Текст книги "Я тоже её люблю (СИ)"

Автор книги: Леопард заманчивый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Витя, недолго думая, присоединился к сидящим. Чувствовал исходящую от друга холодную решимость и подпитывался ею, заряжался. Понимал, почему этого человека, простившего ему предательство год назад, уважала и боялась вся Москва. Когда Белов спросил его мнение, он сложил руки на животе и задумчиво произнёс:

– Знаешь, если становишься депутатом, потом президентом, меня делаешь министром финансов… Я еду в Америку и знакомлюсь с Шерон Стоун! – с этими словами он звонко хлопнул Сашу по колену, обтянутому дорогой брючной тканью. – Я согласен.

Глупая шутка, как ни странно, разрядила обстановку.

– А у этого всё одно на уме, – добродушно прыснул Белый.

– Учись, Саня, человек конкретно знает, чё от жизни хочет, – ухмыльнулся Холмогоров, занимая место в одном ряду с бригадирами.

– А ты чё хочешь?… – Саша рассеянно смотрел вниз сквозь ресницы.

– Можно я тебе расскажу одну старую притчу? – Кос потёр сигарету длинными пальцами, присматриваясь к лидеру.

Вдруг откуда-то со стеллажа прямо ему в руки упал прямоугольник бумаги. Перевернув лист лицевой стороной, парни прочли судьбоносное послание: «Голосуй за Александра Белова». И каждый, не сговариваясь с другими, постучал кулаком по деревянному подлокотнику.

… И после такого услышать, что «очевидно, Каверин будет избран депутатом»? Неужели всё напрасно? Даром готовилась речь, зря придумали гениальную схему легализации, не стоило стараться Антону?

Очередной телефонный звонок прервал воцарившуюся тишину, а с ней и вихрь дурацких мыслей.

– Да, – проговорила в трубку секретарша. – Да? Так…

Белов оторвался от экрана, повернулся в кресле к источнику звука, вскинул полный досады взгляд: ну чё, друзья?

– Александр Николаевич, – женский голос дрогнул от волнения. – Шестнадцатый. За вас.

– Но, вопреки прогнозам, окончательный подсчёт показал, что Белов всё же получил большинство голосов избирателей, – добавил диктор.

Надо же, всего один участок… Брат, ты победил! Ты их всех сделал! Тридцать пять процентов против тридцати четырёх, зубами выгрыз! Витя бросился обнимать товарища, Космос притянул их обоих, Фил привалился сбоку, радостно закричали помощники, в воздух взлетели бумаги. Победителя быстро подхватили и принялись качать, подбрасывать на руках. Когда первый шквал эмоций утих, Пчёла первым прижал его к себе, потом то же самое сделали остальные ребята, Люда горячо поцеловала босса в щёку.

– Всё, – Саша едва выбрался из кольца рук. Он сам не до конца понимал масштаба своей победы, только счастливо улыбался и на ходу повторял: – Всё… Я жене позвоню, через час её Макс к нам привезёт!

Веселье распространялось по офису, словно лесной пожар, заполняя каждый свободный угол. Оглушительная клубная музыка била в виски, и сердце возбуждённо колотилось ей в такт. На настенном календаре вместо унылого нуля кто-то пририсовал солнце – кривоватое, но озорное. Вся комната сотрясалась от смеха и звона бокалов. Только имиджмейкер Белова, истощённый предвыборной гонкой, тревожно задремал, опёршись пухлой щекой об угол стола.

Космос тем временем вёл в танце нарядную Людочку и сыпал нелепыми извинениями:

– Ты меня прости, я тогда накричал на тебя. Но я был, – он забавно пошмыгал носом и притянул женскую ладонь к своему лицу, – под коксом. Понимаешь?

– Помню-помню, – без укора подтвердила секретарша.

– Но теперь я чистый. Я бросил, – заверил Холмогоров, любовно поглаживая хрупкие костяшки её пальцев. Так интересно, у неё ручки маленькие против моих граблей. А вот тут другое кольцо лучше бы смотрелось. Аж поцеловать хочется…

– Молодец, – Людочка не сводила с кавалера влюблённого, полного ожидания взгляда.

Тут воспламенённый сегодняшними успехами Кос отстранился и со всей торжественностью, на какую был способен, выдал:

– Я женюсь на тебе.

