Текст книги "Степная Магия (СИ)"
Автор книги: lita_iulita
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Айян?
Девушка, что-то ищущая в ящиках на кухне, оборачивается.
– Тебе когда-нибудь приходилось стричь волосы?
– Только свои. – Айян касается неровного края волос.
– Значит, с моими тоже справишься. – Диана делает шаг к ней, и останавливается, поймав себя на том, что говорит с ней как с подчинённой, не оставляя права выбора. – Если тебя не затруднит, конечно.
– Ладно? – неуверенно отвечает Айян. – Только я красиво не сумею.
– Не важно.
Они возвращаются во влажный воздух ванной, Диана объясняет, что делать, не зная при этом, чего хочет. Ей вообще было бы всё равно, если бы не необходимость быть представительной на новой должности. Если бы не необходимость понравиться Артемии. Пока ножницы щелкают над её головой, она невольно возвращается к мыслям, которые не приходили к ней со вчерашнего вечера:«Что ей делать?». Делать определённо что-то придётся, это ведь её вызов, её ответственность. Разум воспроизводит одни лишь банальности: цветы, подарки, красивые слова… это Артемии-то. Диана вызывает её образ в памяти, наверняка неточный, переработанный, и потом представляет, как преподносит ей цветы. Сцена получается комическая, Диана даже может представить, как выгнется бровь Артемии, и её насмешливый голос: «Серьёзно, ойнона? Цветы». Кажется, что-то такое уже было.
– Вроде всё.
Диана подходит к зеркалу с лёгким страхом, но всё оказывается не так уж и плохо. На затылке волосы стали совсем короткими, а у лица – лишь немного потеряли в длине. Это выглядит странно, непривычно, но достаточно аккуратно.
– Спасибо, Айян, у тебя хорошо получилось.
Айян снова кротко кивает. Диана думает, на что бы обменять эту услугу, но у неё самой почти ничего не осталось.
– Я могу заплатить тебе, – предложение бессмысленное: купить сейчас что-то на обычные деньги невозможно, предугадать, какие будут цены после прибытия поезда – тоже.
– Не нужно. Вы позволяете мне здесь жить, и брать одежду.
– Это даже не мой дом и не моя одежда, – вздыхает Диана; ей и самой лишь временно позволили здесь жить и пользоваться вещами.
Диана стирает часть своего белья, идёт в сквер, чтобы, наконец, поесть. Возвращается, чувствуя себя обновлённой и умиротворённой. Поднимаясь по лестнице, думает, что всё здесь не так уж и плохо. Скоро будет поезд с вещами и продуктами, ко вкусу местной воды и травяного чая она привыкнет. Работа станет просто работой, по крайней мере, ей не придётся ходить по чумному городу изо дня в день. И ещё Артемия. Диана обязательно что-нибудь придумает, и у неё будет островок спокойствия в её лице, она обязательно добьётся.
Но комната совсем не изменилось, всё также душно, запах медикаментов, крови и табака висит в воздухе – не вдохнуть. Диана с трудом открывает окна, находит веник, тряпку, заканчивает начавшуюся утром уборку. Но все попытки приносят только усталость и холод. Она скручивает сигарету, поджигает, затягивается, в надежде вернуть спокойствие. Но его количество совсем не растёт, в отличие от пепла на чайном блюдце, заменяющем пепельницу.
Задумавшись, Диана садится за стол, берёт ручку, бумагу. На самом деле, она хочет написать записку Артемии, но не знает, что именно она могла бы ей сказать, тем более они виделись только вчера. Так что Диана записывает приблизительный план дальнейших действий, передумывая, переписывая, постоянно вставая, чтобы пройтись или закурить. Бессмысленное занятие занимает весь оставшийся день.
Она засыпает с трудом, боясь представить, как надолго может затянуться такое бездействие. Всё в ней требует немедленно что-то делать, не упускать ни единой секунды, но ей решительно нечего предложить этому желанию.
