Текст книги "Королевская игла (СИ)"
Автор книги: ЛуКа
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
Глава 6
Скальд остановился у кованой оградки и спешился. Пусть конь останется здесь, на кладбище ему нельзя, иначе испугается, потом ищи или добирайся до замка пешком, а это лишние хлопоты. Особенно после изгнания лича, когда все силы уходят на ритуал.
Разрыхленную, словно недавно вскопанную землю укрывал плотный туман. Расстилаясь между ног, он опоясывал сапоги и пугливо растворялся, стоило коснуться пальцев Скальда в кожаных перчатках.
В воздухе пахло сыростью, прелой листвой и смертью. Нет, не смрадом разложения – Скальд вдыхал аромат первородной тьмы, принесенный личем из подземного мира, места, где властвуют демоны, откуда некромаги черпают силу, чтобы бороться с мраком в мире людей.
Земля пружинила под ногами, шорох листвы нарушал тишину, но если бы Скальд захотел, его бы никто не услышал. Запахло перечной мятой, и сжатые губы чародея искривились в улыбке.
«Она уже здесь», – в темно-серое небо упирались обнаженные кроны почерневших от сырости деревьев. Повсюду торчали надгробные камни с письменами, поблескивали черные плиты. Прекрасное место для изучения правописания, особенно детьми некромагов. В свое время старый друг и напарник по учебе Вельзевул Некроманцер приводил сюда своего сына – маленького Варлока. Они прогуливались по узким тропинкам, заглядывали в склепы. Варлок записывал увиденные буквы на пергамент, читал по слогам имена и фамилии покойных.
«Славный мальчуган, в будущем из него получится отличный инквизитор, если он все же решится пойти по стопам отца», – в чем Скальд не сомневался. Но сейчас Вельзевул был один, сидел на чьем-то саркофаге[1] и щелкал ногтями, вычищая из-под них землю.
Глубокий капюшон скрывал его лицо, оставив на виду острый бледный подбородок и тонкие губы приоткрытого рта, между которыми виднелись аккуратные жемчужные клыки.
В пору юности Вельзевул обожал пугать девиц с целительского факультета, внушая им трепет и страх перед такими уникальными студентами, как некромаги, но те времена давно прошли, хотя иногда Вельзевул подшучивал над окружающими. Простые, обделенные магией люди при виде скалящегося некромага всегда пугались, чем забавляли Некроманцера.
«Времени он зря не терял, уже успел выбрать место призыва и начертить защитную пентаграмму», – мысленно похвалил друга Скальд и вышел из-за завесы тумана, одновременно с ним подошла фигура в бордовом плаще. Из-под его полы торчали начищенные до блеска женские сапожки на толстом каблуке.
– Аричибела, и ты здесь, – поприветствовал маг старую подругу.
Женщина отбросила капюшон, по плечам рассыпались вьющиеся каштановые волосы, и она с улыбкой бросилась Скальду на шею, сочно расцеловав в обе щеки и обдав флером той самой перечной мяты.
– Привет, да вот прогуливалась, думала, может, найду интересный склеп да прихвачу из него безделушку, – проворковала она.
– Воровство не красит некромагинь, – подколол Вельзевул и спрыгнул с саркофага. Действие вышло таким плавным, словно мужчину подхватила тьма и принесла прямо к друзьям. Впрочем… так оно и было.
Вельзевул удостоился одного поцелуя, Аричибела наморщила курносый носик и тяжело вздохнула:
– Корвин как всегда опаздывает, прямо как дама на свидание.
– Придется ждать. Без четвертого нам не управиться, – лицо Вельзевула дрогнуло. Под кожей проступили голубоватые вены.
– Все так плохо? – спокойно спросил Скальд.
– Да, но не критично, если поторопимся. Желательно закончить в ближайшие несколько часов, пока что помимо пентаграммы я начертил руны от вторжения. Опасный гость попался, рвет и мечет, как хочет выбраться, – некромаг вытащил из сапога начищенный до блеска серебряный кинжал и долго всматривался в его лезвие. – Надеюсь, что нескоро передам его Варлоку…
Аричибела ободряюще похлопала его по плечу:
– Сегодня ты не умрешь.
