Текст книги "Гостья из прошлого. Часть 2 (СИ)"
Автор книги: Leras
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Впрочем, Элайджа абсолютно точно знал одно – он ни за что на свете не позволит больше увезти от него дочь. И если его жена, действительно, не видит их совместного будущего, ему придется ее в этом разубедить. Как это сделать, Майклсон пока не знал, но был уверен, что что-нибудь придумает.
Закончив с приготовлением какао, он наполнил густым напитком большую кружку, щедро насыпал туда тонких зефирок, и понес лакомство дочери.
Гвендолин ждала его на диване, где она сидела, поджав под себя ножки, и с ее пыльного личика не сходила довольная улыбка.
– Тебе нужно умыться, детка, – покачал головой Элайджа, подходя к дочери, – справишься сама?
– Конечно, – тут же отозвалась Гвен, – мне уже почти шесть лет!
– Не забудь про мыло, – закатил глаза вампир, видя, как девочка, гордо задрав свой маленький носик, отправилась в ванную.
После того, как с какао было покончено, отец и дочь еще долго сидели на диване, и скоро Гвендолин задремала на мужской груди, а Элайджа, прежде увлеченный рассказами дочери, задумался о том, где может быть Алин.
Прошло больше двух часов после его звонка Кэролайн, а жена до сих пор не пришла. Неужели она вновь сбежала? Вампир нахмурился, переводя взгляд на мирно спящую Гвен.
Нет, она не могла оставить дочь. Или могла?
Очень аккуратно Элайджа поднялся с дивана, и направился в детскую. Уложив Гвендолин на кроватку, он накрыл ее пледом, и уже собирался позвонить Кэролайн, когда из гостиной донесся тихий смех. Он прикрыл комнату дочери, и направился на звук голосов.
– Я в порядке, Кэээээр, – услышал он, стоя на пороге гостиной, голос жены, который показался вампиру подозрительно томным, – спасибо, что…помогла.
Элайджа сделал еще шаг, прочистил горло, и Кэролайн, склонившаяся над сидящей на диване Алин, подняла голову, глядя на вампира виноватым взглядом.
– О, Элайджа! – прищурилась ведьма, и вампир, глядя на улыбающуюся жену наконец понял, что она чертовски пьяна, – а где Гвенд… Гвендолин?
– Что с ней? – холодно проговорил он, пристально глядя на кусающую губы невестку.
– Ты сам сказал успокоить ее, – свела идеальные бровки Кэролайн, – а кроме бурбона мне ничего в голову не пришло…
– Не смей ругать Кэр! – подала голос Алин, переводя на вампира мутный взгляд, – и принеси мне Гвен, мы уезжаем.
Ведьма попыталась встать, но пошатнувшись, упала назад на диван, недовольно хмуря брови.
– Вот уж не думаю, кошечка, – процедил Элайджа, наблюдая за женой, – тебе пора Кэролайн, дальше я сам.
– Но как…
– Ты меня слышала, Кэролайн, – холодно прервал ее вампир, делая шаг к щурящей глаза Алин, – передавай привет Клаусу.
Блондинка, поймав ледяной взгляд вампира, нерешительно попятилась к двери. Через несколько секунд, она, бросив последний быстрый взгляд на подругу, исчезла за порогом, оставляя Элайджу и Алин наедине.
– И как это понимать, кошечка? – вскинул бровь Майклсон, не сводя пристального взгляда с раскрасневшегося лица жены, – как давно ты злоупотребляешь алкоголем?
– Я …что? – пролепетала Алин, надувая губы, – ничем я не злоупотребляю! И вообще, это не твое дело!
– Ты вроде бы до сих пор моя жена, – прищурился Элайджа, делая еще шаг к ведьме.
– Вот именно, что вроде бы, – откликнулась девушка, подтягивая к себе колени.
От такого движения, платье Алин задралось, обнажая загорелые бедра, но ведьма не обратила на это никакого внимания. Вампир же не мог отвести глаз от стройных ножек жены, которые вызывали в нем совершенно недвусмысленные желания.
– Ты меня соблазняешь, кошечка? – проговорил он, склоняя голову.
– С чего это ты взял? – сузила глаза ведьма, но тут ее взгляд упал на задравшийся подол платья, – а что не нравится?
– Наоборот.