На её счастье утром всё меняет записка от Артемии. Она сообщает, что к станции приближается поезд из Столицы. И что сегодня вечером она закончит самые важные дела, и сможет навестить Диану, если она будет свободна. Диана коротко отвечает, что в любом случае будет в Омуте. И почему-то не дописывает, что будет рада увидеть Артемию.
На станции не протолкнуться.Рабочие выгружают гуманитарную помощь и первые товары, которые со дня на день заполнят полки магазинов. Выходят чьи-то родственницы, приехавшие в глушь, навестить живых или почтить память мёртвых. Почтовый вагон выгружается здесь же, бойкие беспризорницы со знакомыми лицами, предлагают всем проходящим донести груз, как обычно, за мелкий хлам. Диана соглашается – ей адресованы три коробки, и со всем разом она не справится.
На одной из коробок закреплено письмо, подписанное лаконичным Inq.A.L.. В нём обезличенные, лишённые даже намёка на интонацию инструкции. В основном, подтверждающие то, что Аглая обещала в Соборе. Помимо этого – сумма установленной зарплаты, максимальное число помощниц, которых Диана может нанять также на основе зарплаты от властей города, и документы, неизвестно как оформленные без ведома Дианы, на продажу квартиры в Столице и… покупку Омута с целью проживания и благоустройства приёмного кабинета на первое время. Разница в суммах и компенсация за устранение эпидемии и последствий. Отдельная записка с информацией о том, что бумаги продублированы и отосланы Сабурову, и ей следует незамедлительно составить план реализации всех инструкций и заверить его у коменданта. Диана перечитывает всё на несколько раз, чтобы запомнить и ничего не упустить. То, что она составила вчера, подлежит довольно объёмной коррекции, но в первую очередь она разберёт вещи.
Собственная одежда, до этого ожидавшая в Столице возвращения Дианы, кажется ей незнакомой, словно не она когда-то выбирала её и носила. Она неспешно просматривает каждую вещь, прикидывает на себя, с неизменным лёгким удивлением от того, что она действительно ей подходит, и аккуратно развешивает и раскладывает в пустующем прежде шкафу. Неприятно тянет чувство того, что здесь теперь всегда будет её дом. Диана переодевается, с отвращением сваливая заношенные до невозможного вещи на пол.
Во второй коробке – книги, вместе и её личные, и медицинские, Диана раскладывает их на две стопки, попутно отмечая, что несколько книг народных рецептов ей всё-таки отправили. Хотелось бы верить, что не пригодится, но скорее всего, будет совсем наоборот. Она смотрит на внушительную вторую стопку, понимая, что перечитать придётся всё – врачебной практики у неё совсем немного, да и та уже забылась со временем, а здесь даже положиться будет не на кого, кроме себя и своих знаний. Диана не боится, в голове зреют подробности плана действий. Всё будет в порядке.
В третьей коробке – расходные материалы и минимум оборудования. Перчатки, шприцы, колбы, перевязочные материалы, пелёнки и многое другое. Диана просматривает их с особой тщательностью, проверяет целостность упаковок, составляет список с количеством, попутно отмечает отдельно, что может понадобиться ещё, и что закончится быстро. На дне коробки сложены несколько медицинских халатов, Диана не включала их в список, но кто-то решила, что без них врачея – не врачея. На всех рукавах аккуратно вышита эмблема “Гиппократова чаша”. При взгляде на неё Диану разбирает смех. То ли это лично Аглая Лилич проявляет чувство юмора, то ли других эмблем в стране, ввязавшейся в войну, просто не осталось. Всё это Диана складывает обратно в коробку, добавляет туда пару медицинских справочников, которые планирует держать в, как выразилась Инквизитесса, «Приёмном кабинете».
Диана закуривает, расставляя книги в шкафу по темам и алфавиту. За этим занятием её застаёт знакомый звук тяжёлых шагов на лестнице. Вспыхивает лицо, учащается сердцебиение в преддверии привычного. И всё успокаивается, стоит Диане напомнить себе, что теперь их отношения другие. Она не оборачивается до того, как слышит звук открывающейся двери.
– Добрый вечер, ойнона.
