Текст книги "Я тоже её люблю (СИ)"

Автор книги: Леопард заманчивый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Они договорились встретиться в десять, и до условленного времени оставалось всего полчаса. Ожидание вместе с волнением сладкими спазмами сжимали всё внутри. Девушку то и дело охватывали опасения: вдруг она сделает что-то не так? Не то скажет, оттолкнёт его? Время тянулось для неё почти бесконечно, и казалось, что полчаса превращались в целые сутки.

Звук шагов у крыльца на мгновение выбил весь воздух из лёгких: казалось, в эту минуту Оля перестала дышать. Девушка молниеносно распахнула дверь, так и не заговорив первой – она словно оцепенела, стоя в проёме.

– Привет, – Пчёла гулко сглотнул, увидев её платье и открытые плечи.

– Привет, заходи, – тихо произнесла Сурикова, отступив в сторону и пропуская его.

Витя неловко покрутил банку икры в руке, после чего быстро протянул её девушке вместе с бутылкой шампанского.

– С наступающим, Оленька, – и склонил голову вбок, улыбнувшись.

В эту же минуту девушка звонко засмеялась: то ли от вида глуповатого «подарка», то ли от волнения. Она скользнула горящим взглядом по гостю, наблюдая, как он с привычной ухмылочкой скидывает с плеч куртку. Пусть и далеко не идеально выглаженная, зато ослепительно-белая рубашка, заправленная в джинсы, с небрежно закатанными рукавами выглядела на нём непривычно. Но как она ему идёт. Какой он красивый… Он пришёл, и теперь всё будет хорошо. Девушка сделала шаг вперёд, и они сразу же встретились в неспешном трепетном поцелуе. Прикосновения его губ, мягких, с едва уловимым привкусом табака, кружили голову, заставляя на какое-то время выпасть из реального мира.

– Пойдём в комнату, – полушёпотом произнесла Оля.

Витя медленно прошёл за хозяйкой, то и дело бегая по её фигуре глазами: синее бархатное платье так идеально сидело на бёдрах, подчёркивая всю привлекательность её фигуры и открывая взгляду стройные длинные ноги. Он тихо кашлянул, попытавшись прогнать невольно возникший в горле ком.

– Ну садись, чего стоишь, – снова заливисто засмеялась Сурикова.

– Ты такая красивая, – тихо произнёс он, снова окинув её всю нежным восторженным взглядом.

Оля скромно улыбнулась и опустила голову, пытаясь скрыть проступающий на щеках румянец. Она принялась дрожащей рукой раскладывать салат по тарелкам, как вдруг его тёплая ладонь накрыла её запястье, посылая импульсы тока по всему телу. Пчёлкин пристально смотрел ей в лицо; где-то в глубине его глаз плескались искорки, будто хитрые чертята плясали.

– Шампанское откроешь? – кокетливо спросила Сурикова, не сводя с парня взгляда, полного ожидания.

Пчёла молча кивнул, еле-еле заставив себя отвести глаза. Пробка со свистом вылетела из бутылки, устремившись в потолок.

– Урра-а-а! – восторженно вскрикнула Оля, громко хлопая в ладоши.

Парень быстро разлил по бокалам игристый напиток, с улыбкой протянув один Суриковой.

– За уходящий восемьдесят восьмой, – она подняла бокал, – он подарил мне тебя.

– А мне – тебя, моя Оленька, – Витя снова смотрел на неё в упор, буквально прожигая долгим взглядом.

Девушка сделала первый глоток и медленно облизала губы, смахивая языком капли сладковатого напитка. Это не прошло мимо внимания Пчёлы – он шумно выдохнул, звонко поставив бокал на стол. Так продолжаться не может. Успокойся, Пчёлкин, отвлекись сейчас же. Однако желание целовать эти самые губы, со всей страстью, до исступления, прижимать её к себе, запутываться в её волосах становилось в эту минуту просто каким-то наваждением. Пчёла потёр лицо ладонями, словно пытаясь смахнуть с себя нахлынувшие мысли. Соберись. Соберись, блин.

– Потанцуй со мной, – тихо выдохнул он, подав собеседнице руку, когда по радио заиграла медленная мелодия.

