Текст книги "Вступление (ЛП)"

Автор книги: Лина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

один из сотрудников одобряет приём или отказывает в нём. Мы с Гретхен – исключение. Мы

приходили сюда всё детство, поэтому Ло научил нас, как открывать ворота и проникать внутрь, не

беспокоя персонал.

Конечно, мы привыкли звонить ему заранее, чтобы он знал, что мы придём. Но я не могу

беспокоиться об этом прямо сейчас. Мне надо поговорить с ним, с кем-нибудь, и сейчас Джексон –

не вариант. Кроме того, Ло – наш следующий президент. Он захочет знать, чем мы занимаемся. И

тогда мне в голову приходит ужасная мысль: возможно, он уже знает.

Его дверной звонок оповестил о моём приходе уже трижды, но до сих пор никто не

подошёл к двери, хотя его дом всегда полон персонала. Я стучу снова, и на этот раз громче. Я уже

собираюсь развернуться, когда дверь распахивается.

– Что… Ари? – говорит Ло, гнев на его лице сменяется беспокойством. – Ты в порядке?

Что ты здесь делаешь?

– Мне нужна твоя помощь, – выпаливаю я. – Они… – я смотрю на него беспомощно,

сожалея, что не продумала всё до конца. Я хочу довериться Ло. Я знаю, что он бы выслушал, и

совершенно уверена, что он бы никому не рассказал. Но, что, если бы он поступил иначе? Я жду

слишком долго, тишина затруднительна и невыносима, в итоге я сменяю тему и произношу:

– Почему открыл дверь ты? Где остальные?

Он поднимает брови.

– Они все этажом ниже, готовятся к балу. Теперь твоя очередь. Для чего тебе нужна

помощь? Это…? – он наклоняет голову, и у меня возникает ощущение, что он что-то знает,

возможно, то же, что и я. Я не могу быть уверена.

Я делаю глубокий вдох и снова тяну. Что такого можно сказать, чтобы оно не звучало

совершенно абсурдно? Я даже не знаю, сколько я могу сказать ему, чтобы это ещё и не касалось

Джексона. Папа не раскроет свои теории и эксперименты президенту Картье, пока они не будут

доработаны. Это я знаю.

– Ари? – произносит Лоуренс, вытягивая меня из размышлений.

Я решаю начать с правды.

– Сегодня у меня была жёсткая тренировка. Мне всего лишь надо было кого-нибудь

увидеть. Прости, что пришла без предупреждения.

Он закрывает за собой дверь и ведёт меня к крыльцу.

– Не извиняйся. Но давай же, ты рассказала мне не всё. Ты выглядишь разбитой. Не

существует такой тренировки, которая могла бы так тебя измотать, что произошло на самом деле?

Я пристально смотрю на него, и вся моя решительность исчезает. Он не готов к этому. Для

Ло жизнь всё ещё находится в полном порядке. Я не хочу быть тем, кто разрушит это ощущение,

по крайней мере, не сейчас.

Я улыбаюсь ему, надеясь поднять настроение.

– Это всё мой новый тренер Сибил. Она очень упорная. Думаю, я просто немного

перенапряглась. Сейчас я в порядке.

Он изучает моё лицо, и я могу сказать, что он мне не верит.

– Что ж, позволь мне проводить тебя домой.

Солнце только начало прятаться за деревьями, смешивая оттенки оранжевого и жёлтого в

серых небесах. Ло берёт меня за руку, когда мы проходим через ворота и выходим на главную

аллею, ведущую к моему дому. Он безмолвен на протяжении всего пути, он словно наслаждается

тишиной и спокойствием и не хочет усложнять всё разговорами. Мы достигаем моего дома, и я

уже собираюсь повернуться, чтобы поблагодарить его, когда чувствую, как напрягается его рука.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, но затем слышу за спиной голос, зовущий меня по имени,

и тогда поворачиваюсь. В нескольких метрах от нас стоит Гретхен. На секунду она кажется

потрясённой, её глаза мечутся между мной и Ло, но затем она расплывается в улыбке и указывает

на мою входную дверь.

– Эй, я тебе писала, – выкрикивает она. – Твоё платье пришло! – она оттаскивает меня от

Ло по направлению к двери.

