Текст книги "GOD SAVE THE QUEEN (СИ)"

Автор книги: лемон хейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

– Плохо то, что она меня ненавидит.

– Да ну? – теперь уже недоумевал Блейк.

– А ты думаешь, друзей режут от большой любви? – он состроил гримасу. Хартнелл резко повернул голову в его сторону.

– Погоди, друзей?

– Ну?

Когда над ними повисло молчание, Эрик понял, что ляпнул лишнего. Осознание пришло не сразу, но после него юноша ощутил прилив непонятного… стыда?

– Друзей? – снова спросил Блейк, отказываясь воспринимать информацию, которой его, внезапно, осенило.

– Ну… – на секунду Кейну стало неловко. – Да. Друзей.

– Пожалуйста, скажи, что это не то, о чём я думаю, – взмолился тот.

– Учитывая то, что ты думаешь исключительно о собаках и пиве, я могу с уверенностью сказать, что нет.

– Не делай такой вид, будто не просёк, ты всё равно уже прокололся.

– Прокололся? Интересно, в чём?

– Да ладно тебе, мы же оба знаем, что из девчонок ты тусишь только с Эстер. Вывод напрашивается сам.

– Неправда, – запротестовал он.

– Правда. Ты бы не назвал своим другом никого, кроме меня и неё.

В конкретно тот момент Эрик не знал, чего хотел больше: провалиться сквозь землю или кричать от собственной тупости. Он не сделал ничего из вышеперечисленного, ведь «Дожить до рассвета» научила его тому, что иногда из двух вариантов лучше вообще ничего не выбирать.

– Ну, допустим, этого достаточно для того, чтоб я поверил, что ты не гей, но это не отменяет того, что ты немножко пидор.

– Спасибо, ты тоже.

– Мне нужно узнать детали, чтоб разобраться в корне проблемы, – заявил Блейк.

– Когда ты устроился на должность купидона? – безрадостно прыснул Эрик.

– Я, как бы, эту должность занимаю последние года два.

– А, ну да.

Данный факт биографии Хартнелла выглядел отчасти странноватым: почему-то окружающие считали парня гуру в любовных делах, и, чуть что, бежали просить его совета. Сам же он состоял в отношениях только со своей приставкой, поэтому даже для Кейна было загадкой то, откуда у него взялся такой багаж знаний.

– И когда ты понял, что…

– Что влюблён по уши в человека, с которым у меня нет шансов?

Друг, на секунду о чём-то задумавшись, кивнул.

– Ну, примерно тогда, когда она резанула меня ножом, а потом избила, при этом крича в лицо о том, как сильно меня ненавидит. Смотрю на неё и понимаю – идеальная женщина, хочу от неё детей.

Всё это Эрик проговорил настолько безэмоционально, насколько вообще мог. На лице не дёрнулся ни один мускул, даже уголок рта не пополз вверх.

– Девчонки, – передёрнул плечами Блейк и грустно отхлебнул из стеклянной бутылки. Эрик понимал, насколько иронично звучит эта фраза в данном контексте, ведь в повседневной жизни друг ненавидел подобные высказывания в сторону какого-либо из двух полов. И, кстати, после таких безобидно-сексистских фразочек у Блейка случался взрыв эмоций, после которого на виновника торжества обрушивалась целая словесная тирада. Эрику же, ровным счётом, на такие вещи плевать. Неважно, какого ты пола и сколько истерик можешь устроить в час, главное – не быть мудаком, остальное приложится.

– И что ты собираешься предпринимать?

– Как что? – искренне изумился Эрик. – Молчать, терпеть и ничего не делать. Ты же знаешь, я живу по принципу: «если я буду игнорировать проблему, может, она решится как-нибудь сама». Как будто вчера познакомились, боже мой. И вообще, – с лёгким раздражением он забрал пиво из расслабленной руки парня и с наглым видом влил в себя оставшееся – половину бутылки.

– Чувак, принцип, конечно, у тебя правильный, но на проблемы во взаимоотношениях с людьми он не распостраняется, – Хартнелл лениво закинул ноги на кофейный столик, тем самым сбросив оттуда несколько хрустящих бумажек – видимо, упаковок от чего-то съедобного.

– А что ты предлагаешь? – смотря на бутылку, недовольно спросил он. – Просто подойти к ней и сказать, мол, тут такое дело, я тебя, короче, люблю пиздец? Не бросай меня, пожалуйста, мне без тебя хочется сдохнуть?