– Ты шутишь, что ли? – тихий смешок сорвался с губ, по милому зардевшемуся лицу скользнула тень недоверия.

Неужели дождалась… А Люда ждала. Ждала с того самого дня в девяносто первом, когда этот неуклюжий великан заступился за неё, юную помощницу Лапшина. Тогда она перешла на сторону молодых влиятельных бригадиров, не задавая лишних вопросов. И осталась с ними насовсем: просто была рядом, заботилась о Космосе, когда тот занаркоманил… Даже помогала Вите после ранения Белова. А теперь они вместе, празднуют победу, и один из них зовёт её замуж.

– Нет, ты… Не веришь мне? – горе-жених уже вошёл во вкус спонтанного предложения и явно не собирался отступать так просто. – Я на колени стану, хочешь? – не выпуская руку Люды, он правда попытался принять нужную позу для пущей убедительности.

Очаровательную сцену сватовства нарушил Витя с телефонной трубкой в руках:

– Кос, пошли, там людей встречать надо, Саня зовёт, – деловито кивнул товарищу в сторону двери.

– Пчёла… – глупым счастливым голосом протянул Космос. – Я женюсь.

– Поздравляю, – смерив парочку скептическим взглядом, бросил Пчёлкин и тут же вернулся к телефонному разговору.

Холмогоров, едва успев на ходу пообещать невесте свадьбу завтра же, ринулся догонять Витю с возгласом: «Она святая!» Пчёла не то чтобы внимательно слушал эти восторженные излияния: у Космосилы вечно семь пятниц на неделе… Смотри, до чего докатился, новую ячейку общества с нашей Людой строить! Того и гляди, в нашей братии один я холостяком останусь. Да, главный финансист бригады был поглощён более важными делами: следил, чтобы все гости были сыты и ни одно поздравление не осталось без ответа, успевая командовать пьяному Антону сменить музыку. А технарь-то мою даму умыкнул. Ну да ладно, сегодня можно. Толковый парень, где бы мы сейчас были без его мозгов. Я даже выпью за тебя, Тоха!

– Ребята, смотрите. Я на тебя надеюсь! – Пчёла дал Шмидту знак указательным пальцем. Нельзя расслабляться, хоть самое сложное и позади… Где-то там, в пустом кабинете, ещё сидит проигравший Каверин и пялит зеньки на свою механическую руку. Мы должны быть на шаг впереди.

Ночное небо от бенгальских огней казалось золотисто-фиолетовым, и в этом странном сиянии покачивались четыре фигуры. Первым из офиса вышел Саша, за ним следовал Кос, Пчёлкин держался за его широкой спиной, а Фил замыкал парадное шествие, ступая тяжело и будто взвешивая каждый шаг. Последний приотстал и обещал догнать великолепную троицу позже: голова слишком сильно болела от непривычного шума.

– А холодно… – Космос нервно поёжился, втянув долговязую шею в плечи.

– Не май месяц, – отозвался Витя. Остановился бок о бок с другом, подставил красное от духоты и алкоголя лицо под струю морозного воздуха.

Партнёры, избиратели, старые знакомые с супругами поднимались по обледеневшим ступенькам крыльца, вручали пышные букеты цветов, душили в объятиях, хлопали по плечам. Уже через четверть часа улюлюканья стихнут, все гости окажутся в тёплом здании офиса, вольются в поток празднующих…

– А где Оля? – обратилась одна из женщин к Белову.

– Да за ней моя охрана поехала, – не без гордости пояснил герой дня.

От густого аромата роз и женских духов у Пчёлкина успела закружиться голова – имя Ольги же отрезвило, как глоток свежего воздуха. Ну вот, Оленька, сбылись все твои мечты. Хотела ты, чтобы муж честной жизнью зажил? Теперь Саня не даст тебе поводов для огорчения и Ванька только радовать будет. Наконец-то ты станешь счастливой. И без меня.

– Проходите, проходите, – радостно повторял тем временем Холмогоров. – Ща Макс с Олей приедут. Белый, Витёк, пошли! Фила, подтягивайся… А вы давайте, заходите.

– Погреетесь? – Пчёла вытянул руку с бутылкой коньяка: вдруг Белов или Космос захотели бы разделить с ним капли вкусного напитка.

