Текст книги "Мы, мутанты (СИ)"

Автор книги: Мари с крылышками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Да, он явно бывал здесь, и бармен за стойкой попривествовал его широкой улыбкой: «О, это вы! Вам как обычно, Чарльз?» Чарльз покачал головой, попросил стакан воды, машинально предложил бармену налить стаканчик и себе, после чего честно заплатил за две порции. В голове бармена промелькнула мысль «А где же, интересно, его сестрица?», и Чарльз насторожился, надеясь узнать какие-нибудь подробности, но тут их отвлекли.

– А мутантам тут не место! – выкрикнул позади нетрезвый голос. Чарльз обернулся. Из-за столика неподалёку поднялся длинный нескладный парень, державший в руке пивную кружку. Его собутыльники поддержали его согласными выкриками, и парень, подбодрённый их поддержкой, вытянул руку в патетичном жесте:

– Принять закон, да! Запрещающий обучение в при… приличных заведениях! Я… ик… плачу такие деньги не для того, чтобы л-любоваться тут на каких-то… ик… ур-родов…

На том пламенная речь оказалась прервана, потому что к оратору подскочил ещё один студент и без лишних слов двинул ему в физиономию. Оратор пошатнулся, выронив кружку, его товарищи вскочили из-за стола, кипя праведным негодованием и готовясь вершить расправу, но у их противника тоже оказалось немало сочувствующих из числа посетителей.

– Гитлер! – с каким-то даже восторгом завопил один из них, проталкиваясь к месту потасовки. – Фашист!

Запахло большой дракой. В голове бармена тут же защёлкали счёты, подсчитывая возможный ущерб и прикидывая, стоит ли посылать кого-то за «бульдогами» или всё как-нибудь утрясётся само собой, и драчунов растащат их же товарищи. Момент, чтобы предаться воспоминаниям, по крайней мере на ближайший час, был упущен.

Чарльз со вздохом взял свой стакан и двинулся к двери, прикидывая, есть ли за столиками снаружи свободные места. Студенты есть студенты, их хлебом не корми, дай попротестовать против чего-нибудь, а судя по тому, что он видел в головах у участников драки, весь Оксфорд в ближайшем будущем может оказаться расколотым на два лагеря. Да, открытие существования мутантов внесло смятение во множество умов. И всё-таки всё упирается в официальную политику государства. Бытовой расизм неприятен, иногда приводит к трагичным последствиям, но пока государство крепко держит вожжи в руках, общество в целом принимает моральные нормы, диктуемые ему сверху. Но стоит ослабить контроль или развернуть его не туда, как демоны вырываются наружу.

Входная дверь прямо перед ним открылась, пропуская внутрь ещё двоих посетителей. В первый момент Чарльз не обратил на них внимания, обернувшись, чтобы посмотреть, идёт ли возня на убыль или разрастается. А вот новые посетители при виде него остановились как вкопанные, а потом один из них воскликнул:

– Чарльз!

Ксавьер вздрогнул, быстро развернувшись на голос. Высокий молодой человек, назвавший его имя, глядел на него расширившимися глазами сквозь стёкла очков в массивной оправе, а рядом с молодым человеком стояла девушка. Светловолосая, с пухлыми щёчками – именно это лицо мелькнуло только что в воспоминаниях бармена, и Чарльз застыл, чувствуя, как колотится сердце. Мысли взвились стремительным вихрем и опали, оставив на поверхности сознания одно только слово, столь долго ускользавшее, но ставшее теперь таким ясным и очевидным:

– Рейвен!

Рейвен опомнилась первой. Мужчины ещё стояли неподвижно, глядя друг на друга, а она уже подалась вперёд и крепко обняла Чарльза.

– Ты! Живой и невредимый!

Чарльз вышел из ступора и тоже обнял сестру, отметив краем сознания неженскую силу её рук. Кажется, раньше она такой сильной не была. Потом он пожал ладонь юноше в очках, одновременно всматриваясь в его лицо.

– Мы ведь виделись и раньше, верно? Я имею в виду – уже после моей комы.

– Верно, – юноша смущённо поправил очки. – Эрик позвал меня осмотреть тебя после того, как ты очнулся.

– Он ведь рассказал тебе о моей амнезии?

