Текст книги "Я тоже её люблю (СИ)"

Автор книги: Леопард заманчивый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

– Да уж, придётся, – Оля сделала два быстрых шага в сторону калитки. – Говори быстрее, и я пойду.

– Садись, поехали, – Витя открыл пассажирскую дверь «Москвича», жестом приглашая девушку сесть.

– Я чего-то не понимаю, – Сурикова неоднозначно посмотрела на парня, – это ещё что за драндулет? Ты, кажется, хотел что-то сказать? – она вновь скрестила на груди руки, не теряя неприступного вида.

И даже когда злится, она такая красивая… Сердце невольно пропустило удар, когда Пчёлкин осознал, что уже пару минут не сводит с девушки глаз. Не хотелось выяснять отношения. Хотелось крепко прижать её к себе и целовать, сильно-сильно, так, чтобы губы болели, чтобы воздух один на двоих…

– Нет, ну ладно, мы можем поговорить и здесь, – Витя кивнул в сторону окна Елизаветы Андреевны. – Бабуля узнает, что порядочная внучка снова ей соврала, с бандюгами разговаривает. Ай, как нехорошо, – он снова ухмыльнулся, склонив голову набок.

– Врать – больше твоя прерогатива! – Оля продолжала сурово смотреть Пчёле прямо в глаза, и от этого взгляда ему становилось не по себе. – Ты же у нас врёшь, что пистолет для защиты, а сам стреляешь в людей; ты же врёшь, что ни от кого не скрываешься, а самого ищут люди с автоматами; ты же врёшь… – она отчаянно распалялась, выплёскивая всю накопившуюся обиду. – И вообще, Пчёлкин, как хорошо, что мы расстались! Ты и твои пацаны, вы просто…

Пчёла не дал ей договорить, моментально сократив разделявшее их расстояние и прижав к себе так крепко, что оба едва ли могли вдохнуть. Без всяких раздумий он поцеловал её – крепко, долго, каждым движением губ как бы подтверждая своё неопровержимое на неё право. И Оля, даже не сопротивляясь, ответчала взаимностью, обвив руками его шею.

– Кто? – хитро ухмыляясь и почти не отрываясь от Олиных губ, спросил Пчёла. – Кто – я и мои пацаны, а?

– Ты хочешь поговорить об этом здесь? – она подняла на парня лукавый взгляд. – А если бабушка узнает, что внучка с бандюгами разговаривает? – передразнила, внимательно глядя в его голубые глаза.

В ответ на это он опять потянулся к её губам. На этот раз поцелуй получился коротким, дразнящим. Пчёла отстранился, снова настойчиво указав девушке на пассажирскую дверь автомобиля. Сурикова только покачала головой, забираясь в «Москвич».

И чего он опять удумал? Девушка не сводила с Пчёлкина любопытного взгляда. Так интересно было наблюдать, как он ведёт машину: загадочный вид, ловкие руки на руле… Сейчас в голову приходило только одно: за тот месяц, что они не виделись, она, оказывается, успела ужасно соскучиться. И уже давно простила и найденный пистолет, и перестрелку на глазах бабушки.

– Может, ты скажешь, что это за драндулет и куда мы едем? – решила заговорить Оля, когда они, по её расчётам, проехали чуть больше километра. – Угнал у кого-то, да?

– Ага, сначала ограбил, потом угнал, а теперь мы едем в тёмный дремучий лес… – пошутил Пчёла, за что тут же получил слабый подзатыльник от девушки.

– Дурачок ты, Вить, – легко улыбнулась Сурикова.

– Ага, как быстро я трансформируюсь из бандюги в дурачка, а из Пчёлкина в Витю, – хмыкнул он с добродушной насмешкой, – чем заслуживаю такую милость? – в этот момент Оля хлопнула его ладонью по руке, и они дружно расхохотались.

– Ну всё, хватит, – Сурикова обиженно надула губки.

Пчёла резко остановил машину, одним движением притянул девушку к себе и снова поцеловал: сейчас потребность в её губах была настолько сильной, что концентрироваться на дороге никак не получалось. Он взял её лицо в ладони, целуя страстно и глубоко, но в тоже время нежно и чувственно; так, что казалось, вокруг не существует ничего и никого, кроме них двоих.

