Текст книги "Umbra (СИ)"

Автор книги: Люрен.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Много, много историй разворачиваются на улицах Керьона. Много, много судеб пересекаются здесь. Любовь и разочарование, секреты и надежды, танцы и побеги, такие мелкие, незначительные. Прохожие, задумчивые и веселые, куда-то спешащие, или же, наоборот, старающиеся идти медленно. Мимолетная любовь, мимолетное отвращение, мимолетный страх, мимолетная власть. Уличная музыка и хохот. Керьон – место пересечения судеб и множества встреч. Множество однажды пересекшихся и тут же расходящихся в разные стороны линий. Ты много чего замечаешь и тут же всё забываешь. Потому что это – прохожие, существа Момента.

Но как дивна, как сладка эта ночь! Тёплый воздух, ветер, приносящий на своих крыльях ароматы и птицы, поющие свою трель. Светлячки и сверчки, прячущиеся в траве. Ночные цветы. И только небо торжественно, собранно и серьёзно. Смотрит оно на нас миллионами глаз-звезд, и диву даётся, мол, что это они копошатся, бегают туда-сюда? Зачем и для чего?

Мелиора сидела на берегу реки, рассеянно глядя, как русалки плещутся в её водах. Неподалёку что-то праздновали северяне. Она не знала, будет ли с прежним восхищением и трепетом смотреть на белокурые волосы и серые шубы. Будет ли с прежней тоской вспоминать о ледяных тундрах и вкусе эля на губах.

На тебе печать ненависти родителей.

Продай её. Убей её. Оставь на морозе.

Я ненавижу тебя, дочь моя.

Только на дне океана я найду покой.

Никто не пришёл утешать её. Никто не сказал ей, что порой прошлое убивают, а некоторые секреты лучше не знать. Никто не сказал ей, что самый прекрасный город таит в себе ужасающую изнанку, потому что такова природа людей – быть безобразными и прекрасными одновременно. И всё же, со стыдом для себя, она представляла, как сильные руки обнимают её сзади, а её шеи касаются мягкие белые волосы. И на какое-то время мысли и реальность для неё сплелись воедино.

Король стоял на балконе, раскинув руки. Чуть сжать кулак – и город будет в его руках. Взмахнуть правой рукой – и взойдёт солнце, оживляя опустевшие улицы. Взмахнуть левой рукой – и подует ветер с моря, несущий прохладу и успокоение. Этот город принадлежал ему, и весь мир принадлежал ему, если закрыть глаза. Он с детства любил играть в эту игру. Мать называла эту игру глупой. Отец – опасной. Ахель – смешной…

Ахель разглядывала многочисленные портреты членов королевской семьи. Особенно её внимание привлёк портрет Презренного Короля. С холста на неё смотрел отрок с кудрявыми волосами и россыпью веснушек на щеках. Он улыбался, и улыбка его была ослепительная, словно солнце. В зелёных глазах плясали весёлые искорки. Видно было, что он едва сдерживал себя от смеха. Когда-нибудь этот отрок, словно зацелованный солнцем, словно сам бывший солнцем, станет самым жестоким тираном в истории людей и будет убивать людей ради собственного развлечения. Когда-нибудь, в приступе скуки, он пойдёт войной на ближайшие страны, а девушек с захваченных земель сделает своими наложницами, которые будут умирать, ублажая его тёмные прихоти. Когда-нибудь эти смеющиеся глаза будут равнодушно наблюдать за людьми, поджаривающимися на медленном огне. Когда-нибудь эти губы будут отдавать приказы убивать, а тонкие ручонки – душить собственных наложниц. Но в тот момент, когда рисовалась картина, он был всего лишь озорным мальчишкой, едва начинающим взрослеть, который никак не мог усидеть на месте, ведь снаружи, вне стен душного замка, столько всего интересного. Кто бы мог подумать?..

Цайиль растирала кости в порошок. Она занавесила свои покои в замке, и единственным источником света в комнате была свеча. Она тоже могущественная. Она тоже может быть ещё могущественнее. Не всё решает талант. Много можно добиться упорным трудом. В её голове, не смолкая, звучали слова вождя. Это твой предел. Лучше у тебя не получится. Нет, у неё всё получится. Магия теней. Магия смерти. Магия тьмы. Любые тайны в твоих руках, нужно просто уметь ухватить их.

