Текст книги "Вступление (ЛП)"
Автор книги: Лина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
или что-то ещё, – он открывает дверь аварийного выхода.
– Время вышло, – произносит Маккензи. – Родители Ари ищут её. Она должна
вернуться, – хотя она и назвала моё имя, она ни разу не посмотрела на меня.
Джексон кивает.
– Ари, скажи им, что ты плохо себя чувствовала. Извинись…
– За что?
Он бросает мне раздражённый взгляд.
– Люди не задают вопросов, когда ты признаёшь, что был не прав, прежде чем они должны
будут сказать тебе что-то.
– Что на счёт чипа?
Джексон выходит в узкий переулок, призывая Маккензи следовать за ним.
– Я буду у тебя дома в обычное время, с чипом в руках. Хорошо?
В это время я смотрю на свой телефон и чувствую раздражение.
– Прекрасно. Увидимся позже.
И я поворачиваюсь и устремляюсь вниз по переулку, запрыгивая в первый электрон,
который вижу, у меня на уме более сильный страх.
Мой отец собирается убить меня.
Глава 7
Я крадусь позади своего дома, надеясь, что если войду с чёрного входа, то родители не
поймут, что я пришла домой. Я поднимаюсь по ступенькам к заднему двору, провожу своей ключ-
картой и жду, пока откроется дверь. Ничего не происходит. Провожу ключом снова и жду. По-
прежнему ничего. Я собираюсь паниковать, когда дверь открывается с другой стороны. Всё моё
тело каменеет.
Я начинаю мысленно перебирать оправдания. Папа не оставит меня в покое, если у меня не
будет веской причины опоздания, но у меня нет даже плохой причины. Я подумываю изобразить
болезнь, но вижу маму, стоящую по другую сторону двери. Она прижимает палец к губам и
настоятельно зовёт меня внутрь.
– Ари Элизабет Александр, – шепчет она, её тон твёрд. – Мы поговорим об этом утром,
я не хочу бодрствовать полночи, слушая, как вы с отцом ссоритесь, я предлагаю тебе идти в
постель. Он спит. Я скажу ему, что ты пришла раньше. Я не буду снова ему лгать. Поняла?
Я киваю, чувствуя слабость до глубины души. Я никогда не хотела, чтобы она лгала ради
меня. С этого момента мне придётся быть более осторожной. Я не могу втягивать её в это. Не могу
вообще никого втягивать.
Она обходит лестницу и поворачивает направо по коридору к их с папой спальне. Я жду,
пока не слышу, как закрывается дверь её ванной, и затем пробираюсь в офис отца, чтобы вернуть
его главный ключ от Парламента, и несусь, перепрыгивая через каждые две ступеньки, чтобы
поскорее уйти из опасной зоны.
Я проскальзываю в комнату, встряхивая руки, чтобы остановить дрожь, и направляюсь в
ванную, чтобы содрать с себя одежду, которая почему-то кажется мне грязной, хотя я едва ли её
носила. Я брызгаю водой в лицо и завязываю волосы в неряшливый узел на макушке.
Нервы успокаиваются, но я всё ещё напряжена.
Я вытягиваю руки над головой, закрываю глаза и изгибаю спину, покидая ванную, чтобы
взять пижаму из шкафчика. Я только вхожу в комнату, когда слышу колебание оконных занавесок.
– Привет, я рано, – говорит Джексон, проскальзывая через моё окно и поворачиваясь
вокруг. Мы оба застываем, – Я... ты...
– Убирайся отсюда! – я бросаюсь обратно в ванную, но здесь нет ничего, кроме
полотенца для рук, а старую одежду я уже закинула в стиральную машину. Этого не может быть.
Он только что видел меня... Я прочищаю горло и делаю глубокий вдох, заставляя себя
успокоиться. Я высовываю голову из ванной. – Мне нужно кое-что из одежды. Ты можешь...? – я
указываю на свой шкаф.
Джексон выглядит таким же взволнованным, как и я, но умудряется пробраться в мой шкаф
и достать пижаму из разных комплектов. Он закрывает глаза и протягивает мне красный топ и
флуоресцентно зелёные шёлковые штаны.
– Мне очень жаль, я не знал. Я ничего не видел. Ну, может быть немного, но...
