Текст книги "Познай суть свободы (СИ)"

Автор книги: Loisss

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Кто из вас главный? – с вызовом спросил он, глядя на нас. Трое его телохранителей обступили его теснее.

Клаус молча вышел вперед, перекладывая свою винтовку из одной руки в другую. Николс улыбнулся.

– Чувак, – со странной дружелюбностью начал он. – Продай мне этих ребят. Я каждому из вас накину по две сотни.

Я нахмурилась, переведя взгляд на Клауса. В душе я знала его ответ.

– Исключено, – отрезал он. – Ваас приказал доставить этих двоих обратно, и мы это сделаем.

– Ваас не заплатит вам по две сотни за эту работу, парень, – усмехаясь, проговорил Николс. – А я заплачу.

– А лишние головы у тебя для каждого тоже найдутся? – встряла я. – Я чет сомневаюсь.

Николс выразительно посмотрел на меня, расплываясь в ухмылке.

– Я уж было надеялся, что ты давно прошлась по кругу и где-нибудь дохнешь в клетках с пленниками, – с улыбкой проговорил он.

– Я умею не оправдывать ожидания других, – сухо сказала я.

– Так или иначе, – прервал нас Клаус, холодно посмотрев на Николса, – те двое едут с нами.

Какое-то время они молчали, испепеляя друг друга взглядами, но, в конце концов, Николс слабо улыбнулся.

– Ну, как хотите, – сказал он, отойдя в сторону.

Что нужно было Николсу от двух крепких мужчин, сбежавших из лагеря Вааса, я не знала. Хватило одного взгляда, чтобы понять: сбежали они не только благодаря чертовской удаче. Один из них поднял взгляд и посмотрел на меня, а я стиснула в руках винтовку. Он смотрел прямо в глаза, но не как пленник на палача – жалобно и с мольбой. Он смотрел на меня, как на своего личного врага, соперника.

Я сглотнула, а его толкнул Стив, направив к внедорожнику.

Они сбегут снова.

– Как жизнь, киска? – раздалось позади.

Я обернулась, увидев позади Николса, который в окружении телохранителей приближался ко мне.

– Не подходи, – твердо сказала я, сжимая F1. Он замер на секунду, не ожидая этих слов, но после усмехнулся.

– Че, сыкуешь?

– Иди один или проваливай, – сказала я.

Он пожал плечами, кивнул своим парням и подошел ко мне. Я опустила свою F1.

– Что, по нраву тебе пришлась парочка крепких хуев? – спросил он. – Не то, что Вааса? Слыхал, у него малой, поди размером с твой клитор.

– С каких это, интересно, пор сутенеров интересуют члены? – игнорируя его слова, заметила я. – У вас в башках одни дырки.

– Как и у тебя, – холодно улыбаясь, сказал сутенер. – Еще не передумала? Засыпая в пропитанной спермой и наркоте комнатке после жестких оргий, она каждую ночь твердит твое имя.

Он приближался ко мне, а я, нахмурившись, стояла на месте.

– Твое настоящее имя, разумеется, Мириам Грэм, – прошептал он, чуть наклонившись ко мне.

Я сглотнула.

– Ну, так что? – ухмыльнулся он.

– Как-нибудь я к тебе загляну, – уклончиво сказала я. – Но лучше ты мне расскажи, зачем тебе эти двое, Николс. Что ты задумал?

Дэзи Николс вновь улыбнулся, вытащив изо рта зубочистку. Его глаза недобро сверкнули, отчего внутри меня все напряглось.

– Я не обязан тебе рассказывать что-либо, пиратка Вааса, – вкрадчиво проговорил он. – За любую информацию здесь нужно что-то отдать, а ты у меня в долгу. И только от меня зависит, увидишь ли ты сестричку когда-нибудь вообще.

Он наклонился ко мне, закусывая зубочистку, которая неслышно треснула.

– У тебя есть, что предложить мне, Мириам Грэм? – прошептал он.

Я спокойно смотрела ему в глаза.

– Нет ничего, что могло бы тебя заинтересовать, – ответила я.

– Ты ошибаешься, – сказал он, выразительно посмотрев за мое плечо. Я сразу поняла, кого он имеет в виду.

– Исключено, – отрезала я.

– Да брось, моя кровавая Мэри. Они тебе никто.

