Текст книги "В пустыне или друзья Джанджигита (СИ)"
Автор книги: Ланиус Андрей
Жанры:
Роман
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Признаться откровенно, куда легче было говорить с камнем или деревом, чем с бестолковыми дядьями Джанджигита. Но терпеливые соседи, почуяв и здесь странности, постепенно разговорили чабанов, и тогда открылось вот что.
Джанджигит приехал к ним в пятницу вечером, но солнце стояло еще высоко.
Дядья расспросили по обычаю, хорошо ли он доехал, здоров ли, потому что выглядел он как-то болезненно, словно его пожирала лихорадка.
Но Джанджигит ответил, что всё хорошо, и они успокоились. В честь приезда племянника решили сделать плов. Кушанье получилось отменным, само таяло на языке, но Джанджигит не проглотил и двух щепоток, а вскоре и вовсе покинул дастархан, не притронувшись даже к своему любимому айрану. В разговор, вопреки обыкновению, не вступал, спать лег рано. Видимо, всё-таки был нездоров.
Назавтра он пробыл с ними на пастбище почти до вечера, но не смеялся, не шутил, не рассказывал о домашних, а на вопросы отвечал невпопад и поминутно вздыхал. Наверное, всё-таки болел, но не хотел им признаваться.
Когда солнце уже начало клониться к горизонту, далеко в степи, в стороне, противоположной городу, появился человек, который шагал прямиком на их кошару.
Заметив путника, Джанджигит, который до этого задумчиво кружил вокруг отары, подозвал к себе собак – огромных афганских овчарок. Конечно, для того, чтобы те не набросились на незнакомца, ведь псы у чабанов очень злые.
Человек подошел и поздоровался по-нашему. Каков из себя? Дядья пожали плечами: обыкновенный. Худощавый, среднего роста. Волос рыжий, но по-нашему говорит чисто. Сказал, что геолог, что вдвоем с товарищем ехали в город, но неподалеку отсюда – он махнул рукой за гряду холмов – увязли в пухляке по самые оси. Попросил помочь выдернуть машину – самосвал Джанджигита он, конечно, разглядел еще издали. Был пришелец весел и дружелюбен. Из своей сумки, что висела на боку, он достал початую бутылку водки и банку тушенки. Все вместе выпили немножко за встречу. Собаки вели себя спокойно.
Джанджигит завел самосвал и вдвоем с веселым гостем поехал за холмы. Племянник ничего им не говорил. Дядья были уверены, что он вернется на ночлег, тем более, что для ужина в котле оставалось достаточно плова. Солнце между тем на две трети опустилось за горизонт, среди холмов густились сумерки, и чабаны погнали отару к кошаре. Всё время было слышно, как за холмами надрывно завывают моторы. Похоже, машина геологов села крепко.
Уже совсем стемнело, когда вдали показались фары. Они быстро приближались. Но это был не самосвал Джанджигита. К кошаре подкатил пропыленный уазик, за рулем которого находился рыжий геолог. «А где Джанджигит?» – удивились дядья. Геолог ответил, что после того, как пришлось порядком повозиться с засевшим в пухляке уазиком, парень решил вернуться домой, вспомнив про одно срочное дело. С ним поехал и второй геолог. За компанию, чтобы было веселее. А сам рыжий специально завернул сюда, чтобы успокоить родственников парня, который им здорово помог. Рыжий очень остроумно шутил, затем выставил еще водки и колбасы и даже собакам бросил какие-то куски.
Словом, всё объяснилось. Всё было хорошо. Одно только странно: Джанджигит не попросил рыжего забрать у дядьев его красивый ножик, которым те резали мясо. Это действительно странно, потому что ножны, тоже очень красивые, остались висеть у него на поясе, а вот про нож он, видимо, забыл в спешке или по причине своего недуга. А волноваться они и не думали. С какой стати им волноваться? Ведь рыжий геолог всё так понятно объяснил.
Простодушные дядья признались также, что водка у этого рыжего русского (но, может, и татарина) была такая крепкая, ну, такая крепкая, что они проспали, ни разу не поднявшись, до самого утра. Вот какая крепкая! Благодарение Аллаху, с овцами ничего не произошло. Да и афганские овчарки свое дело знают.
Эх, дядья, дядья...