– Тьфу! Просто заткнись! Я выйду через секунду. – Я прислоняюсь к двери ванной. Я
собираюсь умереть. Сию секунду. Умереть. Я накидываю одежду и выхожу из ванной, мои руки на
бёдрах. – Мы никогда не будем это обсуждать, понял? Ты ничего не видел. Ничего.
Улыбка играет на его губах:
– Ничего.
Я пересекаю комнату, чтобы сесть перед монитором.
– Где чип? Думаю, поэтому ты появился раньше, так?
– Э-э, да. Правильно.
Он садится рядом со мной, и мы оба напрягаемся. Его плечо упирается в моё плечо, его
бедро напротив моего бедра. Я должна напоминать себе дышать, дышать, дышать, потому что всё,
о чём я могу думать, это то, что он видел меня голой. Я пробегаю руками по своему лицу и
пытаюсь выжать хоть мысль, нуждаясь сейчас больше всего в смене темы.
– Не смущайся, – произносит он, изучая моё лицо.
– Я не смущаюсь.
Джексон закатывает глаза:
– Ты знаешь, никто не может работать всё время. Никто. Даже ты. Показывать слабость -
нормально. Это не делает тебя...
– Спасибо, но я не нуждаюсь в ободряющей речи. И говоря о слабости, почему ты плачешь
во время Лишения? – спрашиваю я. – Все плачут? – я знаю, это звучит бесчувственно, но я не
выношу, когда разговор сосредотачивается на мне. Я не нуждаюсь в оценке моего психического
благополучия. Я в порядке. По крайней мере, до всех этих сумасшествий я была в порядке.
Брови Джексона поднимаются от удивления:
– Плачу? Что за…?
– Да, я видела тебя плачущего той первой ночью. Поэтому я открыла глаза – на меня
упала слеза.
Он качает головой, смеясь:
– Не уверен, что именно ты думаешь, что видела, но мы не плачем.
– Не веди себя, как парень. Ты плакал. Это нормально. Мне просто интересно, все ли это
делают или только ты?
– Ты не слушаешь? Мы не... Оооо. Ксилема.
– Что?
– Это была ксилема, – говорит Джексон. – По существу, это как вода внутри человека,
которая делает нас Древними, а не людьми. Ксилема в наших телах активируется в течение
Лишения, так мы способны притянуть антитела, которые нам нужны от вас. Оно движется через
наши тела, так что, предполагаю, это то, что ты почувствовала. – Это эволюция жидкостей.
Я стараюсь понять это.
– Что ты подразумеваешь под эволюцией жидкостей?
Он выпускает длинный вдох, либо размышляя, как объяснить, либо решая хочет ли он
вообще это сделать.
– Мы не всегда выглядели как вы, Ари. Как люди. Мы не люди. Но ксилема делает нас
похожими на вас; это позволяет нам копировать ваше строение, поэтому мы спосбны здесь
выжить. Конечно, это внутри нас, но это тоже мы. Это имеет смысл?
Я потерянно качаю головой:
– Нет. Таким образом, вы не... твёрдые? Ты кажешься твёрдым, – я тянусь, чтобы
прикоснуться к его руке, но дёргаюсь назад, мои щёки пылают. – Значит, вы на Земле не всё
время? – спрашиваю я, прочищая горло.
– Нет, сейчас мы, определённо, твёрдые. Мы не люди, но наши тела очень похожи на
человеческие, благодаря Лишению, благодаря людям. Но ксилема всё ещё течёт в нас. И я остаюсь
здесь большую часть времени, но моя семья и мои друзья дома. Я возвращаюсь так часто, как
могу.
Упоминание Лог возносит повторяющийся в моей голове вопрос на поверхность.
– Джексон... Какова реальная причина того, что твой вид хочет прийти сюда. То есть, я
знаю, что они говорят нам, но какова правда?
Джексон, кажется, обдумывает, сколько мне рассказать.
– Наша история отличается от вашей. Несмотря на то, что наши тела состоят из ксилемы,
мы всё ещё нуждаемся в воде, и подача воды на Логе медленно сокращалась течение многих
столетий. Когда Четвёртая Мировая Война разрушила Землю, ваши выжившие лидеры связались с
нами, что они и делали с начала времён. Древние оживляли Землю после каждого значительного
разрушения, возвращая планету в здоровое состояние. Но в тот раз, нам было надо кое-что взамен,
нам была нужна новая планета. Но мы никогда не атаковали. Мы прибыли сюда мирно и спросили,
сможем ли мы сосуществовать, как только наши тела акклиматизируются, если мы восстановим
планету. Ваши лидеры согласились, и так была заключена сделка. Конечно, сейчас всё изменилось.
