Текст книги "Познай суть свободы (СИ)"

Автор книги: Loisss

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Смешки, прошедшие по лагерю, были уже не такими сильными, а последняя фраза натолкнула меня на определенные размышления. Ваас приторно улыбался, но я чуяла опасность как никогда.

– И несмотря на то, что сучка Мэри себе слишком много позволяет, я всё же щедрый, как вы все знаете, и я награжу свою сучку по-особенному, как мужик мужика.

Он сжал руками между ног, а я сглотнула, почувствовав мурашки, пробежавшие по телу от этого жеста.

– Можешь не благодарить!

И прежде чем в мою голову закрались зловещие мысли, на сцену к нему резко выпорхнула девица в одном прозрачном неглиже. Моя рука автоматически дернулась к кукри, а её руки схватились за шест, и она прокрутилась на нем, как юла, нисколько не стесняясь своего тела.

– Попка у милашки Си-Си самый сок, да, Мири? – хихикнул Ваас, сжав с силой ягодицу девушки, а меня обдало жаром от его слов. Руки бессильно опустились.

Вот она оборачивается, и её пронзительный взгляд зацепляется за меня. Хищно улыбнувшись мне, она в три шага перескакивает сцену, спрыгивает с неё и бросается ко мне, и она не просто бросается, а обхватывает меня ещё и ногами, не сомневаясь в том, что я смогу её удержать, а после целует взасос так страстно, словно она не любила так сильно никого, кроме меня. Голова идет кругом от осознания того, что именно произошло только что.

Я ослабляю хватку, и она тут же слезает с меня, а я, взяв её лицо в руки, в надежде приближаю его к своему. В бирюзовых глазах смешинки, томное блаженство и распознаваемая химическая эйфория.

Но всё же я узнала её несмотря ни на что.

Вот я и нашла тебя, моя Фрэнки Грэм.

Она просунула руку в волосы, взлохматив свою темную копну, как делала это всегда, пальчиками в пришитом тайничке своего неглиже выудила небольшую белую таблетку и кинула ее под язык. Покивав головой, она запрокинула ее, зажмурившись, после чего облегченно выдохнула, распластавшись на крыше. Я внимательно наблюдала за ней, сидя рядышком.

– О, сорян, – подала она вдруг свой голос. – Я тебе не предложила.

– И не надо, – сухо ответила я.

– Какой ка-айф, – она вытянулась, как звезда. – Я хоть передохну бля полчасика, а то я, честно говоря, заебалась.

– Ты типа отдыхать сюда пришла? – поинтересовалась я.

Она поднялась на локтях, глядя на меня и ухмыляясь.

– Ты самый приятный заказ из всех, что мне доводилось получать, – проговорила она, наклонив голову вбок. – Как делишки, Мириам?

– Как, блять, у меня делишки? – моё лицо вытянулось против воли. – Ты в край обдолбалась или ты просто ебанутая? Это всё, что ты можешь мне сказать?

– Ой, не нуди давай, а то нас все услышат, – шикнула она. – Я ж тебе предложила таблетку, чтоб успокоилась, надо было закинуться сразу.

– Да иди ты в жопу со своей наркотой, – посоветовала я.

– Поболтай мне тут, – нахмурилась она, поддевая меня ногой. – Говори спокойно, иначе никакого разговора вообще не получится.

Я зло смотрела на неё какие-то мгновения, стараясь подавить в себе бушующие волны ярости, а после всего этого повернула голову в сторону, противоположную от неё. Фрэнки вдруг обняла меня, навалившись сбоку. Моё сердце кольнуло что-то до боли знакомое, а она гладила меня по волосам так, словно мы были в своей грязненькой квартирке в Тайланде, и совсем ничего не изменилось, но это было конечно же не так.

– Глупышка, – вздохнула Фрэнки, прижимаясь головой к моей.

Я закрыла глаза, и мы какое-то время молчали, слушая приглушенную музыку, которую и музыкой-то назвать было сложно. Я слушала её неровное сердцебиение, пытаясь осознать ту мысль, что спустя столько времени, проведенном на этом острове, я наконец-то достигла своей цели. Вот она, моя Фрэнки, живая, теплая, осязаемая, обнимала меня, но что-то всё же было не так. Обнимая её в ответ, я почему-то не ощущала того самого трепета, который ожидала от самой себя. Я думала, что как увижу её, то наверняка расплачусь, а мое сердце будет долбиться так сильно, что этот стук услышит весь Рук, но… мои глаза даже не намокли. Я заторможено смотрела прямо перед собой, словно всё, что происходило, происходило не в реальности, а во сне, а Фрэнки была вовсе не Фрэнки, а какой-то незнакомой мне девушкой.