– Вот и посмотри… напоследок, – сквозь зубы проговорила Алин, бросая на мужа мутный взгляд.
– Может мне сделать напоследок и кое-что еще? – злым голосом процедил вампир, вихрем оказываясь рядом с ведьмой.
– Это что же? – нахмурилась та.
– Например, вот это.
И не обращая внимания на сопротивление жены, Элайджа привлек ее к себе, впиваясь поцелуем в пухлые губы.
========== Часть 9 ==========
Алин забилась в мужских объятьях, но Элайджа лишь теснее притянул ее к себе, не переставая ласкать пухлые губки. Его ладони заскользили по загорелым ножкам, задирая низ платья почти до талии, пока девушка безуспешно пыталась удержать его на месте.
Вампир стиснул точеные бедра, усаживая жену к себе на колени, и в этот момент Алин удалось выскользнуть из его рук, и она, не сводя с Элайджи горящих глаз, выставив перед собой ладони, сползла на самый край дивана.
– Не смей так делать, – почти прошипела ведьма, пытаясь выровнять дыхание.
– Отчего же? – прищурился вампир, пододвигаясь к дрожащей жене, – я имею на это полное право.
– Тебе мало шлюхи Пирс? – сузила раскосые глаза Алин, – не хотелось бы померкнуть на фоне ее талантов!
– О, тебе совершенно не о чем переживать, кошечка, – процедил Элайджа, оказываясь рядом с женой, и с силой стискивая ее тонкие запястья, отводя их в сторону, – ты гораздо, гораздо лучше.
– Зачем же ты тогда трахался с ней? – почти помимо воли сорвалось с дрожащих губ Алин.
– А я с ней и не трахался, – почерневшие глаза вампира жадно скользили по пылающему лицу, изящным ключицам, пока не спустились на высокую часто вздымающуюся грудь, – я трахался с тобой. И сейчас собираюсь сделать тоже самое.
– Ты не посмеешь, – выдохнула Алин, кусая пухлые губки, – не посмеешь изнасиловать меня!
– А кто говорит об изнасиловании, кошечка? Думаешь, я не чувствую, как на мои ласки реагирует твое тело? Не ощущаю, как ты пахнешь?
– Это… это не так!
– Ну же, Алин, – процедил мужчина, склоняясь к нежным губам, – скажи, что ты не хочешь, и я отпущу тебя. Но только не забывай, я пойму, если ты соврешь.
– Ненавижу тебя, Элайджа Майклсон! – прошипела ведьма, вновь пытаясь вырваться из захвата мужа, – отпусти меня!
– Это не ответ, кошечка, – холодно улыбнулся вампир, и его губы нежно коснулись длинной шеи, – ты должна сказать, что не хочешь. Это же так просто, любовь моя.
Алин задрожала, не говоря ни слова, и Элайджа клонился ниже, к натянувшим тонкую ткань платья затвердевшим соскам. Он прикусил одну чувствительную вершинку, и с губ жены сорвался глухой стон, который она, как ни старалась, не смогла сдержать.
– Это ответ, Алин?
– Будь ты проклят, Майклсон, – дрожащим голосом отозвалась ведьма, – я тебе никогда этого не прощу. Да! Да, я хочу этого! Доволен?!
Вместо ответа Элайджа накрыл требовательным поцелуем приоткрытый ротик возмущенной жены, и, подхватив ее на руки, понес в спальню.
Оказавшись в тесной комнате, вампир опустил Алин на широкую кровать, и, не прерывая поцелуя, потянул вниз платье, пока тонкая ткань не затрещала под мужскими пальцами, уступая его напору.
– Это ничего не изменит, – прошептала ведьма, сумевшая на мгновение отпрянуть от его губ, – не вернет моей любви.
– Я буду любить за двоих, кошечка, – откликнулся Элайджа, глядя в горящие зеленые глаза, – пока ты вновь не станешь моей.
И, не дожидаясь ее ответа, вампир снова прильнул к припухшим губкам, в то время как его ладони стягивали с нежного тела остатки платья, а за ним и нижнее белье, пока жена не оказалась полностью обнаженной. Элайджа приподнялся над дрожащей ведьмой, скользя жадным взглядом по ее нагому телу.
– Ты так красива, моя маленькая упрямая жена, – прошептал он, касаясь губами маленького носика, – я никогда не смогу тебя отпустить.
