Текст книги "GOD SAVE THE QUEEN (СИ)"

Автор книги: лемон хейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

========== I: DRLZTN ==========

Её голова опущена вниз: взгляд упёрся прямиком в грязно-белую раковину. Девушка внимательно рассматривает свои руки, от запястий до ногтей, вглядывается в каждый изгиб и линию. И, когда поднимает глаза на своё отражение, крепче цепляется за края.

Из зеркала на неё смотрит не она: по ту сторону – чужие волосы, чужие руки и чужое лицо. За ней наблюдало иное существо. Другая форма жизни. Всё, что она видела – не принадлежит ей, никогда не будет принадлежать. Рукой перед лицом, в одну сторону, в другую. Девушка воспроизводит её движения, и Эстер не смеет отвести глаз. Сердце начинает биться сильнее, а горло – болеть. Губы приоткрываются, шире, смыкаются – оно всё продолжает повторять, оно смотрит на неё в ответ.

Девушка с той стороны не является ею. Девушка, в чьё тело её заключили – не она. Девушка в отражении слишком красива, чересчур настоящая, в то время, как реальная Эстер – имитация жизни, которой на самом деле нет: она – сознание и череда событий, наблюдатель жизни, в неё не вовлечённый.

Ладонь соприкасается со скользкой поверхностью, и ей кажется, что рука должна погрузиться в зеркало, как в воду – чтоб ощутить прикосновение той, которая выглядит так же. Этого не происходит.

«Потому что ты – всего лишь подобие. Тебя нет ни внутри, ни снаружи. Потому что ты везде».

Слёзы царапают веки, и горло обжигает болью. Эстер нерешительно убирает пальцы от зеркала, растерянно смотря на кисти рук, тыльную сторону ладони, вновь на пальцы; она надавливает, царапает, вгрызается в кожу зубами, делает что угодно, лишь бы ощутить хоть что-нибудь, а перед глазами всё распадается. На нити. Пиксели. Бьётся. Осыпается прямо на пол.

Зубы крепче впиваются в руку и раскусывают до крови; слюна течёт по губам и подбородку, и ей всё ещё мало – боль расползается по всей руке и вибрирует под кожей, на месте укуса собираются алые капли и образовывается синий след, но ей недостаточно. Стена между ней и жизнью возвышается.

Слёзы скапливаются на ресницах, она фокусируется на единственной настоящей вещи, которая не позволяет утратить связь с миром – на боли.

Да и не так уж… больно. Если сосредоточиться – почти не болит.

Вскидывает голову, смотрит вверх. Сглатывает и вдыхает глубже, после – открывает кран и вытирает рот. Смывает с руки кровь, избегая взгляда незнакомки… с той стороны. В горячую воду, да так, чтоб кожа начала шипеть и плавиться.

Одёргивает руку, когда становится невыносимо; стряхивает воду, ощущая жжение, вытирает потёкшую тушь и собирает светлые волосы в небрежный хвост – как-нибудь, только чтоб не мешали. Долго моргает и борется с желанием посмотреть на себя – вроде как, на себя – ещё раз.

Предплечье словно пульсирует, но это как раз то, чего Эверт добивалась. Единственное, что способно держать её в узде – боль. Когда всё сходит с ума, а окружающие становятся не более, чем размытыми фигурами на рваном полотне искажённой реальности, боль – панацея. Наверняка существуют более гуманные пути решения проблемы, причиняющие меньший ущерб; мирные способы борьбы с её искромётным безумством, вот только разбираться в этом не хотелось.

Уже взявшись за дверную ручку школьного туалета, девушка начинает сомневаться в том, стоит ли выходить. Если выйдет – придётся находиться в окружении людей как минимум часов пять.

У неё не было проблем с людьми, они даже с ней не разговаривали.* По крайней мере, она так считала; вернее, убеждала себя – всё окей, это всего лишь незначительные шутки, они не издеваются, нужносдерживатьсятынеможешьсорваться. Никакого злого умысла, всего лишь пустоголовые идиоты, которым нечем заняться. Ты не мишень, Эстер. Ты такая же, как и все, Эстер.

– Со мной всё в порядке, – дёргая ручку и покидая помещение, бормочет Эверт. – Шутки. Всего лишь… шутки, да?