Ангуль сидела в беседке в королевском саду. Вокруг неё распустились ночные соцветия. На рассвете они умирают, не оставляя после себя никаких следов. Чем-то похоже на людей, не так ли?

Ангуль кивнула. Её демон был прав. Люди – как цветы. Как мотыльки. Красивые и быстрые…

Её взгляд заскользил по стенам замка. В нижних окнах горел свет, и Ангуль могла видеть, как на кухне суетится прислуга. В большом зале танцует фигура, осторожно, боясь быть замеченной. Садовник подстригает кусты, нежно глядя их морщинистыми пальцами. На самом верху, в обсерватории, размахивают руками и снуют туда-сюда фигуры, явно о чём-то ругаясь. В оранжерее помощница садовника поливает цветы, и не всегда водой. Те ей командуют, и она суетливо подбегает то к одному, то к другому.

Магия удивительна, думала Ангуль. И мир удивителен. Столько всего нового она узнала за какие-то несколько месяцев.

Наконец лучи солнца прогнали остатки ночи и на улице, и в сердцах людей. Ангуль поднялась, потянулась и направилась к своей наставнице, намереваясь сделать то, что должна.

– Это… что такое?

Ангуль ошарашенно глядела на девушку, вальяжно развалившуюся на кровати. От неё сильно несло демонической аурой, но от человека её отличало только то, что она была непристойно красивая. Не как горный эльф. Её красота была броской, она буквально тыкала смотрящему в лицо. Правда, если приглядеться, красота превращалась в уродство. Но, даже понимая это, невозможно было испытывать к ней отвращение. А вот кое-что другое…

– Чаво раскричалась, как течная корова? – Цайиль высунула из-за дверей свою растрёпанную голову. – А, это суккуб.

– Что это делает в твоей комнате? – Ангуль указала на суккуба дрожащим пальцем.

– Заключает со мной договор, что ещё?! – огрызнулась Цайиль.

Суккуб облизнула вишневые губы таким же вишневым языком. Я смотрела на её тело, красоту которого не могла скрыть просторная ночнушка. Ангуль любовалась ею, и суккуб это знала. И суккубу это нравилось.

– Это что за метка? – Цайиль бесцеремонно отодвинула ткань её платья, чтобы получше рассмотреть метку на груди ученицы. – Это… это… метка Тёмного?! Самого Тёмного! Ты что, разговаривала с ним?!

Цайиль приобрела вид юной девушки, влюблённой в актёра из странствующей трупы.

– Да, я… разговаривала с ним, – нехотя призналась Ангуль. – Он научил меня теневому искусству.

– Теневое искусство, – завороженно повторила Цайиль. – Я слышала о нём, но не знала, что оно ещё… живо. Это опасная магия. Тени – они же, это, как отражение в воде. Даже тронуть их сложно. А вот они тебя тронуть запросто могут. Значит, именно таким способом ты убила императора?

– Ну… – Ангуль опять покраснела при воспоминании о поцелуе. – Тень императора околдовала меня. И моя тень была заодно с ней. Если бы не Тёмный, я бы… проиграла.

– Он так и не объяснил мне, что сделал, – указала Ангуль на метку. – Он вытащил моё сердце в груди – иллюзия, что ли – и сделал его чёрным. Потом я почувствовала какую-то ненависть ко всему и желание убивать. А потом он вернул сердце на место.

– Он дал тебе часть своей силы, – Цайиль ногтем водила по метке. – Не сделай он этого, ты бы не смогла ухватить тень. Ты сильна, но не настолько. Теперь вы связаны.

– Он хотел оставить что-то после себя? Почему он не брал учеников?

– Они не могли принять его силу. А вот ты смогла. Пусть это и бесконечно малая часть его силы, это всё же Тёмный. Почему?

Потому что ты слишком похожа на Шаниру, раздалось в её голове. Суккуб хищно осклабилась, наблюдая за девушками. Наконец Ангуль решилась.

– Я отказываюсь быть твоей ученицей.

Лицо Цайиль вытянулось. Глаза стали недобрыми. Как тогда, в ночном лесу, ещё в самом начале их знакомства.

– Вот как, – сказала она странным, чужим голосом. – Думаешь, я недостаточно хороша для тебя? Тогда, может, тебе показать, на что способна древняя магия моего племени?