– Потому что мы не соблюдаем нашу часть сделки. Интересно, почему.
– Я не знаю. Но наше число растёт здесь, на Земле. В конечном счёте, ситуация обещает
ухудшиться. Я просто надеюсь, что мы сможем остановить это прежде, чем это случится.
– Говоря о числах, что на счёт Маккензи? Значит, она тоже Древняя?
– Да, она была отправлена, что помогать мне.
– Например, сделав нас невидимыми сегодня ночью.
Он улыбается.
– Что-то вроде того.
Я смотрю вниз, теребя ворсинки на штанах.
– И вы оба... встречаетесь или что-то такое?
Его брови подлетают вверх.
– Что? Кензи и я? Неееет. Она мой друг. Остальное просто часть роли, чтобы смешаться с
толпой.
– Хорошо, – я прочищаю горло, смущаясь, что я вообще это спросила. Не имеет
значения, вместе они или нет.
Мы замолкаем на несколько секунд, затем я смотрю на него, и вопрос слетает с моих губ
прежде, чем я додумываю его до конца.
– Джексон, почему ты это делаешь? Почему тебя это волнует? Я просто не понимаю.
Он садится обратно на кресло, его глаза сосредоточены на мне.
– Как я могу не беспокоиться? Один вид не должен жить за счёт другого. Почему смерть
должна быть выходом? Я создан не так, Ари. Приказы или нет, я не могу просто сидеть сложа руки
и позволять этому случиться. Я бы не смог жить, если бы ничего не делал. Зевс говорит, что
стратегия предотвратит войну, и я не планирую останавливаться, пока не найду её.
Я выдыхаю, я не понимала, что задерживала дыхание.
– У тебя есть чип? – я протягиваю руку.
Он достаёт его из кармана и вставляет в монитор. Мы ждём, когда видео начнётся.
Разрушенная лаборатория заполняет экран. Но это не выглядит так, словно сработала бомба, как я
думала раньше; это выглядит как строительная площадка. Огромная дыра от снаряда
располагается на задней стене. Там находятся листы из какого-то прозрачного материала,
прислонённые к стенам, сложенные на земле, везде. Они прозрачны, как стекло, но пластичны, как
пластик. Определённо, изобретение Химиков.
– Они что-то строят, – говорит Джексон.
– Да, выглядит так, словно они расширяют комнату, но, что с этими прозрачными
листами?
Он качает головой.
– Я не знаю.
Мы смотрим остальную часть видео, но ничего не меняется и никто не входит в комнату. Я
откидываюсь на спинку стула, поджимая под себя левую ногу.
– Что теперь?
– Ты сейчас тренируешься с Сибил, так? – спрашивает он.
– Да, но...
– Думаешь, ты смогла бы проникнуть в лабораторию?
Я начинаю смеяться, однако, он серьёзен. Он хочет, чтобы я проникла в лабораторию
Химиков, самое запретное место в Сиди. Секунду я колеблюсь и затем говорю:
– Я посмотрю, что я смогу сделать. Сибил кажется довольно классной. Должно быть, я
смогу получить немного информации от нее, если по-другому не выйдет.
– Я тоже не спущу глаз с лаборатории, когда я там буду. Возможно, между нами двумя, мы
можем… – он внимает чип из монитора и поворачивается, его глаза фокусируются на двери. —
Ты слышала это? – шепчет он.
Я качаю головой, в меня прокрадывается беспокойство. Что, если кто-то слышал нас? Что,
если кто-то из них слышал нас? Проходит несколько секунд, затем Джексон вскакивает и движется
к моей кровати.
– Прими. Позицию, – говорит он лишь губами.
– Я двигаюсь к своей кровати настолько тихо, насколько это возможно и опускаюсь вниз,
пока не выпрямляюсь. Я поднимаю взгляд на Джексона и вижу, что он указывает на мою
прикроватную тумбочку. Я достаю и вынимаю свой патч из кейса, серебро отражает свет от
лампы. Он выглядит таким невинным в моих руках. Я прикладываю патч к глазам, и он
всасывается в мои виски, область вокруг глаз, словно прошивает мою кожу.
