Текст книги "Хэйвуд. Запретный лес"

Автор книги: Лина Энгельс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Что… мисс Маврина не являлась Щитом Фреду Ирвингу? – с ноткой сомнения, произнёс профессор Сейдж, преподаватель зельеварения. Лысеющий старик трясся, то ли от ожидания ответа, то ли от болезни. Все смолкли, ожидая ответа. Всем нетерпелось узнать правду.

– Этого не может быть!

– Если верить вашим догадкам, то где-то сейчас страдает, а может и уже давно умер настоящий Щит мистера Ирвинга, – надменно проговорила профессор Минелиум, скрестив руки на груди. Она всегда смотрела на всех с высока.

– К сожалению, это вполне возможный вариант.

– Этого не может быть! – повторила уже громче профессор Блэр. На этот раз все обратили на неё внимание. – Мисс Маврина глубоко страдает, и всем это ясно.

– Никто и не высказывается, что мисс Маврина радуется жизни после такого, – поспешил он её заверить. Оанез начинала постепенно заставлять гнев Ализон бурлить во внутреннем котле чувств. – Она действительно страдает, но не как Щит, потерявший Меча, – объяснился Аластер, попрвчив очки. – Вы как никто другой должны понимать, что я знаю, о чём говорю, – Директор заставил вспомнить профессора рунологии, как много лет назад она жила в соседстве с семьёй Аластеров.

Много лет назад Оанез и Ализон были в хороших отношениях. Делились секретами и вместе веселились, как настоящие друзья. Тогда же всё было совсем по другому. Тогда же всё переменилось. В те времена семью Аластеров настигло несчастье. Глава семейства – Винифред Аластер, попал в смертельную опасность. Рядом с ним не было Щита – его жены, Алиты. Она укладывала в кровать младшего сына из трех детей – Ализона. В ту самую секунду, когда сердце Винифреда постигло смертельное заклятие, в груди Алиты сердце неимоверно больно сжалось. Сердце женщины почувствовало тоже самое, что и сердце Винифреда. Он погиб в ту роковую ночь. И в ту же ночь от горя чуть не умерла сама Алита. Её разум напрочь отбило. Казалось, будто женщина сходит с ума. Так оно и было. При потери Меча половина души Алиты исчезла. Она пропадала, как пропадало и осознание того, что женщина ещё жива. Целители сделали для не всё, что могли, но Алита медленно и мучительно погибала вместе с Винифредом.

Оанез ощутила себя омерзительно, ведь подруга детства тогда даже не стала помогать своему лучшему другу, которому требовалась, как никогда прежде, поддержка. От угрызений совести Блэр уже замолчала надолго и не встревала в разговор. Старший сын – Гидеон и младший – Ализон начали вести хозяйство, ухаживая за больной матерью и маленькой Златисой. Им приходилось тяжко. Особенно после смерти матери. Алита от горя умерла следом за Винифредом в годовщину его смерти.

– Мисс Маврина страдает как человек, потерявший своего близкого друга…

– Но ведь бывало, что Щит мог обходиться и без Меча до самой своей своевременной кончины, – сказала профессор Гвендолайн, шагнув вперёд. Все устремили свои взоры на неё. От всеобщего внимания, щеки скромной волшебницы зардели.

– Соглашусь, Альвина. Но для той половины, что уцелела – это было схоже с самоубийством.

– Извините, а… Откуда вы это всё знаете? – не понимала старая профессор Худд. Сначало директор Аластер сделал вид, что собирается ответить ей, но вскоре продолжил говорить о Маврине. Ему не хотелось оживлять больные воспоминания.

– Девушку по кусочкам грызёт совесть, благодаря магическому фактору, – тихо произнёс профессор Аластер. – Я хочу, чтобы вы поддерживали юную леди и по возможности лишали сверстников шанса над ней глумиться. – В уме он отметил у себя, что стоило бы поговорить с девушкой наедине, после чего разрешил всем расходиться.

– Incredibiliter!* – воскликнул ошарашенный Фобос, до которого только дошла вся суть. – Неуцели молодые люди могли ошибаться в том, что они передзначались друг для друга? – с явным восточным акцентом больше воскликнул, чем спросил Кадмус. – Mirum!* – удивляясь, он покинул кабинет вместе с остальными преподавателями.

