Текст книги "Umbra (СИ)"

Автор книги: Люрен.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Но всё же сложно не полюбить этот город вместе с его страшными секретами зловещими ночными огнями. Сложно не полюбить его музыку, его теплое дыхание и сердцебиение – дыхание и сердцебиение тысячи тел, сведенных вместе.

Когда девушки только приехали, отовсюду играла музыка. Музыканты многих народов играли свои традиционные песни, стараясь перекричать друг друга. Слышался смех и гомон. Пьяные и раскрасневшиеся люди пели свои застольные песни. Топот, стук каблуков, крики, визги, ругань. Продавцы-зазывалы расхваливали свой товар. преимущественно это были музыкальные шкатулки, украшения, шляпки, сладости, напитки и закуски. Где-то слышались выстрелы. Всё это смешивалось в единую какофонию праздника. Ангуль заразилась этой лихорадкой, ей захотелось танцевать, петь, плясать, напиться до чертиков и обнимать каждого встречного вместе со всеми. Мимо подруг прошла вереница держащихся друг за друга потных и хмельных людей. Девушки переглянулись и присоединились. Ангуль к Мелиоре, а ко первой – рыжий и веснушчатый парень с венком на шее. Ангуль была южным ребёнком и любила праздники и карнавалы. Во время этого причудливого танца она почувствовала такую близость с окружающими людьми, словно они были её семьей. Они и были семьёй. На время. На один день. На одну ночь. На один праздник. Утром всё разойдутся кто куда, но сейчас они вместе прославляют любовь.

Вскоре девушки потеряли друг друга среди многоцветной толпы. Но Ангуль была пьяна. Ангуль была весела. Она забыла о Мелиоре. Она обнималась и целовалась с каждым вторым встречным. Неожиданно внимание её привлекла одна пара. Они стояли и смотрели друг на друга, просто смотрели, и во взглядах их пересекающихся было столько нежности, пылкости и робости, что слова были просто не нужны, ибо недостаточно ёмки они, чтобы выразить, что творилось в душе у этих молодых и до смерти влюблённых.

– Залюбовалась? – раздался голос из-за плеча.

Ангуль обернулась. На девушку насмешливо смотрел юноша чуть пониже её. Ей он показался каким-то блеклым.

– Они из враждующих кланов.

– А чаво они враждуют?

– Они уже и сами не помнят. Воюют по старой привычке.

– Ик! Так пусть не смотрят на свой зад!

– Прошлое так просто не отпустишь, – усмехнулся юнец. – Оно держит тебя. И так просто не отпустит. Оно в салки с тобой играет, вот так.

– Умный какой, вы только посмотрите на него! Сколько тебе лет? Двенадцать?

– Странные у вас, южных, мерки. Мне 17, между прочим.

– Да ну? В твоём возрасте у наших мужиков уже борода есть.

– А я бороды не люблю. Колючая она и некрасивая. А ты откуда будешь? Из какого региона?

 – Автономный Округ «Без Магии», чтоб его, – Ангуль осушила бутылку с каким-то вином.

– Значит, из деревни, решившей отказаться от магии. Интересно.

– А тебя как звать, подстрел?

Человек лишь неопределенно махнул рукой.

– Приятно познакомиться, Махающий Рукой, а я Ангуль.

– Ангуль – красивое имя. Мне нравится.

Ангуль и юноша знакомили друг друга с культурой своего народа через похабные песни, которые не каждый забулдыга бы решился петь, в окружении воров и нищих, которые подпевали им, не имея ни голоса, ни музыкального слуха, ни зная ни песен, ни мелодий. К ночи народу было столько, что было не протолкнуться. На крышах сидели жители трущоб, в лохмотьях, грязные, со слипшимися волосами и улыбками до ушей. Кто-то даже подрался, предприимчивые подростки брали ставки. Потасовка переросла в массовое побоище. Кого-то задело, кто-то мимо проходил, кто-то не остался равнодушным. Вокруг ходил пузатый мужик с тележкой и предлагал медикаменты и укрепляющие зелья, а юноша предлагал свою не бесплатную помощь.

– Кстати, Ангуль, – сказал незнакомец к Ангуль, – Скоро жрецы придут. Парад начнётся. Пошли, я знаю место, откуда лучше всего он будет виден.