Что-то кардинально изменилось за эти месяцы.

– Мы должны выбираться… – прошептала я прежде, чем подумала об этом. Сестра немного отстранилась.

– Зачем? – тупо спросила она.

Что-то щелкнуло в голове, и я машинально перевела взгляд на неё. В её лице читалось искреннее недоумение.

– В смысле зачем? – я слегка отодвинулась.

– Не, ты погоди, – нетерпеливо проговорила Фрэнки, садясь в позу лотоса и заправляя прядь волос за ухо. – Только не говори мне сейчас, что ты приехала сюда ради того, чтобы уговаривать меня вернуться обратно.

Я молча смотрела на неё, пытаясь понять, шутит ли она, или нет, но судя по её вопросительному выражению лица, сомнений не оставалось никаких: она говорила на полном серьезе.

– А что, по-твоему, я тут делаю? – тихо спросила я, пристально на неё глядя.

Она нахмурилась и еще больше отдалилась от меня, после чего провела рукой по лицу и задержала её на рту, глядя на меня так, словно я сообщила ей о том, что беременна.

– Пиздец, – констатировала она, убрав руку от лица.

Мы молча смотрели друг другу в лицо, ошарашенные какой-то неведомой нам истины, которая не обрела еще конкретной формы, но чувствовалась нами одинаково остро и отчетливо.

– Ну нет… – тупо прошептала я. – Не может быть такой хуйни.

– Согласна, – кивнула она. – Не может быть такой хуйни, чтобы ты приперлась сюда только ради того, чтобы пытаться вернуть меня в драный Тайланд.

Вновь нависло напряженное молчание. Я нервно улыбнулась, прокручивая в голове её слова раз за разом, а потом сдавлено захихикала, пристально глядя на неё. А потом вновь разразилась тем диким хохотом, от бессилия ложась на крышу ангара. Распластавшись, я смеялась, глядя прямо в небо, усыпанное звездами, как веснушками.

– Е-е-е-е-е-бать! – хохотнула я. – Нет, блять, я пришла сюда пострелять в шоколадные жопы туземцев и подырявить ножичком леопардов! Конечно, почему нет? Нам же в Тайланде заняться нечем было, и тогда мы решили к ней в гости заскочить.

– Мы…? – недоуменно проговорила Фрэнки. – Что значит…

– Что, блять, значит? – я резко села, впившись в неё взглядом, отчего она даже дернулась. – Ебаная ты в рот шлюха, милашка Си-Си, вот ты кто! После всего пережитого я, наконец, встречаю тебя здесь, и ты мне говоришь, что всё это хуйня?

Ярость клокотала во мне подобно девятому валу, ибо я чувствовала, что моё сердце должно было вот-вот остановиться. Но оно долбилось сильнее и сильнее, но даже не думало останавливаться.

– Ты не знаешь, что я сделала для того, чтобы увидеть тебя, – прошипела я. – Нихуя не знаешь!

– А кто тебя просил? – начиная злиться, проговорила сестра, медленно поднимаясь на ноги. – Кто просил тебя что-то делать?

– Ты, идиотка, ушла из дома, написала какую-то ебливую записку, и что, мне надо было ей подтереться? – прошипела я. – Что бы ты сделала, дура, на моём месте? Что?!

Она резко вцепилась в мою челюсть своими цепкими пальчиками, совсем как я когда-то очень давно, а после приблизила своё лицо к моему.

– Тебя никто ни о чем не просил, – сурово проговорила Фрэнки. – И никто тебе теперь ничем не обязан.

Она так же резко отпрянула от меня и отвернулась, отойдя на несколько шагов. Я пристально смотрела ей в спину и стука своего сердца больше не слышала.

– Я знаю, почему ты здесь, – сглотнув, проговорила я. – Всё из-за того, что я совершила ошибку, и они забрали тебя в качестве наказания… я знаю, босс тогда намекнул мне на это, что тебя… просто заменили той, что я упустила.