– Кстати, никто не видел профессора нумерологии? Он мне срочно нужен, – вспомнил профессор Аластер, сидя за своим величественным директорским креслом.

– Уже полдень, директор, – произнёс профессор Сеймур в своём стиле, с некой загадочностью, когда последний маг покинул кабинет, не заметив оставшегося здесь преподавателя. – Думаю, он уже у себя… – Сильвер сделал протяжную паузу, а затем наконец повернул голову к директору. – Дома. – чётко и спокойно договорил профессор, после чего поспешил покинуть кабинет, пархая мантией.

Профессор Аластер так и остался, сложа руку на руку, и размышляя о чём-то, что нам неведомо.

____________________________

Incredibiliter – Невероятно (лат.)

Mirum – Чудо (лат.)

Глава 5. ПОЛНОЛУНИЕ.

Март 2001 года.

Гирд никогда не отличалась храбрым сердцем или безрассудством, отнюдь, девушка была пуглива. Большую часть жизни Эви беззаботно резвилась по деревне, а после кончины отца она заботились о больной матери и вела хозяйство, ухаживая за овцами, пускай и не об этом всю жизнь мечтала леди. Без отца жилось трудно, но она старалась не унывать. Леди хотела стать мужественной заменой отцу.

Чтобы ей и матери всего хватало вдоводь, Эвелин ходила на работу под руководством Фергуса. Последние три года именно этим Эви и занималась, пока не встретила того самого – единственного. Того, кто скрасил всю её жизнь, разделив на «до» и «после». Она ни секунды не сомневалась, что они встретятся; что Меч её отыщет. И твёрдо веря в это, леди ждала и надеялась, и не зря.

Новоприбывший в деревню Хэйвуд – Эверет Эрнестайн, согласился остаться жить здесь, рядом с больной матерью Эвелин, чтобы девушка смогла побыть вместе с ней в её, возможно, последние годы жизни. Они прожили год, прежде чем Эви по своей глупости и наивности согласилась пойти за Анастасией Тодд в Запретный Лес.

После той ночи, когда она увидела белого волка и его блестящие глаза, Эви не могла больше думать ни о чём другом. Эверет уступил место оборотню в её сознании. Истинный разум леди был отключён. На какое-то время девушка находилась будто бы во сне.

Было бы разумно рассказать об этой истории всем жителям, чтобы помочь охотникам схватить опасное существо, которое, вероятно, убило ни одну дюжину людей и может убить ещё не меньше, но Эвелин молчала и никому не рассказывала об этом случае. А на расспросы Эверета о том, почему она в тот вечер так поздно вернулась домой ответила, что её случайно заперли в доме печати. Это удовлетворило любопытство её Меча, но с тех пор он стал более заботлив к ней.

Любой другой волшебник на её месте решил бы ни за что даже близко не подходить к Лесу, но она поступала в точности да наоборот. На протяжении долгого времени бедная девушка, подвергая свою жизнь и жизнь жениха опасности, неосознанно ходила к той опушке в надежде встретить того самого волка, но волк не выходил. Эвелин могла по несколько часов бродить по Лесу в поисках белого оборотня, но все её попытки вдребезги разбивались. Но волшебнице везло, ведь ещё ни разу она не напаролась на чудовищ Запретного Леса.

Нескольких недель ни единого намёка на пребывание в Лесу волка. Ничего. А тем временем, люди продолжали пропадать. На местном кладбище стало не хватать места, и жители начали строить новое кладбище на территории пустынного поля, чтобы было место, куда хоронить последующих.

Как никогда раньше стал популярным храм Норн. Каждый день он наполнялся людьми, которые с утра до ночи молили судьбу не забирать их родных и соседей.

Жители Хэйвуда понимали, что жертв будет ещё много, но ничего не могли поделать. Всё решал Барнэби Тодд – страж деревни Хэйвуд. Именно он запретил за месяц до первого нападения факстритизировать после полудня, а за нарушение жестоко карал, он исключал из деревни нарушителя и всё его последующее поколение навсегда. Многие считали, что именно из-за этого запрета малодушные ребята гибнули в Лесу. Если бы факстритизация была не запрещена. Если бы не было запрета, то, возможно, спаслось бы ещё много жизней.