– Да. И строго-настрого запретил пытаться что-либо тебе напомнить.

– В таком случае, ты не обидишься, если я спрошу, как тебя зовут? Я знаю, что мы встречались, но вот имя…

– О, я Хэнк. Хэнк Маккой.

– Очень приятно познакомиться ещё раз.

Позади зазвенела разбитая кружка: драку уже почти погасили, но страсти продолжали кипеть, перейдя на стадию словесной ругани и взаимных обвинений. Хэнк глянул в ту сторону с какой-то тоской, Рейвен – с заметным отвращением.

– Давайте выйдем на террасу, – предложил Чарльз.

Свободные места на террасе нашлись, и даже без особого труда. Перед тем, как выйти, Хэнк взял им всем по тёмному пиву, и Чарльз не стал возражать, хотя и мелькнула у него мысль, что хмельного лучше бы не пить.

– Господи, Чарльз, поверить не могу, что наконец-то тебя вижу! – воскликнула Рейвен, когда они уселись у конца длинного стола. Чарльз с Хэнком одновременно оглянулись по сторонам, и она слегка понизила голос. – Скажи на милость, зачем тебе понадобилось от нас скрываться?

– А зачем Эрику понадобилось врать мне в глаза? – Чарльз пожал плечами. – Он не хотел отвечать на мои вопросы, и я решил поискать ответы самостоятельно.

– Он просто хотел тебя уберечь.

– От чего?

– От опасностей, – Рейвен развела руками. – Чарльз, пойми, мы не считаем тебя трусом или слабаком. Но для нормального выздоровления нужен покой. Его-то Эрик и пытался тебе обеспечить.

– Довольно неуклюже обеспечить. Знаешь, Рейвен, я не считаю Эрика дураком, и он не мог не видеть, что никакого спокойствия от его скрытности у меня нет и в помине. Что наводит меня на мысль: мой покой был не единственным, что тревожило Эрика. У него была ещё одна причина отмалчиваться. И я очень хотел бы знать, какая именно.

Хэнк и Рейвен переглянулись.

– Ну-ну? – подбодрил их Чарльз. – Что такого затеял Эрик, что нужно было скрыть от меня любой ценой?

– Твоя проницательность тебе не отказала, Чарльз, – Хэнк поправил очки ещё раз. – Собственно, ради этого мы и приехали. Чтобы обсудить с тобой то, что он делает.

– Планирует сделать, – поправила Рейвен. – Пока ещё ничего такого он не сделал.

– Но именно что пока.

Чарльз нахмурился. Ему не хотелось читать мысли друга и сестры: всё же одно дело совершенно незнакомые люди, а совсем другое – родные и близкие. Но промелькнувший перед внутренним взором Хэнка образ был столь ярок, что его нельзя было не воспринять.

– Бомбардировка? – теперь уже Чарльз повысил голос, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы снизить тон, когда хотелось орать. – Он хочет устроить ядерную бомбардировку?!

Эрик сошёл с ума?!

– Не везде, – быстро сказала Рейвен. – Он хочет нанести всего несколько точечных ударов.

– Он хочет отомстить, – тихо сказал Хэнк. – Отомстить за страдания мутантов по вине фанатиков и политиков. И там есть за что мстить, можешь мне поверить. А ещё он хочет напугать. Показать, что будет, если нас не оставят в покое.

– И он считает, что это хороший выход?

– А что? – спросила Рейвен. – Если люди могут убивать нас, почему мы не можем убивать их?

Чарльз выдохнул и потёр лицо руками.

– Что с тобой случилось, Рейвен? Сколь бы мало я ни помнил, этого достаточно, чтобы понять – раньше ты не была такой кровожадной.

– Раньше я не видела, какими кровожадными бывают люди.

– И ты думаешь, это хорошо – им уподобиться? Почему когда мы берём пример с людей, мы обязательно должны копировать худшие проявления их натуры?

– Может быть, потому, что иначе в их мире не выжить?

– В мире выживают не одни подонки, Рейвен.

– Да, иногда ещё серые мыши, которые прячутся в щель и остаются живы, когда дерзающие бороться погибают!

– Бороться можно разными способами!