– Да не, подожди, – дружно отмахнулись парни.

– А чё так? – улыбнулся Витя, наблюдая за их серьёзными лицами. Кажется, несколько минут назад в кабинете он и сам точно так же волновался, суетливо отдавал распоряжения. Нет, что ни говори… Особенная какая-то ночь, особенная минута.

– Жена депутата приедет – так отпразднуем как следует. Красота… – произнёс Кос. В этом был весь их неискоренимый командный дух: даже троим следовало ждать одного.

А люди всё прибывали, ладони скреплялись рукопожатиями, приветствия звучали почти отовсюду. Тревога отпустила, уступив место небывалой, почти мальчишеской лёгкости. И мы правда думали, что однорукий бывший мент нагнёт самого Сашу Белого и его бригаду? Эта ночь и этот город принадлежит нам. Все поняли? Все? На душе полегчало, плечи самоуверенно расправились:

– Вот, вот оно, счастье-то! – Пчёла дёрнул за рукав Белова и с восторгом указал Космосу на потрескивающие бенгальские огни. – Понял?

– Не говори, – единогласно поддержали товарищи.

– А вон Оля, по-моему, едет! Ну-ка… – Витя сощурился, всматриваясь. При мысли о том, что сейчас он увидит неотразимую женщину победителя, губы расплылись в совсем уж широкой улыбке.

– Ага. Макса тоже бедный: туда-сюда мотается, да? – сочувственно вздохнул Холмогоров: ему словно хотелось поделиться с кем-то переполнявшей изнутри теплотой.

– Да ты его особо не жалей, брат, – махнул рукой Саша.

Переговариваясь так, они втроём вышли на залитую ярким светом подъездную аллею и снова притормозили, давая Валере время догнать их. Красный внедорожник Карельского уже приближался, вот только переднее сидение там отчего-то пустовало.

– Подожди, что-то я не пойму, – нахмурился Пчёлкин. – А чёй-то он один?

– Щас узнаем, – пробормотал Космос и невольно выпятил грудь – то ли неосознанно защищался так от чего-то, то ли наоборот, хотел встретить это что-то с готовностью.

– Ты чё один, где жена моя? – командир сделал шаг вперёд.

– Да она с Тамарой осталась, – Максим захлопнул дверь и быстрым пружинистым шагом направился к парням.

Вите внезапно померещилось что-то зловещее в его тёмной фигуре, и парень снова потянулся к бутылке коньяка, пытаясь запить неведомо откуда взявшуюся горечь во рту. Он лишь слышал, как Кос возмущённо начал:

– Макс, ты чё, обалдел, я не по… – голос друга внезапно утонул в коротком гортанном вскрике.

Только повернувшись, Пчёлкин понял, что произошло. Преданный телохранитель, чёрная Сашина тень, только что глубоко ранил Космоса в живот. Белов всем телом рванулся к нему, но защитить друга так и не успел – Карельский развернулся почти молниеносно. Окровавленное лезвие ножа сверкнуло в темноте, словно разрезав жизнь на до и после.

Ольга старалась сосредоточенно вести машину. Серая блузка, чёрное пальто – да, супруга влиятельного политического деятеля должна выглядеть подобающе. Она вдруг улыбнулась своим мыслям: этот день настал, и теперь всё изменится. Сашин образ жизни, круг знакомств… Последние месяцы бок о бок с мужем показали, как кардинально может измениться бандит с десятилетним стажем. Быть может, её чувства к нему не были тем юношеским восторгом, который она когда-то испытывала к другому человеку… И всё-таки Белов заслуживал лучшего: её уважения, одобрения, поддержки. Всего, что Оля не смогла подарить ему раньше. Девушка пообещала быть с ним рядом до конца – и держала слово, не оглядываясь на кошмарное прошлое.

Когда раздумья завели слишком далеко, а руль чуть не выскользнул из рук, Тома посмотрела на спутницу с водительского сидения и звонко рассмеялась:

– Сурикова, мы разобьёмся, – она была одной из троих людей, кто знал девичью фамилию подруги, но вспоминала её только в особенные моменты.

– Мы с тобой жёны карьеристов, Томка, можем себе позволить немного, – Оля ответила ей весёлым взглядом и прибавила скорость.