Но тем не менее, достаточно трусливая Эви отважилась пойти в очередной раз в Запретный Лес, когда все уже спали, а полная луна величественно возвышалась над её головой. Малодушная, с чистым и не тронутым сердцем, Эвелин Гирд шла прямиком к своей смерти в когтистые лапы.

Она пришла в то самое место, где впервые увидела белого волка, чья пасть была вся заляпана кровью, а большие глаза ярко сверкали во тьме. На поляне были протоптаны дорожки. Протоптаны самой Эви, которая стала здесь частым гостем. Девушку тянуло сюда, как магнитом. Она и сама не могла понять, почему и зачем. Чары лишили её здравого смысла.

Вдруг за деревьями блеснули жёлтые глаза. Эви моментально почувствовало чьё-то присутствие. Она и раньше чувствовала, но теперь девушка ещё и увидела. Пара жёлтых глаз-фонариков засверкали в ночной тени. Послышалось шуршанье листы, и лёгким порывом ветра волосы Эви сдулись. Что-то глухо зарычало в темноте. Одновременно Эвелин почувствовала и всепоглащающий страх и воодушевлённость встрече.

– Я знаю… – глаза волшебницы бегали с одного дерева на другое, в надежде вновь встретиться со взором существа. – Ты здесь. Покажись же, – в предвкушении произнесла молодая девушка, озираясь по сторонам. Глаза её неестественно заблестели в ночном сумраке, ожидая с трепетом увидеть желанного волка. И хоть страх поселился в теле, она не могла пойти обратно. Дороги назад уже не было.

Всепоглащающая тьма озарилась шарканьем лап. При лунном свете, попадающем на поляну, благодаря удобно расположенным наверху веткам, белая шерсть замерцала. В восхищении Эвелин не могла больше промолвить ни слова. Вдруг голову девушки неприятно защипало, будто кто-то вонзил в неё много острых иголок. Наступила ужасная жгугачая боль. Она осела в разуме тяжким бременем.

– Ты зря сюда пришла, – проговорил голос в голове у Эви, эхом повторяя сказанное. – Тебе не место в этом Лесу. Уходи прочь, пока не стало слишком поздно! Уходи! – Слова давили на череп изнутри.

– Я не хочу уходить, – Она восхищённо осматривала всё, что было видно во тьме : яркие глаза оборотня и мускулистые лапы.

– Как тебя зовут? – бархатный, но твёрдый голос задал вопрос.

– Эвелин Гирд. А как зовут тебя?

– Эвелин Гирд, тебе не следует этого знать. Хватает и того, что ты уже знаешь больше, чем следовало бы. Исчезни!

– Нет. Я хочу быть тут с тобой, – редко моргая, проговорила девушка, будто находясь под гипнозом.

– Ты, Эвелин, – волку нравилось произносить её имя. Такое сладкое и нежное имя. – Околдована волчьими чарами, – Жадно дыша, он не смел отвести взгляд от неё. Кристально-голубые глаза тянули к себе оборотня. Он еле сдерживался, чтобы не утонуть в омуте её глаз. – Сегодня полнолуние и чары спадут. Возвращайся домой, пока тебя не схватили.

– Ни за что! – кричала во всю силу обезумевшая девушка. Ему бы не хотелось, чтобы его сородичи прознали о милосердном проступке волка отпустить волшебницу, видевшую оборотня в Лесу своими глазами. – Ты мне нравишься. Ты привлекательный… – слова сыпались непроизвольно. От неожиданности сказанных слов, Эвелин пискнула внутри себя, но забрать своих слов не могла. Слова шли сами по себе без веления девушки. Слова, более предназначенные её Мечу, почему-то прозвучали не для Эверета. Не этого хотела леди, предвкушая в своей жизни незабываемые приключения.

– Привлекателен? – сменив гнев на милость, проговорил волк. Он ухмыльнулся. – Может, ещё чего я тебе…

– Ты мне нужен! – вырвалось из уст Гирд, когда оборотень вдруг обернулся, собираясь скрыться в изобилии кустов. Сквозь лёгкое шуршанье листвы в полумраке под луной, также послышались и другие посторонние звуки. Что-то ломалось, что-то сросталось, а кто-то от завывал от боли.