Ее глаза погрустнели, но большего не добавила, да и мужчины ни о чем не расспрашивали.
Ари была прорицательницей и заведомо знала, чем обернется тот или иной вызов на дело. – Кстати, когда будете в столице, обязательно зайдите в устричную на набережной, там отменно готовят рыбу и подают твое любимое подогретое вино, Скальд.
– Учту, хотя сейчас другие заботы… Как вы думаете, если я обращусь к Виверну с просьбой о поступлении, он мне не откажет?
Аричибела усмехнулась, а Вельзевул нахмурился:
– Решил еще раз отучиться?
– Он не для себя спрашивает, – уточнила некромагиня. – А для… Оу! А вот и ты! – она помахала кому-то, и мужчины обернулись.
Постукивая каблуками изящных, не хуже Аричибелиных, сапог, в черном костюме к ним прямо с бала гордой походкой шел вампир. В уголке его рта запеклась кровь, он недавно трапезничал в местном борделе, но, взглянув на часы, понял, что опаздывает, и двух купленных на сутки девушек пришлось отложить в сторону, принять освежающий душ и двинуться на встречу.
– Граф Корвин де Ланваль, вы опоздали, – отчитала Аричибела, уперев руки в бедра, словно матушка в ожидании нерадивого сына.
– Тысяча извинения, ма шери![2] – вампир поклонился с широкой улыбкой и заключил женщину в объятья, покружив на месте.
– Какой ты грязнуля, – проворчала Ари и промокнула его губы черным платком. – Оставь себе на память, – на атласе красной нитью были вышиты ее инициалы.
Вампир принял дар и заложил в петлицу пиджака.
– Ну что, приступим? – он засунул руки в карманы, приготовившись к… безделью, а не изгнанию лича.
– Он еще и спрашивает, франт! – хохотнул Вельзевул и повел всех к месту вызова.
Перед начертанием пентаграммы, он с легкостью, подобно сорнякам, вырвал из земли несколько надгробных плит и сложил их аккуратной стопочкой.
– Как думаешь, потом сможешь вернуть на место? – подколол его Скальд, и Корвин устало закатил глаза.
– Не напрягай меня хоть этим, потом придут чистильщики и все уберут. С какого рожна мне выполнять чужую работу, когда для этого есть специально обученные простолюдины?
– Мальчики, не ссорьтесь, у нас важное дело, – прикрикнула Аричибела.
– Ну что? Начнем? – уточнил Вельзевул, закончив с кругом и заняв место на одном из концов звезды.
– Ты хочешь призвать его на чашечку чая, или будем ждать, когда он сам соизволит нагрянуть? – в голосе вампира звучал скепсис, он прищелкнул языком и облизнул губы.
Некроманцер проигнорировал его слова и начал читать заклинание призыва. Как самый сильный из них, а главное, потомственный некромаг, он был с тьмой на коротком поводке; именно им самым первым открылась магия смерти. Некромаги управляли ею и платили за это своей вечностью.
– Помните, неправильно упокоенный некромаг оборачивается личем… если что, – предупредил Вельзевул.
– Заткнись и начинай, – рявкнула Аричибела и стала повторять заклинание для его усиления. – Быстрее начнем – быстрее закончим, мне тоже не улыбается лечь здесь среди тухлой листвы, я, может, всегда мечтала умереть на шелковых простынях на груди мускулистого красавца.
Скальд с Корвином усмехнулись, а лучи пентаграммы засияли бордовым пламенем. Земля запульсировала, словно вены, и разошлась в разные стороны, но только в круге. За его пределами оставалось спокойно.
– Каждый раз происходит какая-то дичь! Такому в Виверне не учат! – выкрикнул Корвин. Из трещин в земле подул сильный ветер и ударил в лицо, трепля полы костюма и плащей друзей. Над ними поднялся небольшой ураган, пытаясь вырваться, но каждый раз ударялся о незримую стену.
– Ишь чего удумал! Ну, попрыгай, попрыгай, пока не устанешь, – подразнила Аричибела.
Инквизиторы стали читать заклинание изгнания, но лич все не унимался. Он разрастался и уменьшался, пока не принял облик мальчика.