И потом тьма находит меня. Моё зрение, мой разум, моё тело – всё погружено в небытие. Я
ничего не осязаю, ничего не слышу, ничего не чувствую. Мои лёгкие перестают работать на самую
короткую секунду, и это так, словно я бы затаила дыхание. Нет, это так, словно кто-то украл
воздух из моих лёгких. Я должна бороться с естественным инстинктом своего тела: паникой от
недостатка воздуха, но затем, одна за другой ко мне возвращаются способности: дышать, осязать,
слышать, обонять.
Джексон уже надо мной. Я чувствую его запах в нескольких дюймах от моего тела. Но
прежде чем у меня есть время подумать о Джексоне, я слышу мягкое перемещение за моей
дверью, едва слышимое, почти такое же тихое, как ветер.
Там кто-то есть. Он не двигается, не шевелится – слушает.
Глава 8
На следующий день в пять часов утра я, уже в тренировочном костюме, готовая страдать и
драться с отцом, с трудом иду в спортзал. Я чувствую себя отвратительно, выгляжу ещё хуже и
единственное, чего хочу – это заползти обратно в постель и продолжить свой сон, увиденный
минувшей ночью, который, может, включает в себя, а может нет, определённого мальчика с другой
планеты.
Я оглядываю комнату, однако, она пуста. Папа ещё не пришёл. Раньше такого никогда не
случалось. Я делаю ещё несколько шагов и затем решаю вернуться наверх. Возможно, сегодня он
отменил занятие, и мои молитвы услышаны.
Лифт открывается, дом совершенно тихий, как и раньше. Я захожу в кухню. Пусто.
– Мам? – зову я. Нет ответа. Хм, предполагаю, что они оба рано ушли на работу. Я
возвращаюсь к лестнице, всё ещё чувствуя неловкость, и тут, со второго этажа слышу звонок
своего телефона. Я бросаюсь в свою комнату и вытаскиваю его из тумбочки.
Чрезвычайное положение на работе. Будем дома ночью. Люблю, мама.
Хорошо… так что, тренировки сегодня нет. Папа часто пропадает в последнее время. Я
обдумываю, не пойти ли к Гретхен, но сегодня я не в настроении для ещё одного показа мод.
Кроме того, в любом случае, сейчас слишком рано. Я только принимаю решение вернуться в
постель, когда слышу мягкий стук в окно. Я поворачиваюсь и отодвигаю шторы. Снаружи всё ещё
темно, первые признаки дня ещё даже не показались. Я вглядываюсь в темноту, и тут бац, кулак
сталкивается со стеклом прямо напротив моего лица. Я отскакиваю назад, сердце колотится, я
вижу, как Маккензи смотрит на меня в ответ.
– Не знала, что ты такая нервная.
У меня отвисает челюсть, мой разум слишком затуманен, чтобы что-то сказать.
– Что…?
– Я здесь делаю? Я пришла передать тебе сообщение. Ты можешь думать, что это какая-то
детская игра, но многое окажется в опасности, если ты не сможешь сдержать свою часть сделки.
Времени для чувств нет, есть только для действий. Поняла? – она смотрит на меня так, словно я
ребёнок, которого только что поймали на месте преступления.
Я качаю головой абсолютно потерянно.
– Не уверена, что ты имеешь в виду, но ты уже можешь убираться из моего дома.
– Да, конечно, ты не знаешь. Думаю, сегодня у меня будет для тебя небольшой подарок. Не
опаздывай, – затем она крадётся обратно к деревьям и исчезает.
Оставшаяся часть утра проходит как в тумане, пока мой мозг продолжает воспроизводить
то, что она сказала, и что она могла подразумевать под подарком.
Я выхожу из электрона на эскалатор, ведущий к школе, глубоко погружённая в мысли, пока
не чувствую рядом чьё-то присутствие. Я оборачиваюсь и вижу Джексона, стоящего в нескольких
шагах от меня.
– О, привет, – говорю я. Я провела большую часть ночи, созерцая Джексона. Так или
иначе, всё, что я думала, что знала о нём, переменяется. Я знаю этого мальчика в течение многих
лет, но я чувствую, что в действительности только сейчас узнаю его, его настоящего.
– Как прошла тренировка сегодня утром? – спрашивает он.