– Хочется сдохнуть? – засмеялся тот. – Всё настолько плохо?

– Прикинь, я даже не утрирую.

– Ну, как говорил один великий человек – если чего-то хочется, то к этому нужно прилагать усилия уже сегодня.

– И кто это сказал? – закатил глаза Эрик.

Блейк щёлкнул пальцами:

– Моя мама.

– То есть, ты предлагаешь мне сожрать мышьяка, чтоб приблизить себя к заветной цели?

– Нет, я предлагаю тебе решить проблему самым простым способом. Подойди и скажи, всё.

– Подойти и сказать?

– Да, подойти и сказать.

– Вот так просто?

– Угу.

Эрик широко распахнул глаза и глянул на друга так, будто тот сказал что-то поистине кошмарное.

– Ты чё? – Кейн покрутил пальцем у виска. – Больной?

– Ну слушай, – парень поднял голову и зачем-то стал рассматривать потолок. – Это, на самом деле, очень мутная тема, – Блейк изредка жестикулировал руками. – И, типа, если ты хочешь…

– Всё-всё, я понял, – резко прервал его Кейн. – Хорошо, я всё скажу.

– Нет, дослушай…

– Да ты прав, – юноша подскочил с места, будто ошпаренный. – Всё сделаю.

– Куда ты? – удивился парень, смотря на то, как он начал собираться, причём довольно быстро; так, будто куда-то спешил.

– Домой, дел целая куча, – Эрик ушёл в коридор.

– Каких, например? – недоверчиво уточнил Хартнелл.

– Ну там… – завис. – Подрочить, воды попить, короче, ты понял.

– А-а, – протянул парень. – Мог бы сразу сказать, что хочешь позагоняться часов до четырёх ночи, добить себя грустными треками Пипа, а потом уснуть в слезах.

– Ты не имеешь никакого морального права меня осуждать, – сказал Кейн, надевая куртку.

– Ну да, – согласился Блейк. – Я ведь сам постоянно этим занимаюсь.

3 DEC, 8:34 AM

«Какой же, чёрт возьми, прекрасный день».

Когда заработал будильник, заведённый ровно на 7:00, Эстер уже не спала.

«Мой прекрасный последний день».

Сегодня она чувствовала себя лучше, чем когда-либо. Сегодня – самое счастливое утро в её жизни.

Девушка проснулась с осознанием того, что эта дата – третье декабря две тысячи восемнадцатого года – запомнится многим. Едва ли не всем. О ней будут говорить. Об Эстер будут говорить. С отвращением, ненавистью, восхищением или сожалением, с омерзением и злобой. О ней будут говорить.

И так забавно, так по-дурацки смешно – все заботы повседневной жизни отходят на второй план и больше не тревожат. Только переступая черту Эверт понимает, насколько глупым было всё то, чем она жила раньше. Крошечным и до чёртиков незначительным. Хрупкий, жалкий мир, выстроенный из стекла и фарфора, пошатнулся и, упав, разбился, своими осколками осыпав разум.

Понедельник – её любимый день.

Стоя перед зеркалом в чёрной водолазке, девушка улыбается собственному отражению. Кожа впервые за долгое время приобретает здоровый цвет. На лице – ни грамма косметики. В руках она держит ножницы, блестящие в свете белой лампы.

Расчесав длинные пряди, Эстер откладывает расчёску в сторону и подходит к раковине ближе.

Сейчас, смотря на себя, она с восторгом понимает, насколько реально всё происходящее. Зеркало больше не поглощает её и не норовит затянуть внутрь; в отражении – реальность, которую, теперь уже, ей удаётся осязать. Всё по-настоящему. Не картинка из киноленты и не разыгравшееся воображение. Она реальна. Она жива.

Лезвие со щёлком режет светлые локоны. Волосы падают в керамическую раковину.

«Радикальная смена имиджа?».

– Имеешь что-то против? – осведомилась та, отсекая всё больше. Причёска укорачивается до самых ключиц.

«Самое то».

Получалось не слишком ровно, но целенаправленно к этому Эстер не шла. Ещё вчера она думала, что обрезать волосы такой длины – идея ужасная, полностью безумная, но вот она здесь, наблюдает за результатом своих действий в ванной и размеренно дышит.

Спонтанные решения – лучшие решения.