– Че ты там бубнишь?

Мимо проносятся толпы людей, некоторые в спешке умудряются пихнуть её или задеть брелоком рюкзака. Большинство – случайно, и только один – целенаправленно.

Остин Айвз – одноклассник, отсутствию в школе которого она радовалась больше, чем своему дню рождения.

Светловолосая остановилась. «Всё в порядке, ты будешь в порядке». Вдох-выдох, спокойнее.

– Заклинание, которое повлечёт твою скорую смерть, – прорычала та, не сдвигаясь с места.

– Что-что? Я как-то не расслышал.

– Да блевотиной своей подавись, долбоёб, – широко улыбнувшись, девушка обернулась; а он будто и не слышит – лишь смотрит на неё своим обычным тупым взглядом.

– А-а, понятно. Ну я у тебя домашку спишу, да?

Рука юноши потянулась к голове девушки, и Эверт с радостью бы перехватила её, а ещё, может, сломала бы, или перемолола все его кости, или…

– Я сейчас плюну тебе в лицо, – сказав это, она поджала губы.

– Тогда спишу биологию, – он принялся трепать её волосы, собранные в хвост. – Ты же знаешь, я неприхотлив.

Эстер молчала, глубоко вдыхая. «Да успокойся ты, он всего лишь шутит».

– Я пойду? – спросила та. – Спасибо, – шагнула назад зеленоглазая, после чего, сжимая руки в кулаки, направилась к лестнице.

«Как же я ненавижу… их всех».

Быстрее вниз – перепрыгивая ступеньки, зачем-то спеша в кабинет. До конца перемены как минимум минут пятнадцать, но ей же не терпится забаррикадироваться за учебником и тетрадью с любимыми одноклассничками, которые будут дёргать её за косички и совершенно по-дружески отбирать вещи.

Уже находясь в кабинете, она ощутила, как на ней сосредоточили взгляд. В попытках не обращать на это внимания, Эверт вырвала листок из толстой тетради в клетку и принялась рисовать: какие-то незамысловатые изображения, линии, круги, волны… Рука плотнее прилегает к бумаге и пачкается в синих чернилах, в то время как другая подпирает голову. На громкие шаги рядом она среагировала только когда они раздались совсем близко.

Клэр – ещё одна не слишком одарённая выскочка, самооценка которой держалась исключительно на унижении других – уселась на парту, за которой рисовала Эстер; та, в свою очередь, проигнорировала этот жест, продолжив усердно царапать бумагу.

– Эй, – окликнула её Клэр; в это мгновение светловолосая успела трижды проклясть всех и каждого, включая себя.

– Что? – наконец ответила девушка, подняв голову и на секунду отвлёкшись от листа. Одноклассница воспользовалась этим – вырвала его прямо из рук.

– И что-о-о это тут у нас? – уже с насмешкой начала она. – Эротические фантазии психички?

– Верни, пожалуйста, – тихо попросила девушка.

– Интересно, о чём же мечтают шизофреники вроде тебя? – с ехидной ухмылкой спросила Клэр.

– Отдай мой чёртов листок.

– Наверное, представляешь, как тебя трахает молодой Чарльз Мэнсон? – уже громче изрекает та. – Тед Банди? Кто?

Эстер вздыхает и опускает голову, смыкая руки вокруг затылка; прикрывает глаза и перестаёт слушать. «Да пусть несёт, что хочет».

Её подружки подливали масла в огонь, мерзко хихикая и поддакивая, поддерживая придурковатые издёвки, то и дело обращаясь к закрывшейся ото всех Эверт. Из-за их тупого хохота виски будто начинают пульсировать, а веки – болеть.

– А, – презрительно протянула она, комкая бумажку, – ты даже не смешная ни капли.

Скомканный лист попал в голову.

– Ага, я же сюда веселить тебя пришла.

– Ну так весели, мать твою! – возмущённо воскликнула Клэр. – Херово выполняешь свою работу, Эверт, херово!

На этой ноте девушка освободила парту, и, цокнув языком, в развалку пошла к своей.

«Тупая шлюха» – хотелось крикнуть ей вслед, но Эстер сдержалась. «Тупая стадная шлюха».