– Она была.… Подожди, откуда ты знаешь, что я тренируюсь по утрам?
Он улыбается искренне, без намёка на высокомерие, к которому я привыкла.
– Просто угадал.
Я поворачиваюсь обратно, чувствуя странное покалывание в животе, и быстро похожу
через двери, отказываясь оглянуться назад.
В итоге, я решаюсь взглянуть одним глазком через плечо, но врезаюсь в кого-то.
– Ой!
– Привет, – говорит Ло. – Ты в порядке? – он отстраняется от меня, его глаза
наполнены беспокойством.
Моё тело напрягается.
– Нет, то есть да. Да, я в порядке, – я перевожу дыхание, пытаясь понять. Видел ли он
меня с Джексоном. Он целует меня в щёку и приобнимает за плечи, направляя меня к нашим
шкафчикам. Уже через несколько секунд я могу расслабиться.
Подойдя к шкафчикам, мы застаём Гретхен, подпрыгивающую от возбуждения.
– Нууу… – начинает Гретхен. – Что вы думаете?
– Думаем о чём?
– Твоё платье для бала. Моё доставили сегодня утром. Оно так прекрасно! Я не могу
дождаться, когда ты его увидишь. Твоё не пришло?
Я лезу в шкафчик, чтобы достать планшет.
– Нет, мы его ещё не заказали, помнишь?
Она прикусывает губу так, словно пытается сдержать себя, чтобы не взорваться.
Я отхожу от своего шкафчика и задерживаю на ней взгляд.
– Ты этого не сделала.
– Я должна была. Кроме того, у меня были твои мерки, это ты, это всё ты. Я обещаю. Ты
будешь любить его, и будешь любить меня за то, что я его заказала.
Я вздыхаю, опуская взгляд на коридор, видя студентов, толпящихся маленькими группками
через каждые несколько метров, шепчущихся и нервно оглядывающихся вокруг.
– Что там происходит? – я киваю в сторону групп.
– Они выбирают место для осеннего праздника, – говорит Ло. – Ты помнишь. Я слышал,
как кто-то сказал, что в этом году они, в самом деле, думают провести его в лесу. Ты можешь в это
поверить?
Не могу. Древние перемещаются с помощью деревьев, а это означает, что большинство
людей боятся лесов, окружающих Сидию. Никто туда не пойдёт. Нам всегда говорили о
ненормальных Древних, остающихся на Земле и блуждающих по лесу в поисках человека, чтобы
«лишить» его до смерти. Я не могу поверить, что кто-то будет достаточно сумасшедшим, чтобы
устроить вечеринку там.
Не то, чтобы я верю в эти истории.
Мои глаза пробегают по коридору и ловят Джексона, стоящего напротив своего шкафчика и
смотрящего на нас со странным выражением на лице, но затем его окружает группа, скрывая его
из моего поля зрения.
– Что ты делаешь? – говорит Гретхен, поравнявшись со мной, чтобы увидеть, что
привлекло моё внимание.
Я пожимаю плечами, и она принимается рассказывать, какие туфли она наденет к своему
платью, и я улыбаюсь ей, успокоенная сменой темы. Но затем мой взгляд перемещается к Ло. Он
наклоняет голову, сводя брови, и прочищает горло:
– Что ж, мне пора. Увидимся вечером, – он целует, снова целует меня в щёку и затем
уходит.
Школьный звонок проносится через коридоры. Ещё минута и мы будем заперты снаружи
кабинета. Мы с Гретхен несёмся по коридору к мировой литературе, и как только мы поворачиваем
за угол, я чувствую напряжение в животе. Джексон стоит лицом к лицу с Маккензи. Её белокурые
волосы струятся по спине. Они улыбаются так противно, как это делают пары в самом разгаре
своих отношений. Я начинаю идти мимо них, когда её глаза встречаются с моими.
– На что таращишься, богатая девочка? – произносит Маккензи. Предполагаю, это и был
её подарок. Спасибо.
Гретхен фальшиво смеётся:
– Дай мне только повод, и ты у меня получишь.
Я тяну Гретхен в класс прежде, чем её раздражение перейдёт границы. Скоро у нас
тестирование для оперативников, и она не может себе позволить получить замечание. Гретхен
стреляет в меня обеспокоенным взглядом, в то время как я сажусь рядом с ней и достаю планшет
для чтения, планшет для записей, ручки и всё остальное, что, как я думаю, может отвлечь меня.
