Текст книги "Мы, мутанты (СИ)"

Автор книги: Мари с крылышками

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– И как слетали?

– Нормально. Честно говоря, мы просто пролетели мимо берега и полюбовались на море и песочек с пальмами. И на военные корабли. Как по нам тогда ничем не шарахнули – сам ума не приложу.

– А чей это был самолёт? Мой или твой?

– Честно говоря, не мой и не твой, а твоего института, или как там называлось твоё место работы. Так что вы, с твоим сослуживцем, тем самым Маккоем, его, можно сказать, угнали.

– И что, нам за это ничего не было?

– Ему – нет, насколько мне известно. Видимо, как-то отбрехался. А ты сразу после этого словил пулю в голову, и тебе резко стало не до дисциплинарных взысканий. Ты ходить-то будешь?

– Пожалуй, что нет.

– Ладно, – легко согласился Эрик, залпом допил то, что оставалось в его стакане, и поднялся поворошить угли в камине.

– А Церебро? Это что такое?

– Какое-то ваше научное устройство, – не оборачиваясь, сказал Эрик. – Вы с Маккоем над ним работали.

– Хм… «Церебро» – это ведь «мозг» по-испански, так?

– Верно.

– Это устройство было как-то связано с исследованием мозга?

– Возможно, – Эрик пожал плечами. – Говорю же тебе, в твою работу я не вникал.

– Почему тогда это было одним из первых вопросов, что ты мне задал?

– А что?

– А то, что тогда, в первый день, ты явно называл важные вехи в моей жизни и в нашей дружбе. Мой дом, Оксфорд, где я учился, Майами, где мы познакомились, и где меня ранили, наш авантюрный полёт над Кубой… И Церебро. О котором, как ты меня сейчас пытаешься уверить, ты едва-едва слышал.

– Какой же ты настырный, Чарльз, – вздохнул Эрик, оборачиваясь к нему и прислоняясь спиной к углу камина.

– Какой есть.

– Просто ты был очень увлечён своей работой с этим самым Церебро. Прямо-таки смысл жизни в нём нашёл. Пропадал в лаборатории целыми сутками, забивая на всё остальное. Но это было засекреченное изобретение, так что я и правда не знаю, как оно работало.

– Засекреченное? Так я работал на правительство?

– Именно. Вместе со всей твоей конторой.

Чарльз ещё немного помолчал.

– А кто-нибудь из моих сослуживцев знает, что я здесь?

– Разумеется. Как минимум все, мной перечисленные. Я не делал тайны из своего намерения забрать тебя из больницы, и Маккой помогал тебя сюда перевезти.

– А с тех пор кто-нибудь из них меня навещал?

– Маккой пару раз. Мактаггерт о тебе справляется регулярно. Но их работа без тебя не остановилась, так что быстро вырваться к тебе они не смогут. Я бы не ждал их в ближайшие пару месяцев.

– Ты не мог бы передать им приглашение от меня?

– Как только представится возможность – передам.

– Спасибо, Эрик. Я пойду к себе, пожалуй.

– Спокойной ночи.

А ведь телефона тут тоже нет, – размышлял Чарльз, раздеваясь, чтобы принять душ. Богатый дом, полностью изолированный от окружающего мира. Неужели его прежний хозяин был таким мизантропом? Или это вкусы самого Эрика? Но не странно ли, если настолько не любишь людей, ставить себя в зависимость от обеспечения другими, пусть и друзьями?

Следующий день почти ничем не отличался от предыдущего. Они позавтракали, до и после обеда Чарльз немного поплескался в озере, потом был ежевечерний укол и посиделки за шахматной доской. Но говорили они на этот раз мало – Эрик казался задумчивым и чем-то озабоченным, но на вопрос, в чём дело, только отмахнулся, сказав, что кончаются съестные припасы. Со дня на день должны привести ещё, но, возможно, придётся поэкономить.

Ночью Чарльзу не спалось. Он лежал, бездумно глядя на незанавешенное окно, когда какой-то звук заставил его встрепенуться. Показалось? Или рядом действительно прозвучал человеческий голос, приглушённый стенами дома?

Чарльз сел на постели и прислушался. Машина к дому не подъезжала, в этом он был уверен. Но неясный звук повторился, и теперь Ксавьер почти не сомневался, что недалеко от него, скорее всего, в гостиной, кто-то говорит. И говорящих как минимум двое. И… он присмотрелся. Да, определённо, из-под двери выбивалась полоска света. Очень слабая, но видно, что Эрик тоже не спит.