– Как?! Начать уговаривать, проповедуя мир и любовь?

– Тише! – предостерегающе сказал Хэнк. – На нас оглядываются.

– Мы с тобой уже как-то говорили на эту тему, – спокойнее произнесла Рейвен. – Тогда я тебе сказала, что ты не пойдёшь против этого мира, сколь бы ужасен он не был. И я вижу, что это до сих пор так, Куба тебя ничему не научила.

– Ты права, Рейвен. Я, чёрт возьми, люблю этот мир, сколь бы ужасным он тебе ни казался.

– Жаль только, что мир тебе взаимностью не отвечает.

– Ну, раздавая ему тумаки, я взаимности точно не добьюсь.

Рейвен передёрнула плечами и отвернулась.

– Это всё слова. Ты многого не видел, Чарльз. Не мы начали эту войну, мы лишь отвечаем. И у нас остался только один выбор – смириться или дать сдачи.

– Нет. Есть другой путь. Мы можем договориться. Да, это будет непросто, да, нам нужно прийти на переговоры не с пустыми руками… Но возможность есть всегда.

– Ну-ну, – фыркнула Рейвен. – Удачи. Только когда пойдёшь на свои переговоры, позаботься о путях отступления. Я не хочу, чтобы ты оказался на живодёрне у Траска, или за колючей проволокой лагеря. Ведь я люблю тебя, братик, каким бы наивным идеалистом ты ни был.

– Я тебя тоже люблю, сестричка. И скажи мне, если всё-таки случится чудо, и я найду способ уладить дело миром, не доводя до обстрелов ядерными ракетами… ты меня поддержишь?

Они посмотрели друг другу в глаза.

– Да, – после паузы сказала Рейвен. – Поддержу.

– Спасибо, – и Чарльз накрыл её руку своей.

– Кхм, – напомнил о своём существовании Хэнк. – Вообще-то, планы Эрика не ограничиваются одними ракетами. Он хочет создать, ну… что-то вроде анклава. Области, где будут жить только мутанты, а людям туда ходу не станет.

– Ну, это уже хотя бы похоже на что-то конструктивное. Вот только как он собирается обеспечить неприкосновенность этой области? Особенно после своей мести? Он не может не понимать, что люди тоже могут захотеть отомстить.

– Мы не собираемся использовать все ракеты сразу, – объяснила Рейвен. – Эрик выставит правительству ультиматум – или нас оставляют в покое, или обстрел повторится. А потом мы сможем наладить производство собственного ядерного оружия.

– Это может их не остановить. Всё равно тот, кто отдаст приказ об ответной бомбардировке, будет сидеть в бункере.

– Может быть, – согласилась Рейвен. – Вот только вылезать из бункера ему придётся в радиоактивную пустыню. А для нас радиация значения не имеет. Собственно, на этом и строится вторая часть плана: мы облучим выбранную нами территорию, и люди уйдут из неё сами.

– Ох, Рейвен, как будто опасность ядерных бомбёжек состоит в одной лишь радиации… А как вы собираетесь облучать территорию?

– Ядерными отходами от атомных электростанций, – сказал Хэнк. – Мы обчистили хранилище в Айдахо, а после, когда у нас самих будут станции и заводы, получим ещё. То, что уже есть, спрятано в море недалеко от Сиэтла.

– Надеюсь, что отходы хотя бы в непроницаемой оболочке? Если просто высыпать их море, это же будет экологическая катастрофа!

– Да не беспокойся, – отмахнулась Рейвен. – Эрик не собирается травить ни рыб, ни водоросли. Наши враги – только люди.

Чарльз лишь покачал головой. Самоуверенность Эрика порой поражала.

– Вот мы и решили, – поглядывая на Рейвен, сказал Хэнк, – что надо обсудить всё с тобой. Я так и думал, что план Эрика тебе не понравится.

Рейвен промолчала, глядя в пивную кружку. Чарльз сцепил пальцы в замок и поставил локти на стол. Его собственный план, смутно вызревавший последние несколько дней, обрёл законченность. Последний кусочек пазла только что встал на место.

