Текст книги "Вступление (ЛП)"

Автор книги: Лина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– а теперь и ты. Хотя, полагаю, что Лоуренс Картье тоже получит доступ. Это запретная зона. Я

не могу тебе передать, насколько важно сохранить комнату и ключ в безопасности. Храни его в

недоступном для других месте, потому что эта универсальная ключ-карта. Не в тех руках она

может быть очень опасна.

Я киваю, желая, чтобы узел в моем желудке исчез, но с каждым днем он затягивает все

сильнее. Карту дал мне не отец, так что я осознаю кое-то еще. Это не часть моего обучения. Он

передает эстафету, на в случай, если его не будет здесь, чтобы довести дело до конца. Он знает, что

я не пойду путем уничтожения Древних. Это неправильно.

Я прячу ключ-карту в ботинок, рядом с раскладным ножом, и покидаю корпус

управляющих. Запрыгиваю в первый трон, который вижу, и жду своей станции, но уже через три

остановки я стою в центре Лендинг-парка напротив вереницы стальных, устремленных в небо

домов. Я понятия не имею, куда мне пойти. Я раздумываю, не позвонить ли Гретхен, чтобы она

посмотрела адрес Джексона, но она будет задавать слишком много вопросов. Я уже собираюсь

повернуть назад, когда замечаю, что на каждом здании написана большая буква. Это сектор Х,

пересекающийся с Д. Три одинаковых здания стоят на другой стороне улицы – К, Л и М.

Я жду снаружи главного входа, желая знать, выйдет ли ко мне охранник, или мне

понадобится специальная ключ-карта, но спустя минуту или две, я подхожу ближе и практически

отпрыгиваю от удивления, когда дверь распахивается. Странно. Я никогда не была в здании,

которое открывается без ключ-карты. Внутри здания каждая деталь носит лишь практический

характер, здесь нет ни ковра, ни плитки. Пол, кажется, сделан из цемента, стены – из стали, да и

лифт ничем от них не отличается. Я проскальзываю внутрь и глупо смотрю на номера этажей, не

зная, как же я найду его, и решаю, что у меня нет другого варианта, кроме как спросить Гретхен. Я

посылаю сообщение и жду, двери лифта открываются и закрываются каждые пять секунд, словно

говоря мне принять решение. В итоге, мой телефон издает сигнал: « Это сумасшествие. 5С. Не

попадись».

Я запихиваю телефон в карман куртки, нажимаю кнопку пятого этажа и жду, когда двери

откроются вновь. Как только я попадаю на нужный этаж, мои нервы болезненно напрягаются, и

затем я стучу в дверь 5C.

Дверь открывается, и мое сердце останавливается. Джексон натягивает футболку, на его

животе видны кубики, затем его голова пролазит через отверстие в футболке, и его глаза находят

мои.

– Хорошо, не тот, кого я ожидал

Он отодвигается с прохода и приглашает меня внутрь. Все мысли, вытекающие из моей

головы, и все, что я могу видеть, это то, как он разглаживает свою рубашку.

– Все в порядке? – спрашивает он.

– Да, я… Что ж, нет, но… – Я отворачиваюсь от него, чтобы ко мне вернулась

способность думать, и какое-то время изучаю его крошечную квартирку. По крайней мере, здесь

покрыт пол, хотя непонятно, чем именно. Ковра нет: это выглядит жестче, чем ковер, но у него

есть текстура, которая не похожа на древесину или плитку. Низкий коричневый диван расположен

у задней стены, а справа от него стоит маленький телевизор. Здесь только одно окно, вырезанное

прямо напротив меня в стене главной комнаты, Джексон держит жалюзи закрытыми, ограждаясь

от внешнего мира. Напротив окна находится маленький стол, а слева открытая кухня, которая бы

вместила мою кладовую. Справой стороны приоткрыта дверь, ведущая, как мне кажется, в

спальню.

Спальня.

Жар поднимается к шее, кажется, что я приняла глупое решение, придя сюда. Кажется, я

даже не могу думать. Я прочищаю горло и поворачиваюсь к Джексону.