Однако когда Чарльз поднялся, накинул халат и толкнул дверь, она не шелохнулась. Он толкнул сильнее, с неприятным изумлением убеждаясь, что дверь заперта. Он, конечно, видел замочные скважины с внутренней и наружной стороны, но ключей никогда не замечал, и спальня на его памяти ещё ни разу не запиралась. Или запиралась? Раньше он не поднимался ночью, чтобы проверить, так что, может быть, такая привычка водилась за Эриком и раньше, и только сейчас Чарльз её заметил?

В любом случае это уже не лезло ни в какие ворота. Хотелось забарабанить в дверь кулаками и разразиться возмущёнными воплями, но если сейчас в доме действительно находятся посторонние, Чарльз поставит и себя, и Эрика в очень неудобное положение. Как бы его не возмутил сам факт, что его запирают, выяснять отношения публично – последнее дело. Некоторое время Чарльз даже на полном серьёзе прикидывал, не попытаться ли выбить чёртову дверь, но по здравом размышлении от этой мысли отказался. Во-первых, нет никакой уверенности, что он справится, дверь-то крепкая, а во-вторых, шум неизбежно привлечёт внимание. Так что он просто направился к окну и попытался его открыть.

История повторилась. Внутренние задвижки были подняты, но рама, при попытке её толкнуть, не шелохнулась. Включив настольную лампу и присмотревшись, Чарльз различил наружные запоры, сейчас опущенные. И это уже перестало быть смешным. Если сквозной замок в спальне ещё можно было попытаться объяснить как-нибудь безобидно, то уж окна-то наружными запорами снабжают в одном единственном случае. Когда допускают, что обитатель спальни может захотеть покинуть комнату именно таким образом, и заранее стремятся этому помешать.

А ведь окна в доме неоднократно стояли нараспашку. Значит Эрик, закрывая их, не поленился выйти наружу и запереть по крайней мере спальню Чарльза. И это уже на случайность никак не спишешь.

Весело.

Выбор из возможных вариантов действий был невелик: либо всё же поднять шум, либо лечь спать, наутро потребовав объяснений от хозяина дома, и Чарльз предпочёл второе. Хотя кипевшее в крови возмущение ещё какое-то время мешало ему уснуть, вскоре дневная усталость всё-таки взяла верх.

Эрик всегда вставал рано, и потому, проснувшись, Чарльз не сомневался, что сейчас дверь уже отперта. Так оно и оказалось. Но вышел Чарльз не сразу – его злость не прошла, и он боялся, что может наброситься на Эрика с упрёками, переходя на крик, а скандала ему не хотелось. И потому он тщательно выполнил весь предписанный ему комплекс физических упражнений, и только когда усталость несколько сняла напряжение, рискнул выйти на кухню. Как он и думал, Леншерр был уже там, за накрытым столом. Посреди стола красовалась вазочка с апельсинами.

– Что-то ты припозднился сегодня, – приветствовал Эрик Чарльза, кивнув на стул напротив себя. – Садись завтракать.

Чарльз сел. Откладывать дальше смысла тоже не было, и он взял быка за рога:

– Эрик, почему сегодня ночью дверь моей спальни оказалась заперта?

Эрик на мгновение замер, пристально глядя на Чарльза.

– Ты поднимался?

– Да. Хотел попить воды, но не смог покинуть комнату. Как это прикажешь понимать?

– Прости, привычка, – Эрик отвёл глаза и досадливо тряхнул головой. – Я всегда запираю на ночь все двери в доме.

– Зачем?

– Я же говорю – привычка. Мне приходилось ночевать в самых разных местах, и далеко не все из них были так же безлюдны и безопасны, как это. Я чувствую себя неуютно, когда вижу незапертую дверь.

У Чарльза вертелось на языке замечание, что такая привычка больше смахивает на паранойю, но это было бы грубо. А потому он только сказал:

– Ну, допустим. А окно?

– Что – окно?

– Оно тоже оказалось заперто, причём снаружи. И для меня это стало не слишком приятным сюрпризом. Хотя я мог бы заметить и раньше, если бы дал себе труд приглядеться.

– Чарльз, – Эрик поднял обе руки ладонями вверх, – скажи на милость, зачем тебе среди ночи понадобилось окно?