– Рейвен, – медленно произнёс он. – Я знаю – вижу – что тебе не по душе то, что сейчас происходит. Эрик много для тебя значит, – на этих словах Рейвен вскинула на него глаза, но так ничего и не сказала. – И то, что вы открылись мне… то, что я собираюсь сделать с этими сведениями… Эрик, скорее всего, расценит как предательство. Ты сказала, что поддержишь меня, если я найду способ уладить всё без войны, и как раз сейчас у тебя есть повод забрать свои слова обратно.

– Что ты собираешься сделать?

– Помнишь, я говорил тебе, что на переговоры нам нужно идти не с пустыми руками? Известие о задумках Эрика и есть то, что я могу предложить американскому правительству – помощь в предотвращении не какой-то туманной угрозы, а реальных планов реальной войны.

– И кому ты с этим пойдёшь? В ЦРУ, по старой памяти? В министерство обороны?

– Я пойду к тому, кто имеет право в чрезвычайных ситуациях решать за всю нацию. К президенту Кеннеди.

– К президенту?! – глаза Рейвен расширились, да и Хэнк выглядел ошеломлённым. – Вот так просто возьмёшь и войдёшь в Белый Дом?

– Думаю, что мне это под силу, – скромно сказал Чарльз.

– Да он тебя и слушать не станет! Он струсил.

– А вот у меня есть основания полагать, что если я к нему приду, он меня как минимум выслушает.

Они помолчали, глядя друг на друга. Потом Рейвен помотала головой.

– Ты прав, – глухо сказала она. – Эрик расценит это как предательство. Он всю душу вложил в этот план, а ты хочешь выдать его тем, кто принимал законы, направленные против нас. И что тогда будет с самим Эриком?

– Я постараюсь договориться и с ним тоже, Рейвен. Быть может, если он узнает, что нам нет нужды начинать войну ради того, чтобы уцелеть, он откажется от своих планов добровольно.

– Он не откажется. Он слишком не доверяет людям.

– Прости, Рейвен. Если ты теперь не захочешь меня видеть, я пойму.

Девушка порывисто вскочила с места и отбежала к краю террасы, остановившись спиной к ним. Над оставшимися сидеть мужчинами повисло неловкое молчание.

– Есть и другие, кто тебя поддержит, – нарушил его Хэнк. – Алекс, Шон… Уверен, они, как и я, ничего не знали о планах бомбардировки. Они примкнут к тебе.

Названные имена слабым эхом отдались в памяти, но Чарльзу сейчас было не до них. Он пристально смотрел на сестру, а та медленно повернулась к ним лицом и так же медленно вернулась к столу.

– Ну почему? – спросила она. – Почему я должна выбирать между вами?

– У меня нет ответа, Рейвен. Жизнь редко даёт нам простые задачи.

Плечи Рейвен напряглись, потом поникли. Но когда Чарльз отважился сочувственно погладить её по спине, она не сбросила его руку.

– Я обещала, что поддержу тебя, и я поддержу, – глухо сказала она. – Но взамен и ты пообещай мне одну вещь.

– Да, Рейвен, я слушаю.

– Ты не будешь выдавать Кеннеди или кому-то другому сразу всё. Ты оставишь нам шанс если не с бомбардировкой, раз уж мысль о ней так тебе ненавистна, то хотя бы с анклавом. И если у тебя не получится… Если ты поймёшь, что они не хотят тебя слушать… Ты вернёшься к Эрику. Извинишься перед ним. И вместе с ним сделаешь всё, чтобы компенсировать причинённый тобой вред.

Снова повисло молчание. Потом Чарльз медленно кивнул:

– Обещаю.

Это единственное слово как-то сразу разрядило обстановку. Хэнк шумно вздохнул, его облегчение, казалось, можно было пощупать руками.

– Давайте выпьем, – предложил он. – За наш успех, что бы это ни значило.

Три почти полные кружки со звоном столкнулись боками. Пиво было неплохим, хотя теперь Чарльз убедился, что не любитель этого сорта.

– Ну а теперь, – сказал он, поставив кружку на стол, – расскажите мне, наконец, что же всё-таки случилось на Кубе, и чему это, по твоему мнению, Рейвен, должно было меня научить.