Ночью она будто бы изменилась, за несколько часов превратясь в совершенно другого человека. И, наверное, от прежней Эстер Эверт уже ничего не осталось.

Слегка выровняв кончики, девушка выбросила волосы в мусорный пакет и вернула ножницы на своё законное место.

Сегодня отец остался дома. Сказал, что очень вымотался и попросил не будить утром.

Только на руку.

Она буквально взлетает по лестнице вверх. Её не печалит то, что со всем этим придётся расстаться через считанные минуты.

Кошка сопит на её подушке.

Слабо улыбнувшись, зеленоглазая легко коснулась головы Камиллы. Эстер зарылась рукой в мягкую шерсть, начав поглаживать её. Питомица довольно заурчала и, не открывая глаз, перевернулась на спину, подставляя живот.

– Ками, – обратилась та к кошке. – Я тебя люблю. Не скучай, ладно?

С пола донёсся недовольный писк: Джесси, уже почти взрослый самостоятельный котёнок, только что проснулся и запрыгнул ей на колени, начав настойчиво тереться об её предплечье.

– И тебя люблю, – улыбка становится шире; котёнка поднимают на руки и целуют, обнимают и прижимают к груди. Он, похоже, совсем не против – даже лизнул палец девушки. – Папа о вас позаботится. Будьте послушными.

Оперевшись на одно колено, девушка осторожно ставит котёнка на пол и лезет под кровать. Вытягивая руку, она нащупывает средних размеров зелёную коробку, а затем достаёт продолговатый чёрный кейс из пластика.

Уложив все нужные ей вещи в спортивную сумку, Эверт распахивает шторы и открывает окна. Яркий солнечный свет заливает комнату. Веет декабрьским морозом. На улице – сугробы. Сегодня снег не пошёл.

Подхватывая чёрный блокнот, исписанный до последней страницы, она вкладывает в него белый лист, сложенный вдвое. Проходя мимо комнаты отца, Эстер испытывает желание зайти туда и взглянуть на него, посмотреть хотя бы пару секунд. Но, будучи слишком сообразительной, девушка понимает, что один только взгляд может всё испортить.

Она игнорирует это желание, забирая ключи от его машины, лежавшие на тумбочке у входа в коридор. К двери светловолосая идёт, не оглядываясь назад. Последнее, что делает Эверт перед тем, как застегнуть пальто и выйти – допивает последнюю пачку своих таблеток.

3 DEC, 9:02 AM

– Ты вообще рехнулась? – первый вопрос, который задаёт Эрик, видя, кого принесло на порог его дома утром в понедельник.

Когда он открыл ей, руки буквально начали дрожать. Сердцебиение участилось, а сам парень, кажется, утратил дар речи. Перед ним стояла Эстер – во всём чёрном, с коротко остриженными волосами («господи, что она с ними сделала») и каким-то блокнотом в руках. Рядом припаркована машина её отца, а на ней даже нет верхней одежды.

– Дура, блять, – даже не поздоровавшись, он затянул её в дом и захлопнул дверь. – Четырнадцать градусов на улице.

(«Что она здесь делает?»).

Юноша изо всех сил старался не думать о том, что значит её появление тут во время, когда занятия в школе уже начались, старался не думать, зачем ей машина и почему она решила так резко распрощаться с волосами, которые, кстати говоря, самому Эрику безумно нравились.

Парень планировал прийти ко второму уроку, ведь, как и предсказывал Блейк, всю ночь не спал и занимался какими-то бесполезными и тупыми вещами. Ожидаемо, что он проспал. Кейн только недавно начал собираться, поэтому на нём был бордовый свитер и домашние штаны с несколькими тёмными пятнами на коленях – остались от пролитого кофе.

– У меня не слишком много времени, я опаздываю, поэтому давай быстрее, – сказал Эрик, потирая красные глаза с кругами от недосыпа под ними. Они переместились на кухню. Ему не хотелось говорить вовсе, поэтому он ожидал, что Эстер, которая, на удивление, выглядела спокойной (или даже счастливой), возьмёт инициативу в свои руки.

– Хорошо, – согласилась девушка. – Я попытаюсь коротко.

– Попытайся, – Кейн наполнял свою любимую чашку горячим чаем. Запах черники быстро распостранялся по кухне.

– В общем, я хочу оставить у тебя кое-что.

– Надеюсь, не бомбу, потому что этого я точно не переживу, – сказал тот, отворачиваясь от Эверт.

