Текст книги "GOD SAVE THE QUEEN (СИ)"

Автор книги: лемон хейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Тапки, – снимая что-то с плиты, изрёк отец.

– Не холодно же…

– Дважды не повторяю.

– Есть, сэр, – Эстер отдала честь.

– Не разбрасывайся подобными жестами.

– Вас понял, сэр, – повиновалась девушка, позже прошаркав синими тапками по паркету и вернувшись на своё место.

Через минуту он наконец закончил с готовкой; через ещё две минуты на столе перед светловолосой стояла глубокая тарелка, наполненная зелёной жижей с креветкой сверху и присыпанная зелёными листиками.

– Вот суп, вот ложка, дальше сама, – он снял с себя фартук, после чего налил воды в электрический чайник.

– Боюсь спросить, а что это?

Отец Эстер готовил что-то самостоятельно крайне редко, поэтому такой спонтанный обед сбил её с толку. Иногда его, конечно могло переклинить на уборку, готовку или создание шедевра живописи на уровне «Джоконды», но это только иногда. Большую часть времени он проводил за бумагами и заказами очередного ужина на дом в своей комнате.

– Спаржевый суп с креветками. Не видно, что ли?

– О-окей, – Эверт придвинула тарелку с другим блюдом к себе: желтоватый, слегка подгоревший блин с измельчённой зеленью и выложенными сверху половинами маленького томата. – А это?

– Тофу с помидорами черри.

«Какой кошмар». Она нервно хихикнула.

– Вау… А ничего нормального у нас не наблюдается? – осторожно поинтересовалась та.

– Например? – отец недовольно скрестил руки на груди.

– Ну, типа… гречка?

Он фыркнул.

– Когда уже прекратится эта твоя извечная неблагодарность?

– Всё-всё, молчу, – светловолосая подняла руки вверх, якобы говоря «сдаюсь».

– За что мне этот ребёнок?!

Девушка, поглощая суп, чуть не подавилась от смеха.

– Невежество, тотальное невежество! Эстер, я в шоке, я растил тебя не такой!

Эверт, кое-как проглотив, засмеялась.

– Ничего смешного тут нет! Боже праведный, я ужасный отец!

Теперь уже она хохотала, не пытаясь скрыть этого. Причитания отца казались настолько же серьёзными, насколько и комичными, и именно это делало их такими забавными.

– Да нормальный, под пиво сойдёт.

– Что-о ты сказала?

– Что ты лучший отец, которого только можно вообразить, – протараторила та, отставляя пустую тарелку в сторону.

– Другое дело.

Если с супом она расправилась за считанные минуты, то доесть подгоревший омлет ей оказалось не по зубам. Под рассказ о новом работнике отдела Дэнзеле она пыталась сделать видимость того, что с большим удовольствием уплетает тофу, вкусом напоминавшее траву с газона их соседей.

– Поражаюсь тому, насколько гнилыми могут быть люди, – папа продолжал свой монолог, – нет, ты только представь!

– Мир кишит уродами, – пожала плечами Эстер, убирая посуду со стола.

– Таких, как он, ты точно не встречала.

В воображении всплыли надписи с бумажной короны: «неадекватная психичка», «агрессивная сука», «больная», «невменяемая» и красочное «психопатка».

– Да, – вспоминаются шум аплодисментов и видеозапись Лайлы. – Ты прав.

– Надеюсь, и не встретишь. Ах, да… – он наконец отвлёкся от порядком затянувшихся возмущений. – Я вот что хотел сказать: мне нужно будет уехать, дня на два.

Эстер застыла. «Чё-ёрт, только не это».