– Сегодняшний бал состоится не просто так, на нем лидеры смогут собраться вместе. Они

планируют решить сегодня ночью, что им делать. О, и они изучают ксилему. Какое бы решение

они не приняли, они хотят быть уверены, что ксилема не сможет это излечить, – Джексон кивает,

пока я продолжаю передавать все, что мне рассказала Сибил, даже то, как она уверена в нашей

победе. Когда я завершаю, он поднимает руки и сжимает их в замок за головой. Я заметила, что он

делает это, когда глубоко погружается в мысли, и мне интересно, о чем он думает, и как много из

этих мыслей он собирается разделить со мной.

Долгое время он не произносит ни слова и в итоге встает, указывая на часы возле

телевизора.

– Тебе надо попасть домой. Уверен, все тебя ждут.

– Подожди, ты не собираешься что-нибудь сказать?

– Я не уверен, что сказать. Мне надо подумать. Я знал, что бал – лишь прикрытие их

встречи, но я еще не придумал, как мы сможем их подслушать. К ночи у меня будет план. Но ты

ничем не сможешь помочь, если застрянешь дома. Так что… – он указывает на дверь, – …

увидимся ночью, – он стоит, а я не могу не чувствовать небольшую боль. Я не уверена, чего я

ожидала, но я ненавижу, когда он скрывает свои эмоции.

Я подхожу к двери, пытаясь не выглядеть так же жалко, как себя чувствую. Джексон

хватает мою руку, прежде чем я успеваю уйти.

– Не переживай. Я знаю, все слишком сложно, но мы разберемся.

Я киваю, прежде чем выйти за дверь. Надеюсь, он прав.

Глава 18

Когда я возвращаюсь домой, мама ждет меня на крыльце, выглядит она

смертоносно. Я разрываюсь между тем, чтобы начать извиняться и

продолжать вести себя так, словно не сделала ничего плохого. Она встает,

когда я подхожу к лестнице, и без единого слова показывает, чтобы я зашла

внутрь. Это плохо.

Папа уже дома и выглядит так же напряженно, как я себя чувствую.

Как только за ней закрывается дверь, она поворачивается и указывает

пальцем в нашу с папой сторону.

– Я знаю, вы оба думаете, что бессмертны и каким-то образом можете

выжить в любой ситуации, но, когда я прошу Ари прийти после школы, она

должна вернуться сразу же, и ни секундой позже. Забудьте о тренировках.

Она все еще несовершеннолетняя, и я не собираюсь терпеть ваше

притворство, будто она обладает тем же опытом, что и те, кто занимается

этим годами! А теперь, через сорок пять минут мы все выйдем из дома как

семья, – Она уходит, ни разу не взглянув в нашу сторону.

Я тяжело выдыхаю и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на папу, который

только пожимает плечами и следует за мамой в их комнату, чтобы

подготовиться к балу.

Такое ощущение, что на укладку волос, маникюр и втягивание воздуха

для того, чтобы потом влезть платье, уходят часы. Я стою в доме Картье,

потягивая пузырящийся напиток, который на вкус одновременно и сладкий, и

кислый. Искрящиеся пузырьки поднимаются наверх бледно-лиловой

жидкости, лопаются, как только вырываются на поверхность, и посылают

вниз алкоголь, добавленный в напиток. Это ловкий способ распознать возраст

пьющего. По всей комнате напитки гостей постарше пузырятся беспрерывно,

когда мой делает это лишь изредка, словно находясь в раздумье.

Я прохожу в фойе, которое могло бы быть небольшим танцевальным

залом. Огромная, кристальная люстра, настоящий мраморный пол – не

искусственный, как у большинства из нас – демонстрирует знатность рода

Картье. Рассматривая мерцающую люстру, я слышу, как кто-то входит, и

улыбаюсь, когда Лоуренс, одетый в белый смокинг и простую золотую маску,

кланяется передо мной. Я бы хотела знать, наблюдает ли за нами Гретхен. Я

не хочу, чтобы она видела, как он ведет себя со мной, отвечая ожиданиям

окружающих, и думала, что так все и есть на самом деле. Чувства Лоуренса

ко мне – всего лишь результат ожиданий окружающих, но я знаю не

понаслышке, что поступки ранят, нарочно они совершаются или нет.

– Ты... – он берет мою руку и легко прикасается к ней губами – ...та

еще грешница.

Я опускаю взгляд на платье и дарю Лоуренсу полуулыбку. Оно

эффектно. Бронзово-золотое, без бретелек, с завышенной талией.