– Мне моя шкура дороже, – ответила я. – А Ваас с меня ее спустит, если узнает, что пленников мы не вернули.

– Что, тебе твоя шкура дороже шкуры твоей сестрички? – хмыкнул он.

Мои плечи бессильно опустились. Это заявление укололо меня сильнее, чем все его слова до этого.

– Я не стану этого делать, – твердо сказала я, глядя прямо ему в глаза.

Дэзи молча смотрел мне в глаза, не улыбаясь и не шевелясь. Я не могла понять, что именно он думает в этот момент, но совершенно ясно было одно: он ждал другого ответа.

– Жаль, – просто сказал он, выпрямляясь. – Твой клитор оказался больше, чем я думал, но мозгов меньше, чем хотелось бы.

– Мне похуй, что ты там думаешь, – сказала я.

– Ты могла спасти жизнь, за которую так трясешься, а в итоге не спасешь ничего, – хмыкнул он.

Внутри меня что-то похолодело.

– Ты ее не убьешь, – сказала я. – Она тебе деньги приносит. И если ты так легко понял, что я её сестра, лишь посмотрев на меня, то она… хороша в своем деле.

– Я помню лица всех, – ответил Николс, возвращая зубочистку в рот. – Особенно тех, кто приносит мне деньги. Но я застрелю любую шлюху, которая доставляет мне неприятности, ибо моя шкура для меня бесценна.

– Тогда ты должен понимать, – я шагнула вперед, глядя ему прямо в глаза. – Что если ты сделаешь это, на всем острове не найдется такой кроличьей норы, в которой ты бы смог от меня прятаться.

Дэзи Николс страшно расхохотался, чем привлек внимание находящихся вокруг пиратов и своих телохранителей.

– Я не стану от тебя прятаться, девочка, – Николс наклонился ко мне и легко коснулся пальцами моего подбородка. – Я сам тебя разыщу, когда мне это будет необходимо. И вот тогда-то ты сама не найдешь ни одного сраного уголка этого острова, где могла бы спрятаться от меня.

Боковым зрением я заметила приближение человека, отчего машинально повернула голову. Клаус с винтовкой наготове был уже всего в паре шагов, и Дэзи Николс, почувствовав легкий накал, тут же отошел от меня на шаг, подмигнул мне и, развернувшись, направился прочь.

– О чем вы говорили? – спросил Клаус, подойдя ко мне. Его цепкий взгляд не сходил со спины Николса.

– Он хотел пленников, – ответила я. – Чтобы я их втихаря передала их ему. Я отказалась, а этот уродец стал угрожать мне жизнью Фрэнки. В пизду его.

Клаус одной рукой резко дернул меня за плечо и развернул к себе, отчего я опешила.

– Кто тебя просил с ним говорить? – рыкнул он.

– Он сам пришел говорить, – пробормотала я. – Чего ты взвился?

– Тебе что, мало было прошлого раза? Или ты дофига крутая стала?

Я нахмурилась.

– Ты успокоишься, нет? Все прошло нормально.

Клаус наклонился ко мне.

– Если бы я не подошел, хуй знает, насколько бы все было дальше нормально, – сказал он. – Я тебе не нянька.

Я поджала губы.

– Ну, так и не будь ей, – прошипела я и, обогнув его, пошла к внедорожнику.

Остаток пути мы провели молча. Гарри вел машину, Клаус всматривался в джунгли, а я смотрела на пленников, пытаясь понять, зачем они нужны были Дэзи Николсу. На их башки были одеты мешки, но по памяти я помнила, что один из них был блондином, другой брюнетом. В документах, которые я подсмотрела на столе Вааса в тот день, когда он позвал меня к себе курнуть, брюнета звали Алабама Райт. Что за ебанутое имя? Назвали в честь штата Америки? Или в честь бабы из фильма?

В общем, хуй знает.

Я спустилась перед ними на корточки, заметив при этом острый взгляд Клауса на себе. Я толкнула брюнета, и он дернулся, инстинктивно повернув голову в мою сторону. Я опустила бандану, закрывающую половину моего лица. Слишком душно.

– Ты Алабама? – обратилась я к нему.

Внедорожник подпрыгнул, и мне пришлось схватиться рукой за поручень. Хорошо, что пленники этого не видели.

