем», или ещё для чего-нибудь в этом роде. Так почему воздействовать на людей для своей выгоды допустимо, а для благого дела установления мира между людьми и мутантами – нет?

– Это совсем другое, Эмма. Тогда я никого не заставлял принимать судьбоносных решений.

– Боже, – красивые губы Эммы скривились, – как же я ненавижу людей с принципами. Я бы сама всё сделала, но до всех этих шишек не так-то легко добраться, а времени почти нет. Да чёрт тебя возьми, Чарльз! – вдруг взорвалась она. – Решается судьба двух видов, а ты тут носишься со своим чистоплюйством!

– Эмма, – Джеки предупреждающе подняла руку, после чего повернулась к Чарльзу: – Не стоит кричать, но по сути мисс Фрост права. Я понимаю, что наше предложение противоречит вашим принципам. Но выдержат ли ваши принципы осознание, что вы могли бы остановить большое кровопролитие, однако не сделали этого? А значит, несёте за него ответственность? От вас ведь не требуется ничего подлого или недостойного. Всего лишь напомнить людям, в чьей власти вершить чужие судьбы, о том, что они должны знать и сами. Да, вы можете отказать, у нас нет средства вас заставить. Но подумайте о тех, кто может погибнуть, если ваши планы потерпят крах. Мужчин, женщин… детей. В том числе и моих детей… или внуков. Да, как вы, должно быть, сами понимаете, я в первую очередь думаю о них. Если в пятницу вы не сможете склонить президента на свою сторону – то ради чего было это всё? Ради чего погиб мой муж? Ради чего, в конце концов, ваш друг сейчас сидит в тюрьме и, должно быть, не выйдет оттуда до конца своей жизни, даже если избегнет казни?

В комнате повисло молчание. Чарльз опустил глаза, рассматривая носки своих ботинок.

– Вы думали о том, что будете делать в случае благоприятного исхода? – спросила Джеки. – Продолжите заниматься политикой, или хотите посвятить себя чему-нибудь ещё?

– Я думаю открыть специальную школу для мутантов. В подготовленном нами пакете законопроектов есть и постановление о том, что каждый мутант обязан пройти обучение, чтобы контролировать свои способности. Вот этим я и хотел бы заняться, ну и попутно давать детям хорошее образование в обычном понимании. Вероятно, школа понадобится не одна, но далеко я пока не загадываю.

– Школу… – Жаклин бледно улыбнулась. – Да, это хорошее начинание. Если у Кэролайн или Джона проявятся способности, я бы хотела, чтоб они обучались у вас. Так подумайте, мистер Ксавьер. Выполните нашу просьбу, и моя благодарность… наша благодарность будет безмерна. Поверьте, слово Кеннеди ещё кое-что значит в этой стране. Наше влияние, наши ресурсы, любая помощь и поддержка – всё это будет к вашим услугам.

– Миссис Кеннеди…

– Подумайте, мистер Ксавьер, – повторила она, поднимаясь. – История вершится на наших глазах, и в такие моменты приходится принимать трудные решения. Когда-то Джордж Вашингтон начал войну, чтобы отстоять нашу свободу. Линкольн начал войну, чтобы вернуть свободу тем, кто был её лишён. Они знали, что открывают дорогу крови и смерти, но это их не остановило. От вас же требуется войну предотвратить. Не полагаете же вы, будто вам сейчас труднее, чем им?

========== Глава 3 ==========

И Чарльз думал. Думал с того момента, когда проводил дам и закрыл за ними дверь, и до вечера четверга.

Да, это было бы очень легко сделать. Даже не нужно использовать Церебро – достаточно будет аккуратно подтолкнуть мысли людей в нужную сторону непосредственно на совещании. Хотя Церебро всё же надежнее – резкое изменение мнения может вызвать подозрения и у наблюдателей, и у самих людей, когда воздействие телепатии пройдёт. А вот если подкинуть нужные мысли заранее, незаметно для думающих, дать им переварить их и поверить, что мысли их собственные… «За» было множество доводов. «Против» – только один. Его собственная совесть.

