Текст книги "Белые Шрамы: Мелодия Грома (СИ)"

Автор книги: lub4ik73

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Из твоих уст это не внушает доверия.

– Твоё доверие мне безразлично. Ты сказал, что не отступишь. Что продолжишь чтить своего павшего лорда. Я лишь хочу тебе в этом помочь. – развернулся опять к собеседнику техножрец.

Кантриер всмотрелся в лицо трансмеханика и углядел блеск. По щеке скользнула слеза и скрылась в тьме, созданной капюшоном. Непроизвольное проявление слабости, наложенной на техножреца его истинной и похороненной под шестерёнками природой. Похороненной, но, видимо, не до конца забытой. Голос Механикум при этом ни на секунду не изменился.

– Вопрос лишь в том: хочешь ли ты стать чем-то большим?

Недолго думая, Кантриер подошёл и сел в кресло. Музыкант начал ёрзать от того, что поверхность была холоднее, чем ему казалось. Расположившись максимально удобно, Кантриер зажмурился от ударов яркого света по глазам.

– Да, хочу.

Когда последние слова покинули рот мужчины, механизмы вокруг зашипели, свет стал ещё ярче, а сделанный выбор показался уже не таким оптимистичным. Но отступать было некуда и, попытавшись расслабиться, насколько это возможно, Кантриер закрыл глаза.

========== ГЛАВА XIII Искупление ==========

Комментарий к ГЛАВА XIII Искупление

“Легкость и скорость превыше всего

Долг пред Империумом всего лишь предлог

Ведь в мире нет совсем ничего

Лучше чем врагов красной крови поток”

(С) стихи неизвестного летописца, причисленного к ордену Белых Шрамов

Джогатен открыл глаза, после чего выдохнул. Его боевой брат, озарённый ярко-красным светом фонарей, проверял перед ним свой болтер, передёргивая затвор. Спустя ещё один тест Дызинсин поднял голову.

– Значит, это конец, ведь так, Джогатен?

– Да, брат. Наше путешествие скоро закончится здесь. – сказал Сагьяр Мазан, поправляя штормовой щит.

– Хех, никогда не думал, что смерть будет подарена мне её повелителем. – горько ухмыльнулся Дызинсин.

В один момент весь свет погас и находящиеся на мостике Сагьяр Мазан оказались в почти полной темноте, озаряемой лишь свечением далёких звёзд. Вокс зашуршал и каждый услышал голос Торгун хана, командира «Кающихся».

– За Кагана и Императора.

– Да познают их враги гнев бури. – ответил сто тридцать один голос.

Несколько минут Астартес ждали, теперь уже в полнейшей темноте, пока тишина не нарушилась треском, предвещающим погибель. В центре зала возник яркий свет, в растворяющейся дымке которого, предстал грозный воин, окружённый своей молчаливой свитой. Когда последний звон телепортационных лучей стих, вновь воцарилась подозрительная тишь, раскинувшаяся под мерцающими люменами и пустыми тактическими линзами. Настороженно Мортарион начал идти в сторону командного трона.

– Брат! – крикнул он в пустоту.

Но ответа не последовало. Целостность мрака разбавлялась дёрганым мерцанием перерезанных силовых кабелей. Саван верно следовал за своим хозяином, не издавая ни единого звука, кроме ударов сапог древних доспехов по мраморному полу. Мортарион пришёл в ярость, отвернувшись от сиреге Джагатая. Трон был пуст.

– Он бежит от меня! – заорал примарх, расколов мрамор ударом пятки. – Найдите его!

Но телепортационный луч не вспыхнул, чтобы забрать его. Среди пустых сервиторских ям внезапно включились экраны когитаторов. По всему мостику заработали пустотные щиты «Бури мечей», снова развернувшись за потрескавшимся бронестеклом иллюминаторов, словно наброшенная на труп ткань, и предотвращая установление любой входящей траектории. От звука оживших в глубинах корабля двигателей задрожали палубы, а огромные блоки люменов снова засияли.

