Текст книги "Белые Шрамы: Мелодия Грома (СИ)"

Автор книги: lub4ik73

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Пока Сыкрин продолжал наносить урон, Черный Топор сжал кулаки и сокрушил спину противника. Выбив воздух из лёгких соперника, Даджай улыбнулся. Упав на живот, Сыкрин перекатился на спину.

– Раз! Два! – отсчитывали секунды до поражения поверженного легионера собравшиеся.

Когда капеллан узрел несущийся в его лицо кулак, время замедлилось. Лежащий на спине легионер, во время этого просвета, мог разглядеть и прочувствовать всё, что было перед его глазами. Кружащиеся в ледяном вихре снежинки, боевые царапины на броне Даджая, бушующие тучи высоко в небе. Но роковая кувалда неслась без остановки, загораживая вид. Спасаясь, Сыкрин отдёрнул голову, отчего рука лишь слегка поцарапала керамитовую щеку. Взрыв, созданный ударом по заснеженной земле, поднял вверх кучу снега.

Ловя момент, Сыкрин перекатился на расстояние, где вскакивание будет безопасным. Поднявшись на колено, Астартес зачерпнул горсть снега, пока Даджай, довольный умелым манёвром оппонента, хлопнул в ладоши и волновым движением руки подзывал продолжить схватку. Двигаясь в сторону противника, Сыкрин метнул ему в ретинальные глаза комок снега, вызвав моментное замешательство. Но даже сотой доли секунды для капеллана было более, чем достаточно. Удар в гидравлический сустав правой ноги заставил противника еле согнуть колено. Но победа еще не была безоговорочной. Сыкрин «аплодировал» самому себе, ударив железными ладонями по областям шлема, защищающим уши. Даджай взвыл от боли, но всего на секунду, после чего продолжил смеяться, стоя на одном колене перед оппонентом. Буревестник запрокинул голову, готовясь нанести удар и уже почти поразил керамитовым лбом лицо врага, но тот его опередил. Резкое движение направило макушку Медведя прямо в то место, где за шлемом должен располагаться нос.

Такая атака, ввиду своей неожиданности и умелого исполнения, ошарашила Сыкрина. Он начал шататься и понемногу пятиться назад. Гигант же, закованный в броню, встал с колен с ощутимой тяжестью. По сторонам были слышны малоразборчивые возгласы. Крики «Сыкрин!» и «Даджай!», с течением времени прояснялись. Наступая, словно дредноут над гретчином, Даджай приближался к жертве. Но тот гретчин, в черной, как смоль, броне и со шлемом, формы скалящегося черепа, был готов к сражению. Всегда.

Правый кулак, просвистев рядом с ухом Сыкрина, обрисовал светло-серую дугу. Капеллан, не смещая корпус, ударил соперника в лицо снизу десницей, так что атакующая конечность противника оказалась меж головой и рукой контратакующего легионера. Разместив свою правую ногу за правой ногой Даджая, Сыкрин обхватил его шлем и начал давить вперёд. Черный Топор сдаваться не хотел. Как и Буревестник. Потому капеллан решил запросить поддержку. Кавалерия в виде левой руки начала бомбардировать правый бок легионера, отчего он более не мог стоять на своём. Согнувшись под напором противника, Даджай потерял контроль над ситуацией. Сыкрин не останавливался, вдавив затылок оппонента в мелкий сугроб, подняв снег ввысь.

– Раз! Два! Три!!! Сыкрин победил! – заорали вокруг легионеры.

– Ого. – лежа на спине, сказал Даджай. – Фух. Это было весело.

– Да. Помочь встать? – протянул руку победитель.

– Пожалуйста. – поднимаясь, усмехнулся проигравший. – Всё-таки эта жажда ярости, битвы… Крови, видимо, передалась тебе от крылатых нефилимов Великого Ангела. Хвала Кагану и Императору, что философские трактаты, содержащие в себе тонкости искусства капеллана, и прочие премудрости, это не всё что ты подчерпнул там во время обучения. – похлопав по плечу, похвалил друга Даджай.

– Скорее всего, так и есть, хоть иногда мне и стыдно это признавать. В любом случае, я рад, что могу дать тебе достойную драку, брат. – сжав запястье друга секунду назад бывшего врагом, слегка смутился Сыкрин.