Такие поездки уже входили в порядок вещей, и Эверт с этим свыклась. Напрягало только одно: в отсутствие папы за ней присматривали усерднее. Уезжая, он давал своей сестре Джилл распоряжение: несколько раз в день приходить и контролировать выполнение различных вещей. Несмотря на более-менее хорошее отношение со стороны тёти, Эстер не любила Джилл, уж чересчур заурядной она была. Она воспитывала двоих (или троих?) детей, и всю свою жизнь, естественно, посвятила им. Собственно, и говорила она исключительно о них. Разговоры – вообще больная тема; у Джилл рот не закрывался. Любая тема сводилась к её детям, мужу и семье в целом. Это даже не преувеличение – попытайся завести с ней беседу о кинематографе или литературе, она каким-то чудесным образом найдёт способ съехать и начать хвалиться тем, как хорошо учатся её сыновья и сколько раз в день они едят. Но это была не единственная причина, по которой данная женщина не нравилась ей от слова «совсем»; худшим было то, что Джилл относилась к ней… по-другому. Она входила в ряды тех, кто считал Эстер «психопаткой», и ей явно не доставляло удовольствия возиться с психически неустойчивой личностью, особенно когда эта самая личность никак не была заинтересована в делах её семьи и не считала, что потратить юность и молодость на детей – хорошее решение. Да и вообще тратить на детей что-либо…

– Зачем? – застонала та. – Честно, я не очень хочу снова пребывать под контролем Джилл.

Было ясно как день, что тёте не особо комфортно находиться с племянницей рядом. Конечно, она пыталась изобразить любящую и заботливую родственницу, которой не наплевать, но выходило из рук вон плохо. Она постоянно осторожничала и повергалась в шок, когда понимала, что Эверт нормальный ребёнок, и никаких очевидных отклонений у неё нет. Интересно, на что она рассчитывала: на то, что Эстер её убьёт? проклянет? заразит тем, чего, на самом деле, у неё нет?

– Тебе не придётся.

– И… – слегка растерялась девушка. – И что ты имеешь в виду? – из крана полилась чересчур горячая вода, что заставило Эверт одёрнуть руку.

– То, что доверяю тебе достаточно, и могу позволить себе оставить тебя дома на 48 часов одну, – он вздохнул. – Я ни о чём её просить не буду.

Зеленоглазая слегка ухмыльнулась, но внутри ощутила целую гамму разных эмоций.

– А что повлияло на твоё решение? Звёзды на небе сложились особенным образом?

– Сейчас доиграешься, – уже строже отозвался отец.

– Ла-адно.

Покончив с мытьём посуды, она спросила, можно ли ей идти, и, получив положительный ответ, поднялась к себе в комнату, перед этим захватив Камиллу. Захлопнув дверь, девушка отпустила кошку, плюхнулась на кровать. Время срывать маски.

Эстер закрыла лицо руками, протёрла глаза.

Всё снова кажется ненастоящим и словно плывёт.

Резко садится, выдыхает и распускает волосы, запускает в них пальцы. Ладони медленно съезжают к шее и сплетаются вокруг. Дышать становится тяжелее, а руки сжимают горло с большей силой, не пропуская воздух в лёгкие; вокруг внезапно темнеет, а участившиеся удары сердца пускают эхо по всему телу, и кажется, что оно колотится в самом горле. Нижняя челюсть постепенно немеет, а мышцы ноют. Девушка задыхается.

Задыхается и всё ещё ничего не чувствует. Боль проходит сквозь неё, как свет через стекло: приламляется, слегка задевает, но не наносит ущерба. Хватка крепнет, и она дёргается. Хватает воздух ртом, кашляет, но не отпускает.

«…королевой всех психически больных, неуравновешенных и душевно больных…».

Лихорадочно втягивает кислород в лёгкие.

«…боже, храни королеву!»

Убирает руки от горла.

«…не забудь принять таблетки».

Судорожно дышит, закрывает рот ладонью и падает на колени. Одна рука, упираясь в пол, поддерживает корпус и взгляд ещё не отдышавшейся Эверт останавливается на ней; ползёт по чёрным ногтям, по пальцам, по запястью и предплечью вверх.

«Не работает, ты даже не чувствуешь боли».

– Я… я чувствую. Мне больно, – шепчет та.

«Не работает, не работает, ничего не работает…»

Светловолосая срывается с места и, споткнувшись об стопку книг, добирается до тумбочки. Пока внутри всё горит, Эстер перерывает два ящика.

«Агрессивная сука».

Всё ещё переводит сбившееся дыхание и вываливает содержимое наружу: фломастеры, ручки, канцелярский нож, белые листы и листы в клетку, карандаши – всё это теперь разбросано по мягкому ковру.

«Больная».