Поступиться которой требуется только один раз. Много ли людей сумели прожить всю жизнь, не заключив с собой ни единого компромисса?

А ведь был бы на моём месте Эрик, он бы согласился сразу и не раздумывая, отстранённо размышлял Чарльз. И вот ему не нужно было бы никаких компромиссов, потому что его совесть требует именно этого – защищать мутантов любыми средствами. Эрик… Вечный солдат на вечной войне. «Убийство Шоу не принесёт тебе мира», – сказал ему когда-то Чарльз – и ошибся. Теперь он отчётливо понимал то, что не понял тогда, не смотря на всю свою телепатию. Он, Чарльз, судил всех по себе, а ведь Эрик был другой. Он бы не смог простить, забыть и жить дальше. Победа или смерть – таково кредо Эрика, и едва ли это можно назвать осознанными выбором, просто так уж он устроен, и какая разница, кого или что за это винить: характер самого Леншерра, Шоу или обстоятельства.

Да, они оба совершили одну и ту же ошибку: каждый из них эгоценрично судил по себе, будучи не в силах представить, что другой может придерживаться иного мнения иначе, как по ошибке. Каждый рассчитывал открыть другому глаза. И кончилось всё тем, чем не могло не кончиться. Дракой на пляже, пулей в черепе Чарльза и домом в горах. А ведь могло бы быть и ещё хуже. Если бы Эрик тогда сделал то, что намеревался сделать, едва ли б Чарльз ему это простил. А если бы на Эрике не было шлема, и Ксавьер остановил его силой… Простил бы ему тогда Эрик? Но Чарльз всё равно сделал это, если б смог – он тогда был просто не в состоянии поступить иначе…

«Так почему же, – зазвучал в голове голос Эммы так ярко и отчётливо, словно она сейчас стояла рядом, – почему применить насилие к человеку или мутанту, чтобы спасти тысячу жизней, можно, а сделать то же самое ради спасения десятков и сотен тысяч – нельзя?»

Ах, как же легко было раньше, с тоской думал Чарльз, как легко было, когда они плечом к плечу с Эриком шли воевать против Шоу! Всё было просто и понятно: где-то там есть плохие парни, которых нужно остановить и спасти этот прекрасный мир, и есть они сами, парни хорошие, на которых и возложена эта славная миссия. И ведь тогда Чарльз был счастлив. Не нужно было колебаться, сомневаться, он верил в то, что нашёл свой путь и больше с него не свернёт. Рядом были друзья, впереди была честная битва, и победа в ней была полностью в их руках. А за ней – безоблачное будущее. А сейчас… Где добро, где зло? Во что верить, с кем идти?

Так может, стоит отбросить все эмоции и убеждения, раз уж они только ещё больше всё запутывают, и включить холодную логику? А что нам подсказывает логика? Что наибольшим бедствием будет война и геноцид. Которые неизбежны, если совещание закончится отказом или ничем. И способ предотвратить беду Чарльзу известен. Так не будет ли в таком случае эгоизмом и узколобостью упрямое следование своим принципам и принесение людей им в жертву?

Одни и те же мысли бегали по кругу, но окончательно Чарльз решился только накануне, когда уже стало ясно – тянуть дальше невозможно. Звонок Роберту Кеннеди, через него – звонок Маккоуну, и директор ЦРУ дал разрешение на внеплановый сеанс работы с Церебро. Его даже не пришлось уговаривать, больше того – у Чарльза осталось чёткое впечатление, что Маккоун догадывается, что именно Чарльз собирается сделать. Догадывается и ничуть не возражает. Всё же у людей, занимающихся безопасностью государства, мышление достаточно специфично. Можно считать небрезгливость в средствах достоинством или недостатком, но сейчас оно играло Чарльзу на руку.