«А нужно было валить после третьего» – внутренний голос решил напомнить о своём существовании.

– В таком случае, нужно было вообще не приходить сюда.

«Нужно было убить себя. Идеальный вариант решения всех проблем».

– Да заткнись ты, – недовольством так и прёт. Несколько пар глаз уже обескураженно пялились на неё.

– А я говорила, что она конченая, – отозвалась с первого ряда Клэр, когда услышала бормотание. – Ещё и сама с собой разговаривает! Ебануться!

Эстер подняла голову и закрыла лицо руками, начав старательно потирать глаза. «Когда же это всё кончится».

Следующие занятия прошли примерно так же – пестрящие остроумием комментарии Клэрис Бассетт, мелкие, но от этого не менее неприятные подколы со стороны ещё нескольких человек, закончившаяся посреди урока ручка и испорченная вместе с настроением тетрадь. Не жизнь, а сказка. Единственное, чего ей хотелось – обрести покой хотя бы на пару часов; как известно, многим мечтам не суждено сбыться. В вечер среды не сбылась ни одна.

Дома, как обычно, тихо. Единственное, что Эверт могла слышать – мурлыканье пушистой серой кошки, сидевшей на лестнице. Первым делом девушка бросилась к ней: Камилла – так её назвала сама Эстер в возрасте девяти лет – довольно мурлыкала и даже сама тёрлась об руку хозяйки, распушивая хвост. Зеленоглазая ласково перебирала мягкую шерсть питомицы, смотря на животное влюблённым взглядом. Каким бы ужасным ни выдавался день, его всегда скрашивала эта пушинка. Тебя унизил перед всем классом учитель биологии? Ничего страшного, потискай кошку. На белую футболку специально вылили кофе? Гладь Камиллу, пока футболка стирается. Тебя чуть не убили на стадионе? Время лечит, не забывай про комок шерсти, сидящий на твоей кровати.

Ну, если взять её на руки, то пушинкой это млекопитающее семейства кошачьих назвать будет сложно – пять килограммов живого веса. В лучшем случае.

Лапы кошки опустились на следующую ступеньку, и животное лениво поплелось в сторону кухни, оставив Эстер наедине с собой. Девушка вздохнула, положив подбородок на сложенные перед собой руки. Опустила голову.

– Да какого чёрта…

Выкинуть нечто подобное она могла в любое время суток, без какой-либо причины. Усталость, эмоциональное истощение, злость, боль – всё наваливается внезапно, никаких предупреждений. Две секунды – и приподнятое настроение разбивается о скалы смешавшихся чувств.

На этот день планов у неё не было; единственное, чего хотелось – лечь на пол лицом вниз и пролежать так до следующего года. Ну, или, как вариант, до того момента, когда ей снова захочется чем-нибудь себя занять. Сидя на деревянной лестнице, втупившись в дверной косяк, она вообще не думала о том, что может произойти уже через несколько часов.

Эрик Кейн – самый бесцеремонный из её знакомых, приятелей и друзей. Спонтанная трагедия, которая, подобно урагану, способна настигнуть тебя в любое время дня и ночи; и не факт, что по окончанию его визита ты останешься недовольным. Её разговоры с Эриком никогда не начинались с банальщины, вроде: «Как прошёл день?», «Чем сегодня занималась?» или «Как учёба?», ведь стоило им только увидеть друг друга, как слова начинали литься потоком. Они даже не здоровались толком – все их встречи начинались либо с психов Эстер, либо с разворовывания Кейном её холодильника (иногда Эверт специально покупала на один черничный йогурт больше).

– Да ты утрируешь, – возмутился тот, сидя на её кровати с игровой приставкой в руках. Парень не сводил глаз с экрана небольшой плазмы.

– Погоди, ты опять в «Бладборн» играешь?

Эрик же, в свою очередь, давно смирился со странностями своей подруги.

– Я что, дебил, по-твоему? Я его дважды прошёл.

Со временем его даже перестало напрягать то, что Эстер в свои семнадцать играет в куклы («Нет, придурок, я не играю, а собираю коллекцию!»), перестали напрягать и её разговоры с самой собой. В конце концов, Эверт была замечательным другом, и то, что она изредка рвёт на себе волосы или бьёт себя по голове уже вряд ли повлияет на его отношение. В самом деле, у всех есть свои проблемы; Кейн тоже не был идеальным, да и проблемные люди привлекали юношу гораздо больше, чем тихие школьники с синдромом отличника.