Открывает следующую – вата, таблетки, ножницы, бинт в целой упаковке…

«Психопатка».

Эстер достаёт упаковку старых лезвий.

– Сработает.

Дрожащими руками она открывает коробок, смотря на блестящую сталь с пугающим пристрастием. Как заворожённая, вытаскивает одно и даже успевает порезать подушечку большого пальца: проступила маленькая красная капелька.

Опускается на пол и подтягивает рукава красной толстовки до самого локтя. Несколько секунд рассматривает лезвие, и представляет, как продавливает им кожу, прорезает её, жировую прослойку и плоть, как вырываются фонтаны алой крови и забрызгивают пол. В её фантазиях это ярко и совсем не болезненно. Она не чувствует единения со своим телом, а значит, его жизнеспособность не зависит от её собственной и наоборот. Эверт могла сделать с собой что угодно и остаться живой, потому что её тело – не её, и из зеркала на неё всегда смотрит кто-то другой.

– Сработает.

Лезвие касается разгорячённой кожи и делает первый надрез. Капли, подобно бусинам, собираются на безупречно ровной полосе. Во второй раз Эстер рассекает кожу до белой ткани; её быстро переполняет ярко-красная кровь, после выходит за края, расползаясь по бледной руке. Девушка крепче сжимает зубы. Резко приходит осознание того, что ничего не происходит.

– Не выходит! – завыла та. – Не…

Яростно шипя, резанула поперёк запястья.

– НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ! – слёзы хлынут из глаз. Она хрипит и подавляет желание закричать, и, чтоб заткнуть себя, мокрой режущей кромкой проходится по другим участкам предплечья. Кровь, как она себе и представляла, действительно бьёт ключом: горячая, тёмная и вязкая жидкость забрызгивает даже лицо. Эстер не останавливается. Тьма вокруг быстро оседает на мир. Виски, готовые взорваться, пульсируют. На щеках – солёные мокрые дорожки. Зелёные глаза расширяются от ужаса, когда приходится лицезреть результат своего неистовства.

Кровь покидает тело, и вокруг неё собирается целая лужа; рука вспорота вдоль и глубоко порезана поперёк. Немеет от плеча и до самого запястья. Кажется, она может видеть собственные вены.

«И они были правы».

Как и ожидалось. Упадок сил, слабость, падение на пол, но рассудок ещё при ней. Боли нет.

Светлые волосы, лицо, толстовка – всё промокает и обретает один и тот же цвет.

– Нет, – понемногу немеют и губы. – Не были… Они, – веки словно наливаются свинцом и падают. Обе руки вытирают слёзы со щёк. Что-то льётся прямо на лицо, – не были. Я в порядке. Скоро…

Спать хочется слишком сильно, и только голос внутри черепной коробки не желает умолкать. В голове – смех и крики, кровь и сталь, эхо собирательных образов. Грохот выстрелов, приглушённые удары и скрежет металла. Эстер засыпает, погружаясь в тёплый и вязкий ил сна, такой сладкий и дурманящий.

«Агрессивнаясукашизофреничкабольнаяконченаяпсихичкапсихопаткабожехраникоролеву».

Когда солнце садится за горизонт, веки поднимаются и её настигает долгожданное умиротворение. Единственное – предплечье слегка побаливает, но эта боль неприлично прозрачна, так что Эстер игнорирует её. Фокусировка взгляда приходится на люстру. В сумерках различить её очертания тяжело.

Эверт садится и прижимает руку к груди. На ней – четыре неглубоких пореза. Один практически незаметен.

Сказать честно, к галлюцинациям она ещё не привыкла. Каждый раз пугалась как в первый. Довольно интересная штука – тебя полностью охватывает страх, ты лишаешься способности дышать и уже готовишься к смерти, но тебя постоянно обламывают и со временем ты понимаешь, что сходишь с ума. Чёртов сон наяву. Кровь высохла и прилипла к коже.