Почему это беспокоит меня? Он для меня никто. Не имеет значения, что он делает. Я делаю
глубокий вдох, сбитая с толку странным чувством в груди. Гнев… или боль. Но это смешно.
– Хорошо, что происходит, Ари? – спрашивает она. – Сначала возле шкафчиков, теперь
сейчас. Что происходит между тобой и Джексоном? И не говори, что ничего.
– Серьёзно, ничего. Мы просто друзья… своего рода.
Она начинает задавать больше вопросов, когда открывается дверь и заходит Джексон.
Джексон не записан на мировую литературу профессора Кингтона. Его класс у профессора Маркса
находится через три двери.
Он что-то говорит Кингтону, и она показывает в конец класса. Я смотрю на парту и вожусь
с лампой, прикреплённой с краю для чтения. Она сделана под старину. Я зажимаю переключатель
между пальцев, но не могу его повернуть. Именно тогда Джексон проходит рядом со мной, и его
рука накрывает мою, в результате чего лампа наполняется светом. Он садится позади меня,
наклоняется вперёд и низко шепчет:
– Прости, надо было развеять распространившийся о нас слух.
О нас. Что? Имел ли он в виду его и меня? Это смешно. Нет, он, должно быть, имел в виду
себя и Маккензи. В любом случае, это не имеет значения.
– Как бы то ни было, – говорю я, – мне всё равно.
– Хорошо, – шепчет он, и я слышу, как он откидывается на спинку стула.
Вновь появляется покалывающее чувство, и я трясу головой, пытаясь от него избавиться. Я
сильнее сутулюсь на стуле и пытаюсь игнорировать окружающих. Гретхен посылает мне
вопросительные взгляды каждые несколько минут. Джексон ёрзает на стуле позади меня. Это уже
слишком. Поэтому, когда звонок оповещает об окончании урока, я вскакиваю с места и несусь из
класса так быстро, как только возможно.
– Постой, – кричит Джексон прежде, чем я могу завернуть за угол.
Меня передёргивает. Честно говоря, прямо сейчас я не хочу ничего с ним обсуждать, и я
собираюсь это сказать, но вмешивается другой голос.
– Зачем? – говорит Ло. Я оборачиваюсь и вижу его, стоящего в нескольких шагах от
Джексона, он выглядит угрожающе.
– Ло… – начинаю я.
– Я не с тобой разговариваю, – он говорит мне, но его глаза сосредоточены на Джексоне.
– О чём тебе надо с ней поговорить?
– Это между ней и кое-кем другим, и я прекрасно уверен, что это не ты, – Джексон
уходит и бормочет. – Спорим, ты хотел бы, чтобы это был ты.
Ло рвётся вперёд, но я его удерживаю.
– Идём, – говорю я. – Ты его знаешь.
– Почему он так внезапно тобой заинтересовался?
Я пожимаю плечами.
– Без понятия! Ты направляешься на историю? – я иду дальше по коридору и призываю
его следовать за мной.
– Что? О, нет, поэтому-то я и зашёл. У меня ранняя встреча, но ты хочешь поужинать
после тренировки сегодня вечером?
Мы доходим до места, где пересекаются все коридоры. Сейчас каждый может увидеть нас.
Ло тянется к моей руке. Он смотрит через моё плечо и затем целует меня так легко, как ветер,
однако, действует это незамедлительно.
Я в ярости дёргаю голову назад.
– Лучше себя чувствуешь? Я не какое-нибудь дерево, которое тебе надо помечать. – Я
бросаюсь в противоположном направлении, не произнося ни слова. Ло зовёт меня, но я не
поворачиваюсь. Я не могу ему верить. Мои родители, возможно, и завещали меня Ло, но я никогда
с этим не соглашалась. Он не владеет мной. Он не целует меня просто так, он делает это, только
чтобы доказать, что он может.
Я провожу весь остаток дня и дорогу в офис отца, потерявшись в своих мыслях, и не все из
них включают в себя стратегию или потенциальную войну.
Я вхожу в корпус управляющих и поднимаюсь в офис Сибил всё ещё в затуманенном
состоянии, я очень растерянна, поэтому не замечаю, когда она входит в комнату, пока она не
кидает на стол стопку книг. Она выдвигает для меня стул и раскладывает книги. Я опускаю взгляд
на названия, все они о героях войны, военных планах и психологической атаке.