– Да, Эрик, по-моему, ты дебил.

Любые незаурядные ситуации он воспринимал не как неприятности, с которыми необходимо что-то сделать, а как ещё один увлекательный отрезок его биографии. Он уж точно не знал, кем должен был стать, чтоб заиметь собственную биографию где-нибудь в «Википедии», но то, что ему этого хотелось – факт. Если из него и получится какой-нибудь важный человек, то только чемпион по поеданию шоколадных хлопьев; по крайней мере, так утверждала Эстер.

– Сколько дней ты уже не мыл голову? – ухмыльнулась та, смотря, как безжизненно свисают на его плечи зелёные локоны; нет, они не были настолько длинными, просто он снова принял какую-то несуразную позу, выкрутив шею раза два.

– Сколько дней ты уже не была тактичной? – контратаковал парень, всё так же не отрываясь от игры. – Если тебе не нравится, можешь взять и помыть мне голову, – свободная от клацанья по консоли рука схватила ещё несколько шоколадных шариков из жёлтой тарелки.

– И ты даже не будешь против?

– Ща-с, – пережёвывая хлопья, пробубнел Кейн, – сохранюсь и можно начинать.

– А вдруг у меня нет желания прикасаться к твоей жирнющей шевелюре? – она засмеялась.

Естественно, Эстер преувеличивала, волосы не выглядели настолько грязными. Ей вообще очень нравилось дразнить Эрика, который, казалось, к её шуточкам уже выработал иммунитет.

– Ты уже его изъявила.

Эверт расположилась на полу. На мягком ковре, неподалёку от неё, лежали телефон с наушниками, обёртки от жевательных конфет, открытый блокнот, исписанный едва ли не до конца, и несколько ручек разных цветов. Она уже и забыла, для чего положила всё это сюда; стоит отдать должное, с памятью у девушки были некоторые проблемы.

– Слушай, а ты никогда не…

– Стоп, – её резко оборвали. – Прежде чем разговаривать со мной о чём-то высоком, – всё так же не отвлекаясь от излюбленного дела, стал изрекать он, – смой с себя всю эту штукатурку, я не могу на тебя смотреть.

– Но ты же не смотришь на меня.

– У тебя так лицо блестит, что я даже боковым зрением это заметил.

– С чего ты взял, что я собираюсь разговаривать с тобой о высоком? – зеленоглазая скривилась.

– У меня задница чувствительная, знаешь ли.

Поднявшись из позы лотоса, та закатила глаза и поплелась за мицеляркой.

– Попрошу не закатывать глаза.

– Попрошу заткнуться и делать то, что делаешь.

– Понял.

Она довольно выдохнула; усевшись за недавно убранный стол, подтянула зеркало к себе и принялась смывать макияж. Обычно мейк не был слишком броским, но вот на днях её что-то перемкнуло, вследствие чего лицо с не самой чистой кожей превратилось в настоящий фонарь. Единственное, чего она не могла себе позволить – нарощенные ресницы или ногти. Серьёзно, даже для неё это было слишком – чёрный веер ресниц на других девушках и женщинах походил на волосатого паука, лапы которого беспорядочно торчали из-под век; нарощенные же ногти выглядели как когти куриных лап в человеческой интерпретации.. Было довольно сложно сказать наверняка, какие эмоции это вызывало – отвращение или смех.

Шаг за шагом слой косметики стирался. Под ним – слишком бледная, с синяками под глазами и близко расположенными красными и фиолетовыми капиллярами кожа. Ни стрелок, которые она так старательно выводила целые пять минут, ни нормального цвета лица, ни блеска. Ничего интересного, лишь она реальная.

– Теперь ты согласен на переговоры со мной? – развалившись на мягкой спинке стула, Эверт повернулась к нему.

Ко всеобщему удивлению, после сохранения Эрик действительно вышел из игры и сосредоточил своё внимание на подруге.

– Теперь – да, – он слабо улыбнулся и поудобнее устроился на мягком матрасе.