Договорив, вампир покрыл легкими поцелуями пылающее лицо, спустился к шее, очертил языком контур тонких ключиц. Его ладони сжали налитые груди, лаская пальцами напряженные соски, и через мгновение их сменили мужские губы. Элайджа обвел языком чувствительные вершинки, которые мгновенно затвердели, налились возбуждением, отчего с пухлых губок Алин полились горячие стоны, от которых теснота в мужских брюках стала просто невыносимой.
Ведьма изогнула спинку, стараясь прижаться теснее, и в этот момент вампир почувствовал на своих плечах тонкие пальцы. Алин потянула вниз лацканы пиджака, стала расстегивать мелкие пуговицы сорочки, пока Элайджа не оказался обнаженным до пояса.
– Чего же ты все-таки хочешь, моя маленькая жена? – нежно проговорил он, заглядывая в мутные зеленые глаза, – если, чтобы я отпустил тебя, то…
– Какой же ты дурак, Элайджа Майклсон, – выдохнула ведьма и сама подалась ему навстречу, обвивая тонкими руками мужскую шею.
Они слились в поцелуе, и вампир, ощутил, как маленький язычок Алин заскользил по его губам, распаляя сильнее самой искусной ласки. Его ладони двинулись вниз, минуя высокие груди, касаясь плоского животика, пока не остановились на точеных бедрах, плавно разводя их в стороны. Мужские пальцы скользнули к низу живота дрожащей ведьмы, и она прикусила губу, сдерживая стон наслаждения, когда Элайджа начал ласкать влажные складки плоти между ее длинных ножек, мягко скользя по пылающей промежности.
– Хочу тебя, кошечка, – шептал он в покрасневшее ушко, дразня большим пальцем напряженный бугорок между загорелых бедер, – так хочу… Ты уже совсем готова, Алин…
Плавным движением вампир наполнил двумя пальцами истекающее лоно, и ведьма шумно вздохнула, когда они заскользили в глубине ее тела, растягивая тугие стенки. Она была такой тесной, горячей, что Элайджа едва сдерживался от того, чтобы не вжать жену в постель и ворваться в ее нежное тело одним резким толчком. Вместо этого он медленно доводил ее до грани, пока она не заводила точеными бедрами, прося о большем.
Девичьи пальцы вцепились в его ремень, и, не особо церемонясь, потянули вниз мужские брюки, снимая их вместе с бельем. Оказавшись полностью обнаженным, Элайджа подался вперед, и головка напряженного члена заскользила по влажности между широко разведенных ножек, а Алин изогнула спинку, прижимаясь теснее.
– Как ты хочешь, кошечка? – сжав ладонями лицо любимой, проговорил вампир, не отрывая взгляда от горящих зеленых глаз.
– Хочу быть сверху, – едва слышно отозвалась ведьма, и не успела она договорить, как Элайджа обхватил округлые ягодицы, и перевернулся на спину.
Прикусив губу, Алин медленно уселась на мужской пах, и точеные бедра плавно качнулись, скользя пылающей промежностью по каменной плоти.
– Не дразни меня, кошечка, – выдохнул Майклсон, стискивая девичью попку, – я и без того, хочу тебя больше всего на свете.
– Ты и Пирс так говорил? – сверкнула раскосыми глазами Алин.
– Ах, вот что ты задумала, маленькая сучка, – стиснул зубы Элайджа, и в следующий миг жена оказалась под ним, а ее ножки были широко разведены в стороны, – я больше не позволю тебе играть со мной, ведьма.
И сильным толчком он подался вперед, заполняя до конца тесное лоно. Алин вскрикнула, почувствовав в себе каменный член мужа, и в следующий миг, она поплыла на волнах наслаждения, пока он быстро двигал бедрами, входя в нее глубоко и сильно. Она встречала стоном каждый толчок Элайджи, и вышедшая из-под контроля магия заискрилась вокруг их тел, обвивая их миллионом мерцающими колец.
Алин закричала, когда волна обжигающего наслаждения накрыла ее с головой, и, выгнув спину, прижалась к мужу, продолжающему вбиваться в пульсирующее лоно, достигая своего пика. На мгновение ей в голову полились воспоминания Элайджи – лицо Гвендолин, ее невинные синие глазки, пылающие обрядовые костры, какие-то незнакомые города, и она сама – обнаженная, насаживающаяся на его член на низком диване в их гостиной.