Парень взял меня за руку и протащил сквозь толпу. Рука у него была худенькая, бледная, сквозь нежную кожу, не видавшую тяжелой работы, просвечивались сосуды. По сравнению с ней рука Ангудь была большой, чуть ли не черной и ужасно грубой.

Девушка и юноша зашли в какую-то башню, у двери которой стояли зевающие боевые маги, две рослые и широкоплечие девушки, глядящие исподлобья. Увидев входящих, они почему-то почтительно расступились. Ангуль и её собутыльник без проблем прошли внутрь. Там было темно, даже свечей не было, и приходилось пробираться на ощупь.

– Что это за место? – спросила Ангуль, чихнув. Тут было пыльно, очень пыльно.

– А, тут пытали.

– Пытали?!

– Ну да. Цепи, знаешь ли, прижигания, крысы, кипяток… – юноша усмехнулся, будто счел это забавным. Но потом он сделался серьёзным, – Знаешь, сколько тайн хранят эти потемки? Сколько вероломств лицезрели эти стены?

– Судя по всему, больше, чем крыс и клопов, – мрачная атмосфера выветрила из Ангуль все остатки выпивки, – Мрачное место, скажу я тебе. Как чернокнижник скажу. Очень много смерти тут.

– О да, эта безумная девка просто обожает это место, – невесело сказал собеседник, – Сейчас это место давно пустует. Как напоминание о том, на что способен человек, если слишком увлечётся.

Они вышли на неширокую площадку. Отсюда действительно простирался хороший вид. Заходящее солнце, тонувшее в море домов. Купола, остроконечные крыши, тянущиеся к небесам. Лучи, отражающиеся на отполированные белых камнях стен и мостовых. Ларьки и дым костров. Облака, отражающиеся в ряби воды. Величественное зрелище.

– А теперь испей по-настоящему хорошее пойло, – он протянул Ангуль маленькую бутыль с разноцветной жидкостью, ежесекундно меняющей цвет, – Это бодягу пили ещё мои предки до Безумного короля. Традиционный напиток моей страны. И щепоточка традиционной магии.

Жидкость пахла морем, лесом и пылью. А на вкус была как ягодный сироп. А когда распробуешь – как виноградный сок. После неё остаётся приятное, долгое, тягучее послевкусие. Перед глазами заплясали искорки. Ангуль зашатало.

– Ты там не слишком увлекайся, – засмеялся спутник, – С неё башню срывает уже с третьего глотка. А с четвертого копыта отбрасываешь. Знаешь, как называется?

– Как?

– Слеза радуги. А как бы ты её назвала?

– Ягодно-виноградная штука.

– Тоже неплохо, – юноша пригубил напиток, – Ну что же, взглянем ещё раз на этот чудной мир?

– И на этих чудных людей… Знаешь, эти хтонические создания говорят про нашу ничтожность и уязвимость… Ибо мы – материя, скованная своими желаниями и стоящая на перепутье. А я верю в силу и величие человеческого духа.

– Человеколюбие тебя погубит, милочка, – юноша снова глотнул напиток, – Мой отец тоже любил людей… И это было его главной слабостью. Мне ещё долго разгребать то, что он натворил.

– Но ты посмотри! – продолжала Ангуль, не обращая внимания на слова юноши, – Смотри на эти счастливые и безмятежные лица! Что за тайны они скрывают? Что за секреты таят? Такие разные, такие пестрые… И их так много, они словно светятся неведомым пламенем. Ведь мы, люди, полны противоречий, мы – ходячее недоразумение, создания момента. Мы – мотыльки, летящие на свет пламени. Мы летим к солнцу на тающих крыльях. И мы – олень, завороженно смотрящий в глаза охотнику, что собирается его убить. Не добрые, не злые. Люди, что способны на подвиги и злодеяния. Лжецы, меняющие маски. Преподносящие свою душу. Как я люблю людей!

– М-да, вдало же тебе в голову, – покачал головой юноша, – Ничего, быстро отпустит.