– Мне буквально причиняет боль то, что ты лежишь в чистой постели в одежде, – светловолосая поморщилась.

– Могу раздеться, – юноша показательно потянулся к пряжке ремня, чтоб начать его расстёгивать.

– Э-э, нет-нет, спасибо, достаточно будет просто встать.

– Такой вариант мне не нравится. Что там у тебя?

Эстер встала, сама не зная, для чего. Взгляд упал на небольшое зеркало, и девушка смогла разглядеть в нём подбородок и линию губ, но даже они казались ей какими-то… детскими. Ситуацию усугублял ещё и рост – для своего возраста она была необычайно низкой, всего метр пятьдесят семь сантиметров. Не сказать, что её это сильно беспокоило, но и игнорировать своеобразную проблему тоже нельзя было. Хотя, может, только ей это казалось проблемой, а лицо у неё вовсе никакое не детское?

– Ты когда-нибудь думал о том, что всё это – бессмысленно?

Эрик ответил сразу, ни секунды не поразмыслив над ответом.

– Это общеизвестный факт. Все знают, вот только не каждый признаёт, – он пожал плечами. – Но иногда такие мысли вводят в ступор.

Девушка опустилась на пол возле изголовья кровати. Её скучающий взгляд был устремлён на него.

– Об этом глупо разглагольствовать. Пустая трата времени на псевдофилософию.

– Если так рассуждать, то глупой тратой времени может оказаться всё, что угодно.

– Потому что так и есть. Ничего не имеет смысла, пока ты не придумаешь его для себя сама.

– Я тебя ненавижу, – Эстер фыркнула, а Эрик сел, свесив ноги с кровати. Руками он упёрся в её края.

– Неправда, – уже тише ответил юноша, – ты меня любишь.

Светловолосая устало зевнула, прикрыв рот рукой.

– Я хочу, чтоб ты умер, – Эверт положила голову на его колени, прикрыв глаза.

– И каким образом? – парень хохотнул. Менять позу не стал.

– Чтоб тебя убили выстрелом в голову. Наверное, это не больно.

– С какого расстояния?

– Тебе действительно так хочется умереть?

– Я выгляжу, как эмарь?

– Ты выглядишь, как придурок с зелёными волосами.

– Очень красивый придурок с зелёными волосами.

– Самовлюблённый придурок с зелёными волосами.

– Но ты не отрицаешь того, что внешне я безупречен? – улыбнулся Кейн.

Эстер, не поднимая век, нашла руку Эрика, после чего пальцами нащупала запястье; мгновением позже вдавила длинные ногти в область вен и сухожилий, с каждой секундой вкладывая всё большую силу. Парень ответил лишь сдержанным «ау».

– Ты ногти отращиваешь для того, чтоб меня истязать?

– Да заткнись, – отмахнулась Эверт. Он же – непонимающе поморщился, а потом и вовсе рухнул обратно в мягкую постель. Зеленоглазой пришлось отпустить его, но не до конца, и, своими пальцами прикоснувшись к его, девушка почувствовала металлическое кольцо. Эстер провела ногтями по ладони. Юноше, похоже, наскучило, и он крепко сжал её руку.

Она резко подняла голову и отстранилась. Внимательно осмотрела Эрика с ног до головы, на пару секунд зависла.

– Ты надел розовые носки?

Кейн, распластавшийся на её (!) кровати, был облачён в чёрное целиком и полностью: большой чёрный свитшот, чёрные джинсы, чёрный ремень… и ярко-розовые носки.

– Мем про то, каким ты кажешься другим и каким являешься на самом деле? – снова спросила девушка.

– Заткнись.

– Справедливо.

Кое-как выдернув руку из его хватки, Эстер встала; девушка стянула тонкую фиолетовую резинку с волос и надела её на левое запястье. Расчёсываться Эверт не собиралась.

– Ты считаешь меня больной? – слетело с её языка.

Он, казалось, вовсе не был удивлён данным вопросом; выглядел Эрик так, будто ожидал чего-то подобного.

– Смотря, что ты имеешь в виду, – лениво отозвался тот, устремляя взгляд серых глаз в потолок.