И снова по городу пошли гулять пересуды.
Много толковали об этих самых геологах.
Вообще-то, такая встреча в степи с некоторых пор не являлась чем-то исключительным.
Великая стройка подняла вокруг себя по всей округе бесчисленные буровые вышки. К каждой из них вела целая сеть полевых дорог. Зачем так много? Причина простая: ведь вышки стояли на такырах. А что такое такыр? Это плоская и ровная глинистая поверхность, покрытая бесконечной паутиной трещин. Легковые машины летят по такыру, как по асфальту. Но осторожность терять нельзя: под твердой коркой залегают рыхлые породы. Если на такыре вдруг забуксует тяжелый грузовик, то в какую-то минуту почва под ним превратится в мельчайшую, невесомую пыль, которая течет в руке, как вода. Еще минута – и вокруг автомобиля образуется целое озерцо такой пыли. В нем колесо не может найти опору и, прокручиваясь, лишь оседает еще глубже. Это и есть пухляк. Застрять в нем можно оч-чень надолго. Бывалые водители стремятся объехать опасное место по всё более крутой дуге, отчего пухляк расползается иногда на сотни метров.
Как ни велика степь, а с началом великой стройки вся она покрылась язвами пухляков, на которых не растет даже неприхотливый кейреук. Случай с геологами свидетельствует, что пухляки добрались уже и до дальних пастбищ, вай-вай! А ведь дальше лежат лишь пески, на которых овцы вовсе не найдут себе пропитания...
Не будем, однако, отклоняться от нити нашего повествования, тем более, что теперь, соединив воедино полученные сведения, нетрудно восстановить ход событий, случившихся в пятницу и субботу.
Итак, в пятницу вечером Джанджигит искал встречи с Сановником. Он, Джанджигит, откуда-то прознал, что тот полетит в воскресенье утром в столицу республики на вертолете. И ему, Джанджигиту, пришла в голову дерзкая мысль попросить этого важного московского вельможу взять с собой его и Мухаббат. Ведь все знали, что Сановник имеет склонность к общению с простыми людьми. А может, у Джанджигита возникло еще более дерзкое намерение: упросить Сановника взять их с Мухаббат на самолет, на тот самый, где для главного пассажира был устроен отдельный туалет? Вот тогда бы, оказавшись за один день в Москве, влюбленные обезопасили бы себя от всякой погони.
План, между прочим, был вполне реальный. Ибо известно: проси помощи у врага своего врага, и ты ее получишь!
Но Джанджигиту не хватило терпения и духу добиться встречи с важной персоной.
И тогда, очевидно, парень решил взяться за дело с другого конца. Он ведь знал, как и все вокруг, что в столицу республики Сановник полетит не в одиночку, а с вахтенными рабочими и специалистами. В воскресенье его спутниками как раз и должны были стать геологи.
И вот, потерпев неудачу в главной конторе, Джанджигит, надо полагать, помчался на поиски геологов, готовящихся к перелету. Те всё еще находились на одной из буровых.
Простым людям легче договориться между собой. Нет сомнений, что геологи сочувственно отнеслись к просьбе взволнованного парня. Но, очевидно, ответили примерно так: мы-то не против, но пока неизвестно в точности, сколько всего человек полетит на вертолете. Если пассажиров окажется много, то вертолетчики попросту не возьмут никого лишнего, они ведь головой отвечают за жизнь Сановника. Давай, мол, парень, сделаем так. Завтра у нас будут более точные сведения, и тогда мы сможем конкретно ответить на твой вопрос.
Ладно, кивнул им обнадеженный Джанджигит. Завтра – суббота, я буду находиться здесь рядом, возле кошары, во-он за теми холмами. Приезжайте на плов. Только не говорите о деле в присутствии моих дядьев. Об этом никто не должен знать.
Очень хорошо, закивали в свою очередь геологи. Завтра к вечеру кто-нибудь из наших подскочит туда и сообщит тебе результат с глазу на глаз.
Вот как всё было на самом деле!
От геологов Джанджигит сразу же поехал к своим дядьям. Понятно, что в ожидании важного ответа парень потерял аппетит и впал в задумчивость.
