Текст книги "Познай суть свободы (СИ)"

Автор книги: Loisss

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Тлеющий край уничтожал в считанные мгновения лицо дорогого человека.

Огонь сжирал целое поколение, воспоминания, всё что приносило мучение. Жар опалял моё лицо, и я чувствовала мстительное наслаждение.

Я медленно повернула голову к Ваасу, который так же заворожено смотрел на Храм Цитры. На его лице отображалось такое же сильное многочувствие, в разы сильное, чем моё, и в это самое мгновение я почувствовала сладкий вкус победы, и горьковато-соленый свободы.

Я потянулась к его уху и прошептала:

– Смотри Ваас. Смотри. Запечатли этот момент в своей памяти.

Он вздрогнул и медленно-медленно перевел взгляд на меня. Я улыбалась ему.

Взорвались бочки с топливом, которые пираты составили внутри, раздался оглушающий грохот и некоторые стены осыпались так, что земля под ногами отозвалась вибрацией.

Я вновь потянулась к нему и мягко поцеловала его щеку, чувствуя на губах металлический привкус крови, а после развернулась и пошла прочь, оставив предавшего свой остров воина в свежих руинах его сердца.

«Ну что, мой Дьявол? Сладка тебе долгожданная свобода на вкус?»

Всё, что происходило потом, напоминало криповый сон, в котором не было и просвета. Всё смешалось в кровь, огонь и ярость. Это было настоящим концентрированным безумием, и мы окунулись в него со всей страстью с головой, один единственный и последний раз. Я стояла над обрывом, глядя, как сердце острова полыхает огнем, как горят и стенают Помпеи Хойта Волкера. Я смотрела во все глаза и не могла сдержать торжественной улыбки. Птицы стремительно покидали острова, черной россыпью бисера мелькая в задымленном небе, которое из-за смога и заката превратилось в кроваво-красное. Вой животных смешался с треском горящей древесины и автоматной очередью: и пусть. На пепелище вырастут новые деревья и трава, вода в мелких речушках отыщет свой путь, а землю вновь будут мять чьи-то лапы и копыта: всё вернется на круги своя, потому что такова природа, и ей плевать на человеческие планы и на чью-либо смерть. Земля продолжает крутиться. Без Ракъят. Без пиратов. Без Хойта Волкера. Без Фрэнсис Грэм. Без Вааса Монтенегро. Без меня.

Остров Рук был очищен почти от всей заразы.

Оставались только мы.

В лагерь Вааса мы вернулись с рассветом. Кучка пиратов, в числе которых, разумеется, оказался Бак и даже Джеймс, готова была отчалить от острова навечно. Ваас с возвращением куда-то исчез, и куда именно, я не могла знать, но меня это несильно волновало. Мои вещи были собранны давно, и я отправилась за ними в комнату, где скрывалась от шизанутых коллег с самого первого отъезда Клауса. Я открыла ключами замок (мне удалось откопать ключи и наладить его) и вошла внутрь, глубоко выдыхая. Запах гари преследовал меня даже здесь, и это было неудивительно.

От нечего делать я прошлась по комнате, заглядывая в каждый уголок. Я подошла к окну и закрыла его. Стало немного тише.

Мой взгляд машинально зацепился за кривой белый гвоздь, лежащий на подоконнике, и я недоуменно застыла на месте. Кому нужно было красить гвоздь краской?

Взяв его в руки, я прокрутила его непонятно зачем, надеясь, что это даст мне какие-то ответы на вопрос, но тщетно. Вряд ли когда-нибудь мне разгадать эту загадку.

Зато я вспомнила человека, кто всегда говорил, что белый цвет его любимый, и что-то внутри слабо колыхнулось. Наверное, именно такой гвоздь и вбили в моё сердце вместе с тремя пулями.

Я сунула гвоздь в карман и отвернулась от окна, направившись к драному матрасу, который был моим лежбищем столь долгое время. Я рухнула на него, почувствовав вдруг страшную усталость, однако сна не было ни в одном глазу. Сердце всё ещё бешено колотилось.