Драпировано до колен каскадом складок. Волосы уложены во множество

хаотичных крупных локонов, макияж прост и очарователен, а черная

фетровая маска, усыпанная стразами, скрывает глаза. «Идеальная смесь

невинности и соблазна» – сказала Гретхен, когда создавала этот образ.

Он наклоняется и целует меня в щеку прямо тогда, когда тускнеет свет,

поэтому я не успеваю придумать, как избежать поцелуя. Время перейти к

официальной части бала. Мы подходим к ряду лифтов, – еще одна

прерогатива Картье – которые ведут к подземному танцевальному залу. Там

мы насладимся большим разнообразием напитков и общением с гостями.

Ло ведет меня к дальнему левому лифту. Он закрывается прежде, чем в

него может зайти кто-нибудь еще. Нас окружают зеркала, так что теперь, в

первый раз за вечер, у меня появляется возможность увидеть и даже

разглядеть Ло. Его волнистые, пышные каштановые волосы безупречно

спадают на лоб и уши. Он замечает мой пристальный взгляд и улыбается, у

него поразительно белые зубы, контрастирующие с оливковой кожей.

– Что?

– Ничего, – Я опускаю взгляд. Мне хочется спросить его о Гретхен, но она бы предпочла,

чтобы я этого не делала. Возможно, они еще не разобрались в своих чувствах, и я не хочу

приносить в их отношения неловкость. Так что, не зная, что сказать, я просто смотрю на него,

пытаясь вспомнить, как это должно выглядеть: легко и просто. Даже теперь рядом с ним я

чувствую себя очень даже нормально. Это всего лишь я. Интересно, может ли он, как и Джексон,

чувствовать изменения во мне. Я избегаю темы, касающейся Джексона. Я не готова говорить о

том, что со мной происходит или, что означают определенные изменения. У меня и так

достаточно причин для беспокойства.

Двери лифта открываются, и нас проводят в атриум. Он имеет форму восьмиугольника с

переливающимися серебряными и золотыми стенами, покрытыми витиеватыми рамами с

портретами бывших президентов Америки. Атриум ведет к громадной мраморной лестнице,

опускающейся в главный танцевальный зал, где сотни круглых столов, увенчанных самыми

дорогими скатертями и серебряными столовыми приборами, окружают танцевальную площадку.

Отсюда видно всех гостей, всю роскошь. Мероприятия я посещала и раньше, но они были не

такими. Где-то внизу играет оркестр. На нас устремлено слишком много взглядов, на какое-то

мгновение я чувствую себя членом королевской семьи, словно со мной не происходит ничего

необычного.

Лоуренс улыбается окружающим, пока мы спускаемся по лестнице. Я делаю шаг на

последнюю ступеньку, желая повернуть обратно. Напротив меня стоят мои родители вместе с

Аластером Крейном, европейским президентом, справа от него – его гадкий сынок, Брайтон. Он

относится к самому ужасному типу парней. На прошлогоднем балу он напился и взболтнул, что я

слишком хорошенькая, чтобы стать командиром, и затем шлепнул меня по заднице. Видимо, он не

ожидал последующего от меня удара по лицу.

Я подхожу к президенту Крейну, старательно избегая Брайтона, который только и делает,

что пялится на меня, пока я не смотрю в его сторону. Мои родители долго не замечают моего

присутствия, но затем вместе поворачиваются и улыбаются нам с Лоуренсом.

– О, вот вы где, – говорит папа. – Уверен, вы помните президента Крейна и Брайтона.

Я киваю обоим. Брайтон определенно красивый, у него темная кожа и такие же темные

волосы. Очень жаль, но он самый настоящий идиот. Как бы я хотела, чтобы он докучал

африканской наследнице, которой, кажется, нравится его развязность, и оставил меня в покое. Я

оглядываю зал в поисках ее, и нахожу ее, разговаривающей с Квеном, азиатским наследником. Они

бы стали прекрасной парой… если бы интернациональные браки были разрешены.

Еще несколько минут мы с Ло стоим, как столбы, пока президент и Брайтон не переходят к

другой группе гостей. Я шумно выдыхаю, когда они уходят. Последнее, что я хочу делать сегодня

вечером – быть поблизости с Брайтоном. Я жду, пока они не исчезают из предела слышимости, и

наклоняюсь к Ло.