– Я тебя никогда больше не отпущу, поняла? – Витя провёл кончиками пальцев по её щеке. – Ни-ког-да, – шёпотом произнёс по слогам и снова вовлёк её в поцелуй.

– Мне страшно, – тихо проговорила Оля, опустив глаза, – знаешь, чем заканчиваются такие, по-вашему, безобидные пацанские шалости? – ответа не последовало; Витя пристыженно молчал. – Сначала это рэкет, стрелки и пистолет для защиты, а потом рейдерские захваты; жизнь – каждый день, как последний. И в лучшем случае, дотянуть хотя бы до тридцати, либо закончить её в тюрьме, – по её щеке скатилась одинокая слеза.

На секунду стало даже… больно? Естественно, Витя прекрасно понимал, как ежедневно заканчивают на самых безобидных стрелах их ребята. А дальше – больше, жизнь по принципу «Или ты, или тебя». Но вернуться к жизни от получки до получки отца, к слезам матери, которая уже два года перебивалась мелкими заработками, и вечным займам на продукты у тёти он был не готов.

– А ты знаешь, сколько получает мой отец? – раздражённо выкрикнул он. – Сколько он горбатится, а денег всё равно нет, – Пчёла опустил глаза, стукнув кулаком по рулю. – Давай ты просто не будешь пытаться понять наши мотивы, хорошо? Жить хочется всем, – заключил он, снова подняв на неё потускневший растерянный взгляд.

– Ты можешь поступить в институт, получить профессию и найти законную работу, – тихо произнесла Сурикова.

– Оленька, давай мы закроем этот разговор, – Пчёла осторожно смахнул слезинку с её щеки и поцеловал. – Я обещаю, с тобой ничего из-за меня не случится. Не плачь, пожалуйста, – он прижал её к себе. – Пойдём.

Оля подняла на парня вопросительный взгляд, но Витя уже выскочил из машины и, открыв пассажирскую дверь, жестом попросил свою спутницу выйти. Они молча шли, держась за руки, через лесную чащу, почти не отводя друг от друга глаз. В просветах между деревьями мелькало чистое голубое небо, солнечные лучи пробивались сквозь ветви молодых берёз, в воздухе разливалась весенняя свежесть, щекотал ноздри едва уловимый запах ещё влажной травы. Сурикова осмотрелась вокруг себя: на мгновение девушке самой показалось, что они, слившись с лесным массивом, и сами стали как эти берёзы – длинная светлая полоса, за которой следует хоть и короткая, но всё же чёрная.

– Ну, может ты скажешь наконец, что мы тут делаем? – улыбнулась Оля, склонив голову набок.

– Конечно, скажу, – с обычной беспечностью ответил он.

В эту же минуту он обеими руками развернул девушку к себе и страстно поцеловал. Сурикова жадно ловила губами его поцелуи, теснее прижимаясь к Витиному телу и изо всех сил цепляясь за его плечи; однако когда тёплые ладони Пчёлкина пробрались под её ветровку, девушка прервала поцелуй и отступила назад.

– Нет, подожди, – Оля облокотилась спиной о берёзу, выставив руку вперёд так, что её ладонь легла на грудь Пчёлы, – никаких поцелуев, пока не скажешь, зачем мы здесь, – она выжидающе посмотрела на парня и лукаво улыбнулась.

– Ну хорошо, – Пчёлкин очертил один круг вокруг дерева, – помнишь, ты рассказывала, что твой папа каждую весну приносил полную банку берёзового сока?

– Да, но… – Оля пробежалась по молодому человеку взглядом, полным недоумения, – это так давно было, да и папа… – она слегка растерялась, отведя взгляд.

Пчёла ловким движением вынул из кармана небольшой перочинный нож, сделал надрез на коре дерева и умело смастерил желобок из срезанной коры.

– Ну вот, к вечеру наберётся, – заключил он с бессменной улыбкой, подвязав к желобку целлофановый пакетик. – Не банка, конечно, но для первого раза пойдёт.

На лице Оли тут же отразилась такая искренняя и детская улыбка; девушка шагнула к нему и поцеловала со всей нежностью, что переполняла её сердце в эти минуты. Эта возможность на мгновение очутиться в детстве, вдохнуть весенний запах была дороже любых подарков. Оля прижалась к его груди.