========== Глава 3 ==========

Резиденция президента Соединённых Штатов Америки – мировой державы, с которой лишь одна из стран на планете может спорить на равных, а превзойти не смог никто – не так уж и велика. Зажатая между куда более внушительными зданиями министерства финансов и Администрации президента, она и обозрению-то поддаётся только либо со стороны парка, со знаменитой Южной лужайки, фигурирующей во всех фильмах, где показывают Белый Дом, либо с севера, со стороны площади Лафайетт. И если вдруг попадёт в Вашингтон путешественник, не знающий точного расположения Белого Дома, он может проехать по пресловутой Пенсильвания-авеню и свернуть у пешеходной зоны, так и не узнав, что был в двух шагах от жилища главы государства.

Утро понедельника для президента Кеннеди началось точно так же, как десятки и сотни до него. Накануне он с детьми вернулся с загородного уик-энда, и с самого раннего часа телефон Овального кабинета трезвонил почти не переставая: шли звонки от советников, конгрессменов, членов правительства. Позвонили из министерства иностранных дел – уточнить список делегатов для планирующегося визита в Японию. Позвонил младший брат Эдвард – по личному делу. Позвонили… да много кто ещё звонил. Последний звонок Кеннеди сделал сам, вице-президенту, согласовать детали будущего выступления Джонсона на открытии нового авиационного завода. Линдон, как всегда, был точен и деловит, составляя приятный контраст со многочисленными разгильдяями из Конгресса и министерств.

Пришёл министр финансов Диллон со своим заместителем, и между ними и президентом состоялся короткий разговор о предоставлении Сенату новых финансовых законопроектов. Пришёл госсекретарь Раск с помощниками обсудить дипломатический вопрос в отношении одной из стран третьего мира. Последним посетителем был Председатель Верхового суда Уоррен, и после него поток наконец иссяк. Временно, конечно, но Кеннеди наконец-то смог в тишине и спокойствии просмотреть накопившиеся документы, в ожидании прихода преподавательницы французского языка. Изучение этого предмета было продиктовано суровой необходимостью – с президентом Франции становилось всё труднее иметь дело, и Кеннеди решил, что будет лучше общаться с де Голлем без посредников. Отныне Жаклин Хирш, учительница его дочери, по утрам давала уроки и отцу.

– Входите, Жаклин, – не отрываясь от бумаг, произнёс Кеннеди, когда дверь кабинета открылась.

– Простите, господин президент, – тихо произнёс незнакомый мужской голос, – но мадам Хирш сегодня не придёт.

Кеннеди вскинул голову, глядя на вошедшего сквозь стёкла очков – возрастающая с годами дальнозоркость вынуждала пользоваться ими во время работы.

– С ней что-то случилось?

– О нет, с ней всё в порядке. Просто она думает, что уже провела с вами урок.

– Простите?

– Я сумел убедить её в этом. Сейчас я вам объясню, и вы всё поймёте.

– Мы с вами встречались? – президент нахмурился, вглядываясь в смутно знакомое лицо гостя. Тот пересёк кабинет и остановился напротив Кеннеди, по другую сторону стола. Незнакомый человек в Белом Доме… Но раз охрана и персонал пропустили его, то он имеет право тут находиться, ведь так?

– Нет, но вы, вероятно, обо мне слышали. Позвольте представиться – Чарльз Френсис Ксавьер. Мутант.

– О, – Кеннеди откинулся на спинку кресла. – Да, я о вас слышал. Вы принимали участие в событиях на Кубе.

– И в благодарность за помощь в разрешении того, что сейчас называют Карибским кризисом, меня объявили государственным преступником.

– Вас объявили преступником за участие в уничтожении почти половины американского флота. Про советский я уж упоминать не буду.

– Каждый имеет право на самозащиту, – Ксавьер пожал плечами.

Повисла пауза. Двое мужчин через стол пристально рассматривали друг друга. Потом Кеннеди снял очки.

– Как вы сюда вошли? – спросил он.

– Я телепат. Могу внушить людям всё, что угодно. Охрана и сотрудники меня просто не увидели.

– Значит, обошлось без жертв?

– Да, все живы-здоровы. Разве что у кое-кого выпала из памяти минута-другая, но это не самая большая потеря.

– Я рад, если так. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то пострадал. Ну, что ж, – президент склонил голову к плечу, – садитесь, раз вошли.