Девушка неспешно поднялась со стула, принимая предложение. Они вышли в центр комнаты, медленно двигаясь в такт музыки. Но этого было мало, хотелось быть ещё ближе… Пчёлкин притянул Сурикову почти вплотную к себе, так, что казалось, она должна была слышать удары его сердца. Правая рука, лежавшая на её спине, невольно скользнула ниже. Оля поёжилась, когда мурашки пробежали по телу: его близость, такая ощутимая, кружила голову покруче любого шампанского. Девушка кожей чувствовала его рваное дыхание где-то возле своей шеи; хрупкая рука невольно дрогнула, спустившись с его плеча к груди. Витя до боли закусил губу, прижимая девушку ещё сильнее к себе, хоть и казалось, что сильнее уже просто невозможно…

– Я хочу тебя, – дрожащим шёпотом произнёс он, – пипец как, Оль, ты меня с ума сводишь.

Оля вскинула взгляд на парня – его глаза явно потемнели на пару оттенков сразу. Бешеный стук Витиного сердца ощущался под ладонью, покоившейся у него на груди. Девушка прикрыла глаза, и страстный поцелуй в тот же момент захлестнул их с головой. Его руки блуждали по её талии, её – с силой вцепились в его плечи. Пчёла ненадолго отстранился, прервав поцелуй, и в ту же минуту влажные горячие прикосновения снова отозвались дрожью от щеки к шее. Сладкий спазм сковал низ живота, и с губ Оли сорвался первый тихий стон.

– Моя, – поцелуи всё не прекращались, лишь перемещаясь по шее к плечу и обратно, – моя, моя, – тихо шептал он между ними.

Этот сводящий с ума возбуждённый шёпот выбивал всю почву из-под ног девушки, и они совершенно ослабли. Пчёла легко подхватил её за талию понёс в спальню. Уже там он опустил её на кровать и сам лёг рядом. Пальцы умело расправились с молнией на Олином платье, и тёмно-синяя бархатная ткань плавно стекла вниз к её ногам, обнажая девичье тело в одном белье, кружевном и тонком, как паутинка. Она всё пыталась дрожащими руками одолеть пуговицы, но те поддавались слабо; тогда, боясь хоть на секунду расстаться с Олиными губами, Пчёла сам торопливо сбросил с себя рубашку и небрежно откинул за ненужностью в дальний угол комнаты.

Он и сам толком не помнил, как избавил Олю от остатков одежды, и девушка осталась перед ним открытой и совершенно беззащитной. Она смотрела на него смело и откровенно, с долей неугасаемого любопытства и ожидания.

– Вить, я хотела попросить… – голос слегка дрогнул, – только аккуратнее, ладно?

На секунду Пчёлкина охватило некоторое… волнение? Узнавать, что он первый у девчонки, было не ново – когда-то он даже чувствовал себя от этого чуть ли не героем. Только не в этот раз – причинить Оле хоть малейшую боль никак не хотелось.

– Я всё понимаю, – прошептал Пчёла, опаляя дыханием нежную кожу на её щеке, – всё будет хорошо.

Он отстранился всего на пару минут, чтобы практически одним рывком стянуть уцелевшую в этом любовном вихре одежду. Сейчас она была абсолютно не нужной. Всё это время Сурикова не сводила внимательного взгляда с его тела, исподтишка с затаённым интересом наблюдая, как он возится, подготавливая себя. Оля задумчиво прикусила губу, а в зелёных глазах блеснули задорные азартные огоньки.

Вновь горячий страстный поцелуй обрушился на них, и правая рука Вити неспешно двинулась выше по гладкой внутренней стороне её бедра, заставляя Олю ещё раз отрывисто простонать. Он наклонился совсем низко и поцеловал её, долго и глубоко, одновременно и отвлекая от самого главного, и вовлекая в этот процесс.

Оля приоткрыла глаза, прислушавшись к собственным ощущениям: она не испытывала ни боли, ни тяжести – одним словом, ничего из тех ужасов, о которых ей приходилось украдкой слышать раньше. Лишь несколько непривычное чувство заполненности и дробный стук своего сердца.

Пчёла сомкнул веки, пытаясь перевести дыхание, что буквально замирало в эти секунды. Так узко. Так влажно. Так горячо. Всё это сводило с ума настолько, что сердце грохотало где-то в ушах, а на коже проступила испарина. Осторожнее, Пчёлкин. Не спеши. Не сделай больно… Витя стиснул зубы и сделал ещё одно плавное движение вперёд. Он внимательно посмотрел в хорошо изученные за это время зелёные глаза – в них не было ничего похожего на страх или неприязнь. Сурикова встретила его взгляд с безграничным доверием, как будто в эту секунду на свете не было более близких друг другу людей, чем они.