Вечером в субботу, согласно обещанию, приехали геологи. Правда, немножечко не доехали. Машина застряла в пухляке. Тогда один из них отправился к кошаре пешком. Где и шепнул Джанджигиту, что вертолет перегружен, брать еще двоих вертолетчики отказались наотрез...
Получив это печальное известие, Джанджигит понял, что в запасе у него остался единственный, самый опасный вариант: бежать вместе с Мухаббат на поезде.
Оставаться у дядьев уже не имело смысла, ведь надо было предупредить девушку, собраться в дорогу самому, договориться с домашними, чтобы до порыв никто не выдал неосторожным словом его планов...
Почему он не попрощался с дядьями? Очевидно, слишком много времени ушло на вызволение машины геологов, и надо было спешить. Притом, посвящать в свои намерения дядьев было весьма рискованно. По простоте душевной они могли сболтнуть лишнее в неподходящей ситуации. По той же причине в кошаре остался и нож Джанджигита. Не возвращаться же за ним!
Итак, в ночь с субботы на воскресенье, за два-три часа до отхода поезда, Джанджигит встретился с Мухаббат, надо полагать, где-нибудь за боковым дувалом дома под Большими Чинарами.
Но каким же образом девушке удалось обмануть бдительность домашних?
О, не забывайте, что это была весьма находчивая и дерзкая ханум!
Достойная ученица своего хозяина, она, несомненно, придумала какую-нибудь тонкую хитрость!
Тетушки лежали больные, их племянники хлопотали по хозяйству...
Мухаббат могла сказать, что Черный Хасан позвонил ей из тюрьмы и велел приехать к нему ночью для важного разговора. Он, мол, пришлет за ней самосвал с доверенным человеком, которого не должна видеть ни одна живая душа. Далее Мухаббат могла испортить телефон, чтобы ее хитрость случайно не открылась. (Впрочем, нежданная смерть одной из тетушек значительно упрощала дело.) Вещи Мухаббат собрала заранее, а драгоценности надела на себя без всякой утайки – ведь тетушки знали, что хозяину нравится, когда девушка предстает перед ним во всей своей красе.
План беглецов удался.
Вот только напрасно Джанджигит оставил машину в тупике перед грузовым двором. Оставил бы на привокзальной площади – никто не заинтересовался бы ею до понедельника. А так побег открылся слишком рано. У Черного Хасана оставалась возможность пустить по следу кого-нибудь из своих людей в долине.
Но и у беглецов есть шанс запутать погоню. Ночью поезд делает остановку на узловой станции. Беглецы вполне успевают пересесть на какой-нибудь поезд, идущий на север. Надо полагать, они предусмотрели и такой ход. Ведь Мухаббат, при всей ее взбалмошности, – девушка очень практичная.
Храни их Аллах!
Что же касается крепкого сна дядьев, то и тут нет ничего удивительного. Всем известно, что водку дядья пьют редко, лишь тогда, когда их кто-нибудь угостит, зато частенько балуются анашой. Очевидно, после выпитого они еще выкурили по косячку, вот им и снились всю ночь черноокие гурии.
Да, несомненно, всё было именно так!
Конечно, остается еще много вопросов, но в общих чертах картина теперь ясна.
Сановник отбыл в столицу, уладив, очевидно, какие-то оставшиеся у него в Т. дела. Джанджигит и Мухаббат бежали в чужие края – и не с пустыми руками, одни драгоценности Мухаббат кое-чего стоили. А Черный Хасан остался в зиндане досиживать свой срок.
Эту развязку можно было бы считать вполне благополучной, если бы не смерть тетушки. Всё-таки умерла она как-то нехорошо, не по-людски. Но страшнее всего эти ее кровавые слезы. Никогда еще в Т. ни у кого не было ничего подобного. Это не просто проявление недуга. Это знак, извещающий, что в этой истории рано ставить точку, что самые тревожные события еще впереди.
21.
По-прежнему непостижимым в этой истории оставалось поведение матушки Джанджигита. Казалось, город волнуется за ее сына больше, чем она сама! Она, всегда дрожавшая над каждым его шагом!
Похоже, не очень-то страшило ее и приближение зимы, хотя дом остался без главного своего работника. Было, кстати, замечено, что на базаре она делает покупки без прежней своей экономии, и что со стороны их кухни нередко потягивает запахом аппетитного зирвака.