– Благодарю вас, – Чарльз Ксавьер слегка поклонился и сел. Последовала новая пауза. Кеннеди едва заметно улыбнулся. Нет, я не буду спрашивать, зачем ты здесь. Сам скажешь, раз уж дал себе труд сюда вломиться. Не для того же ты это сделал, чтобы проверить, надел ли я чистый воротничок.

– Вы правы, – Ксавьер тоже улыбнулся. – Я пришёл сюда, чтобы поговорить с вами о сложившемся положении в нашей стране. И чтобы задать вам один не дающий мне покоя вопрос. А именно – как так получилось, что один из нас допустил, чтобы с мутантами обходились так, как с ними обходятся сейчас? Ведь не будь вы президентом, и вы могли бы оказаться в одном из этих лагерей… а то и в месте похуже.

– Ах вот оно что, – на лице президента не дрогнул ни единый мускул. – Вы откуда-то узнали мой грязный маленький секрет, и пришли меня им шантажировать.

– Не вижу ничего грязного в этом секрете. И – нет. Я не собираюсь вас шантажировать, и я даю вам слово, что сохраню вашу тайну при любом исходе нашей беседы. Как от людей, так и от мутантов, раз вам это так важно.

Некоторое время Джон Кеннеди пристально смотрел на своего невозмутимого собеседника, и тот выдержал его взгляд. Наконец Кеннеди отвёл глаза, хрустнул пальцами и сцепил их в замок.

– Вы курите? – спросил он.

– Нет, спасибо.

– Тогда, может, виски?

– Я бы с удовольствием, но, к сожалению, состояние здоровья не позволяет.

– Ну а я выпью.

Позади Чарльза что-то звякнуло. Обернувшись, телепат увидел, как стоявший на столике у стены графин с коричневой жидкостью сам собой наклонился и плеснул своё содержимое в перевернувшийся донышком вниз стакан. Наполнил его на два пальца, после чего стакан плавно скользнул по воздуху к большому столу и проехался по его полированной крышке прямо к президенту.

– Только телекинез? – с любопытством спросил Чарльз. – Других талантов у вас нет?

– Нет, насколько мне известно.

– Если бы были, к вашему возрасту уже давно бы проявились.

– Вам виднее, – Кеннеди с явным удовольствием отхлебнул. – Как вы узнали, что я – мутант?

– Я был на одном из ваших публичных выступлений в Нью-Йорке. Сознание мутанта отличается от сознания обычного человека. Это трудно объяснить… проще показать. Если вы не против… – Чарльз указал на свой висок.

– Спасибо, я воздержусь. А что до вашего вопроса… – Кеннеди развёл руками. – На данном этапе я сделал всё, что мог. Возможно, вам эти лагеря кажутся кошмарными, но всё же они – спасение. От самосудов, от погромов, от того, чего хотят сделать Крид и его молодчики.

– Простите, а вы имеете представление о том, что происходит в этих лагерях? Я в них не был, но я говорил с людьми, которые видели всё собственными глазами. И не только выслушал их рассказы, но и видел их воспоминания. Поверьте, то, что я узнал, заставляет вспомнить творившееся в Европе во времена господства фашизма. Тогда Америка воевала за то, чтобы подобное больше нигде и никогда не повторилось. И вот, не прошло и двадцати лет…

– А что я ещё могу сделать?! – Кеннеди слегка повысил голос. – Да, нам приходится ставить охрану, чтобы интернированные не разбегались – ради их собственной безопасности, если уж на то пошло. Да, там есть определённые трудности со снабжением. Но если бы я оставил всё, как есть, было бы куда хуже!

– А никто и не призывает вас оставить всё, как есть. Но вы могли бы не идти на поводу у истериков и ксенофобов. Не хватать и помещать в загоны всех, кто имеет несчастье отличаться от других, а навести порядок и покарать тех, кто покушается на жизнь своих же сограждан.

– Вы понимаете, о чём говорите? – президент поднялся с кресла и заходил вдоль своей стороны стола.

– Вполне, – коротко ответил Чарльз.