С каждым движением, с каждым её рваным выдохом в преддверии такого отчаянного удовольствия внутри разгорался пожар. Поняв, что девушке тоже хорошо, Пчёлкин постепенно ускорился.

– Всё хорошо? – еле слышно, на выдохе произнёс Витя, но ответа не последовало.

Оля лишь в наслаждении закрыла глаза, прильнула к его губам и слегка прикусив нижнюю, подаваясь навстречу, сжимая его крепче. И, не в силах сдерживаться, Пчёлкин зажмурился, в последний раз толкнулся в неё, чувствуя, как кровь стучит в висках и в глазах взрываются фейерверки. Её тело почти сразу же ответило ему сладкой дрожью. Откуда-то из груди вырвался ещё один стон, на этот раз громкий, будоражащий фантазию. Девушка прижалась к нему изо всех сил, цепляясь за спину и тяжело дыша.

– Ты невероятная, – с придыханием прошептал Пчёла, всё ещё нависая над ней и не решаясь отстраниться, – ты самая лучшая на свете, слышишь?

Оля медленно открыла глаза, внимательно посмотрела на него, почти утопая в голубых омутах. Он такой… Совсем не похож на себя обычного. Настоящий, родной, отдавшийся мне без остатка…

– Это ты самый лучший, – она мягко улыбнулась и притянула Витю к себе, нежно запутываясь руками в его светлых волосах.

Тем временем тройной громкий залп фейерверков за окном напомнил о том, что во владения вступил новый 1989-й год. За окном на тёмном небе расцветали яркие салюты. Вместе с новым годом приходила и новая жизнь.

Комментарий к Глава 9. Новый год к нам мчится

Что ж, глава получилась большая, именно поэтому требовала долгого написания и тщательной редакции:)

Ждём ваших отзывов 🤗

========== Глава 10. Судьбоносный выстрел ==========

Я не самый плохой,

Просто я не святой.

И только с тобой

Я найду покой…

Февраль 1989-го…

Разборки с долгопрудненскими, казалось, поутихли, и на Рижском рынке вот уже полтора месяца всё было спокойно. С дачи Царёвых Пчёла вернулся почти сразу после новогодних праздников. По возвращении ему пришлось долго объяснять маме, почему он не выходил на связь; снова обманывать, что его род занятий не несёт в себе ничего криминального. Вот и сейчас, в единственный выходной его родителей, что трудились в поте лица на родном ЗиЛ-е, сигнализация серого Линкольна уже битый час слышалась аж на двенадцатом этаже.

– Да иду я, – буркнул себе под нос Витя, натянув чёрную растянутую толстовку поверх майки и просунув под пояс джинсов Кольт, без которого теперь не обходилась ни одна поездка на Рижский.

– Опять этот Космос, – покачала головой появившаяся в дверном проёме Ирина Дмитриевна. – Витенька, ну вот куда вы всё время бегаете, а? Пора уже думать, где учиться будете. Холмогоровым-то голод и нищета не страшны, а вот твой отец в любой момент на пенсию пойдёт. Кушать на что-то надо же будет, – женщина тяжело вздохнула, положив руку сыну на плечо.

– Всё нормально, мамочка, – Пчёла невесомо улыбнулся, – на вот, купи что-нибудь себе, ну, платье там, косметику, или что хочешь, – он вытащил из кармана десять слегка смятых сотенных купюр.

– Тысяча рублей… – госпожа Пчёлкина вновь вздохнула, внимательно рассматривая деньги, – мы с отцом и за полгода столько не заработаем. Честно получить столько невозможно, сынок, – она укоризненно покачала головой.

– А я вагоны разгружаю, – ухмыльнулся он и ласково чмокнул Ирину Дмитриевну в щёчку, – всё, мамочка, я убежал.

– Пчёла, твою мать, где тебя черти носят? – вальяжно облокотившийся о капот машины Космос не расставался с сигаретой. – Забыл, что нас Парамон ждёт на собрание?

– Если бы забыл – спал бы ещё, логично? – съязвил Витя, по-хозяйски прикуривая свой «Camel» от сигареты Холмогорова, – Фила где? – добавил нагловато.