Ее спокойствие отчасти объясняли тем тихим помешательством, которое, очевидно, коснулось ее бедной головы. Но одновременно предполагали и то, что женщина доподлинно знает о счастливом завершении вынужденного путешествия ее сына со своей спутницей. Не подлежало также сомнениям, что перед побегом Джанджигит оставил ей некоторую сумму, полученную, очевидно, от Мухаббат.
Надо думать, именно эти деньги побудили простодушную женщину утверждать, что отныне Джанджигит стал настоящим хозяином в доме и лучше знает, как ему следует поступать.
Друзья Джанджигита, верные своему слову, по меньшей мере раз в неделю навещали брошенную семью и оказывали ей посильную помощь, порой весьма существенную. И еще они лелеяли надежду, что однажды матушка их друга довериться им и расскажет немного подробнее о новой жизни Джанджигита и Мухаббат.
Какое-то время мать Джанджигита, женщина совершенно бесхитростная, неизменно отвечал, что не имеет никаких известий о сыне. Затем, рассудив, видимо, что ее спокойствие и впрямь выглядит странным и вызывает недоумение у земляков, стала говорить, что на днях она опять ходила к старому гадальщику Мумину-бобо, и тот, рассыпав перед собой разноцветные бобы, определили по их расположению, что Джанджигит жив, думает о ней и мечтает о встрече.
Но вот однажды, дело было уже в начале января, она с таинственным видом зазвала друзей сына в дом и, тщательно прикрыв дверь, а после еще выглянув в окошко, сообщила что получила сегодня свежую весточку от Джанджигита, с которой, по его же просьбе, хочет ознакомить их.
Тут она открыла сундук, достала из него чистую тряпицу и бережно развернула ее. Друзья увидели несколько сложенных вчетверо листков бумаги. Хозяйка протянула им верхний.
Уже по почерку они узнали руку Джанджигита, а по первым фразам его манеру изъясняться.
Письмо было довольно коротким, одна неполная страничка.
Джанджигит писал, что очень удачно устроился на новом месте, что у него хорошие заработки, что природа здесь удивительная, сосны до неба, а снег по пояс и лежит он большим пушистым ковром. К сожалению, адреса он назвать пока не может, так как подходящий момент для этого еще не наступил. Но он будет использовать каждую возможность, чтобы и впредь присылать ей письма и немного денег. Пускай мама не расстраивается, разлука не продлится вечно. Она также должна всецело доверять человеку, который передает ей эти весточки. Он, Джанджигит, очень скучает по дому, по ней, по братишкам и сестренкам, по дядьям и вообще по всем родственникам. Очень сожалеет, что был груб и заносчив с друзьями и восхищается их великодушием, тем, что, не поддавшись обиде, они бескорыстно помогают сейчас его домашним. Он просит у них прощения за свое высокомерие. Пусть знают, что он их любит и ценит...
Читая эти строки, друзья совсем расчувствовались.
Так-так-так... Значит, он понял, что их побуждения шли от чистого сердца? Это хорошо. Это означает, что Джанджигит становится настоящим мужчиной.
Друзья не стали спрашивать, каким образом весточки издалека слетаются в этот дом. И так ясно, что не по почте. Впрочем, чего тут гадать? На великую стройку работают сотни других городов, тысячи организаций. Отовсюду едут командированные, кто на несколько дней, а кто и надолго. Очевидно, на своем новом месте Джанджигит нашел надежного человека, с которым и передает письма на родину, а также, как следует из прочитанного, некоторые денежные суммы.
И всё-таки было в этом письме нечто настораживающее.
Прежде всего в нем не нашлось места даже для одной строчки о Мухаббат. Может, Джанджигит попросту не хочет расстраивать мать упоминанием о виновнице их разлуки? Нет, что-то не то. А его извинения в их адрес? Джанджигит явно жалеет о случившемся. Не только о том, что вел себя по отношению к ним высокомерно. Он как будто сожалеет вообще... обо всём...
– Не докучают ли вам люди Черного Хасана? – решились друзья на острый вопрос ввиду ощущения полной доверительности.