Его сила накрыла ее, топя своей мощью, а после – мир исчез.
========== Часть 10 ==========
– Мамочка!
Голос Гвен звенел нетерпением, и Алин распахнула глаза, судорожно пытаясь понять, где она находится. Она резко села, отчего затылок пронзила острая боль, и ведьма, широко распахнув глаза, огляделась. Осознание того, где она, а главное с кем, накрыло девушку удушающей волной. Картины произошедшего ночью замелькали перед Алин сумасшедшим хороводом, отчего нежные щеки залились румянцем.
– Привет, кошечка, – лениво проговорил Элайджа, разглядывая сидящую на мятых простынях жену.
Тонкий плед, прежде укрывающий ведьму, сполз до талии, предоставляя вампиру прекрасный вид на налитые женские груди. Майклсон потянулся было к нежным полушариям, но в этот момент дверь скрипнула, и на пороге спальни появилась Гвен. Алин вихрем нырнула под плед, укрываясь с головой, и вампир не мог сдержать улыбки, когда она прижалась к нему всем телом, думая, что так их дочь не заметит того, что отец в постели не один.
– Ты не спишь, папочка? – сдвинула тонкие бровки Гвендолин, не сводя с вампира сонных синих глазок.
– Уже нет, детка, – спокойно отозвался Элайджа, пока его рука под пледом прошлась по узкой спине, спускаясь на округлую ягодицу. Алин попыталась его ущипнуть, но вампир перехватил ее запястье, прижимая к своему торсу.
– А где мама? – продолжила Гвен, делая еще шаг к постели.
В этот момент она увидела выглядывающую из-под пледа изящную ступню, и на ее маленьком личике появилась хитрая улыбка. Элайджа поднес к губам указательный палец, призывая дочь к молчанию, и та быстро закивала, едва сдерживая смех.
– Мама осталась у тети Кэролайн, – проговорил вампир, не сводя взгляда с довольной дочери, – она немного устала и расстроена из-за твоего побега, детка. Ты ведь сожалеешь о том, что сделала?
– Очень, папочка, – наигранно виновато протянула Гвен, усаживаясь на краешек кровати, – если бы мамочка была здесь, я бы попросила у нее прощения, и поцеловала. А ты?
– Я бы тоже расцеловал твою маму, Гвендолин, – усмехнулся Элайджа, чувствуя, как Алин, недовольно сопит, пытаясь незаметно отодвинуться от вампира, который не позволял ей это сделать, удерживая рукой, – но у нас еще будет время. А сейчас тебе нужно умыться и почистить зубки.
– Хорошо, папочка, – улыбнулась Гвен, – а что мне надеть? Вся одежда, которая лежит в моем шкафу, мне уже мала!
– Значит, сегодня мы с тобой займемся обновлением твоего гардероба, любовь моя, – пообещал Элайджа, – а сейчас – иди в ванную комнату.
Гвендолин кивнула, и, бросив последний веселый взгляд на тонкую ступню матери, выбежала из комнаты, закрывая за собой дверь.
Как только дочь исчезла за порогом, Элайджа уже не мог сдержать смех, а Алин скинула с себя плед, пытаясь высвободиться из удерживающих ее мужских рук.
– И зачем ты спряталась, кошечка? – нежно проговорил Майклсон, целуя длинную шейку.
– Потому, что Гвендолин ни к чему видеть то, как ты воспользовался состоянием ее матери и склонил ее к…
– Вот тут я бы поспорил, Алин, – нахмурил брови Элайджа, разворачивая к себе упирающуюся ведьму, – ты хотела оказаться со мной в постели не меньше, чем я с тобой.
– Ты спровоцировал меня! – сузила раскосые глаза девушка, – мы не должны были этого делать!
– Да почему, черт возьми?!
Алин ничего не ответила, лишь надула свои губки, упираясь ладонями в мужскую грудь. Вампир, преодолевая ее сопротивление, склонился к недовольному лицу, пытаясь поцеловать хмурую ведьму, но Алин увернулась, не позволяя ему коснуться своих губ. Несколько секунд Элайджа изучал ее лицо, будто пытаясь отыскать что-то понятое только ему одному, после чего, он резко разжал руки, почти отталкивая от себя жену, и поднялся с постели.