– Я, – сдавлено ответил мужчина сквозь мешок.

– Тебя как зовут? – спросила я, толкая блондина. Тот молчал.

– Аврора его зовут, – сказал Стив, и вместе с Гарри они заржали. Я подняла голову.

– В смысле? – спросила я. – Серьезно?

– Ну хуй знает, его так Ваас назвал. Другого имени он тебе все равно не назовет.

– Почему? – спросила я.

– Ваас ему язык отхуярил.

Я подняла брови и перевела взгляд на блондина. «Аврора» ничего не ответил.

Алабама и Аврора Райт. Ебануться.

– Как же ты, Алабама, и твой братец умудрились сбежать из нашего лагеря? – спросила я. – Кто же вам помог?

Алабама ничего не сказал, но я заметила, как вспухли жилы на его руках. Такие руки не спутаешь ни с какими другими руками. Этот человек мог бы виртуозно сломать мне шею в разных местах, если бы у него была такая возможность, а глядя на то, как его брат-принцесса проводит нестриженными ногтями по собственным грязным и окровавленным ладоням, становилось слегка жутко.

Они были явно не так просты. И не факт, что им вообще кто-то помог сбежать.

– Надо остановиться, – крикнул Гарри, сворачивая с основной дороги. Я посмотрела на него.

– Зачем? – сухо спросил Клаус, приподнявшись.

– Бензин заканчивается, – пожал плечами он.

– Бак был почти полон к приезду на аванпост, – сказал Клаус.

– Ну хуй знает, блять, был полон, сейчас там пусто!

Клаус нахмурился и перевел взгляд на меня. Мы с секунду смотрели друг другу в глаза, а затем он отвернулся. Мне этого взгляда хватило понять, что что-то не так.

Мы подъезжали к аванпосту «Привал убийц». Я вздохнула, глядя на его окрестности, поскольку именно на этот аванпост когда-то мы попали с Клаусом. Было странно видеть его сейчас вновь, спустя почти полгода расставания с ним.

Но что-то кольнуло меня прежде, чем я успела вспомнить о тех временах. Непривычная тишина и отсутствие людей. И прежде чем я это осознала, машину резко занесло в сторону, и я почувствовала резкий толчок. Меня выбросило за пределы транспорта, и от удара о землю в глазах потемнело. Я не сразу поняла, что произошло. Выдохнув от неимоверной боли, я попыталась открыть глаза, но все плыло. И прежде чем я приподнялась на руках, я услышала крик кого-то из наших:

– Ебать, Ракъят!

Осознание ударило в голове подобно молоту по наковальне. Я вскочила на ноги, пошатываясь, обернулась. Наша машина врезалась прямо в дерево, а из окна водительского сидения свисала чья-то рука.

Звук автоматных выстрелов привел в чувство не хуже нашатыря. Я бросилась к машине за своей F1 и, схватив её, поняла, что пленников здесь тоже не было. Я обернулась и еле успела увернуться. Скрежет ножа по машине разрезал слух, и я машинально остановила следующий удар винтовкой. Ударив противника в живот ногой, я выпустила в него весь магазин, и только после этого осознала, кто именно напал на меня.

Оставшийся неповрежденный голубой глаз смотрел на меня с диким ужасом. Как подкошенное дерево, Аврора рухнул на землю навзничь и больше не пошевелился. Я с секунду смотрела на него, не понимая происходящего, а после на меня обрушился сокрушительный удар, заставивший мои ноги подкоситься.

– Отпусти, блять! – извиваясь, визгнула я, пытаясь ухватиться связанными руками за руку грузного воина Ракъят, что тащил меня за волосы. Он с силой оттолкнул меня от себя, и я упала на колени. Боль заглушала воинственный клич лесных дикарей.

Пирата рядом колотило от неописуемого ужаса, а слезы текли с его глаз, ибо он осознавал единственную значимую истину. Смерть уже здесь.

Я почувствовала, как холод окутал все мое тело так, как не окутывал никогда, и жар разливался в затылке как огненное масло, ибо я увидела того, кто заставлял беднягу Стива биться в агонии собственного ужаса, и из-за кого бешеный и животный рев Ракъят испарился в духоте. Я стала слышать собственное дыхание.