– Увидимся завтра, – говорит мне Ло. – До скорого, Гретхен, – он не смотрит на неё,

когда произносит это, и находится уже на полпути к эскалатору, прежде чем я могу спросить его,

почему он ведёт себя так странно.

– Ладно, слушай, – произносит она. – Я знаю, у тебя завтра Оп-тестирование, но обещай

мне, что ты примеришь его прямо сейчас и напишешь мне, что ты думаешь, – она хлопает в

ладоши, словно это всё, что заботит её.

– Хорошо, – я забираю коробку и захожу внутрь, надеясь, что Гретхен не захочет зайти

вместе со мной. Мне надо поразмышлять в одиночестве. Я вхожу в свою комнату, поворачиваюсь,

и чуть было не кричу.

– Ну же, давай, примерь, – говорит Джексон, прислонившись спиной к стене возле моего

окна, его руки скрещены. – Я не буду смотреть. Много.

На его лице расцветает усмешка, но быстро вянет, когда он переводит взгляд на мои глаза.

При виде Джексона, я вспоминаю все детали занятия. Мне плохо. Я чувствую себя жалкой. Во мне

бушует водоворот эмоций, и почему-то мне кажется, что этот мальчик – единственный, кто может

меня понять.

Я позволяю себе встретиться с ним взглядом.

– Разве ты не должен быть хоть немного менее задиристым? Особенно после прошлой

ночи? И ты можешь перестать вести себя, как самонадеянный мальчишка. Я знаю, что ты не такой.

Он пристально смотрит на меня в течение секунды.

– С ней я всё уладил. Или я должен сказать ей. И я не… Что случилось? – спрашивает он.

– Ей? Кому… Маккензи? – я должна была догадаться, что она подслушивает снаружи.

– Забудь о Кензи. Что случилось?

– Я узнала, что происходит в третьей лаборатории, – говорю я, ставя коробку с платьем на

пол. Я вкратце рассказываю ему о второй половине своего дня, которая включала в себя пожилую

женщину, которая, скорее всего, будет сниться мне в кошмарах ещё ни одну неделю. Джексон идёт

вперёд, выражение его лица противоречиво, затем он останавливается и снова прислоняется к

стене, скрещивая руки.

– Мы с этим разберёмся, Ари, – произносит он.

Я смотрю вниз.

– Это было ужасно. То, что мы делаем…

– Эй. – Он открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, но слова застревают, когда его глаза

пробегают по моему лицу. Должно быть, я выгляжу разбитой.

Джексон прочищает горло и отводит взгляд.

– Ты что-нибудь заметила? Например, что они планируют делать в тех камерах?

Я качаю головой; всё моё тело словно онемело, оно опустошено.

– Нет, ничего. – Я прохожу к кровати и сажусь, понимая, что ещё совсем не время для

Лишения, интересно, что Джексон планирует делать в течение следующего часа, или около того.

– Знаю, я рано. Я думал, мы могли бы… поговорить. Будет нормально, если я останусь? –

спрашивает он, его голос более уязвимый, чем тот, к которому я привыкла.

Я изучаю его.

– Думаю, да, – соглашаюсь я, возясь с верёвкой на краю рубашки.

Джексон колеблется, чувствуя моё беспокойство, и в итоге садится рядом со мной,

прислоняясь к изголовью кровати.

Несколько секунд мы сидим в тишине, прежде чем я говорю:

– Ты можешь рассказать мне о Лог? Мне всегда было интересно, что она из себя

представляет. Она другая? Или такая же?

Он смотрит на меня, улыбаясь при упоминании Лог

– Она прекрасна круглый год. Небеса пурпурно-синие; трава всегда зелёная. Мы не

загрязняем окружающую среду. И логиане… – он останавливается на секунду, словно их

упоминание отзывается в нём болью. – Они чисты во всех отношениях. Логиане, по своей

природе, не такие, как Зевс. Ну, не такие, как Зевс сейчас.

– А что на счёт твоей семьи и твоих друзей? Они скучают по тебе, пока тебя нет? Ты

скучаешь по ним?

– По своим друзьям я скучаю каждый день, по кому-то больше, по кому-то меньше, – он

усмехается. – Моя семья… – он продолжил, хотя тон его голоса изменился. – Я люблю их. Я

старюсь радовать их… но с ними бывает так трудно.