Наблюдавшие за спаррингом, капитаны братств стояли немного вдалеке, опираясь на стену ангара. Джогатен и Сенгур просто наблюдали. Молча. Короткая перепалка, вызванная идущими в их сторону братьями, не оставила желания разговаривать. К ним приблизились Сыкрин и Даджай. Сняв шлемы, они взглянули в лица своих капитанов и ощутили убивающее напряжение.

– Что произошло? Джогатен, Сенгур? Тревоги нет, как и лица на вас. – первым заговорил Даджай.

– Сюда идут сыны Альфария. – ответил Сенгур хан.

– Вот так? Удивительно, что за семь лет мы не встретили каждый из 17-ти легионов. – сверкнул зубами Сыкрин. – Так, а такие серьезные вы почему? Наши братья здесь. Мы их приютим. Если же надо, отправим к их отцу. Разве встреча товарищей – это не радостная новость?

– Я подумал так же. Но Сенгур моего оптимизма не разделяет. – ответил Джогатен.

– Отчего же? – поднял бровь Даджай.

– От того, что я в них не уверен. Пока не убедимся, что это не одна из возможных манипуляций зеленомордых. – фыркнул Сенгур. – Да и вообще не нравятся мне эти изворотливые змеёныши.

– Ха-ха-ха-ха-ха! – разразился смехом капеллан. – Дружище, ксеносы, особенно орки, чересчур тупоголовы для таких хитроумных операций. Это точно наши братья. Так что, я пойду к рядовым Гитану и Бентаму, пусть приготовят побольше угощений.

– А я почищу свою саблю. Негоже встречать товарищей с грязным оружием. – сказал Джогатен. – И тебе не советую грустить без причины, Сенгур.

Капитан двинулся в оружейную, дабы позаботиться о клинке, оставив Черных Топоров одних у стены ангара.

Спустя полчаса, Джогатен стоял там же, где узнал о приближении воинов ХХ-го легиона. Закованные в керамит сапфирового цвета воины были отчетливо видны, стоя в ста метрах от ворот цитадели. Джогатен взял микрофон, подключенный к громкоговорителю, и заговорил.

– Сыны лорда Альфария! Я верю, что это вы, но дабы растворить в буре сомнения моих братьев, подтвердите имперскую кодировку! – пересиливая метель, раздался голос капитана Буревестников.

– Сыны Великого Хана, мы понимаем ваши опасения! – криком ответил легионер. – Сейчас я докажу вам, что от нас вам ждать опасности не стоит!

Оставив оружие на поясе, альфариец нажал на кнопки, размещенные на керамитовом наруче. Экран засветился изумрудным светом. Всё, что смог разглядеть Джогатен, это отдельные буквы и ползунок, быстро заполнившийся светло-зеленой линией. Стоящий рядом с дозорной консолью ауксиларий отчитался.

– Лорд Джогатен, кодировки подтверждены. Позволяете ли вы войти воинам ХХ-го легиона в нашу твердыню?

– Да, Ластан Гедо. – хозяин бастиона улыбнулся. – Да, мы позволяем нашим братьям войти в наш дом. – капитан опять повернулся в сторону Альфа-легионеров. – Всё подтверждено, братья! Добро пожаловать в нашу обитель!

– Благодарим вас за гостеприимство. – усмехнулся под шлемом Змей и вошёл в открывшиеся ворота.

Внутри прибывших ждали собравшиеся Белые Шрамы. Во главе стоял Сенгур хан, слева от него Сыкрин. Его черная броня, цвета нагара от прометия, особенно выделялась на фоне вездесущей белизны снега и доспехов товарищей. Черные Топоры и Буревестники, два братства, стояли рядом, плечом к плечу. По правую руку от своего командира находился Даджай, за ним два брата, оставшихся же двоих еле можно было разглядеть за его спиной, так была она массивна. Спарринг-партнер Сыкрина не был облачен в исполинскую терминаторскую броню, но тело его было так велико, что техножрецы 7-й роты, братства Черного Топора, изготовили для него увеличенный доспех. Белоснежный голиаф безропотно опёр предплечье на рукоять своего молота, чье навершие прижимало гладь. Сыкрин же, углядев входящих в крепость братьев из легиона сапфировых змиев, поднял крозиус высоко над головой в знак приветствия.