Саван Смерти мгновенно отреагировал, образовав кольцо вокруг своего повелителя. Остальные легионеры, прибывшие на абордаж, водили болтеры в разные стороны, ища незримого врага.

На возвышающихся над троном балконах вспыхнуло сто тридцать два энергетических поля силовых клинков, омыв каждую поверхность в зале неоново-белой волной. Сто тридцать два штормовых щита с лязгом прижались к телам, и сто тридцать две глотки взревели идеальным унисоном:

– Каган!

Ангелы возмездия спустились вниз. Болтеры начали свирепеть, пытаясь задеть Белых Шрамов. Клинки Кающихся, ведомые желанием искупить вину, радостно гневались, летя в тела Гвардейцев Смерти.

– Сбейте щиты. – прошипел Мортарион, шагнув вперёд и вытянув из кобуры Лампион, направил его в атакующих его подданых Астартес. – Выпустите всю нашу мощь, но сбейте их!

Затем Повелитель Смерти бросился в бой. Пространство изолированного мостика уже полностью поглотила битва. Гигантская коса выписывала смертоносные дуги, но каждый раз недостаточно быстро.

Горящая плазма сжирала нижние палубы, пока «Буря Мечей» пылала изнутри, а на мостике бушевало решающее судьбу V-го легиона сражение.

Чогорийцы и терранцы, прослывшие средь остальных легионов Космического Десанта дикарями, бились, как сами демоны, не внимая кричащей боли ран, которая должна была прикончить каждого из них. Они должны были добраться до примарха и хотя бы задержать его, если не смогут погубить. Безнадёжно уступая в численности, они не останавливали натиск и, под руководством лишь одного хана, бросались на клинки Савана, рубившего их на куски. Под звуки собственного смеха, который они заслужили ценой своих жизней, Сагьяр Мазан обрушивали праведный гнев на воинов и примарха XIV-го легиона.

– Здравствуй, Повелитель Смерти! – выкрикнул почти восторженно Белый Шрам, сжав двуручный терранский клинок и приготовившись к атаке. – Торгун-хан приветствует тебя!

– Зачем это делать? – спросил Мортарион, на миг задержав Безмолвие. – Зачем впустую растрачивать свои жизни?

Но каждый из находящихся на «Буре Мечей» знал, что это было не зря. Каждая прошедшая секунда приближала смерть корабля. Каждая прошедшая секунда давала остальному флоту лоялистов шанс ускользнуть.

– Зачем, милорд? – рассмеялся хан, приготовившись к неминуемому удару. – Ради долгожданного искупления.

Бледный Король приготовил свою косу.

– Его не существует.

Джогатен слышал, как позади него схлестнулись два клинка, примарха и бывшего хана братства Луны. Стук сердец начал мешать воспринимать реальность. Но, когда он вместе с Дызинсином, еле смог расправиться с членом Очей Мортариона, поверженное тело в терминаторских доспехах, упав, открыло взору Белого Шрама новую цель, важнейшую для него в тот злосчастный день. Легионер в пепельной броне с красной окантовкой увидел, как его брата расслабленно кромсал другой воин, отличный от космодесантников в бледных латах. Воин, под лицевым щитком которого, пряталась одна единственная белая прядь. Воин, убивший его ближайшего друга.

Вогнав свою саблю в ножны, Джогатен собрался бежать на противника. Но его отвлёк легионер Гвардии Смерти приближавшийся сбоку. Пытающийся помешать свершению правосудия отклонился от своего курса из-за неожиданного удара в челюсть. Дызинсин прикрыл брата, не потому что боялся за его безопасность, а потому что месть должна осуществиться незамедлительно. Месть за каждого из их павших товарищей на Чондаксе и Просперо. Братья кивнули друг другу и Дызинсин, рассмеявшись, отвернулся и вновь бросил боевой клич:

– Каган! – захохотал Сагьяр Мазан, швырнув в противника штормовой щит, будто невесомый камень, и продолжив резать мерзких предателей.