Я с пониманием киваю. Не уверена, получится ли у меня когда-нибудь по-настоящему

порадовать отца.

– Что насчёт твоих родителей?

Джексон прочищает горло, его глаза находят противоположную от нас стену и никогда не

покидают её.

– У меня нет родителей. Отец умер до моего рождения, а мать… Она не… Я не был… Она

не могла оставить меня.

– Не могла тебя оставить? Это ужасно. Но почему? – мои щёки вспыхивают от моей

развязности. – Прости, мне не следовало спрашивать. Я уверена, это личное.

Джексон перегибается через меня, чтобы проверить время. Выражение его лица становится

игривым.

– Пришло время лишить тебя кое-чего.

Я закатываю глаза, но не могу сдержать улыбки.

– Ха-ха. Ты – самый настоящий придурок, ты это знаешь?

Он наклоняется надо мной.

– Правда?

Я открываю рот, чтобы выдать умный ответ, но тут же закрываю его. Правда в том, что я не

думаю, что он придурок. Он уверен в себе, наверняка умён и необычайно хорош на всех наших

тренировках. Но есть кое-что более важное. Он заботлив. Время от времени я вижу небольшие

проблески заботы. И этот взгляд, когда я рассказала ему о пожилой женщине: он выглядел таким

же расстроенным, как и я. Такое ощущение, что он постоянно пытается скрывать свои чувства,

чтобы я не узнала слишком много.

Правда в том, что… Древний он или нет, я начинаю думать, что, возможно, мы с ним

похожи больше, чем я когда-либо могла предположить.

Глава 10

На следующий день я с тревогой стою возле своего шкафчика. Это первый день Оп-

тестирования. Существует всего четыре секции, как и на настоящей Оп-тренировке: сражение,

препятствия, ресурсы, вооружение. Никто не знает порядок тестирования и количество тестов, с

которыми мы будем сталкиваться каждый день. Управляющие-координаторы могут разбросать их

по разным дням, или же мы столкнёмся со всеми сегодня.

Заходит Гретхен, она тиха и неразговорчива, её лицо зелёное.

– Ты в порядке? – спрашиваю я.

– Да, просто нервничаю.

Я сжимаю её плечо.

– Ты готовилась к этому многие годы. Мы все готовились. Всё будет в порядке.

– Тебе легко говорить, – бормочет она, в то время, как мы проскальзываем в спортивный

зал.

Нашей группе требуется немного времени, чтобы успокоиться, каждый из нас прыгает либо

от возбуждения, либо от нервов. Тренер Сандерс опускает ТВ-экран. Он пробегается по условиям

тестирования, в которых, в основном, говорится о том, что школа, Парламент и Управляющие не

несут ответственность за любые повреждения. Наши родители должны были подписать

специальные бумаги, хотя, моему отцу они ни разу ничего не присылали. Моя роль была известна

всегда.

Покончив с правилами, он нажимает на голубой отсек на экране. Мгновенно из пола в

дальнем левом углу зала вырастают испытательные станции. Трансформация завершается,

оставляя десять разных станций, каждая из которых окружена большими стенами,

перекрывающими то, что находится внутри. В классе двадцать пять человек, но станций всего

десять. Это странно. Тренер нажимает на следующий отсек и на каждой станции появляются

цифры от одного до десяти, и под каждой из них находится имя. Мои глаза кидаются от станции к

станции, пока я не нахожу свою. Девятая станция. У Гретхен вторая, а у Джексона пятая.

– Вы увидите своё имя, расположенное под номером вашей станции, – говорит тренер. —

Если вашего имени там нет, то я вынужден сообщить, что у вас недостаточно баллов, чтобы

продолжать Оп-тестирование. Вы можете уйти.

Ряд вздохов проносится по комнате. Не допускаются к тестированию? Вау. Я стараюсь не

смотреть, как они уходят, некоторые из них рассержены, а одна девушка вообще рыдает. Кажется

жестоким то, что им даже не дали шанс, но Оперативники не славятся своей добротой, и

свидетельством этого является мой отец.