– Ждёт нас, так что и за ним заедем, – брюнет сделал ещё одну глубокую затяжку, задумчиво глядя куда-то мимо товарища, – слушай, Пчёлкин, а ты чё как со скрипачкой связался, такой нервный стал, а? – Кос перевёл взгляд на Пчёлу и громко засмеялся, аж поперхнувшись сигаретным дымом. – Суровая бабуля больше не планирует уезжать, да?

Витя лишь закатил глаза, шумно выдохнув через ноздри. Конечно же, он знал, что ребята всегда были и будут искренне рады за него, но эти шуточки порой ужасно раздражали, особенно когда приходились не совсем к месту.

– Кос, вот скажи, – Пчёлкин ухмыльнулся, снова затягиваясь, – ну почему ты такой неисправимый придурок? – он медленно выпустил в воздух сизое облако. – Просто мы с Олей неделю не виделись.

– У-у-у, – присвистывая, протянул Кос, – неделя – это беда, да, – темноволосый хохмач вдруг принялся неистово смеяться. – Ведь когда наша Пчёлка не опыляет прекрасный цветок уже неделю, она начинает жалить всех подряд, да? – Холмогоров продолжал хохотать в голос, за что быстро схлопотал затрещину от товарища.

– Поехали уже, – Витя махнул на друга рукой, забираясь на переднее сидение Линкольна. – Парамон нас из-за твоих приколов ждать не будет.

«Поработали» ребята сегодня быстро: собрали дань с крышуемых ларьков, рэкетнули ещё пару новичков, отдали процент Парамону – и уже в обед были свободны. Светило яркое зимнее солнце. Не смотря на то, что на календаре оставалось зачеркнуть всего несколько февральских дней, было довольно морозно.

– Ладно, братва, я вас покину, – Пчёла восторженно помахал купюрами.

– А тебе не кажется, что ты как-то конкретно на братву подзабил? – с некоторым огорчением спросил Фил.

– А вот это ты, между прочим, обижаешь, – Витя похлопал друга по плечу. – Я вечером в беседку подскочу, и пиво с меня, договор? – он склонил голову вбок, явно ожидая положительного ответа.

– Какая беседка, Пчёлкин! – выкрикнул Кос, закуривая сигарету. – Мы вышли совсем на иной уровень, только вдумайся: имеем долю практически с каждого рижского лотка! – распалялся он, не меняя загадочно-счастливого выражения лица. – Так что едем все на царёвскую дачу вечером! – заключил довольный рэкетир.

– Да-а-а, – протянул Пчёла, ухмыльнувшись, – не то, что Белый там, в армии, не-пойми-кому не-пойми-какой долг отдаёт, – парень засмеялся, сунув руки в карманы куртки.

– В общем, давай, вечером на дачу подтягивайся, – подмигнул другу Валера, подбадривающе стукнув его кулаком по предплечью. – А Белый, видимо, просто ещё не знает, что за два года в стране произошло! – рассмеялся он.

Музыкальное училище, которое в этом году предстояло закончить Оле Суриковой перед поступлением в консерваторию, находилось в самом центре Москвы рядом с метро Маяковская, так что Пчёле пришлось проехать несколько остановок на автобусе, который он так не любил. Внутри всё сжималось и трепетало от ожидания предстоящей встречи; по пути к месту он заскочил в первый цветочный и купил букет простых, но очень нежных розовых гвоздик.

Пчёлкин устроился на скамейке напротив училища, где обычно встречал Сурикову после занятий, и неспешно закурил очередную сигарету. Почему же её всё нет? Охваченный скукой и нетерпением одновременно, парень провожал взглядом стайки девчонок, высматривая свою. Увы, никто из них не был Олей, и Пчёла посылал вслед чужим музыкантшам долгие разочарованные вздохи. Он так увлёкся этим ожиданием, что не заметил, как в толпе студенток мелькнула знакомая фигура. Всего несколько минут – и Оля уже стояла перед ним. Даже одетая в зимнюю коричневую шубку, она уже казалась по-весеннему лёгкой. Щёки раскраснелись и без румян, чуть подведённые зелёные глаза сверкали.

– Привет, Оленька, – Пчёла потянулся к девушке, поцеловал в уголок рта и протянул цветы.

– Привет, – девушка широко улыбнулась, принимая букет. – И какой это такой сегодня праздник?