Он чуть наклонил голову вбок, проводя большим пальцем по лезвию ножа. Его сальные пряди чуть свесились, прикрывая черные, как дыры, глаза – два уголька, что по-звериному смотрели на жертву. Его грузная фигура внушала не только страх, но и уважение тем, кто был по одну сторону баррикады с ним. Но дело было вовсе не в фигуре, а в ауре, которая исходила от него какими-то нездоровыми волнами.

Его звали Равелиан, он был самым могущественным воином Цитры. И его появление здесь означало самый неотвратимый конец всего для каждого из нас.

Я закрыла глаза и впервые в жизни поняла, что чертовски рада тому, что того, за чьей спиной я чувствовала себя в безопасности, сейчас не было рядом. Я успела подумать о том, что если Клаус выжил, то он-то непременно вытащит Фрэнки, и они оба смогут выжить и сбежать отсюда. В это я верила отчаянно, без крохи сомнения, ибо не было в жизни человека, в которого я верила больше, чем в Клауса. Даже в себя я так не верила.

Неотвратимость ситуации кидала меня от одной мысли к другой, я слышала звук выстрелов и тупой стук тела о землю, но мысли о себе не давали мне покоя в этот самый момент. Чувство вины раздирало меня от мысли, что подобно черной дыре я забирала всех в бездну. Отца и мать, которые отвлеклись от дороги во время моего очередного баловства, сестру, погрязшую в блуде из-за контингента людей, с которыми я работала, и даже Клауса, который был вовсе не обязан идти за мной на край света... но пошел.

Я зажмурилась, чувствуя, как брызнули слезы. Черт подери... как же чертовски хочется жить!

Я услышала певчий крик и злое рычание кого-то, и тогда я машинально повернула голову в сторону.

Мое сердце остановилось, когда я увидела, что этим кем-то был Клаус. Его вели прямиком к нам.

– Нет! – крикнула я. Клаус резко посмотрел на меня и мгновенно расслабился. Трое мужчин толкнули его, и он рухнул на колени рядом.

Меня заколотило от неописуемого ужаса, а он выпрямился и подался ко мне. Мы жадно столкнулись лбами, как будто пытались врасти друг в друга, и я почувствовала последнюю угасшую надежду. Я зажмурилась и по-настоящему зарыдала, не желая отрываться от его лба. Я чувствовала, как дрожит он сам, и в этот момент я поняла, как ничтожны и беспомощны мы перед огромным миром и перед тем же великим воином Ракъят, тень которого уже приближалась ко мне. Я раскрыла глаза, видя перед собой черные глаза, такие дорогие и любимые. Сердце колотилось от ужаса.

Я потянулась к нему, чувствуя, как слезы обжигают мое лицо, и поцеловала его. Он вздрогнул и обмяк, но на поцелуй ответил с невиданным трепетом. Мы всегда понимали друг друга без слов.

Оторвавшись, мы соприкоснулись лбами, и прозвучал последний выстрел сбоку от меня.

– Прости, – шепнула я. – Прошу тебя, прости.

– Заткнись, – шепнул он. – Просто заткнись.

Я, дрожа всем телом, оторвалась от него и зажмурилась, не в силах в последний раз смотреть на него. Я повернула голову к тому, кто стоял надо мной сейчас, и раскрыла глаза. Дуло смотрело прямо на меня, и черная дыра будто бы затягивала меня в бездну. Скрывать свой животный страх было бесполезно.

Что-то черное пролетело с невиданной скоростью сбоку от меня. Я вскрикнула от пули, вылетевшей прямо над моей головой из пистолета, а только потом поняла, что произошло.

– Не-ет! – завизжала я, глядя на то, как Клаус на ходу снес могучего Равелиана с ног и вцепился зубами ему в шею со всей своей яростью. Дикарь закричал от боли и машинально приставил дуло к его боку…

– Не смей! – заорала я, ломанувшись с места.

Бах.

Бах.

Бах.

Ровно три выстрела в мое сердце.

Я не знала, что умею кричать так. Не своим голосом я кричала, ревела и рвалась так, что меня держали несколько рук. Что-то дико долбило в висок, а ужас терроризировал меня с колоссальной силой, и от этого было не избавиться.

Я не верила. Я просто не могла в это поверить.