Нам приказали отправиться на станции. Я стою снаружи девятой, мои руки дрожат, но я

знаю, что внутри буду держать всё под контролем. Сегодня утром мама предложила мне

успокоительное, но я не смогла заставить себя принять его. Его принимают многие оперативники,

и даже некоторые тренеры, но в результате вы никогда не освоите самоконтроль. Настоящий бой

не происходит тогда, когда мы его ожидаем. Неспособность контролировать страх приведёт к

смерти. Папа учил меня, что надо знать свои слабости и уметь противостоять им самостоятельно.

Дверь в девятую открывается, и женщина зовёт меня внутрь. Она носит бейдж главных

Оперативников, но я не узнаю её. Я уверена, это сделано специально. Её чёрные волосы убраны

назад в тугой пучок, делая её глаза немного раскосыми. Она не улыбается, не машет рукой, не

намекает хоть на малейшую форму вежливости.

– Сегодняшнее тестирование – препятствия. Ваша гарнитура здесь, – говорит она,

указывая на стул у противоположной от неё стены. – Вы можете сидеть или стоять, пока

проходите тест, хотя я вас предупрежу, что в итоге вы окажетесь стоя. Я предлагаю вам стоять или

сидеть в центре комнаты. Это менее травматичный вариант.

Я прохожу к стулу, беру гарнитуру и иду обратно к центру комнаты.

Она кивает мне, чтобы я начала, и в то время как я надеваю гарнитуру, скрывая её из поля

зрения, я слышу, как она произносит:

– Твой тест уникален, Ари. Имей это в виду.

Я пытаюсь понять, что она могла иметь в виду, и затем до меня доходит – Сибил. Если её

слово имело хоть какой-то вес при создании моего теста, то это может означать только одно.

Древние. Я выравниваю дыхание, отбрасывая любые сомнения, и открываю глаза.

Я одна на заброшенном складе. Он напоминает мне пищевой склад, но только более старый

и уже пришедший в упадок. Оранжевые лучи прорываются через полтора десятка окон, испещряя

полосами всю верхнюю часть склада, ни разу не задевая этаж, на котором стою я. Надо мной в

воздухе летает пыль. Где-то вдали кричат птицы. Дверные петли скрипят, когда дверь склада

качается туда-сюда, туда-сюда. Я проталкиваюсь через двери наружу, оглядываясь вокруг. Здесь

ничего и никого нет, только один склад, находящийся в поле, окружённом огромными,

разросшимися лесами.

Что-то манит меня вперёд, что-то вроде любопытства или нужды. Я выхожу на открытую

местность и поворачиваюсь вокруг, смотря на деревья, но для чего, не знаю.

Тогда я вижу её.

Крошечная женщина выходит с окраины леса. Она гибкая, у неё шустрый взгляд,

мгновенно приводящий меня в оборонную позицию. Я жду на своём месте, будучи уверена, что

она подойдёт ко мне. Чего я не ожидаю, так это того, что огромная рука обернётся вокруг моей

шеи, перекрывая мне доступ к воздуху. Я встаю на цыпочки и затем резко присаживаюсь на

корточки, молниеносно бросая через свою голову противника и кидая его на землю, где ударяю

кулаком ему в лицо. Я поднимаю взгляд на то место, где раньше стояла женщина, и сейчас их там

три, пять, десять, одна за другой выходят из глубин леса. Я делаю единственную вещь, которую

могу – поворачиваюсь и бегу пробираясь через леса, полные зарослей и шипов, находящиеся в

противоположной от противников стороне; я отчаянно нуждаюсь в дистанции, чтобы придумать

план.

Я уже в лесах, темнота накрывает меня с головой. Поднимается ветер, пронося шёпот

сквозь листву. Я останавливаюсь на открытом пространстве, надеясь, что смогу принять на себя по

одному за раз, но с атаками так не бывает. Они все собираются прыгнуть на меня. Я выжидаю

несколько секунд, принимая более устойчивую позу и морально готовя себя к тому, что этот тест я

провалю, и вдруг слышу странный звук, исходящий из большого дуба, расположенного справа от

меня. Сначала скрежет, и затем то, что поддаётся только описаниям: словно что-то растёт в

маленьком пространстве. Я отворачиваюсь от него и смотрю с раскрытыми глазами: сначала рука,

потом нога и затем целое тело появляется из-за деревьев, и всё тело человека словно покрыто

корой – Древний.