В подземелье под зданием Управления ничего не изменилось. Всё тот же полукруглый потолок, выложенный броневыми плитами. Всё те же попискивающие, перемигивающиеся огоньками пульты и приборы. На этот раз свидетель был только один – молчаливый лаборант, который, не задавая вопросов, запустил машину. Чарльз снял с подставки шлем, надел его на голову и чуть прикрыл глаза, готовясь к знакомому чувству падения-полёта.

– Так значит, его арестовали? – спросила Рейвен.

– Да, с Траском покончено, – кивнул Чарльз. – Могу тебя обрадовать, Ангел и Азазель отомщены.

– Я бы, если честно, предпочла, чтобы он сдох.

– Рейвен, – вздохну Хэнк, – поверь, пожизненное заключение – это тоже не сладко.

– Ну, будем надеяться, что оно действительно окажется пожизненным. И что однажды политика вновь не перевернётся, и его не объявят героем.

– Не думаю, что когда-нибудь объявят героем человека организовавшего, или пытавшегося организовать убийство президента, – покачал головой Чарльз. – Это не выгодно в первую очередь элите, из кого бы она ни состояла и каких бы взглядов ни придерживалась. Тем более, о том, что Кеннеди был мутантом, никто не знает, кроме его семьи, нас с вами, да ещё теперь Гайрича. Но Гайрич будет молчать – он человек долга и понимает, что ни к чему распространять сведения, способные вызвать ненужное напряжение. И даже если нынешнее почтение к Кеннеди когда-нибудь угаснет, ещё останется государственная измена, и неоднократная. Траск ведь свои разработки отнюдь не только американскому правительству продавал. Его исследования стоили дорого, и он предлагал результаты тем, кто платил больше, не отличаясь особой щепетильностью.

– Что ни говори, а если человек негодяй, его негодяйство не ограничивается только чужаками, – проворчал Хэнк.

– А Крид?

– Крида прямо притянуть к заговору не удалось. Он твердит, что о планах единомышленника ничего не знал. Траск же раскололся, что пытался ввести его в курс дела, но тот проявил принципиальность и от помощи мутантов отказался. Даже если поверят Траску, Криду можно будет предъявить только недонесение.

– Уже не понадобится, – неожиданно сказала молча сидевшая в углу Сюзанна. – Вы слышали утренние новости? Машина Крида вчера попала в торнадо. Невесть откуда взявшееся на Восточном побережье. Он как раз ехал с допроса, когда оно прошлось по шоссе, снесло парочку сараев и… ну, что там случилось, своими глазами никто не видел. Но его автомобиль потом нашли вверх колёсами на дереве, весьма помятый. Кроме единственного пассажира никто не пострадал.

– Ах вот как… – в памяти Чарльза тут же всплыло воспоминание: угол его дома в Вестчестере, и завывающая воздушная воронка, что выплывает из-за этого угла, расшвыривая людей и машины. – Что ж, не могу сказать, будто буду горевать о его безвременной кончине.

– Да уж, – с готовностью согласилась Рейвен. – Тут впору праздник устраивать.

– А вот это лишнее, Рейвен.

– Ладно уж, не станем.

– Так значит, ваш с Кеннеди план был принят? – спросил Хэнк.

– Целиком и полностью. Так что теперь я председатель Комиссии по делам мутантов, прошу любить и жаловать. А заодно директор первой в Америке и остальном мире школы для детей-мутантов. Придётся как-то совмещать, ну да в любом случае школа откроется не раньше следующей осени, – Чарльз улыбнулся Лорне, что тихо, как мышка, сидела рядом с Сюзанной и жадно ловила каждое слово. – Считай, что ты туда уже зачислена… если твои родители согласятся.

– Ура! – сказала Лорна и торопливо добавила: – Они согласятся.

– Ты им, кстати, звонила?

– Конечно. Они передавали тебе привет. Ты не против, если они тут поживут? Ну, когда приедут в Вашингтон на наше награждение?

– Не против, – вот и хорошо, можно будет говорить с Дейнами не по телефону, а обстоятельно, с глазу на глаз. – А тебя, Хэнк, я буду рад видеть в числе учителей. И тебе, Рейвен, тоже, думаю, найдётся чему поучить детей.