Он спихнул Его с себя, словно он был тряпичной игрушкой, тушей, которая причиняла неудобства, поднялся, держась за окровавленную шею, и посмотрел на меня. Ярость заполнила меня всю изнутри, и я начала вырываться еще более остервенело, чем прежде.

– Я убью тебя, ублюдок! Слышишь?! Я тебя убью!

И тут он улыбнулся. И я готова была остаться без рук и волос, за которые меня держали, лишь бы разорвать его на сотни мелких кусков. Из меня вырвался такой оглушительный рев, что острая боль пронзила горло. Я никогда не кричала так.

Осознание вливалось медленно, неотвратимо, жаля все тело ядом правды. Я не желала принимать, я противилась ему как могла, но когда посмотрела на бездыханное тело, бессильно опустилась на колени под гнетом рук, разрыдавшись во всю силу. Клауса больше не было здесь. А я больше не сопротивлялась.

Он не стал убивать меня. Я смотрела в его глаза, когда меня тащили куда-то, и видела в них полное пренебрежение. Этот взгляд я знала очень хорошо, поскольку привыкла к нему так же сильно, как и к новому имени. Этот ублюдок просто не воспринимал меня всерьез. Но внутри меня кипело огромное всепоглощающее чувство, бьющее по мозгам с неугасающей навязчивостью. Оно еще не обрело форму, но его семя было заложено где-то глубоко внутри меня и не давало покоя.

– Моя кровавая Мэри…

Голос пришел будто бы из задворок сознания, и я машинально повернула голову, с ужасом смотря на человека с зубочисткой. Он улыбался, а когда его рука коснулась моей головы по-отцовски нежно, на меня накатил глубочайший ужас. Он послал мне воздушный поцелуй, и после его амбалы закинули меня в кузов. В глазах потемнело от удара головой, я смотрела на темный силуэт человека, залезающего в кузов, но сквозь него видела паршивого Равелиана, который провожал меня взглядом и… Алабаму Райт, стоявшего рядом с ним. Эта мысль кольнула меня острее других, даже острее смерти.

Двери захлопнулись, наступила кромешная тьма.

– Все было подстроено, – неосознанно прохрипела я. – Это всё ты, ублюдок.

========== 6. «Кровь и шоколад». ==========

– Надо же, насколько догадлив может быть человек в критических ситуации, – голос из темноты прошелестел передо мной, отзываясь эхом в металлических стенах фургона. – Под дулом пистолета, как скальпелем, вскрывается истинная сущность человека. В посредственном мире мы многослойны, как луковицы, но страх смерти срывает кожицу, обнажая «то самое», что скрыто в человеке.

Что-то щелкнуло в темноте, и я увидела перед собой улыбающееся лицо ублюдка, освещенное огнем зажигалки.

– Ты скрывалась под кожицей глупой, недалекой девочки-подростка, отчаянно верующей во что-то, в кого-то, в то, что существует путь, способный обернуть время вспять, а сейчас ты растеряла всю свою одежку и предстала передо мной такой, какая ты есть на самом деле. И дальше твое болезненное познание самой себя сделает из тебя ту, кем ты и должна была стать на этом острове. Три выстрела в сердце твоего ебучего дружка навсегда изменят тебя и твое восприятие, – ухмыляясь, проговорил Дэзи Николс и приблизил к моему лицу зажигалку, а затем свое лицо. Я засопела. – За всё это ты, девочка моя, должна сказать мне спасибо.

Я молчала, с ненавистью глядя в его лицо. Черта с два он услышит от меня «спасибо».

– Ты ненавидишь меня всем сердцем, – покивал Николс, приземляя свою задницу на дно фургона. – Но ты должна понимать, что все, что произошло, это лишь последствия поступков человека. Последствия твоих поступков, когда ты отказала мне в моей просьбе по-тихому передать мне братьев, последствия твоего дружка, который умудрился со своей ебливой честью выжить на острове так долго, последствия вашего хуя Гарри, который, в отличие от вас, согласился на сделку и опустошил бак, из-за чего вам пришлось заехать на аванпост. Это последствия и моих поступков, но не в такой степени, как твоих. Почему, спросишь ты? Потому что последствия поступков тех двоих уже не так важны, поскольку оба сдохли. А вот тебе еще придется жить с этим, Мириам Грэм.