Я кричу в тот момент, когда кто-то дёргает меня назад, в результате чего моя гарнитура

падает на землю. Я дезориентируюсь буквально на секунду, оказываясь между моделированием и

реальностью, но затем, обретая способность к фокусированию, я понимаю, что меня тащат из

комнаты моделирования. Я царапаю и ударяю правонарушителя, борясь за восстановление

контроля, и затем поворачиваюсь, готовясь нанести удар, но вижу Джексона, по его лицу видно,

что в этом была крайняя необходимость.

– Что…?

– Мы должны выбраться отсюда. Прямо сейчас, – он хватает меня за руку и тащит через

дверь девятой станции в облако дыма. Сначала я думаю, что это часть моделирования, но затем

дым наполняет мои лёгкие, и я кашляю, прижимая руку ко рту. – Произошёл взрыв, – говорит

Джексон. – Я не знаю, где. Мы должны выбираться.

Мне удаётся вырваться из его хватки прежде, чем мы добираемся до выхода из спортзала.

– Я не могу оставить Гретхен.

– Она была во второй. Идём, – мы мчимся через дым, практически не замечая людей,

которых мы проходим. Как Джексон нашёл вторую станцию, я не узнаю никогда, но он открывает

дверь и вытаскивает Гретхен из центра помещения, гарнитура всё ещё на её голове. Она кричит и

борется с ним, пока я не срываю гарнитуру и не заставляю её посмотреть на меня.

– Мы должны идти! – говорю я и тащу её к двери. Она пятится назад, но затем её взгляд

наталкивается на пространство позади меня, её глаза расширяются. Она кивает, не произнося ни

слова. Как только мы покидаем её станцию, я понимаю, что мы не можем оставить остальных.

Джексон, должно быть, проследил за ходом моих мыслей, поэтому он начинает двигаться от

станции к станции, открывая двери и приказывая всем бежать. Большинство потрясены так же, как

и Гретхен, но в итоге дым пробуждает основной инстинкт – спасаться.

Из интеркома доносится голос, инструктирующий студентов: с помощью кода можно

попасть к секретным выходам и защитным сооружениям, расположенным вокруг школы. Они

были созданы, чтобы подготовить нас к войне.

Я двигаюсь к аварийному выходу из спортзала, где мигают ярко–красные огни,

направляющие нас в безопасное место. Гретхен колеблется: все двери находятся в другой части

зала, но главные двери, ведущие к главному выходу из школы, находятся ближе всего.

– Нет, идём этим путём, – она перекрикивает пронзительный сигнал тревоги,

разносящийся по всей школе.

Я качаю головой и указываю на запасные двери.

– Те ведут за пределы здания. Идём, нет времени на споры, – я уже собираюсь потащить её

с собой, когда начинает обваливаться потолок, и обломки падают на пол спортзала. Я нагибаюсь,

прикрывая голову руками, и, когда я встаю, девушка уже ушла. – Гретхен! – я оглядываюсь

вокруг. – Где ты? Гретхен! – ничего. Паника пробегает по моей спине. – Джексон?

– Я здесь. Она убежала; я не уверен, куда. Мы должны выбраться отсюда.

Он хватает меня за руку и направляет к запасному выходу, но там тупик. Перед ним

разбросаны обломки, блокирующие доступ к двери.

– Сюда, – я тащу Джексона влево к кабинету тренера Сандерса, в котором, как я знаю,

находится отдельный выход на территорию школы. Мы несёмся по коридору, проходим через

дверь его кабинета и поворачиваем налево к ещё одному коридору, в конце которого находится

дверь. Но как только мы врываемся в дверь, мир останавливается, словно в замедленной съёмке.

Удушающий дым тяжело летает в воздухе, его намного больше, чем в спортзале. Мои глаза

мечутся вправо-влево. Кашель доносится со всех сторон. Все бегут. Мальчик падает на землю. Я

тянусь к нему, но Джексон дотягивается до него первым, поднимает его и указывает на ближайший

к нам выход. Мальчик спотыкается, и я боюсь, что он упадёт снова, а мы уйдём, и никто не сможет

ему помочь.