– Вот ублюдок, решил подловить на близких. Вельзевул, не отвлекайся! – крикнула Ари. Она вспотела, корсет давил на грудь, хотелось сорвать с себя рубаху и плащ, стало жарко. Лич попался с изюминкой.
– Мечи в землю! – скомандовал Вельзевул, выхватив клинок из ножен и крест-накрест воткнув рядом с мечом Скальда.
– Проклятье, я забыл свой в борделе! – спохватился Корвин.
– Чувствую, этот случай впишут в книгу обрядов, редко встретишь лича из двух душ, – Скальд видел, как тело «Варлока» (естественно, это был не сын напарника, а иллюзия, морок) менялось, превращаясь в…
Корвин присвистнул:
– Кто эта рыжеволосая красавица? Я бы попробовал ее шейку на вкус, – тьма отталкивалась от его испещренных линиями ладоней, ударяясь в прозрачную стену и не позволяя личу найти в ней прореху, чтобы выбраться.
Оталия в самом развратном виде потянула за шнурок на корсете и расправила рубаху, слегка обнажив грудь.
– Освободи меня, и я буду твоей, прошу, – взмолился лич голосом принцессы.
Чародей усмехнулся, и заключенный понял – соблазн не удался. Рассвирепев, лич бросился на стену, и все услышали звук разбитого стекла: от удара осталась крохотная, почти незаметная трещина, но Вельзевул ее не пропустил.
– Заклинаю смертью, упокойся во веки вечные, словом и действием стираю твою душу, – из трещин в земле полыхнуло золотистое пламя и поглотило лича; Некроманцер не до конца был уверен, что все получится. У Корвина не было меча, и это могло сыграть личу на руку.
Все услышали его истошный крик и, когда пламя потухло, увидели, как за полупрозрачной стеной в воздухе витают крупицы праха.
– Темный мир всегда жаждет заполучить души обратно… – пробормотал Корвин, потирая ладони.
Мужчины вытащили мечи и отошли на шаг, но Ари осталась на месте. Ее тело трясло от напряжения, а руки по-прежнему сжимали эфес оружия. Она была единственной, кто не отошел от пентаграммы, не разомкнула круг, а это значило одно: обряд не завершился, лич все еще был там, незримый, но был.
Вельзевул увидел его тень, та выскользнула из земли и поползла к трещинам в стене.
– На место! – крикнул он, метнувшись на свой угол звезды и вернув меч в землю.
Но Корвина отбросило в сторону; вскрикнул от боли в обожженных ладонях Скальд, уронив раскалившийся меч и упав на колени. Если бы не аргилит, он мог бы потерять сознание. Артефакт подпитывал.
– Замкни на мне! – крикнула Аричибела, бросив на Вельзевула гневный взгляд.
Некромаг стиснул клыки, продолжая держать оборону:
– Не смей!
– Другого выхода нет, ты же чувствуешь, как он силен, он не один, за ним тянутся другие! – парировала Ари, рыча от навалившейся на плечи тяжести. Бремя защиты давило ее, словно жернова мельницы – зерно. Еще немного, и она истончится и не сможет устоять, тогда образуется прореха, и личи хлынут на них. Ни один некромаг не мог этого допустить – ляг костьми, но не позволь личу ворваться в мир живых.
Скальд и Корвин встали на свои места. Вельзевул надеялся, что все обойдется. Заранее прибыв на кладбище, осмотрев округу и прощупав ауру, он нашел подходящее место. Неужели Ари знала, что ничего не получится, и не сказала им? Почему?
Женщина прочла это по его глазам и попыталась улыбнуться искривленным от напряжения ртом. Из ее носа потекла струйка крови, в белках глаз, окрасившихся багровым цветом, лопнули сосуды.
– Ты бы отговорил меня! Помнишь, чему нас учил Виверн? Один некромаг всегда жертвует собой ради спасения других. Заклинаю смертью, упокойся во веки вечные, словом и действием стираю твою душу, – она вновь и вновь повторяла заклинание изгнания, пока тени личей разрастались.
Вначале одна, но теперь их было несколько. Острыми когтями они бились о стену, раздирали ее, причиняя боль самой Аричибеле. Кожа на ее теле лопалась, оставляя кровоточащие порезы, но женщина не сдавалась. От ее рук отделились нити, охватив каждую тень изнутри, и замкнулись на ней же.