– Тебя увидел, вот и праздник, – Витя взял её лицо в свои ладони и ещё раз поцеловал, на этот раз дольше, но всё так же ласково. – Пойдём, прогуляемся? – предложил он.

Сурикова кивнула, соглашаясь, и ловко подхватила Пчёлу под руку. Они и сами не знали, куда шли – Оля, как заворожённая, слушала его рассказы о школе и знакомстве с ребятами; Витя – о её детстве, родителях, о том, почему она должна заниматься музыкой. Он внимательно смотрел в её глаза, искренние и глубокие; затем взгляд – совершенно случайно, конечно – скользнул к губам, тронутым розоватым клубничным блеском. Какая она, должно быть, вкусная. Пчёлкин хитровато улыбнулся собственной мысли, резко притянул девушку к себе и крепко поцеловал.

Его губы так страстно, так жадно искали её, что дыхание замирало. И даже не смотря на морозный ветер, что щипал щёки, разгоревшийся внутри обоих пожар обжигал и плавил, казалось, всё вокруг. Едва ли они успели понять, как оказались в безлюдной арке какого-то сталинского дома на Садовой-Каретной. Сурикова только спустя минут десять осознала, что оказалась зажата между каменной стеной и Пчёлкиным.

– Вить, что мы делаем? – тихо выдохнула Оля прямо в его губы, но ответа не последовало.

Пчёла лишь крепче прильнул к девушке, не прерывая поцелуев. Он сам толком не сообразил, как одним движением распахнул её шубку, уже в открытую прижимая Сурикову к себе горячими руками. Одна ладонь слегка сжала ей бедро, вторая пробралась под свитер, рисуя узоры на пояснице. Вихрь мурашек, пробежавших по всему телу, вызывал дрожь, которой откликалось тело девушки на каждое его касание. Через мгновение она страстно отвечала ему тем же – руки, механически нащупав молнию его куртки, моментально рванули её вниз, дрожащие ладони забрались под плотную ткань, беспорядочно касаясь то его спины, то груди. А до боли истерзанные в этом сладострастном порыве губы всё продолжали целовать – отчаянно, сильно, глубоко…

– Ещё чуть-чуть, и мы домой отсюда точно не уедем, – Пчёла на секунду отвлёкся, переводя дыхание.

Оля вскинула на него взгляд: голубые глаза с поволокой страсти – да, теперь она точно знала этому объяснение – внимательно смотрели на неё, буквально испепеляя. Как быстро он заводится. Как же мало нам нужно, чтоб задыхаться от желания совсем не там и не тогда… Сурикова задумчиво прикусила губу, с азартом глядя на Витю. Сама того не зная, она бросила ему вызов. Шуба чуть съехала вниз по плечам, а на шее вспыхнул след влажного поцелуя, заставив первый пронзительный стон вырваться откуда-то из груди.

Пчёла слегка приподнял её свитер, нежно поглаживая девушку по животу и пытаясь прижать теснее к своему разгорячённому телу. Оля, совершенно забывшись, прикрывала глаза, дышала рвано ему в плечо.

– Ты такая горячая, – с хитрой улыбкой проговорил он, – и ещё ты дрожишь.

Сурикова медленно открыла глаза. Ведь правда – они не виделись целую неделю, и даже мороз в минус пять, центр Москвы, пустынный двор и холодная каменная стена её ни капельки не смущали. Рядом с этим странным опасным парнем она становилась другой: открытой, как распахнутая книга. Не было места ни стыду, ни страху; он читал её настоящую, и она не стеснялась этого.

– Ты тоже, – уверенно произнесла она, чуть заметно улыбаясь, – ты тоже дрожишь.

– Как будто с тобой по-другому можно, – прошептал Витя, почти касаясь губами мочки её уха. Оля вздрогнула, и он сильнее прижал её к себе, вновь прижимаясь к её губам отчаянным поцелуем.

Руки безумно блуждали под одеждой, цепляясь за любой участок такой желанной кожи. Оля скользнула ладонью чуть ниже по его животу – и вдруг наткнулась на что-то холодное и железное. Одно движение – и девушка держала в руке самый что ни наесть настоящий пистолет, какой она могла видеть только в кино.

– И что это такое? – Оля повертела в руке Кольт, но Пчёлкин тут же резким движением выхватил его.