Надо мной всё ещё была доска, над которой была та самая фраза на русском. Засыпая здесь чуть ли не каждую ночь, я успела запомнить то, как она пишется, но не то, что там написано. Слово «судьба» не давало мне покоя, и глядя на эту надпись, я понимала, что почему-то именно по ней я буду ужасно скучать.

Не до конца осознавая, что делаю, я встала на ноги и вынула нож Николса, который всегда возвращался ко мне, и даже на этот раз. А затем вонзила его в другую дощечку, что была ниже той, на которой кто-то нацарапал запись, и потянула нож вниз.

Я маялась с надписью, как мне казалось, ужасно долго, а когда закончила, осторожно провела рукой, осыпая деревянную пыль на матрас. За пределами ангара послышались чьи-то громкие голоса, и это дало мне понять, что задерживаться дольше в этой комнате не стоит. Я водрузила рюкзак на плечо, сунула кукри в кобуру и в последний раз посмотрела на надписи: неизвестного и свою.

«Миром правят судьба и прихоть».

«Faber est suae quisquie fortunae*».

Пора в путь.

(с лат. «Каждый сам кузнец своей судьбы»)

========== 16. «Спокойствие» ==========

А что было там?

Была ли кровь, жестокость? Была ли ненависть? Была ли Смерть? Была ли ничтожная безликая масса?

Нет, ничего этого не было, и быть не могло. Там был величественный небесный свод, красивее которого не было больше небесных полотен ни в одном уголке мира. И океан там был, всегда такой тихий и бездонный, и то была моя первая любовь. Там была зелень, много зелени, душистой от жары и вечно живой. Там были заброшенные постройки, зеленые горы, там были озера, реки, животные, там была история. Там столько всего было, что всего не перечесть, а я могла бы рассказывать об этом часами, днями, неделями и даже годами.

Там был песок. Такой мягкий, что сапоги мои постоянно тонули в нём. Я бросила их давным-давно, а раскаленный песок чувствовала кожей. Я смотрела на идеальную оранжевую полосу и в сам горизонт, прощаясь с солнцем будто бы навсегда. Небо было красным, но не кроваво-красным, как в моих жутких кошмарах, а нежным, больше оранжевым, и огонь его не опалял, а грел. Листва вокруг шелестела, а ветер, свободный, как никто другой, игриво поддувал каждый листочек и каждую травинку.

Мне стоило лишь войти в ту Арку, и я оказалась в своём собственном раю. Сюда никто не мог прийти, ни один непрошенный гость или зверь, здесь было моё обиталище.

А потому, когда моей голой коленки коснулась небритая щека, я не удивилась, а закрыла глаз. Он мягко провел лицом по ней, кончиком носа касаясь шрамов. Мне было щекотно, но я улыбалась. Шершавой рукой он провел по ноге, легко коснувшись бедер, но тут же опустил руки, вернув их к коленям. И когда его сухие губы коснулись моей кожи, я, наконец, открыла глаз.

Он прислонился щекой к колени вновь, глядя на меня снизу верх.

– Что же ты наделала? – тихо спросил он.

Я молчала, вглядываясь в его черты, которые за много-много лет не забылись. Я могла бы нарисовать его портрет с закрытым глазом, умей я рисовать, но я не умела этого.

– Почему ты пришел только сейчас? – спросила я, сглотнув. В горле внезапно пересохло.

– Я никуда не уходил. – Он закрыл глаза. – Это ты уходила всё дальше, и я никак не мог догнать тебя.

– Я никогда бы не ушла.

– Однако это произошло.

Он вновь открыл глаза, а внутри меня всё перевернулось.

– Она предала нас, – тихо прошептала я. – Она предала тебя.

– Она пошла своей дорогой. У той дороги не было место мне и тебе.

– Она поступила неправильно, – возразила я. – Она не должна была так делать.

– В мире нет правильных решений, только решения отдельных людей. Любое решение и действие несет последствие. И это не то, что должно было сломать тебя.

Я приподнялась, упершись руками в песок.

– Я делала это ради тебя, – отчаянно прошептала я.

– Нет, Мириам, – вновь возразил Он. – Ты делала это ради себя.

Он повернул голов в сторону, упершись подбородком в коленку. Его грустный взгляд был направлен куда-то в сторону, и я взглянула туда же.