Сказать честно, парень понятия не имел, как лучше ответить (конечно же лучше солгать). В его глазах она не была запредельно безумной, да и соответствующе себя не вела; он придерживался мнения, что Эстер была особенной, ни в коем случае не сумасшедшей. В самом деле, что ненормального могло быть в этой девчонке – большую часть времени спокойной и милой? Мысли о том, что с ней может быть что-то не так, вызывали исключительно смех. Ещё более смешным оказалось то, что он стопроцентно знал и даже понимал, что с ней и вправду не всё в порядке.

– Не делай вид, будто не понимаешь, о чём я.

Это было чем-то вроде взаимовыгодной лжи: она не спрашивает, он не отвечает; но вот, похоже, их сотрудничеству пришёл конец.

– Скажем так, у всех есть особенности.

Эрик прекрасно помнил тот день, когда начал что-то подозревать: время от времени Эстер отвечала на его вопросы неподходящими словами, и вопрос с ответом получались в корне разными, друг другу не соответствующими. Часто в её взгляде сквозила пугающая пустота, а речь была подозрительно замедленной. Её настроение нередко оказывалось переменчивее погоды их города (а она смеялась раз восемь в день как минимум), что тоже немаловажно. В целом, Эверт – неплохая девчонка, просто со своими заскоками.

– Я была бы рада ответу «нет».

– Я считаю, что ты больная, но не настолько, чтоб это могло мне помешать.

В парня полетела маленькая, но тяжеловатая подушка, и угодила прямо в лицо.

– Спасибо, что не камень, – буркнул тот. – А с чего ты вообще решила спросить?

– Ни с чего, – девушка уселась обратно на мягкий стул, позже начав шуметь тумбочкой.

– Нет, правда, почему тебя это волнует?

«Ничего страшного, Эрик, всего лишь потому, что на почве моих, как ты говоришь, особенностей, меня пытается загнобить не один человек и уже не один месяц» – сплошной строкой пробегают мысли в её голове. «А я говорила, что она конченая, ещё и разговаривает сама с собой!» – воображение воспроизводит голос Клэр.

– Социальный опрос.

– Опрос с целью узнать, скольким людям Эстер Эверт кажется нездоровой? – юноша в очередной раз поморщился, всё ещё пялясь на однотонный потолок.

Светловолосая вздохнула.

– Да, именно.

Эрик фыркнул.

– И сколько человек приняло в нём участие? – с явной насмешкой поинтересовался тот.

– Пока что, – снимая колпачок с гелевой ручки, вздохнула девушка, – ты второй.

Комментарий к I: DRLZTN

*«У меня нет проблем с людьми, они со мной даже не разговаривают» – цитата Томаса Тиджея Лейна, американского подростка-преступника, устроившего в возрасте 17 лет 27 февраля 2012 года стрельбу в кафетерии своей бывшей школы «Chardon High School», Шардон, Огайо, США. Этой фразой Лейн ответил на вопрос о мотиве его поступка.

========== II: THE CROWN ==========

– Эй, Эверт!

Утро того дня было сложно назвать добрым хотя бы потому, что она его проспала. Для Эстер это было довольно нетипичной ситуацией: обычно девушка просыпалась часов в шесть, а то и пять – и, ко всеобщему удивлению, высыпалась. К тому же, она была пунктуальной до костей мозга, а сегодня пришла аж на второй урок; её счастье, что об этом не узнал отец, иначе весь следующий день светловолосую преследовали бы упрёки с его стороны. Но и это не конец: спросонья она поставила электрический чайник на газовую плиту, после чего ещё секунд десять не могла понять, что конкретно сделала не так. Ну, хотя бы не подожгла.

Сидя за пустым столиком снаружи школы, Эстер пила горячий кофе, который успела купить в небольшой кофейне, явно не слишком популярной; распробовав напиток, она даже поняла причину: на вкус кофе был отвратительным, но другого у неё не было, поэтому пришлось довольствоваться тем, что есть. Услышав крики позади, зеленоглазая вздохнула, уже ожидая какого-нибудь очередного дерьма. Отзываться, однако, не стала.

– Ты че, подруга, оглохла?

– Сдохла скорее.

– Было бы неплохо.

«Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь, я хочу разорвать ваши пасти».