– Затем, что запертая дверь вынудила меня осмотреться повнимательнее. Не уходи от вопроса, пожалуйста.

– Чарльз, если ты заметил, мы живём в лесу. И звери там могут водиться самые разные, в том числе и вполне способные влезть в окно. Тебе бы хотелось среди ночи выгонять из спальни, скажем, медведя? Да и люди тут всё же могут обнаружиться, хоть это и маловероятно, и не факт, что дружелюбные.

– Вообще-то, эти проблемы вполне решаемы внутренними задвижками.

– А ты их видел? Они держатся на честном слове.

– Не убедительно. Ты мог бы укрепить их, или поменять.

Эрик с тяжёлым вздохом откинулся на спинку стула.

– Тебе всегда и во всём надо докопаться до истины, не так ли? Чарльз, ты получил травму головы. И никто не мог предвидеть, как она на тебе скажется. Я хотел исключить все случайности – или, хотя бы, большую их часть.

Чарльз со стуком поставил на стол чашку некрепкого кофе, которую успел взять в руки.

– Так ты поэтому держишь меня здесь, в лесу? Боишься моей неадекватности?

– Я этого не говорил.

– А как ещё можно понять твоё высказывание?

– Именно так, как оно прозвучало. Я не знал, каким ты очнёшься. Никто не знал.

– А сегодня почему запер?

– Как я уже сказал – я всегда закрываю на ночь все запоры в доме.

В кухне повисло молчание. Чарльз смотрел на тёмную жидкость в чашке с собственным крохотным отражением в блестящей поверхности. Слова Эрика звучали достаточно логично. И вполне могли оказаться правдой.

– Извини, Чарльз, – тихо добавил Леншерр. – Я понимаю, тебе было неприятно.

– Надеюсь, что больше ты меня не станешь запирать. Ну, или оставь мне ключ.

– Хорошо.

– И ещё одно…

– Что?

– Этой ночью здесь кто-нибудь был? Мне показалось, что я слышу голоса.

– Да, заехал один из моих приятелей, и почти тут же уехал, – кивнул Эрик. – Я уже лёг, когда он заявился к полуночи. Вон, свежих фруктов привёл, и ещё еды.

– Я не слышал машины.

– Он оставил её дальше на дороге и постучался ко мне в окно. Хоть на это его такта хватило.

– А женский голос?

– Он был с подружкой.

– Рассказал какие-нибудь новости?

– Ничего серьёзного. Так, сплетни об общих знакомых. Ну, и американцы ещё одного астронавта в космос запустили, если тебе это интересно.

Завтракали они в тишине, прерываемой лишь обычными репликами с просьбой передать солонку или долить кофе. Когда с едой было покончено, Эрик спросил:

– Ну, что, пойдём поплаваем?

– Давай позже. Боюсь, я несколько переусердствовал с гимнастикой.

– Позже так позже, – легко согласился Эрик.

Вечером того же дня Чарльз обнаружил на своём ночном столике ключ. Но, хотя, казалось бы, дело разрешилось ко всеобщему удовлетворению, неприятный осадок в душе остался.

Дни покатились дальше, похожие, как близнецы. Эрик сказал правду: уже показавший дно холодильник стараниями его друга оказался вновь набит под завязку, а значит в ближайшем будущем хозяин покидать дом явно не собирался. И потому Чарльз искренне удивился, когда однажды вечером Эрик объявил, что уезжает на пару-тройку дней.

– Мои финансовые дела потребовали моего присутствия, – объяснил он. – Я уеду во вторник, и, если повезёт, вернусь уже на следующий день. А если не повезёт, задержусь ещё на сутки-двое.

– За тобой заедут? – Чарльз отложил иголку, в которую уже с полминуты пытался вдеть нитку. Шить он ничего не собирался – это было одно из упражнений на мелкую моторику, до сих пор дававшуюся Чарльзу с трудом.

– Да, всё уже обговорено. Но тебя я не бросаю – кое-кто согласился пожить с тобой в это время.

Перспектива увидеть свежего человека не могла не радовать, но Чарльза в этот момент больше занимало другое:

– Когда это ты успел обо всём договориться? Ведь с того раза здесь больше никого не было. Или был?

– Нет. Я договорился в тот раз.

– А мне почему не сказал?

– Ну, вот сейчас говорю.

– Мог бы и раньше.