«Бомбу замедленного действия» – подумалось ей.

– Нет, но ты должен пообещать мне.

– Начнём с того, что я тебе ничего не должен, – роясь в холодильнике, парировал парень.

– Эрик, пожалуйста, выслушай меня…

– Я достаточно тебя наслушался, – юноша перебил её.

– Это правда важно.

– Знаешь, после твоих выбрыков я уже и не уверен в том, что для тебя важно, а что – нет.

Ничего не найдя на полках, Кейн захлопнул дверцу холодильника и сел за стол.

– Просто… – начала Эстер уже тише, кладя блокнот рядом с ним. – Просто оставь его у себя на пару дней.

Он нахмурился, с опаской осматривая чёрную обложку.

– Что это?

– Не суть. Оставь его. И пусть никто не узнает, что он у тебя. Никогда, хорошо?

Эрик помрачнел. Парень пытался понять, что особенного или сверхсекретного может быть на обычных листиках бумаги. То, что он предполагал, пугало его.

– Что за чёрт? Почему?

– Ты поймёшь, – настойчиво продолжала та. – Со временем поймёшь. Только не открывай его… пока что. Сегодня – точно.

Кейн смутился и уже хотел было разозлиться, но понял, что это крайне не к месту.

Плохое предчувствие зарождалось медленно.

– Ладно, – Эрик сдался. – Обещаю.

Эстер улыбнулась.

Эстер улыбнулась, и хватило лишь мгновения для того, чтоб он оттаял.

– Что с твоими волосами? – поинтересовался Кейн; голос звучит мягче.

– Да так… ничего особенного, правда.

Сейчас парень видел её настоящей – та самая Эстер, какую он знал. Спокойная и уверенная. Эталон очарования. Без нервозности и боли в глазах, жизнерадостная, полная сил и какой-то загадочной энергии, которая в самые безрадостные дни заряжала и его. Он с ужасом осознал, что, скорее всего, это был эффект от ежедневно принимаемых таблеток, а картина, которую ему приходилось лицезреть всю осень – то, чем девушка являлась на самом деле.

(«что-то не так»)

– Как ты себя чувствуешь? – вырвалось у неё. – Рука сильно болит?

– Пустяки, – солгал тот, чувствуя, как холод, поселившийся в голове, начал растворяться.

– Прости меня. Я, наверное, ужасная.

– То, что ты ужасная со мной, не означает, что ты ужасная во всех отношениях, – пожал плечами Эрик. – Но да, ты ужасная.

На её лице – грустная улыбка.

(«что-то идёт не так»)

– Прости. Я правда не хотела…

– Да плевать, – отмахнулся тот. – Сейчас всё нормально.

– Ладно, – с огорчением произнесла она, вставая из-за стола.

– Постой.

Девушка, уже собиравшаяся уходить, остановилась и повернулась к нему. Кейн поднялся, шаркая тапочками по паркету.

– Больше никогда так не делай, – юноша подошёл к ней и заключил в объятия, слегка наклоняя голову.

Светловолосая, выдохнув, обняла его в ответ и расплылась в улыбке.

«Отойди от него» – голос зашипел змеёй. Звук волнами перекатывался в её голове, стремительно набирая громкость, и через пару секунд он уже кричал, стуча в висках тупой болью. «ОтойдиотойдиотойдиотойдиОТОЙДИ».

– Нет, – не слышно шепчет Эстер. – Эрик?

– Да?

Закрыв глаза, Эверт бесшумно выдохнула и обняла его крепче, проваливаясь в пучину теплоты.

– Я люблю тебя.

Эрик улыбнулся и, полушёпотом, сказал ей на ухо:

– Я тоже себя люблю, – губами он легко коснулся её виска. – Я клёвый.

Эстер рассмеялась.

Когда она уходила, в груди снова начало щемить – больнее, чем прежде. Ему хотелось остановить её, пускай даже насильно; предчувствие разъедало его внутренности. Он чувствовал, будто что-то теряет. Он чувствовал, что возможности вернуть это «что-то» у него уже не будет.

Он смотрел в окно, пока она садилась в машину, где на задних сиденьях в кейсе лежало охотничье ружьё двенадцатого калибра и зелёная коробка, доверху наполненная гильзами.

========== X: SNIPER TAGS ==========

9:24 AM

– Блин, а Кейсен вообще заметит, что мы не на уроке?