Меня передернуло, но я молчала, стараясь даже не глядеть на него. Я увидела краем глаза снисходительную улыбку Николса и то, как он потянул ко мне руку. Он коснулся ей моей щеки, а я закрыла глаза в отвращении.

– Мне нравится, что ты молчишь, это возбуждает меня куда больше, – сказал он. – Сладка была мнимая свобода на вкус, Мири?

Он потянулся ко мне и прошептал прямо на ухо:

– Я думаю, на вкус, как молочный шоколад.

Дрожь прошлась по моему телу, и я посмотрела на Николса, лицо которого находилось в паре сантиметров от моего собственного. Мы смотрели друг другу в глаза, а я пыталась всей душой осязать то всепоглощающее чувство, сжигающее меня изнутри.

– Что тебе нужно от меня? – прошептала я, с трудом удерживая в себе цунами, яростно рвущееся наружу.

Он резко схватил меня за подбородок, сжав мои скулы до боли. Рассмотрел меня оценивающе, как в далеком прошлом покупатели оценивали «товар», который я привозила прямиком из аэропорта своему боссу, а затем сказал:

– Ваас узнает о том, кому теперь ты принадлежишь, – проговорил он. – И когда он узнает, это будет началом конца. Ты станешь песчинкой, попавшей в огромный механизм, который надлежит сломать. Это событие – начало конца для психопата, возомнившего себя Богом.

Я машинально опустила взгляд на серебряный и массивный крест, свисавший с шеи, который я никогда не замечала прежде. Он заманчиво сверкал при тусклом свете зажженной зажигалки, и я перевела взгляд на Николса. И в этот момент внутри меня что-то щелкнуло.

Я ударила его ногами, и свет зажигалки резко потух: мы остались в кромешной тьме. Я слышала, как он упал на дно металлического кузова, не удержав равновесие, но тут же поднялся и кинулся ко мне. Мы катались с ним по кузову, рыча и стараясь нанести друг другу увечья. В мозг вновь что-то долбило бешеной силой, а я пыталась встать и толкнуть его ногами, так как руки были связаны.

В голове была только одна мысль: не дать ему взять в руки нож.

И вдруг я нащупала металл, и тут же схватилась за него. Он был спиной ко мне и почти развернулся, как вдруг машина подпрыгнула, и я, не удержав равновесие, рухнула на дно, не выпуская цепочки. А он следом.

Я услышала хрипы и то, как он бешено бился за моей спиной. Стиснув в руках цепочку, я не выпускала ее до тех пор, пока не почувствовала, что Николс позади больше не сопротивляется. Дрожащими руками я осторожно выпустила цепочку и отползла подальше. Оттуда, где должен был лежать сутенер, не было ни малейшего признака жизни.

Не веря в удачу произошедшего, я судорожно выдохнула, отползая на некоторое расстояние, и почувствовала, как села на что-то маленькое. С трудом вынув это из-под себя, я на ощупь поняла, что это была зажигалка. Я щелкнула ей, и нелепый нож кукри, висящий на ремне у бездыханного Николса, блеснул в темноте. Я подалась к нему навстречу.

Наконец, после долгих и кропотливых действий я сумела разрезать веревки, изрезав себе и руки. Кукри Дэзи Николса лежал сейчас в моей ладони, а его зажигалка в другой руке. Я опустилась на колени перед ним и нащупала пульс. Он все еще был, нитевидный, но всё же был, и эта мысль пробила легкую дрожь во всем моем теле.

Я наклонилась к его уху, и прошептала:

– Мне кажется, что твой Бог отвернулся от тебя, ублюдок.

Его серебряный крест, который его и убил, блеснул при свете зажигалки.

– Теперь я твой Бог.

Зажмурившись, я вогнала его собственный клинок прямо в его грудину, там же, где находилось его сердце. Пульс пропал почти мгновенно, но я не могла успокоиться лишь на одном ударе, а потому еще дважды пронзила его.

Тело свело странной, незнакомой судорогой, и я выдохнула, закрывая глаза.

– Именно эти три удара навсегда изменят тебя, Николс, – шепнула я. – Прощай.

Я вынула нож и, не глядя в лицо своего бездыханного врага, направилась к выходу из фургона. Дрожь все не могла пройти.

Долбанная жара.