Они появились сравнительно недавно, около двух месяцев назад. Всё, что ей виделось, было непосредственно связано со смертью, гниением и кровью. Если первый раз девушка восприняла не слишком серьёзно, то от второго отходила как минимум неделю. Однажды, стоя перед зеркалом, Эверт начала сдирать заусеницу с пальца, и вот тогда реальность обратилась в кошмар – вместе с ней она сорвала половину кожи. В тот момент её сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

Сейчас Эстер ощущала себя по настоящему разбитой, ещё и притоптанной сверху. Голова раскалывалась, а сил в ней почти не осталось. Она понятия не имела, сколько вообще проспала и который сейчас час (да и вряд ли бы эти знания ей пригодились). Глаза слипались. Вдох, выдох, подъём головы.

Первая мысль – придётся теперь разбирать весь этот хлам. Вторая – перед тем, как заклеить раны пластырем, придётся их обработать.

Эстер обхватила голову руками и повернулась к зеркалу; окинула взглядом комнату, встала с пола, отыскала нужные ей вещи (а ненужные распихала как попало, лишь бы не валялись под ногами). За несколько минут покончила с очисткой порезов от бактерий (лезвие-то пыльное!), упрекнула себя за слабохарактерность, на пару мгновений возненавидела – последние два пункта, кстати, являлись частью её утренней рутины. Остальное – сущие мелочи.

Подводя итоги дня уже лёжа под одеялом, Эверт поняла, что ничего полезного за сегодня не сделала. Как и вчера. То же самое будет и завтра – снова думая о том, насколько плохи её дела, Эстер потеряет ключи утром, а обнаружит пропажу уже днём, стоя у двери дома, копошась в карманах рюкзака.

========== III: SILKS & ASPHALT ==========

Дождь лил уже не первый час: ещё сидя в кабинете на последнем уроке Эстер слышала, как капли разбиваются об стёкла окон. Со временем это начало казаться раздражающим, несмотря на то, что звуки дождя, чаще всего, имели обратный эффект.

Девушка перерыла весь свой рюкзак. Не было ни ключей, ни даже их звона. Она искала в карманах куртки, джинсов, зачем-то проверила боковые карманы того же рюкзака – пусто. У неё не было денег, карточка осталась дома вместе со всей наличкой. При ней – разрядившийся телефон и севшая портативная зарядка, промокшие наушники, контейнер для линз и тотальное недовольство. Искала везде, где только можно было, но так и не нашла. Дождевая вода заливала дорогу, полностью мокрые волосы добавляли острых ощущений. Хотя, нет, не совсем так – мокрым у неё было буквально всё, кроме ботинок: светло-чёрные джинсы стали насыщенно-чёрными, куртка потемнела вместе с ними. Ветер становился холоднее.

– Чёрт, – привалившись ко входной двери, Эверт присела. – Чёрт, чёрт, чёрт! Дерьмо!

Первая мысль стала самой худшей, ведь светловолосая подумала о том, чтоб пойти к Джилл. Отбросила она её практически сразу – зачем шататься там, где тебе не рады? Да и находиться в окружении её орущих и беспрестанно дерущихся детей хотелось не слишком.

«Очень интересно, и где ты собираешься ночевать?»

– На скамейке, блять, – злобно буркнула та, в очередной раз потирая глаза.

«У тебя скоро линзы выпадут вместе с глазами».

Эверт, что-то прорычав, встала. Ливень усиливался и производил всё больше шума. Проезжавшие по узкой дороге машины забрызгивали прохожих, и Эстер не стала исключением: идя совсем рядом с бордюром, отделявшим пешеходную часть от проезжей, девушка не заметила очередной автомобиль и разделила судьбу тех, кто вымок до нитки и в полной мере ощутил последствия непогоды на себе. Её ноги окатили холодной водой, нижнюю часть куртки – тоже. Теперь зеленоглазая официально числилась в клубе рассерженных пешеходов.

Конечная улица, к которой она приближалась так стремительно, находилось не особо-то близко, расстояние не меньше километра. Целый километр пешком. Целый километр пешком под дождём без зонта и даже телефона. Сущий ад.

За время своего сухопутного (какая ирония) путешествия она несколько раз прокрутила сложившуюся ситуацию в голове, а конкретно – потерю двух ключей. Эверт не помнила, чтоб доставала их на учёбе или до неё, не брала и после занятий. Перепрыгивая очередную лужу, Эстер пришла к выводу, что просто не взяла их с собой и оставила в комнате, а дверь, захлопнувшись, закрылась на автомате. По крайней мере, надеяться на такой расклад намного приятнее, чем думать о том, что ты действительно где-то оставил ключи от собственного дома.