Для Мелиоры это была не первая поездка в Керьон. Она уже была здесь, и это был первый её чужеземный город. Точнее, второй, ведь она, хоть и прожила почти всю сознательную жизнь на юге, была северянкой. Север… Разве не глупо скучать по землям, которые не помнишь? Разве не глупо слышать во снах голоса тех, чьи имена и лица давно позабыты? Разве не глупо с тоской смотреть на небо в поисках сияния? Это глупо. И нелогично.

Но сейчас это не имело значения. Эль ударил ей в голову. Она сжимала в руках холодную бутыль и глядела на северян, величавых и светловолосых. Ей было непривычно смотреть на тех, кто так был на неё похож. Один из них оглянулся, почувствовав на себе её взгляд, и улыбнулся. Красивый юноша, с глазами цвета серебра, с белыми, словно покрытыми инеем ресницами и бледными веснушками. Несмотря на жару, он был одет в серые меха.

– Землячка, – сказал он, подходя к ней и протягивая кружку с пивом. – Но одета, как чужак.

Он говорил с заметным акцентом, звук «а» произнося как «о», и пахло от него молоком и пивом.

– Я содержалась в одном из южных городов в качестве раба. Уж не знаю, продали меня или насильно взяли.

– Может, и насильно взяли. Какие-нибудь разбойники с южных прерий.

Мелиора пригубила пиво. Оно казалось ей каким-то непривычно-горьким, даже грубым по сравнению с южной выпивкой. Но это было питьё её народа. Её земель. Она закрыла глаза, ожидая, когда сойдёт пена, и задала вопрос, интересовавший её вот уже давно:

– Как же всё-таки закончилась сказка про кузнеца, выковавшего звезду для принцессы?

Глупо, подумала Мелиора. Почему он должен знать эту сказку? Всё-таки на севере не меньше народностей и регионов, чем на юге.

– О, у этой сказки две концовки, – улыбнулся северянин. – Одну рассказывают ведьмы с далёких тундр своим дочерям. Эта концовка печальна. Но я её не знаю, ведь я мужчина. Зато знаю другую. И она гласит, что принцесса, увидев, как кузнец падает замертво, горько заплакала и протянула к нему руку, но тот уже исчез – небо забрало его, превратив в созвездие. Умерев от горя, принцесса превратилась в Лунный Цветок, соцветие которого всегда повёрнуто в сторону этого созвездия. И поныне они смотрят друг на друга с любовью, для которой не нужно слов.

– И какая же из них правдивая?

– А ты думаешь, что правда только одна? – весело посмотрел на неё северянин. – Ну, а сама ты как думаешь?

Мелиора задумалась. Но ответ она уже знала. И шепнула его на ухо северянину, почувствовав на себе прикосновение его мягких белесых волос.

– Умная девочка. Северная ведьма, – он ласково потрепал Мелиору по волосам. – Никогда не забывай этого.

Он кивнул ей и ушёл к своим, нетерпеливо ожидающих товарища. Мелиоре только и оставалось, что смотреть вслед высоким женщинам и мужчинам в пушистых шубах, гордо вышагивающих среди загорелой толпы.

Вдали она увидела высокую башню и силуэты, махающие рукой и выкрикивающих её имя. Это был голос Ангуль и короля. Мелиора не удивилась. Тут знакомством с королём никого не удивишь, потому что распоследний забулдыга хоть раз, да выпивал с ним.

Когда Мелиора уже подходила, Ангуль чувствовала, как её начало потихоньку отпускать. Улыбка сошла на нет, огоньки, пляшущие перед глазами, исчезли вместе с желанием безудержно смеяться.

– Кажется, нам пора расстаться, – юноша на неё внимательно посмотрел, – Ты хотела узнать моё имя. Я Аргост Третий Юноликий, король Анлоя и глава Альянса.

Ангуль разинула рот. Мелиора стояла в дверях, скрестив руки и наслаждаясь изумлением подруги.

– В-ваше величество… Ваша светлость… Я…

– Ой, не стоит. Ненавижу, когда меня так называют. И кланяться тоже не вздумай. Я слежу за тобой, – король пригрозил ей пальцем.

– Здравствуйте, Ваше величество. Позвольте выразить своё почтение. Изволите с Ангуль общаться? Я не помешала вам своим присутствием? – подала голос Мелиора, которая, в отличии от Ангуль, уже довольно хорошо знала короля.