– Докучают? – она вздрогнула, затем боязливо осмотрелась по сторонам, хотя дверь по-прежнему была закрыта, и зашептала быстро-быстро: – Черный Хасан – хороший человек! Он сильно помог Джанджигиту! И сейчас тоже помогает. Дай Аллах ему здоровья!
Вот сейчас они и разглядели, какие у нее безумные глаза!
На какое-то время в полутемной комнате повисло тягостное молчание. От недавней доверительной атмосферы не осталось и следа.
Друзья переглянулись и стали торопливо прощаться.
Кажется, это был последний раз, когда они приходили в дом Джанджигита всей компанией.
Минуло еще две-три недели, и верные друзья один за другим с небольшим интервалом стали семейными людьми. Свадьбы были пышными – каждая по пятьсот-шестьсот гостей, с муллой, с подарками, с ответными дарами, с музыкой, с карнаями и сурнаями, с коврами, с утренним пловом и ночными плясками у костра, со свадебным поездом, с почти беспрерывным трехдневным тоем...
Новая жизнь, новые заботы... Ежевечерние посиделки в чайхане у трех карагачей закончились. Встречались они теперь реже, в разговорах преобладали другие темы. Всё реже вспоминали и о Джанджигите, тем более, что тот сам выбрал свою судьбу. Может, у него что-то и не сложилось с Мухаббат, зато он обрел житейский опыт. Кто знает, может, он и найдет еще своё счастье на новом месте, в чужих краях? А может, вернется в родные стены, когда Черный Хасан простит его? Вот, правда, разум его матушки помутился, но это помешательство тихое, оно не препятствует ей вести хозяйство, заботиться о детях, радоваться весточкам от своего любимчика...
К окончанию зимы Старый город начал понемногу забывать о беглецах.
22.
В былые времена, еще до великой стройки, Т. славился своими смушками и дынями. То ли сухой климат тому причиной, то ли жаркое солнце, то ли те самые минералы, в меру растворенные в подпочвенных водах, но только завитки каракуля образовывались здесь какие-то особенные, а дыни вырастали размером с хорошего ягненка (русские говорили – «с поросенка») и обладали головокружительным духом и необыкновенно нежной, сочной мякотью.
У многих обитателей Т. имелся в ту пору еще один промысел, о котором не принято было говорить вслух. По весне вся степь вокруг Т. алела от маков. Алым цветом покрывались все холмы – и ближние, и дальние. Но это был не совсем тот мак. Вы понимаете, да? А вот за дальними холмами, за Городом Мертвых, почти каждая семья возделывала свой тайный участок, засевая его настоящим маком. Когда заканчивался сезон, из долины приезжали проверенные люди и без лишних слов платили хорошие по тем временам деньги за урожай, подготовленный по всем правилам и разложенный по аккуратным мешочкам.
Говорят, в других местах, где жители тоже занимались подобным промыслом, тайные участки регулярно выискивали с вертолета, жгли их и распахивали. Но Т. никогда не знал милицейских рейдов. Наверное, потому, что весь урожай вывозился отсюда тихо-мирно, без лишнего шума. Для местных жителей это был только дополнительный заработок, шедший на уплату взаимных долгов. Лишь единицы, вроде бестолковых дядьев Джанджигита, баловались выращенным ими же зельем.
Здесь издревле жили по-простому, слыхом не слыхали про замки и запоры. Случалось, какая-нибудь семья, вся до единого человека, отбывала на день-другой в соседний город Н. – на свадьбу или похороны. Тогда калитку с улицы попросту подпирали колом, и это служило знаком для других, что никого нет дома. Не было слышно, чтобы у кого-нибудь хоть что-то исчезло со двора. Если же кто-нибудь терял какую-либо вещь на улице, то нашедший спрашивал всех встречных, кому принадлежит находка, и та возвращалась в конце концов к хозяину. Если по какой-то причине возникало несогласие между соседями, то вся махалля стремилась уладить спор по справедливости. Почтенные аксакалы всегда находили нужные слова, и страсти, как правило, не выходили из берегов. Злодейства, в особенности смертоубийства, были столь редким явлением, что память о каждом сохранялась несколькими поколениями, служа своеобразной вехой для отсчета прочих событий.
Великая стройка, не спрашивая ни у кого согласия, легко сломала привычный уклад жизни. Дорогую цену приходилось платить за перемены, за надежду когда-нибудь в будущем жить в большом современном городе.