Обмахиваясь листами, я коснулась тыльной стороной руки лба и стерла испарину, раздраженно выдохнув. Белая блузка, расстегнутая донельзя, начинала прилипать к телу, и тогда я направила поток воздуха под неё. Легкая прохлада почти не остудила меня, а наоборот, после неё начало казаться, что стало ещё жарче. Я окинула взглядом местность из лобового стекла машины. Да где эта курва?

Я настроила зеркало заднего вида, оценивающе глянув на себя. Загладив волосы, я провела руками по лицу, избавляясь от новой испарины. Хорошо, что я не последовала совету Фрэнки и не стала наносить макияж, иначе уже сейчас была бы похожа на панду. А выглядеть представительно для меня сейчас – всё.

Телефон пропиликал дважды. «Дингер», который Клаус, интересовался, не жмет ли мне моя новая юбочка. Я слабо улыбнулась и напечатала ему в ответ, что если ему так интересно, он может самолично взглянуть на неё.

Внезапно распахнулась задняя дверь, и нечто кудрявое с возгласом «бонжу-ур» впорхнуло в мою машину. Я кое-как поймала вылетевший телефон из рук и обернулась. Вот она, моя потенциальная клиентка.

Машину наполнил аромат молочного шоколада, и этот запах сильно кольнул мое сознание. Вглядевшись в сияющую девушку, лопочущую что-то на ломаном английском, я подумала о том, что что-то в ней мне показалось смутно знакомым. Я не могла понять, что именно, но что-то подобно назойливой мухе крутилось в голове. Я завела мотор, и мы тронулись с места.

– … здешние парни просто о-омерзительны! Мне только пару мгновений назад довелось столкнуться с парочкой русских туристов, и ты прикинь, они давай меня за жопу лапать и деньги мне предлагать, я просто офигела! Что здесь творится в вашем Тайланде, жесть! Не, ну, ты не подумай, я тебя конкретно оскорбить не хотела, – она хлопнула меня по плечу, – но предлагать такое девушке, только что сошедшей с самолета после семичасового перелета, ну, это трэшак конкретный…

Я не выдержала и хмыкнула, вновь взглянув на неё через стекло. Эта девушка что-то лопотала на английском с ужасным акцентом, и я не понимала всех слов, которые она так быстро тараторила, но глядя на то, как она обмахивается книгой, отчего ее воздушные кудряшки вздымаются, что-то меня вновь укололо, а ухмылка пропала с лица.

– Ты явно не здешняя, откуда ты? – спросила девушка, вытягивая шею ко мне.

– Из Англии, – ответила я, следя за дорогой.

– О-о, Биг Бэн и всё такое, – закивала она. – Знаю-знаю. Меня родители возили туда, когда мне было двенадцать. Забавно было бы, если мы уже встречались там.

– Не думаю, что мы встречались.

– Ну да, вряд ли, – согласилась она. – Ты тоже попала сюда, как я?

– Почти, – сказала я. – За мной никто не посылал машины.

Она хихикнула, а я вновь невольно взглянула на неё. Глупая, зачем ты сунулась сюда? Где же твои любящие родители, которые возили тебя в чертову Англию в детстве? Где твои мозги куриные были, когда ты соглашалась на щедрое предложение поработать за границей? Что сподвигло тебя поступить так опрометчиво и прибыть в Тайланд – страну, где торгуют чем угодно и кем угодно? Глупая девчонка.

Все твои розовые мечты развеются о скалы реальности всего через несколько мгновений.

Я завернула в нужный переулок и взглянула не неё в последний раз, невольно запоминая это лицо. На нем не было ни тени подозрения, лишь мнимое блаженство. Ее кудряшки все ещё поддувало ветерком…

– А зачем в бар? – спросила она, выглядывая из бокового окна на вывеску.

– Ты встретишься там с боссом, – сухо сказала я, отстегивая ремень безопасности. – Пошли.

Мы вышли из машины, и я заметила, что никаких сумок и чемоданов она с собой больше не взяла.

Небольшая сумочка. Новая жизнь, чистый лист.

Я сглотнула и направилась к бару, а она за мной. Я чувствовала, как колотятся наши сердца. Ее – от переполняющего возбуждения, мое – от невыносимого волнения и необъяснимого чувства, которое я не могла в себе признать. Слишком далеким оно было для меня.