– Спасибо тебе, Вить… Спасибо…

Комментарий к Глава 11. Не отпущу

Ловим продолжение, ну и, по традиции – спасибо вам большое за отзывы и пожелания, они мотивируют!🥰

========== Глава 12. Один/одна ==========

Всё, что было с нами, это летний сон

И фразы о любви хватали с полуслова

Когда-то наше сердце билось в унисон

Ну а теперь у каждого своё соло

Май 1989-го…

Как и любые другие, майские праздники для троих друзей не были ничем примечательными: на царёвской даче намечалась шумная вечеринка, и явно не в одиночестве. Погода выдалась отличная, и в солнечный первомайский день Валера Филатов просто не мог не порадовать друзей свежими шашлыками, которые он любил готовить на природе. Вокруг мангала уже гудела шумная компания бывших одноклассников ребят и спортсменок-однокурсниц Фила. Все наперебой травили анекдоты и громко смеялись.

– Ребята, ну давайте Ленку с Катюхой тоже позовём! – вопила одна из девчонок, демонстративно надувая губки. – С ними веселее!

– Тебе веселее – ты с этими шалавами и тусуйся, – Пчёлкин пренебрежительно сплюнул и сделал очередную затяжку.

– Не смею не согласиться, – кивнул Фил, помешивая угли в мангале. – Елисеева – дрянь ещё та! Саня скоро возвращается, а она вовсю с другим шашни крутит, – парень скривился, выказывая всё своё отвращение к обсуждаемой персоне.

– Ещё и с этим утырком Мухой, – на лице Пчёлы отразилась брезгливая гримаса. – Пойдём, перекурим, – кивнул он в сторону Космоса, стоявшего среди компании молодёжи с несколько отрешённым видом.

В этот довольно жаркий майский день дома не сиделось и Лене Елисеевой вместе с её закадычной приятельницей. Пользуясь моментом отсутствия в бирюлёвской беседке её завсегдатаев, девушки с бутылкой портвейна расположились там друг напротив друга, спрятавшись от палящего солнца.

– Лен, скажи, вот что мне делать? – хныкала уже явно подвыпившая Катя.

– Воловикова, ты о чём? – Елисеева вопросительно изогнула бровь, внимательно взглянув на темноволосую подругу.

– Ну Лен, – Воловикова сильно затянулась, стряхивая пепел дрожащими пальцами, – у тебя с твоим Серёжей так быстро срослось, а у меня всё не клеится… – девушка нервно закусила губу, напряжённо ожидая ответа.

– О господи, так тут всё просто, – Лена хитро сверкнула глазами, делая новый глоток «топориков» прямо из горла. – Муха же не девственник вроде Сани, – девушка истерично рассмеялась.

Катя понуро опустила голову, ковырнув землю носком кроссовка. Лена была раскрепощеннее её и заполучала парней куда проще, особенно в последнее время, когда она устроилась манекенщицей и активно участвовала в показах. Вот уже почти полгода она встречалась с Мухиным – видным крепким парнем на пять лет старше её, местным криминальным авторитетом среди люберецкой шпаны. Воловикова же никак не могла забыть свою любовь к Пчёлкину.

– Ты же любила Сашку, – Катя подняла на подругу недоумевающий взгляд. – Хотя два года – действительно много, я говорила тебе, – девушка задумчиво потёрла ладонью лоб.

– Вот именно, – блондинка вновь сделала крупный глоток портвейна. – Пока ты тут мнёшься, Пчёла твой ненаглядный явно времени зря не теряет, – Елисеева намекающе подмигнула, – проворонишь счастье, подруга!

– Ты хочешь сказать… – щёки Воловиковой моментально налились румянцем, и она вновь протянула руку к пачке сигарет, – я должна…

– Девчонка должна соблазнять! – Лена не дала подруге договорить. – Твоя скромность, Катюха, тебя же и погубит, – она одним резким движением бросила допитую бутылку за забор, после чего очертила беседку по периметру и продолжила. – Пчёлкин твой каких баб любит? Верно, доступных, – рассуждала Елисеева, прикурив сигарету, – та же самая Нинка Шведова, Надька Ланге. Подкатывать к твоей тонкой и ранимой неприступной натуре он не будет, – она резко рассмеялась, даже не заметив реакцию подруги, на глазах которой выступили слезы. – Так что пойдём, будем тебя на свидание наряжать, – наконец заключила она.