– Мы не можем просто…

Затем я оглядываюсь вокруг. Их здесь бесчисленное количество. Девочки и мальчики

кашляют и падают на землю, кто-то плачет, все парализованы от страха. Я спешу к маленькой

девочке, съёжившейся в левом углу, и призываю Джексона помочь ещё одной в метре или двух от

нас. Я не покину это здание, пока все эти люди не выберутся наружу. Мы выводим двух девочек за

главные двери и возвращаемся назад, чтобы помочь остальным, когда около трёх десятков

студентов, которые были в безопасности, находясь снаружи, мчатся за нами внутрь, все

объединяются вместе, чтобы спасти как можно больше людей. В итоге, приезжает скорая помощь

и выводит нас на улицу. Я начинаю пробираться сквозь толпу, желая найти Гретхен, но вдруг

непомерная боль режет голову, и я крича оседаю на землю.

– Ари! – Джексон добирается до меня. – Что такое? Что случилось?

Моя голова пульсирует, и я сжимаю её руками, словно это может убрать боль. Джексон

бережно берёт меня на руки и начинает бежать из толпы. Я хочу спросить, куда он меня несёт, но

каждую секунду на меня накрывает всё новая и новая волна боли. Я кусаю губу, чувствуя кровь

практически мгновенно, я готова в любую секунду потерять сознание от боли.

– Что с ней случилось? – произносит голос, сопровождаемый быстрыми шагами. – Куда

ты её несёшь?

Лоуренс? Но я даже не пытаюсь открыть глаза, потому что я всё ещё могу слышать

пронзительные крики своих одноклассников и преподавателей внутри и снаружи школы. Крики,

слишком много криков.

Прежде чем я это понимаю, мы достигаем какого-то уединённого места, которое кажется

мягким и влажным. Я мимолётно открываю глаза. Джексон и Лоуренс стоят возле меня на коленях.

Они говорят настолько быстро, что я за ними не поспеваю. Мир превращается в смесь боли,

тошноты и головокружения. Я стараюсь держать глаза открытыми, но боль принуждает их

закрыться.

– Просто сделай это! – командует Лоуренс.

Я удивляюсь, на кого он так зол, когда Джексон кричит в ответ:

– Это не так просто! Это подвергнет её опасности. Я не могу…

Я начинаю терять сознание, не понимая, где я, что со мной и что происходит.

– Сделай это сейчас же. Пожалуйста, посмотри на неё, – говорит Ло, его голос дрожит.

Секунду спустя, я чувствую сильное тепло, а затем холод, движущийся от головы к шее и

растекающийся по всему телу. Я делаю вдох, и с каждым выдохом боль постепенно отступает. Моё

тело наполняется всё больше и больше, пока у меня не возникает ощущение, что через меня

проходит магический поток. Моё тело – невесомая материя, не более, чем бьющееся сердце внутри

пустой оболочки. Я уверена, что могу открыть глаза прямо сейчас, но не делаю этого. Я хочу

каждую каплю этой ледяной жидкости. Я хочу, чтобы она никогда меня не покидала. Возможно, я

могу остаться в этом грандиозном потоке, где свет и простор без тревог… без криков.

Глава 11

Проснувшись, я ожидаю увидеть кровь, тела или что похуже, но ничего этого нет. Я очень

напугана, поэтому медлю: мои глаза закрыты, пока мозг анализирует окружающую обстановку.

Слышу, как кто-то спорит, но затем дверь закрывается, заглушая звук. Я сажусь, когда мама

подходит ко мне с подносом еды.

– Я так рада, что ты проснулась, – говорит она, ставя поднос на тумбочку. – Как ты себя

чувствуешь? – она проводит рукой по моим волосам и лбу, прежде чем легко похлопать меня по

спине, словно я вновь стала маленькой девочкой.

– Я… в порядке. Как на счёт остальных? Что произошло?

Она делает очень глубокий вдох, и это означает, что она пытается избежать вопроса.

– В твоей школе возник пожар от электропроводки. Что ты помнишь?

Я помню Джексона и Лоуренса и…

– Где Гретхен?

Я едва ли помню, как меня забрали из школы, но где-то в глубинах моего повреждённого

сознания, я помню, что так и не узнала, куда ушла Гретхен и смогла ли она выбраться.

– Она в Медицинском Центре, но с ней всё будет в порядке, – произносит мама. – Я

разговаривала с её матерью. Она сказала, что у Гретхен полный упадок сил. Что-то случилось,

когда её слишком быстро вытащили из Оп-моделирования. Она сейчас очень слаба, но её мать

заверила меня, что Гретхен будет в порядке и обязательно с тобой свяжется.