Как там Витя? Радуется, наверное… Дуреет вместе с Косом, фейерверки рассматривает. Ещё бы, они теперь – помощники политика, у них важная миссия. Один Валерка стоит позади, не спешит к ним присоединяться. Белова снова посмотрела на Тамару, на этот раз серьёзно. Наверное, тяжело после уютных немецких клиник с головой окунуться в московскую жизнь. Да и сколько всего тут поменялось…

Прежде, чем предвкушение встречи охватило её, ночную тишину пронзил истошный крик и сразу за ним – выстрел.

– Совсем они там с ума посходили, что ли, – Филатова недоумевающе выглянула в окно. – Уже перепились…

– Тома, – шокированная осознанием чего-то ужасного, непредотвратимого, Оля понизила голос, сжалась в ожидании сокрушительного удара по больному. – Твоему же нельзя пить… – и уже спустя мгновение судорожно дёргала дверь автомобиля. – Не выходи!

Ведомая незнакомой силой, она выскочила из машины и бросилась через жёлтую арку вдоль по подъездной аллее. Не помнила, успела ли крикнуть в будку блокпоста, просила ли кого-то вызвать охрану. Загнанный стук сердца приглушал собственный голос, страх опоздать – уже знакомый проклятый страх – толкал в спину, вынуждая бежать быстрее. В голове билась только мысль: он там.

Прямо посреди дороги лежали двое – новоизбранный депутат и один из лучших его друзей. Следы алой крови обагрили снег и их одежду. Над их телами возвышался чёрный человек с ножом – телохранитель, которому когда-то муж вручил её и Ванину жизнь. Сейчас этот страшный человек хватался за живот, пытаясь закрыть руками рваную рану. Успевший выстрелить в Карельского Фил продолжал держать его под прицелом своего АПС. Валера растерянно смотрел на свою руку и будто не верил, что это он минуту назад всадил пулю в того, кто причинил вред его друзьям.

Олин взгляд метался, перескакивал с одного на другое, пока наконец не выхватил самое родное.

– Витя!

Живой. Невредимый. Мой. Он стоял чуть поодаль Филатова, его глаза казались неестественно чёрными от расширившихся зрачков. В одно мгновение всё стало неважным, огромный мрачный мир сошёлся в одной точке.

Оля рванула к Пчёле, схватила за руку и потянула прочь, заслоняя собой от кошмарной картины: не смотри… не смотри, милый. Давай уйдём отсюда. Уйдём вдвоём, прошу… Вдогонку им донёсся оглушительный звук – Валера добил Макса одним выстрелом.

А они всё жгли друг друга испуганными взглядами – мужчина и женщина, за одну ночь потерявшие почти всё. Цеплялись друг за друга так исступлённо и жадно, словно желали сплестись руками и ногами. Никогда больше не разминуться в темноте. Тёплая ладонь коснулась щеки, смахивая солёную каплю с воспалённых глаз, горячие объятия накрепко сомкнулись. Я больше тебя не отпущу, слышишь? Никогда! Кто из них это подумал, кто произнёс вслух? Неважно.

Из офиса сбегались люди, но никто не замечал их – силуэты расплывались перед глазами бесформенными пятнами. Едва ли кто-то из них различил в суетливом гуле сирену подъехавшей скорой и милиции. Время словно остановилось. Остановилось для них двоих…

Комментарий к Глава 32. Нет пути назад

Финальная сцена целиком и полностью принадлежит товарищу-соавтору – нашей горячо любимой Китти. Ведь ещё в далёком (о, да, как много времени прошло😂) 2021-ом именно она увидела Витю и Олю, вцепившихся друг в друга в безмолвном страхе за жизнь… любимого человека. Именно поэтому глава была написана её прекрасным и талантливым пером, за что я сердечно благодарю!

Ждём ваших отзывов и с удовольствием поддержим любую дискуссию;)

========== Эпилог. С первого класса… И навсегда ==========

А я, минуя надежд руины,

Теряясь в чувствах обыкновенных,

Хочу любить тебя, что есть силы

Во всех возможных

Параллельных вселенных…

Ритуальный зал Востряковского кладбища казался жутким: потрескивающие свечи тихо роняли восковые слёзы в углу, неяркий свет падал на мертвенно бледное лицо мужчины в дорогом гробу, мраморные стены как будто вобрали в себя всю земную скорбь. Страшно было представить, как скоротечна жизнь. Страшно провожать молодых в последний путь. Страшно, что можно умереть в тридцать от рук человека, вхожего в твой дом. Во всяком случае, Александр Белов даже не успел осознать всей своей трагедии: от ножевого ранения в сердце он скончался на месте происшествия почти сразу.