Фрэнки молчала.

– Но ты должна знать, что это было не ошибкой, я… сама её отпустила. И я…

– Ты тоже должна знать, – перебила меня сестра, повернувшись. – Меня никто не забирал.

Электрический ток прошелся по моему телу от услышанных слов, и я замерла с открытым ртом.

– Как это… не забирали? – непонимающе проговорила я.

– Это было моим желанием.

В этот момент не слышен был даже адский дабстеп и гомон пиратов. Лишь только моё собственное прерывистое дыхание.

========== 9. «Шаг вперед». ==========

– То есть как? – проговорила я, чувствуя, как в голове что-то взрывается. – Что за херню ты порешь? Пришла, что ли, к Тхирасаку, села на стульчик и сказала, мол, увозите, я готова?

– Прекрасно же знаешь, что так не происходит в реальной жизни, – фыркнула Фрэнки.

– Так как было?

– Мне сделали предложение, от которого я не могла отказаться, – повела сестра плечом. – Пришел в бар твой коллега и предложил работать за границей…

Внутри меня всё похолодело от её слов.

–… Ну я-то сразу смекнула, о какой работе идет речь, только меня это не пугало. Я знала, что сбежать при таких обстоятельствах легко, потому что перевозка «товара» очень ненадежна. Достаточно в новой стране затеряться среди людей в аэропорту и начать уже новую жизнь вдали от всего того дерьма, в котором ты погрязла по уши. Кое-какие деньжата у меня были, ну, я и решилась на это. Вот только поехали мы не в аэропорт, а в левое место, где уже собрали кучку шлюх, а всех их самолично осматривал Волкер.

– Что-что? Хойт?

– Волкер.

– То есть, хочешь сказать, что Хойт, взглянув на тебя, не стал продавать тебя потенциальным клиентам? – фыркнула я. – Повез с собой на остров?

Она вдруг странно ухмыльнулась, отчего у меня пробежали мурашки по телу.

– Одного взгляда для такого решения мало, – с самодовольством проговорила она. – Я была его личной «девочкой» очень долгое время и заслужила я это отнюдь не одним личиком.

Нависло недолгое молчание, прерванное мной же.

– Как? – просто спросила я, чувствуя, что меня уже ничего не удивит.

– Я произвела хорошее первое впечатление. Ему достаточно было согласиться на моё предложение, что он и сделал.

Я фыркнула и отвела взгляд.

– Волкер далеко не промах, – мягко сказала сестра, – я бы сказала, что мы прекрасно дополняли друг друга, только это будет сентиментальной тирадой. Важно лишь то, что я пользовалась его к себе расположением на всю катушку долгое время.

– Но катушка закончилась, полагаю, – заметила я, кинув на неё быстрый взгляд. Я заметила, как сузились её глаза, но через ничтожное мгновение её лицо озарила мягкая улыбка.

– Именно так.

– Что произошло?

Фрэнки не сразу заговорила.

– Мне подложили свинью, и Волкер готов был вышибить мне мозги, но что-то заставило его передумать. После он спихнул меня Николсу на попечение с условием, что меня раздерут на кусочки.

По моему телу пробежали мурашки, и я медленно перевела на нее взгляд. Фрэнки продолжала говорить, улыбаясь:

– Дэзи был не промах, хотя, конечно, с Волкером его не сравнить. Он оценил меня по достоинству, и даже несмотря на то, что сутенеры хотят благосклонности тех, кто их держит на плаву, Дэзи все-таки давал работу вполне сносную и не очень тяжелую. Меня вполне всё устраивало, местами даже нравилось. Николс и сам отдыхал в моих объятиях. Забавно, я помню, как он говорил мне, что вопреки моим амбициям я сдохну раньше него из-за недостатка ума, и что это нас с ним и различает. Что ж, теперь же он спит в объятиях Смерти, а я вот здесь. Жизнь и в самом деле чертовски невероятная штука.

Мы пристально глядели друг другу прямо в глаза, и я себе пообещала, что ни за что не отведу взгляд первой.

Она знает.

– Сученыш и в самом деле был умен, – покивала я. – Но достаточно одной ошибки для того, чтобы расстаться с жизнью. Тебе ли не знать.

Фрэнки улыбнулась.