Джогатен разбежался и, последовав примеру своего брата, бросил во врага свой щит. Эйдолон легко увернулся и приготовился убить Джогатена одним ударом, но избежав летящего в него снаряда, он совершил ошибку и открылся, на что и рассчитывал Белый Шрам. Обхватив талию и правую руку Дитя Императора, легионер сорвал того с места и унёс дальше от сражения, прошибая тонкие металлические стены и двери. Шум в ушах становился громче и чётче. Стук сердец, будто отсчитывал момент до смерти флагмана V-го легиона. Оказавшись вдали от схватки, Джогатен припечатал предателя к стене.

Белый Шрам начал яростно избивать лицо Дитя Императора, ещё сильнее вбивая его затылок в металлическую поверхность. Эти атаки сносили керамитовый шлем часть за частью, оголяя лицо воина III-го легиона. Он хотел использовать свой горловой ксенородный имплантат, но удары не давали ему сделать и вздоха. Эйдолон отпустил рукоять чарнабальской сабли. То было не его любимое оружие, но преследуя Белых Шрамов, он оставил свой молот, считая, что его навершие слишком благородно дабы познать кровь чогорийских дикарей.

Когда лезвие вонзилось в пол, Воскресший выставил руки по бокам, защитившись от следующей атаки Сагьяр Мазан, а затем нанёс удар локтем, заставив Джогатена отступить на шаг назад. Эйдолон повалил лоялиста на спину и начал контратаковать.

– Да почему ты никак не сдохнешь?! – кричал Эйдолон, осыпая лицо Белого Шрама ударами кулаков и сшибая шлем.

Но Джогатен не чувствовал боли. Её затмил гнев. Гнев, навеянный виной и желанием спасти своих братьев и отца.

Сагьяр Мазан закрыл врагу обзор, схватив того за голову, и перевернул на спину. Но тот моментально перехватил инициативу, проделав то же самое. Джогатен, схватив руку Эйдолона и сжав его плечо, проделал манёвр в последний раз, опять прижав врага к полу.

Когда Эйдолон вновь упал на спину, Джогатен схватил его за горло, и бил. Бил всё быстрее и быстрее.

После очередного удара, выбивающего из Дитя Императора всё его самолюбие, всё его тщеславие, Джогатен увидел, что перед ним лежит не Эйдолон. Белый Шрам сжимал искорёженное и сгнившее горло человека, приходящего к нему в кошмарах.

– Давай, брат. – безгубым ртом попросил друга Сыкрин. – Прикончи меня. Закончи то, что начал.

Джогатен растерялся и быстро заморгал. Когда он открыл глаза, десантник увидел, как в него летит пурпурный кулак.

Выбираясь из хватки Белого Шрама, Эйдолон откинул того ногой назад и перекатился к стене, чтобы вернуть в руки саблю. Вырвав оружие из пола, Дитя Императора начало приближаться к уже вставшему на ноги Джогатену.

Два меча закружились в судьбоносном танце смерти, клинок самодовольного предательства и лезвие свободы, повлекшей за собой позор. Джогатен знал, что погибнет, так или иначе, но проигрывать в этой битве он не собирался. Его натиск давил на Эйдолона, заставляя защищаться, а не нападать.

– Посмотри на себя. – сквозь вспышки силовых полей оружий, кричал Джогатен. – Ты блеклая тень былого величия! Ты ничтожество.

– Заткнись, мерзкий дикарь! – выкрикнул Эйдолон в момент короткой передышки. – Всё кончено!

– О нет, гнида. – смеялся Джогатен, вытирая кровь и пот с подбородка и наставляя на противника саблю. – Всё закончится с твоим последним вздохом.

– А я не знал, что псы умеют разговаривать. – попытался задеть чувства противника легионер, но дуэлянту в пепельной броне было плевать на издёвки.

Оба воина начали выдыхаться. После пары быстрых ударов, Эйдолон решил взять перерыв и, использовав крик, смёл Джогатена назад звуковой волной. Его сабля отлетела далеко в сторону.

– Неужели всё это ради искупления? – спросил Эйдолон упавшего на колени Белого Шрама.