– Может, ещё скажешь, что любишь? – грубо процедил сквозь зубы мужчина, но уже не в заколдованном своём обличии. Проклятом.

Его тело оказалось загорелым и грязным, с крупными мышцами. Изобилие пота скользило по массивному телу. Грудь жадно вздымалась, ощущая в горле свежесть чистого воздуха. Мужчина без колебаний шёл в сторону испуганной леди. Она обомлела.

– Ну что, я всё ещё привлекателен? – он резко подошёл к ней, воплотившись в плоть людской. Озарт в его глазах сверкал. Волк жадно смотрел на тонкую шею, чистые глаза, аккуратные черты лица. Глаза Гирд в страхе сияли, смотря в карие глаза мужчины. Они медленно наполнялись слезами. Сковывающий испуг в глазах Эвелин трудно было не заметить, а потому, ощутив себя в очередной раз монстром, он взверел. – Если боишься – убирайся прочь! – резко сменившись в лице, прогремел мужчина. Он яростно фыркнул, воплощаясь обратно. Лишь в шкуре проклятой луной он был своим, своим проклятым монстром.

Когда луна осела у горизонта, желая поскорее туда нырнуть с головой, волк решился обернуться. Утро почти сменило ночь. С одной стороны горизонта опускалась полная луна, а с другой – всходило солнце. Перевоплощаясь в ужасной муке, он дрожал. Неимоверно сильная боль давила на всё тело, накапливая и преобразуя его во что-то тёмное. Глаза наливались кровью. Кости ломались и заново сростались с небывалой быстротой. Имевшаяся в нём мощь заставляла невольно испытать страх перед ним.

Перевоплотившись за каких-то пару секунд, он рысцой убежал прочь, надеясь больше никогда не столкнуться с такой привлекательной леди, дурманещей разум хлеще любого виньяка.

Эвелин, чей разум со временем прояснялся, была как во сне. Леди почти пришла в себя после его перевоплощения в человека. Она и считала, что это сон, поэтому не отдавала отчёта в своих действиях. Девушка пошла следом за ним. Спотыкаясь, она миновала все преграды. Прежде чем леди перешла границу между мирами подлунных и магов, волка и след простыл, но волшебница шла. Шла, как в тумане, думая, что всё это её воображение, пока луна окончательно не поменялась местами с солнцем. Она шла долго, прежде чем осознать, что это не её подсознание устроило ей прогулку в Лесу. Когда чары начали угасать, паника стала нарастать. Испугавшись, что она находится глухой ночью далеко от дома в Запретном Лесу, леди запаниковала, но вскоре додумалась достать палочку. Луна тем временем медленно менялась на солнце.

– Decima domum*.

Палочка засветилась жёлтым. Она вела за собой, освещая путь к дому. Эвелин молилась Норнам, чтобы дойти домой в целости. Она наконец вспомнила, что дома её ждёт любящие жених и мама. Леди должна была выжить этой ночью хотя бы ради них.

Волшебница пыталась смотреть лишь себе под ноги, чтобы не испугаться ветки из-за собственного воображения. Но вдруг, чем ближе ей становилось к выходу из леса, тем чаще звучали хруст веток и тихое рычанье. С испуга, когда оставалось совсем немного, она закричав, побежала со всех ног. Эвелин упала в яму. Она вскринула и больше ничего не помнила, потому что её разум моментально отключился, но сердце продолжило биться. Боль пронзила голову, прежде чем в глазах потемнело, и сознание не отключилось окончательно.

* * *

Лодышка больно пульсировала, а опухшая её часть не предвещала ничего хорошего. Застонав от боли, Эви потрогала подвернутую лодышку, которая была намазана какой-то мазью. На её фоне головная боль казалась ерундой. Естественно леди и не заметила, что потеряла драгоценное ожерелье.

Но кто же перетащил её сюда? Кто её нашёл? Кто помог? Вместо ответа Эви услышала скрип деревянной двери. Она надеялась, что её нашли люди из деревни. В маленькой хижине появился свет, а за ней и коренастый мужчина. Он выглядел помятым и уставшим. Взор уже карих глаз отпугивал. Под глазами виднелись огромные фиолетовые мешки от усталости. Во тьме ночной они выглядели ещё страшнее, чем обычно. Большего было сложно разглядеть в удушающей темноте.