По песчаному пляжу, залитому огненным светом неба, ковылял леопард. Он ронял свою кровь, словно рубины на песок, но они тут же испарялись. Он хромал на заднюю лапу, с трудом перебирал их, а морда его была понура и даже с неё текла кровь. Я смотрела на животное с недоумением, а Он же с такой печалью, словно не был ему в мире никто дороже.

– Что это? – спросила я.

Его уши дернулись, и леопард медленно поднял морду, взглянув на меня. Из пустующей глазницы вылилась струйка крови, а единственный черный глаз опалял меня своим измученным взглядом.

Догадка парализовала меня раньше, чем Он ответил.

– Ты.

Я резко повернула голову, глядя в другие глаза, зеленые, словно буйная листва джунглей. Он ухмылялся мне, а сам напоминал тигра, готового в любой момент броситься на жертву. И этот зверь сидел у моих ног.

– Ты? – прошептала я, против воли опускаясь обратно на локти.

– Нет, – вкрадчиво протянул он, медленно нависнув надо мной. – Ты.

Рядом со мной послышался глухой удар: леопард рухнул в паре сантиметров от меня, окончательно излив свою кровь на раскаленный песок. Его единственный потухший глаз застыл на мне, а я медленно повернула голову обратно.

Он резко схватил меня за руку выше локтя, сжимая её до боли, и я замахнулась на него. Свет резко потух и картинка лопнула, словно мыльный пузырь, но в то же время появились очертания другой, выплывающей из тьмы. Я видела перед собой очертания смуглого человека, что с шипением держался за руку и сверкал в мою сторону черными глазами-щелочками. Догадка пронзила меня так же остро, как и его: спросонья я сжимала в руке свой кукри, на котором в полумраке блестели капельки крови.

– Что надо? – спросила я, с трудом приходя в себя после сна.

– Сабал ждет, – процедил мужчина, сжимая руку. Сквозь пальцы проступала кровь.

Я выдохнула, медленно опустив руку с лезвием.

– Выйди, оденусь, – проговорила я, внимательно наблюдая за тем, как киратец одаривает меня враждебным взглядом и покидает мою темную комнатушку. Я посидела какое-то время на месте, тупо глядя на деревянную дверь с облупленной красной краске, а после тяжело вздохнула и опустила руки в ладони. Тело всё ещё пробивала мелкая дрожь.

Глубоко вздохнув и выдохнув, я выпрямилась, сидя на своём лежбище, а затем повернула голову в сторону и взяла в руки старую банку из открытого рюкзака, слабо потрясая её. Это успокаивало меня не один год с тех пор, как я оказалась в этом месте. И когда в слегка мутноватой воде проступило глазное яблоко с карей радужкой, моё сердце окончательно успокоилось. Поглядев на банку с секунду-другую, я прислонила её ко лбу, закрыв глаз, а после решительно отставила в сторону и поднялась с дивана.

– Птичка трудится с утра?

Сабал повернулся ко мне, наградив меня прохладным взглядом. Сборище мужчин так же покосилось на меня с неодобрением, поскольку все они уважали своего главаря от души.

Про себя я усмехнулась, припоминая, что все религиозные фанатики крайне щепетильны ко всякому роду подколкам, потому поспешила убрать с лица ухмылку. Да и зачем зря кусать руку, что тебя кормит?

– Второй раз, когда ты ранишь моих подчиненных, – сурово заметил мужчина, когда я прошла вглубь каменного помещения и села за старый деревянный стол. – Забыла, на чьей ты стороне?

– Напротив, – я взглянула на него исподлобья, убрав волосы с лица. – Это единственное, что я помню прекрасно.

Узкоглазый мужчина сощурился, присматриваясь ко мне внимательнее, чем обычно. Выбившиеся из высокого хвоста черные пряди так же спадали ему на лицо, и он нетерпеливо махнул рукой.

– Ну, так? Что на этот раз? – вздохнула я, откинувшись на спинку стула. – Жду вас, сэр.

Последнее слово я характерно выделила, но мужчина и бровью не повел. Я же почувствовала легкую досаду.

– Положение непростое. Нужны новые разведданные, – сухо сказал Сабал. – Планы, поставки оружия, всё, как всегда. Потому я и послал за тобой.