По пустому коридору второго этажа, изредка перешёптываясь, шли четверо человек. Миранда Ирвин держала за руку Остина Айвза, не переставая хихикать даже после просьб своей подруги – Шарлотты Фрост – не делать этого.

– Да вроде не должна, – пожал плечами идущий рядом Дрейк Суэйн; в его руке – ключ от кабинета химии, в котором друзья намеревались благополучно пропустить занятия по алгебре, на их взгляд совершенно бесполезные. – Тем более, первый урок. Скажем, что пришли ко второму в связи с обстоятельствами.

– Ага, какими, например? – скрестив руки на груди, недовольно продолжала Фрост. Кажется, в данной ситуации её не устраивало ничего. – Внезапный приступ мигрени у всех пятерых?

– Не нравится? Можешь свалить, подружка, тебя никто не держит.

Шарлотта лишь буркнула что-то невнятное себе под нос.

– Чё ты там сказала? – не отставал Суэйн, звеня ключами.

– Ничего.

– Тебя кто-то заставляет? Какого хера ты тут вообще делаешь, если так дико боишься, что нас всех попалят? Да вы заебали сосаться, – раздражённо бросил Дрейк Миранде и Остину, которые не отлипали друг от друга с самого утра. – Может, ещё потрахаетесь на столе химички?

– Может, потрахаемся, – безразлично ответил Айвз, обнимая девушку, ни на секунду не умолкавшую, за талию.

– Я пришёл алгебру проёбывать, а не бесплатное порно смотреть, спасибо, – выплюнул тот, открывая дверь в кабинет и запуская одноклассников внутрь.

– Где ты его достал? – интересуется Шарлотта, кивая на ключ.

– Не твоё дело, отвали.

– Когда будет Колин? – спросил Остин, подходя к окну, внутрь которого просачивается яркий утренний свет.

– Я ебу? У него спроси, он сказал, скоро подойдёт, – фыркнул Суэйн, садясь на парту.

– Ты чего злой такой? – ухмыльнулся Айвз, поворачивая голову в его сторону.

– Какая разница, Господи.

– Да ладно, – подойдя к другу, Остин шутливо толкнул его плечом. – Колись давай.

– Ничего особенного, просто не выспался и устал.

– А-а. Ну-ну.

Дрейк поймал на себе недоверчивый взгляд.

– Что опять не так? – казалось, парень находился на грани нервного срыва.

– Ты не мог бы, типа… ну, не кидаться на всех подряд из-за того, что у тебя выдалось плохое утро?

– Не мог бы.

– Чёрт, да я же ни о чём тебя не прошу, только…

– Ты, блять, можешь… – Дрейк, уже приготовившийся к словесной перепалке, не успел договорить.

Помещение сотряс взрыв.

Пол передал вибрации того, что произошло, кажется, прямо под ними; раздался пугающей громкости хлопок, сразу же за ним – непонятный свист, затем – оглушающий звук бьющегося стекла.

Чувство было такое, словно весь мир остановился. Завис, как экран монитора. А потом, через мгновение, пришёл в движение.

Послышались голоса громко переговаривающихся учеников и учителей; двери классов начали открываться, а подростки – встревоженно вываливаться наружу. В воздухе витал запах гари.

Выкрики. Толпа несётся вниз.

– Какого хера это было?! – запаниковала Шарлотта, подбегая к окну и смотря вниз. – Господи, – только и смогла выдавить она, созерцая представшую перед ней картину. – Господи, Боже….

– Что? – опомнился Остин, подлетая к ней и бесцеремонно отпихивая девушку в сторону. – Что там?

Фрост, держа руку у рта, мгновенно побледнела. Ноги будто стали ватными, настолько тяжело было теперь стоять.

Дверь в кабинет распахивается.

– Ребята… Ребята, вы… – на пороге появляется запыхавшийся Колин Уорд, который, очевидно, бежал; юноша опирался на дверной косяк.

Все головы разом повернулись к нему.

– Что там, мать твою, происходит?! – впервые за долгое время отозвалась Миранда, уже начинавшая злиться, вот только злость её граничила с истерикой. – Может мне кто-нибудь объяснить или нет?

– Взорвали бомбу. В кафетерии, – продолжая восстанавливать дыхание, бормотал Колин. – Окна разбились и вылетели, вся улица в осколках, и…

– Что? – шокированно переспросила Ирвин. – Ты сейчас не шутишь?