– Да, в самом деле, – кивнула в ответ она, раскачиваясь. – Недооценивать человека нельзя никогда. Пусть даже кажется, что ты знаешь его предел.

Я сощурилась от её слов.

– Это действительно так, – сурово сказала я. – Порой кажется, знаешь человека всю жизнь, и он всё равно способен тебя удивить, а порой человек оправдывает мнение, сложившееся о нем.

– Таких людей мне не доводилось знать, – сказала сестра, пожав плечами.

– Встречались, но ты не хотела их знать.

И вопреки собственному обещанию, я отвела взгляд, не в силах смотреть на неё. Мне хотелось, чтобы она узнала правду, ту неопровержимую истину, от которой её глаза наполнились бы ужасом, губы, что дерзко улыбались мне, задрожали, как и руки, которые она бы заламывала от бессилия. Мне хотелось, чтобы она познала ту боль, какую познала я, увидев то, но в то же время и не хотелось. Мои чувства раздирали меня всю до основания, а делиться ими пополам даже с сестрой – нет, не хотелось.

Это только моё, моё собственное, и ничье больше.

– Ну, так и что теперь? – как ни в чем не бывало спросила Фрэнки. – Что теперь, Мири?

Я молчала, просто глядя только перед собой. Вопрос был ничтожно простым, но в то же время колоссально сложным, и ответ на него был, а в то же время его и не было. Именно в этот момент в голове пульсировал немного иной вопрос: «А стоит ли?».

Стоит?

Да?

Нет?

Да или нет?

Я втянула носом воздух, закрыв глаза, а после сказала:

– Давай попробуем сбежать.

И тут взрыв, хохот. Я дернулась, кинув быстрый взгляд на Фрэнки, что заливалась искренним смехом, какой только я и помнила, ибо она любила смеяться во «внешнем» мире. Настолько искренне она смеялась, что меня это коробило так, словно я предстала нагой перед всем составом лагеря. Я сжала руками собственные локти, нахмурившись, а она рассмеялась ещё сильнее, что заставило меня вновь отвести взгляд, несмотря на то, что я второй раз давала себе обещание этого не делать.

– Ты что, ебанулась? – сквозь смех проговорила Фрэнки. – Сбежать – как? Купить билеты до Тая и со следующей партией кокса отправиться в плавание? Так, что ли?

– Прекрасно знаешь, что это не так, но с острова вполне реально дать деру, если правильно всё спланировать, – с трудом сохраняя терпение, процедила я.

– Это просто смешно, – саркастически сказала она. – С каких это пор ты заделалась ебаным тактиком?

– А то, что я попала сюда не как товар, а как рабочая единица этого острова, тебя не смущает?

– Я тоже рабочая единица, – ухмыльнулась Фрэнки. – Ещё более рабочая, чем ты.

– Не до твоих ебливых шуток.

– Так же, как и не до твоих ебливых тактик, – улыбка пропала с лица сестры, и она резко потянулась ко мне, впившись взглядом в моё лицо. – Я не собираюсь рисковать жизнью из-за твоих нелепых планов. Твои выходки привели тебя сюда – если жалеешь, то пробуй сбежать сама, я с тобой никуда не пойду. В этом был бы смысл, будь хотя бы Клаус здесь, а так…

Взрыв.

Щелчок в голове, и моя ладонь обрушивается на её щеку со всей имеющейся силой, да так, что она падает на крышу, ударяясь лбом о неё.

– Вон! – рявкнула я, поднимаясь на ноги. – Убирайся вон отсюда, нахуй!

Она ошеломленно смотрела на меня, держась за щеку и неуклюже пятясь назад на корячках.

– Клауса тебе? – я кричала так, как никогда в жизни ни на кого не кричала. – КЛАУСА?! Перетрахавшись с половиной острова, вспомнила про Клауса?! Не будет тебе никакого Клауса, поняла?! Поднимай свою жопу, Си-Си, блять, и съебись отсюда нахуй! Пошла вон!

Я помню её равнодушный взгляд, когда она поднялась, наконец, на ноги и направилась к лестнице. Она молча спустилась, но задержалась, когда осталась видна половина её тела. Я пристально смотрела на неё, тяжело дыша и впиваясь ногтями в кожу собственных ладоней, стараясь сдерживать словесный поток, рвущийся из меня. Она с прищуром смотрела на меня так, словно видела незнакомку перед собой.