Катя лишь подняла на подругу заплаканные глаза, не в силах даже сказать что-либо. С той самой ночи с Витей она и сама это понимала… но, как говорится в её любимых романах – сердцу не прикажешь. Повторение всего, что она испытала той осенью, было её заветной несбыточной мечтой. Потому она молча поднялась со скамейки и, покорно кивнув, отправилась следом за Елисеевой.

Битый час Лена пыталась подобрать подруге наиболее откровенное платье из своего гардероба, но та отказывалась от любого. Наконец Воловикова предстала перед подругой в открытом коротком чёрном платье и босоножках на высоком каблуке.

– Ну вот и куда я в таком виде заявлюсь, домой к нему, что ль? – Катя нервно одёрнула юбку, посмотрев на своё отражение в зеркале.

– Дура ты, Воловикова, – Елисеева стукнула кулаком по лбу, – девчонки ещё вчера говорили, что на дачу к ним шашлыки есть поедут. Сейчас такси тебе поймаем и готово, – заключила она, подтолкнув девушку к выходу.

Пчёла уже десять минут внимательно смотрел на Космоса, который, по его подсчётам, закуривал уже четвёртую сигарету подряд, нервно сжимая фильтр губами.

– Кос, ты чё, всё из-за Юльки страдаешь? – Витя ехидно хохотнул, неопределённо качнув головой.

– Да ты посмотри на неё, – Холмогоров нервно сплюнул, – она сюда явно потрахаться приехала.

– Сердишься, что не с тобой? – Пчёлкин громко рассмеялся, подбадривающе пихнув товарища локтём в бок.

– Идиот, – взгляд Космоса сердито блеснул, – да она же на всех вешается. И сегодня, между прочим, взгляда не сводит именно с тебя, насекомое! – он снова сильно затянулся, слегка покашляв от обжигающего дыма.

– Кос, да мне похер, веришь, нет? – парень хлопнул друга по плечу. – У меня на эту крашеную планов нет, расслабься.

Космос некоторое время стоял в ступоре, пристально глядя в голубые глаза товарища. Сейчас, уже порядком накатив водки, темноволосый юноша никак не мог сообразить, с каких таких пор у ловеласа Вити нет планов на бабу, особенно на такую длинноногую, как Юля Давыдкина. Ещё с десятого класса Космос Холмогоров был тайно влюблён в эту светловолосую девушку с голубыми глазами; только вот взаимностью Юля отвечать не торопилась – предпочитала свободные отношения, а сына астрофизика находила и вовсе скучным и неинтересным.

– А на какую есть? – слегка пьяным голосом произнёс Холмогоров, делая очередную затяжку. – На скрипачку, да? – он недоверчиво рассмеялся. – Пчёла, брат, расслабься – ты уже и так спор выиграл, признаю своё поражение! – громко выкрикнул тот.

На скрипачку, да? Ты уже и так спор выиграл… Оля Сурикова, проходившая мимо дачи соседей, услышала слова Космоса слишком отчётливо для того, чтобы что-либо напутать. Она замерла. Он всего лишь спорил на меня? Всего лишь использовал? Да, это было не более, чем мальчишеская азартная игра… Все эти мысли, все вопросы без ответа крутились в голове, больно били в виски. Неожиданно она сорвалась с места, кинулась к Пчёлкину через весь двор и, растолкав парней, замахнулась на предателя. Спустя секунду в воздухе просвистела звонкая пощёчина.

– Ненавижу тебя, – слёзы уже крупными каплями катились по лицу. – Никогда больше не подходи ко мне, Пчёлкин, ясно?

– Оль, да подожди ты, – он ухитрился поймать девушку за рукав, когда она уже хотела развернуться, – послушай меня, я…

– Ты ничтожество, Витя, – Сурикова резко выдернула руку, – спорить на девушку – это так же похоже на тебя, как и на твоих дружков-бандюг, – она смахнула катившуюся по щеке слезу.

Витя лишь проводил удаляющуюся фигуру растерянным взглядом, после чего с силой пнул валявшуюся на земле жестяную банку, ударил кулаком по забору и молча направился в дом. Весь оставшийся вечер он не хотел видеть ни друзей, ни всю их шумную компанию; парень молча пил водку прямо из горла, глупо уставившись в одну точку на стене.