– Ты вообще больная? – выпрямился он. – Там всех выводят, кафетерий горит, на полу херова туча гвоздей и я, по-твоему, шучу?

– Всё, всё, всё, хорош! – прикрикнул Остин, пытаясь совладать с глубоким потрясением. – Сейчас… сейчас не время, нам нужно выбираться.

– Нет, – запротестовал Уорд. – Я еле сюда добрался, они все как стадо баранов прутся, задавят и не заметят… Нужно… нужно подождать.

– Ты рехнулся? – взвился Дрейк. – Какое «подождать», чёрт тебя дери? А что, если и тут всё, блять, заминировали, и через пять минут мы взлетим на воздух?

– Он прав, – вклинилась Шарлотта. Шум вокруг стихал. Отчётливые шаги стали раздаваться внизу. – Подождём, пока все спустятся, а потом пойдём сами, так безопаснее.

Друзья обменялись неоднозначными взглядами; кажется, все были согласны с этим решением. Все, кроме одного.

– Вы адекватные? – начал Суэйн. – Нет, реально, вы в своём уме?

Над ними повисло тягучее молчание, смешанное с напряжением. Никто не знал, что ответить. Никто не знал, нужно ли отвечать вообще; волнение и растерянность наполняет их глаза.

– Мне похер, делайте, что хотите, – бросил парень и быстро открыл дверь. – Я сваливаю. Подохнете – плакать не буду.

Дёрнув за ручку, юноша выскользнул в задымившийся коридор. Похоже, дело действительно было плохо, ведь вокруг – ни души, большинство учеников уже столпилось снаружи. Чёрные облака стремительно поднимались на второй этаж. Кафетерий и вправду горел.

Оглянувшись, Дрейк стал размышлять о том, какой из путей быстрее выведет его на улицу. Было бы логичнее выйти со стороны чёрного хода, наверняка теперь он открыт.

«Так и сделаю».

Юноша уже хотел метнуться в сторону лестницы, как резко остановился.

Ему послышались шаги.

Тяжёлые, доносившиеся с противоположной стороны коридора, где-то в самом конце. Шаги размеренные, как если бы кто-то измерял ими помещение.

Где-то в глубине у него зародился страх. Первые секунды Суэйн стоял, как вкопанный, не понимая, что ему делать. С одной стороны – что может быть плохого в том, что кто-то решил прогуляться по горящей школе? С другой – зачем кому-то прогуливаться по горящей школе в то время, как всех в срочном порядке эвакуируют?

Неприятное, болезненно ледяное чувство нарастало, как снежный ком, и Дрейк поймал себя на мысли, что не может даже сглотнуть.

А шаги всё ближе.

В панике он стал осматривать все двери. Едва ли не каждая распахнута на всю, только одна приоткрыта – та, из которой он вышел и та, за которой тихо разговаривали четверо его одноклассников.

Дрейк, вспомнив о подсобке, оглянулся ещё раз и прислушался. Кто-то остановился. Парень беззвучно выдохнул и на носках, стараясь издавать как можно меньше шума, направился к помещению. Осторожно перебирая ногами, Суэйн добрался до двери. Занырнув в подсобку, он скрылся в темноте узкой комнаты, забитой швабрами и разными чистящими средствами. Он очень надеялся, что ни одна из швабр не решит упасть ему на голову.

Затаив дыхание, тот принялся ждать. Минуты протекали мучительно; настолько, что юноша начал подумывать, не зря ли сюда залез. И в мгновение, когда рука уже собиралась толкнуть дверь, шаги возобновились и ускорились. Дрейк одёрнул руку и присел, вновь скрываясь в сумраке подсобки.

И через грязное стекло он увидел её.

За одну секунду в горле и рту пересыхает, а сердце, и без того неистово стучавшее, падает куда-то вниз. Он понимает, что уже не может двигаться, ведь от увиденного врастает ногами в пол.

Чёртова Эстер Эверт с дробовиком в руках.

Его бросает в жар, когда она проходит мимо и направляется к приоткрытому кабинету химии.

«БЛЯТЬ, ПРИДУРКИ, У ЭВЕРТ ДРОБОВИК, ОНА ИДЁТ К ВАМ» – дрожащими руками Дрейк отправляет сообщение в групповой чат.