– Приветствуем вас, сыны Альфария! – вскликнул капеллан, после чего немного замялся, но продолжил, – Добро пожаловать в наше жилище.

– Мы не устанем повторять, как благодарны вам за то, что спасли нас от разрывающего плоть холода этих ледяных пустынь. – отсалютовал Астартес. – Мир вашему дому, братья.

Стук шагов заставил Альфа-легионеров поднять головы. Джогатен, в сопровождении ауксилария, спускался к друзьям.

– Перестаньте, друзья! Нам в радость принимать у себя дома гостей, не являющихся зеленокожим биомусором. – улыбался во весь рот капитан. – А встреча двух легионов, хоть, скорее всего, и будет скромной, но надеемся, что она вам запомниться.

– О, брат, она нам уже запомнилась. – переглянулся с товарищами легионер. – А вам, надеемся, запомниться в скором времени.

– Пренепременно. Как ваше имя, капитан? – спросил Джогатен.

– Омикрон. – отсалютовал Астартес подходящему к нему капитану.

Ставший перед капитаном альфарийцев Джогатен поприветствовал его мощным рукопожатием.

– Рад встрече, брат Омикрон. Я Джогатен, капитан братства Буревестников. Хмурый мужчина – это Сенгур хан, а рядом с ним наш верный капеллан – Сыкрин. Вы должно быть голодны и как никак, но устали с дороги, а посему прошу за стол, братья. – указал Джогатен на жестяную мебель, хранившую на себе угощения. – О ветеране же, – капитан Буревестников немного смутился. – закованном в железный гроб, позаботятся наши ауксиларии. Ластан Гедо, –щелчком подозвал к себе поданного Белый Шрам. – пусть твои товарищи уделят внимание бывалому воину.

Ауксиларий принял указание и удалился, дабы вернуться со своими сослуживцами, чтобы провести обслуживание дредноута.

– Пройдёмте же, друзья. – проводил гостей до стола хозяин. – Так, расскажите же мне, как вы попали сюда, в обитель адского хлада, Ирру Минор?

Подойдя к столу, Белые Шрамы разошлись вдоль скамьи, встав напротив своих собратьев. Сыкрин стал справа от Джогатена, Сенгур же слева. Гости зеркально отразили их позиции. Немного тормозив, Сыкрин уселся на своё место. В его голове пронеслось: «Что-то не так. Определённо, что-то не так».

– Да, сыны Альфария, поведайте нам о том, как вы здесь оказались. – садясь за стол, раздражённо спросил Сенгур хан.

– Всё довольно тривиально, братья, но от того не менее ужасно. Когда мы возвращались на свою боевую баржу, наш корабль влетел в открывшийся варп-шторм. То было в системе Кайвас, скорее всего, очень далеко отсюда. – вздохнул Омикрон. – Но, хвала Императору, нам повезло оказаться здесь. Среди братьев, готовых приютить в своём доме.

Пока капитан альфа-легионеров рассказывал о своём прибытии, Сыкрин заговорил по закрытому вокс-каналу. Сигнал был мутен, как озерная вода, наполнен небольшими помехами.

– Брат, ты это чувствуешь?

– О чём ты говоришь, Сыкрин?

– Честно, не знаю, но с нашими братьями что-то не то. То ли дело в их походке или движениях. Или же в манере говорить. Или в их истории. Они будто не настроены дружелюбно.

– Брат, я верю тебе, но мне кажется тебя окутала паранойя.

– Возможно. Я не привык вслепую доверять интуиции. Но здесь что-то точно не так. Я чувствую, это так же ясно, как мороз, касающийся наших доспехов. – произнёс капеллан с неуверенностью.

– Быть может, ты устал? Я тебя понимаю. Семь лет – это долгий срок, после которого тяжело не считать опасностью внезапно прибывших товарищей. – попытался успокоить брата Джогатен.

– Быть может.

Незаметно для Белых Шрамов, Омикрон взвёл курок и направил дуло болт-пистолета в сторону офицера V-го легиона.

– Ну что же, братья. Снимайте шлемы, и приступим к трапезе. – предложил капитан 4-й роты.

– Конечно, «брат». – обратился Омикрон к сынам Кагана, после чего выпустил очередь из болтера. – ОТКРЫТЬ ОГОНЬ!

– Что?! – крик Джогатена был заглушён звуками выстрелов.