– Нет. – сплёвывая кровь, прошептал Джогатен. – Ради мести.

– Месть – это плата за привязанность, тупая шавка. – описывая саблей круги, сказал Дитя Императора, надвигаясь на поверженного противника. – А привязанность – это проявление слабости.

Пурпурный палач с увядшей кожей занёс клинок, готовясь пустить верному Кагану воину кровь. Но он не успел. Сильнейшей звуковой удар отбросил лорда командора в сторону. Только сейчас Сагьяр Мазан осознал, что тот громоподобный стук, что он воспринимал за биение своих сердец, раздавался не внутри, а снаружи.

Джогатен посмотрел в сторону откуда вырвалось акустическое нападение. В проходе стоял человек, как сначала подумал стоявший на коленях подданый Хана. Но, когда взгляд прояснился, Джогатен понял, что от человека в том силуэте осталось гораздо меньше, чем казалось изначально.

Над телом возвышались механические руки, некоторые из которых были переделаны в подобие духовых инструментов, другие же держали барабаны и лютню. В ноги вживлены гигантские динамики, которые и издавали сносящие с ног звуки.

– Сегодня я отдам вам долг, мой лорд… – прошептал музыкант, наклонив голову.

Эйдолон был удивлён неожиданным появлением подмоги.

– А это твоя дворняжка, дикарь? – засмеялся Эйдолон, кивнув в сторону музыканта. – Даже такой «уникальный» смертный тебя не спасёт.

Джогатен не успел хоть что-то ответить, да он и не знал, что сказать. За него воскликнул мужчина, резко подняв глаза на вымученное, из-за возвращения к жизни, лицо убийцы своего повелителя.

– Узри, мразь! Музыка! – обратился к Дитя Императора Драз Кантриер и ударил по струнам, опередив шумовую атаку Эйдолона.

Иссохший Воскресший направил звуковой удар почти сразу после начала пассажа Кантриера, но сила ксеносской технологии, смешанная с гением Фабия Байла, не могла сравниться с мощью мысли Механикум и таланта Гинса Найзера, спрятанного глубоко в веретенице коридоров корабля.

Две волны столкнулись и спустя короткое мгновение, которое, как думал Эйдолон предшествовало его триумфу, Золотой Молот понял, что ошибся, когда гигантские, создаваемые музыкой Кантриера, кольца начали брать верх. Атака музыканта заставила эховолну Эйдолона начать отступление и большие сверкающие энергетические круги вновь прихлопнули Сына Фулгрима к стене.

Джогатен, поражённый происходящим, наконец смог подняться на ноги. Он чувствовал каждый взрыв пустотных щитов «Бури Мечей», будто пульс умирающего человека, готовый вот-вот остановиться.

Звуковая волна Кантриера перестала атаковать Эйдолона, хоть музыку тот и не остановил. Музыкант продолжал играть на инструментах, не нападая, чтобы не задеть Белого Шрама. Джогатен начал мчаться к стене, на которую опёрся Эйдолон. Меч больше не был ему нужен. Но Драз Кантриер не мог оставить своего нового хозяина безоружным и следующим движением он бросил Джогатену, бежавшему к мешкавшей жертве, оружие павшего брата Сагьяр Мазан. Крозиус арканум.

Рассекающие удары священного орудия полосовали броню лорда командора. Ярость и злость, бешенство и ненависть, всё переплелось в один гневный кровавый узел, обвивший руки Джогатена, повелевая легионеру продолжать, пока противник не захлебнётся собственной кровью. Музыка Драза Кантриера стихла, незаметно для Белого Шрама. Десантник продолжал бить зажатого в поверхности противника, пока не стало слишком поздно.

Джогатен поднял крозиус для последнего удара. Для кары за всех павших Белых Шрамов: Алжена и Даджая, Таргутая и Цинь Са. И Сыкрина. Все отдавшие свою жизнь ради судьбы V-го легиона стояли у Джогатена перед глазами. Вот оно – долгожданное искупление Сагьяр Мазан. Цель, дорога к которой была начертана кровью товарищей. Цель, к которой все они шли по трупам белокерамитовых братьев. Но решающий удар так и не был нанесён.