– Где остальные?

– Без понятия. Время садиться за стол.

Освещение тускнеет, и мы занимаем наши места. Ло садится за президентский стол, в то

время как я встречаюсь со своими родителями за одним из столиков Управляющих. По всему залу

разносится шепот. Древние. Атаки. Что мы планируем делать. В итоге, президент Картье встает со

своего места и движется к центру зала, готовясь обратиться к толпе.

– Спасибо вам, – произносит она, и все замолкают, чтобы слушать, – за то, что в

очередной раз присоединились к нашему торжеству с едой и танцами в этот день. Важно помнить,

что мы празднуем. Знайте, дорогие друзья, мир не гарантирован, поэтому человечество должно

постоянно процветать. И не имеет значения, сколько это будет стоить, – Все взгляды

сосредоточены на президенте, любое движение или шум прекращаются. Она с жестокостью

смотрит в толпу, и затем широко улыбается. – А теперь, давайте ужинать!

Рядом со мной папа прочищает горло, игнорируя взгляды людей, сидящих за столом. Ни

один человек в зале не упустил то, что имела в виду президент Картье, произнося речь, и папа это

знает. Я переключаю свое внимание на маму, руки которой трясутся на коленях. Это нехорошо.

Я разглядываю толпу, интересуясь, был ли приглашен Джексон как Оп-стажер, и нахожу его

рядом с Управляющими через три столика от меня. Его глаза прожигают дыры в президенте

Картье, ни разу не покидая ее. Должно быть, ему тяжело находиться в одном помещении со своей

матерью, понимая, что она не заговорит с ним, и, скорее всего, даже не узнает.

Мой взгляд падает на тарелку, и я поднимаю его только тогда, когда с кем-то разговариваю.

К счастью, я не единственная, кто загипнотизирован едой. Она такая же изысканная, как и

танцевальный зал. Тыквенный суп с ореховым экстрактом и морскими гребешками. Поджаренная

на огне кукуруза с кинзой и масляные луковые кольца поверх крабового пирога. Поджаренное

свекольное карпаччо со сливочным козьим сыром. Запеченное на гриле говяжье филе с красным

луком-шалот в карамели, картофельные палочки и белая спаржа. На вкус все это просто

изумительно, и если бы я не была сосредоточена на том, как бы меня не стошнило, я бы, в самом

деле, получила от этого удовольствие. Под конец, когда я уже не могу ничего съесть, вносят

десерт.

В тот момент, когда я отправляю в рот последний кусочек, вспыхивает свет. Входит

прислуга, чтобы разобрать столики и проводить гостей постарше на этаж ниже. Вот и настал этот

момент. У лидеров будет прекрасная возможность улизнуть на встречу незамеченными.

Мои глаза бегают вокруг в поисках Ло, а затем и Джексона, но они оба исчезли. Собрание

начнется в любую минуту, и мне кажется, будет не очень хорошо, попасть туда после принятия

решения. Я двигаюсь сквозь толпу, вовсю распахнув глаза. Свет тускнеет, а музыканты занимают

место в центре сцены. Они выглядят грубее, чем обычно. Все в кожаной – хорошо, из

искусственной кожи – одежде, с фиолетово-черными волосами и серебряными, золотыми

татуировками.

Воздух наполняется барабанной дробью, свет тускнеет, пока мы полностью не погружаемся

во мрак. Цветные огни мерцают по всему залу, и почти все направляются на танцпол, их тела

отбрасывают на стены танцующие тени. Я напрягаюсь и оглядываюсь вокруг, опасаясь, что

Джексон и Ло ушли на встречу без меня, и вдруг, чувствую прикосновение к моему плечу,

оборачиваюсь и вижу Джексона, который приложил палец к губам. Он направляет меня и

показывает жестом, чтобы я пошла влево, когда сам идет вправо.

Я прокладываю свой путь вокруг толпы по направлению к лестнице, мельком оглядываясь

назад, пока не взбираюсь на самый верх. Поднявшись туда, я встречаю Ло и Джексона, стоящих

близко друг к другу, у них обоих тяжелый тон, словно они спорят. Они замолкают, как только

видят меня.