Капитан моментально среагировал на звук первого выстрела под столом. Заточенное годами тренировок и усиленное мощными чувствами восприятие не смогла усыпить даже искусная ложь кровных братьев и неожиданность их атаки. Одновременно со своими соратниками, сидящими по сторонам, Джогатен откинулся назад и упал на спину, отчего его туловищу повезло не превратиться в решето, хоть один снаряд и пробил его бок, а другой срикошетил. Капитан мгновенно выхватил пистолет и принялся расстреливать закрытую снежным облаком область, где сидел офицер альфарийцев. Первая очередь угодила прямо в пах Омикрона, как надеялся на то Джогатен. Капитан нажал кнопки на наруче и за Белыми Шрамами раздался гул пробуждения. «Низинная Молния» вылетела из гаража и, развернувшись в сторону предателей, начала ураган. Столкнувшись лицом к лицу с ветераном XX-го легиона, гравицикл обрёк себя на погибель. Но в характере хозяина антигравитационного скакуна была непоколебимая стойкость, движущая его даже в самоубийственные атаки. Эта черта каким-то образом передалась и машине. «Низинная Молния» сотрясла уши всех в лагере громким обстрелом, направленным в сторону сапфирового дредноута.

Перекатившись назад, Сыкрин сразу достал свою верную серпенту, «Укус Грозы», и попытался отступить за стену ближайшего здания – медитационной комнаты с его фолиантами. Капеллан понимал, что хрупкие стены не спасут его от любых боевых снарядов предателей. Но всё что ему было нужно это время для осознания свершившегося акта вероломства.

– Джогатен! Брат! Ты жив?! – кричал в шлем Астартес, прижавшись к стене в присяде.

– Да! Мерзавцы! – отозвался товарищ. – Нужно откинуть их ко входу!

– Хорошо! – закончил капеллан разговор с капитаном и обратился к далёкому другу, который, возможно, слышит его в последний раз, – Сообщение для Гинса Найзера: «Вызови Кантриера и вели ему сыграть самую яростную симфонию, на которую он способен. Тема: Предательство».

Драз Кантриер бежал по коридорам стальных лабиринтов без остановки. Дорога, освещаемая мерцанием браслета, никак не хотела заканчиваться.

– Что же там такое?! – в такт дыханию кричал музыкант.

Едва не упав на повороте, Кантриер спешил на свою сцену, дабы устроить, возможно, самый важный концерт в своей жизни. Он клял себя за то, что решил посвятить отдыху не тот день. Еще один поворот и вот он – блок связи 4-й роты. Забежав внутрь, Кантриер застал Найзера, держащим металлическую флейту, сделанную по всей видимости из трубы.

– Держи, Драз Кантриер. И начинай незамедлительно. Передача была размытой из-за помех, но я смог разобрать послание, отправленное твоим хозяином. – в механическом голосе трансмеханика слышались нотки горечи. – Сыграй, цитируя Сыкрина, самую яростную симфонию, на которую ты способен. Тема: Предательство.

Ждать, в данной ситуации, было равно греху, а потому Кантриер запрыгнул на своё сидение, поставил стопы на ударные платформы, набрал в лёгкие воздух, прильнул губами к головке инструмента и, расположив пальцы на отверстиях, начал играть.

Сливаясь в роковом танце с мелодией флейты, выстрелы разразились по всему лагерю и округе.

– Ауксиларии! Уходите через тоннели! – кричал Джогатен, поднимаясь и обнажая клинок под стук барабанов.

Прислушавшись к приказу, Сатон Новен отдал указания своим подчинённым, укрываясь за хлипкими стенами одного из зданий.

– Данно, возьми с собой пятерых, или кого сможешь, и уходите! Выберитесь через запасной лаз и вызовите подмогу! – орал на солдат офицер.

В ответ на это, Гитан Данно хотел сказать, но только подумал и лишь прошептал так, что никто не услышал: «Рад был служить вам, сэр Новен».

Приготовив волкитный разрядник, велитарий высунулся из-за угла и стал прикрывать отступающих рядовых. В этой ужасной суматохе, выстрелам зачастую было предназначено промахнуться.

– Твою мать! – проклинал себя офицер, не уставая нажимав на курок. – Часовые! Развернуть болтеры и начать перекрёстный огонь! Изрешетить предателей!