– Ты серьёзно?

– Более чем. И вас, Сюзанна, я тоже приглашаю.

– Спасибо, – мисс Чен улыбнулась. – Но, боюсь, у меня нет для этого ни достаточных знаний, не достаточного опыта.

– Опыт приобретается в деле, ну а знания… Никто же не говорит, что вы должны приступать прямо сейчас. Сперва вы можете закончить обучение. Я вас субсидирую. Нам понадобятся молодые и ответственные специалисты, так что не рассматривайте субсидию как подарок, даже если откажетесь от преподавания.

– Спасибо, – Сюзанна снова улыбнулась, заметно веселее.

– А что ещё у вас там случилось важного? – снова вступил Хэнк.

– Ещё… Эмма Фрост добилась полной амнистии всех уцелевших членов Братства мутантов в обмен на координаты оставшихся необезвреженными боеголовок. Так что и она, и Янош, и Тойнби смогут вернуться к нормальной жизни, если захотят.

– А Эрик? – спросила Рейвен.

– На Эрика амнистия не распространяется. Хотя его участие в заговоре от общественности решено скрыть – чтобы не подогревать антимутантских настроений.

В комнате стало тихо – так что до собравшихся донеслись азартные возгласы Шона и Алекса, которые уже слышали новости от Чарльза, а потому не сидели в душной гостиной, а затеяли в саду игру в мяч. Потом кусавшая губы Рейвен повернулась к Лорне:

– Не хочешь поиграть с ребятами?

– Ну… – протянула Лорна, однако Сюзанна уже поднималась, потянув девочку за собой:

– Я, пожалуй, тоже поиграю. Ты же не бросишь меня одну против парней?

– Мне тоже уйти? – просил Хэнк, когда они скрылись за дверью, но Рейвен покачала головой:

– Оставайся, если хочешь. Чарльз, мы должны спасти Эрика. Мы не можем его бросить.

– Рейвен…

– Может он и преступник, но, Чарльз!.. Мы все ему обязаны жизнью, ты же понимаешь. Там, на Кубе, если бы не он, мы бы все погибли. И мы предали его! Пусть с наилучшими намерениями, но предали. Мы должны попытаться хоть немного это искупить.

– Рейвен, – Чарльз вздохнул, – ты хоть понимаешь, кому ты это говоришь? Я теперь должностное лицо. И как всякое должностное лицо, я обязан служить своему государству. Как, по-твоему, это можно совместить с организацией побега человеку, признанному государственным преступником?

Рейвен резко втянула в себя воздух, на по-человечески бледной коже её скул вспыхнули красные пятна. Но Чарльз не дал ей открыть рта:

– Да и как ты собираешься ему помочь? Ты хоть знаешь, как его охраняют? Он сейчас под зданием Пентагона, которое само по себе, возможно, самое охраняемое здание в мире. Там, на глубине ста этажей и находится комната, в которой его держат. Она была построена ещё во время Второй Мировой, когда был дефицит всего, так что никакого металла при постройке подземелья не использовалось – только стекло, песок и бетон. Кроме того, там на страже постоянно стоит целый отряд, и все вооружены – пластиковыми пистолетами, заметь. Такой пистолет не выдержит больше, чем пару-тройку выстрелов, но, учитывая, что охраны много, и стрелять будут на поражение… И везде натыкано камер наблюдения. Пускают вниз только по спецпропускам, даже не все работники самого штаба в курсе насчёт заключенного, а уж человеку со стороны попасть даже в лифт, ведущий вниз, и вовсе нереально. Так что тебе понадобиться всего-то навсего проникнуть в Пентагон, отключить или как-то перехватить видеонаблюдение, открыть лифт, что невозможно сделать без находящихся у охраны ключей, спуститься вниз, разбить стеклянный потолок камеры Эрика и вывести его наверх – и всё это в краткий срок, пока не вызвано подкрепление. Даже если ты примешь облик кого-то из охраны, в одиночку ты не справишься. Тебе понадобится как минимум один техник, который поможет нейтрализовать камеры…

Рейвен, выражение лица которой уже успело смениться с возмущённого на напряжённо-внимательное, повернулась к Хэнку и выразительно посмотрела на него. Тот опустил глаза.