Когда у ворот затормозила серая волга, молодёжь уже разбилась на мелкие кучки и разбрелась по участку; кто-то успел помахаться и сверкал фингалом или ссадиной; кто-то целовался, пытаясь спрятаться ото всех за углом. Воловикова не спеша прошла во двор, выискивая взглядом лишь одну фигуру.

– Ань, – девушка слегка тронула одну из гостей, – Ань, Пчёлкин здесь? – выпалила, чувствуя, как щёки снова наливаются румянцем.

– Тьфу, Воловикова, напугала! – воскликнула девушка, даже не поняв сразу, что впервые видит бывшую соседку по парте на вечеринке. – В доме твой Пчёлкин, иди, развлекай! – русоволосая громко рассмеялась, хлопнув Воловикову по плечу.

Катя молча зашла в дом, заглядывая в каждую комнату. Пройдя в последнюю дверь, она самодовольно улыбнулась.

– Привет… А ты чего такой сердитый? – игриво спросила Воловикова, усаживаясь на край кровати рядом с Пчёлой и принимаясь аккуратно массировать его плечи.

– Да ну вас, баб, нафиг, – тот дёрнул плечами, скинув Катины руки. – Ты, Воловикова, чё здесь вообще делаешь? – уже порядком пьяным голосом спросил девушку.

– Меня Аня пригласила, – поспешно соврала та и ловко перебралась на Витины колени так, что они оказались лицом к лицу.

И без того задурманенное сознание уже было окутано лавандовым парфюмом Воловиковой. Пчёлкин слегка удивлённо посмотрел на некогда первую скромницу школы, что одним движением скинула с себя платье и осталась перед ним в одном чёрном кружевном белье.

– Чё хочешь? – парень азартным взглядом пробежался по фигуре Кати, которая тем временем стала прижиматься к нему своим телом.

– Тебя хочу, – лукаво подмигнула брюнетка, стянула с него майку и толкнула на кровать.

В крови Кати неистово бушевал адреналин. Застенчивая девушка никогда не делала ничего подобного и теперь ощущала себя такой раскрепощённой, готовой совершать самые безумные поступки. Она ловко расправилась с джинсами Пчёлкина и отбросила их в дальний угол комнаты, после чего сама лишила себя нижнего белья, вызвав на лице Пчёлы самодовольную ухмылку. Влажная дорожка из поцелуев, которой Воловикова спустилась по его животу ниже, заставила сильно вцепиться в одеяло, зажмурив глаза…

Оля сидела за своим письменным столом, вот уже полчаса теребя в руках Витину толстовку. Он оставил у неё эту вещь неделю назад. Девушка медленно поднесла её к лицу, вдыхая запах, ставший таким родным. Всю ночь она то и дело просыпалась, пытаясь понять, не сильно ли вспылила? Космос был пьян, а Вите я так и не дала ничего ответить. Может, я и вправду не разобралась? Вопросов становилось всё больше. В конце концов, она решила отправиться на царёвскую дачу под предлогом забытой толстовки. Когда он всё объяснит, обнимет, поцелует, всё снова будет хорошо…

Стук в дверь заставил Катю Воловикову открыть глаза явно раньше запланированного времени. Девушка окинула взглядом комнату и ухмыльнулась разбросанной по углам одежде. Пришлось скинуть с себя руку спящего Пчёлкина и, укутавшись в простынь, направиться открывать.

– Слышь, курица, ты время вообще видела? – огрызнулась Катя на стоящую в дверях гостью. – Тебе кого, а?

– Витя здесь? – стальным голосом спросила Сурикова, легонько оттолкнув наглую девицу в сторону и не спеша пройдя в дом.

– Витя? Какой Витя? – защебетала Воловикова. – Ах, ну да, наверное, Пчёлкин, – она истерично засмеялась. – А ты ему вообще кто, курица? – не унималась нахалка.

– Курица тут ты, а я – его девушка, – шикнула Оля, прожигая собеседницу суровым взглядом.

– Девушка? – Воловикова чуть ли не прполам сложилась от смеха. – Вот забавно, девушка – ты, а спит он со мной.

– Что ты несёшь вообще? – обстановка уже порядком раздражала Сурикову, но всерьёз воспринимать слова Кати она была не намерена. До тех пор, пока…

– Катюх, да кто там с утра пораньше? – Витя выбрался из спальни, потирая ладонями помятое лицо.