Эрик пожал плечами. Объясняться и оправдываться он явно не собирался.

– Ладно, а человек, который будет жить со мной – кто он?

– Не он, а она. Её зовут Эмма, и, надеюсь, вы друг другу понравитесь. Она давно хотела с тобой познакомиться.

– А вы с ней…

– Нет, – усмехнулся Эрик, совершенно правильно истолковав заминку Чарльза. – Мы не любовники, и раньше у нас тоже ничего такого не было. Так что… если хочешь, пользуйся моментом.

– Эрик!

– Что? – Леншерр поднял бровь. – Она красивая женщина. И отнюдь не против небольших развлечений.

Эрик сказал правду – Эмма действительно оказалась красивой, хотя и не ослепительно. Высокая, длинноногая, белокурая, и её лицо сразу показалось Чарльзу знакомым. Сердце стукнуло – это был первый случай какого-то узнавания в его новой жизни, после того, как он вышел из комы. Сам Эрик и его рассказы не заставляли память шевелиться, а вот эта женщина… Между тем Эмма с хозяйской уверенностью прошла прямо в гостиную. Должно быть, она и правда знает толк в развлечениях, подумал Чарльз, невольно скользя взглядом по ногам, не скрытым короткой юбкой. Когда она уселась в кресло и закинула ногу на ногу, подол задрался ещё выше.

– Эмма Фрост, – представилась она. – А ты – тот самый Чарльз Ксавьер. Эрик рассказывал о тебе.

– Хорошее, я надеюсь, – улыбнулся Чарльз, присаживаясь в соседнее кресло.

– О да. Никогда не видела, чтобы какой-нибудь другой человек приводил его в такой восторг. И, признаться, не думала, что он вообще способен с кем-то возиться столько времени. По натуре он одиночка.

– А вы давно знакомы?

Эмма чуть помедлила.

– Да, признаться, примерно столько же, сколько и ты. Но успела с тех пор неплохо его узнать.

Чарльз покосился на Эрика, который колдовал в кухонном углу гостиной, готовя им ужин и не мешая знакомству.

– И где вы с ним познакомились? Только не говорите, что тоже в Майами.

– Ты удивишься, малыш, но именно там, – рассмеялась Эмма, и Чарльз мысленно поморщился. Не то, чтобы он комплексовал по поводу своего невысокого роста, но бесцеремонность от едва знакомого человека покоробила.

– Чем мы займёмся этим вечером? – как ни в чём не бывало, спросила Эмма.

– Боюсь, что список развлечений у нас тут не велик. Есть книги, настольные игры. Вы играете в шахматы?

– Предпочитаю карты. И, кстати, где-то здесь обязательно должен быть проигрыватель. Я немного знала прежнего владельца этого дома, он обожал музыку. Где бы он не оседал, хотя бы ненадолго, он тут же обзаводился проигрывателем и коллекцией любимых пластинок. Эрик! – она повернулась к кухонному углу. – Где проигрыватель и пластинки Шоу? Спрятал?

– Ты же знаешь, я ненавижу его музыку, – недовольно отозвался Эрик с другого конца комнаты.

– Но, надеюсь, не выкинул? Эгоист! Он что-то там ненавидит, а мы тут сидеть и скучать должны.

– А заставлять меня слушать то, что меня бесит – не эгоизм?

– Ладно, при тебе включать не будем, – смилостивилась Эмма. Потом повернулась к Чарльзу и лучезарно улыбнулась, и тот невольно улыбнулся в ответ.

– Так вы знали прежнего владельца дома?

– Да, знала. Собственно, это я порекомендовала этот дом Эрику, когда он искал что-нибудь подходящее.

– А кем он был, этот Шоу?

– Да какая разница? – Эмма передёрнула плечами. – Всё равно он уже почил в бозе.

– Что с ним случилось?

– Авиакатастрофа, – Фрост посмотрела на Эрика. Тот не повернул головы, но Чарльзу показалось, что он напряжённо прислушивается к разговору.

– Соболезную.

– Спасибо, но не стоит.

========== Глава 3 ==========

Ужин прошёл за ни к чему не обязывающей болтовнёй, а после недовольно ворчащий Эрик всё же вытащил проигрыватель и пластинки. Чарльз с любопытством перебрал их. Судя по всему, покойный Шоу не жаловал современные направления, а больше всего тяготел к музыке тридцатых годов. Интересно, чем она так не угодила Эрику?