Первое, что сделали новые власти, – уничтожили тайные посевы мака, причем начато было именно с дальних делянок. А ближние участки перепахали самосвалы, обратив верхний слой почвы в пухляк. Уже на второй сезон, по весне, впервые за много веков степь не заполыхала алым цветом. Лишь кое-где, на самых крутых склонах холмов, распустились яркие лепестки, но и они, атакуемые клубами глинистой пыли, зачахли в считанные дни.
Потерю маковых плантаций старожилы перенесли без ропота, поскольку не составляло труда найти заработок и для себя, и для своих домашних в бесчисленных конторах и учреждениях – только выбирай!
Другая беда застигла Старый город врасплох.
Наряду с людьми мастеровыми и умелыми, с опытными, степенными строителями, уважающими порядок и предписания, сюда сразу же нанесло мутные сгустки человеческой пены от ворья и хулиганов до неприкаянных бродяг. Много было и тех, кого сами русские с загадочной усмешкой называли «охотниками за длинным рублем». Работали здесь и заключенные (не из той ли тюрьмы, где сидел Черный Хасан?) Также отправляли сюда на поселение (не из числа ли поселенцев был уважаемый механик Михаил Васильевич?) Был период, когда для приваживания рабочих рук платили действительно хорошие деньги. На их шелест слетелось множество распутных женщин – явление в Т. прежде совершенно неизвестное. Ну, а вслед за ними появились нечестивцы и пройдохи всех мастей.
Богобоязненным жителям Т. порой казалось, что в степи, за дальними холмами, иблис открыл на время невидимые врата Города Мертвых, и вся нечистая сила, истомившаяся от скуки, вырвалась наружу, чтобы творить бесчинства и мерзости.
...По ходу повествования мы уже несколько раз упоминали о Городе Мертвых. Пришла пора рассказать о нем чуть подробнее.
Сохранилось предание, что в старину в Персии обитало сообщество злых волшебников и магов, которые умели оживлять мертвых (но только тех, кто не прошел через обряд погребения) и заставляли их выполнять любые приказания, что и служило средством обогащения этих служителей сатаны. С особым рвением колдуны устремлялись к полям сражений, где непогребенных мертвых тел имелось в избытке и где они могли выбирать по своему усмотрению. Говорили также, что они имели соглашение с главным царским палачом и забирали приглянувшиеся им тела казненных. Несметные сокровища накопила в своих схронах эта нечисть.
Когда в Персию вторглись войска Искандера Двурогого, то злые волшебники выражали бурную радость, предвкушая неслыханное пополнение рядов своих послушников. Вот только не знали они того, что Искандер имеет талисман против их чар и даже дал обет уничтожить их клан.
Гонимые великим полководцем, они бежали в безлюдные места (не все, а лишь те, кто уцелел), пересекли безжизненную местность и подошли с юга к городу Т., который существовал и в ту пору.
Здесь, не желая огласки, они объявили себя благочестивыми изгнанниками и основали поселение на расстоянии шести часов пешего пути от Т.
Странное это было поселение.
Итак, вскоре после начала великой стройки среди местных жителей распространился слух, что невидимые врата Города Мертвых вновь открылись, и что зло снова хлынуло в мир.
Да и как же было этому не поверить?!
Ибо всё, что плохо лежало, начало мгновенно испаряться – сначала с улиц, затем со дворов и, наконец, даже из внутренних помещений! С наступлением темноты, особенно в дни выдачи зарплаты и аванса, стало опасно выходить за околицу. То в одном, то в другом конце огромного, шумного, незасыпающего лагеря, что стиснул широким кольцом тихий городок, по ночам раздавались пьяные крики, вопли, взрывы хохота, переливы непристойного пения. А поутру оттуда докатывались до Старого города жуткие слухи – одному пробили голову, другого пырнули ножом, третьего опоили и обобрали...
Вроде бы прибавилось милиции, ловили воров и грабителей, работали суд и прокуратура, а всё же тревога не унималась, иблис злорадно собирал свою греховную жатву.
В самом конце зимы, на исходе февраля, стало известно о неслыханном, страшном преступлении.