Артемия тоже преобразилась – сменила знакомую одежду на что-то новое, состоящее из тканей и кож, неуловимо напоминающее одежды мясников, остригла и без того короткие волосы, выглядит отдохнувшей, даже немного улыбается. Диана, чтобы не сделать ничего лишнего, затягивается, выпуская дым к потолку, и только потом здоровается в ответ:
– Добрый, Артемия, – на языке вертится комплимент даже не одежде и стрижке, а спокойствию и уверенности, которое она излучает, но Диана его не произносит.
– Я тебя не отвлеку? – Артемия внимательно смотрит на самокрутку в пальцах Дианы, но ничего не спрашивает.
– Нет, я всего лишь разбирала вещи, – Диана ставит, наконец, книгу, которую держала всё это время в руках, на нужное место, и, поколебавшись, идёт к столу.
– Ты остаёшься в «Омуте»? – Артемия следует примеру Дианы и садится на один из стульев.
– Да, – Диана тушит окурок о блюдце. – Я его вроде как купила.
Неловкость повисает в воздухе вместе с остатками сигаретного дыма. Диана невольно вспоминает, как больше двух недель назад стояла у этого стола, отпивая твирин и глядя на их руки. По телу пробегает тепло, но в мыслях горчит сожаление об утраченном.
– А ты… – наконец, говорит Диана, решившись на ответную вежливость, – теперь в доме Исидора?
– Да, я, наконец, могу жить в своём доме, а не прятаться по подвалам, – Артемия чуть расслабляется, продолжая диалог.– Конечно, ремонт нужен, не представляю, как отец там жил.
Диана пытается вспомнить, как выглядел дом Исидора, когда она была там в первый и последний раз, но в памяти всплывает только ужасающая красная плесень, поросшая на всех стенах, тем не менее, она отвечает:
– Да, я видела.
– Но пока я всё равно там только ночую, Уклад… там натворили дел за последнее время, забот хватает, – Артемия бросает на Диану короткий взгляд, проверяя, есть ли ей что ответить. – Спичка зато теперь каждый день наведывается, к счастью, когда меня нет дома. Думаю, с этим ничего не сделать.
– Да, Спичка никого слушать не будет, – Диана и сама знает, какой этот бойкий мальчишка, и как сложно его в чём-то убедить.
– Тебя, может, и послушал бы, – улыбается Артемия, – ты для него – авторитетная, как ни странно.
– Ну не знаю, – фыркает Диана, выпуская изо рта сигаретный дым.
– Да это неважно, я бы его к тебе отправила, поучиться чему, но у него другая роль в плане Капеллы, она не позволит.
Диана удивлённо приподнимает бровь, таких подробностей она не знала. Капелла что-то говорила ей о своём плане, но очень поверхностно, неточно. Это и понятно, тогда они были по разные стороны баррикад. Её смущает внезапная откровенность того, о чём говорит Артемия, пусть сейчас им и не за что соревноваться. Но сама она не может ответить тем же. Очередная пауза прерывает только начинавший складываться диалог, и Диана думает, больше несерьёзно, что вот сейчас твирин бы им не помешал.
– Кто тебя стригла? – наконец, спрашивает Артемия, не дождавшись ответа.
– Айян, – Диана смущённо касается коротких волос на затылке. – Очень плохо?
– Это та степнячка, которую я постоянно тут встречаю? Да нет, странно только немного, но тебе идёт. Ты не переживай, ты же столичная, через полгода половина молодёжи будет так ходить.
– Да какая я теперь столичная, – грустно улыбается Диана и, не задумываясь, скручивает следующую сигарету.
Они снова замолкают, смотрят подруга подруге в лицо. Диана не знает, как себя вести: манера – такая удачная, хоть и унизительная – которую она приобрела, работая в Машине, больше не имеет ценности. Диана не подчинённая и ничем не больна. Ей нечем вызвать жалость, негде чуть прогнуться, чтобы получить одобрение. Диана не знает, что говорить: они так долго избегали чем-то делиться, что-то обсуждать, что эта привычка въелась в сознание, и любая тема, которую она готова поднять, останавливается на полпути до её рта. «Заговори, – пытается приказать себе Диана, —хоть что-нибудь». Она не решается спрашивать о делах Артемии, хотя ей даже любопытно, чем занята новая Служительница, поэтому она говорит о себе.