Покинув своего командира, Гитан Данно гусиным шагом пробрался в одну из оружейных и вывел двоих человек. Действия каждого Белого Шрама и их подопечных совершались с надрывом, через силу. Всех до сих пор не покидала тяжесть разочарования невообразимого коварства. Задержавшись у задней стены, ауксиларий пытался взять себя в руки и подловить момент, чтобы пробежать в ледяные катакомбы. Ведя рядовых за собой, Гитан Данно не ожидал того, что последует дальше. С железных помостов, прорвавшись и прикончив несколько часовых, спрыгнул альфа-легионер и направил заряжающийся плазменный пистолет на солдат.

– Смерть Лже-Императору. – приговаривая гвардейцев к гибели, произнёс Астартес.

Данно расслышал сзади шорканье. Находившийся за товарищем ауксиларий пытался навести мельта-ружьё на своего палача. Это было тщетно. Судьба людей была предопределена с момента, когда альфарийцы зашли в лагерь. Гитан Данно закрыл глаза и представил свой дом – отца, приветствовавшего его, и мать, готовящую ужин. И даже тогда рядовой подумал в унисон со своими сослуживцами: «За Императора…». Но судьба ошиблась.

Будто молния среди ясного, тихого неба, Алжен появился из ниоткуда и одним яростным взмахом грозовых когтей отрезал руку космодесантника, держащую плазменный пистолет. Упав наземь, конечность заляпала каплями крови из разорванной раны шлем Данно. Но Белому Шраму этого было мало. Ведомый ненавистью к ренегатскому поступку, Алжен начал без остановки прошибать броню, защищающую туловище врага. Альфа-легионер пытался вырваться, но усилия были тщетны. В ритм ударам барабанов Кантриера, Алжен превращал внутренности изменника в фарш.

– Почему?! ПОЧЕМУ?! – ревел десантник.

Финалом жестокого представления было погружение в живот альфарийца обоих кулаков повёрнутых друг к другу тыльными сторонами ладоней. Резко дёрнув в стороны, Буревестник разорвал предателя напополам, окропив кровью стоящих рядом ауксилариев. Оборвав жизнь своего бывшего брата, легионер повернулся к военным.

– Я вас прикрою. Передатчики у вас?

– Так точно, лорд Алжен. – закивал ауксиларий.

– Тогда пошли. – повернулся спиной к солдатам десантник.

Прикрывая вояк, Астартес быстро провёл подопечных ко входу в темно-синий лабиринт. Забежав внутрь, ауксиларии остановились и повернулись к своему спасителю.

– А теперь уходите. – сказал на прощание Алжен.

– Что? Лорд Алжен, но ведь…

– Я приказал вам уйти! – прорычал Белый Шрам.

– Сами они не уйдут. – возник из пыла битвы Сай Гон. – Там могут быть враги.

Появившийся десантник сжал запястье друга и кивнул. В глазах читались волнения за брата. Отпустив руку товарища, десантник повернулся к вояке.

– Уходим, Гитан Данно. – велел Сай Гон.

– Так точно, сэр! – принял приказ ауксиларий.

Пройдя совсем немного внутрь ледника, Сай Гон остановил солдата, державшего на изготовке мельта-ружьё.

– Расплавь потолок. Нам нужно завалить вход.

– Как прикажите, милорд. – сказал рядовой и направил дуло оружия вверх.

Отряд из трёх ауксилариев и одного Астартес повернулся ко входу и застал смотрящего на них Алжена.

– Для меня было честью служить с вами… Братья. – позволил себе момент слабости десантник.

Каждый из стоящих меж морозных стен застыл, обдумывая эти слова, когда гигантский кусок льда отделил сослуживцев. Сай Гон со злости ударил в ледяную стену кулаком, а затем повернулся к подчинённым.

– Не стойте столбом, у нас нет времени на шок. – строго отдал приказ десантник, когда капля прокатилась по его щеке.

По указу керамитового атланта, ауксиларии развернулись и двинулись дальше, сквозь вереницы застывших во льдах коридоров. В то же время, Алжен, убедившись, что товарищи в хоть какой-то безопасности, вернулся в гущу братоубийственного сражения.