Когда мы зашли внутрь, я увидела своих парней. Они уже дожидались меня, и когда я показалась им на глаза, двое из них молча поднялись из стола и направились за нами. Я же продолжала вести Кудряшку прямиком в её клетку. Она почти столкнулась с Эверестом.

– Здесь миленько, – заметила она позади меня. Я иронично хмыкнула, заворачивая в последний коридор.

Остановившись у нужной двери, я посмотрела на парней, стараясь не смотреть на неё. Они завели ее в манеж с тигром. Серые глаза нашего босса сверкнули сквозь пелену сигаретного дыма, после чего дверь закрылась, а я осталась в коридоре одна.

Мысли сбивались в бессвязный поток. Я смотрела в дверь какое-то время, после чего, очнувшись, отошла и вернулась в бар. Появившийся там Клаус уже сидел за столиком в полном одиночестве, и я подсела к нему. Он молча взглянул на меня, после чего сделал то, чего не делал никогда: пододвинул мне бутылку с пивом. Я посмотрела на него и нахмурилась, но он не сказал ни слова, лишь взялся за свою.

Мы молча сидели какое-то время и не разговаривали. Я прислушивалась к окружению, но вокруг – лишь тишина, не было слышно даже звона стекла за барной стойкой, где обычно бармен протирал свои замызганные стаканы. Вокруг стало так тихо, что я слышала свист в ушах.

Но в этот момент стукнула дверь, и я услышала детские всхлипы, машинально повернув голову. Лишь потом я осознала, что они были вовсе не детскими, и это скрутило мои внутренности.

Ее вывели двое парней, и наши взгляды пересеклись. Вот оно, лицо, которое всего пару мгновений было блаженно, а сейчас же это самое блаженство было разбито от груза реальности, в которую она попала. Это лицо человека, мечты которого превратились в ничто. Жизнь которого была под корень разрушена.

Именно в этот момент я поняла, что так сильно задело меня в этой Кудряшке. В голове пронеслись воспоминания о другом детском плаче, красных мокрых щеках, маленьких кудряшках, появившихся от влаги, и уставшем, отрешенном взгляде. Запах молочного шоколада, который кольнул меня при встрече с этой девушкой, преследовал и Фрэнки, которая в крохотной кухоньке грызла мою плитку и читала старую потрепанную газетку. Все это мелькнуло в одно мгновение перед моими глазами.

Я осознала, что не в силах пошевелиться даже после того, как бар почти опустел. Клаус легко коснулся меня своей коленкой, и я будто бы пришла в себя, медленно переведя на него взгляд.

– Я оценил твою юбочку, – сказал он, краем глаза глядя на меня. Не обращая внимания на его слова, я размякла. Закрыв глаза, коснулась лбом его плеча, не в силах унять дрожь. Клаус вновь под столом толкнул меня, но уже более настойчиво, и я моментально выпрямилась на стуле.

Мощная фигура босса, выкуривающего нелепо большую кубинскую папиросу, возвышалась надо мной. Я не успела приподняться, как пачка денег с хлопком приземлилась на столик.

– Молодец, птенчик, – сказал он и, развернувшись, пошел прочь. Я смотрела ему в спину и не решалась взять деньги, которые он мне дал.

– Клаус, – тихо позвала я.

– Чего? – спросил он.

– Тебе нужны восемь тысяч бат?

Он посмотрел на меня, опустив бутылку с пивом на стол.

– Забирай, – сказала я, не решаясь посмотреть ему в глаза.

А он смотрел на меня еще какое-то время, после чего как всегда молча взял деньги и спрятал их себе. Я встала из-за стола и как только покинула бар, набрала один из трех номеров, которые знала наизусть. После пары гудков я услышала родной голос, и спокойствие влилось в меня подобно цунами.

– Приветик, сестрица, – я чувствовала, как она улыбается. – Соскучилась?

Я хмыкнула.

– Ты не представляешь как.

Кто знал, что всего через две недели я почувствую на себе всю тяжесть тоски по человеку, которого затянуло на Богом забытый остров?

Мои руки горели от ран и истекали кровью. Я рыдала навзрыд, яростно вбивая кукри Николса во влажную землю, стараясь заглушить свою боль.