9:36 AM

На лице – холодное, будоражащее безразличие. Она спокойна. Ничто не остановит её. Никто не остановит её.

Краем глаза, за стеклом деревянной двери, Эстер замечает движение. Уголки губ тянутся вверх. Хочется смеяться.

Прислушивается; все голоса, звучавшие внутри помещения, замолкают. Скрежет парт и чей-то топот.

(«вамнеспрятаться»)

Толкает дверь ногой; та с грохотом бьётся об стену.

Несколько шагов вперёд. Эверт останавливается у доски, в центре. Бесшумно и размеренно дышит, крепче держа заряженный «Моссберг-500».

– Властью данной мне свыше, – холодный безоттеночный голос девушки прерывает гробовую тишину, царившую в классе. – Объявляю мисс Эверт королевой всех психически больных.

На задних партах – скрежет. Она присматривается и узнаёт того, кто там прячется.

– Неуравновешенных, – светловолосая шагнула вперёд; тишина всасывает в себя каждый звук, подобно губке. – Душевно больных, – идёт к тому ряду, откуда донёсся скрежет. – Нездоровых, – шаг, – поехавших крышей, – шаг, – ебанутых на голову, – шаг, – опасных для общества, – опускает дробовик и видит яркую юбку Миранды. – Психов, – голос начинает подрагивать, пропитывается нотками отвращения, – сумасшедших дегенератов, – шаг, – шизиков, – их разделяет одна парта, – чокнутых, – последний, – и просто отбитых долбоёбов.

Девушка, выпрямившись, остановилась напротив низкого синего стола, под которым видела сжавшегося в комок Колина, едва не трясущегося от страха. Он, кажись, и вовсе не дышит, когда чувствует на себе её взгляд, затем поворачиваясь.

(«жалкийжалкийжалкийТЫТАКОЙЖАЛКИЙ»).

Она широко улыбается, ощущая, как сердце наполняется животрепещущей эйфорией. Эстер изнывает от томительного ожидания, ведь ей не терпится начать.

Ведь ей так хочется заполнить Нортфилд Хай изуродованными трупами.

– Ты знаешь, чем заканчивается эта речь, Уорд? – спрашивает Эверт, с силой толкая парту ногой в сторону; она с грохотом падает, а стул остаётся стоять. Колину больше негде скрыться – он смотрит на неё огромными глазами, скулит и, скользя по полу, быстро отталкивается к стене.

Как будто бы это его спасёт.

Он отползает всё дальше, со всей скоростью, на которую способен, пока не упирается в книжный шкаф и не осознаёт, что больше прятаться негде. Нервно, как умалишённый, оглядывается по сторонам, неразборчиво бубнит под нос что-то непонятное. Эстер наступает – медленно, наслаждаясь каждым движением, приближавшим её к цели. Шаги звучат чертовски громко.

Парень вытягивает руку вперёд в умоляющем жесте и закрывает глаза.

Так забавно.

– Нет, Эстер, – всхлипывает он, видя, как девушка поднимает ружьё. – Пожалуйста… Это были шутки, я просто шутил… Просто шутил!

Она смеётся громко и заливисто. Его страх как будто бы осязаем, и Эстер вдыхает его, с наслаждением втягивает в лёгкие. Ещё никогда ей не приходилось быть настолько счастливой.

– Эстер, прошу тебя! – со слезами, проступившими на глазах, захлёбывается тот. – Прошу, пожалуйста! Ты ещё можешь… Послушай… Не надо!

Жалкий и содрогающийся в рыданиях, Колин, надевший на её голову бумажную корону, молит о прощении.

– Я понял… Я всё понял, только не делай этого! Я не… Я не хочу умирать! Пожалуйста…

Он смотрит на смерть, но не видит её.

– Я не сделал тебе ничего плохого!

Тот самый Колин Уорд, унижавший её на уроках и в свободное от занятий время во всеуслышание.

– Эстер… – юноша прижимает руки к груди, тихо скулит и начинает соображать: ему не поможет ничего. – Эстер, пожалуйста…

(«ТЫТАКОЙЖАЛКИЙ»)

– Боже, – улыбаясь от уха до уха, она, прицеливаясь, кладёт палец на спусковой крючок, – храни королеву.

Выстрел.

Кажется, всё сосредотачивается на этом моменте – кровь в ушах перестаёт шуметь и всё замолкает, когда красная лужица медленно расплывается по напольному покрытию. Зрачки расширены и веки прикрыты, по мышцам и нервам разносятся вибации, а сознание до сих пор держит эхом в памяти тот оглушительный взрыв.