Подойдя к лакированному гробу почти вплотную, Пчёла коснулся ледяной ладони друга и осторожно сжал её. Саня… Как же так, брат, а? Случившееся никак не укладывалось в голове: ещё в воскресенье они отмечали победу, вместе смеялись и пили коньяк, даже не подозревая, что праздник закончится в траурном зале. Прости за всё… Во многом я перед тобой виноват. Не по чести поступил тогда, но обещаю, брат: теперь я не оскверню твою память. Не предам нашу дружбу. Глаза предательски защипало от слёз – таких искренних и горячих. Таких мужских… Они были непримиримыми соперниками и самыми близкими людьми одновременно. Витя достал из внутреннего кармана пальто Сашин «Вальтер» и вложил пистолет в окоченевшую мужскую руку. Пусть остаётся с тобой… Вдруг и на том свете твой путь получится непростым.

Филатовы стояли чуть поодаль, опустив глаза вниз. Валера скупо кивнул и сделал шаг вперёд, чтобы опустить в изножье большой букет жёлтых гвоздик.

– Прощай, Белый, – произнёс хрипло и провёл рукой по неестественно приглаженным тёмным волосам Саши.

Следом за ними подходили прощаться и другие. Бывшие партнёры по бизнесу… Друзья… Братва с Урала во главе с Кабаном. Тётка Катя прилетела аж из Петербурга, где жила последние несколько лет. Люди возлагали цветы, стараясь не задерживаться и пропускать других. Даже после смерти Белова вокруг него продолжали действовать чёткие схемы. Он мог сплотить кого угодно.

Только одна фигура была одинокой. Супруга погибшего. Строгая, молчаливая, она изредка искала стеклянным взглядом Пчёлкина, и тут же снова опускала глаза. В них была неподъёмная тяжесть и вина. Я была плохой женой, и эта многолетняя ошибка – моя вина. Прости…

Внезапно в зале показался ещё один женский силуэт – блондинка в чёрном платье и широкополой шляпе с вуалью. Правда, даже в таком наряде узнать гостью не составляло труда: это была та самая мадам Кордон, Сашина любовница и вдова продюсера, чуть не отнявшего жизнь Валеры.

– Больно… Я не забуду тебя, – прошептала женщина, приблизившись. Она наклонилась, чтобы поцеловать мужчину в гладкий лоб, но её жест был лишён кинематографичности. Кажется, в этот раз Анюта не играла очередную роль.

Витя и Фил многозначительно переглянулись: впервые на их глазах актриса всхлипнула. Её взгляд блестел, бледные щёки покрылись пятнами, руки вздрагивали. Она выглядела разбитой.

– Я никогда не лез в это… – Филатов обречённо опустил голову и потёр пальцами лоб. – Но всегда знал: Анька с Саней не из-за денег. У неё самой их не меньше было, а вот любви…

Любви? Жаль её… Белый с Олей скверно обходился, но Анюта точно не причём. Витя кивнул другу и жадно стиснул в кармане спасительную пачку сигарет. Больше всего на свете хотелось затянуться полной грудью, выдохнуть из лёгких всю боль вместе с едким дымом.

– Прошу всех спускаться вниз, – строгий голос сотрудницы ритуальной службы прервал его мысли.

Ну всё, Саня… Теперь для тебя всё закончится навсегда. Ты больше не узнаешь предательств и подстав. Земля тебе пухом, брат. Он ещё раз пожал ладонь Белова, прикрыл тело друга белой простынёй и всё же не сдержал слёз.

– Ну как, проводили? – забормотал Космос и попытался сесть в постели. В ту же минуту он невольно зашипел, схватившись рукой за перебинтованный живот: ранение давало знать о себе. – Хреново, что меня с вами не было…

– Тихо-тихо, Кос, осторожнее, – Фил похлопал друга по плечу, помогая снова лечь на подушку. – Сейчас самое главное, чтобы ты очухался, а Саня, думаю, и так нас слышит. Для этого не обязательно на кладбище ходить…

– Ведь если бы Белый не кинулся меня собой закрывать, цел бы остался, – качнул тяжёлой головой Холмогоров.