– Что на этот раз? – безо всякого энтузиазма спросила Эстер, отодвигая бумажный стакан в сторону. На противоположной скамейке уселась Клэр и её подруга Лайла – подсоска без собственного мнения с очень криво нарисованными бровями. Нет, серьёзно – видя эту суку, Эверт не могла думать ни о чём другом, кроме как о её квадратных бровях. Слишком смехотворно и чересчур жалко. – Обольёте меня чем-нибудь? Попробуете убить баскетбольным мячом? Пустите сплетню о том, что я стою на учёте в психдиспансере?

Лайла, перебирая свои пережжённые рыжие волосы, что-то шепнула Клэр на ухо.

– Да нет, мимо мусорного бака проходили, тебя вспомнили.

– Вычитала на тамблере? В блоге под названием «Как поставить какого-нибудь человека на место, если ты – ни на что не способная тупая пизда»?

На секунду Бассетт застыла. Подобного ответа она, очевидно, не предвидела – это и выбило её из колеи. Не то что бы Эстер почувствовала гордость за себя, но какое-то триумфальное чувство испытала точно.

Ответить Клэрис не успела – позади раздались звуки «Имперского марша» из «Звёздных войн». Светловолосой даже оборачиваться не хотелось. Группа парней-старшеклассников – человек семь, не меньше – во главе с Сесилией Аллен приближались к ним.

Сесилию, в отличие от них всех, девушка не считала ни моральным, ни физическим уродом. Если бы не стадное чувство и желание следовать за остальными, возможно, Эстер сочла бы её за адекватного человека. Внешне девушку даже можно было назвать привлекательной – мягкие вьющиеся каштановые волосы, большие выразительные глаза, длинные ресницы, миловидное лицо без каких-либо изъянов, средний рост. Речь поставлена более-менее правильно, да и голос не резал слух так, как голоса её подруг.

– Колин, с тебя торжественная речь! – залилась смехом Сесилия, держа в руках корону из бумаги. Несколько острых концов, узоры, нанесённые жёлтой ручкой с блёстками – высокое искусство.

– Ну, только если ради тебя…

Трое парней облепили Эстер со всех сторон, лишая девушку возможности покинуть своё место, тем самым заняв всё оставшееся свободное. Светловолосая же никак не реагировала – ни на хохочущую Сесилию, ни на записывающую происходящее на видео Лайлу, ни тем более на изнывавшую от восторга Клэр. «Ты не унижен, пока не позволишь другим унизить тебя» – такого принципа придерживалась Эверт практически всю свою сознательную жизнь, что сказывалось на её поведении. Эстер безэмоционально достала телефон.

– Властью данной мне кем-то там свыше, – предварительно прочистив горло, начал Колин Уорд, – объявляю мисс Эверт королевой всех психически больных, неуравновешенных и душевно больных…

«Повторяешься».

– Нездоровых, поехавших крышей, ебанутых на голову, опасных для общества, – начал перечислять на пальцах сидевший рядом Дэвид, – психов, сумасшедших дегенератов, шизиков, чокнутых…

– …и просто отбитых долбоёбов. Боже, храни королеву!

Все разом захлопали: и люди с соседних столиков, и просто мимо проходившие зеваки. Эстер не удивилась бы, присоединись к аплодисментам какой-нибудь учитель.

На голову девушки натянули бумажную корону. Парни дружно заржали, давая друг другу пять. Одного из них Сесилия громко чмокнула в щёку, и Эверт захотелось скривиться.

На короне красовались различные слова разных почерков: шлюха, агрессивная сука, шизофреничка, старательно выцарапанное «по тебе психушка плачет!» и другие звания, закрепившиеся за ней не так давно. Самое частое – больная. Самое яркое, большое и красиво выведенное – психопатка.

– Знаешь, я бы даже трахнул тебя, только боюсь, что твои расстройства передаются половым путём. Заразиться не хочу, все дела.

Ещё не разошедшаяся толпа уважительно зашумела: ооо, Колин опустил эту девчонку! Давно пора!

– Трахнул? – с насмешкой переспросила Эстер, выгнув бровь. Она поднесла стакан ко рту, и, смотря в его довольные глаза, промурлыкала:

– Было бы чем.