К концу пути не хотелось ни переступать лужи, ни перепрыгивать, поэтому девушка решила идти напролом; в любом случае, терять уже нечего. Волосы впитывают в себя всё больше воды и темнеют так же, как и одежда. На горизонте Эверт наконец увидела нужный дом; оставалось только молиться, чтоб хозяева оказались дома. В противном случае приложенные усилия пойдут насмарку, плюс ко всему, придётся шуровать в противоположную сторону ещё дальше и дольше.

«Нет уж, тогда и вправду лучше спать на скамейке».

– Или под ней, – передёрнула плечами та и направилась к дому, где жил Эрик.

Быстро поднявшись по трёхступенчатой лестнице, девушка остановилась возле белой двери. Наверное, заваливаться к своему другу средь бела дня, даже толком не предупредив, идея такая себе; но, если подумать, в этом не было её вины (вообще-то, отчасти была, но кому какая разница).

Эстер нерешительно нажала на звонок; первые секунды – никакой реакции, и только после второго раза раздался щелчок открывающейся двери. Она прислонилась к стене. На пороге показался парень – зевающий, в домашних клетчатых штанах синего цвета, в руках Эрик держал чашку; от жидкости внутри исходил пар. Он ничего не сказал, лишь жестом пригласил Эстер войти, что светловолосая и сделала.

– Я бы тебя обнял, но ты сейчас похожа на моего кота после ванной, который чуть не расцарапал мне лицо, когда я попытался взять его на руки. Рисковать не буду.

Эверт бросила в его сторону неоднозначный взгляд. Ей было даже неловко: входя в коридор, девушка ощущала, как с неё стекает вода, и всё на чистый дубовый паркет. Через несколько секунд под ней уже собралась целая лужица дождевых капель.

– Лу!

– Что? – ответ пришёл с кухни.

Лу – старшая сестра Эрика, которая ненавидела своё имя. Собственно, это то, что приходило в голову первым, когда Эстер вспоминала про неё; из её уст это звучало до того часто, что теперь Лу ассоциации вызывала только такие – ненависть к собственному имени. О её полном Эстер рассказал сам юноша. Оказалось оно не настолько ужасным – Лула. Могло быть и хуже.

– Где фен? – он лениво пошлёпал на кухню.

– В смысле «где фен»?

– Эм, в прямом?

– Глаза свои открой и поищи хоть что-нибудь самостоятельно. Хотя бы раз в жизни, господи!

Тем временем зеленоглазая уже расшнуровала и сняла обувь, повесила куртку и даже посмотрела на себя в зеркало. Сказать, что выглядела она ужасно – ничего не сказать. Ну, по крайней мере, так казалось ей самой.

– Мегера, – проворчал Эрик. В коридор он вернулся с феном и уже без чашки. – Ты бы хоть поздоровалась для разнообразия, я даже не знаю? – обратился тот к сестре.

– С кем? – в низком голосе прорезались нотки интереса.

– Если ты не заметила, Эстер пришла, как бы.

– Привет, Эстер, – уже громче прокричала девушка из другой комнаты.

– Привет, Лу.

– Ты такая отзывчивая и доброжелательная, ума не приложу, как из тебя получился настолько прекрасный человек.

– Сейчас получишь.

– И что конкретно я получу? – передавая удивлённой Эверт фен и отправляя подругу сушиться в ванную, парировал юноша. – Поведай о рисках, я должен знать. Игрушки мне поломаешь?

– Или шею, тут уж как получится.

– Мне кажется, тебе пора либо съехать, либо замолчать.

– Меня не интересует, что тебе там кажется. Оставь меня в покое.

– Ты первая ко мне целый день лезешь, – возразил он, состроив гримасу раздражения. – Не знал, что твоя логика хромает аж настолько.

– Ради всего святого, Эрик, закрой рот, кого тут в нелогичности упрекать, так это точно не меня.

Из-за закрытой двери в ванной послышался шум. Кейн, в широкой растянутой футболке, почесал затылок и взял стакан, а через секунду подставил его под струю холодной воды.