– Ну вот опять, – Аргост закатил глаза, – Я же прошу: Аргост. Просто Аргост. Мы же почти ровесники.

– Как прикажете, ваше величество.

Аргост цокнул и повернулся к выходу.

– Ох, не хочу топать на парад… Каждый раз одно и то же. Сил моих нет!

– Присутствие действующего правителя на подобных церемониях обязательно, – заметила Мелиора.

– А меня, думаешь, спрашивали, когда на трон усаживали? – жалобно спросил король, – Никто меня не спрашивал. Ладно, я пошёл. Вы давайте не болтайте. И смотрите на парад внимательно.

Король удалился, хлопнув дверью. Мелиора подбежала ко Ангуль. Она уже успела закупиться сосисками и зеленью.

– Ух ты, да тут целый пир!

– К сожалению, дамскую сумочку я себе позволить пока не могу, а то бы ещё больше достала. Да и денег маловато.

– Ничего, и этого вполне достаточно, – поспешила Ангуль её успокоить и откусила кусок от сосиски, – А ведь вкусно. Я бы сказала, демонически вкусно, – она посмотрела вниз, – Ты смотри-ка, ещё набежало.

На площади столпились представители аристократии и нищеты, молодого и старого поколения, жители всех стран, многие разумные расы. Мелиора принялась рассказывать о них, а Ангуль – разглядывать.

Молодая аристократия, пышнобедрые девушки с блестяшками в кудрявых волосах, повязками на лбу, поясами и тяжелыми гремящими украшениями. Новые, ещё зарождающие взгляды, течения. Миролюбие, человеколюбие, свобода, мечтательность. Они ходили по маленьким уютным кафе-верандам, вступали в клубы, занимались образованием и протестовали против старых порядков.

Учащиеся в школе, группки от пяти лет до двадцати. Постоянно вместе, постоянно перешептывающиеся и одинаково одевающиеся. Зевающие учителя и учительницы, всё время окликающие то и дело высовывающихся из общего строя учеников. Люди уже повзрослее, учащиеся в институтах, с книжками в одной руке и стаканом с пойлом в другой. Просто одетые, праздные, не высыпающиеся, уставшие и чертовски раздражительные.

Старое поколение аристократии. Чинные, вальяжные, с чувством собственного достоинства и глядящие на мир из-под томно прикрытых век. Двигаются изящно, словно лебеди. Плавно-плавно. И так же изящно кланяются друг другу. Почти все – нестерпимо могущественные маги, познавшие тайны мироздания и немерено гордящиеся этим. Как правило, со стрижками до плеч. Волосы собраны наверх. Головы украшают диадемы, заколки, а тонкие шеи – подвески с драгоценными камнями, на всех пальцах – кольца. Платья из дорогих тканей. Одна дамочка словно закуталась в облако. У другой платье мерцает разноцветными огнями. У третьей платье словно соткано из лунного света. В общем, всем своим видом они как бы говорят: «у меня куча денег и я не знаю, куда их ещё потратить. Может, прикупить ночной горшок из драгоценных камней?»

Големы, каменные создания, сильные, с жутко длинным кодексом чести. Лучшие строители, каменщики, мастера изделий. Умом-разумом не блещут. Их язык – язык тычков и затрещин. Заплатишь голему – и он будет твоим покорным слугой. Пока деньги не закончатся. Прямо из их щелей высовываются цветочки, их обвивает плющ, они поросли разноцветным мхом.

Гномы-мудрецы, гномы-ученые, гномы-ювелиры. Умны. Непредвзяты. Непоколебимы, словно сама земля. Письменность придумали они. Многие изобретения (материальные, конечно) принадлежат этим бородатым созданиям тёмных пещер и подземелий. Труд облагораживает гнома – вот их девиз. Не такие сильные и не такие тупые, как големы. Надёжные. Говорят, среди них есть женщины и они украшают свои бороды бантами и косицами.