Мужчины хором повторяли заклинание, дрожа от напряжения и скрипя зубами; взгляд каждого почернел. Тьма вспыхнула за их плечами подобно крыльям и окутала с ног до головы.
Личи заверещали, в их бестелесной оболочке вспыхнула яркая пентаграмма, ее свет поглотил их, а Аричибела продолжала повторять:
– Заклинаю смертью, упокойся во веки вечные, словом и действием стираю твою душу. Горячий ветер развевал ее волосы. Вновь полыхнул огонь, и теперь от личей не осталось ничего, круг окончательно погас, и кладбище озарила яркая вспышка.
Аричибела Сноуленд, некромагиня-прорицатель, упала на землю – ее сердце не билось.
– Ари! – вскрикнули Корвин и Вельзевул, бросившись к подруге, но та не дышала. Ее мертвенно-бледная кожа была холодна как лед, обескровленные губы приоткрыты, а взгляд карих глаз остекленел, покрывшись едва заметной паутинкой.
Вампир целовал ее мертвые губы, пытался вдохнуть жизнь, Вельзевул сжимал некогда теплую, пропахшую мятой руку. Скальд стоял позади них и молчал. Им троим Аричибела была как заботливая сестра, с которой они знакомы с университета. Но чародей знал, Ари видела собственную смерть, поэтому и приняла участие в ритуале: не из-за работы, а чтобы спасти их.
Ритуал «Одержимость» всегда забирал некромага. «Она выбрала свой путь», – он вытащил из угла ее меч и прижал эфес ко лбу, по щеке скатилась единственная слеза. «Прощай, Ари».
Аричибелу похоронили по всем правилам некромагов и упокоили на кладбище рядом с университетом – там, где она указала в своем завещании. Никаких писем подруга не оставила, но подарила всем троим возможность жить: Вельзевулу – воспитывать сына, Корвину – обзавестись семьей, а Скальду…
Чародей бросил на гроб горсть земли.
– Почему мы не можем похоронить ее в склепе? – спросил вампир, глядя на адвоката госпожи Сноуленд.
Тощий, как жердь, мужчина в черном поправил круглые очки и раскрыл последнюю волю усопшей:
– Кхм, госпожа велела похоронить ее в самом простом гробу, почему именно, не указала.
– Ари не стала бы делать что-то просто так, – согласился Вельзевул, и из его ладони на деревянную крышку просыпалась земля. То же сделал и Корвин.
Скальд и Вельзевул лично закопали верную подругу и соратницу, а вампир водрузил в изголовье надгробную плиту.
Адвокат взял с лавки приготовленный букет из белых роз и возложил на мягкую землю.
Потоптавшись и бросив друг на друга прощальные взгляды, мужчины разбрелись. Свою скорбь они зарыли вместе с Аричибелой, и еще долгое время их сердца будут болеть от этой утраты, но никто не покажет ее, как это было на месте проведения ритуала.
Скальд постучал в кабинет директора и вошел.
Виверн сидел в кресле, закинув ноги на стол, и читал небольшой томик в кожаном переплете.
«Ужасной мести жаждет моё сердце!
Я беспощадна!
Жажду мести я!
Должен узнать
Зарастро ужас смерти,
А если нет, так ты не дочь моя!
Не дочь моя!
Больше ты не дочь моя!
Так знай, что больше ты не дочь моя!» [3]
Скальд закрыл дверь и откашлялся. Нерв поднял на него взгляд:
– Спустя столько времени, что привело тебя сюда? – захлопнул томик и положил на край стола.
– Хотел обсудить с вами обучение одной особы на лекарском факультете.
Нерв кивнул на стул, и Скальд сел напротив.
– Протекция? – директор прищурился. – Я этого не поощряю, но если игра стоит свеч, или я получу от этого выгоду…
– Все гораздо сложнее. У девушки нет дара, но большое рвение к учебе. Она самоучка и очень многому научилась, обучаясь в Валенторе…
– Вот как? – взгляд Нерва сузился.