Лицо юноши мгновенно исказилось, а дурацкая ухмылка быстро сползла с лица. Бедняга даже покраснел от злобы. Толпа смиренно молчала.

Колин, шумно выдохнув, с силой хлопнул Эстер по плечу и сжал, да так, что оно заныло от боли.

– Не забудь принять таблетки, принцесса.

Закипая от злости, Уорд, растолкав несколько человек, умчался прочь. Эверт сделала глоток отвратительного кофе, позже стащив с головы бумажную корону и бросив на синий стол. По окончанию представления большинство парней куда-то смылось, остались только Клэр, Лайла и Сесилия, да и первые две тоже решили свалить. Зеленоглазая сидела неподвижно, безжизненным взглядом всматриваясь куда-то вдаль.

– Да ладно тебе, – Сесилия подсела к ней. – Они же не серьёзно! Всего лишь шутки.

– А не пойти ли тебе нахер с такими умозаключениями? – резко ответила она. – Ты бы хоть почитала, что они здесь написали.

Эстер швырнула корону ей.

– Надо же знать, во что тебя втягивают, – фыркнула та.

Аллен явно огорчилась: всего за какое-то мгновение её улыбка померкла, тёмно-жёлтые глаза словно потускнели, и даже плечи опустились. Взглядом девчонка пробежалась по красноречивым строкам, в которых едва ли не каждый высказался об Эстер.

– Да ну нет, – пробубнела она, поправив причёску. – Они не могли написать такое на полном серьёзе. Ты же не такая.

Эверт молчаливо сняла крышку со стакана, проверила, сколько кофе осталось и одним глотком выпила содержимое.

– Может, когда-нибудь ты узнаешь, почему они ко мне так относятся, – солнце резко вышло из-за облаков, и один ослепительно-яркий луч ударил прямо ей в глаза. Она поморщилась. – Может, нет. Скорее да, чем нет.

Сказав это, зеленоглазая поднялась и встала из-за столика.

– И всё равно, лучше подумай, с кем дружишь, Сесилия.

Девушка закинула рюкзак на плечо.

– До скорой встречи.

Своей обычной походкой – размеренной и слегка замедленной – Эстер вышла из внутреннего двора школы и направилась на ненавистную ей историю. Ненавидела она её не как явление, а как школьный предмет: мало того, что заставляют переписывать львиную долю учебника в тетрадь, так ещё и оценки занижают без возможности их исправления. К счастью, не только ей: миссис Бенсон была крайне консервативной женщиной, выделявшей по два-три ученика, которым гарантировала нормальное отношение; на остальных же смотрела, как на ленивых бездарей, не стоящих её внимания. Может, в плане поведения одноклассники Эстер были отморозками, но такими, какими их описывала миссис Бенсон, опираясь на эрудицию и познания, в реальной жизни они не являлись. Некоторые и правда туповаты, но определённо не все и не настолько.

Очередной день, не слишком выделившийся на фоне других, прошёл слишком быстро. Это даже раздражало: сначала приходишь в школу, с нетерпением ждёшь, когда всё это мракобесие кончится, мракобесие заканчивается, приходишь домой, за окном – вечер, на столе – кучи домашней работы, а голова начинает отваливаться. Изо дня в день её преследовало чувство того, что она живёт одним вечером; тем, который мучительно приближает неизбежное – поход в нудное и безнадёжное место. Постоянно кажется, что всё сосредотачивается вокруг одного события, будто ты угодил во временную петлю. С той же скоростью перелистываются страницы календаря, с тем же рвением протекают года, и только одно остаётся неизменным – вечер, когда ты ненавидишь всех, включая себя, и молишься о скорой смерти, лишь бы прервать этот непрекращающийся цикл.

– КУДА ПО ПОМЫТОМУ?

Едва Эстер успела пересечь порог комнаты, как услышала голос отца. И вправду – в коридоре было непривычно чисто. Ей даже стало интересно – почему он сейчас дома, если, по идее, должен быть на работе?

– Э-э…

– Ботинки снимай, живо, – скомандовал он, копошась на кухне.

– Ладно, хорошо, не кричи только, – буркнула Эверт и приступила к расшнуровыванию. Сбросив обувь и оставив носки там же, посеменила на кухню и плюхнулась на стул.