Феи вылезли из своего леса и кварталов. Страна фей закрыта, в неё пускают очень и очень немногих. Не умеют говорить, зато всё понимают. Швеи, кулинары, танцоры. В отличии от эльфов, хорошие эмпаты. Их пыльца обладает волшебными свойствами. Она может убить или исцелить, всё зависит от её сорта и дозировки. Любят похищать детей для своих таинственных ритуалов. Городские феи не расстаются со своими сопровождающими. Говорят, среди них есть мужчины, и они вдохновили кочевников на создание мужских платьев и косиц.

Даже русалки приплыли из своих морей и океанов. С разноцветными длиннющими волосами и обнаженные. Смеющиеся, легкомысленные, хорошо поющие и обожающие гипнотизировать других.

Эльфы различных народностей. Кроме горных, есть ещё лесные, все рыжие и низкорослые, владеющие тёмной магией и живущие на деревьях. Они хорошо понимают растения и животные и используют магию крови, для своих ритуалов не гнушаясь приносить в жертву даже соплеменников. Не все эльфийские народы почтили своим присутствием этот праздник. Были ещё другие эльфы, другие расы и народы, многие из которых не признавали пантеон Альянса и были враждебны к государствам, входящим в него.

Среди таких народов были пустынные эльфы, что живут в необжитых людьми просторах пустыни Саа Нхи. Они пришли с другого другого континента и были высокими и краснокожими, их глаза горели янтарно-жёлтым, а головы они гладко выбривали, оставляя длинные волосы на макушке, которые собирали в хвост. Зимние эльфы жили в самых северных уголках Эстрая, них была синяя кожа и белые с голубоватым оттенком волосы, а глаза горели белым огнём. Они прятались от солнца под зонтами, потому что их кожа была уязвима к его лучам, и строили города изо льда. Они были воинственным народом и часто приносили чужеземцев в жертву некоему Хозяину Севера, оставляя их раздетых и связанных на морозе.

Северные люди со светлыми волосами, широкими лицами и светлыми глазами. Все накачанные, статные, могучие. Простые характером, но пишущие сложные для понимания стихи. Южане. Кто-то с вуалью, кто-то с покрытой головой. В шароварах, халатах, или же открытыми животами. Длинные черные волосы и толстые брови. Бороды. Кочевники с косами до пят, все разодетые, пьяные, бранящиеся даже больше Цайиль. С раскрашенными лицами. Жители Подзвездной империи. Разодетые в пух и прах, с многоярусными прическами, многочисленными украшениями в волосах, с просторными узорчатыми и яркими халатами, длинными юбками. Косые глаза, у некоторых они полностью черные. Коренные жители Керьона, с рубашками и брюками или в тогах, или же шерстяных бежевых платьях с причудливыми вышивками и узорами, с медного цвета волосами, заплетёнными в изящные причёски.

– Дорогу Верховным Жрецам! Дорогу Служителям Богам!

Впереди бежали юноши и девушки, разбрасывая лепестки. Сзади шел мужчина, вопящий во всю глотку и провозглашающий начало Великого Шествия.

– А сейчас начинается самое интересное, – оживилась Мелиора, – Парад Богов.

====== Начало конца ======

Все замерли в ожидании чего-то загадочного, непостижимого, как сами боги. Жрецов.

Они спустились с гор, молчаливые, горделивые, мрачные, хранящие в себе тайны мироздания. С малых лет они живут отрешенно от мира, от сует и мирских забот, но раз в году, в эту священную ночь, когда забываются все войны, а король с бедняком на равных, они оказывают Керьону честь своим присутствием.

Медленно, торжественно вышагивают они по улицам этого города, их лица бледны и бесстрастны, как у статуи. Они безымянны и безлики, их взгляды смотрят в глубь, в самую суть. Все собравшиеся здесь короли преклонили перед ними колена, ибо боги не ведают ни чинов, ни титулов, ибо для них все смертные лишь муравьи, копошащиеся в своем маленьком материальном мирке.