– Фил подогнал, – шумно выдохнул он, до сих пор не придя в себя от того, что творилось двумя минутами ранее, – когда я главе долгопрудненских нос сломал, для защиты.

– Ну, про того фраера я помню, от которого ты на даче прятался, – Сурикова так посерьёзнела, что Пчёле на миг стало не по себе, – но вот это, – она вновь указала пальцем на пистолет в его руках, – это уже ни в какие ворота!

– Оль, я… – Пчёлкин не успел договорить.

Девушка оттолкнула его, круто развернулась и быстрым шагом направилась прочь, оставляя его в полной растерянности. Пчёла изо всей силы ударил кулаком по каменной стене, после чего скрылся в противоположном направлении улицы.

Тусовка на царёвской даче уже почти превратилась в балаган, когда Пчёла распахнул калитку и буквально врезался в курящего около неё Фила.

– Прости, брат, – Пчёлкин потёр разбитый кулак, которым случайно «впечатался» в лучшего друга. – Я не обратил на тебя внимание.

– Заметно, – не в меру догадливый спортсмен поднял на товарища слегка обеспокоенный взгляд. – Давай колись, чё стряслось.

– Да Оля, – отмахнулся Пчёла, попытавшись пройти дальше, но Филатов преградил рукой дорогу. – Оля ствол нашла, – пришлось договорить.

– Ох Пчёла, – Фил неоднозначно вздохнул, – а ведь Кос тебя предупреждал, что она правильная, интеллигентная, – парень шумно затянулся, докуривая бычок до фильтра. – Вить, всё равно рано или поздно вскрылось бы. В нашем случае назад дороги нет, – Валера отбросил окурок в снег, притаптывая его ногой.

– А мне что делать? – Пчёла нервно закурил. – Оправдываться, как школьник? Так не собираюсь я.

Громкий рёв тормозов заставил парней невольно отскочить от калитки: на другой стороне дороги стоял «Мерседес» с тонированными стёклами.

– Приехали, – разочарованно протянул Валера.

– Думаешь, это долгопрудненские? – встревоженно спросил Пчёлкин.

– Это тачка Лысого, – констатировал парень, наблюдая, как здоровяк в чёрной кожаной куртке выходит из водительской двери. Следом за ним с пассажирского сидения поднялся и тот темноволосый, которому в начале декабря Пчёлкин так благополучно сломал нос.

Верзилы неспешно заняли «боевую» позицию около своего джипа. Оба были вооружены калашами.

– Лысый, я хочу сделать тесто из этой наглой рожи, – он, как зазомбированный, медленно кивнул в сторону Пчёлы. – Это тот, что разбил мне нос – они шошки Парамона, возомнившие себя мафиози, – пояснил он первому, коего именовали Лысым.

– Слышь, ты, пидарас, – Пчёла сделал шаг вперёд, с силой сжимая за спиной Кольт, – ты чё сейчас сказал?!

Амбалы переглянулись с абсолютно хладнокровным выражением лица.

– С чего решил, что шошки, Длинный? – в голосе Лысого зазвучали стальные нотки.

– А кто они по жизни? – тот, кого назвали Длинным, сделал шаг вперёд. – Хотят бабло рубить, почти все точки под себя подмяли, а ни с кем не делятся, – мужчина сжал кулаки, демонстративно разминая шею. – У нас с Парамоном всё поделено, а они на наши точки залезли.

– Мы нормальные пацаны, – дерзко выкрикнул неожиданно появившийся у ворот Холмогоров. – Парамон нас кроет, но бригада у нас своя, – парень самоуверенно сплюнул, явно настраиваясь на агрессивные разборки. – Ствол убирай, тот, кто с Пчёлой побазарить пришёл, – скомандовал он.

– Опа, ты глянь, какой бригадир, – рассмеялся Лысый, толкая товарища в бок. – Я смотрящий за рэкетом от долгопрудненских, как и ваш Парамон, – а ты со своим… как его, – амбал снова истерично захохотал, – Пчёлой, во! Просто шошка!

В эту же секунду кулак Фила полетел Лысому в переносицу, но Длинный перехватил его и заломил руки за спину. Кос и Пчёла вихрем налетели на противника, повалили на землю и принялись осыпать его голову тумаками.