Впрочем, вкусы у всех разные.

Чарльз был готов к тому, что когда он проснётся следующим утром, Эрик уже уедет, но нет. Когда Ксавьер вышел в гостиную, Эрик как раз накрывал на стол. Завтракали они вдвоём, Эмма ещё нежилась в постели. Леншерр казался задумчивым, он отрешённо жевал, глядя куда-то сквозь сотрапезника, но когда Чарльз спросил, не случилось ли чего, сразу же очнулся.

– А? Нет, ничего. Просто я не слишком люблю всю эту бухгалтерию, а в ближайшее время только ей и придётся заниматься.

– Когда-то и это надо делать, – философски заметил Чарльз.

– Тоже верно.

Они допили кофе и поднялись из-за стола.

– Уберёшь посуду? – спросил Эрик, и когда Чарльз кивнул, подхватил загодя собранную кожаную сумку и направился к выходу. Чарльз пошёл его проводить. Уже на крыльце Эрик спросил:

– Ну и как тебе Эмма?

– Милая женщина, – осторожно сказал Чарльз.

– Милая? – Эрик хмыкнул. – Не так уж много людей на свете решились бы назвать Эмму Фрост «милой». Между нами, она та ещё стерва.

– Она – твой друг, – напомнил Чарльз.

– Мой, но не твой, – Эрик повернулся к Чарльзу и посмотрел ему в глаза. – Будь с ней поосторожнее.

– В каком смысле?

– Не позволяй ей садиться себе на голову.

С этими словами Эрик нырнул в автомобиль «шевроле» – тот самый, в котором прикатила Эмма – и завёл мотор. Чарльз остался стоять на крыльце. «Мои друзья – довольно своеобразные люди», – вспомнилось ему. Впрочем, Эрик и сам – довольно своеобразный человек.

Эмма проснулась часов в десять. К этому времени Чарльз успел убрать и вымыть посуду, а так же воткнуть вилку проигрывателя в розетку и негромко включить его, поставив одну из пластинок, верхнюю из стопки.

– А, знаю я эту песню, – вместо приветствия сказала Эмма, выглядывая из спальни. – Себастьян её особенно любил.

– Себастьян?

– Шоу-у, – Эмма широко зевнула, прикрыв рот ладонью. – Сделай погромче.

Она снова скрылась в своей комнате. Чарльз, на правах оставшегося за хозяина, поставил вариться кофе и зажёг плиту под сковородкой. К тому времени, когда Эмма вышла, омлет был уже готов.

– Как мило, – сказала Фрост, присаживаясь к столу. – Эрик обычно подобной галантностью не отличается.

– Эмма… Я ведь могу вас так называть?

– Угу.

– Вы ведь знаете, что со мной произошло?

– Конечно. Эрик ввёл меня в курс дела настолько подробно, насколько это вообще возможно.

– Тогда вы не удивитесь, если я буду задавать вам вопросы о себе и об Эрике.

– Не удивлюсь, – кивнула Эмма. – Но, боюсь, что мало чем смогу тебе помочь. Тебя я почти не знала.

– Почти?

– Мы встречались всего раз или два, и то мельком.

– Кажется, я вас узнал.

– Правда? – Эмма остро взглянула на него. – Эрик, безусловно, будет рад услышать, что к тебе возвращается память.

– Признаться, я в этом не уверен. По-моему, я видел вас в бреду, когда лежал без сознания.

– Хм-м… Даже не знаю, возгордиться ли мне, что уже являюсь кому-то во снах, или ужаснуться, что меня видят в кошмарах.

– Это не было кошмаром, – улыбнулся Чарльз. – Всего лишь… видение. Смутная картинка.

– Что ж, раз память начала пробуждаться, возвращение других воспоминаний – вопрос лишь времени.

Чарльз кивнул, хотя и не разделял её энтузиазма. Чем дальше, чем больше он вообще сомневался, а не примерещилось ли ему сходство Эммы с женщиной, явившейся ему в том болезненном сне. Та источала холод, а эта, что сидит напротив, живая и дружелюбная, пусть и бесцеремонная.

– Так чем мы теперь займёмся? – спросила Эмма, расправившись с завтраком. – Эрик говорил, что тут можно искупаться?

– Да, вода тёплая.

– Составишь мне компанию?