– Ты можешь не шуметь? Ты видишь, что я занята? – не унималась Лула. Эрик промолчал. – Я тебя попросила или кого? Свали отсюда, реально.

Когда стакан наполнился до краёв, юноша повернулся к ней.

– Если ты сейчас же не…

Договорить девушка не успела – всю холодную воду брат, без всякого зазрения совести, выплеснул ей в лицо; за долю секунды волосы цвета ольхи впитали её в себя, а капли осели на ресницах и подбородке; как только Лу открыла глаза, вода с ресниц упала на щёки.

– Ты… ТЫ ПОДОНОК! – с шокированным видом она схватила кухонное полотенце со столешницы и замахнулась на Эрика. – ПРИДУРОК! – удары сыпались со всех сторон, а юноша пытался оттолкнуть рассвирепевшую сестру, чувствуя брызги на себе. – ДЕБИЛ, Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ, ПРОСТО ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ, ЗАЧЕМ ТЫ РОДИЛСЯ! ПРИДУРОК, ПРИДУРОК, ПРИДУРОК!

Ещё пару ударов, несколько оскорблений и всё закончилось: Лула убежала в свою комнату, попутно вытираясь тем полотенцем, которым только что совершила покушение на Кейна.

– Я ДАЖЕ НА ПОХОРОНЫ ТВОИ НЕ ПРИДУ, ДАУНА КУСОК!

– А тебя туда никто и не приглашал, – ухмыльнулся Эрик, маленькими глотками отпивая горячий кофе. Что ж, теперь он мог отпраздновать небольшую победу: всего лишь вывел Лу из себя, а триумфа столько, как если бы убил лернейскую гидру. Ну, если подумать, то особо пытаться для того, чтоб взбесить её, не нужно – достаточно подышать в одной комнате с ней как-нибудь не так. Когда из ванной вышла Эстер, он улыбнулся и поманил подругу пальцем в сторону своей комнаты.

– Как всё загадочно, – буркнула та, придерживая провод фена так, чтоб не волочить его по полу. Когда дверь в его комнату закрылась, Эверт спросила:

– И за что она так с тобой?

Юноша стал искать что-то в шкафу в ускоренном темпе. Вокруг царил бардак, что удивило её достаточно сильно: Эрик уже давно прослыл перфекционистом. Иногда доходило до абсурда – он мог пожаловаться, что вещи на его столе не подходят под одну цветовую гамму, или что на картинке изображена не идеально ровная фигура. Однажды Кейн взбунтовался из-за того, что переходы цвета корешков книг слишком резкие (да, он так и сказал) и Эстер была вынуждена выслушать целую словесную тираду. Закончилось, кстати, тем, что парень докупил несколько других книг того жанра, к которому не прикасался вообще, только ради того, чтоб установить хоть какой-то баланс в книжном шкафу. Сказать, что хаос в комнате, которую она привыкла видеть идеально чистой, поверг её в глубочайшее потрясение – ничего не сказать.

– Очевидно за то, что я родился, – он на секунду взглянул на неё, зачем-то осмотрел с ног до головы и отвернулся опять.

Девушка вздохнула. Сесть куда-нибудь в мокрой одежде ей не позволяла совесть.

– Если ты думаешь, что я сейчас, как в романтической драме, дам тебе свою самую красивую рубашку, то можешь даже не надеяться, – с ухмылкой произнёс тот, – поэтому…

– Ты о… – начала было светловолосая, но так и не закончила: в лицо ей прилетела серая футболка, пахнущая стиральным порошком.

– …лови, – юноша повернулся ещё раз. – Ой, пардон.

– Да ничего, – Эстер стала рассматривать её; на серой ткани был напечатан зелёный инопланетянин, а подпись внизу гласила: «Humans aren’t real». – Так ты, оказывается, тамблер-бой?

– Ага, а ещё мизантроп, про-феминист, нигилист, циник и полисексуальный демигендер с биполярным расстройством личности, – пробормотал парень себе под нос, не отходя от шкафа.

– Мне кажется, у тебя есть все данные для успешной карьеры инстаблогера.

– Осталось только найти богатого мужика и научиться писать вдохновляющие мотивационные посты о том, как прекрасно добиваться всего самому и как важно идти к своей цели.