– Знаешь что, кошечка, – процедил он дрожащим от ярости голосом, – с меня хватит. Я сыт по горло твоими капризами, Алин! Ты можешь и дальше продолжать обвинять меня во всех смертных грехах, выставляя напоказ свое оскорбленное достоинство, но я участвовать в этом больше не намерен. Хочешь развода? Ты его получишь! Но только на моих условиях!
Договорив, он натянул на себя брюки, сорочку, и вихрем покинул комнату, оставляя ошеломленную его словами жену в одиночестве. Оказавшись в гостиной, Элайджа подошел к старинному буфету, и, распахнув дверцы, достал початую бутылку бурбона. Он сделал глубокий глоток прямо из горлышка, и только после этого вампиру удалось перевести дыхание, успокаиваясь.
– Что случилось, папочка? – осторожно проговорила появившаяся в комнате Гвендолин, рассматривая отца настороженным взглядом, – вы опять поссорились с мамой?
– Твоя мама никого не слышит кроме себя самой, – в сердцах отозвался Майклсон, поворачиваясь к дочери, – прости, милая, но это выше моих сил.
– Значит, мы уедем? – задрожали маленькие губки Гвен.
– Ни за что на свете, любовь моя, – мгновенно оказался рядом с девочкой Элайджа, подхватывая ее на руки, – ты останешься со мной.
– А мама? – насупилась Гвендолин.
– Если хочет, может уезжать. Держать ее я больше не буду.
– Значит, ты правда разлюбил ее? – обвиняющим тоном проговорила Гвен, хмуря тонкие бровки.
– Это она, похоже, разлюбила меня, милая, – хмыкнул Элайджа, касаясь нежной щечки, – но мы оба обожаем тебя, Гвендолин. И мы будем с тобой рядом.
– Я хочу, чтобы мы были все вместе! Здесь!
На детском личике отразилась боль, и синие глаза наполнились слезами, заставляя вампира стиснуть зубы от собственной беспомощности. Но он сделал все, что мог. Всеми силами пытался сохранить их брак, вымаливал прощение у своей упрямой жены за то, чего даже не помнил, доказывал ей свою любовь прошедшей ночью. И Элайдже казалось, что она поверила. Вот только Алин, судя по всему, было мало его унижений, и свое уязвленное самолюбие она ставила выше их счастья.
Упрямая гордая дурочка!
Майклсон стиснул зубы, призывая на помощь всю свою выдержку. Его любовь к жене никуда не делась, и ему было больно от того, что она хочет от него уйти, но и терпеть ее бесконечные упреки вперемешку с ледяным равнодушием он больше не мог.
В этот момент дверь спальни тихо скрипнула, и Элайджа, удерживая на руках шмыгающую носом дочь, повернулся на звук. На пороге комнаты стояла Алин, нерешительно кусая свои пухлые губки.
– Элайджа, я…
– Мы обсудим все позже, – прервал ее вампир, скользя по бледному лицу холодным взглядом, – Давина и Кол вернуться только через неделю. Надеюсь, ты сможешь потерпеть мое общество это непродолжительное время.
Алин вздрогнула от сказанных ледяным голосом слов, но через секунду она подняла на мужа свои раскосые глаза, скользя взглядом по покрасневшему личику дочери.
– Нам нечего обсуждать, кроме того, с кем останется Гвендолин, – проговорила она, стиснув зубы, – и исходя из последних событий, выбор нашей дочери очевиден.
Алин замолчала, судорожно сглатывая. Она хотела сказать что-то еще, но вместо этого резко повернулась и скрылась за дверью спальни.
Ведьма слышала, как Гвен что-то говорила отцу, и тот отвечал ей тихим голосом, шум их шагов на кухню, свист закипающего чайника. Все эти звуки их неторопливого быта слились для нее в один непрекращающийся гомон, разрывающий на части голову.
Алин опустилась на пол, подтянув к себе колени. Ей хотелось плакать, но слезы не шли.
Она получила то, что хотела. Только почему-то вместо облегчения и радости, ведьма чувствовала лишь боль.
========== Часть 11 ==========
Давина смотрит на Алин пристальным взглядом и, кажется, не верит в то, что ведьма говорит ей монотонным голосом, не сводя пустого взгляда с висящей на стене картины.