Скальду было известно, как некромаг недолюбливает зашоренных соседей и готов идти на некоторые послабления и уступки, лишь бы им досадить. Чем больше магов будет в Некрополе, тем лучше, и Валентор осознает: невозможно постоянно убегать от магии – она повсюду, в каждом человеке.
– Что ж, в таком случае приведи свою… протеже, и я подумаю. Стоит взглянуть на эту самоучку, раз ты лично пришел за нее просить, хотя раньше никогда этого не делал, – мужчина побарабанил острыми костяными ногтями по столешнице. – Но с тебя услуга в ответ. Поработаешь в должности преподавателя, мне сейчас не до этого.
Скальд скрипнул зубами, но кивнул и молча покинул кабинет. На выходе он открыл портал и ступил в него, очутившись в своем замке. Здесь было на удивление холодно и тихо, даже слишком.
Кухня пуста, в спальне Оталии не оказалось. Пущенные магические ищейки не принесли никаких результатов, даже в ближайшей округе. Принцесса исчезла.
«Ужасной мести жаждет моё сердце! Я беспощадна!» – вспомнились слова Нерва.
Скальд стоял в комнате Оталии, и его руки едва заметно подрагивали от гнева. Сквозняк всколыхнул зашуршавшие листы альбома на подоконнике, и чародей взял его.
На одной из страниц он обнаружил парящую в небе девушку, а на другой… себя, и почти на каждой из последующих страниц был он – с разными выражениями лица. Даже присутствовала его полуобнаженная версия с четко нарисованной пентаграммой. Эмоции вмиг остыли, он больше не сердился на ее побег, а испытывал… тоску. Скальд сел на кровать и провел ладонью по подушке, увидел на наволочке длинный рыжий волос и сжал его между пальцев. Он мог проклясть ее, волоса хватит, но доставит ли ему это удовольствие? Мог найти, но почему она сбежала именно сейчас, когда для этого и раньше было множество возможностей? Он часто отлучался из замка, оставлял ее одну…
– Осень, зима, весна… чего она ждала? Для чего готовила запасы?
Его темная половина усмехнулась и обозвала глупцом, а вторая нашептывала о терпении и доверии. Скоро что-нибудь выяснится, если же нет…
«И что тогда? Что ты сделаешь?» – спросил внутренний голос.
Скальд не знал. Уткнувшись в подушку Оталии, он уснул крепким сном, но ни когда очнулся, ни на следующий день девушка не объявилась, и он отправился на поиски.
***
Оталия медленно приходила в себя. Солнце садилось за горизонт, а ее тело омывало неспешными волнами, шевеля ткань мокрой рубашки. Приподнявшись на локтях и прижав ладонь к больной голове, она осмотрелась: нападающих не было, а из воды торчал хвост тритона.
– Нет! – вскрикнув, она бросилась к нему и подняла на руки, прижав к груди. Ветерок обдувал его бледное лицо, он тяжело дышал, прижимая ладонь к ране между ребер.
– Ты… жива, – прошептал он и распахнул глаза. – Я боялся, что переборщил со стихией, но, кажется, всех унесло в море, даже того, кто пытался тебя изнасиловать…
– Да и черт с ним, надо тебя вылечить, – ей было жаль тритона. Незнакомое существо, не человек, а вступился за нее, и кто после этого монстр?
Она осторожно вытащила его на сушу и бросилась к сумке с плащом. Свернув его подушкой, подложила под голову тритона и принялась за осмотр раны.
– Слушай, а у вас были случаи, чтобы человеческие лекарства помогали? – спросила принцесса, достав эликсир и иголку с паутиной. Капнув пару капель на ладони, быстро их растерла, немного вылила на рану, и тритон зашипел. – Нельзя ли как-то позвать твоих, чтобы пришли на подмогу?
– Нет. Я – младший принц, и отец оторвет мне хвост, если узнает, во что я вляпался. Да и тебе не поздоровится…
– Я дам тебе обезболивающее, но оно со снотворным эффектом, а то уж больно не нравится мне твой вид. Зелье лучше действует во сне. Согласен? – она смотрела ему в глаза, и тритон кивнул, послушно проглотив средство и поморщившись.
– Не десерт, уж извини, – она погладила его по волосам. – Спи, я тебя никому не отдам, – шепнула она, и принц провалился в крепкий сон.