– Цайиль, я не хочу с тобой сражаться! – умоляюще воскликнула Ангуль.

– Смотрите на меня, Старый Клётцколь и няня Зул-Зул, и гордитесь мной! – продолжала Цайиль, не обращая на неё внимания.

В комнате потемнело. Ангуль стало дурно. Она бросилась к двери, но та оказалась запертой.

– Ах, так будоражит! – воскликнула суккуб.

Ангуль бросилась к окну. Черная дымка отделяла комнату от внешнего мира. Всё замерло, и лишь присутствующие в ней были подвижными. А снаружи протекала жизнь. Здесь была обитель смерти. Метка горела так, что Ангуль хотелось вопить и царапать на себе кожу.

Хоть ты помоги мне, мысленно воззвала Ангуль.

Тишина.

– Цайиль! – попыталась она докричаться до наставницы. – Цайиль!

Цайиль развела руки, и между девушками разверзлась бездна.

– Цайиль, умоляю!!!

Армия начала вылезать из огненного жерла. Мёртвая армия.

– Цайиль, ты что, серьёзно?!

Она двинулась на Ангуль, и та стала защищаться, понимая, что долго не продержусь.

– Да ты в своём уме?!

– Ах, я так люблю войну, как же это сексуально!

– Да восславится Головорез Душ! Приношу я эту жертву во славу тебе, пусть мать-земля пропитается кровью её, примет плоть её, и душа её будет в пищу тебе!

Рука Ангуль сама дернулась. Точнее, каким-то образом она поняла, что мне надо делать. Мысль молнией сверкнула в её голове. Она подбежала к Цайиль и рукой проткнула её. Тьма обернула её руку, пальцы дрожали, глаза налились кровью. Лицо суккуба скривилось. Армия скончалась в муках агонии и огненная яма поглотила их. Цайиль замершим взглядом смотрела куда-то мимо Ангуль. Южанка вытащила руку из неё. Всё это произошло менее, чем за секунду. Черная кровь, густая, вязкая и мерзкая, испачкала руку. Брызги разлетелись по комнате. Но раны на груди Цайиль не было. Она рухнула ей под ноги. Кровь быстро растаяла и вскоре ничто не напоминало в этой комнате о короткой стычке, решившей всё. Ангуль развернулась и ушла. Суккуб проводила её взглядом, хитро улыбаясь и разглядывая меня, как мужчины, не обременённые правилась приличного тона, смотрят на прогуливающуюся поздно вечером привлекательную девушку.

Ещё бы немного – и ты убила её.

В самый последний момент он успел схватить – если так можно выразиться по отношению к бесплотному существу, на секунду захватившим контроль над разумом хозяина – её руку, сжимающую сердце наставницы. Чем обширнее огонь, тем труднее его контролировать.

От мрачных раздумий Ангуль отвлёк король, идущий ей настречу.

– Доброе утро, – он смерил Ангуль критическим взглядом и усмехнулся. – Да уж, для тебя оно было явно добрым.

– Мне нужно в племя Ыырс-Цйхлук, – твёрдо сказала Ангуль, удивляясь тому, как запомнила это название, – Сейчас же.

– То ты от своего могущества избавиться хочешь, то, наоборот, развить его, – усмехнулся король, – Ты определись уже, – Ангуль смерила его испепеляющим взглядом, – Хорошо, хорошо, – он выставил ладони вперед, – Иди к проводникам. Только они прямиком к ним тебя не доставят. Тебе самой придется добираться. А они всё время меняют место жительства, – Ангуль удручённо сникла, – Что с тобой сделаешь, – король устало вздохнул, – Сейчас я принесу один оберег. Он поможет искать их. Только на солнце его не держи, лучше на самом дне сумки спрячь. Только не в дамской. В обычной, без пространственных искажений. Хотя, не факт, что сработает.

– Спасибо, Аргост, – от всей души поблагодарила парня Ангуль.

– Пустяки, – отмахнулся король.

– Ты это… Держись. Быть королём трудно, но у тебя всё получится, я верю. И поменьше слушай своего заместителя, странный он какой-то.

– Ты говоришь так, будто прощаешься, – горько усмехнулся король, – Но слушать я его буду, хоть он и странный, но в политике разбирается. А если что – я всегда могу его казнить. Иди уже, горе моё.