– Дам тебе лишь один совет на будущее, – сказала она голосом незнакомым, в котором не было ни капли теплоты. – Будь той, кем ты приехала на остров. Играй свою роль до самого конца, даже когда упадет занавес, не срывай маску.

– Уходи, – неестественно тихо сказала я, после чего она спустилась вниз, и больше я её не видела и даже не слышала ни шороха. Паршивый дабстеп снова задолбился в барабанные перепонки, и я, почувствовав всю тяжесть навалившегося бессилия, опустилась на крышу ангара, вновь ложась на неё. Холод тоже пришел через какие-то мгновения в тело, но он не остудил пыл мыслей. Я закрыла лицо рукой, чувствуя, как начало жечь в глазах от осознания того, что сестра предала Клауса, меня, от неизбежности и полнейшей несправедливости.

Почему мир, каким мы его знаем, движется в одну сторону? Почему всё, когда-либо появившееся на свет, в первое мгновение уже обречено на смерть? Мне представилась картина несвязных событий и видений, не отвечающих ни одному стандарту временного потока.

Медленно отдаляющаяся от нас красная машина, вытягивающая собой вмятину на капоте нашего автомобиля, рот отца, застывший в немом крике, обращенном мне.

Пуля, вылетающая из виска мужчины, готового застрелить Хойта, возвращающаяся в ствол моего пистолета, и лицо Тхирасака, осознание которого сменялось обратно на ошеломление.

Рука Монтенегро, отдернутая от моего лица в замах, и гаснущий проблеск ярости в его глазах.

Фрэнки, сидящая на коленях у Хойта, медленно прерывающая чувственный поцелуй, и задом возвращающаяся в строй других безликих девушек, чье ошеломление и недоумение сменялось на тупой испуг.

Снова пуля, возвращающаяся из тела Клауса в дуло чужого пистолета, который медленно переходит на меня, открывая взору черную бездну.

Идущий спиной вперед Монтенегро, винтовка, вернувшаяся ему в руки обратно подобно джедайскому мечу, и тот проблеск в глазах, который отпечатался в моей памяти только сейчас. Не ярости. Иное.

Медовые кудри, вздымающиеся от порыва ветерка. Плитка шоколада в руке с облупленными розовыми ногтями. Нелепая кубинская сигара. Золотая массивная цепь на дряблой шее. Вновь кудри, но черные, пропускаемые через мои влажные пальцы. Красная машина. Останки Икара на скалах. Его рука на моём бедре. Пачка денег в раковине. Кровь на кукри. Глотка. Глаза. Их глаза. Мои глаза. Я. Я. Снова я.

Везде Я.

Я распахнула глаза, и всё взорвалось, превратившись в миллиард звезд на небе, что были надо мной. Каждый образ, запутанный в куче других, начал обретать своё место в закономерной цепи. Абсолютно всё встало на свои места впервые за долгое-долгое время. Моё лицо исказилось так, словно где-то защемило нерв, и я даже не могла понять, на что было похоже это выражение. Улыбка? Грусть? Злость? Печаль?

Я себя не видела, а если бы увидела, то непременно бы отвернулась и ушла в другой конец отрезка, вернулась бы на бесконечное число шагов туда, где я стояла у обрыва, смотрела на океан в полном одиночестве и представляла себя его частью, важнейшей, жизненно необходимой частью, без которой в целом модном мире не осталось бы и капельки воды. Я бы встала рядом с той Мириам, я бы сказала: «Привет, меня зовут Мэри». Не Мири, нет, только Мириам, только так бы она представилась бы в ответ. Я бы молча взяла её за руку, зная, что она не станет противиться, и вместе с ней шагнула бы вперед. Не дала бы вернуться на зов чужих голосов, не дала бы сделать шаг назад, но сделала бы с ней шаг вперед. Я бы обнимала Мириам даже тогда, когда волны океана норовили бы расцепить наши руки и разделить нас, я бы всё равно её обнимала крепко-крепко, не из жалости или любви, а потому что это необходимость, и сделать шаг вперед для неё было куда сложнее, чем мне сделать шаг назад сейчас. И рано или поздно нас двоих выбросило бы на те самые скалы, где разбился такой же как я и Мириам Икар, который не знал, когда следует притормозить. И именно в этих скалах мы бы нашли долгожданный покой.