Плавала Эмма хорошо, и если Чарльз привычно двинулся вдоль берега, она сразу рванулась на глубину и доплыла почти до середины озера. Вернулась, плеснула на него водой и крикнула:

– Давай наперегонки!

– Ладно, только не очень далеко.

– Да, я помню, что тебе не стоит переутомляться. До причала, идёт?

Они рванули вперёд, и Чарльзу пришлось поднапрячься, чтобы её обогнать. Потом они выбрались на мосток и растянулись на промокших от натёкшей с их тел воды досках, подставляя бледную кожу солнцу. Берег озера и дом были скрыты тенью деревьев, но здесь можно было загорать вволю.

– Горное солнце, – заметила Эмма. – Можно обгореть.

– Мы осторожно, – Чарльз улыбнулся, щурясь на небо. – Хорошо…

– Угу.

– Жаль, что Эрика нет.

– Ничего, мы и без него повеселимся.

Чарльз посмотрел на неё, вспомнив предупреждение Эрика. Однако попыток сесть ему на голову Эмма пока, вроде, не предпринимала.

После они ещё поплавали, а потом Чарльз пошёл готовить обед. Готовил он хуже Эрика, но всё же вполне прилично, так что даже удостоился слегка насмешливого комплимента: видно, миллионеры в наши дни не держат поваров, а учатся справляться на кухне сами. Чарльз пожал плечами и сказал, что, скорее всего, научился во времена студенчества, после чего попытался выяснить, не были ли они знакомы уже тогда. Шар был кинут наудачу, но Фрост категорично заявила, что познакомилась с ним ещё позже, чем с Эриком, а именно – прошлым летом.

– Собственно, это он нас и познакомил, – уточнила она.

– Как это случилось?

– Ну, я была в гостях у ещё одного человека, ты его точно не знаешь, и тут вломились вы двое. Точнее, вломился Эрик и привёл тебя с собой. Он иногда, знаешь ли, бывает довольно импульсивен, – с усмешкой добавила Эмма.

– Надеюсь, мы не испортили вам визит.

– Ну, что ты. Было весело.

Проигрыватель они снова включили вечером, когда темнота сгустилась за окном, и из леса начали доноситься таинственные и жутковатые ночные звуки. Чарльз предложил Эмме самой выбрать пластинку, и та остановилась на тягучей блюзовой мелодии с подвывающим саксофоном. Потом уселась на диван к Чарльзу, да так близко, что ему пришлось слегка подвинуться.

– Любишь блюз? – спросила она.

– Кажется, предпочитаю что-то более бодрое.

– Не удивлюсь, если ты окажешься любителем классики. Скучный кабинетный учёный, старомодный и обстоятельный.

– У меня ещё не было возможности выяснить свои музыкальные предпочтения. А что, я действительно выгляжу скучным?

– А разве нет? Мы тут так чинно сидим, словно нам уже по сто лет. Человек, любящий развлечения, уже давно пригласил бы даму танцевать.

Чарльз, усмехнувшись, встал и протянул ей руку. Танец вышел медленным и не особо зажигательным, если не считать того, что Эмма прижималась к нему всё теснее. Попытки вежливо отодвинуться ни к чему не привели, а оттолкнуть её было бы грубо…

А почему бы и нет, в конце концов, подумал Чарльз. Он мужчина, у него, по свидетельству Эрика, нет ни жены, ни невесты, и он уже достаточно долго предавался воздержанию. Неси это какой-то вред его здоровью, дотошный Эрик, весьма оным здоровьем озабоченный, уж верно проконсультировался бы с врачами и не стал бы предлагать столь откровенно.

А потому, когда музыка смолкла, и Эмма нетерпеливо прижалась губами к его губам, он не стал противиться.

Луна светила б прямо в окно, когда бы не нависшие над домиком кроны деревьев. Они скрывали ночное светило своей густой листвой, и только когда ветер покачивал ветви, лунные отблески метались по стенам и потолку.

– …А откуда у Эрика его состояние? – спросил Чарльз.

– Унаследовал, – голос почти уткнувшейся ему подмышку Эммы звучал слегка невнятно. – От своей многочисленной в прошлом родни. Он – последний в роду, вот и сосредоточил в одних руках всё богатство.

– А что случилось с его роднёй?

– Ты не знаешь? – Эмма подняла голову, и кончики её волос скользнули по обнажённой коже его груди.

– Нет.

– Эрик – еврей, родом из Германии. И когда там к власти пришли нацисты, его семья не успела эмигрировать.