– Постарайтесь в следующий раз делать это не так заметно, – говорю я. – Не хотите ли

поделиться со мной темой вашего разговора?

Ло нажимает на кнопку лифта.

– Мы объясним позже, так, Джек?

Джексон стреляет в него взглядом и произносит сквозь стиснутые зубы:

– Конечно.

У меня нет времени поднимать этот вопрос, потому что мы уже выходим из лифта в дом Ло.

Он машет охраннику, стоящему снаружи, и ведет нас вверх по лестнице, как будто мы идем в его

комнату, но как только мы исчезаем из вида, он ныряет влево, направляя нас к двери в конце

коридора. Он прикладывает ключ-карту, и за дверью открывается еще одна лестница. Мы

проскальзываем в открывшееся пространство и ждем, когда щелкнет дверь, закрывшись.

Лестничная клетка настолько тесная, что едва ли хватает места для двух человек, стоящих бок о

бок. Она поднимается всего на один пролет и упирается в еще одно открытое пространство, как то,

в котором мы находимся сейчас – с двумя дверями: одна с правой стороны, а другая с левой.

Предполагаю, они ведут на главный этаж, однако, от лестничной площадки отходит вниз еще один

пролет, и я не уверена, куда ведет он.

– Хорошо, – шепчет Ло. – Кому-то надо остаться здесь в качестве караульного, или

«караульной», как в твоем случае, Ари, – Он улыбается так, словно придумал умнейшую шутку

на планете.

Я закатываю глаза.

– Смешно. Итак, кто остается здесь?

– Что ж, не должен ли это сделать ты, Ло? – спрашивает Джексон. – Предполагается, что

именно у тебя есть доступ к лестничной клетке?

– Я думал об этом, но если нас здесь поймают, то будет лучше, если словят именно Ари

или меня, чем тебя.

Я могу видеть, как Джексон начинает понимать логику этого суждения, и в конечном итоге

он кивает.

– Отлично, но какой у нас сигнал тревоги?

Ло ухмыляется.

– Зачем что-то придумывать? Кричи, и мы поймем, что кто-то идет.

Джексон смотрит так, словно он готов ударить Ло, но вместо этого сжимает зубы вместе.

– В таком случае, уже идите. Поторопитесь.

Мы проходим вторую лестничную площадку и спускаемся по следующему пролету, прежде

чем я тяну Ло за руку, останавливая его.

– Что это было? – шепчу я.

– Спроси его, – Затем он прислоняет палец к губам. – Мы почти на месте.

Ло спускается на носочках по последнему лестничному пролету, который заканчивается

еще одной площадкой. Внизу три двери: справа, слева, и прямо перед нами двойная дверь. Он

проводит ключ-картой возле двойной двери и проводит меня в личный кабинет президента Картье.

Комната погружена во мрак, горит только несколько крошечных лампочек, и хотя здесь нет никого

кроме нас, я все равно не могу избавиться от холодка, пробегающего по позвоночнику. Это

слишком рискованно.

Ее офис напоминает кабинет отца – вокруг трех стен выстроены книжные полки, четыре

окна. Напротив окон находится огромный стол из красного дерева с подходящим к нему стулом,

сделанным из того же материала и располагающимся прямо перед ним. Помимо стола в кабинете

больше нет мебели.

Мы проходим мимо стола к еще одним двойным дверям, расположенным прямо напротив

тех, через которые мы только что вошли, и вдруг я слышу голос, заставляющий меня замереть —

голос отца, оглушительный и сердитый, грохочущий по ту сторону стены.

– Ситуация больше не поддается переговорам, – говорит он. – Я голосую за

незамедлительную атаку, после заключительного анализа.

– Но насколько точны ваши данные? – произносит голос, который я не узнаю, однако, его

акцент наводит на мысль, что его обладатель работает на президента Крейна. – Осознаете ли вы

последствия, которые отразятся на человеческих жизнях, если вы не правы? Наряду с Древними

могут умереть люди! Нам необходимо провести больше исследований. Отправьте ваши находки в

лабораторию. Позвольте проверить вашу теорию.

Его тон подсказывает, что он думает, будто европейские лаборатории более компетентны,

нежели наши, и я уверена, это не осталось без папиного внимания.