Увидев его в лучах утреннего солнца, она испугалась. Леди сразу же подумала о том, как бы поскорее сбежать, но решила, что сначала стоит хотя бы узнать, кто её спас.

– Вы кто?

– Отшельник, – отчеканил высокий и широкоплечий мужчина. Его длинные волосы были светлыми, хоть и грязными. Эвелин решила, что у мага действительно сложная жизнь. Поверив ему, ей стало легче, и она успокоилась. – Я нашёл тебя в лесу и отнёс к себе, – Мужчина старался не смотреть на девушку, к которой питал животную страсть.

– Странно. А как я оказалась в лесу? – спросила Эвелин, вставая на ноги. Она зашипела. Мужчина моментально среагировал, посадив девушку на место.

– Аккуратно, – Его быстрая реакция удивила Гирд. Грубые ладони неожиданно оказались нежными. – Я не знаю.

– Прошлой ночью мне казалось, что я нахожусь во сне, но вскоре я поняла, что это не так и испугалась. Затем я бежала… И дальше провал.

Он показательно отвернулся от неё, намереваясь что-то делать на столе. Для Эвелин эти дни мании по оборотню канули в пропасть, откуда она никак не могла достать никаких воспоминаний. Для неё этих недель будто и не было.

– Извините, а как вас зовут?

– Как только начнёт светать я поведу тебя обратно в деревню, – Отшельник проигнорировал её вопрос.

– Как же вас зовут? – спросила Эви, посчитав, что мужчина просто не разслышал.

– Аскольд, – мигом ответил мужчина, после чего пожалел. Он никак не мог совладать со своими чувствами. В последний раз он ощущал те же эмоции целых пятнадцать лет назад.

Его так и тянуло к непорочной девушке. Волк уже давно был восхищён красотой Эвелин. Ещё с того дня, когда впервые увидел её в сумраке через лесные дебри и почуял запах, исходящий от её шарфа, застрявшего на высокой ветке.

– Аскольд, – пролепетала девушка, будто пробуя имя на вкус. И вкус ей несомненно нравился. – Спасибо вам.

– Ложись и спи, – сказал он, перед тем как выйти из хижины.

Утром, через пару часов, Аскольд явился к ней в старом балахоне. Девушка вскочила на ноги, забыв о боли в лодышке, ведь так желала поскорее оказаться дома рядом с любимыми. Эви застонала. Аскольд успел подхватить её перед тем, как она успела бы упасть.

Он без слов протянул ей кружку чая и кусок хлеба. Выйдя из хижины, Аскольд подхватил её на руки и быстрыми шагами направился куда-то. Эвелин не разбирала дороги. Она лишь смотрела на того, чей лик ей напоминал уже кого-то.

Грубая щетина; грязные, как и вся его одежда, волосы; сильные руки; ровное дыхание; карие глаза. Она вновь и вновь изучала его лицо, пока не вспомнила о самом важном из своего «сна» . Перед тем, как волк исчез, он был человеком. Если память её не обманывала, то Аскольд был чертовски похож на человека из её сна. Именно этим и поделилась юная леди, но ответа так и не последовало.

Всю дорогу Гирд вспоминала события прошлой ночи. Эвелин и не заметила, как они пришли к окраине леса. Аскольд аккуратно поставил на ноги девушку и уже развернулся, чтобы уйти, как девушка схватила его за рукав.

– Спасибо ещё раз. Надеюсь, что вскоре мы с вами увидимся при более приятных обстоятельствах, – вежливо улыбнулась рыжеволосая девушка. Неожиданно ей стало грустно, что она покидала его. Эвелин и сама не понимала откуда это чувство возникло.

Голубые глаза леди продолжали дурно влиять на оборотня, потому он часто отводил взгляд от безысходности.

– До свидания!

Глава 6. РУБИНОВЫЕ ГЛАЗА.

Декабрь 2019 года.

Каких-то пять лет назад Лесли и представить себе не могла, что окажется здесь, среди волшебников, и сможет найти свою истинную родину. Абнер де Гард был для неё вторым домом, и девушке здесь нравилось больше, чем в Мире Немагов. Лесли нравилось находиться здесь и лежать на мягко взбитой кровати, нежась от утренних лучей солнца, подобно принцессе.