– Мне пришёл приказ. Сделать здесь подобие больницы.
Артемия чуть задумывается, что-то просчитывая в уме.
– Это хорошо, на самом деле, мне одной было бы трудно справиться и с Укладом, и с больными одновременно. Только вот Стах будет в ярости…
«К чёрту его», – думает Диана.
– Надеюсь, у нас получится договориться, – с сомнением говорит она – Мне бы не помешала его помощь.
«Но я не имею ни малейшего желания его о ней просить». Придётся над этим тоже поразмыслить.
– Надеюсь, – также неуверенно говорит Артемия. – Если тебе понадобиться помощь: травы, местные нравы, поговорить со Стахом, наконец – обращайся.
– Хорошо, – Диана чуть улыбается, неуверенная в том, что действительно сможет обратиться за помощью. – Спасибо.
Теперь молчание длится меньше минуты, Диана успевает только затушить окурок, и потянуться за табаком и бумагой. Всё-таки этот разговор неуютный, совсем не то же, что их быстрые вечера. Всегда ли теперь будет эта неловкость? Эта необходимость что-то сказать, как-то определённо себя повести?
– Меня, тем временем, окончательно титуловали Служительницей, – Артемия коротко обводит рукой свою одежду. – Вчера провели ритуал. После песчанки, бунтов и самоуправства Оюна, в порядок приводить, что с нуля строить.
– Понимаю, – кивает Диана. Она не может предложить помощи, не может расспросить подробнее, и неловкий короткий ответ – единственное, на что она способна.
Артемия смотрит на Диану, протягивает руку через стол, коротко касается её пальцев своими. Они обе без перчаток, и прикосновение ощущается, как электрический разряд. Как выстрел. Диана вздрагивает, пепел с сигареты падает на стол.
– Мне нужно идти, – говорит Артемия. – Спасибо, что уделила мне время.
– Не за… – начинает Диана, а потом исправляется. – Спасибо, что пришла.
Артемия нежно улыбается и уходит, не прощаясь. Диана остаётся одна. Разговор тянулся бесконечно долго, лишил её сил, посеял сомнения. Она снова и снова возвращается к нему, думая, где можно было сказать другое, где сократить дистанцию. Диана словно забыла что такое обычное общение, и никак не может вспомнить. Она пытается решить это как задачу, как химическое уравнение, и оттого скована, смущена и молчалива. Со стороны Артемии это, наверняка выглядит ещё хуже. К следующей встрече Диана подготовится тщательнее.
Только пообещав себе это, она может заняться, наконец, более срочными делами: расставить книги и дописать план, с которым пойдёт к Сабурову.
========== Акт Второй. Сцена Пятая ==========
Следующая встреча происходит нескоро. Диана почти каждый день ходит к Сабурову, внося правки в первый шаг к своей цели – оборудование кабинета. Феодал не одобряет покупку новой мебели; каморку, бывшую кладовой, переделанную под спальню для Айян;не хочет договориться с Рубиным о сотрудничестве; пытается запретить использование травяных экстрактов Артемии. Выглядит всё так, словно ему не нравится само присутствие Дианы на этой должности, и чтобы выбить самую малую уступку, ей приходится упоминать инструкции Аглаи Лилич и грозиться написать ей жалобу. Это срабатывает, но с новым вопросом всё начинается сначала. По утрам Диана пытается проводить первые обходы, первые попытки сказать, что теперь с заболеваниями будет нужно обращаться к ней. Жительницы города противятся этому не меньше Сабурова: не открывают дверей, прячут детей, не выполняют предписаний, и никто ни разу не появилась на пороге «Омута». Может быть, если ничего не выйдет, Диана сможет отправить в Столицу отчёт, что её старания напрасны и её переведут в другой захолустный городок, где её не помнят, как дьяволицу в змеином плаще? С другой стороны, в том другом городе не будет Артемии. По вечерам Диана штудирует медицинскую литературу, пока не начнут слипаться глаза. Она конспектирует, подчёркивает, исправляет устаревшие данные, дополняет список необходимого к заказу из Столицы. В чайных блюдцах растут горы окурков, и Диана переходит с самокруток на обычные сигареты, которые на счастье появились в магазинах.