Она прострелила ему глаз.

Тело, секунду назад бывшее Колином Уордом, замерло. Теперь уже навсегда – продырявленная голова упала набок вместе с корпусом, глухо ударившись об пол.

Лужа тёмной крови, собравшаяся под его черепной коробкой, испачкала подошву её чёрного ботинка.

Миранда пронзительно взвизгнула, как будто ей прищемили хвост.

На полу валяются ошмётки вышибленного розового мозга.

– Надо же, – фыркает Эверт, подошвой размазывая мерзко чавкающую жижу по холодной поверхности. – У тебя он даже был.

«Я убила его».

И ей не становится плохо от осознания того, что она сделала – ей всё равно. Настолько плевать, как если бы сейчас перед ней валялась паршивая бешеная псина, а не человек. Не личность со своими мечтами и планами, хорошими и плохими качествами, со своими проблемами, слабостями, достоинствами, увлечениями, навыками, не семнадцатилетний подросток и не ученик её школы – мешок с мясом и костями. Без амбиций и мыслей, без чувств и эмоций, без стремлений и заветных желаний.

Мясо.

Труп, истекающий кровью.

«Я ничего не чувствую».

Ирвин снова всхлипывает и Эстер с хищной улыбкой поворачивается на звук. Она бы простояла там, возле этого куска человеческого мусора, вплоть до его трупного окоченения, до блядского разложения, пока не лопнули бы глаза и не высох язык, пока плоть не начала гнить и наполняться червями.

Увы.

– Эни, мини, майни, мо*, – стройным шагом измеряя кабинет, мурлычет Эверт, оставляя после себя смазанные кровавые следы. Девушка снова смеётся: как беззаботный ребёнок, как счастливый и жизнерадостный человек, как чёртов безумец, упивающийся чужой болью и питающийся людским ужасом.

Темноволосый затылок до смерти напуганной Миранды виднеется под самым последним столом.

Подойдя к ней вплотную, Эстер опускает голову и смотрит на сжавшуюся в комок Ирвин. Её плечи дрожат, а сама девушка, прижав колени к груди, тихо плачет.

– Поймай шлюху прямо за её палец, – скучающе протянула Эверт. Одноклассница, очевидно, думала, что если не откроет влажные глаза и не посмотрит на неё, то избежит своей участи. – Что, даже взглянуть на меня не хочешь? – спрашивает та. – Посмотри на меня, трусливая сука.

Миранда, содрогаясь всем телом, начинает громко рыдать, отказываясь принимать очевидное, крепче прижимаясь к коленям.

– Подними голову, – требует Эстер, – я хочу увидеть твоё лицо перед тем, как убить тебя.

Ирвин пытается отодвинуться, но места катастрофически не хватает.

Злость приливает к сердцу, и тогда, замахиваясь, ногой светловолосая бьёт её по рёбрам. Девушка вскрикивает, как раненный щенок, и Эверт начинает наносить всё больше ударов.

– ПОСМОТРИ НА МЕНЯ! – заорала она так, что вены на шее вздулись. Взбесившись, Эстер грубо хватает её за волосы и вытягивает из-под парты, попутно ударяя лицом об стальную ножку стула.

– Стой!

Скрежет; кто-то вылез из укрытия.

Остин.

– Не трогай её! – подняв обе руки вверх, он отошёл к окну. Эверт поднимает голову, пока Миранда обливается слезами, утыкаясь в пол. Айвз вступает в кровь. – Эстер, – с придыханием проговаривает Остин, борясь со страхом. – Пожалуйста, опусти оружие. Просто дай… дай нам уйти.

Парень очень плохо скрывал тот ужас, который его душил – он читался в его глазах. В солнечных лучах блестит испарина, проступившая на лбу.

– Мы тебя не трогали. Мы не сделали ничего такого, мы не причиняли тебе вред. Отпусти нас, – голос срывается.

Девушка молчит. Замолкает всё вокруг, и даже Ирвин лежит неподвижно. Никто из них не сдвигается с места.

Будто бы время остановило свой ход.

– Пожалуйста. Прошу тебя.

В тишине ей слышится звук работающих настенных часов, отсчитывавших минуты. В одну секунду ей начинает казаться, что по венам вместо крови разливается холодная вода.