Это был бы самый сложный шаг вперед. Первый шаг после того, как занавес упал бы навсегда.

========== 10. «Когда Фортуна поворачивается жопой.» ==========

Ледяные иглы пронзали моё тело до самых костей, но в целом это было терпимо и более чем сносно. Я стояла по грудь в воде, глядя куда-то горизонт, откуда вот-вот должно было показаться наше чертово солнце. Сделать шаг вперед было бы заманчиво, но еще не время, нет.

Что теперь?

Будучи по горло в океане, мне приходило в голову только единственно логичное решение: плыть дальше по течению, что означало получать весь обширный спектр люлей от крохотного островка, ставшего глобальной проблемой. Жгучее желание взорвать всё к Дьяволу поразительно четко сходилось с мыслями о том, чтобы скрыться в тени зелени и наблюдать за всем происходящим издали. До жути хотелось узнать исход этой бессмысленной бойни и так же до жути достало быть её частью. С какой стати мне быть ею, что теперь меня здесь держит? Гребанные бесцельные психи, которых заботят наркота, секс, убийства и прочее дерьмо? Гребанные психи, которых заботят их религия, традиции, возврат их территорий, застывшие в развитии обезьяны, не имеющие ни капли человечности? С какой стати мне теперь отдавать кому-либо своё предпочтение после того, как одни из них забрали мою сестру, другие – моего друга?

С другой стороны в голове звенела мысль, что отсекать саму себя жирной красной чертой – не более чем высшая степень нарциссизма. Я уже погрязла в этой бойне, пролила чужую кровь, да не чью-нибудь, а сильнейшего воина обезьян, за что другие обезьянки наверняка уже внесли меня в свой список тех, кому следует отвинтить голову. Черта с два!

Благородна ли я настолько, чтобы остаться на поле боя, даже если всё осточертело? Черта с три! Да и благородством это всё равно не назовешь.

Руки так и чесались поджечь Рук. Руки так и чесались очистить его от всего, даже от меня.

– Утопиться решила, ебанутое создание?

Я моргнула, судорожно вздохнув, и решила проигнорировать это, потому что было интересно, что будет, если это сделать.

Справа от меня в воду упал здоровый булыжник, и я вздрогнула от неожиданности.

– Следующий отправится в твою репу, если не повернешься, сука.

В этой ситуации я решила выбрать из двух зол меньшее, а потому обернулась и начала медленно выходить из воды, пристально глядя ему в глаза. Он стоял на песчаном берегу, скрестив руки и так же пристально смотрел на меня, сощурившись. Я вышла на берег и уже не могла сдержать дрожи, потому что холоднее стало в разы.

– На кой черт ты решила искупаться в океане, курва? – почти мягко поинтересовался он. – У тебя теперь сиськи впадинами стали.

– Захотела и всё, тебе-то что, – буркнула я под нос, стягивая с себя мокрую майку и следом натягивая толстовку, а потом и джинсы.

– Мне вот кажется, – заискивающе начал Ваас, вновь накрывая моё плечо своей медвежьей лапой, – тебе следует мне сказать волшебное слово. Тебе так не кажется, Мэри? Или как там тебя?

– Мэри, – уверенно сказала я. – Спасибо.

– Что ты там пропукала? Я не расслышал, – сказал пират, приставив руку к уху. – Громче!

Я потянулась к его уху и прошептала, почти касаясь его губами:

– Спас-сибо, Ваас.

Результат был почти ожидаемым: он убрал руку с моего плеча и увеличил дистанцию, словно его слегка задело током.

– На кой хуй мне твоё спасибо? – фыркнул он, поковыряв мизинцем в ухе. – Спасибо, блять. Может, ты мне еще свои сиськи в благодарность покажешь?

– Ты вроде только что их видел, – пожала я плечами. – Мало?

Он странно сощурился, глядя на меня оценивающе, после чего сказал:

– У твоей шлюхи половина ебала синяя. Что ты сделала?

– Втащила ей, – сказала я, стараясь придать своему голосу как можно больше непринужденности.

– На кой хер?

– Потому что заслужила, – сказала я, после чего услышала едкий смешок.

– Правда, что ли? А можно я тебе тоже ебало раскрашу? Мне кажется, что ты тоже заслужила.