Глаза Ло встречаются с моими. Он знает, папа не позволит разговору умереть на этом месте,

но прежде чем папа может возразить, в разговор вступает африканский президент, по сравнению с

другими у нее мягкий голос.

– Я бы предпочла пойти на компромисс с г-ном Кастелло. Вы уверены, что переговоры

невозможны?

Все сразу начинают говорить, пока, в конце концов, президент Картье их не успокаивает.

– Боюсь, что нет, Нинкини. Наши попытки провалились. Конечно, все исследования будут

распространены среди четырех главных лабораторий химиков. А теперь, пожалуйста, запомните,

мы должны оставаться вместе, если надеемся выиграть. Атаки продолжаются ежедневно – у нас

нет выбора, кроме как нанести ответный удар. Можем ли мы все согласиться, что воздушная

тактика – лучшая?

Из зала доносится глухое согласие, и затем щелчки со стороны двойной двери заставляют

нас с Ло помчаться обратно к секретной лестнице и преодолеть два лестничных пролета, прежде

чем достигнуть Джексона. Ло выталкивает нас в главную дверь и затем замедляется, чтобы идти

шагом, его дыхание такое же тяжелое, как и мое.

– Итак, похоже, они приняли решение, – говорит Ло Джексону. – Воздушная атака.

– Хмм… – произносит Джексон. – Думаете, речь о спутниковых ракетах?

Ло качает головой.

– Точно не скажу, но они обсуждали это раньше.

– Я так не думаю, – говорю я. – Сибил сказала, что стратегия будет включать себя

ксилему, а точнее то, что помешает ее целительным свойствам. Ты получил золотую карту от

лаборатории? – спрашиваю я Ло, и он кивает.

– Да, по моим наблюдениям, это будет не обычная атака. Нечто более изобретательное. Не

думаю, что они планируют использовать ракеты. Предполагаю, их план – это биологическое

оружие.

Мы несколько минут стоим в тишине, пытаясь найти ответ, когда, в конце концов, Ло

произносит:

– Это безумие. Мы не собираемся разузнать это сегодня вечером. Давайте вернемся на

вечеринку прежде, чем кто-нибудь заметит наше отсутствие, а завтра продолжим поиски.

Джексон машет рукой, но, в конечном счете, соглашается. Мы выбираем время

возвращения на вечеринку, поэтому наше появление остается незамеченным. Когда подходит моя

очередь, я прокладываю свой путь через толпу напротив музыкальной группы, все прыгают и

подпевают музыкантам. Я решаю, что на какое-то время должна держаться подальше от Ло и

Джексона, вот только не знаю, чем заняться, поэтому направляюсь к бару за водой.

Людей слишком много, поэтому я стою в стороне, ожидая, пока мне помогут, и вдруг какая-

то рука рывком тянет меня назад. Я спотыкаюсь, а меня все тянут назад, назад и назад. В конце

концов, я оборачиваюсь и увижу Брайтона, и, судя по его виду, он украл два, а может и десять

напитков для взрослых. Он притягивает меня к себе, грубо целуя, прежде чем мне удается

высвободиться и ударить его в лицо.

Он потирает щеку и ухмыляется.

– Мне это нравится; ударь меня еще, – Я отступаю, но он идет в след за мной. Музыка

настолько громкая, что никто меня даже не услышит. Мои глаза бегло просматривают безлюдный

коридор в поисках двери, выхода, хоть чего-нибудь. Он перевешивает меня фунтов на сто. Тем не

менее, его рефлексы никоим образом не могут быть такими же хорошими, как мои.

– Посмотри, – говорю я, надеясь уговорить его. – Я не знаю, что сделаешь ты. Но я

собираюсь вернуться на вечеринку. Хорошо?

Он не произносит ни слова. Я пячусь назад, поворачиваясь, чтобы бежать, но он хватает

меня за волосы, волоча дальше по коридору. Я вскрикиваю, и затем тепло распространяется по

моей груди, прожигая меня изнутри так, словно в моей душе разгорается пламя.

Я поворачиваюсь к нему и ударяю рукой по его затылку. Он бросается вперед, но это еще не

все. Я ударяю его снова и снова.

Кто-то кричит о стороны входа. И затем я чувствую, как чьи-то руки оборачиваются вокруг

меня.