Я хмыкнула, обхватывая себя за локти, поскольку здесь было прохладно.

– Что, Амита убедила тебя в важности разведданных? – с улыбкой поинтересовалась я.

Вот, я сделала это. Услышав это имя, Сабал, и так неспособный сдерживать свои эмоции, побагровел, и от меня не укрылось то, как сжались его руки: до побеления костяшек.

– Ты забываешь своё место, – процедил мужчина. – Напомнить тебе, кто спас тебя от гибели, когда ты валялась израненная на обочине?

– Ты и спас, – равнодушно сказала я. – Но учиться не вредно, чувак. Это же прекрасно, что ты начал понимать важность таких вещей, как информация. Кто владеет информацией, тот правит миром, и уж тут ненавистная тебе Амита преуспела получше тебя. Не отчаивайся, у тебя ещё есть время, и тогда она, возможно, не успеет скинуть тебя с твоего повстанческого трона.

– Она ничуть не лучше узурпатора, что терроризирует наш Кират! А я продолжаю светлое дело Мохана, что основал наше повстанческое движение, и хотел освободить бедную страну!

Сабал твердил одни и те же слова каждый раз, но всякий раз упускал из виду, что сам со своей тупой религией ничем не лучше девчонки, что борется с ним за право возглавить повстанцев этой крохотной страны, и того самого узурпатора Пейгана Мина, что сделал из страны свою личную резиденцию с блэкджеком, наркотой и шлюшками. Хотя последнее тут в некотором дефиците, видимо, по той причине, что у узкоглазых солдатиков член с мизинец, и им нет надобности трахаться. Посмотреть на Сабала, так он скорее с Моханом своим сношался бы, и неважно, что тот умер хер сколько времени назад.

Прокрутив в голове все эти мысли, я улыбнулась, но ничего не сказала.

– Ладно-ладно, я всё это помню, – я выставила ладони вперед. – Я пошла.

С этими словами я встала из-за стола и направилась к двери.

– Эй ты!

Я обернулась. Он никогда не называл меня по имени.

– Без результатов можешь не возвращаться.

Я хмыкнула, нагладив его прохладным взглядом.

– Я всегда возвращаюсь.

Киратский храм Чал-Джама был, как и всегда, величественен и статичен: казалось, что он стоял здесь тысячи лет и простоит ещё сотню как минимум. Я всматривалась в омытые ветром и дождем серые камни, огромную статую Киры – их божества, на тросики с разноцветными флажками, подчиняющиеся порыву ветерка, на молящихся и машинально прокручивала в сознании мысль, что это единственное место, где мне никогда не снились кошмары. Однако сегодня это изменилось.

Я всегда была равнодушна к религии, но эти места были наделены каким-то высшим спокойствием, которое кто-то назвал бы «божественным». Но я не желала бы кидаться этим словом. Сюда я возвращалась любая: израненная, избитая, сумасшедшая и никакая; и каждый раз как в далеко забытые объятия матери. Мне думалось, что будь она у меня сейчас, и если бы я жила вдалеке от всего этого, то она бы принимала меня именно такую: любую.

Здесь, конечно, все знали, кто я. Блуждающая невежда, перебежчица из одного лагеря в другой, одноглазый наемник и низко падшее создание. Все они знали это, я видела, когда смотрела в их черные узкие глаза, однако все они молчали. Все знали, что я нужна тому, кто выполняет волю Киры.

Ещё один островок, раздираемый войной. Вот вам туземцы – киратцы, раздираемые ещё и междоусобной борьбой. Вот вам пираты – солдаты армии Короля. Гейский метросеусуал-долбоящер Пейган Мин – вот вам Хойт. Хотя… не так уж они похожи.

Где бы я не была, призраки прошлого идут за мной.

Хотя одного призрака всё же не было здесь.

Глубоко вздохнув и оторвав взгляд от окрестностей Чал-Джамы и вернула внимание старенькому внедорожнику. Закинув в него свой рюкзак, я села за водительское сидение и завела мотор. Не удержавшись, я взглянула на храм ещё раз, пожелав самой себе лишь одно: или вернуться сюда или сдохнуть.