Впереди всех идет Верховная Жрица, чья покровительница – Первородный Жнец. Бритая голова её бела, как камни мостовой. У неё была горделивая осанка и торчащие кости. Она словно ходячий скелет, глаза её впалые, а губы бледные. Одежды её белые, подол платья волочится за ней. За Верховной Жрицей идёт Верховный Библиоткарь, жрец Хранителя Знаний. В руках он несет книгу, покрытую пылью. Священную книгу. Сочинения первого жреца, написанные на мертвом языке. До сих пор её до конца не расшифровали. Кое-где текст размыт слезами. На страницах пятна крови. Говорят, в длительной агонии первый жрец выводил букву за буквой, собирая остатки разума. Рядом с Верховным Библиотекарем идет ещё молодая девушка, Любящая, жрица бога любви. Она единственная, чьи губы тронула едва заметная улыбка. Самая юная и самая здоровая на вид. С собранными наверх волосами в узел. И розоватыми губами. Если чуть приглядеться, то в её глазах застыло то выражение, которое обычно у пьяного человека. А её лицо какое-то застывшее. Тянется, тянется вереница жрецов. Мудрость и силу разных богов они хранят, одеты они в белые просторные халаты, несут в руках атрибутику своих богов.

Любящая взобралась на помост и раскинула руки, оглядывая толпу внимавших её людей.

– Этой ночью мы собрались здесь, забыв все войны, распри, вражду. Ибо отныне и до рассвета вы не короли и подданные, не аристократы и нищие, не сильные и слабые. Этой ночью вы забыли о своей национальности, своей силе, своём положении, своей расе. Не посмотрит один на другого с ненавистью и не возжелает смерти другого, ибо это ночь перемирия и любви. Этой ночью мы не чины, не имена, не народы и не расы. Мы – дети богов, и сердца наши и дыхания едины. Этой ночью мы собрались, дабы восславить богов и их творения и подарить Вселенной свою любовь, как боги подарили нам свою. Мы прославляем Природу как храм истинной чистоты и гармонии. Мы прославляем Расы, ибо сильны они духом и хранят два начала, ибо они шедевр, созданный богами. Мы прославляем тварей живых, но неразумных, ибо они дети природы и наши младшие братья и сестры. Мы прославляем все живое и неживое, небо, солнце и землю, ибо во всем есть Боги. Мы прославляем саму любовь, ибо это подарок Богов!

– Славься, любовь! Славьтесь, боги! – кричали все столпившиеся хором, кроме безмолвных фей.

И запела толпа гимн мира, в котором пелось о зеленых полях, высоких горах, лесах, морях и океанах, степях, пустошах и долинах, о заснеженных просторах и пустынях, о небе, о ветре и пламени.

– Подумать только, – покачала Ангуль головой, – Сегодня ночью они словно один организм. А завтра всё будет как всегда, и войны и ненависть продолжится. Завтра утром короли снова станут королями, а нищие – нищими. Они ведь верят в разных богов, как же так?

– Просто полное познание божественной природы невозможно, и конфликты на религиозной почве не уместны. Так что все мы правы и в то же время неправы. Ты заметила, что у богов нет имен? Имена им придумали мы, простой народ. Жрецы не пользуются ими, ибо считают, что имя – это мирское.

Короли и королевы склонились. Ангуль впервые увидела свою императрицу, Ахель. Она недавно взошла на трон, но уже наделала шума. У неё были черные волосы с крупными волнами и вуаль. В ней чувствовалась горделивость и усталая мудрость. Красная юбка вздымалась при каждом движении, побрякушки трещали. Королева Эстрая была её полной противоположностью, воплощение Севера. Могучая, широкоплечая, в простой шерстяной тунике и бриджах. Но её лицо было воинственным, неистово решимым, а глаза холодно поблескивали, серые, словно лёд. Император Подзвездной Империи был черноволос, косоглаз, высок и худ, и каждое его движение было выполнено с изяществом и лёгкой брезгливостью. Его губы были поджаты, он весь был разодет и разукрашен, словно кукла. Утонченный. Надменный. Король Анлоя, столицей которого был Керьон, выражал смирение и скуку, всё его лицо как бы говорило: «заберите меня отсюда». Король горных эльфов в кои-то веки присмирел, и его лицо было кротким. Рядом с ним король лесных эльфов, кудрявый и пузатый, тихонько усмехался. Королева големов неуклюже склонилась, глядя вниз. Король и королева эльфов (хотя я подумала, что это близнецы) не летали, они были на земле, без сопровождающего их мальчишки. Король гномов оперся на свой топор и глядел на жрицу с недоверием и даже в какой-то степени укором. Королева русалок в воде просто опустила голову.