Оталия постаралась со всей осторожностью зашить рану. С людьми проще, а здесь… тритон, и как у него пойдет заживление? Примет ли кожа людские средства? Мысли путались, сердце билось о грудную клетку, готовое выпрыгнуть, но руки делали, и вот Ота наложила сверху мазь – так она ее тому бедняге в деревне и не отдала.
«Пф, его родственница хотела меня обокрасть и силком выдать замуж, а я думаю о том раненом».
– Надеюсь, с ним все будет в порядке, если жена станет хорошо ухаживать… – бормотала она, даже не заметив, как за ней из воды наблюдает пара черных глаз. Существо выпустило струйку чернил в бирюзовую воду и подплыло поближе, укрывшись за камнями.
Девушка собрала веток, разожгла костер и, сняв мокрую ночнушку, подвесила на сложенных шалашиком палках. Надела сухое платье, а тритона укрыла плащом и устроила его голову у себя на коленях, неторопливо вычесывая его золотые волосы.
И снова всю ночь не спала, боясь, что кто-нибудь нагрянет.
– Странно… хотя я далеко отошла от дороги, да и с горки нас, может, не видно. Деревья высоко растут, кроны пушистые.
Чтобы не уснуть, она стала напевать принцу песенку, которую в детстве мама пела им с Одетт, и все равно ее сморил сон.
Что-то душило Оталию, разрывая легкие, а затем тело погрузилось в прохладу, и все прошло. Принцесса очнулась в небольшой комнатке: по темным стенам скользили бирюзовые отблески, словно она смотрела на морское дно, но никаких рыб здесь не было. Обернувшись, принцесса увидела прутья решетки – темница.
Девушка схватилась за них и попыталась трясти, но те даже не шелохнулись – не железные.
– Лучше отойди, иначе ударит током, морские угри не любят, когда за них хватаются, – предупредил кто-то.
Ота уставилась на прутья и с криком отпрыгнула. Прутья зашевелились, блестя черной, словно у змеи чешуей – угри приняли волнообразную форму, и вдоль их тел пошла светящаяся голубая волна.
– Где я? Кто вы? – спросила она.
– В королевстве морского владыки, он повелевает водами Маэльстрема. Решает, каким кораблям уцелеть, а каким сгинуть на дне или же быть сожранными морскими чудовищами. Их здесь много, – мужчина усмехнулся. – Я такой же пленник, как и ты, но сижу по делу, а что натворила ты? Я слышал от стражников про раненого принца, неужели ты покусилась на королевскую кровь и решила выйти сухой из воды?
Он насмехался над ней, и Оталии стал неприятен его голос.
– Сухой я не вышла, промокла насквозь, – огрызнулась она, отсев подальше от опасных угрей; те замерли, не подавая признаков жизни. – Принц жив?
– А мне почем знать? – он помолчал. – Но, думается, вполне, иначе тебя бы здесь не было. Неудачница.
Вскоре мимо проплыл стражник, широкоплечий тритон, по пояс закованный в серебристые доспехи. Его руки до запястий покрывала защитная чешуя, а бронзовые волосы были переплетены в тугую косу. В руке он нес два зеленых мешочка. Остановившись перед камерой Оталии, протянул руку – и угри разошлись в стороны, мешочек упал на пол. Брешь закрылась.
– Сегодня бал, и вам достался поистине королевский обед, – процедил стражник.
– Крабы и черная икра с жалкими водорослями – это, по-твоему, достойный короля обед? – фыркнул пленник.
Оталия подползла к мешочку: он оказался из плотных широких водорослей, внутри в раковине поблескивала икра, а рядом лежали ножки крабов.
Такое часто подавали к столу, отец любил морепродукты, и нередко в кухне пахло жареной рыбой. С треском разломав ножку, Оталия попробовала мясо – сочное, не пересоленное, отличный способ утолить голод.
«И чем ему не угодили крабы», – подумала она, бросив взгляд на стену, за которой сидел сокамерник. Икру из раковины принцесса аккуратно вылизала, похрустывая икринками, и закусила водорослями, те так же оказались вполне съедобными, но не утолили жажду.