Ангуль кивнула и ушла. А Аргост проводил её взглядом, пытаясь отогнать нехорошее предчувствие.

====== Легендарное племя ======

Очередь. Длинная, километровая очередь. Для Керьона это в порядке вещей. Особенно если это телепортационный пункт. Проводники работают очень медленно, или же жители подолгу тупят. В общем, если вы решите воспользоваться телепортационным пунктом, то захватите с собой еду и питье, можно даже спальный мешок – так, на всякий случай.

На покосившейся вывеске числился список пунктов и цены. Телепортация в пустошь была довольно дорогая, так как телепортация там плохо работает, потому что чернокнижников дофига, энергия темная, нехорошая, телепортацию и даже телепатию блокирует. Передо мной стояли две подружки-медиумы, которые обсуждали предстоящий поход в Высокогорье – самое подходящее место для медитативных упражнений. Перед ними – зевающий сопровождающий двух фей, держащихся за руки и грызущих маленькие орешки. За мной – мамочка с оравой детишек в одинаковых коротеньких тогах и ленточками в волосах. Она на ходу читала книжку и посвистывала. Мой земляк влез без очереди (у нас подобная наглость, как и заглядывание в чужие книжки, выпытывание чужих секретов и растрезвонивание их по всей округе – в порядке вещей, особенно это заметно в селах и деревнях). Двое бородатых северян принялись на него орать. Мужик, тоже мой земляк, затянул прощание со своей семьей и теперь беззаботно с ними болтает о соседке госпоже Лио и продавце игрушек Альхеде и его жене с детьми. Девушка с множеством косичек и пауком на плече затянула некую заунывную песнь.

– Я те ща рожу начищу, южанин гребаный, а ну быстро свалил, не задерживай очередь!

– Чертовы Проводники! Не могли бы вы работать быстрее?! Да моя бабка и то бы быстрее это сделала!

– Какого рожна без очереди лезешь, упырь?! Жить надоело?!

– Агур, Мабур, Хиш-Сапур, прекратите орать! Хибуки, не бегать! Райси, не читать мамину книжку! Там плохое заклинание, злое!

– Чернеет странник одинокий, бредет заросшею тропой…

– А как там дед Фандес? Ого! Ого! А баба Кара магазинчик по соседству открыла! 40 лет, а так вторую ступень не освоила, стыд и позор…

Я начала покрываться испариной. Такое чувство, будто я попала в трущобы, хотя здесь было много трущобных жителей, как и жителей с окраин, пригородов, соседних сел…

– ВЫ ПЕРЕСТАНЕТЕ ИЛИ НЕТ?! – наконец не выдержала я.

Множества глаз посмотрели на меня раздраженно и слегка удивленно. И тут же сконфузились все, опустив головы. некоторые даже пали ниц.

– Простите дурака, госпожа Ангуль, не признал вас, – пристыженно произнёс задерживающий очередь болтун, – Ах, дурья башка! Глупая башка! – принялся он корить себя и бить кулаками по голове.

– Перестаньте бить себя и обзывать, лучше пропустите меня.

– Хорошо, госпожа, как скажете, госпожа! Мне не жалко для вас ничего!

– Всё-таки хорошо быть героиней, – про себя отметила я и шагнула к Проводнику.

Телепортация была долгой и мучительной и во мне даже промелькнуло подозрение, что что-то пошло не так и меня закинет куда-нибудь в Бездну. самое главное – не забывать кто ты и куда направляешься. Есть риск потеряться. Небольшой, сведенный к минимуму, но всё-таки есть.

Очнулась я изрядно потрепанной в каких-то дурацких джунглях.

Секундочку. В местах обитания кочевников нет джунглей.

Эта мысль полоснула меня, как лезвие хорошо заточенного ножа. Я застыла на месте, сердце бешено стучало, ладони стали мокрыми и холодными, во рту пересохло, а живот скрутило от новой порции боли (я едва оклемалась от телепортации). Надо мной пролетали вестники смерти, молчаливые и жуткие. Если подолгу смотреть в их ярко-красные глаза, то можешь ослепнуть. А если услышишь их крик, то оглохнешь. Говорят, они души умерших уносят на своих черных крыльях.