– Это ты не по понятиям живёшь, упырь, – Пчёлкин поднялся с земли, сплёвывая кровь из разбитой губы, – отпусти Валерку и разговаривай напрямую со мной, ссыкло! – эту фразу он произнёс в лицо Длинному.

– Да я вас моментально нагну, – прошипел Длинный, буквально ломая Филатову правую руку.

Ярость Пчёлкина в данную минуту переполнила чашу его терпения. Внезапно из «Мерседеса» показался ещё один мужчина. Прежде, чем Пчёла успел сообразить, новичок подскочил к Космосу и сжал его руки за спиной, блокируя любое движение. Видя скорчившихся от боли под давлением Длинного и его шестёрки друзей, он крепче сжал пистолет в руке, наводя дуло на голову долгопрудненского авторитета.

– Отпусти моих друзей, или твои мозги растекутся сейчас же, – крикнул Витя, сам от себя не ожидая такой смелости.

– Выстрелишь в Длинного – ты труп, – спокойно произнёс Лысый, наводя Калашникова на оппонента.

Выстрел, ещё один. Лысый упал на снег, открыв огонь, но Пчёлкин успел увернуться. Лужа крови из раненой ноги амбала в секунду обагрила белый снег.

– Идиоты, сваливаем, Лысый ранен! – протараторил Длинный, отбрасывая Фила в сторону и помогая своему товарищу подняться. – Ты ещё пожалеешь, что на свет родился, бригадир, – злобно бросил он в сторону Пчёлы. Долгопрудненские быстро залезли в джип, который тут же, засвистев колёсами, скрылся за горизонтом.

Фил и Кос неспешно поднялись с земли, отряхивая с себя снег и капли крови с лица.

– Спасибо, брат, – Валера сжал кулак, дружески стукнув им Витю по плечу. – Я без ствола – он бы меня прибил, – растерянно произнёс он.

– Спасибо, Фила, это ты маме за жизнь скажешь, – отшутился Холмогоров, – а мы с первого класса вместе, – он положил руки на плечи друзьям.

– И за всё, что мы делаем, мы отвечаем вместе, – подытожил Витя, искренне и довольно улыбнувшись.

Возвращавшаяся из магазина Елизавета Андреевна уже час стояла оцепенев, не в силах двинуться с места.

– Бандюги, – тихо произнесла себе под нос женщина. – Вот такой у нас Витя хороший, Олюшка-Олюшка… – она вздохнула, разочарованно покачав головой.

Комментарий к Глава 10. Судьбоносный выстрел

Ну вот и первый конфликт наших героев…

Очень ждём ваших отзывов:)

========== Глава 11. Не отпущу ==========

Я ждала тебя и жду, уже заранее простив.

Ну объясни же, за что ты

Растопил поцелуями сердце?

Апрель 1989-го…

Весна встретила Советский Союз ярким солнцем, звонким пением птиц и рано сошедшим снегом. В начале апреля температура на градусниках уже перевалила за плюс десять, а зелёные листья вовсю пробивались на ветвях деревьев.

– Пчёлкин, ты меня вообще слышишь? – Фил уже битый час вещал что-то в кухне у товарища, но тот явно его не слышал. – Ау, блин! – рассказчик нервно треснул ладонью по столу.

– Извини, Фила, и так башка трещит, – отмахнулся тот. – Кажется, ты сказал…

– Вот именно – кажется, – перебил Валера, недоверчиво покачав головой. – С тобой что весь месяц происходит вообще?

– Прости, брат, – Витя опёрся лбом о ладонь, – у меня совсем никаких мыслей нет.

– Это из-за Ольги, да? – предположил друг. – Так и не помирились?

– Куда там, – Пчёла механически потянулся за пачкой «Camel», чтобы достать очередную сигарету. – Почему я должен что-то объяснять, если я ничего такого не сделал?

– Ну да, совсем ничего, – усмехнулся Филатов. – Всего-то её интеллигентная бабуля стала свидетелем твоего выстрела в человека! И это после того, как она нашла у тебя ствол, ну-ну.

– Долгопрудненские – не люди, – отрезал Пчёлкин и сильно затянулся, выдыхая густое облако в потолок. – Я защищал своих друзей. Или мне нужно было оставить вас на растерзание этим жирным упырям? – он повысил голос практически до крика.

– Вить, ну ты реально болван? – спортсмен снова хохотнул, постучав себе по лбу. – Это мы с тобой, с Косом знаем: долгопрудненские, не долгопрудненские! А те люди далеки от ваших разборок и понятий, – парень тяжело вздохнул.