– И вы думаете, что это так просто? Этот сукин сын Крид никогда бы не стал так популярен, если бы не было миллионов, думающих так же, как и он. Больше половины моего срока уже позади. Следующий год – год выборов! Если меня переизберут на второй срок, в моём распоряжении будет ещё четыре года. Если я проиграю… Кто знает, каков будет мой преемник? Говорят, что Крид намерен выставить свою кандидатуру. И при существующей динамике у него вполне может получиться войти в этот кабинет победителем. Да, в Вашингтоне его не любят, ни Конгрессу, ни Сенату, ни кабинету не хочется оказаться под властью бесноватого солдафона. Но ничего невозможного в этом нет. Вам всем нужно подождать всего лишь год! И когда меня переизберут, клянусь, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы преследования мутантов прекратились.

– Но этот год нужно ещё пережить – а многим ли мутантам это удастся? Я уж не говорю о том, что болезнь нужно лечить на начальных стадиях, а если её запустить, последствия непредсказуемы. Кто знает, как далеко всё зайдёт, пока вы будете вести свою избирательную кампанию? Быть может, когда вас переизберут, у вас уже не будет возможности отменить репрессии. А если вы, несмотря ни на что, всё же проиграете? Как вы тогда будете оправдываться за то, что позволили сотворить с Америкой, даже не попытавшись ничего изменить?

– Я не могу рисковать. Ставки слишком высоки.

– Так значит – пусть гибнут невинные? А вы уверены, что если однажды ваш секрет всё же раскроется, вы удержите свой пост, если быть мутантом так и останется преступлением? А ваши дети? Им же предстоит жить в том мире, который сейчас создаётся у нас на глазах – в том числе и вашим бездействием. Они могли унаследовать вашу мутацию, и если она ещё никак не проявилась, это вовсе не значит, что её… О, – Чарльз осёкся. – Вот оно что. Ваш младший сын на самом деле не умер. Ведь так?

– Да, – губы Кеннеди сжались. Он вернулся к своему креслу и снова сел.

– С вашей стороны было весьма предусмотрительно отправить его в Европу.

– Жаклин о нём позаботится. Я ей полностью доверяю в этом вопросе… как и в любом другом.

– Сочувствую вам с миссис Кеннеди.

– Спасибо, – и президент усилием воли отогнал видение младенца с крошечными, перепончатыми, как у нетопыря, крылышками.

– Но ведь осталось ещё двое. И даже если они не мутанты, не факт, что мутантами не будут ваши внуки или правнуки. Или ваши племянники и их потомки. В вашей семье ещё есть взрослые носители мутации?

– Нет, – Кеннеди отвёл глаза.

– Но гены у вас всех общие, а значит, проявятся ещё раз, рано или поздно. И как ваши потомки будут избегать тотальных проверок на мутации, которые вскоре будут введены? Собственно, они уже введены. Вам ведь известно такое имя – Боливар Траск?

– Разумеется. Наша научная гордость, один из самых талантливых изобретателей оружия в истории Америки.

– И не только оружия. Кстати, по вопросу о лагерях – как вы думаете, каким образом ему удалось так быстро разработать свой генетический детектор? Он просто брал мутантов из лагерей и ставил на них опыты. Рекомендую вам как-нибудь ознакомиться с их результатами. Полагаю, доктор Менгеле признал бы Траска достойным учеником.

– Постойте… – Кеннеди нахмурился. – Генетический детектор? Он уже работает?

– А вы не знали? Я испытал его на своей шкуре, и уверяю вас – работает. Так что это лишь вопрос времени, и, полагаю, не столь уж отдалённого, когда его принесут для ознакомления в ваш кабинет.

Кеннеди молча забарабанил пальцами по столешнице. Чарльз не торопил его, давая время переварить новость.

– Что ж… Благодарю вас за предупреждение, – наконец сказал президент. – Я знал, что его разрабатывают, но не думал, что всё произойдёт так быстро. Я подумаю, что с этим делать.

– Подумайте. А так же подумайте обо всё остальном, что я сказал.

– Не сомневайтесь, я обдумаю всё очень тщательно, – Кеннеди взглянул на часы. – А сейчас, полагаю, вам пора. С минуту на минуту ко мне придут посетители, и не нужно, чтобы вас тут кто-нибудь видел. Со своей стороны обещаю вам никому не говорить о вашем визите, по крайней мере в ближайшие несколько часов. У вас будет возможность уйти так же, как вы и пришли – тихо и безопасно.