Оберег завибрировал в моей котомке. Я аж подпрыгнула на месте. Оцепенение как рукой сняло. Я направилась наобум, подчиняясь вибрации этого странного предмета. Как я поняла, когда я шла неправильно, он переставал вибрировать. Какое-то время было нормально – сия странная штуковина ходила ходуном, я пила воду и кушала хлеб. Ни живности, ни плодов здесь не было. Со временем оберег вибрировал слабее, куда бы я не поворачивала, а потом и вовсе замолчал. Все запасы закончились. Сапоги мои стёрлись. Я поняла, что заблудилась, одна в незнакомом лесу с бесконечно возвышающимися черными кронами, отсутствием еды и сходящими с ума приборами навигации (с использованием даже очень сильной магии, которые в аномальных зонах в океане исправно работали). Наедине с Вестниками смерти. Я села на землю и заплакала, а потом заснула, провалившись в черную яму глубокого сна. Я падала и падала в этот бесконечный сырой и темный колодец, и не было ни конца, ни начала ему…

Шестое чувство!

Меня осенило. Я вскочила и огляделась по сторонам, оценив его медитативные функции. Состояние мне показалось более чем удовлетворительным. Я ритмично шагала по путающимся и заплетающимся тропинкам, постепенно входя в транс, шепча под нос себе мантру. Тишина сопровождала меня. Бесшумные Вестники смерти не могли помешать мне, они быстро скрылись из виду. Я не чувствовала ни голода, ни боли, ни усталости. У меня исчезло зрение и обоняние, исчезло зрение и осязание, исчез слух. Исчезли мои эмоции и воспоминания, исчезла я сама, растворилась в окружающей меня кромешной тьме, превратившись в сплошное шестое чувство. И так было правильно, я вернулась к истокам. Так знакомо.

Кто-то наступал на мои горячие следы, но я не чувствовала его дыхание и тепло тело, потому что этого у него не было. Кто-то бесшумный, бесплотный, тень, туман. Как я. Крадущийся. Выжидающий. Сопровождающий.

Внезапно я поняла, что больше не иду. Я лечу, причем лечу вниз. Или же я застыла в невесомости? Или же это мир пополз вверх? Непонятно. Моя личность постепенно стала возвращаться ко мне, а вместе с ней осознание. Осознание того, что я падаю и сейчас разобьюсь. Ну и в бездну это всё! Будь что будет!

Однако я не разбилась, а просто приземлилась на задницу, больно ударившись ею. Синяк будет. Однако всё моё существо поглотило одно удивительное зрелище, и я не думала о боли. Прямо передо мной горел большой костер, кроваво-красное пламя лизало сидящих вокруг него и не причиняло им вреда. Горели кости и запекшаяся кровь. В сторонке фыркали Грозовые Кони, и выглядели они ещё злее, чем те, которых мы с Цайиль когда-то оседлали. Ютились кучкой остроконечные палатки, на алтаре гнили чьи-то останки и книга, пократая пылью и кровью. И я чувствовала силу, древнюю, первобытную, ту, о которой говорил Тёмный, сила времен войн, пыток, костров и великих колдунов. Силу, в закат которой мы родились. Тёмную. Злую. Чистую.

Я присоединилась к сидящим вокруг костра. Меня пламя тоже не обожгло, но было довольно неприятно. Какое-то время меня не замечали. Мы хранили молчание.

– Чужую не тронул огонь, – сказала на ломаном общем языке одна из сидящих, – Чужую отметил Тёмный.

– Это его пламя? – стала догадываться я.

– Этот костер горит тысячу лет. Мы сидим здесь тысячу лет, – сказала старушка. Остальные будто не слышали нас. А может и не будто.

– Я пришла… – начала я.

– Я знаю, зачем Чужая пришла, – перебила меня бабушка, – Старая Кцель не будет учить Чужую. Чужая уйдет в верхний мир. Чужая здесь не нужна.

– То есть? – обалдела я, – Я проделала такой путь…

– Старая Кцель не будет учить Чужую, – повторила бабушка.

– Но меня отметил Тёмный!

– Старая Кцель не будет учить Чужую.

– Что должна сделать Чужая, чтобы стань не-Чужой?

– Чужая должна доказать, что достойна. Чужая должна показать свою силу.