– Почему мы просматриваем их? – спрашиваю я.
Она открывает одну из книг и пролистывает её. Там находится фото мира до Четвёртой
Мировой Войны.
– Что стало причиной этой войны? Ты знаешь?
Я вспоминаю прошлогодний урок истории о IV МВ. Группа радикалов стремилась к
мировому контролю. Сначала большинство стран игнорировало радикалов. Они, тем не менее,
списали долги многим странам. И, в конечном счёте, маленькая группа превратилась в огромную
армию, полную гениев, учёных и военных экспертов, разбросанных по всего свету и
скрывающихся в ожидании призыва к оружию. Теперь мы знаем, что план начался ещё за
десятилетия до вооружённых действия и, конечно, было много знаков. К власти пришли странные
политические деятели. Те, кто не должен был никогда выйти из тюрьмы, стали управлять
величайшими нациями мира. В сознания небольших государств проник страх. Затем было
применено ядерное оружие, превращающее город за городом в груды щебня и дыма.
Вскоре лидеры радикалов, известные как Октава, начали спорить, кто будет править после
того, как страсти улягутся. Их момент слабости породил Повстанцев, группу дружинников,
которые вскоре стали надеждой, в которой нуждалось остальное население. Постепенно Октава
пала и стала господствовать свобода, хотя, к тому моменту большая часть мира была разрушена.
Осталось немного пахотных земель, электричества не было и не было шанса производить что-либо
вообще. Именно тогда мы начали полагаться на небольшие цивилизации, которые всегда жили за
счёт того, что они выращивали или убивали.
Человечество восстановило силы, усвоило урок и сформировало четыре всемирных
сектора, которые у нас сейчас и есть.
Я перефокусировалась на Сибил, воспроизводя её вопрос: что стало причиной IV МВ.
– Военная мощь, – говорю я.
– Да, – она обходит стол и указывает на фото людей, прыгающих от радости, когда
Октава пала. – И чем же это закончилось?
– Повстанцы перехитрили Октаву, уничтожая её постепенно.
– Правильно, и это подводит нас к нашему сегодняшнему уроку. Мы Повстанцы, Ари.
Люди. И сейчас мы должны разработать план, чтобы перехитрить нашу Октаву.
– Нашу Октаву. Что вы имеете в виду…? – я ёрзаю на стуле, пытаюсь убедиться, что я
способна видеть её и слышать, что она скажет.
На лице Сибил появляется дьявольская усмешка, её глаза светятся.
– Это именно то, что я имею в виду. С этого момента наши занятия будут включать анализ
Древних. На что, как мы думаем, они способны, что мы о них знаем, всё.
Всё приобретает смысл: отказ от сосуществования, фокусирование на боевой подготовке.
Мы планируем не просто применить против них оружие; мы планируем их уничтожить.
– Так вы говорите, что мы планируем восстать против Древних? Как? – спрашиваю я,
надеясь, что это звучит не слишком банально.
Она снова улыбается, постукивая пальцем по своей голове.
– Наши химики – гении, Ари. Поверь мне, мы найдём способ.
Оставшуюся часть тренировки, мы углубляемся в войны, прошедшие на Земле: римские
войны, Революции, межнациональные войны, войны против народов. Их так много, что нам
требуется всё занятие, чтобы просто записать их всех во временном порядке.
– Прекрасная работа, – говорит Сибил, когда настенные часы бьют пять часов. – А
теперь самое интересное. Надеюсь, ты не возражаешь, что сегодня мы занимаемся немного
дольше. Следуй за мной.
Она выходит из офиса и идёт по коридору к лифту Химиков. Я провожу её взглядом, смесь
нервозности и волнения врывается в меня.
Сибил сканирует свою ключ-карту через крошечную точку в стене, заставляя лампочку
поменять цвет с красного на зелёный и открывая стальные двери лифта. Она проводит картой по
другому сканеру, призывая меня сделать то же самое. Сканер запрашивает у меня код, который она
вводит на память. Спустя мгновение мы уже внутри лифта и спускаемся вниз на несколько этажей,
прежде чем останавливаемся. Лифт открывается в длинном коридоре с эскалатором. Через
несколько метров достигаем больших двойных дверей, Сибил снова сканирует свою карту.