Я с облегчением падаю на подушки. Помню мучительную боль, перед потерей сознания.

Должно быть, у меня был упадок сил, но затем… появился холод. Но не мучительный, а

успокаивающий, словно прохладительный напиток в жаркий день. Я помню, как наслаждалась им,

не желая, чтобы это заканчивалось.

– Дорогая, – говорит мама. – У тебя посетители. Я не пускала их, пока ты спала, – она

качает головой в явном раздражении. – Они отказались уходить, пока не увидят тебя, – она

открывает дверь в мою комнату, впуская Джексона и Лоуренса, сражающихся за то, чтобы попасть

внутрь. Мама закатывает глаза. – У вас десять минут. Она нуждается в отдыхе.

Я жду, пока не слышу, как она спускается по лестнице.

– Почему вы двое вместе? – спрашиваю я.

– Мы…Я …Джексон? – Ло бросает на него взгляд.

– Бомба в школе была спланирована, – говорит Джексон.

– Бомба? Мама сказала, что пожар возник от электропроводки.

Джексон смотрит на меня чуть ли не в разочаровании, словно он ожидал от меня большего:

я не буду верить всему, что мне говорят.

– Нет. И мы убежали не во время, – он ходит по комнате, проводя рукой по волосам и

почёсывая подбородок. – Зевс теряет терпение, и он не из тех лидеров, кто беспокоится о том,

кого он убивает. Я думаю… Я боюсь…

– Геноцид, – произносит Ло. Слово повисает в воздухе, словно тёмное облако, нависшее

над нами. – Именно поэтому я должен был помочь. Я – следующий лидер. Кроме того, Джексон

думает, они убьют нашу маму, как только она откажется сотрудничать. Это всё, что он мне сказал.

Он подошёл ко мне, как только узнал. Признаю, – говорит он, смотря на Джексона. – Мне

потребовалось время, чтобы поверить ему, но доказательств так много. Плюс…

– Подожди, – говорю я, в замешательстве, размахивая руками в воздухе. – Что ты

подразумеваешь под наша мама? Наша – это чья?

Глаза Лоуренса перемещаются с меня на Джексона.

– Серьёзно? Ты не мог быть честен с ней хотя бы в этом?

– Вы… братья? – спрашиваю я, складывая всё вместе. Я закрываю лицо руками, надеясь,

что я не сильно устала, поэтому способна думать. – Убирайтесь, – говорю я. – Оба. Я хочу

побыть одна.

Джексон пытается объяснить, но я указываю на дверь прежде, чем он может продолжить.

– Я сказала, убирайтесь!

Я так устала от всех этих секретов.

Мама врывается, услышав мои крики.

– Что случилось? – говорит она мне.

– Я устала.

Она переводит взгляд с меня на парочку и кивает.

– Хорошо, ребята, с неё достаточно.

Как только они уходят, у меня появляется возможность обдумать то, что они сказали и, что

всё это значит. Я чувствую комок в груди. Ло постоянно целует меня на публике так, словно

помечает свою территорию. Джексон напрягается каждый раз, когда видит Ло со мной. Я не могу

поверить, что они мне не сказали. Нет, я не могу поверить, что он не сказал мне, потому что я

знаю, что это всё из-за Джексона. Он мог бы в любой момент рассказать мне, что Ло – его брат.

Почему он не сделал этого? Почему он не был честен? Я падаю на кровать, заворачиваясь в

одеяло. Изнеможение побеждает меня прежде, чем я понимаю, что заснула.

Когда я просыпаюсь, на улице уже темно, и мои часы показывают час ночи. Я

поворачиваюсь в кровати, протирая заспанные глаза, и замираю, когда нога касается чего-то

твёрдого.

– Рад, что ты проснулась, – я опускаю руки, находя Джексона, сидящего у подножия моей

кровати. – Прости, я тебя напугал?

Я колеблюсь, разрываясь между тем, чтобы сказать ему уйти и желанием узнать больше.

– Почему ты мне не сказал? – мой голос твёрд.

Он обходит кровать и садится рядом со мной.