В эту минуту сомнений не осталось. Внутри что-то разбилось, вонзившись острыми осколками в каждую клеточку. Тяжесть в груди мешала вдохнуть, а слёзы брызнули из глаз и побежали по щекам. Всё. Конец. С отвращением и злобой она бросила толстовку на пол, разворачиваясь к выходу. Её доверие было исчерпано; то тепло, которое она готова была отдавать этому человеку, сменилось безнадёжной пустотой. Всё оборвалось в один миг, когда стало понятно: он изменил. Он предал.

И только сейчас, когда Сурикова хлопнула дверью, Пчёла осознал, что натворил. К горлу подступил тошнотворный ком, стало противно от самого себя. Он медленно сполз по стене, сел на корточки и закрыл лицо ладонями. Впервые в жизни он испытывал стыд; впервые в жизни понял, как это больно…

– Вить, она… – Катя не успела договорить, как получила смачную пощёчину по лицу.

– Уходи, – непроизвольно вырвалось рыком. – Лучше исчезни… раз и навсегда.

Комментарий к Глава 12. Один/одна

Это была последняя преканонная глава. Впереди десять лет повествования, согласованного с каноном. Не могу не отметить, как тяжело было нам писать эту главу. Олю жаль до слёз, но и дурака Витю, мне тоже жаль. Как всегда, ждём ваших отзывов…)

========== Глава 13. Я не умру без твоей любви ==========

Я не умру без твоей любви,

Но только что-то болит в груди.

Наверно, сердце моё не хочет тебя терять…

Лето 1989-го…

В бирюлёвской беседке веселье не утихало ни на день: погода была прекрасной, что не могло не послужить лишним поводом для очередного сборища. Фил и Пчёла за столь скучным ожиданием третьего товарища играли в карты. Правда, под конец это ребяческое баловство явно мало напоминало игру по её истинным правилам.

– Пивка бы, – со скучающей интонацией протянул Валера. – И где этого долговязого черти носят?

– Лучше водки, – задумчиво произнёс Витя.

– Пчёлкин, да ты алкоголик, – хохотнул Фил, приложив к глазам карты и угрожающе покачав головой. – День только начался, а тебе уже водки!

– Мне кажется, мой день начался ещё первого мая, – он вытащил из-за уха очередную сигарету и неспешно прикурил.

– Что, так и не поговорили? – спортсмен тяжело выдохнул, после чего сам потянулся к пачке сигарет.

– Куда там, – Пчёла глубоко затянулся, повернув кепку козырьком вперёд, – всё пропало, Фила. Олька меня никогда не простит, – он медленно выдохнул серую струйку дыма, протянув ноги вперёд на скамейку.

– Да простит, времени просто мало прошло, – Филатов бросил карты перед товарищем. – Ладно, отставить хандру, давай раздавай!

Спустя несколько партий в «дурака» беседка снова заполнилась громким хохотом. За своими шуточками ребята даже не сразу заметили, что им уже минут пять кто-то упорно сигналил. Друзья отбросили карты и обернулись в сторону иномарки, вплотную подъехавшей к беседке.

– Космос, где тачку упёр? – ехидно ухмыльнулся Витя, когда темноволосая голова товарища высунулась из-за водительской двери.

– Пацаны, ну вы чё, – Холмогоров смерил друзей удивлённым взглядом. – Линкольн же. Который только у меня и у Майкла Джексона! – гордый владелец раскрашенного авто одним рывком сорвал с головы Пчёлкина кепку, примерил её и попытался изобразить лунную походку заокеанского певца.

– Хе, Майкл Джексон, – саркастично хохотнул Пчёла, успев ловко поймать летящую в него кепку. – Майкл Джексон – он ж голубой негр, – ценитель неопределённо качнул головой, подойдя ближе к Линкольну.

– Ну и что! – Валера махнул на друга рукой, внимательно разглядывая новую аэрографию на автомобиле. – Что, у голубого негра не может быть клёвой тачки? – спортсмен слегка хлопнул ладонью по капоту.

– А ты, Пчёлкин, расист, получается, – заключил Холмогоров.

– Кто, я расист? – Пчёлкин снова ухмыльнулся, поправив на голове кепку. – Я не просто расист, я Ку-Клукс-Клан! Понял меня, грязный вонючий негр?

Кос и Пчёла рассмеялись, дружески пихнув друг друга кулаками в бок.