– Внемлите мне, о короли родов, ибо вы такие же, как и те, что подчиняются вам, и сравняет вас рука жнеца. Помните о кончине вашей, ибо скоротечна ваша жизнь, помните о том, что вы дети богов и равны вы перед ними. Благословляю я вас и подданных ваших, правьте мудро, и будет ваш путь легок и долог, и не станет мутным ваш рассудок.

– Да восславятся боги, – нестройным хором сказали правители.

И тут у Ангуль заурчало в желудке.

– Эх, приятель, тут такое свершается, а ты бурчишь, – вслух сказала она своему чреву.

– Это в лишний раз доказывает, что ты живая, – Мелиора порылась в сумке, – Я закажу еду. Что будешь?

– А разве сейчас все не на параде? – изумилась Ангуль, – Мне кажется, что, когда все вокруг прославляют равенство и любовь, заказы немного неуместны.

– А почему нет? – искренне удивилась Мелиора, – Боги богами, но есть-то надо. Да и к тому же, церемония скоро закончится.

Все столпившиеся внизу, как по команде, задрали головы и стали считать.

– Ась? Чего? – Ангуль захлопала глазами, – Что я пропустила?

– Ничего особенного, – успокоила подругу Мелиора, – Сейчас будет отчет до конца последнего дня уходящего года.

Некоторые были радостными, некоторые плакали. Некоторые махали платочками. Кто-то запустил салют. Группа детей пустила предварительно подожженные кораблики по воде. Русалки, улыбаясь, провожали их взглядами. Кораблики, светящиеся разными огнями, плыли по темной воде и скрылись за домами. Красивое было зрелище.

– Люди прощаются с уходящим годом, – объяснила Мелиора, – Примета у здешних жителей такая, отпускать все то, что было в этом году и встречать новый обновленными и свободными.

Отчет закончилось. Толпа громогласно воскликнула «ура» и начала редеть. Все стали разбредаться кто куда. Жрецы произнесли ещё одну пламенную речь о новом годе и ушли.

– Ну вот, теперь можно. Тебе что заказать?

– Не знаю, – я задумалась, – Хотелось бы какого-то разнообразия. Может, кухню Подзвездной Империи?

– У них либо перебродившее, либо сырое. А ещё они едят насекомых.

– Помнится, мы с семьей ели вымя, – вспомнила я, – Вкусно было…

– Фу! – Мелиора брезгливо сморщила нос.

– Какой избалованный городской ребенок! – восхищенно сказала Ангуль, – Ну, а что насчет северян?

– Их кухня отличается скромностью, – Мелиора пожала плечами, – Рыба, мясо, растительные культуры, приспособленные к холодному климату. Вкусовыми качествами блюда похвастаться не могут, зато в них достаточно питательных веществ. А если брать кухню Архипелага, то она на любителя. Одно из праздничных блюд, например, мясо, бродившее примерно 5-7 месяцев. Климат холодный, так что процесс гниения немного замедляется.

– Ну, а что насчет кочевников?

– В основном мясо. Иногда некоторые виды овощей. А ещё кобылье молоко.

– А здешние блюда?

– Тушеные, копченые. Много овощных культур. Резкостью вкуса не отличаются. Супы и хлеба. Много видов супов, похлебки, крем-супы, супы-пюре. Сыры и десерт, в основном леденцы различных форм. И салаты. Комбинированные, в общем, блюда. Сочетают несочетаемое. Сладкое и мясо, например.

– Самое то! – воскликнула я.

– Что касается меня, то я выберу блюда Кирьхурата. Люблю острую еду.

Они пировали до рассвета, не спускаясь и не участвуя во всеобщем веселье. Зато наблюдали за празднующими. На рассвете девушки заснули, и последнее, что они услышали, была угроза кочевника напоить кого-то молоком кентавра.

Проснулась Ангуль от жары и криков. На небе было зарево. С улицы доносился топот шагов, ругань, плач. Живот болел, кожа покрылась потом. Вставать не хотелось, но всё же она с трудом разлепила глаза, чтобы узнать, что происходит. Кудрявая голова Мелиоры вдруг загородила её обзор.

– Проснись, Ангуль, война началась!

– Что? – сонливость как рукой сняло.