Когда я прибыла к месту встречи, он, конечно же, уже был там. Я одарила внимательным взглядом его узкие плечи, дебильный моднявый ремень и красную куртку с мехом. Придурок. Он бы ещё красное трико с трусами напялил, чтобы наверняка превратиться в ходячую мишень.

– Где Джеймс? – я бахнула рюкзак на стол, садясь напротив ожидающего меня мужчины.

Тот поднял голову и оскалился, внимательно глядя на меня своими звериными глазами. За много лет, что провела рядом с ним, я не могу унять мурашек, которые пробегали по моему телу от этого плотоядного взгляда. Он мог улыбаться так добродушно, словно из его задницы вот-вот потечет мед, однако я хорошо знала, чего стоит улыбка конченного психа.

С этой улыбкой на губах он мог бодро насиловать кого-то, кому не повезло попасться под руку садисту, рожденного знойной Австралией.

– И тебе привет, – весело сказал Бамби, махнув рукой. – А Джемс сдох, крошка.

Я мельком взглянула на него, а после опустила взгляд на свои пальцы, принимаясь ими хрустеть.

– Оборжаться, – сухо сказала я. – Где Джеймс, Хьюз?

– Да не будет его сегодня, – фыркнул тот, приподняв руки. В моём поле зрения что-то блеснуло, и я обратила внимания на золотую цепочку, обвитую вокруг его запястья. Это кольнуло моё сознание, воспроизводя давно-забытые сцены из прошлого.

– Существует ли предел твоей педиковатости? – поинтересовалась я. – Или напомнить тебе, чем закончилась привязанность к побрякушкам для одного сутенера?

– Ну эт ты загнула, – хмыкнул мужчина, закинув ногу на ногу. – Нашла, что сравнить – кучку дерьма и меня. Давненько меня так никто не оскорблял.

– Наслаждайся, – буркнула я.

Я почувствовала на себе очередной внимательный взгляд, и мысленно подготовилась к тому, что Хьюз сейчас заведет обычную свою забаву: бесить меня.

– Ты сегодня не в духе больше, чем обычно, – заметил он, немигающее глядя на меня. – Что там у тебя, крошка?

– Ничего не произошло, – стараясь придать голосу больше равнодушия, чем обычно, сказала я. – И я тебе не крошка.

Бак хмыкнул и чуть подался ко мне, понизив голос на полтона:

– Я знаю тебя не один год, Янг, – мою фамилию он специально выделил, и это заставило меня взглянуть на него. – Пмс у тебя вечный, но сегодня ты превосходишь саму себя.

– Хорош тут родителя играть, Хьюз, – спокойно сказала я, отведя взгляд. – Ты уже знаешь, зачем я здесь.

– А то как же, – улыбнулся Бак. – Но неплохо бы для начала пятачок замаслить.

Я молча вынула из рюкзака бумажный сверток и протянула его под столом собеседнику. Хьюз всегда проверял, и потому я на какое-то время засмотрелась на окружение. В этом баре всегда было не очень-то много людей, что было скорее на руку нам: мало кто мог бы распознать наемника Киратского короля и одноглазую девку, слоняющуюся по стране.

– Десяти тысяч не хватает, – сказал австралиец, подняв на меня взгляд.

– Конечно, не хватает, ты ж занимал их у меня, – невозмутило сказала я, вновь взглянув на него. Мужчина громко цокнул, но сверток всё же убрал во внутренний карман.

– Особо интересного ничего нет, – сказал мужчина хлопнув в ладоши, но, заметив мое выражение лица, расхохотался. – Ладно тебе, не истери, кое-что всё-таки есть.

– Ну?

– В крепости «Рату Годхи» новый командир, – тише обычного сказал Бак, и я чуть подалась корпусом к нему. – Я слышал, сучьи повстанцы находятся где-то поблизости, пока чувак ещё не сильно освоился, хорошая возможность захватить крепость.

Я покивала, соглашаясь с ним.

– А что за чувак?

Бак заулыбался.

– Настоящее заморское чудовище, – сказал он. – Чокнутый псих.

– Ты знаешь его? – нахмурилась я. Мало когда было так, чтобы Бак мог давать такую характеристику.

– Ага, – сказал австралиец. – Пересекались пару раз за пределами этой вшивой страны.