– Кос, костёр сам рисовал? – прервал новую волну громкого смеха Фил. – Классно смотрится, мы даже не признали.

– Энди Уорхол! – с гордостью произнёс сын астрофизика, вальяжно усевшись на капот машины.

– Чего? – на лице Пчёлкина отразилось полное недоумение.

– Лучший американский художник, деревня! – вновь гоготнул темноволосый, за что быстро отхватил от товарищей по затрещине.

Балаган, возможно, так бы и продолжался: день с самого начала казался чем-то не похожим на все предыдущие, настроение было приподнятым и без спиртного – но резкий звонок подъехавшего велосипеда заставил ребят отскочить друг от друга. Сигналил двенадцатилетний хулиган Рома из совсем не богатой семьи. Он проводил в этом дворе каждый день с тех пор, как ему исполнилось пять, и всегда мечтал стать похожим на его завсегдатаев.

– Саня Белов приехал! – завопил Ромка, нагло протягивая вперёд ладонь. – Рубль давай! Гони рубль! – тараторил он.

– Чего? – в отличие от друзей, уже сделавших шаг вперёд, Пчёлкин не сразу осознал сказанное школьником.

– Гони, гони рубль, – Фил и Кос дружно рассмеялись, хлопнув его по плечу.

– На, – он вытащил из кармана три конфетки, – за папу, за маму, и за бабушку. Кушай!

– Гад ты, Пчёла! – Ромка обиженно сощурился, спрятав скудное вознаграждение за столь ценную информацию в карман.

– Потеряйся! – бросил он вдогонку уже уезжающему на велосипеде мальчишке.

После вызволения дембеля из дома друзья уже в полном составе с пакетами пива мчались на бешеной скорости к Лужнецкой набережной – второму после беседки месту их «силы» или, попросту, вечных пьяных посиделок.

– Братья, как я давно вас не видел! – ликовал Белов, с нетерпением открывая первую бутылку пива прямо в машине. – Только я недолго, ребят! Мне ещё к Ленке надо, – заключил он, делая залпом первый глоток «Жигулёвского».

– Сань, ты только не горячись сразу, – Фил ободряюще хлопнул друга по плечу, – сейчас на пристанище выйдем, перетрём…

Космос и Пчёла настороженно переглянулись: сообщить лучшему другу о неверности его пассии было просто необходимо. Но как сказать? Саня ведь по уши влюблён в дрянную Елисееву. Эти мысли на какое-то время заставили Витю забыть о его собственной личной драме, однако рука всё так же механически потянулась к пачке «Camel». Чем ты сам, Пчёлкин, повёл себя лучше этой Ленки?

Расположившись на парапете Лужнецкой набережной, друзья наперебой рассказывали Саше о событиях минувших пары лет. Пиво лилось рекой, а шутки травились взахлёб. Белова немало удивило то, чем «зарабатывают» школьные друзья, однако от них можно было ожидать чего угодно. Сейчас молодому человеку было совсем не до этого – он считал минуты до того, как наконец умчится к Елисеевой и сделает ей предложение. Мечты об этом событии занимали его последние семьсот тридцать дней…

– Ладно, братья, поеду я, – Белов опустил допитую бутылку пива на парапет, – мне к Елисеевой ещё надо.

– Сань, подожди, – Холмогоров ухватил друга за рукав рубашки, отводя в сторону, – поговорить надо.

– Что такое? – на лице Саши отразилось полное недоумение с долей чего-то, похожего на испуг.

– Ну, во-первых, они переехали, – начал Космос, нервно отпивая пиво.

– Да ты чё? А я звоню… – напрягся дембель. – А куда?

– Не знаю, но это не главное, – сын астрофизика ещё раз промочил горло, отставив бутылку в сторону. – В общем, Сань, ты только не злись, ладно? Я тебе правду скажу, – выпалил на одном дыхании.

– Да говори, чё! – повысил голос Белов, уже порядком занервничав.

– Ну короче… – замялся Холмогоров, на секунду потупив взгляд в землю. – Короче, она шлюха.

– Чё ты сказал? – Саша моментально сорвался с места и набросился на товарища, перекинул того через парапет и вцепился изо всех сил в его бежевый пиджак.

Завязалась нешуточная драка; друзья катились со склона вниз, хаотично размахивая кулаками, пока подоспевшие весьма кстати Филатов и Пчёлкин не принялись их разнимать.