– О, – произнёс Чарльз. «Американцы запустили в космос нового астронавта», – вспомнилось ему. Теперь понятно, почему «американцы», а не «наши».

Некоторое время они молчали, потом Эмма снова опустила голову Чарльзу на плечо и поёрзала, устраиваясь поудобнее.

– Как же ему удалось спастись?

– Точно не знаю – ты, должно быть, и сам заметил, что к нему не больно-то подступишься с вопросами, тем более на личные темы. Но если ты приглядишься, то, возможно, увидишь у него на руке татуировку – цифры.

Секунду Чарльз соображал, при чём тут цифры, но потом вспомнил и кивнул, хотя едва ли Эмма в темноте могла разглядеть его движение.

– Так значит, Эрик побывал в концлагере.

– Выходит, что так.

Что ж, подумал Чарльз, это многое объясняет – мизантропию Эрика, его постоянную насторожённость, то, что он, даже находясь наедине с тем, кого называл другом, не мог полностью расслабиться. Стало немного обидно, что он, с кем Эрик делит стол и кров, узнаёт такие вещи через вторые руки. Но, в конце концов, каждый имеет право на свои тайны.

– Как ты думаешь, когда Эрику надоест здесь сидеть?

– Тебе уже надоело?

– Ага. Кажется, я предпочитаю общество уединению.

– Ну, скажу по личному опыту, Эрик может изображать рака-отшельника очень долго. Возможно, годами. Однако в данном случае всё упирается в тебя. Эрик ждёт, когда ты выздоровеешь.

– Да я уже почти здоров…

– Ключевое слово – почти.

– Ладно, – уступил Чарльз. – Но почему моего выздоровления обязательно надо дожидаться в отшельничестве?

– Это ты у меня спрашиваешь? Вот вернётся Эрик, у него и спросишь.

– Я спрашивал, – уныло сказал Чарльз. – Но он либо отшучивается, либо отмалчивается. Так что, боюсь, сидеть нам здесь не один месяц. Иногда мне кажется, что он чего-то ждёт, но со мной это никак не связано. Ну, или не связано напрямую с моим здоровьем.

– Тогда чего же он ждёт?

– Не знаю.

Эмма хмыкнула, и они опять замолчали. Потом Фрост принялась водит кончиками пальцев по его груди. Было приятно и немного щекотно.

– Эмма, можно задать тебе личный вопрос?

– Ну?

– Кем ты работаешь?

– О, – она усмехнулась. – Помощницей Эрика.

– Серьёзно? – Чарльз даже чуть извернулся, чтобы посмотреть на неё, хотя в темноте ему было видно лишь размытое пятно её светлых волос.

– Серьёзней не бывает.

– И в чём же заключаются твои обязанности?

– Ну, я нечто среднее между секретарём, менеджером и полномочным представителем. Эрик, как ты заметил, людей не жалует, вот и пользуется мной в качестве посредницы.

– Да уж, я заметил. Хотя бы телефон для общения с внешним миром мог бы завести.

– У каждого свои причуды.

С этим спорить не приходилось. Разговор как-то увял, и вскоре они оба уже спали.

На следующий день Эрик не вернулся, и они снова коротали время вдвоём: поплавали в озере, послушали музыку, поиграли в карты, найденные Эммой, съели приготовленную Чарльзом еду.

Эрик прикатил рано утром на третий день – Чарльза разбудил звук длинного автомобильного гудка. Быстро одевшись, он выскочил на крыльцо, едва не столкнувшись при этом с Эммой.

– Просыпайтесь, засони! – Эрик прямо-таки лучился оптимизмом и жизнерадостностью. – Такое утро, а вы всё ещё дрыхнете. Кто со мной в озеро?

– Судя по твоему настроению, всё прошло благополучно, – заметила Эмма.

– Более чем. Все деньги переведены в другой банк, потерь никаких, и даже пополнение на счёте имеется.

– Это замечательно.

– Когда же ты сегодня выехал? – спросил Чарльз, посмотрев на часы, показывавшие полвосьмого утра.

– Часов в пять. Я люблю вставать рано, а эти клоповники не располагают к длительному отдыху. На много миль окрест – ни одного приличного мотеля!

– Бедняжка, – насмешливо приподняла бровь Эмма. – Так значит, озеро тебе понадобилось немедленно, чтобы смыть клопов?