Наконец, Сабуров высылает в «Омут» рабочих, и Диана позволяет себе отдохнуть от обходов и изучения медицины, пишет Артемии записку, что хочет прийти. Ответ приносят вечером, когда Диана уже отчаялась ждать, когда снова прокрутила в голове мысли о том, что всё сделала неправильно, когда попыталась читать три разные книги, и, в итоге, просто курила на первом этаже, отдавая лишние распоряжения рабочим.
«Закончила с делами только сейчас. Если есть время – приходи, если нет, завтра освобожусь на пару часов раньше». Диана смотрит на записку с глупой улыбкой. Не забыла, ответила, ждёт. Она кутается в пальто и идёт сначала знакомой дорогой, а потом блуждает между одинаковых домов Кожевенного квартала.
Дверь Диане открывает Зоя, здоровается вежливо, но с вызовом, провожает в комнату Артемии. Несмотря на ремонт, новым дом не выглядит, разве что, немного посвежевшим. Зато теперь он жилой, без следов болезни, с терпким травяным духом, пропитавшим все комнаты. В нём чувствуется присутствие Артемии, и именно это делает его уютным.
Комната простая, с минимумом мебели, Артемия, не разодетая уже в шкуры, а просто в майке и штанах, что-то пишет, наклонившись над столом. Диана здоровается, снимает пальто и теребит его в руках, чувствуя, как нарастает волнение. «Расслабься, – говорит она себе, – ты всё продумала, всё пройдёт, как нужно».
На самом деле, Диана занималась не только работой: сначала она анализировала их прошлую встречу, отмечая, что именно сделала не так, а потом додумывала и планировала своё поведение до мельчайших деталей, изменяя, дополняя или оставляя то, что вспомнила. Она могла бы заниматься этим и дальше, довести до совершенства теорию и только потом приступить к практике, но побоялась упустить нужный момент, дать Артемии забыть о себе. И, конечно, она соскучилась.
– Садись, ойнона, – Артемия указывает на стул, – дай мне ещё минуту.
Диана садится, кладёт пальто на спинку, хочет закурить, но не решается нарушить обстановку дома Артемии грубым табачным запахом. И поэтому просто смотрит на Артемию, на мышцы спины и рук, на открытую короткой стрижкой шею, на жёсткую линию челюсти и грубые мозолистые пальцы. Диана невольно закусывает губу. Прикоснуться бы к ней, прижаться, поцеловать – совсем как раньше. Но Артемия намеренно держит между ними так много пространства, что даже случайное касание невозможно. Диана выпрямляется, чтобы не выглядеть зажатой. Чуть устало опускает плечи – она ведь работала, сиять энергией будет нелогично, кладёт одну руку на стол, достаточно далеко, но образует опосредованное соприкосновение. Расслабляет мышцы, чтобы поза не выглядела наигранной.
– Извини,– Артемия убирает бумаги, откидывается на стуле, – надеялась успеть до твоего прихода.
– Ничего, – Диана улыбается. Она планировала улыбаться и теперь не знает, искренняя эта улыбка или нет. – Я так рада тебя видеть.
Артемия пробегает глазами от лица Дианы до лежащей на колене руки и приподнимает уголки губ.
– Я тебя тоже, ойнона.
– Я и по работе пришла, – она начинает, как некогда Артемия: в первую очередь деловое, во вторую – личное. – Сабуров, наконец, одобрил закупку у тебя травяных настоев. Лекарств мне предоставили на одну скромную переносную аптечку, нужно что-то ещё.
– Хорошо, – Артемия задумывается. – Я передам тебе, что смогу за минимальную сумму. Или можно побольше цену поставить, раз не ты платишь?
– Я плачу своими нервными клетками, – Диана немного картинно прикладывает ладонь к виску. «Вызвать немного сочувствия». – Если он решит, что цена слишком высокая, буду работать с тем, что привезли.