– И ты этого хочешь? – наконец прерывает она безразличную ко всему подругу.
– Я хочу, чтобы все закончилось, – тихо отвечает Алин, поднимая на Давину раскосые глаза, – я больше так не могу.
– Еще можно все исправить, – хмурится юная ведьма, сжимая тонкие дрожащие пальцы.
– Не думаю, – качает головой Алин, – Элайджа со мной не разговаривает, а Гвен…
Ведьма прикусывает губу, стараясь сдержать всхлип, но слезы все-таки проделывают тонкие дорожки на пылающем лице.
– Она хочет остаться с ним, не со мной, – задыхаясь, выговаривает Алин, – говорит, что я врала ей и все испортила. И знаешь, она права. Потому что я видела, – она судорожно сглатывает, – видела его воспоминания. Он думал, что это я, не Пирс. А я…
Давина притягивает ее к себе, поглаживая ладонью смоляные локоны. Проходит несколько минут, прежде чем Алин успокаивается, и поднимает на подругу зеленые глаза.
– Так будет лучше, правда. Эта связь… без возможности быть рядом с ним… убивает меня.
– Так может, ты скажешь это ему? – раздает нетерпеливый голос Кэролайн, которая появляется в гостиной с бокалом бурбона в руках, – Элайджа уверен в том, что ты его больше не любишь.
– Я не могу… – выдыхает Алин, – мы разговаривали лишь раз, и все вновь закончилось ссорой. Теперь он избегает меня.
– А Гвендолин? – хмурит свои идеальные бровки Кэр.
– Злится. Считает, что я виновата во всем.
Давина качает головой, обмениваясь взглядами со сжимающей губы Кэролайн, которая залпом допивает бурбон, отставляя бокал.
– И что же ты будешь делать? – говорит она, подсаживаясь к смотрящей в пол Алин, – вновь уедешь?
– Я хотела… но Элайджа…– ведьма вздыхает, пытаясь успокоиться, – он согласен на разрыв связи только если Гвендолин останется в Мистик Фоллс. Он даже не против того, чтобы она жила со мной в нашем доме, при условии, что может навещать ее в любое время. Либо я могу уехать, но только одна.
– И ты останешься, – делает вывод Кэролайн.
Алин только кивает, не говоря ни слова. Некоторое время они сидят в полной тишине, прежде чем на пороге гостиной появляется Кол. Он обводит взглядом сидящих на низком диване девушек, и его взгляд задерживается на красных глазах Алин. Вампир качает головой, хмурится, но не говорит ни слова, пока Давина не поднимает на него свои темные глаза, встречая младшего Майклсона ласковой улыбкой.
– Готовитесь к ритуалу? – безразлично говорит он, наливая себе бурбона.
– Осталось дождаться только твоего брата, – резко отзывается Кэролайн, поднимая взгляд на вампира, – если, конечно, он не передумал разрушать свою семью.
– Если мне не изменяет память, – щурит глаза Кол, – то это была вовсе не его инициатива, невестка. Это не он сбежал с Гвендолин, разлучив ее с отцом на полгода.
– Он делает тоже самое сейчас! – взвивается блондинка, не обращая внимания на тянущую ее за руку Алин, глаза которой вновь наполняются слезами.
– Элайджа никуда не увозит Гвен!
– Но настраивает ее против матери!
– Прошу, прекратите! – не выдерживает Алин, и в просторной гостиной мгновенно устанавливается мертвая тишина.
Кол хмурится, цедит бурбон, и его черные глаза буравят злое лицо Кэролайн, которая не удостаивает его взглядом, сжимая губы. Напряжение возрастает, и магия Алин, медленно выходя из-под контроля, заставляет огоньки свечей то гаснуть, то с силой взвиваться вверх. Это не укрывается от взгляда мрачной Давины, и она тянет ведьму в подготовленную для ритуала комнату.
– Тебе нужно успокоиться, иначе ничего не выйдет, – выдыхает она, протягивая Алин колбу с мутным зельем, – если это действительно твое решение, то никто не должен видеть твоих слез.
Зеленоглазая ведьма кивает, поднимая на Давину благодарный взгляд, и одним глотком осушает маленькую бутылочку, прикрывая глаза. Отвар действует почти мгновенно, и лицо Алин разглаживается, уголки губ приподнимаются вверх.