– Я ходил к ней трижды, она даже слушать не хочет, – в глазах Вити промелькнула грусть. – Что мне ещё сделать?

– Идти в четвёртый раз, – улыбнулся Фил. – В пятый, в шестой там… если надо.

Пчёла поднял растерянный взгляд на друга. Чего таить, ведь и правда: ни на один день за весь последний месяц он не забывал о Суриковой. Приезжал, стучал в дверь и однажы чуть не вынес оконную раму – но каждый раз натыкался на взгляд суровой бабули и выслушивал порцию оскорблений а-ля «бандюга», «не человек», «отморозок» и угроз в стиле «чтобы духу твоего возле Олюшки не было». А сама Оля тоже так думает? Этого он не знал, и от этого было тяжело. Даже очень.

Он вдруг резко подорвался, кинув что-то неразборчивое Филатову, схватил с полки в прихожей ключи от отцовского «Москвича» и выбежал во двор. Машину Павел Викторович водил редко, поэтому большую часть времени она стояла на стоянке без дела. Пчёлкин быстро завёл мотор, изо всех сил вжал в пол педаль газа, и красный «Москвич» понёсся по проспекту на максимально доступной для него скорости.

Главное – просто увидеть её саму. Интеллигентная. Правильная… Да что бы эти пацаны понимали! Главное, что моя. Пчёла с силой сжал руль, игнорируя дорожную разметку, выжимая из «Москвича» невозможное – стрелка на спидометре достигла крайней отметки и нервно дёргалась, автомобиль летел по шоссе, нарушая все скоростные ограничения. Надо, очень надо. К ней. Даже если захочет оттолкнуть и вырваться, как тогда, что стоит обнять её, прижать крепче и больше не отпускать?

Долгопрудный, Некрасовский… Посёлки за окном пролетали один за другим, пока впереди наконец не показался заветный поворот на Трудовую. Промчавшись несколько узких улиц не снижая скорости, Витя наконец с гулом затормозил у знакомого до боли дома. Одним движением сорвав засов калитки с петель, он быстро преодолел расстояние до входной двери и громко затарабанил по ней кулаком.

– Пчёлкин, тебе жить надоело? – Оля настежь распахнула дверь, показательно скрестив на груди руки и буквально просверливая сердитым взглядом огромную дыру в нежданном госте.

– Да, Сурикова, надоело, – Пчёла принял аналогичную позу, – без тебя надоело.

– Кажется, я тебе всё сказала ещё в марте, – стальные нотки всё ещё звучали в её голосе, и девушка прищурилась, показывая всё бушевавшее в ней негодование.

– А я – нет, – уверенно произнёс парень, облокотившись одной рукой о дверной косяк.

Взгляд невольно скользнул по девичьей фигуре: всё тот же белый махровый халатик, что был на ней в первые дни их знакомства, блестящий кулон-звёздочка на шее… Пчёлкин резко отвёл взгляд в сторону, почувствовав, как сердце начало биться громче.

– Одевайся, пойдём побазарим, – выпалил он на выдохе.

– Базарить – это ты со своими друзьями-шпаной будешь, – фыркнула Сурикова, продолжая сверлить собеседника строгим взглядом, – уходи.

Девушка попыталась захлопнуть перед ним дверь, но Витя силой удержал её и прорвался в дом, прижав дверь спиной.

– Олюшка, а что происходит? – послышался голос спускавшейся по лестнице Елизаветы Андреевны. – Кто там?

– Ирка за тетрадями зашла, ба, – сама не поняв зачем, соврала Оля. На лице Пчёлкина моментально обозначилась такая привычная ухмылочка.

Сурикова показала парню кулак в знак того, что ему сейчас лучше помолчать и не сообщать о своём присутствии бабушке. Она поспешно натянула джинсы и свитер, накинула ветровку и, вытолкнув Витю за дверь, заперла её снаружи.

– Я тебя ненавижу, – выпалила девушка, стоило им оказаться на улице. – Бабуля вообще больше не должна тебя видеть, никогда, слышишь? – буквально прошипела она.

– Ага, – самодовольно улыбнулся Пчёла, – но ты всё равно пойдёшь со мной. Ты же не оставишь несчастную Ирку без тетрадей?