– Ладно. Что-то ещё?
– Нет, если, конечно, у тебя нет способности повлиять на Рубина, который наотрез отказывается даже говорить со мной о возможном сотрудничестве.
«Не напирать на свои проблемы, но делиться ими».
– Я могу попытаться, но слушать он вряд ли станет, – Артемия смотрит на свои сплетённые пальцы. – С детства упрям как сорняк. Нисколько не изменился.
– Спасибо, – искренняя благодарность, снова улыбка.
Диана вспоминает, как это делала Артемия. Легко переключалась с рабочих вопросов на личные, меняя даже лицо и позу. Поэтому Диана прислоняется к спинке стула, закидывает ногу на ногу. Снова напоминает себе расслабиться.
– Тебя это не бесит? – найти новую тему для разговора, не допускать долгого молчания.
– Неподатливость Рубина?
– Нет, всего города, – чуть податься вперёд, доверительно и убеждающе. – Здесь вообще в курсе какой век на дворе?
– И это ты Служительнице “первобытного” Уклада говоришь? – Артемия чуть хмурится, недовольно и неодобрительно.
– Не о тебе конкретно, и даже не об Укладе, – легко коснуться локтя в извиняющемся жесте, улыбнуться, но не так широко, как раньше. – Обо всём городе. Верховные посты у Хозяек, но все бразды правления у их мужей, слабое подобие равноправия, которое не встретишь за пределами аристократских домов. Ты знаешь, как отреагировал Сабуров на моё предложение взять в медсёстры Анну и Лару?
Диана не планировала именно этот разговор, хотя подобные мысли возникали у неё не в первый раз. Артемия не похожа на зашоренную человеку, несмотря на происхождение. Она наверняка поймёт Диану. И всё это – хороший повод показать себя с той стороны, с которой они ещё незнакомы. Артемия кивает, приподнимая брови.
– Он взъелся и сказал, что сама мысль о женщине-враче вопиюща, – Диана помнит его слова, как будто услышала их пять минут назад. Она копирует его ледяной тон, а потом хмурится, пускает в свой голос каплю язвительности: – И на меня смотрел.
– Перекочевало ли это убеждение от степняков или нет, – Артемия напряжённо упирает локти в колени, наклонившись вперёд, —но здесь уверены, что бремя отвечать за жизнь других людинь может выдержать только мужской разум.
– Архаизм на уровне горячечного бреда, – Диана распаляется, голос становится громче, но это позволяет тема разговора. – Но и эту болезнь можно вылечить. Medicummorboadhibēre.
– Снова латынь? Я думала, ты отказалась от этой дурной привычки.
Артемия говорит скорее с насмешкой, чем уязвлённо, но Диана понимает, что слегка превысила градус возмущения и, кроме того, снова перегнула с привычной горделивостью. Она не успевает загладить ситуацию, потому что Артемия продолжает:
– Но мне нравится, куда ты ведёшь, – она поднимает к Диане лицо, и её взгляд наполнен неясным, сердечным чувством, – Я тоже думаю, что такое положение вещей требует изменений.
– Ты думаешь, я справлюсь? – снова перевести немного на себя, чуть опустить голову, получить одобрение.
– Я знаю, что ты сделаешь всё возможное, – Артемия кладёт руку ей на плечо, смотрит в глаза. – Как и я. И Капелла.
Не всё в Диане – роль. Сказанное – её слова, и её мысли. Она и правда хочет сделать всё возможное. Если Артемия с Капеллой будут на её стороне – тем лучше. Особенно, конечно, Артемия.
Они недолго говорят о делах каждой. Артемия много не рассказывает, Диана и не требует – Уклад, Бойни и Термитник далеки от неё и её мыслей. Куда важнее, что Артемия делится личным: много устаёт, но по сравнению с периодом эпидемии – это просто отпуск; Зоя учится у неё, схватывает на лету, из неё, возможно, получится вырастить преемницу; она хотела бы присоединиться к проекту Дианы, чтобы реализовать свои знания, но на это совсем нет времени. Диана кивает, удачно вставляет фразы, отвечает тем же уровнем искренности: устаёт меньше, потому что пока ничего не готово, немного переживает из-за недостатка оборудования и персонала, вчера сожгла вещи, в которых приехала в город.