Белые Шрамы кое-как отбивались от атак бывших братьев. Усилиями воинов Ауксилии, отвлекавших предателей болтерными залпами тяжелых орудий, у легионеров появился шанс выжить в мясорубке. И хоть ренегаты и клали обычных людей пачками, вклад, внесённый их жизнями, был неоценим.

– Не сдаваться, солдаты! – кричал Сатон Новен, поливая альфарийцев волкитным огнём. – Стоять до конца!

В сторону велитария, сзади, прорубая путь сквозь нескольких солдат, двигался альфа-легионер. Это заметил Сыкрин, отбивающийся от наседающего врага. Стоя близ стены оружейного арсенала, Сатон Новен, опьянённый ненавистью и страхом, пытался сжечь праведным лучом как можно больше предателей, пока к нему приближался сапфировый посол смерти. Капеллан в момент заблокировал последующую атаку своего противника и ударом крозиуса сверху вниз припечатал тело к земле, размозжив голову, после чего ринулся к командиру ауксилариев в попытке спасти человека, а вместе с ним и одну из последних крох гуманности, оставшуюся в пост-человечной душе. До офицера тридцать пять метров. Палач в тринадцати. Он не успеет. Сыкрин кричал про себя: «Нет, нет, нет…». Капеллан, желая отсрочить смертный приговор солдата, метнул в сторону альфарийца свой крозиус. Изменник увернулся от посланного в его сторону снаряда и настиг жертву.

Легионер ударил цепным мечом, после чего, положив руку на поясницу велитария, схватил открывшийся позвоночник человека и метнул тело через себя, используя хребет офицера, как рычаг. Будто ненужная тряпичная кукла, Сатон Новен упал на спину. Аккомпанемент Кантриера придавал ужасающей сцене драматизма, терзающего сердца Сыкрина еще сильнее. Довольный собой, альфариец плавно, но быстро шёл в сторону полумертвого мужчины, дабы закончить то, что начал.

– Гидра Доминатус. – произнёс предатель с холодной гордостью, будто это не суждение, а факт превосходства.

На секунду он повернул голову и встретил расплату за свои действия. Обхватив талию, Сыкрин сбил десантника с ног и повалил того навзничь. Поверженный Змий попытался выбраться из захвата, направив в шею Белого Шрама зубцы своего клинка. Но Сыкрину это было нипочем. Ловким движением руки, капеллан выхватил боевой нож и воткнул его в ладонь, держащую пиломеч, заставляя альфарийца выронить оружие. Следующим движением Буревестник пригвоздил руку предателя к земле. Но тот не был готов сдаваться и попробовал направить дуло болтера в сторону Белого Шрама. Сыкрин схватил ствол болт-пистолета и увёл его в небо, пока альфариец безуспешно несколько раз нажимал на курок. Удерживая брыкающуюся, словно недобитый зверь, руку с огнестрелом, легионер верный своему отцу и Императору ударил кулаком в соединение керамитовых плит доспеха, парализовав конечность врага. Предотвращая даже мельчайшую вероятность побега, Сыкрин прижал коленями руки Альфа-легионера и начал избивать его лицо. Под неутихающую симфонию далёкого музыканта, предвещающую смерть, капеллан осыпал керамитовый лик сына Альфария мощными, неостановимыми ударами. Желая заглянуть в душу, если таковая была у ренегата, Белый Шрам лишил того шлема и снял свой, освободив голову от металлической клетки, теперь мешающей воину проявить ранее неизвестные ему эмоции.

– Почему? Ответь мне почему! – орал Сыкрин на кровавое месиво.

– Пофому фто. – пробулькала ответ красная масса, пытаясь безэмоционально улыбнуться.

– Я дам тебе то, что ты не дал своим жертвам, мразь. Последнее слово. Скажи. СКАЖИ ХОТЬ ЧТО-ТО! – кричал капеллан, омывая мясную кашу своими слезами.

–Гидла домина… – неразборчиво бурлило размозженное лицо.

– А кого это волнует? – Сыкрин прервал ударом ещё не осознавшего свою смерть врага.