В далёком для леди 2014 году, когда ещё действовал закон министра Стюарта, она оказалась зачислена в школу Абнер де Гард. И вот уже на протяжении пяти лет Маврина не могла поверить своему счастью находится здесь – в Мире Магов.

В обычной школе немагов она казалась чужой с самого первого дня учёбы. Леди так и не нашла там друзей, зато в Абнер де Гард это у неё получилось практически сразу. Теперь она не была чужой. Она была своей.

Пока ей не исполнилось десять лет, Лесли считала, что её отец самый обыкновенный человек на свете. Правда, неуклюжий. Уилиссес постоянно что-то ронял и даже ломал. Она думала, что он неловкий, но маг просто не привык справляться со всем в ручную, без магии.

Всю жизнь он старался восполнить недостающую частицу в пустоте родительского гнезда. Волшебник старался заменить Лесли мать, одновременно с этим пытаясь быть и отцом. Выходило неумело, но тем неменее, Уиллисесу получилось вырастить девушку и без материнской помощи.

Когда отец Лесли сообщил ей впервые о сказочном Мире Магов, который на самом деле существует, маленькая девочка испугалась. Испугалась, что это всего-то предлог для того, чтобы избавиться от неё, сослав далеко-далеко, ведь она так часто просила купить ей игрушек и давать побольше сладостей. Но это неожиданно оказалось удивительной правдой. Они неведомым немагам способом переместились из деревни Вульгарисвуд, который находился близ к маленькому городку Эльверум на далёком Севере, с помощью общественного кафе и его скрытого от немаговских глаз прохода, на обширную площадь Клэнфелда – прямо перед величавым зданием Министерства Магии. Волшебный барьер пропустил их в Мир Магов и Волшебников, так как знал – они оба маги. Через этот барьер могли пройти лишь настоящие волшебники. И маленькая Лесли Маврина вместе со своим отцом попали через этот барьер в Волшебный Мир, в котором они давно не были.

Мистер Маврин давно позабыл каково это находится среди людей похожих на тебя. Среди тех, пред кем не надо изображать немага. Уиллисесу вспомнилось, как он сам впервые очутился здесь вместе со своим отцом и матерью, чтобы закупиться школьной атрибутикой. Он был воодушевлён новой неизвестностью, которую ему было суждено познать и досконально изучить.

Проучившись в школе Муилениум, мистер Маврин стал отменным волшебником. В школе он нашёл много верных друзей и даже своего Меча, ведь сам являлся Щитом. Но внезапно начавшиеся митинги, а затем и Гражданская Война разделила их, и с тех самых старинных пор они больше ни разу не виделись. Уиллисес даже не имеет подсказки, где бы она могла находиться, но ему было известно одно: она жива, ведь если бы она погибла, то его сердце пронзила бы острая боль, которую было бы не посильно стерпеть даже такому сильному магу, как Уиллисесу.

Однажды, лишь единожды, Лесли спросила своего отца, где её мама и почему её нет. Уиллисес ответил кратко : «она погибла плохой смертью». Её отец не стал скрывать данного факта от маленькой леди. Он был краток и прямолинеен, и без подробностей.

Итак, попав в школу Абнер де Гард, Лесли начала познавать совсем другой, непохожий на её прежний, мир. Она жадно впитывала такую интересную историю и культуру жизни магов, пока остальные дети, выросшие в Мире Магии, распластавшись на партах, отлынивали.

Хотя и некоторые Знатные дразнили её и обижали тем, что она перешла к ним из немаговской школы, Лесли всё равно нравилось в Абнер де Гард, ведь именно там она нашла тех друзей, которые понимали бы её внутренний мир, когда в прежнем мире ей не было места и объясниться со своими ровесниками ей было сложно. Немаговские дети Лесли не понимали так, как понимали маговские.

Знатные были широко шокированы тем, что девочку из Мира Немагов приняли в их величественную школу, хоть сама она и являлась волшебницей. Министерством Магического Образования было запрещено обучение детей-волшебников выросших за пределами магического мира. Лесли стала исключением, после чего через пару лет этот запрет был отменен и вовсе. Каким-то невообразимым способом её отцу получилось договориться с Министерством, и с тех пор девочка могла обучаться в школе Абнер де Гард. Случилось ли это из-за Лесли Маврины – до сих пор остаётся загадкой.