– И какой он? – поинтересовалась я. – Толковый?

Бак снова хмыкнул, словно вспоминая про себя нечто приятное, а затем медленно проговорил:

– Похож на того, с кем ты когда-то работала.

Я неосознанно отпрянула от него, прижавшись к стулу. Сердце, давно забытое временем, вдруг яростно забилось о грудную клетку, словно желая вырваться из неё на свободу. А Бак, конечно, знал, что происходит со мной.

Ведь это я убила того, с кем когда-то работала.

– Надо же, как ты была к нему, оказывается, привязана, – усмехнулся Хьюз, чуть наклонив голову вбок, с интересом наблюдая за мной, как за диковинной зверушкой. – Тогда на берегу у меня мелькнуло подозрение, но я его быстро отсёк, но видя тебя сейчас, я понимаю, что это правда.

– Не пори чуши, Хьюз, – лениво сказала я. – Ты порой бываешь таким до мерзости сентиментальным, что тебя хочется прибить.

– Скучно смотреть на тебя, – неумолимо продолжал Хьюз, улыбаясь всё так же добродушно. – В своё время ты готова была головы всем поотрывать, чтобы отомстить, а сейчас слоняешься вся такая тухлая и бесцельная. Ты сдулась, Янг.

Я вдруг понимаю, что эти его слова никак меня не задели. Что толку? Хьюз всегда несет какую-то чушь, а мне настолько лень вникать в смысл, сказанного им, что даже сейчас внутри меня ничего не дрогнуло.

– Меня не волнует твоё мнение по этому поводу, – равнодушно сказала я. – Считай, как хочешь.

С этими словами я поднялась из-за стола и направилась было к выходу, как вдруг Хьюз заговорил:

– Ты всё просрала, крошка. Ты бы всех нагнула с твоим-то потенциалом, но предпочла стать тупой ноющей бабой.

Закрыв глаз на мгновение, я покидаю этот бар.

Пошел ты, Хьюз.

Рассвет на Руке несравним ни с одним трипом. Я не пробовала наркотиков, но этот факт, заложенный в моей голове подобно кирпичику в фундаменте, являлся одной из неоспоримых истин, приводящей к выводу, что сильнее наркотиков, чем «остров Рук» мир ещё не ведал. Слабые не выдерживают, сильные втягиваются.

Ну а я готова была покинуть этот остров, который стал мне так ненавистен.

В его недрах я оставила всё то, что было мне так дорого, последние сокровища, которые делали меня человеком и щипцами вытягивали из меня чувства. Этот остров отобрал у меня всё, что мне было дорого, однако сейчас я всё равно чувствовала какую-то странную пустоту. Клаус, Фрэнки, и даже мой простреленный глаз, всё это делало меня той, кем я была до нынешнего момента, ну а кем я была сейчас, я не знала.

Ответом для этого мне должны послужить мои новые вещи. P416, трофейная винтовка Клауса, с улетным оптическим прицелом, которой не было ни одного пирата на Южном острове; кукри с гравировкой леопарда, который находил смерть для всех своих хозяев, кроме меня; повязка на глаз, которую подарил мне садист и извращенец, спасший меня по каким-то совершенно неведомым причинам, и погнутый гвоздь, выкрашенный в белую краску, о котором я не знала ничего, но для меня было почему-то очень важным забрать его.

С этими вещами мне предстояло покинуть этот дьявольский остров.

– Ты собралась или как?

Обернувшись, я вперила взгляд в Хьюза, подходящего ко мне.

– Хорош сопли размазывать по этому отстойнику, – не дав мне договорить, сказал он, имея в виду лагерь Вааса, где мы сейчас и находились. – В порта все собрались.

– Ага, – только и сказала я и, последний раз взглянув на огромный глаз, нарисованный Ваасом на воротах склада когда-то очень давно, развернулась и пошла за Баком. Пора прощаться, Рук.

Мы шли молча какое-то время. Лямки рюкзака больно давили на плечи, а утро на Руке уже стало невыносимо жарким и душным. Про себя я с какой-то странной тоской почувствовала, словно возвращаюсь с плохого курорта куда-то домой.

Но куда? У меня уже давно не было дома.