– Так то лучше, – говорит Давина, сжимая тонкую ладонь подруги, – по крайней мере, ты больше не похожа на оживший труп.
– Спасибо, – пытается улыбнуться Алин, – мне и вправду лучше. Осталось совсем немного, и все закончится.
– Вот тут ты права, кошечка, – холодный голос Элайджи наполняет тесную комнату, и ведьма вздрагивает, слыша, как он тянет последнее слово.
Кошечка.
Будто это ругательство, а не ласковое прозвище, которое он шептал ей миллион раз на ушко бессонными ночами, когда они любили друг друга до самого утра.
Сейчас, глядя на ледяное лицо своего мужа, Алин начинает сомневаться, а было ли это вообще, настолько безразличным выглядит древний вампир. В новом безупречном костюме, скрестивший на груди свои сильные руки, он кажется ведьме совсем чужим.
Она не знает, каких усилий Элайдже стоит сохранять это холодное выражение лица. Он не сводит с жены темных глаз, ища любой знак, малейший намек на то, что Алин передумала, на то, что ей, как и ему происходящее в этой маленькой комнате причиняет лишь боль, на то, что у них еще есть шанс на счастье.
Но выпитое девушкой зелье действует безупречно, и не смотря на ураган эмоций, что бушует внутри ведьмы, зеленые глаза абсолютно пусты.
– Вы не передумали?
Несколько секунд вампир и ведьма молчат, не сводя друг с друга глаз. Кажется, время замирает, и Алин уже готова разрыдаться, не смотря на выпитое зелье, когда Элайджа тихо говорит:
– Сделай подругу свободной. Она так этого хочет.
На лице его жены на долю секунды отражается боль, и вампир щурит глаза, думая, что это лишь иллюзия, порождённая его собственными чувствами. Больше они не говорят ни слова.
Давина отступает к столу, склоняется над серебряной чашей, шепча заклинания. Закончив, она берет ритуальный кинжал и подходит к Элайдже. Он молча закатывает рукав пиджака и с силой давит на запястье, по которому начинает струиться кровь. Давина собирает темные капли в чашу, и делает шаг к Алин. Зеленоглазая ведьма прикусывает губу, сдерживая вздох, когда сталь касается ее руки, оставляя глубокий разрез. Рубиновая дорожка скользит по тонкой ладони, и капли крови мужа и жены, смешиваясь в чаше с зельем, сливаются воедино.
Давина смотрит на то, как жидкость меняет цвет, и ее глаза расширяются, не веря в происходящее.
Элайджа хмурится, глядя на лицо юной ведьмы, и поднимает глаза на Алин, которая дрожит, опустив взгляд в пол. Она не видит, что с зельем явно что-то не так, не слышит, как Давина что-то быстро шепчет, пытаясь все исправить. Его жена просто стоит, опустив глаза, из которых не перестают течь слезы.
И Элайдже становится на все плевать. Майклосон знает лишь одно – если он сейчас позволит ей уйти, то будет жалеть об этом всю свою вечную жизнь, и он уже собирается сделать шаг, когда слышит дрожащий голос Давины.
– Я не могу разорвать связь, – говорит она, поднимая на вампира ошеломленный взгляд, – магия не дает. И не даст в ближайшее время. Алин беременна.
========== Часть 12 ==========
В ритуальной комнате воцаряется полная тишина, которую через мгновение нарушает глухой вздох Алин.
Успокаивающее зелье уже перестало действовать, и ведьма сползает по стене, пытаясь ухватиться дрожащими пальцами за дубовый стол. Но не успевает она оказаться на полу, как сильные руки подхватывают хрупкое тело, и Элайджа тянет ее вверх, осторожно удерживая за плечи. Несколько секунд он смотрит на бледное лицо, припухшие от слез зеленые глаза, видит, как ведьма изо всех сил пытается успокоиться.
– Нам нужно поговорить, – голос вампира спокоен, и Алин поднимает на него мутный взгляд, – пойдем-ка домой, кошечка.
Девушка часто кивает, и помимо воли на ее щеках появляются тонкие дорожки слез, которые она быстро смахивает, надеясь, что муж их не заметит. Элайджа замечает.
Они выходят из комнаты, оказываясь в гостиной, где их встречают ошарашенные Кол и Кэролайн, которые будто онемели, не могут сказать и слова, а сидящая на диване Гвендолин, видя бледную мать, которую Элайджа поддерживает за плечи, мгновенно забывает свои обиды.