Ну, метка, выручай!

Я вошла в костер. Сидящие по-прежнему были неподвижны. Лишь Старая Кцель смотрела на меня, и языки пламени отражались в её черных глазах. Я снова включила шестое чувство, позабыв о той Ангуль, что вечно тупит и задаёт глупые вопросы. О той Ангуль, что боится своей силы. Ту Ангуль я оствила ещё в Керьоне. А может, она умерла с первым походом в мир демонов.

Я опускалась глубже и глубже, и тьма обволакивала меня, и мне хотелось хохотать от безграничного счастья и почти извращенного удовольствия. Теперь я видела это племя по-другому и видела их лица, искаженные маской безумия. В крови их ладони, и смотрят они влюбленно на пламя, пожирающее их. Сморщены их тела, даже тела младенцев, они мёртвое племя, племя-призрак, отголосок давно ушедшего прошлого, пережившие свой закат и ушедшие глубоко под землю, туда, куда не проникают солнечные лучи. Труп на алтаре корчится в собственной агонии и кричит в экстазе, ибо боль его – его удовольствие и счастье, и счастье его – это пламя, ярко-красное, живое. Буквы рвутся из книги, темные, склизкие, верещащие. Шепчут они что-то, и лучше не прислушиваться к их шепоту. Здесь нет неба и звёзд, здесь лишь тьма и кто-то летает вверху, тени чего-то большего, но на их нельзя смотреть, потому что ты увидишь то, что никогда не захочешь увидеть, за любые богатства мира, за всю силу мира, за собственную душу.

А сейчас я – пламя. Красное пламя. Мёртвое пламя. То, что чувствует он, чувствую я. А значит, то, что чувствует всё здесь – чувствую я. Ибо я – сердце этого места, сердце этого ущелья, сердце этого племени и каждого из его членов. И я чувствую, чувствую… Чувствую жажду и любовь. Чувствую жажду сжешь всё вокруг своими пылкими поцелуями. И ненависть моя – любовь моя, а любовь моя безгранична, и тянутся во все стороны языки пламени моего.

Я упала, откатилась в сторону. Изо рта показалась кровавая пена. И вновь померкли все краски, но я хотела, хотела вновь это почувствовать, ибо велика любовь этого места, и велика ненависть его.

– Теперь я вижу, что Чужак стал не-Чужаком. Теперь я вижу, что ты Сестра.

– А теперь Старая Кцель будет учить Сестру? – с надеждой спросила я.

– Старая Кцель будет учить Сестру, – эхом повторила за мной бабушка, – Сестра должна слушать. Сестра должна знать. Тёмный не дал силу Сестре. Тёмный освободил Сестру. И теперь Сестра сильная. Сестра должна подойти и поговорить с Книгой. Книга не обидит Сестру. Книга любит Тёмного. Тёмный любит Сестру. Книга любит Сестру.

Я послушна подошла к алтарю. Труп покосился на меня впалым взглядом. Пальцы мои легли на тёплые шершавые страницы.Книга рассыпалась в пыль. Я хотела повернуться к Старой Кцель, но тело моё перестало слушаться меня. Я упала на алтарь, и кровь моя окрасила его.

И я билась на грани агонии и смерти, и металась от ненависти и страха, и испытала я все грехи. Я кричала, но крик мой был немой, а взгляд мой не ловил ничего, кроме пустоты.

А потом я перестала понимать, кто я.

Кто я?

Где я?

Зачем я?

Я? Я что такое «я»?

Пустота.

Я стала миром, я стала этим ущельем, и сердце моё билось в такт с сердцем вселенной, и была я и пламенем и трупом, и племенем и Старой Кцель, и билась я в удовольствии. И была я ненавистью, но была я и любовью. И была я частью силы, что рвется из оков, той силы, что родилась раньше Света.

И пеленала меня Тьма, и явилась я во второй раз из её утробы, переродившись новой. И так я умирала и перерождалась 9 раз, и на 9 я предстала перед Старой Кцель.

– Добро пожаловать, Переродившаяся, – поприветствовала меня Старая Кцель, – Стала Переродившаяся частью смерти. Стала Переродившаяся мёртвой. Переродившаяся прошла испытанию и готова стать преемницей Старой Кцель.