Остатки принцесса вернула к прутьям, ожившие угри распахнули пасти и сожрали все до последней ракушки.
– Такие и косточки от тебя не оставят, если вздумаешь бежать, – усмехнулся, причмокивая едой, узник.
– Нам не дадут воды?
– Сколько хочешь, она тебя окружает, – засмеялся он.
Оталия удивленно пошевелила руками и ногами:
– Хм, не чувствуется…
– Дура! С чего бы тебе ее чувствовать? Пока ты в темнице – никуда не сбежишь, но за ее пределами захлебнешься как миленькая и станешь трупиком.
Приблизившись к прутьям, Ота попыталась разглядеть, не плывет ли стражник:
– Простите! Есть здесь кто-нибудь? Я очень хочу пить!
– Кричи громче, может, услышат, – мужчина противно захихикал. – Все на балу, им нет дела до заключенных. К тому же нас здесь всего двое.
– Почему всего? Где остальные? – Ота села на пол и скрестила ноги.
– Скормили морским тварям – кракену, змею и прочим домашним зверушкам короля и его чокнутых сыночков.
– За что вас сюда посадили?
«Если за длинный язык, то вполне понятно. Кто станет терпеть такого хама, да еще и при дворе».
– Ты просила воды? – перед ней возник очень даже живой принц, хоть и обмотанный водорослями вместо бинтов.
– Тритон, ты жив, – Ота быстро поднялась, но не посмела коснуться прутьев.
– Еще бы, твоими стараниями, – его волосы также были переплетены в косу, золотые браслеты на предплечьях сменились нефритовыми, а лоб венчал ободок в цвет. В одной руке он сжимал узкую бутылку из голубого стекла, а другой провел поверх угрей, и, зашевелившись, те образовали овальный проход. – Выходи скорее, – принц протянул руку, но тут же ее легкие заполнились водой, и она вытаращила на тритона глаза.
– Эх, морской змей меня задери, совсем забыл про кислород, – он шлепнул себя по лбу и, притянув девушку к себе, впился в губы поцелуем, вдыхая в ее легкие заветный воздух.
Поцелуй был холодным и солоноватым, губы слегка покалывало. Тритон протолкнул ей в горло что-то крохотное, и принцесса проглотила, а затем поняла, что может дышать.
– Это было обязательно? – спросила Оталия, вытирая губы.
– Нет, но я хотел отблагодарить за лечение, и так передать кислородную жемчужину было проще, – ухмыляясь, ответил принц. – Пойдем, – он по-прежнему держал ее за руку.
«Ну и пройдоха!» – девушка покачала головой, осуждать тритона она не могла, а поцелуя ей не жалко.
– Нас не хватятся?
Но принц не успел ответить.
– Стража! Побег! Побег! – заорал дурным голосом узник.
– Предатель, – процедила Оталия, и принц потянул ее за собой, активно работая хвостом. Принцессе даже не пришлось идти, она плыла следом, пока они не спрятались за гардиной из водорослей. Мимо с шумом проплыли стражники.
– Ох и втянул я тебя, – прошептал тритон. – Ладно, нам недалеко.
И вновь она плыла, чувствуя себя деревянным бочонком, который тащат по воде, а он беззаботно бултыхается на волнах.
Принц приволок ее в слабо освещенную пещеру, посреди которой в полу зиял черный провал: темная вода мерцала в нем, отражая их лица, словно в зеркале.
– Надеюсь, ты не хочешь скормить меня морской колдунье, или кто у вас здесь водится? – у Оталии по спине пробежали мурашки.
– Нет же, – тритон похлопал ее по плечу. – Это твой безболезненный выход на землю, или ты хочешь плыть кракен знает сколько под водой, среди монстров и прочих домашних зверушек отца?
Девушка покачала головой и вновь заглянула в «зеркало»; страх никуда не исчез, она перевела взгляд на бутыль, которую принц держал в руке.
– А это что?
– Ой, я же тебе попить нес, – и вручил ей.
– Ох уж… эти принцы, голова-решето, – но с жадностью выпила столько, сколько смогла, а бутыль не опустела. – Все, готова отчаливать, – вспомнила она фразу побывавшего у отца на балу моряка.