– Ну ты псих, Белый! – крикнул Космос, вырываясь из цепкой хватки сдерживавшего его Вити. – Это я-то тут причём?

– Ты за свои слова ещё ответишь, тварь, – Белов сплюнул кровь из разбитой губы, поднимаясь с земли на едва держащих его ногах, – а ещё братом мне называешься! Счастливо оставаться! – бросил он напоследок и удалился прочь.

– Да, пацаны, обрадовали мы Сашку в первый день, – с тоской произнёс Фил, когда обиженный товарищ скрылся за горизонтом.

– Вы были первые, кто считал нужным его просветить, – Холмогоров поднялся, отряхивая от земли костюм, – а по ебалу – так я один схватил. Поехали, банкет окончен, – с долей разочарования заключил он, направляясь к Линкольну.

Полдороги оставшиеся вдвоём Пчёла и Фил шли молча: настроение было испорчено, а что делать с Сашей, никто из них представить так и не мог. Москву окутал так быстро подкравшийся поздний вечер, и лишь отблеск уличных фонарей на асфальте освещал дорогу, по которой друзья возвращались к родному двору.

– Будешь? – Валера вытащил из пакета две оставшиеся бутылки пива и протянул одну товарищу, на что тот молча кивнул. – Смотри-ка, вон наши Вика с Надькой тусят, – спортсмен указал в сторону лавочки, на которой расположились их знакомые с бутылкой портвейна.

– Чур с Надюхой сегодня ты, – дежурная ухмылка отразилась на лице Вити, стоило им подойти ближе. – Добрый вечер, барышни! – он ехидно хохотнул, отпивая из горла «Жигулёвское». – И не боитесь вы расхаживать по ночам? Не дай бог, украдут, – Пчёлкин подмигнул Вике, подойдя сзади практически вплотную.

– А, может, мы и ждём, пока нас кто-нибудь, да украдёт, – закокетничала блондинка, оперевшись на Витино плечо.

На это Фил лишь прикрыл рот рукой, еле удержавшись от приступа истерического смеха. Спортсмену всегда было смешно и любопытно наблюдать за тем, как у друга так быстро и ловко получалось клеить девчонок.

– Ну так пойдём, предков до завтра нету, – скорее механически произнёс заученную с годами фразочку Пчёла, уводя Вику под руку и оставляя Филатова наедине с Надеждой.

Порядком устав мучить скрипку в процессе подготовки к вступительным экзаменам, Оля Сурикова лежала на кровати в своей спальне. Сон, однако, предательски не шёл. Девушка в очередной раз перевернулась с боку на бок, закутываясь с головой в одеяло. На ближайшей даче в кои то веке было тихо: уже больше месяца новоиспечённые соседи не появлялись в доме Царёвых и не устраивали шумных гулянок, никто не мешал спать, но…

От этой звенящей тишины стало вдруг тоскливо. В память врезался тот осенний день восемьдесят восьмого, слегка пьяный и такой наглый взгляд голубых глаз. Не смотря на досаду и раздражение из-за нарушенного сна, было в них тогда ещё что-то, от чего до сих пор щемило сердце. Какие мы сердитые! Кажется, так он тогда отреагировал на её строгое замечание и просьбу прекратить дебош. Оля открыла глаза, и взгляд сам собой остановился на лежащей рядом пустой комковатой подушке. Она помнила едва уловимый запах табака, оставшийся на этой подушке после того, как они две ночи подряд провели в её спальне; помнила новогоднюю ночь, как будто та закончилась только вчера. Да что там помнила… она и не собиралась забывать. Его руки, его губы… Ведь всё это было с ней же! Так почему же теперь столь пусто? Он всегда с восторгом смотрел на неё и так нежно касался… Девушка вновь прикрыла глаза, вспоминая его объятия, в которых было так тепло и уютно. А потом – первое мая, что разделило всё на «до» и «после». Тихий всхлип вырвался из груди, а по щекам покатились непрошенные слёзы…

Пчёла, заметив, что Вика уже спит, отодвинулся на край кровати и стащил со стола пачку сигарет. Неспешно чиркнул спичкой, поднёс к лицу. Лёгкие вновь заполнились едким дымом, и от этого стало легче. Правда, только на некоторое время.