– У Карельского по-любому было задание всех нас слить к чёртовой матери, – Пчёла прошёлся по палате и, усердно потерев виски, опустился на край соседней койки. – Но в их планы не входило, что Фила на ноги встанет… И тем более, что стрелять сможет. Короче, сейчас или потом, в могилу легли бы все четверо.

– Пока менты шерстят, они точно на дно залегли, – потеребив пачку сигарет, сказал Валера и пожал плечами.

– Есть у меня мысль одна… – продолжал рассуждать Витя, закуривая прямо в палате. – Мы ведь ещё тогда, в семьдесят шестом, поклялись друг за друга всегда быть. Что бы ни произошло.

День знаний в шестьсот шестьдесят седьмой всегда праздновали ярче, чем в других школах района: уже к концу августа педагоги собирались с учениками и их родителями, чтобы украсить кабинеты и парадный вход шарами, развесить новые накрахмаленные шторы – одним словом, подготовить родные стены к встрече первоклассников. Так и этот день, казалось бы, не отличался ничем особенным: после поздравлений и напутствий директора на торжественной линейке детишки с тяжёлыми ранцами за спиной и огромными букетами цветов в руках расходились по кабинетам.

В первом «Б» до начала учебного года никто не был ни с кем знаком… Ну, кроме двух разгильдяев. Кос Холмогоров и Витя Пчёлкин – выходцы из одного детского садика – сразу же заняли последнюю парту в правом ряду. Она располагалась ближе к двери и сулила быстрый выход на вольные хлеба, то есть, в школьную столовую. Уже на втором уроке окружающего мира неразлучные друзья заскучали и провели оставшиеся сорок минут за игрой в «морской бой».

Стоило прозвенеть звонку, как мальчишки ускользнули на улицу. Погода стояла прекрасная, в воздухе витала свежесть, пахло постепенно осыпающейся листвой.

– Слышь, Витёк, – Космос вдруг ткнул приятеля в бок острым локтём. – Смотри-ка, тот крендель малой, по ходу, из нашего класса. А на него старшаки задираются…

Холмогоров имел в виду невысокого бледного мальчика с тёмно-русыми волосами. Беднягу окружили другие дети – примерно пятиклассники, судя по виду. Уже через минуту старшие толкнули хлюпика прямо в лужу.

– По ходу… – протянул Пчёлкин, – Я его за первой партой на прошлом уроке видел.

Оставаться в стороне герои бирюлёвских дворов точно не могли. Витя залихватски закатал рукава новой рубашки, по случаю праздника поглаженной Ириной Дмитриевной. Медлить не стал ни минуты – с готовностью рванулся в самую гущу событий.

– А вам мамки чё, не объясняли в детстве, что малых обижать не хорошо, а? – уже готовя кулаки для отчаянного боя, с вызовом спросил пятиклассников.

– Э, мелюзга, ты такой борзый, я смотрю? – один из его оппонентов распетушился, поправил волосы и гневно сощурил глаза.

– Это ты щас так оборзеешь, что мать родная не узнает, – шикнул Пчёлкин и что есть силы пихнул мальчишку на землю.

Драка назревала нешуточная: «старшаки» обступили товарища по кругу, готовые вот-вот кинуться на задиру. Недолго думая, Космос ринулся следом, как вдруг из кустов выскочил маленький коренастый брюнет. Ему стоило одного удара, чтобы завалить противника и заставить его друзей в страхе броситься врассыпную.

– Спасибо, пацаны, – поднимаясь из лужи и отряхивая заляпанные брюки, испуганно поблагодарил русый. – Сходил, блин, первый день в школу…

– Ты, если что, обращайся, – гордо вздёрнул нос Витя. – Меня тут все в Бирюлёво боятся.

– Ага, только не Лотарёв, – хмыкнул коренастый драчун, в один приём разогнавший толпу обидчиков. – У него пояс по рукопашке.

– А ты чё, борец? Откуда знаешь? – рассмеялся Холмогоров.

– Ну занимаюсь, – не без бахвальства произнёс тот. – Кстати, меня Валера зовут, я тоже из первого «Б».