Диана уходит затемно, на прощание она легко проводит ладонью по плечу Артемии и улыбается, снова говорит, что была рада её увидеть. Всё получается так, как она планировала. Чуть больше прикосновений, нет неловких пауз, общие темы для разговоров. Этим легко управлять, ещё немного, и она сможет направить их встречи туда, куда ей нужно. Вернуть всё на круги своя. Диана заново рассматривает своё поведение как под микроскопом, делает сама себе замечания, вносит изменения.
***
Первый этаж «Омута» теперь выглядит как кабинет в сельской больнице. Всё стерильно белое, аккуратная койка, ящики с расходными материалами задвинуты под стол. Два письменных стола, несколько простых жестких скамеек для ожидающих, ширмы тоже перетянуты белой тканью и огораживают условный коридор от кабинета. Если вглядеться, видны потёки краски, следы от передвигаемой мебели на полу, некрасиво выделяются двери в кухню и комнатку Айян – Диана, подумав, вешает на них табличку «Для персонала» скорее по привычке. Чего здесь не видно, так это старой хозяйки дома – Евы. Диана не решилась выкинуть её шторы, ковры, косметику, любовные романы с пошлыми обложками и унесла всё на второй этаж, захламив его ненужными ей вещами. И внизу словно и не было никогда никакой Евы: пропали её цвета и запахи, её рука в обстановке. И второй этаж, нагруженный памятью и старым хламом, сейчас тяжелее первого – лёгкого, полупустого, светлого. Кажется, он скоро перевесит и обвалится на голову Диане и её несуществующим пока пациенткам.
Можно предпринимать следующий шаг. Диана останавливается на трёх кандидатках в медсёстры: Анна, Лара и Айян. На счёт последней она долго сомневается и берёт её только потому, что Юлия оказывается занята в восстановлении города, а Айян постоянно мелькает перед глазами. Если Лару и Анну ей удаётся отстоять перед Сабуровым относительно легко, то Айян он принимает только под заверения, что лечить она не будет, и всё равно с большой неохотой. Но одним им дело не ограничивается.
– Диана, я не позволю переманивать моих женщин из кабака!
Диана стоит, скрестив руки на груди. Андрей буквально схватил её за локоть, когда она проходила мимо кабака и сначала даже пытался вести разговор мирно. Надолго его не хватило, и он перешёл на крик.
– Андрей, Айян не твоя, она может делать, что пожелает, – её тон жёсткий и холодный, кричать, она, разумеется, не станет, но показать, как ей этот разговор противен, обязана. – В конце концов, она почти месяц живёт в «Омуте», а ты только сейчас опомнился?
– Отдохнула, пора и честь знать. Она моя, невесты не бывают сами по себе.
– Эта – будет, – Диана злится; ей страшно представить сколько таких же, как Айян, под крышей кабака или в степи чьи-то, не свои собственные. И она не может повлиять на них всех, но судьбу хотя бы одной изменить в силах. – Она уже сама по себе.
– Разве? – язвит Андрей. – Она как будто твоя теперь. Живёт с тобой, ест твою еду работать будет на тебя. Она тебе другие услуги не оказывает?
– Оставь свои отвратительные предположения при себе, – лицо Дианы заливается краской не то гнева, не то стыда. – Она дала согласие на эту работу. Вопрос исчерпан.
– А другие вопросы ты как будешь решать? Твирином ты её будешь снабжать?
– В последний месяц ты её снабжал? – вздыхает Диана. На самом деле, про возможную зависимость Айян она не думала до этого момента, нужно будет обсудить это с ней. – Нет? Ну вот именно. Разберусь без твоих советов.
Диана разворачивается и идёт в сторону моста. В ней клокочет злость на Андрея и на жизнь этого города вообще. Она не может просто взять и пригласить на работу тех, кто ей понравилась, как делала это для Танатики. Обязательно нужно пережить несколько скандалов, в каждом из которых ей ткнут в лицо, что она сама женщина, и для города это – уже много, и что никто из выбранных не имеет тут никаких прав.