– А также ещё кто-то, кто прикроет вас с Эриком на обратном пути, – делая вид, будто ничего не заметил, продолжил Чарльз. – Вероятно, телепат, который сможет отвести глаза охране. Или обладатель ещё какого-нибудь полезного дара – ну там, сделать вас обоих невидимыми, или щит от пуль поставить… И это, заметь, я набросал самый грубый и приблизительный план, но уже ясно, что трудностей и опасностей вас ждёт – куча. Нет, Рейвен, тебе ни в коем случае нельзя поступать опрометчиво.

– Ничего, – повеселевшая Рейвен прямо-таки светилась энтузиазмом. – Риск – дело благородное. И времени у нас полно, верно?

– Да, казнить его точно не собираются, так что торопиться некуда. Пожалуй, – и Чарльз преувеличенно тяжело вздохнул, – мне стоит построить в школе ещё одно Церебро. Чтобы присматривать за своей непутёвой сестрой. Я же не могу допустить, чтобы она из-за своих криминальных наклонностей попала в неприятности?

– Не можешь, – подтвердила Рейвен, в то время как Хэнк кинул на Чарльза жалобный взгляд. – Ну что ты, Зверь, нос повесил? Вспомни, мы же мутанты!..

– И должны этим гордиться, да?

– Именно. Мы, мутанты, покажем людям, какими надо быть! Никогда не пожалею, что родилась такой, какая я есть.

– И правильно, – согласился Чарльз. – Надо принимать себя со всеми своими достоинствами и недостатками. Только тогда мы сумеем сделать себя лучше.

– Ох, Чарльз, ты, всё-таки, прирождённая нянюшка. Пошли, Хэнк. А то мы с тобой даже нормально не говорили ни разу с тех пор, как нашли Чарльза.

Они вышли, и Ксавьер с улыбкой проводил их взглядом. Не было сомнений, что для Рейвен уговорить Хэнка помочь – дело техники, и разговор надолго не затянется.

Что ж, они все сделали что могли и что должны были сделать, а впереди ждёт ещё множество дел, в этом Чарльз не сомневался. Ведь это лишь первая победа, и борьба далеко не закончена. Сторонники Крида, «Друзья человечества», не сдадутся просто так, и с ними ещё будет много хлопот. И с политиками нужно держать ухо востро, искренних сторонников, таких, как Роберт Кеннеди, у мутантов немного, а остальные если и не боятся, то всё равно не особо доверяют, так что нужно подумать, чем их можно заинтересовать, чтобы обеспечить себе поддержку. Нужно будет организовать агитационную компанию по борьбе с расизмом, чтобы снизить страх простых людей. Нужно что-то думать в связи с обещанием создать из мутантов службу по борьбе с преступлениями в среде мутантов, да и прочие силовики, не только Маккоун, уже наверняка прикидывают, как можно использовать мутации к своей выгоде. Нужно, в конце концов, решать текущие дела – выпускать мутантов из лагерей, организовывать поселения для тех, кто не захочет или не сможет вернуться домой, налаживать простую мирную жизнь. Что, наверное, почётнее всего. Да, работы – край непочатый.

И всё же Чарльз позволил себе эти мгновения передышки в тихом доме, в спокойствии и одиночестве. Всё-таки Рейвен права – ни за что на свете он не согласился бы стать кем-то другим. Кто-то, как Хэнк, может хотеть избавиться от своей мутации, и Чарльз им не судья, но его судьба, в конечном счёте, сложилась именно так, как должна была сложиться. А сложись она иначе – он продолжил бы борьбу, пока не добился б своего или не погиб, завещав другим продолжить своё дело. Дело, которое могут сделать только такие, как мы, потому что кроме нас – некому.

Мы, мутанты…