– Саша, – скромно отозвался обиженный мальчишка.

– Я Витя, а это мой профессорский друг – Космос, – пояснил Пчёлкин, протягивая руку одноклассникам.

– У меня отец – профессор астрофизики… – Холмогоров начал свой привычный рассказ, и все дружно захохотали.

– Ладно, профессор, – вдруг отмахнулся Валера, пожав руки новым товарищам. – Видок тут у некоторых уже совсем не для того, чтобы в храм науки возвращаться. Пойдёмте ко мне? Мои в Крым укатили…

– Вот тогда, как мы у меня дома впервые крымского вина хряпнули, и поклялись всегда друг за друга горой быть, – грустно улыбнулся Фил и смахнул с лица скупую слезу, накатившую от ностальгии. – И за Сашку мы отомстим, мужики. Даже не сомневайтесь.

Март 2000-го…

У парапета Лужнецкой набережной расположились трое мужчин. Как и десять лет назад, они расставили вдоль него пивные банки и наперебой говорили о чём-то, вот только взгляд у каждого из них потух. Измучились, выгорели… И теперь должны были возродиться заново.

Прошло уже два с половиной месяца с тех пор, как главных врагов настигла месть бывших бригадиров. Владимир Каверин вместе со своим должником Лапшиным поплатились за убийство Саши прямо средь бела дня на стройке будущего крупного торгового центра: первый был застрелен из «Кольта» чётко в голову, второй же истерзан пулями АПС.

– А я горжусь, что Саня был нашим другом… Что мы были его друзьями, – тяжело вздохнул Космос, делая глоток любимого «Хайнекена». – Клянусь никогда не пожалеть об этом.

– Клянусь, что никогда не оскверню его память, – реагируя на торжественный тон, Пчёла в ту же минуту положил руку на широкую ладонь Космоса.

– Клянусь, что никогда не предам нашу дружбу, – последней сверху легла немного трясущаяся ладонь Фила.

– Клянусь, – произнесли уже все хором, преданно посмотрев друг другу в глаза и разорвав весомое мужское рукопожатие.

Теперь это рукопожатие было скреплено не только кровью раненого товарища, как в восемьдесят девятом. Оно было скреплено и кровью врагов, что останется на этих руках навсегда, и своей собственной, текущей по венам каждого из них.

– Мы пронесли нашу дружбу сквозь самое страшное десятилетие, – качнул головой Валера, дрожащими пальцами взяв сигарету. – И я обещаю быть с вами до конца, братья.

– Ну ещё чё: прощаешься тут, помирать, что ли, собрался? – вдруг засмеялся Кос. – Жаль, Фила, жаль, а я тебя на свадьбу пригласить хотел…

– Чё, реально на Людке женишься? – вскинул бровь Витя, отпив из банки пенный напиток. Открытое заявление Холмогорова вызвало привычную ухмылку: кажется, жизнь становилась на круги своя.

– В конце месяца, – гордо заявил жених и солидно поправил ворот кашемирового пальто. – А думал, что пока в больнице валяюсь, твою свадьбу раньше отгуляем!

– Завязывай, Космосила, – горько выдохнул Пчёла. – Да я права не имею. Саня, он…

– Пчёлкин, ты в натуре болван? – Филатов закашлялся едким дымом и толкнул друга в бок. – Да вы с Олькой познакомились раньше нас с Томкой. Ты её ждал дольше, чем Людочка Коса! Мнёшься всё. Цветы в зубы, и пулей к ней!

– Вот-вот, – согласно кивнул Космос. – Брат, Саня тебя давно простил. На любовь все имеют право, ё моё!

Витя убрал банку, поправил заломленный воротник рубашки и резко отвернулся, чтобы его странная улыбка не была заметна другим.

Он мог бы в очередной раз попытаться забыть её, всю жизнь корить себя за грех перед Сашей, медленно оттаивать, греясь в клубах и ресторанах.

А мог прямо сейчас поехать к ней на старую дачу – кажется, она снова переехала в Трудовую. Войти, увидеть её. В комнате будет тихо спать их сын, она осторожно возьмёт букет из рук гостя, посмотрит виновато и тихо спросит:

– Ты?…

Ведь я тоже её люблю. А на любовь все имеют право.