– Ари, что ты делаешь? – Джексон оттаскивает меня от Брайтона, проводя меня через

дверь, которую я раньше не замечала. Это роскошная комната, в центре которой стоит только

кровать и больше ничего. – Ответь мне, – раздраженно кричит Джексон.

– Что? – спрашиваю я.

– Что ты там делала?

– О чем ты говоришь? Я пыталась убежать от Брайтона, и потом ты меня нашел. Какое

твое дело?

Он изучает меня, и затем его плечи расслабляются.

– Ничего. Должно быть, я… Я не знаю. Я думал… – он сидит на краю кровати и

вглядывается в меня так, словно перед ним стою не я, а кто-то другой.

– Что со мной происходит, Джексон? – произношу я бездыханно и устало. – И на этот

раз, можешь быть со мной честен?

Он игнорирует вопрос и идет по направлению к двери.

– Мы должны вернуться. Потанцевать или еще что-нибудь.

– Я никуда не пойду, пока ты не скажешь, что происходит.

Он поворачивается, у него бешеный взгляд.

– Я не знаю, что происходит, ладно? Ничто из этого не должно происходить. Ничто, – Он

качает головой так, словно борется с собой, чтобы не сказать что-нибудь еще.

– Ничто? – Я чувствую, как тяжесть его слов бьет мне в грудь. – Ты имеешь в виду нас,

не так ли? Ты такой лицемер! Ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, и тут же говоришь, что я не могу

это делать. Ты поступаешь так, словно я тебе не безразлична, и затем отталкиваешь меня. Я так не

могу! Я не могу так запросто избавиться от своих чувств.

– Что ж, тебе бы следовало это сделать! Доверяй своим инстинктам, Ари. Что они говорят

тебе? Верить мне? Могу поспорить, что нет. Мне нельзя доверять.

Мое лицо горит от злости и разочарования.

– В чем вообще дело? Ты говоришь, я не могу тебе доверять. Думаю, проблема в том, что

ты не доверяешь себе. Почему? Почему ты так себя ненавидишь?

– Потому что я им принадлежу. Почему ты не можешь это увидеть? Что я хочу, не имеет

значения, и чем скорее ты отдалишься от меня, тем в большей безопасности будешь.

– Меня это не волнует, – мой голос скорее похож на шепот. – Я знаю, ты обеспокоен. Я

тоже. Но я ничего не могу поделать. Я беспокоюсь о тебе. Ну, вот, я это сказала. Я беспокоюсь.

Джексон поднимает голову, выражение его лица такое холодное, что меня пробирает озноб.

– Не надо.

Глава 19

Теперь, когда я прошла Оп-тестирование, папа сразу же отменил наши

утренние тренировки. В обычный день я бы вздохнула с облегчением, но именно

этим утром мне хотелось выместить все разочарование… и злобу.

Я заставляла себя лечь спать, пока ждала прихода Джексона. Он так и не

пришел. Я думала пойти к Дереву Единства, но не смогла позволить своему

достоинству пасть так низко. Я рассказала ему о своих чувствах. Теперь я ничего не

могу сделать. К этому моменту печаль спалила себя дотла глубоко в моем сердце, а

на ее место пришла злоба.

Я вхожу в главный школьный коридор, мои глаза смотрят прямо вперед, ни на

чем не фокусируясь. Я не хочу его видеть. Все станет, как и раньше. Много дел.

Много враждебности и сарказма. И я буду притворяться, что не чувствую, будто он

выстрелил мне в сердце.

Гретхен находит меня и берет за руку.

– Угадай что? – задает она вопрос, почти сияя.

– Что? – спрашиваю я, слова почти похожи на шепот.

– Подожди, что-то не так? – Она смотрит на меня с беспокойством.

– Ничего.

Гретхен пытается выдавить из меня больше, когда Джексон заворачивает за

угол. Он останавливается. Я стремительно направляюсь к своему шкафчику, словно

меня запрограммировали избавиться от любых эмоций.

– Ари… – шепчет Гретхен. – На тебя глазеет Джексон. Нет, подожди, он идет

сюда. Он идет сюда! – она визжит, тряся меня за руку.

Через несколько секунд я чувствую его присутствие позади себя. Я закрываю

шкафчик, тяжело сглатываю и оборачиваюсь с поддельным безразличием.

– Да?

– Мы можем поговорить? – спрашивает он.