– Военный конфликт с Анлоем и Подзвездной Империей. Подвездная империя требует суверенитет и выход из Альянса. Армия противника атаковала Керьон.

Только сейчас Ангуль поняла, что нахожусь не в башне. Я лежу в огромной кровати, а небо с заревом вижу через огромное окно. Стены были покрыты драгоценными камнями, портреты висели на них и грозно смотрели на нас. Пол был вымощен узорчатой плиткой золотистого цвета. На потолке – картина, изображающая небо с тремя лунами и черными птицами.

– Где я?

– Во дворце Его величества.

– А… Сколько я проспала? Что я пропустила? Какая ещё война?!

– Ты проспала двое суток. За это время созвался совет, на котором император Цлин Шанотли объявил о желании создания автономного государства. Его величество ответил ему отказом и тем самым спровоцировал императора на конфликт.

– Но…

– Нет времени на болтовню! – рявкнул кто-то в дверях, – Замок атакуют! У нас много раненых! Целительница, за работу! Ты, черная! Будешь её вместе со нами охранять!

– Но я плохо… – попыталась было возразить Мелиора.

– А ну пошла!!! – рявкнула стражница и погнала девушек из комнаты.

Вместе с ней было два парня. Троица была внушительного вида и было видно, что с ними лучше не спорить. Все побежали вниз и вышли во двор.

Повсюду были сражающиеся люди и големы. Валялись мертвые и искалеченные тела. Было много крови. То тут, то там, были вспышки. Все кричали, бегали, злились и атаковали любую движущуюся цель. В этой суматохе было непонятно, кто друг, а кто враг.

– Но я думала… – снова начала Мелиора.

– Некогда думать! – отрубила стражница, – Идёт война, ясно? Живо за работу!

Парни уже отбивались от атакующих кочевников. Мелиора подошла к умирающей маленькой девочке. Её белые косы были разметались по земле, платье было перепачкано кровью. Она судорожно хватала ртом воздух и хрипела, ошеломленно глядя в пустоту. Мелиора опустилась над ней и провела по её телу ладонью. Затем принялась лечить. На Ангуль налетел юный кочевник. Он раскрыл рот в боевом кличе, и у него были видны кривые клыки, а глаза выпучились в бессильной ярости. Он наслал на противницу проклятие и напустил демонов, но благодаря суровым урокам Цайиль та научилась сопротивляться многим проклятиям, а это показалось ей детским лепетом. А вот отбиться от демонов было труднее. Демоны пытались опутать разум чернокнижницы, прорывались зубами и когтями к душе, готовясь проглотить её, но Ангуль не уступала им. Чудом она смогла победить.

Мелиора настраивала жизненные потоки девочки, чувствуя тепло и пульсацию её силы. Раны под её пальцами, объятые светом и накрытые волнами исцеляющих вод, затянулись, но пострадало не только её тело.

– Я вылечила её, но рассудок не спасла, – упавшим голосом сказала Мелиора.

– Ничего, – прокричала стражница, отбиваясь от трёх жителей Подзвездной Империи, – Если кого-то трудно исцелить, то брось, беги к другому.

Два её соратника уже валялись мёртвые. Мелиора взглядом принялась искать раненых, пытаясь успокоить панику. Она всё ещё помнила, как металась вокруг раненой Ангуль в Изумрудных Горах, будучи не в силах ничего сделать. Внезапно её взгляд остановился на бездыханном теле. Это был Тхари. Тот самый огненный маг, тренировавшийся с ней на полигоне. Он лежал на земле обожжённый, с разодранной грудью, и глаза его, сочившиеся кровавыми слезами, равнодушно смотрели в небо.

– Нет… – сказала Мелиора дрожащим голосом.

– Не время оплакивать павших, Мелиора! – Ангуль схватила её за руку, – Потом наревёмся!

Ангуль почувствовала нож в спине и обернулась. Сзади неё стояла кочевница с окровавленным клыком в руке. Ангуль ударом ноги выбила оружие у неё из рук.

– Что, в рукопашную? Как две честные трудящиеся женщины?

Она криво усмехнулась. На её лице была боевая раскраска, преимущественно красных оттенков. Цвета зарева и крови. Цвета войны.