На осенние и рождественские каникулы на первом курсе она возвращалась в школьном омнибусе с вещами обратно к площади Клэнфелда, где со сдержанной осанкой её ждал отец. На втором году обучения Уиллисес переехал вместе со своей дочерью в Хэйвуд, чтобы Лесли не было так сложно добираться до дома во время каникул.

Но с тех пор, таким детям, как Лесли было разрешено обучение, приходилось тяжко. Многие не хотели принимать их за своих. В частности Знатные. К счастью для девочки, Лесли попала к числу Статных. Именно многие Статные помогали таким детям ориентироваться в необычной школе со своими волшебными правилами.

И теперь, обучаясь на пятом курсе Статных в школе Абнер де Гард, Лесли ощущала всю нахлынувшую ностальгию. Пять лет проведённых в Мире Магии дали о себе знать. Она была рада судьбе, что попала сюда, хоть последний год ей и не казался сказочным.

* * *

– Сегодня нет изменений в расписании, надеюсь? – мимоходом услышала Маврина от Барнарды Капеллы, шедшей по коридору со свитой Знатных.

– Вроде нет, – успела договорить зажатая девушка, как Барнарда её перебила, будто и не услышав мышиного голоса сестры.

– Эй, ты! – выкрикнула девушка в спину Лесли. Рыжеволосая девушка догадывалась, что она обращается к ней, но надеясь, что это не так, игнорировала. – Я кому говорю? Маврина!

– Чего тебе, Бари? – ухмыльнулась Лесли, хоть и не было до смеха, но ей показалось, что это скроет её истинные чувства перед девушкой.

– Не смей называть меня так! – разозлилась Барнарда, сузив азиатские глаза.

Лесли хорошо знала Барнарду, поэтому понимала, что может её разозлить. Не зря они были близкими подругами почти пять лет. После предательства Капеллы Лесли могла бы выдать все её секреты, как сделала сама Барнарда, но Лесли имела более высокие моральные принципы, которых придерживалась всю свою жизнь. Да, было больно, в какой-то момент было неимоверно обидно, ведь она была самой близкой подругой, но Лесли стерпела тогда, и стерпит и дальше. Девушка не поддалась, не сжалась, не упала духом при всех, хоть внутри умирала от несправедливости. Внутри её сердце давно было в трещинах от колких фраз сверстников. Даже секундные косые взгляды делали ей больно, ведь к этому нельзя привыкнуть.

– А раньше тебе нравилось, когда тебя так называли, – с лёгкостью ответила Лесли, хоть трепетала от страха. Как бы не нарваться на драку, ведь в таком случае она вряд ли одержит победу, зная, что численный перевес будет на стороне Капеллы. Ведь Лесли одна.

– Не важно, – отфыркнулась брюнетка. – Времена меняются, – девушка напоминала скользкую змею.

– Как и люди…

Утром Маврину, проснувшуюся в хорошем настроении, ждал любимый предмет – латынь.

Пожалуй, это одно из немногих светил, которое держало Лесли на плаву в этом бездушном мире, потерянном жестокой реальностью.

– Доброе утро, Лесли! – Лаванда будто и не теряла надежды подружиться с девушкой. На Лаванде была школьная форма, как и на Маврине. Она состояла из белой блузки, на которую была туго натянута, сделанная из чёрной ленты, бабочка. Юбка была с завышенной талией и с чёрным подолом. Она так и пархала на Лаванде. Сверху девушка накинула чёрную кофту с гербом. На гербе Статных был изоброжён величественный Олень с белыми рогами из топоза. Белый топоз – символ благоразумия и чистоты дум. Сам герб был из серебра и сверкал на свету. Лесли взглянула на неё с улыбкой.

– Привет, Лаванда.

– С тобой что-то случилось? – лёгкая улыбка Лаванды сменилась на тревогу. Леди опешила от реакции Лесли.

– Нет, всё хорошо, – проговорила она и пошла искать свободную парту под смех своих однокурсников. Лесли вспомнила, что она сидела с Равеном и решила отсесть. Леди нашла свободную в первом ряду за последним местом. Справа находилась парта, за которой она всего недавно сидела вместе с Сальвио.