Избиение превратилось в мешание багровой глины, бывшей мгновения назад физиономией коварного воина. Разъяренный капеллан надел свой смольный черепной шлем на руку, будто силовой кулак, и нанёс ещё несколько ударов, выбив оставшиеся в ротовой полости зубы. Началом акта милосердия и прекращения страданий ренегата стали ладони, скрепившиеся в замок. Занеся эту кувалду над головой, Белый Шрам обрушил последний удар на все ещё дергающуюся мешанину разорванных мускулов. Будто комета, приземлившаяся на землю с бешеной скоростью, руки пробили мышцы, кости и хрящи, лишив альфарийца остатков того, что было его головой. Кровавый взрыв обдал снег брызгами алого сока. Кара керамитового мучителя была быстрой, но для Сыкрина минула вечность. Он, будто не осознавал, что происходит.

Встав, десантник сразу же подбежал к лежащему на спине, в огромной луже своей крови, ещё живому велитарию и сорвал шлем пустотной брони.

– Сатон Новен, – роняя слезы, подхватил голову офицера Астартес. – Не засыпай. Открой глаза. Всё будет хорошо.

– Нет, лорд Сыкрин. – захлебываясь кровью, улыбнулся Сатон Новен. – Не будет.

Со злости Буревестник ударил землю подле себя, подбросив в воздух снежные комья.

– Найдите Янату и скажите, что мне жаль, что я не увижу сына. – закрывая глаза, попросил велитарий.

– Обязательно найду. А ты… Отправляйся на перегруппировку в адскую бурю. – зажмурившись, наклонил голову капеллан.

Перестав ощущать пульсацию крови в теле павшего воина, Сыкрин аккуратно положил голову велитария на землю, как отец укладывает ребёнка спать. Не открывая глаз, капеллан нащупал волкитный разрядник и схватил рукоять, оббитую кожей. Медленно, будто древний механизм, пробуждавшийся ото сна, Астартес поднялся, повернулся в сторону все ещё бушующего сражения и открыл глаза.

Сыкрин застал летящего в свою сторону легионера-предателя. Изменник бежал вдоль стены, всё сильнее приближаясь к Белому Шраму в чёрном доспехе. Сапфировый воитель, словно гремучая змея, готовящаяся к атаке, шумел цепным мечом. Капеллан наставил на него дуло только что приобретённого огнестрела, но не спустил курок. Словно горизонтальный смертоносный маятник, из стены ангара, описав сверкающую искрами дугу, вынырнул громовой молот. Оружие ударило альфарийца в грудь и откинуло назад. Из ангара вышел Даджай, ногами срывая оборванные остатки металлической обшивки, будто это клочки бумаги. Загораживая своим телом силуэт капеллана, гигантский десантник, помахивая молотом, шёл в сторону поднимающегося на ноги альфарийца.

– Вы зашли в дом моих братьев, но выйти вы уже не сможете. – положив кувалду на плечо, описал будущее врага Медведь.

В ответ Черный Топор получил заевший на языках изменников клич.

– Гидра Доминатус. – неустанно и холодно продолжал утверждать легионер.

– Как скажешь, «брат». – разочарованно хмыкнул Даджай в сторону ренегата.

Белый Шрам, повернувшись к врагу левым боком, занёс назад держащую у изголовья бойка правую руку, позволив ладони мягко проскользить к концу рукояти, когда Альфа-легионер рванул к противнику. Следующим движением Даджай, подобно братьям отца Джагатая, чернокожему Повелителю Драконов или сребнорукому Горгону, обрушил гнев на предателя, вернув правую руку к середине древка и поймав нижнюю часть левой хваткой, чтобы получить максимально возможную для атаки скорость. Но Даджай промахнулся. Двуручный молот просвистел мимо цели и удар сокрушил поверхность. «Громогласный», так называл своё оружие Медведь, рассеял кинетическую энергию по земле под ногами Даджая и его врага, отчего альфариец споткнулся и пролетел близ правого бока Черного Топора. Змий перегруппировался в воздухе и, приземлившись, кинулся к Белому Шраму. Выпрямившись во весь свой атлантский рост, Медведь понял, что ощущения немного не те. Он увидел, что его десница, верная правая рука, до сих пор сжимала впечатанный в землю молот. Кровь из раны била ключом, но медлить было нельзя. В голове пронеслось бесчисленное количество мыслей, и каждая о том, что у Даджая нет права терять ни секунды. На кону жизни братьев, а его охота в дебрях шторма теперь подошла к концу. Черный Топор взял рукой гранату и приготовился. Стоя спиной к противнику, Даджай выжидал нужный момент, наставший спустя миг. Проведя пируэт, Медведь описал круг и, зажав шею альфарийца в тиски меж бедром и локтем, нажал на кнопку активации взрывчатки.