– Переродившаяся готова, – повторила я, – Что должна делать Переродившаяся?

– Кровь Старой Кцель должна испить Переродившаяся и забрать ненависть её и силы её, ибо Старая Кцель прошла свой путь и готова улететь на крыльях Вестника Смерти.

Старая Кцель протянула мне свою дряблую ладонь. Я полоснула кинжалом по её коже и прильнула губами к ране. И пила я жадно кровь её горячую и чувствовала, как вся сила её и знания её наполняют меня. И начертала Старая Кцель руны на лбу моём, и сказала мне последние напутствия. Я взяла жертвенный нож и вонзила его в её сердце и упала она замертво, и растаяло племя, и костёр, и палатки, и алтарь. Я осталась одна.

====== Учения ======

9 лет и 9 зим я постигала науку тьмы. Я стремилась к своему пределу, старалась превзойти саму себя, я раскрывала в себе новые и новые силы. Мне в этом никто не помогал, зрение и слух мне были не помощники, шестое чувство сопутствовало мне. И наполнялась я смертью и ненавистью, погружалась в зло и тьму всё глубже и глубже, и перестала различать добро и зло, ибо, как говорил мой давний друг, граница между ними тоньше, чем мы думаем.

Слышали такую фразу, как «мои руки по локоть в крови»? А я вот была вся в крови. Я убивала и убивала, я убивала демонов и поглощала их души и сердца, я убивала животных и жгла ритуальные костры из их костей и пила их кровь. Я убивала людей, выкашивала их деревнями, изо всех сил стараясь быть неузнанной. Меня прозвали Женщиной-Чумой. Я насылала на них болезни и проклятия и убивала их собственноручно жестокими способами, питаясь их болью.

Демоны охотились за мной и следовали неотступно по пятам. Я чувствовала их горячее дыхание на своей коже. Вместе с собственным сердцебиением я слышала другое. Тысячи голосов звучали у меня в голове и тысячи теней следовали за мной. И я не могла спать, не могла закрыть глаза и не могла расслабиться, потому что знала: на секунду забудусь – и они доберутся до моей души и меня постигнет участь Тёмного и ничто меня не спасет, даже боги отреклись от меня. Тёмный разрушил все мои барьеры и поставил печать абсолютной тьмы. У каждого мага есть ограничения, которые срабатывают, если он делает что-то опасное для него самого. А меня же более ничто не сдерживает. Я могу использовать все свои силы. Я могу стать великой, я могу подчинить себе легионы демонов, целый пантеон. Я могу управлять войнами и эпидемиями, и где смерть и разрушения – там я, и я там хозяйка, а остальные – лишь пешки, пища для меня. Я могу быть могущественной. Я могу быть дочерью тьмы. Я могу быть самой тьмой.

Но вместе с могуществом я обрела полчища демонов, которые ждут момента, чтобы полностью завладеть мной. И этот момент наступит, через секунду, год, 10 лет, 100 лет, 1000 лет. Они могут ждать сколько угодно, что для них тысячелетие? Они могут ждать хоть вечность, потому что знают, что победят. И боги не спасут меня, ничто не спасет меня, потому что я лишилась защиты. И теперь я буду медленно сходить с ума и каждую секунду бороться за свою жизнь. Это расплата за могущество черного мага. И иногда я думаю, стоит ли оно того? И не нахожу ответа на этот вопрос. Однако я продолжала тренироваться, а зачем, ради чего – сама не знала. Быть может, в глубине моей души, за слоем жалости и трусости, таится тьма, подлая, коварная, и любящая убивать…

Быстро, быстро я училась, и на 9 год достигла своего предела. И тогда стало пусто в сердце моём. Мне стало тоскливо на душе. Проснулась маленькая испуганная Ангуль, что дремала во мне всё это время. Я поняла, что скучаю по давно покинутым местам. По своему дому. По Керьону. По семье. По друзьям.

Я отправилась в свою деревню, воспользовавшись путем демонов, потому что так легче всего, да и к тому же у меня не было телепортационной реликвии.

– Пользуешься миром демонов, чтобы срезать путь? – насмешливо спросил Тёмный, – Вся в меня пошла.

– Я так поняла, я снова заблудилась и попала к тебе, – хмыкнула я.

– Вижу, ты нашла племя Ыырс-Цйхлук. Старая Кцель учила тебя.