Внутри находится ряд из десяти лабораторий, на каждой двери большой чёрный номер. Я
двигаюсь вперёд, прохожу первые две и останавливаюсь напротив цифры три, мой пульс
учащается. Третья лаборатория. Я собираюсь выяснить, что здесь происходит, приблизив нас на
много ближе к выяснению стратегии. Сибил тянется к ручке. Вот и всё.
Вот только… это не так. Лаборатория напоминает все те лаборатории, что мы видели.
Свежеокрашенные белые стены, пол и потолок. Ничего выходящего за рамки. Я уже собираюсь
вернуться обратно к двери, чтобы перепроверить номер, когда Сибил вводит код на настенной
панели, тем самым, открывая заднюю стену. У меня открывается рот. За основной стеной
скрывается тонкая стена из стекла. Я подхожу ближе и заглядываю через него в двухэтажную
комнату с такими же белыми стенами, полом и потолком, как и в лаборатории. Внутри ничего нет.
– Что это? – спрашиваю я с трепетом в голосе.
– Эта комната для тестирования, – говорит Сибил. – Стены и потолок накалены до
предела. Она полностью защищена. Ничто не может попасть внутрь… или наружу, – она
улыбается.
– Наружу? Что будет, если попытаться выйти?
– Ты увидишь это на следующем занятии. А сегодня мы пройдём через неё, – она вводит
другой код и стена закрывается обратно, скрывая комнату. Я начинаю выходить из комнаты, но
Сибил окликает меня. – Сюда, – она кивает на открытую дверь в дальнем левом углу.
В коридоре темно, и нет ничего, кроме светло голубого света в самом конце, чтобы
направлять нас. Я спотыкаюсь о свои же ноги и хвастаюсь за стены для поддержки. И тогда я
понимаю, что коридор не шире, чем мои руки и не выше дверной рамы. Внезапно воздух
становится спёртым и моё дыхание ухудшается. Я ненавижу замкнутые пространства.
– Это ужасно, не так ли? – говорит она.
Моё горло сжимается.
– Да, почему мы не можем пойти другим путём?
– Это единственный вход внутрь. Кроме того, мы уже на месте, – она выходит из прохода
в ночной кошмар. Герметичные камеры, наполненные водой, расположены вдоль стен. Внутри
камер находятся Древние, все с одинаковой золотистой кожей и прекрасными чертами. Но комната
наполнена больше, чем просто телами. Некоторые камеры содержат руки, другие мозги. Части тел
Древних, я в этом уверена. Двадцать или больше трубочек подсоединено к каждому телу или части
тела. Вся комната похожа на какой-то больной научный проект.
Я подхожу ближе к одной из камер, внутри которой находится целое тело. Ближе видно, что
кожа серая, мёртвая и безжизненная. Её волосы плавают вокруг её лица, её глаза закрыты. Она
пожилая, возможно, бабушка, я не знаю, как быстро они стареют. Я кусаю губу, стараясь сохранить
контроль. Что мы с ней сделали? Я уже собираюсь отвести взгляд, когда её глаза распахиваются, и
я отскакиваю назад.
– Она… она только что открыла глаза! – я указываю на камеру.
Сибил смеётся.
– Конечно, она это сделала. Тела сохраняются живыми для анализа.
– Но… так что она не…
– Технически, она мертва, – говорит Сибил. – Это всё инъекция, позволяющая телу
функционировать после смерти. Не волнуйся. Она не может видеть тебя. Её глаза работают, но не
передают информацию в мозг. Твой отец попросил начать твоё обучение отсюда.
Мне требуется вся энергия, чтобы сохранить голос ровным.
– Какого вида обучение?
– О, в основном проверка изменений и анализ отчётов. Ничего весёлого, пока мы не
получим живые объекты.
– Таким образом, та комната для тестирования…
– Для живых Древних, правильно. Как ещё мы узнаем, как их убить?
Глава 9
Спустя два часа я стучу в дверь дома Ло. Полностью кирпичное имение размером с три
моих дома, и каждая его деталь изготовлена по заказу Картье. Его дом отделён от остальной части
Процесса воротами и большой замысловатой плетёной из металла оградой, начинающейся от
ворот и окружающей всю постройку. Обычно гости должны представиться у ворот, и только затем