– Нет, Чарльз, ты это слышал? Это же не женщина, а язва!

Купаться они отправились втроём, и Чарльз, вспомнив ночной разговор, действительно разглядел на руке у Эрика короткую цепочку чёрных цифр. А так же парочку шрамов на теле – малозаметных, хорошо залеченных, если не присматриваться, ничего и не заметишь.

Уехала Эмма сразу после обеда, весело попрощавшись с Эриком и поцеловав на крыльце Чарльза. Её автомобиль уже скрылся за поворотом лесной дороги, а Чарльз всё ещё смотрел ему вслед со странным чувством. Так, наверное, приговорённый к пожизненному изгнанию смотрит на тех счастливчиков, что беспрепятственно едут домой. Эмма стала для него глотком свежего воздуха, но вот она ушла, а он остался здесь, с человеком, которого искренне хочется считать другом, но чем дальше, тем труднее не воспринимать как тюремщика.

Можно, конечно, попытаться совершить самовольный побег – пешком через лес. Если выйти рано утром, то вечером, если повезёт, как раз дойдёшь до ближайшего жилья. Но к таким подвигам Чарльз пока ещё не чувствовал себя готовым.

– Как ты тут? – спросил Эрик, когда Чарльз вернулся в дом.

– Так же, как вчера, позавчера и неделю назад.

– Ты не в духе?

– Мне здесь надоело.

Эрик поднял глаза от посуды, которую только что вымыл и теперь вытирал, и посмотрел на Ксавьера.

– Потерпи ещё немного.

– «Немного» – это сколько? Ты можешь сказать хотя бы что-то конкретное? Раз уж ты так подробно консультировался с врачами относительно моего восстановления, то, должно быть, знаешь и сроки.

– Знаю – что они абсолютно непредсказуемы. Но в любом случае реабилитация занимает несколько месяцев. Чарльз, ты выдыхаешься, проплыв сотню метров и сыграв партию в шахматы. Так что не пытайся уверить меня, будто уже готов к самостоятельной жизни.

– А разве я говорю о самостоятельной жизни? Но чем для реабилитации плох город? Или хотя бы место, не столь уединённое? Да, я знаю, что ты не любишь людей, ну а я люблю. Эрик, мы уже два месяца живём так, как удобно тебе. Я ценю твою заботу обо мне, но почему бы нам для разнообразия хоть немного не пожить так, как удобно мне?

Эрик нахмурился и медленно поставил на место очередную тарелку.

– Знаешь, Чарльз, вот чего я меньше всего ожидал от тебя, так это детских капризов.

– Кажется, я сейчас должен устыдиться? Это очень удобно – объявлять любое недовольство других людей детскими капризами, и продолжать поступать так, как угодно только тебе, ни с кем не считаясь.

– А может быть, я как раз в первую очередь учитываю твои интересы? Те самые интересы, которыми ты сам вечно пренебрегаешь?

– Это какие же, например?

– Например, нормальное лечение. Я ведь тебя знаю, Чарльз, стоит тебе оказаться среди людей, и ты сразу же куда-нибудь побежишь, во что-нибудь ввяжешься, начнёшь взваливать на себя какую-нибудь работу, как будто без тебя с ней некому справиться.

– Так ты считаешь, что вправе заботиться о моём здоровье против моей воли?

– Да, считаю.

– Ты ошибаешься.

– Если бы все врачи думали так же, мало кто из их пациентов дожил бы до выздоровления.

– Ты не врач.

– Считай меня врачом.

Чарльз сжал зубы.

– Ладно, может быть, я никуда отсюда не уеду, но что мешает пригласить кого-нибудь к нам? Я был рад познакомиться с Эммой, но почему бы не пригласить моих друзей? Кстати, мог бы и сказать, что она твой работник.

– Эмма рассказала тебе, что работает на меня? – последняя тарелка с грохотом встала на полку.

– Да. А что, это секрет?

– Не секрет, но в данном случае я попросил её о личной услуге.

– А какая разница – личная или рабочая? – Эрик не ответил, и Чарльз, выждав, спросил: – Так как насчёт приглашения?

– Боюсь, что это плохая идея. Всё по той же причине – твои друзья заняты работой, и даже если вырвутся к тебе, сомневаюсь, что они удержатся от того, чтобы начать грузить тебя своими делами и проблемами. И бог знает, чем всё это кончится.