– Прощайте, братья. – в последней фразе белокерамитового колосса прозвучала глухая радость.

Взрыв разорвал дуэлянтов на щепки, не оставив ничего, кроме растворяющихся в воздухе воспоминаний. Увидев это краем глаза, Сыкрин стал яростнее сжимать спусковой крючок. Удивительно, но в самоубийственном поступке Даджая капеллан не разглядел желания разрушения, даже альфарийских братьев. Только заботу о своих близких.

Пока Сыкрин поливал волкитным огнём всех, кто попадал ему на глаза, Алжен, словно ураган, нёсся среди суматохи, пытаясь помочь всем, до кого мог дотянуться. Но у несущего смерть круговорота появилась чёткая цель. Вооружённый грозовыми когтями, космодесантник заметил своего дражайшего друга, Дызинсина. Пока Драз Кантриер сбивал на барабанах руки в кровь, Алжен увидел, что его брат оказался в ещё большей небезопасности, чем может быть посреди братоубийственного кровавого беспорядка. Словно роковой клинок палача, на Дызинсина надвигался дредноут. Занятый столкновением с одним из предателей, Белый Шрам не замечал наступающей опасности. Алжен попытался докричаться до товарища, как через вокс, так и с помощью динамиков, но помехи шелестели слишком сильно, оповещая Буревестника о бесполезности этой попытки спасти друга, а грохот происходящего вокруг не давал голосу пробиться. Посему Алжен принял единственно верное решение.

Рывок Белого Шрама разрывал пространство, сокращая расстояние. Лютневые пассажи симфонично смешивались с боем барабанов и выстрелами орудий, пока Алжен стремительно приближался к брату, только прикончившему оппонента. Дызинсин повернулся и узрел, как шквал болтерного огня дредноута просеивал усеянную снегом землю перед ним. Но за миг до встречи с летящими на крыльях коварства болт-снарядами всё закончилось. Толкнув Дызинсина плечом, его товарищ заменил брата на смертном одре. Упав на спину, Белый Шрам увидел, как его лучшего друга, словно тренировочный манекен, превращают в решето, сделанное из мяса и металла. Для спасателя всё кончилось быстро. Почти безболезненно. Лишившись прежней рьяности и непоколебимости, безжизненное, дымящееся тело Алжена плавно повалилось навзничь.

Ошарашенный потерей брата, Дызинсин сначала застыл, опёршись на левое предплечье. После чего, собрав волю в кулак, поднялся на ноги и сжал зубы с такой яростью и силой, что казалось они готовы расколоться в любой момент. Наполнившись злостью, десантник вдруг заметил, что что-то в этом кровавом сумбуре было не так. Несмотря на шипение жадных до крови цепных мечей и свист болтов, было слишком тихо, словно чего-то не хватало. И спустя секунду он понял, что именно было не так. Никто не смеялся. Эта мысль эхом несколько раз пронеслась в его голове. Только сейчас Дызинсин понял, что легион хохочущих убийц умолк и причина этому наистрашнейшая из возможных – предательство и братоубийство.

Выдыхая разгоряченный воздух сквозь стиснутые зубы, десантник ринулся мстить гигантской боевой машине. Но его обогнали. Следующие за своей ненавистью, два капитана взяли на себя ответственность свести счеты с ветераном ХХ-го легиона. Джогатен сильнее сжал рукоять своей силовой сабли, а Сенгур ухватил верный лабрис двумя руками. Обсидиановый клинок капитана Черного Топора познал много различных вкусов, но кровь Астартес была ему неведома. И в этом были единодушны орудия всех Белых Шрамов, находящихся на Ирре Минор.

Два капитана, зеркально повторяя движения друг друга, мчались к ногам воинственного аппарата, стараясь не угодить под очередь автопушки или стать жертвой крепкой руки оборудованной силовой клешнёй. Сенгур и Джогатен оказались у ног «Кастраферрума» и, не ожидая чего либо, подрезали гидравлические усиления конечностей, ударив клинками по внутренней области массивных «колен». Введя дредноут в подобие ступора, братья не останавливались и полосовали лезвиями адамантиевую кожу.