– А тебе и в самом деле нужно моё разрешение? – спросила я, вглядываясь в его глаза.

– И в самом деле, – согласился Ваас, после чего приложил мне со всей дури по лицу. Я отшатнулась, еле удерживаясь на ногах, и схватилась за голову: это было больно и унизительно настолько, что мне хотелось вонзить ему кукри в глаз и прокрутить по часовой стрелке ровно столько же раз, сколько он бил меня по лицу. Ублюдок.

– Мне не нравится, как ты смотришь на меня, сука, – сказал он, начиная наступать на меня. – Кем ты себя здесь возомнила, курва? Думаешь, можешь творить хуйню направо и налево, и ничего тебе за это не будет?

– Тебя так волнует, кто разукрасит лицо моей сестры? Поди она тебя хорошо обслужила.

Я сама удивилась собственной дерзости, но когда он начал вновь меня бить, не сопротивлялась, даже когда оказалась под ним на земле, и когда его руки сжимали моё горло.

Он был в бешенстве на все 99,9%, ибо если бы это было ровно 100%, моя шея была бы уже свернута.

– Мне не показалось? Ты снова там что-то пропукала?

Я молчала, глядя на него, а его руки сдавливали моё горло всё сильнее, и где-то внутри росла паника.

– Хуль ты молчишь теперь? Сука ебливая, я, блять, нашел эту шлюху и привел к тебе на блюдечке, а ты, пизденка драная, свой ротик решила открыть. Ты, сука, богиня Венера?! Маргарет Тэтчер?! Кто ты, блять, такая?

Можно подумать, Маргарет Тэтчер или ебаная Венера имели бы здесь право голоса.

– Отвечай, – рванул Монтенегро меня на себя, а затем снова припечатал к земле.

– Мэри, – тупо ответила я.

– Какая ещё нахуй Мэри? Кто такая ебаная Мэри и какое право эта сука имеет здесь раздавать пиздюли кому в башку тупую взбрело?! Какое?

Я молча смотрела ему в его разъяренное лицо, пытаясь сглотнуть, но получилось слабо: его руки сдавливали моё горло всё сильнее. В голове сновал бешенный поток мыслей, и я прохрипела:

– Сказать, какое?

– Что-что, сученька? – прошептал он, потянувшись ко мне лицом. – Я тебя не расслышал!

– Моя сестра предала меня, – прошептала я ему вновь почти на ухо. – Слышишь, Монтенегро? Предала.

На мгновение я увидела растерянность в лице Вааса, и его хватка ослабла. Судорожно вдохнула воздух, чувствуя легкое головокружение, но пальцы, всё еще крепко лежавшие на моей шее подобно ошейнику, не давали мне покоя.

Я не могла понять взгляд, с которым он не мигая смотрел на меня. В нём не было теплоты, больше не было растерянности, но было недоверие, словно он видел подвох в моих словах и выискивал во мне нечто, даже мне самой неведомое.

– Что произошло? – спросил Монтенегро.

Я сглотнула, глядя на него во все глаза. В голову пришла чудовищная мысль, что он умудряется согревать меня собственным телом и даже руками, которые все еще покоились на моём горле. Я чувствовала, как нездорово подрагивали его пальцы.

– Я хотела её спасти, – честно сказала я, чувствуя, как моя вздымающаяся грудь касается его локтей. – Я хотела лишить её страданий. Я слишком любила её, но она послала меня нахуй. И вот после этого я втащила ей.

Ваас долго, не мигая, смотрел на меня, а я смотрела в его глаза, понимая, что задела его за живое. И пусть, пусть ублюдок всё вспомнит, это то единственное, что могло бы причинить ему настоящую боль. Пусть он страдает.

Дрожащие пальцы разжались, но в ту же секунду его кулак врезался в землю в паре сантиметров с глухим стуком: я поневоле зажмурилась, и меня слегка осыпало песком.

– Не еби мне мозг, сука, – прошептал Монтенегро так, что по моему телу пробежали мурашки. Я ощутила такой страх, какой не ощущала никогда.

А еще я почувствовала другое. Нечто неуместное, появившееся внезапно и нежданно. Нечто твердое, упершееся в мой живот.

Не удержавшись, я взглянула вниз, а затем медленно подняла на него глаза. И на его лице я впервые увидела страх.