– Думаю, ты все сказал.

Я поворачиваюсь обратно к шкафчику, опасаясь, что если продолжу стоять к

нему лицом, то заплачу или ударю его.

Он придвигается ближе, теперь я чувствую его тело, прижатое к моей спине, и

его дыхание на своей шее.

– Пожалуйста, давай поговорим.

– Говорить нечего.

– Ари, пожалуйста…

Он пытается меня повернуть, но во мне так сильно горит злоба, что я

вырываюсь, мною овладевают эмоции.

– Что ты от меня хочешь, а? Я рассказала тебе о своих чувствах. Ты их не

разделяешь. Это нормально. Давай двигаться дальше.

Джексон оглядывается вокруг и затем снова смотрит на меня, понижая голос.

– Ты не дала мне возможность закончить. Ты умчалась прочь. А после я не был

уверен… Это… Посмотри, мне жаль. Я слишком остро отреагировал. Я был глуп и

струсил… но это не значит, что я не разделяю твоих чувств.

Я открываю рот, чтобы поспорить, но затем его захлопываю.

– Что ты сказал?

Он убирает волосы с моего лица, и, прежде чем я могу сказать хоть слово,

целует меня, игнорируя толпу в коридоре. На мгновение я хочу забыться в этом

поцелуе, но реальность, в которой вокруг нас полно людей, оказывается в центре

внимания: спортсмены, поклоняющиеся Джексону, глупые девчонки, ведущие на

него охоту, Гретхен… Ло. О, нет, Лоуренс. Я отступаю и смотрю на него. Его лицо

напряжено и неподвластно прочтению.

Джексон напрягается и встает между нами.

– Даже не думай, – говорит он, кивая головой в сторону Ло.

– Думаю, у нас с Ари должен был состояться разговор этим утром. Знаешь, что

такое правда? Никогда не пытался ею пользоваться? – Ло улыбается. Я ненавижу эту

улыбку. Он становится скрытным и злобным, эти две вещи проявляются в Ло очень

редко, поэтому не заметить их невозможно.

Джексон шипит, его лицо напрягается. Все в коридоре обеспокоенно

замирают, ожидая увидеть действия двух самых популярных парней с

противоположных концов города.

– Подумай, кого ты ранишь. Действительно ли это то, чего ты хочешь? –

спрашивает Джексон.

Лоуренс смотрит на меня, его лицо наполнено болью.

– Ари, пожалуйста, просто подумай, что ты делаешь. Ради меня.

Я хочу было спросить, о чем вообще они говорят, но вмешивается Гретхен, ее

кулак крепко сжимается.

– Ты серьезно? – кричит она Лоуренсу, толкая его в грудь. – Как насчет … Я

просто… – У нее дергается голова, и мне интересно: она его ударит или

разрыдается. – Ты ей даже не нужен. Ты этого не видишь? И тебе она не нужна. Я это

знаю, и глубоко внутри ты понимаешь, что я права. Почему ты не можешь просто ее

отпустить?

Ло смотрит так, словно она ударила его в живот, хотя Гретхен вообще не

двигалась. Его глаза переходят с нее на меня и обратно.

– Я… я не знаю,– и он уходит, положив руки в карманы.

Девушка прислоняется к шкафчикам.

– Гретхен… – говорю я. – … мне жаль. Что я могу сделать?

На ней нет лица.

– Ничего. Это его решение. Ты уже сделала свой выбор.

Джексон изучает Гретхен со странным любопытством и затем произносит:

– Он разделяет твои чувства.

Она поднимает полный скептицизма взгляд, но в глазах все же видна

надежда.

– Что? Нет, он не уверен.

Джексон смеется.

– Ох, разумеется, он уверен.

Гретхен пожимает плечами, но теперь она чувствует себя лучше. Мы идем в

кабинет, надеясь развеять сплетни до их начала, но это не помогает. Разговоры о нас

распространяются по всей школе, некоторые из них утверждают, что у нас четверых

бешеный роман, тем не менее, большинство сосредоточено на моем решении быть с

Джексоном, а не Лоуренсом. Преподаватели, как и студенты, постоянно

поглядывают на нас со свежим любопытством. Такие привилегированные, как я,

обычно не связываются с нижним классом. Поэтому, даже несмотря на