С Айян и в самом деле оказалось много вопросов. Читать и писать она не умеет, и Диане приходится дать Ларе задание научить её хотя бы каким-то основам.Про твириновую зависимость упрямо молчит, и Диана, не сдержавшись, резко повышает голос. Только тогда Айян тихо бормочет, что всё уже в порядке, и твирин ей не нужен. Диане приходится поверить ей на слово.Кроме того, Айян пуглива, тиха и боится ходить в дома городских жительниц. Два дня Диана водит её чуть ли не за руку, представляя всем и каждому, и только после этого на неё можно положиться.
Диана отдаёт медсёстрам конспекты, которые лично выписала из нескольких книг. Про оказание первой помощи, про первичные осмотры, про определение простых болезней и травм. Рекомендации, которые продумала, пока делала обходы сама. Распределяет медсестёр по районам и по другим обязанностям. Заново обходит дома в течении нескольких дней и объясняет, как будут выглядеть её сотрудницы, что они могут сделать и куда обращаться за помощью.
Можно сказать, что, после всех приготовлений, Диана начинает работу в качестве местной врачеи. Хотя первые несколько дней, конечно, невообразимо скучны. В «Омут» никто не ходит, медсёстры возвращаются с обходов рано, и Диана больше от отсутствия других дел снова и снова экзаменует их знания, заставляет перечитывать материалы, доводит каждую до слёз хотя бы по разу. Злится сама, срывается на крик. Много курит и от этого врачебный кабинет пахнет табаком куда заметнее, чем лекарствами. Перечитывает книги и экзаменует сама себя, задаваясь вопросом: «А если…?». Проблема в том, что на большинство «если» в ответ можно разве что руками развести из-за недостатка оборудования и лекарств. За хирургической помощью она, если повезёт, сможет обратиться к Артемии или, в крайнем случае, к Рубину, по крайней мере, пока не будет уверена в своих знаниях, но есть много того, с чем сейчас справиться просто невозможно.
Она пишет Артемии: «Пациенток нет совсем. Приходи в любое время посмотреть на перестановку», но получает ответ, что она пока слишком загружена и придёт, как только сможет. Диана даже завидует её занятости.
Но всё же наступает день, когда Диана совершает первый приём. Пациентка – обычная местная женщина с обычным кашлем. Всё дело в том, что Сабуров, хоть и без большого желания, запретил продажу травяных настоев, и лечиться самостоятельно стало проблематичнее. Гриф наверняка поднимет на запрете свой доход, но Диану это не заботит. Первый случай затрётся быстро: стандартная процедура осмотра, стандартный рецепт, бутылёк с настоем трав, названия которых Диана долго искала в справочниках, когда Артемия только передала ей пробный вариант набора, первая стандартная запись в журнале расходов.
К её удивлению, посещения на этом не заканчиваются, и, когда Анна с Ларой уже разошлись по домам, а Айян в своей каморке по слогам неразборчиво читает какой-то из справочников, приходит Артемия. Диана, и без того довольная прошедшим днём, немедленно расплывается в широкой улыбке.
Они говорят недолго, Диана рассказывает об обустройстве кабинета, об обучении медсетёр, жалуясь на их непрофессионализм и умалчивая о своём достаточно жёстком отношении к ним. Артемия слушает, приободряюще кивает, интересуется самочувствием, потом рассказывает о своих делах. Диана себя прекрасно контролирует, все жесты и позы выверены до миллиметра, все оттенки голоса подобраны идеально. Она закуривает лишь единожды – это повод встать к пепельнице и оказаться к Артемии ближе. После этого пара якобы случайных касаний и взглядов в глаза. К разочарованию Дианы, дальше ничего не продвигается.Она опасается быть слишком напористой и потому лишь намекает Артемии на возможность сблизиться: на словах или в действиях. Но Артемия лишь коротко касается её руки на прощание. И касание это больше не электризует, не поражает, теперь его слишком мало.