Из моих глаз посыпались искры – он снова ударил меня в лицо, со всей силы кулаком по скуле. От удара моя голова мотнулась в сторону, и я почувствовала ещё и боль в шее. Он не бил так ещё никогда. Что-то иное было в этом ударе.

И это чувство упрочилось во мне с тем осознанием, что он просто молча встал и быстро свалил к черту. Я осталась лежать на песке, отплевывая кровь, а мысли, сбитые до этого в поток, с одним этим ударом словно разложились по полочкам.

Теперь я знала, что мне делать.

После произошедшего он озверел. До сих пор мне и так жилось не особо сладко, но теперь стало совсем туго. Ваас ополоумел, носился по своему островку психованный дальше некуда, хотя мне всегда казалось, что дальше и некуда. Нет, показалось, было ещё как.

Для себя я сразу приняла решение: нужно стать еще более невидимой, чем прежде. Что-то подсказывало мне, что если я вообще покажусь перед ним, то он без раздумий выстрелит мне в лоб.

Но всё же долго скрываться от него было с самого начала невозможно. В один из таких разов я врезалась прямо в него, лоб в лоб, и обмерла. Ваас ожидаемо пришел в ярость, но вопреки моим ожиданиям, он только грубо отпихнул меня, из-за чего я вписалась прямо в жестяную бочку с топливом. Я метнула на него злой взгляд, но осеклась, когда увидела какое-то нездоровое смятение в его глазах. Тогда я и заметила, что он стал выглядеть в разы хуже. Он был явно болен (больнее обычного), как будто бы страдал от бессонницы, сходил с ума ещё пуще. И не успела я что-либо ему сказать, он молча развернулся и ушел.

А в тот же вечер он наширялся так, что превратил в фарш светловолосого Иво. Расстрелял его из пулемета, крича при этом так, словно тот зарубил его жену и детей, а он много лет ждал того, чтобы отомстить. Это было диким безумием.

Сидя в тени ангаров и жуя манго, который я сперла у одного из пиратов, выходящих на охоту, я наблюдала за мечущимся Монтенегро, и он всё больше напоминал мне больного зверя, раз за разом носящимся от одного угла своей клетки к другой.

И что-то мне подсказывало, что я знала, в чем причина его изменений. И, не смотря ни на что, мне это безумно нравилось.

Тот день был адски жарким. Пираты подыхали от жары, выпивали литры воды, и вообще были бешеными настолько, что лучше было просто так к ним не лезть. И Монтенегро, который теперь делал всем нервы больше обычного.

Но к счастью, вожак оборотней слинял в свою комнату и там занимался какой-то неведомой херней. Я же могла только выдохнуть спокойно.

Сидя в сторонке, я зевала, чувствуя явную нехватку воздуха. Вот-вот в лагерь должен был вернуться Джеймс с конвоем, которые должны были привезти новых жертв. От нечего делать я ковыряла носком берцовых сапог землю: в них было жарко безумно, но снимать их я не решалась. Мало ли, куда придется сорваться.

Краем глаза я заметила, как зашевелились снайперы на своих вышках, и тогда машинально встала, взяв в руки подружку Клауса.

И вот, ворота лагеря открылись, вошли мужчины, жертвы, Джеймс и тот, кого я не хотела встретить никогда в жизни, однако всё же он был здесь.

Оторвавшись от группы, он широко раскинул руки, словно хотел всех обнять, и заорал:

– Монтенегро, ублюдок джунглей! На выход!

Молчание было таким жутким, что я неосознанно сжала винтовку крепче. Даже пленники застыли, позабыв о той самой истине, которая на них обрушилась, и на какое-то мгновение их лица источали полнейшее недоумение. Мужчина так и стоял с распростертыми объятиями, ухмыляясь так нагло, что ему оставалось только позавидовать.

И вот в паре сантиметров от него просвистела пуля, пробивая шпон. Прибывший наемник не шелохнулся, зато его лицо расплылось в хищной ухмылке, которую не могла скрыть даже дурацкая бородка. Я поняла, что происходящее – вполне привычно, поскольку все вокруг уже занялись своими делами. Я же осталась на месте, пристально наблюдая за тем, как Монтенегро вылезает из своей берлоги с пистолетом в руке.