– Одну минутку, господин президент. Я сказал ещё не всё.

– Что же ещё?

– Только то, что многие мутанты вовсе не согласны умирать, как бараны на бойне. Если всё пойдёт, как идёт, вполне возможно, нас ждёт гражданская война, и это не пустые слова и даже не предположения. Есть среди мутантов силы, готовые не только защищаться, но нападать, и счёт идёт на недели, если не на дни.

– Вы имеете в виду ваших друзей по Кубе? – Кеннеди нахмурился. – Эрик Леншерр… и возглавляемое им так называемое Братство мутантов?

– Да, именно их. Отчаявшись дождаться от вас справедливости, они решили взять судьбы мутантов в собственные руки. И я не могу их за это осудить. Но, возможно, их ещё удастся остановить.

– У вас есть сведения о конкретных планах?

– Есть. Полагаю, вы уже знаете о пропаже подводной лодки с ядерными боеголовками? Как? Вам и об этом не сообщили?!

Роберт Кеннеди появился в кабинете спустя примерно час после звонка старшего брата и был, судя по всему, изрядно раздражён. За то время, пока Чарльз с президентом ждали его прибытия, президент выпил ещё, они успели поговорить о политике Черчилля и о будущем развитии космической программы, а кроме того, Кеннеди всё-таки выкурил сигару. Чувствовалось, что незапланированный перерыв принёс ему немало удовольствия – несколько неожиданно даже для него самого. Одобрительно поглядывая на Чарльза, он думал, что Ксавьер, оказывается, отличный собеседник, и можно будет как-нибудь выкроить часок для ещё одной беседы с ним не о делах, а просто так.

– Ну? – вместо приветствия спросил младший Кеннеди, едва переступив порог кабинета. – Какого чёрта ты сдёрнул меня с важного приёма?

– Мне жаль, что я отрываю тебя от развлечений, Боб, – Кеннеди затушил и отложил остаток сигары. – Но дело срочное и весьма деликатное, так что я пока не хотел бы посвящать в него посторонних. А на тебя я могу положиться.

– Я рад, что ты мне настолько доверяешь, но неужели твоё дело не могло подождать хотя бы пару часов? – Роберт Кеннеди покосился на Чарльза. – А это кто?

– Чарльз Ксавьер. Мой новый советник по делам мутантов.

– Кто?

– Ну же, Боб. Только не говори, что ты забыл доклады Гувера, которые мы регулярно выслушивали весь последний год. Ты должен знать это имя.

– Ксавьер? Постой, по делам мутантов? – глаза Роберта выпучились, а челюсть отвисла. – О боже…

– Вижу, ты вспомнил, – весело хмыкнул его брат.

– Но он же… он…

– Вот для этого ты мне и понадобился. Ты же министр юстиции – вот и подумай, как лучше всего снять с мистера Ксавьера обвинения. И, как я уже сказал, я хочу видеть его в числе моих советников.

– А ничего, что он – мутант?!

– Так же как и я. Да, и ещё, пока мы не уладим все формальности… Я хочу, чтобы это время он пожил у тебя, в Хиккори Хилл.

Роберт выдохнул и упал в соседнее с Чарльзом кресло. Придвинул к себе стакан, потом графин и щедро плеснул себе виски.

– Джек, – сказал он, – ты сошёл с ума.

– Быть может. Но иногда нам приходится сходить с ума, чтобы чего-то достичь.

– Ты хоть представляешь, что теперь начнётся? Да тебя живём съедят. Один из мутантов, ответственных за Кубинский кризис – и рядом с президентом Соединённых Штатов?!

– Ну, положим, за Кубинский кризис несут ответственность совсем другие мутанты.

– Да кто там будет разбираться?!

– А вот это-то и плохо, Боб, – до сир пор Кеннеди улыбался, но теперь он разом посерьёзнел. – Это очень плохо, что люди видят в мутантах однородную массу. Нам пора научить их отделять агнцев от козлищ. А для этого не худо бы начать разбираться самим.

– А как же все твои планы? Второй срок – ты уже готов положить на него с прибором?