– Мамочка, что с тобой? – подбегает она к дрожащей Алин, – тебе больно?
– Все хорошо, милая, – тихо отзывается ведьма, пытаясь улыбнуться, – правда, Гвен. Пойдем домой?
– И папа?
– Да, любовь моя, – кивает Элайджа, – я провожу вас.
Гвендолин кивает, и обхватывает своими маленькими пальчиками протянутую отцом ладонь. В полной тишине они покидают дом Клауса.
Проходит немало времени, прежде чем они оказываются в гостиной их лесного дома, где Элайджа, усадив на диван жену и дочь, занимается растопкой камина, греет воду для ромашкового чая.
Алин же просто сидит, кусая губы, пока Гвендолин не забирается к ней на колени, заглядывая в раскосые глаза.
– Ты больше не злишься на папочку? – с надеждой спрашивает она, не сводя с матери синих глазок.
– Нет, милая, – качает головой ведьма.
– И вы больше не хотите… развестись? – девочка недовольно морщится, выговаривая последнее слово.
– Нет, но…
– Мне кажется, тебе пора в постель, Гвендолин, – звучит совсем рядом совершенно спокойный голос Элайджи, и мать с дочерью одновременно поднимают на вампира глаза.
– Но папа, – щурится Гвен, надувая свои маленькие губки, – еще совсем рано.
– Гвендолин… – девочка будто смотрится в зеркало, видя тот же самый прищур, и неохотно поднимается с дивана, отрываясь от матери.
– Спокойной ночи, мамочка, – говорит она, делая шаг к отцу, который подхватывает ее на руки и уносит в детскую.
И Алин остается одна. В голове такой калейдоскоп мыслей, что она, кажется, взорвется, если сосредоточится на чем-то одном. Например, на том, что они с Элайджей не разорвали связь. На том, что они не смогут этого сделать. Или на том, что у них будет еще один ребенок.
Это оглушает, накрывает полным вакуумом, но все же ведьма не может не ощущать отголоски того единственного чувства, которое ей владеет. Радость. Рядом с которой никуда не девшаяся боль, от того, что она собственными руками разрушила свое счастье. Жгучие слезы в который раз за этот бесконечный вечер наполняют раскосые глаза, текут по щекам. Алин этого не замечает. Пустым взглядом она смотрит на пылающий камин, пока рядом не раздается голос Элайджи.
– Плачешь от того, что мы не смогли разорвать связь? – спрашивает он, и ведьма слышит в его голосе горечь, которую вампир уже не скрывает.
Алин поворачивается к нему, поднимает на мужа полные слез глаза, из-за которых его лицо видится ей слегка размытым. Она прикусывает губу, пытаясь выровнять дыхание, но ничего не выходит. Ведьма больше не может сдерживать свои чувства. И тогда она говорит:
– Я плачу из-за того, что все испортила. Из-за того, что мое упрямство разрушило нашу семью. Из-за того, что это ты теперь хочешь развестись со мной. Из-за того…
Она не успевает договорить, когда вампир вихрем оказывается с ней рядом на низком диване, и сильная ладонь обхватывает маленький подбородок, ловя мутный взгляд.
– Моя маленькая дурочка, – нежно выговаривает Элайджа, стирая с нежных щек дорожки слез, – я никогда не хотел развестись с тобой, и не сделал бы этого.
– Но сегодня…
– Прежде чем Давина сказала о… ребенке, я и сам хотел прервать этот фарс.
Алин тяжело вздыхает, шмыгает носом и очень медленно поднимает на мужа полные вины раскосые глаза.
– Прости меня, – выдыхает она, – той ночью я … я видела твои воспоминания. Это была я, не Пирс. Я не должна была так поступать.
– Это ты прости меня, – ласково говорит вампир, обводя контур пухлых губок, – потому что и я видел твои. Прости меня за боль, которую тебе пришлось испытать.
– И что же дальше? – замирает Алин, не сводя с мужа пристального взгляда, – что мы будем делать дальше?
– А чего ты хочешь, моя кошечка? – улыбается Элайджа, придвигаясь к жене теснее.
– Хочу быть с тобой и Гвендолин, – признается ведьма, нерешительно глядя на вампира, – а… а ты?