– Представь свой дом, там есть где-нибудь река, озеро или пруд? – спросил тритон.
– Колодец подойдет?
Принц наморщился:
– Ну если только ты умеешь лазать по стенам, придется долго выбираться. Я так однажды угодил в один, так просидел там почти неделю, зато славно попугал местных девиц. Повадились мне на голову ведра сбрасывать, полоумные, а как кричать начинали, у меня от эха голова пухла.
– А говорил, что никуда не выбирался, врун, – поддела его принцесса.
– Ну, подумаешь, что же я тебе должен был все о себе рассказывать? Ты сама-то ври, да не завирайся, принцесса!
– Ты говорил, что я не как другие! – и осеклась, осознав слова тритона, но их препирательство прервал шум и голоса стражников. – Есть пруд у дома, что дальше? – она зажмурилась и представила замок Скальда.
– Ничего, возьми на память, – тритон вложил ей что-то в руку. – Везде, где вода, сможешь увидеть и услышать! – и толкнул.
Девушка с бульканьем исчезла, а в пещеру вплыли стражники:
– Ваше Высочество!
– Принц Ирвайн!
Дальнейшего Оталия не видела; захлебываясь, она пролетела сквозь петлю, и ее выплюнуло на берегу у родных стен замка. Лежа на траве и с трудом дыша, она посмотрела, что вручил принц – это оказалось зеркало из ярко-красного коралла.
– Что он там говорил… везде, где есть вода, смогу увидеть и услышать? – она представила лицо принца. В зеркальце отразился круглый бирюзовый кабинет. В кресле перед светлым столом сидел принц. Вокруг плыл-расхаживал крупный мужчина в массивной короне из бирюзовых кораллов.
– Сын, как ты мог? Этой преступнице место в темнице, а ты выпустил ее! – негодовал король.
– Так вот он каков, морской владыка, – Оталия с интересом разглядывала тритона.
Она представляла его седобородым старцем, а здесь вполне себе молодой мужчина с золотыми, как у принца, волосами. Они растекались волнами по широким мускулистым плечам, королю можно было дать не больше тридцати пяти лет, но Ота понимала – он намного старше.
– Отец, она спасла мне жизнь, я не мог бросить принцессу в беде.
– Принцессу?! Морской змей, что ты несешь? – взбеленился король, тряхнув копной волос.
Дальнейшее Ота слушала, заливаясь румянцем.
– Вот болтун, хоть бы промолчал, что видел меня без одежды, – и убрала зеркальце, кабинет померк, и артефакт больше ничего не отражал.
Встав с травы, принцесса громко чихнула и хотела было достать из сумки платок, когда поняла – вещи она то ли оставила на берегу, то ли морская стража их отобрала, пока она лежала без сознания.
– Неудача! Там было столько полезного, – аккуратно держа зеркальце, Ота пошла к черному входу и, достав ключ из-под воротника, открыла дверь.
В доме было тихо и… холодно.
– Скальд уже должен был вернуться… – но нет, иначе в каминах горел бы огонь. Ей стало одиноко.
Приведя себя в порядок и вымывшись в горячей ванне, Ота переоделась в чистую ночную сорочку и, накинув халат, устроилась в спальне перед потрескивающим камином.
Ее взгляд блуждал по родным стенам. Дома ли? Пожалуй. Она и представить не могла, что так устанет и соскучится по нему. Приключения – они такие: быстро утомляют, а когда их нет, заставляют тосковать.
Взгляд замер на поддоннике с раскрытым альбомом:
– Я тебя таким не оставляла, – она нахмурилась и подошла к нему. Взяв в руки, всмотрелась в нарисованное лицо – Скальд взирал на нее с легким прищуром, его губы усмехались, а в глазах была странная грусть. Оталия вздрогнула и захлопнула альбом: «Показалось…»
Ворочаясь в постели, она долго не могла уснуть, пока не ощутила на подушке знакомый запах, словно Скальд был здесь совсем недавно.
[1] Саркофаг – это одна из разновидностей гроба или надгробия.
[2]Ma chérie (франц.) – Милая моя; моя любимая.
[3] Опера В.А.Моцарта «Волшебная флейта». Ария царицы ночи (отрывок).