– Прости. Это было эгоистично и низко. Я просто… Я хотел, чтобы ты мне доверяла не из-

за него, чтобы ты доверяла именно мне, – его лицо становится более жёстким, и я понимаю, что он

ревнует к Ло.

– Ты знаешь, доверие строится на честности, а не на утаивании всяких вещей. И я начала

доверять тебе, но сейчас… я не знаю, – я отодвигаюсь, пуская его на кровать.

– Прости, – произносит он снова.

Я смотрю вглубь комнаты, желая злиться, но не могу сдержать любопытства.

– Что ж, расскажи мне, как это происходит. Как вы с Лоуренсом можете быть братьями?

Он поправляет:

– Мы не братья. В нас может течь одна кровь, но он мне не брат. Я практически его не

знаю. Моя семья находится на Лог. Для Картье я был всего лишь ошибкой, – он откидывается

назад, его лицо краснеет, но не от смущения, а от злости. – Ты знала, что патч существует не так

давно?

– Нет, не знала.

– Ещё несколько лет назад ничего не препятствовало людям видеть Древних. Ты можешь

догадаться, что произошло: гормоны взяли верх, привлекательность затмила логику, и на свет

появилось несколько гибридов. Сандре Картье, моей биологической матери, было двадцать два,

когда появился я. Думаю, она заинтересовалась моим отцом, и он ею тоже, но всё это не имело

значения. Мои бабушка и дедушка пришли за мной. Видишь ли, наполовину ты человек или нет,

даже если ксилема попала в тело всего один раз, её становится всё больше и больше. Я стал

полностью Древним буквально через три месяца после рождения. Я никогда не видел свою мать и

не знал, кто она такая, пока не прибыл сюда. Мой дедушка боялся, что я почувствую связь и начну

её искать, поэтому всё мне рассказал. Я согласился не разговаривать с ней, и я действительно этого

не делал. Но когда я понял, что она в опасности, я должен был сказать Лоуренсу… Независимо от

того, что происходит, я не хочу войны.

– Это ужасно, – говорю я.

Он поднимает взгляд.

– Я знаю. Я догадываюсь, что бабушка с дедушкой предполагали, что я буду её ненавидеть

за то, что она меня бросила. И я должен, но не могу.

Он выглядит слишком грустным и разбитым, поэтому моё тело двигается, прежде чем я

вспоминаю, что должна на него злиться. Я прижимаюсь к нему, заключая его в объятия,

посылающие поток тепла через моё тело. Я отодвигаюсь медленно, настолько медленно, что могу

чувствовать его дыхание напротив моей шеи, щеки и губ.

Джексон отстраняется, и возникает ощущение, что тепло покинуло моё тело вместе с ним.

Он неловко улыбается и чешет подбородок.

– Я думал, ты злишься на меня.

Я смотрю вниз.

– Я и злюсь… или злилась. Думаю, я поняла, почему ты ничего мне не сказал, но это не

делает то, что ты сделал, более правильным. Если ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, ты должен

быть честен со мной. С этого момента, понял? И ты тоже должен мне доверять. Ничего не

получится, если мы не будем открыты друг другу.

Он наклоняет голову, словно что-то рассматривая, и затем произносит:

– Я действительно тебе доверяю, и я докажу это. Пойдём со мной в одно место.

– Куда мы идём?

– Увидишь.

Джексон открывает окно, впуская в комнату лёгкий бриз. Я тянусь к свитеру и накидываю

ботинки.

– Хорошо, я готова, – говорю я, но затем останавливаюсь. – Подожди, а как же Лишение?

Большинство Лишений, сделанных им в последнее время, были очень короткими, но он ещё

ни разу не пропускал ни одной ночи.

– Нет, не сегодня. Ты всё ещё восстанавливаешься. Я не хочу рисковать, обессиливая тебя.

Джексон проскальзывает через окно на деревянный выступ и ждёт, пока я проследую за

ним. Платформа простилается от моего окна до старого дуба, дерева Древних, предназначенного

для моей семьи. Я смотрю вправо, влево, переводя взгляд от дерева к дереву, все они похожи, все

высажены Древними вдоль моей улицы. Отсюда на них такой необычный вид. Я всегда знала, как

работает процесс Лишения, как когда нам исполняется десять лет, каждому из нас назначается

Древний, но я никогда не была свидетелем такого наглядного примера, как этот ряд деревьев,