– Хочешь променять меня на богатого мужика? – она изобразила недовольство; руки девушки упёрлись в бока.

– Хотел бы, уже давно свалил с ним на Мальдивы на его личном самолёте. Но, как видишь, – он наконец достал то, что было нужно и передал ей – укороченные пижамные штаны чёрного цвета, – стою тут и пытаюсь подобрать на миниатюрную тебя хоть что-нибудь.

– Я не миниатюрная, – смутилась зеленоглазая, перебирая волосы жемчужного оттенка. Сушила она их не слишком долго или тщательно, из-за чего высохнуть полностью они не смогли.

– Угу, расскажи, – вздохнул парень, подходя к двери. – Кофе, чай, черника?

За шутками про чернику не стояло никакой увлекательной истории, просто так совпало: они оба любили чернику и узнали это совершенно случайно, когда Эрик заговорил на связанную с предпочтениями в еде тему. Эстер отгадала ответ, но для этого пришлось парня перебить: «Из всех лесных ягод я всю жизнь мог бы питаться…». «Черникой».

– Не будет слишком нагло, если я попрошу совместить? – склонила голову набок девушка.

– Над таким серьёзным заявлением нужно подумать, я не могу ответить сразу.

Когда Кейн исчез за дверью, Эверт решила переодеться; в процессе она заметила, что из-за влаги один из пластырей отклеивается – как раз тот, что закрывает самый глубокий порез. Она уже придумывала уважительную причину, по которой могла бы попросить у друга новый. Девушка вздохнула, швырнула мокрую толстовку и джинсы на пол. Одежда парня, естественно, оказалась великовата, но в ней Эстер ощущала себя вполне комфортно. Остатки совести грызли её за то, что она злоупотребляет гостеприимством юноши, но грызли не настолько сильно, чтоб задуматься над этим всерьёз.

У Эрика было фактурное лицо: достаточно изящное без всякой слащавости; телосложение Кейна не особо отличалось от её собственного, ведь он, как и Эстер, был худощавым и не слишком высоким (ну, он хотя бы выглядел на свой возраст). Смене имиджа в виде покраски волос в зелёный Эверт не была рада: его натуральный цвет – тёплый, насыщенный коричневый, который идеально сочетался с бежевой кожей, а в тандеме с ледниково-синими глазами производил сильное впечатление. Его волосы она без преувеличения обожала, особенно запах. Иногда парень бесился из-за этого, а однажды заявил, что «Эстер общается с ним только из-за того, что волосы клёвые», и к их обладателю она равнодушна. После этого, кстати, он и покрасился (читать, как: «убил предмет её любви»).

В первые дни знакомства ей слабо верилось, что их общение протянет больше недели, и одной из причин была именно его внешность. Для неё он был безупречен и это настораживало: что вообще человеку с такими данными от неё нужно и как он мог заинтересоваться конкретно ей? Высока вероятность, что у него – широкий круг общения, кучи приятелей и знакомых, несколько закадычных друзей и любимая девушка (или парень?), с которой у него вся жизнь расписана наперёд. Обычно у внешне привлекательных людей всё так и происходит, и она бы даже не расстроилась, окажись это так. Со временем выяснилось, что Эрик безупречен ещё и внутренне, а причина, по которой дружба с Эстер доставляет ему удовольствие – слишком много совпадений. Касательно всего: интересов, взглядов на жизнь, музыки, книг – список можно продолжать бесконечно. Позже она узнала, что помимо неё у Кейна есть только один лучший друг, и что на самом деле уровень необщительности и нежелания взаимодействовать с внешним миром у них равнозначен. В отношениях с кем-либо он смысла не видел («пустая трата времени и сил, в большинстве своём»), как и в планировании чего-либо; по его словам, спонтанность приносит гораздо больше удовлетворения, а планы могут и отмениться, тем самым негативно повлиять на твоё настроение. Удивительно, но Эстер придерживалась того же мнения. «Ну ладно, может, иногда внешность обманчива».