Только теперь она заметила, что сегодня на неё смотрели больше людей, чем раньше. Лесли знала, что скоро начнутся стишки. Один раз за это утро она его уже слышала. В столовой, когда завтракала, и в коридоре, пока шла в кабинет.

– Лесли, как ты? – аккуратно поинтересовалась Мерседес, вынимая её из мыслей.

– После вчерашнего, как ни странно, неплохо.

–Я замечала, что ты пишешь стихи. Краем глаза я их читала и мне нравилось.

– Спасибо, – Лесли замечала, что она часто смотрела ей в тетрадку, где не всегда были одни лишь учения.

– Твои рисунки мне тоже нравились.

– Почему же ты тогда меня не выдала? – Считая Лаванду главной занудой школы, спросила леди.

– Не хотела ссориться с тобой, – Покраснела Лаванда. – Боялась, что отсядешь от меня, потому что я хотела с тобой подружиться.

– Просто так?

– Да. Никто не хочет со мной даже общаться. Ты единственная, кто хоть со мной говорил, кроме как о списывании домашнего задания.

В этот миг Маврина задумалась : а стоило ли ей грубить тогда, вдруг она хотела ей только добра? Лесли вздрогнула. Она начала переосмысливать поведения Лаванды.

– Я думала ты хочешь подобраться ко мне, чтобы потом узнать все секреты и рассказать всем.

– Конечно нет. Я же не Барнарда, – Лесли рассмеялась.

– Лаванда, извини меня… Я зря думала о тебе плохое. Если ты ещё не передумала, я бы была непротив подружиться с тобой.

– Конечно!

– Тогда давай скорей ко мне за парту, – Закусив губу, она похлопала по парте.

– Здорово! – обрадовавшись, девушка побежала за вещами. Её волнистые локоны, напоминающие мягкий пух, подпрыгивали.

Леди было стыдно за своё отношение к ней. Она судила о человеке, даже не подозревая о том, что творится в её сердце.

Лесли доставала учебник по латыни, когда кто-то свпереди обратился к ней.

– Привет, Лесли. Теперь здесь сидишь? – Это оказалась Регата Мэлори. Это она вместе с Лавандой помогала Лесли дойти до спальни.

– Вроде как да, – Лесли поправила волосы за уши и вновь взглянула на девушку с прямыми коричневыми волосами и яркими голубыми глазами. Её кукольная внешность восхищала леди.

– Кстати, мы же с тобой не успели познакомиться, – девушка уселась поудобнее. – Меня зовут Регата Мэлори, – девушка протянула руку. Лесли не сразу догадалась её пожать. Какой странностью был пропитан этот жест сейчас, ведь леди давно забыла особые приветствия немагов.

– Меня Лесли, – Она не помнила такой девушки на своём факультете, поэтому сопоставив факт немаговского рукопожатия, Лесли быстро догадалась, что она из Мира Немагов. Первым делом она посмотрела на её герб на одежде. Регата была из факультета Статных.

– Да, я недавно поступила в эту школу, – будто угадав мысли Лесли, проговорила леди. – До этого я училась, как у вас здесь принято говорить, в немаговской, – призналась девушка. В этот момент как раз подсела Лаванда, и прозвенел звонок. Ученики начали собираться по партам.

– А почему ты только сейчас поступила?

– Дело в том, что… – Она посмотрела по сторонам. Видно было, что ей было неудобно говорить – Я из детского дома и мне никто не говорил, что я волшебница, – Теперь соседка по парте Мэлори повернулась к ним. Это была Эрида Капелла, сестра Барнарды. – Пока я случайно не подожгла почтовый бак на улице и ко мне не подошёл какой-то мужчина, который попросил меня аккуратнее творить волшебство, – Всё это время Лесли не сводила глаз с Эриды. Её значок из золота блестел на солнце, а бордовая форма придавала мрачности факультету, на котором она училась. Чёрная блузка, чёрная бабочка, бордовый пиджак с золотыми пуговицами и такого же цвета юбка – это была форма факультета Знатных. Их золотой герб прелестно поблескивал на солнце, которую они носили с правой стороны пиджака, когда Статные носили на стороне сердца, – слева. На их гербе была изображена Лиса, глаза которой горели красным рубином.