Я взглянула на Хьюза и решила прервать молчание:

– Куда мы направляемся?

Он понял, что я имела в виду не какое-то местечко на островах, а потому чуть обернулся и одарил улыбкой.

– Тебе понравится, котенок, – ласково сказал он. – Поедем к моему приятелю, и так будет куда прохладнее, чем здесь.

Я подумала о том, что так привыкла к постоянной жаре, что перемена на более холодные места меня не обрадут. Но разве есть выбор?

– Я думала, что после смерти Хойта кто-нибудь обязательно займет его место, – задумчиво проговорила я. – Он создал большую империю.

– А толку-то, – фыркнул наемник. – Все поля сожжены, половина пиратов и наемников перебита Ракъят и какими-то психами, присланные этим мудилой Тхисараком. Не знай, на что он там рассчитывал, но место Хойта ему не занять. Остров подох.

Я подумала, что он прав, и ничего не ответила на это, но этого не потребовалось, поскольку мы уже вышли к порту. На мои глаза попался Джеймс, который внимательно наблюдал за всеми, кто заходит на борт небольшой яхты, призванной переправить нас прочь. Как всегда набирает инфу.

От меня не укрылось и то, что все они побросали свои тряпки, словно актеры, сбросившие свои костюмы и превратившиеся в обычную серую массу. Ни один из них не остался в привычном красном раскрасе. Ни один, кроме меня.

Эта мысль закралась ко мне сразу, как только мы вышли к порту, однако я не могла её облечь в нужную мне форму. Держа её в голове и пытаясь осознать, я машинально шла дальше, заглядывая в пустые лица мужчин, как вдруг ступив на песок, застыла. Бак, словно почувствовав то же, что и я, остановился в нескольких шагах от меня и обернулся.

– Что встала?

– Хьюз, – тихо позвала я, и тот повернулся лицом. – А где Монтенегро?

Пара мужчин, услышавшие эту фамилию, подняли на меня взгляд, но после молча вернулись к своим делам. Бак же, улыбаясь как-то странно, вернулся ко мне.

– А зачем он тебе? – поинтересовался он, не прекращая странно улыбаться.

И вдруг меня пробрала какая-то нездоровая дрожь от осознания собственной мысли.

– Вы что… убили его? – тихо шепнула я, с неверием глядя в его лицо.

Короткое молчание австралийца я восприняла верно, но это осознание так сразило меня, что я машинально сделала шаг назад.

– А чего ты ждала, лапочка? – улыбаясь, спросил Хьюз. – Чувак решил подогнуть под себя весь остров, но кому надо оставаться здесь, на этом пепелище? Монтенегро – бешенное животное, которое только и могло, что гоняться за туземцами, а гоняться здесь больше не за кем.

Хьюз сделал шаг вперед и, наклонившись ко мне, шепнул в ухо.

– А что уж говорить о том, как он обезумел после того, когда Храм Ракъят был сожжен…

Я дернулась от него, глядя на него так, словно он дал мне пощечину, а после обернулась, устремив взгляд в сочную зелень джунглей, словно ожидая, что Ваас привычной уверенной походкой сейчас выйдет из зарослей и надает всем пиздюлей. Но нет, листья только шелестели, скрывая где-то далеко в своих недрах тело того, кто торчал с этого острова сильнее, чем кто бы то ни было.

Я сглотнула и прикрыла глаз, чувствуя, как что-то неприятное шевельнулось во мне.

Мимолетное мгновение слабости. И я оборачиваюсь к Хьюзу с непроницаемым выражением лица, смело глядя в его глаза.

– Ясно, – только и сказала я и, обогнув его, направилась к лодке.

Больше Бак не подходил ко мне. Я чувствовала на себе его внимательный взгляд, но мое лицо оставалось беспристрастным. Когда мы отчалили, я осталась единственной, кто смотрел на удаляющийся остров. Никому не было больше до него дела, но я почему-то не могла так просто отречься от этого места. Наверное, всё потому же, что на нем своё последнее пристанище нашли дорогие мне люди.

Я сидела прямо на дне, вытянув ноги за борт и обхватывая руками свой рюкзак. Винтовка Клауса лежала рядом со мной, но сейчас она ничем не могла мне послужить.