Крозиус упал наземь, вместе со сжимавшей его рукой. Джогатен взвыл от боли, словно пойманный в капкан волк. В его живот впился язык массивной боевой косы и одним неспешным движением её молчаливый владелец швырнул чогорийца в сторону. Сагьяр Мазан приземлился на живот, одновременно со взрывом последнего пустотного щита.

Эйдолон рухнул, всё ещё приходя в себя после канонады ударов Посланника Бури. Терминатор в безжизненной броне нехотя подал воину III-го легиона руку. Но Сын Фулгрима отмахнулся от непрошеной помощи.

– Мне не нужны эти подачки. – вставая, прошипел Эйдолон. – Особенно, от таких, как ты.

Терранец голубых кровей, ковыляя, навис над чогорийцем. Дитя Императора поднял голову Посланника Бури на свой уровень глаз, схватив его за белые, будто кристально чистый снег, волосы.

– Повтори ещё раз, псина. – стиснув зубы, приказал Эйдолон. – Кто я?

Будто неисправный, трескавшийся вокс, Джогатен прохрипел свой ответ:

– Ничтожество… – проронил одно слово Белый Шрам и плюнул Дитя Императора в лицо.

Тот мгновенно отпустил гриву Джогатена и отпрянул в отвращении. Однорукий легионер улыбался разбитыми, багряными зубами, прижимаясь лицом к луже крови на полу.

– Ах ты, тошнотворная тварь! – вскликнул Эйдолон, занося чарнабальскую саблю.

Но и этот удар не был совершён, а обида, которая направляла руку воина III-го легиона, исчезла вместе с ним, когда легионер растворился в свете телепорта.

В агоническом бреду, Джогатен увидел, как к нему полз Драз Кантриер, оставляя за собой кровавый след. Музыкант растерял на этом пути все свои аугментированные инструменты. Белый Шрам из последних сил смог перевернуться на спину и опереться о стену.

Джогатен моргнул лишь на мгновение, и музыкант исчез, а над Сагьяр Мазан склонился капеллан. Но дух был совсем другим, не тем призраком, терзавшем Белого Шрама в кошмарах. Сыкрин легко и непринуждённо улыбался. Чёрные капеллановы доспехи, будто излучали свет, маня бездонным мраком. Но Белый Шрам заметил, что свечение исходило не от доспехов. А от самого Сыкрина.

– Ты… – выдержал паузу призрак, возвращая брата на четыре года назад. Душа рыцаря Сагьяр Мазан вновь наполнилась виной. – Не виноват, Джогатен. – сказало видение.

– Не виноват? – задал вопрос пустоте воин V-го легиона.

– Мой лорд, вы ни в чём не виноваты. – растерявшись, ответил Драз Кантриер на заданный не ему вопрос. – Знаете, милорд… Хах… Я никогда не думал, что паду в битве бок о бок с Астартес.

– А что насчёт бок о бок с другом? – сдерживая крики разорванных сухожилий и поломанных костей, улыбнулся Джогатен.

– На это я могу пойти. – ответил Кантриер, ухмыльнувшись в ответ.

– Драз Кантриер, верно? Летописец, ставший музыкантом под проводом Сыкрина. – хрипел Белый Шрам, под взрывы палуб «Бури Мечей». – Что ж посмотри на меня, музыкант. Видимо, Эйдолон был прав. Я действительно бесчестный цепной пёс. Я предал братьев. Предал отца. Я не заслужил искупления…

– О нет, мой лорд. Вы далеко не бесчестный. – творение Гинса Найзера опустило голову на наплечник десантника. – Каждый из нас страдал. Поэтому мы не бесчестны. Ведь однажды наш общий с вами друг сказал, что…

Последнее слово размылось очередным взрывом. Драз Кантриер наклонил рот к уху легионера и прошептал сквозь боль последние слова, которые услышат запутанные коридоры «Бури Мечей»:

– Честь рождается в страданиях.