Эрика она обожала. Нет, правда – он совмещал в себе все самые лучшие качества и почти не имел никаких недостатков, за исключением двух-трёх, которые возможно устранить (но лучше не надо). За всю историю их дружбы, а это целые два года, у них не было ни одной ссоры, даже намёка на неё. Они никогда ни в чём друг другу не отказывали вне зависимости от масштабов просьбы, редко что-то скрывали и, в то же время, уважали чужое пространство. Часто даже ход их мыслей был одинаковым, а мнения насчёт конкретных ситуаций сходились. Он был тем, с кем можно обсудить и важную проблему, и идиотский постироничный мем про сыр в три часа ночи.

– Короче, это какой-то новый чай, так что его качество не гарантирую, – парень, толкнув дверь ногой, вошёл. Кейн разместил две чашки на столе: миллилитров на 300, фарфоровые, с синими витиеватыми узорами. – Надеюсь, не херня какая-нибудь очередная. Хотя маловероятно, – выглядел юноша озадаченным. – Так на чём мы остановились?

– На том, что ты хочешь найти себе богатого мужика и валяться с ним на Мальдивах, – напомнила Эстер, подбирая мокрую одежду с пола; руку с пластырями она прижала к груди. Если неприятного разговора не избежать, то можно попробовать хотя бы оттянуть его.

– Ты не богатый мужик, – буркнул тот, когда она передала одежду в его руки.

– Что?

– Что? Я ничего не говорил.

– Ну-ну.

Он вновь выскользнул из комнаты, вернулся уже без вещей

– Повесил сушиться, – констатировал парень.

– Прости, что так вышло, – начала Эверт, – я не хотела.

– Да прекрати, – отмахнулся Эрик и залез на кровать. Эстер же уселась на грушеобразный синий пуф в конце комнаты, что слегка смутило Кейна. – Мне интересна причина визита.

– Ээ… – она задумалась. – С отцом поссорилась?

– Неубедительно. Он тебя обожает, какие ссоры?

– Не, ну ты загнул, конечно. Обожает – слишком громкое слово.

– Ты всё равно поняла. Не катит, либо говори правду, либо придумывай что-то новое, – сказав это, он согнул локти и упёрся ими в постель.

– Да ну, это позорно, я не хочу произносить вслух, – светловолосая встала и начала разгребать завалы школьных тетрадей.

– Что такого могло произойти? – хохотнул тот. – Колись давай.

– Мне правда стыдно, – девушка откинула волосы назад. Ручки на столе она разбирала по цветам – от тёплых оттенков к холодным, потом рассортировала по длине и выложила в ряд. Тетрадки сложила в стопку.

Эрик тем временем что-то заподозрил: парень прищурился и начал приглядываться к левому предплечью.

– Эй, эй, стой, – он вскочил, – ты сейчас положишь что-нибудь куда-нибудь не туда, у меня же сердце остановится.

Под благородным предлогом парень подошёл к ней сзади.

– Подожди-подожди…

– Я сама…

Девушка резко одёрнула руку и хотела завести её за спину, но Эрик оказался первее: юноша крепко сжал предплечье и подтянул к себе. Как он и ожидал – поперёк левой руки четыре пластыря, один из которых размок и стал слезать. Эстер отвернулась.

– И что это?

Светловолосая молчала. Сознаваться в том, что она резала себя было ещё более стыдно, чем рассказывать о потере ключей от дома. Надеяться на то, что Кейн оставит вопрос без ответа, означало проявить легкомысленность. Поджала губы, глубоко вдохнула.

– Пластырь.

– Хочешь, чтоб я сам посмотрел, что под ним?

Эверт подняла на него глаза.

– Не особо.

Ответ его не удовлетворил. Невзирая на отказ девушки, Эрик содрал его с кожи. Пришлось созерцать не самую приятную картину: между разошедшейся тканью был виден белый подкожный жир. На обратной стороне пластыря скопилась кровь.

– С остальными – то же самое?

Эстер помотала головой.

– Оке-ей, – он принялся отклеивать и другие; после каждого пореза, оставшегося на её теле, парень ощущал уколы боли, яд которой расползался слишком стремительно. Где-то в горле или лёгких, где-то рядом с сердцем – ещё один порез, ещё один раз. «Что заставило её сделать это?». Юноша еле дышал; Эверт замерла в ожидании резко негативной реакции.