Что-то вдруг отчетливо булькнуло в рюкзаке, отчего мое сердце пропустило удар. Я точно помню, что никаких жидкостей не клала туда, а потому с некоторой опаской тяну собачку, скользящую по молнии на рюкзаке.

И достаю банку, в которой плавает чей-то карий глаз.

Замерев, я гляжу прямо в радужку, и неверующе встряхиваю банку. Глаз перекатывается по дну, но я осознаю, что это мне не мерещится.

Я знаю, чей это глаз, хотя у меня нет никаких доказательств. Я знаю, почему он находится в моем рюкзаке, хотя у меня нет оснований так думать.

И я знаю, кто именно положил мне его туда, потому что… знаю.

Внутри что-то оборвалось. Последняя ниточка, связывающая меня с островом, который отобрал у меня всё, и, не в силах сдержать слез, я утыкаюсь лбом в банку и зажмуриваю единственный глаз.

Я думала, что в конце обрету спокойствие. Что Клаус, Фрэнки и я, под конец стоя на яхте и, так же как и пираты сейчас, не обращая внимания на удаляющийся остров, будем смотреть в горизонт, предвкушая то, как втроем мы вернемся в привычной жизни. В этой картинке не было мыслей о Ваасе Монтенегро. В ней не было ничего. Что могло бы причинить боль, то было как приятный сон, приснившийся однажды, играющий яркими красками, но со временем затухающий и выцветающим, как фотография на солнце. За этот снимок я крепко и отчаянно держалась до последнего, но в конечном счете я глубоко ошиблась.

Я покидаю этот остров ни с чем.

Когда в двери моей крошечной комнатки кто-то постучался, я даже не подняла головы. Задница ужасно замерзла на холодном камне, но я не спешила подниматься с пола.

Второго стука в дверь, конечно же, не было, после чего дверь открылась и в неё вошел сам Сабал собственной персоной. На мгновение он замер в дверях, глядя на меня, как человек глядит на раненое умирающее животное, лежащее в куче дерьма, а после прошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Дымок с сигареты, что я удерживала пальцами, колыхнулся от этого.

– Чего тебе? – спросила я, глядя на тлеющий край. Он упорно напоминал мне о чём-то, что я не могла вспомнить, а то, что я рисковала выбесить своего «спасителя» в любой момент меня ни капли не тревожило.

– Мы планируем захватить крепость Рату Годхи, – рубанул мужчина.

– Очень рада за вас, – сухо сказала я, не глядя на него. – Постарайся не сдохнуть.

– Ты идешь с нами.

Это заставило меня перевести взгляд на него. Никогда прежде он не брал меня на захваты каких-либо стратегически-важных объектов, но в этом предложении было что-то странное для меня.

– С чего это?

– С того, что я так сказал.

– Это что, повышение? – слабо улыбнулась я, пытаясь пошутить, но Сабал не понимал шуток и вообще, казалось, не способен был улыбаться.

– Думай, как хочешь, – сухо сказал он и направился было к двери, но я сказала:

– Странно слышать это от человека вроде тебя.

Он замер на месте, и я ждала, что он пойдет по своим делам, как это обычно он делал, однако на этот раз он обернулся и вперил в меня внимательный взгляд.

– Что с тобой?

Второй раз в жизни я слышу от него этот вопрос. Впервые я услышала его тогда, когда очнулась после долгого сна. Этот человек был моим спасителем, однако это не означало, что он готов был так просто принять меня. И второй раз был сейчас.

Я не знала, что ответить ему и как облечь в слова то, что происходило со мной. Я с полминуты смотрела на него, словно он сам догадается оставить меня в покое, однако этот упрямый баран стоял на месте и смотрел прямо в глаз. Я не могла долго смотреть в глаза людям, а потому отвела взгляд и прислонилась спиной к стене, вновь вернув взгляд к сигарете.

– Говорят, человек умирает тогда, когда изменяет своим принципам, – только и сказала я, глядя на извивающийся дымок сигареты.

Сабал какое-то время смотрел на меня, будто раздумывая над ответом, но потом развернулся и покинул помещение. Я не смотрела ему вслед, а дрожащей рукой поднесла сигарету к губам.