– Да. Но теперь это племя ушло. Я 9 лет сама училась и увязла в крови.

– Ты стала сильной, девочка, тьма струится в тебе. Ты могла бы стать великой во времена Презренного Короля, ты могла бы вести войну и нагонять страх на людей. Твоё имя бы боялись произносить. Ты бы многого добилась и нашла применение своим способностям. Но ты родилась в эпоху умирающей черной магии. Магия слабеет со временем, это закон природы магического мира. В мире всё меньше и меньше злобы и насилия. Люди отменили пытки и наложили ограничения на казнь. А это то, что питает нас. Чем хуже людям, тем лучше нам.

– И всё же я думаю, что применю где надо свои способности. Постараюсь. Меня вот что беспокоит… Эльфийка сказала, что я не должна становиться чернокнижницей. Вдруг она права, эльфы ведь видят суть вещей?

– Эльфы постоянны, а человек – натура изменчивая. Тогда ты была слабой. А сейчас сила бурлит в тебе. Эльфы могут ошибаться, запомни это.

Тёмный ненадолго замолчал.

– Ты ищешь навещать свою семью и друзей? Не стоит этого делать. Чернокнижник не должен ни к кому привязываться, ведь он разрушает всё, к чему прикасается. Демоны коварны, они будут охотиться за теми, кто дорог тебе, ведь твоя боль и горечь – их услада. Лучше попрощайся с ними.

– Я не могу их бросить… Я очень скучаю по ним. Всё-таки я слабая. Странная из меня злодейка.

– Это нормально, осознание приходит со временем. Люди учатся на своих ошибках. И ты иди и учись, оставь меня, пусть демоны и души умерших терзают меня.

Я оказалась в своей деревне. Был сезон сбора урожая, все работали. Солнце заходило за горизонт, мир казался таким багряным, трепетным, сонным и слегка меланхоличным. Я шла по широкой дороге между домами и изгородями, поросшими лозами. Родные края. Знакомые места. Вот дом соседки Алехио, она была старой горбатой вдовой и я часто играла с её дочерью. Роскошный дом семьи портных, с их заросшим неухоженным садом. Покосившаяся лачуга деда Ристлио, который ездил со своей тележкой по соседним деревням и продавал пирожки и булки. Дом сестры и её мужа с детьми… Но сейчас там никого нет, а сад и сам дом выглядят заброшенными. Я боюсь подходить к своему дому.

Навстречу мне идет не кто иной, как Миоло. Он сильно постарел. Только сейчас я поняла, насколько скоротечна жизнь в этих краях. Человек, занимающийся магией, может прожить сотни лет, особенно это касается чернокнижников. На моей родине люди стареют в 30 и умирают в 60, а порой и раньше.

– Что… Ангуль? – Миоло остановился и с выражением суеверного ужаса посмотрел на меня, – Не может быть… Как это… Как ты… Ты совсем не постарела… Будто и не прошло 11 лет…

– Здравствуй, Миоло, – я склонила голову, – Значит, прошло 11 лет? Как долго я отсутствовала… А как остальные? Я видела дом сестры, он пустует уже, судя по всему, много лет.

– Это печальная история. Сестра наша умерла от лихорадки, а дочери их вышли замуж и покинули их дом. А её муж принял пожизненный траур и целыми днями сидит дома, убитый горем.

– А мама? А Андуло?

– Я отведу тебя к ним.

Мы прошли к нашему дому. Тут многое изменилось. Сад запустел, скотины поубавилось. Мать сидела на крыльце и пряла. Увидев меня, она подбежала ко мне. Она сильно постарела и её волосы полностью поседели. Мы обнялись и заплакали. На шум вышел Андуло. Он пополнел, но в его волосах прибавилось седины. Мы тоже обнялись и он поцеловал меня в обе щеки.

– Надо же… – прошептал он, гладя мои волосы, – Столько лет прошло, а ты не изменилась совсем… Ни одной морщинки. Ни одного седого волоска. Будто застыла во времени.

– Ты лучше скажи, как вы?

– Перебиваемся как можем, – Андуло вздохнул, – Мы с матерью работаем, не покладая рук, но денег не так уж и много. Даже не спрашивай меня, женился я или нет, я женат на Лесхо, пусть она и мертва.