Вдруг открылось, что еще неделю назад бандиты похитили прямо из дома – о Аллах! – не драгоценности, не деньги, не обстановку и даже не скотину, а самого хозяина – старого, но еще крепкого корейца Кима, семья которого выгодно распродала за зиму прошлогодний урожай лука.
Вообще-то, в Т. проживали несколько старых корейцев, носящих фамилию Ким. Но именно этот Ким был известен Старому городу после забавного недоразумения, произошедшего прошлым летом.
Рассказывали, что один из местных маленьких раисов позвонил домой, чтобы узнать, готов ли обед, но, набрав по ошибке другую цифру, угодил к старому Киму. Чуя, что трубку снял кто-то чужой, раис спросил: «Ким бу?» («Кто это?») Честный кореец Ким, знавший местные языки, вежливо ответил: «Бу Ким!» («Это Ким!») Не врубившийся раис (а может, он всё еще был спросонья) изумленно переспрашивает: «Ким бу?» А старик отвечает с прежним достоинством: «Бу Ким!» И так раз десять подряд – «Ким бу?», «Бу Ким!»; «Ким бу?», «Бу Ким!»... Заметьте, каждый по-своему был прав. Эту незамысловатую историю целый месяц рассказывали во всех чайханах и лагманных.
Вот именно этого Кима и похитили.
Это в нынешние наши лихие денечки никого не удивишь захватом заложников, а тогда люди диву давались, зачем же бандиты это сделали, какая им в том выгода? Но оказалось, что выгода есть. Бандиты прислали старшему сыну Кима окровавленный мизинец отца и пообещали регулярно присылать еще по пальцу, если через десять дней не получат сумасшедшего выкупа. (Понятно, что всё произошедшее стало известно позднее, после развязки.)
Дальнейшие события развивались так.
Бандитов было двое. Старого Кима они держали в обыкновенном вагончике, которых по степи было разбросано великое множество. Похитители почти не рисковали, ибо Ким имел очень слабый голос и не мог позвать на помощь. Но эти изверги всё равно заклеили ему рот липкой лентой, да еще приковали несчастного за руку цепью к трубе отопления. Окна были заварены снаружи листами железа. Рядом проходила низковольтная линия электропередачи, подключившись к которой бандиты обзавелись всеми бытовыми удобствами. В каких-нибудь ста метрах располагался жилой городок монтажников, тоже сплошь из вагончиков, и это соседство еще в большей степени отводило от похитителей возможные подозрения, тем более, что их вагончик ничем не отличался от тысячи других – такой же обшарпанный, с вмятинами на обшивке. Один из бандитов караулил старика, второй ездил на кофейной «Ниве» по делам. Затем они менялись.
Палец старику Киму эти нелюди отстрелили дюбельным пистолетом. Прижали его руку ремнем к полу и отстрелили левый мизинец, словно это был сучок на саксауле. Очевидно, они и в последующие дни угрожали ему этим самым пистолетом в полной уверенности, что запугали старика до смерти. И уж, конечно, им даже в голову не могло придти, что этот луковый шептун решится на сопротивление.
Между тем, старый Ким был человеком отнюдь не робкого десятка. Он скорее дал бы себя изжарить на медленном огне, чем допустил бы разорение семьи. Вдобавок, и этого бандиты не могли знать, он в молодости работал на стройке и умел отлично обращаться с дюбельным пистолетом. Похоже, этот пистолет и навел его на определенный план.
Теперь уже невозможно установить точную последовательность событий, ибо все участники этой драмы мертвы, но очевидно, что притворным смирением старый Ким усыпил бдительность своих тюремщиков. Затем, дождавшись, когда один из похитителей уедет, он сумел не только завладеть пистолетом, но и зарядить его. Можно предположить, что пленник, наведя оружие на бандита, всего лишь потребовал своего освобождения, не зная, что у того в рукаве спрятан нож.
Их мгновенный поединок закончился тем, что каждый поразил своего противника. Но оба жили еще какое-то время, встретив смерть по-разному. Бандит, обезумев от боли, выскочил наружу, отчаянно вопя и держась руками за развороченный живот. Старик же аккуратно перезарядил пистолет, отстрелил свои оковы и, пошатываясь, вышел на крыльцо. Нож сидел в груди пленника по самую рукоятку.
А дальше произошла та самая развязка, о которой долго еще толковали в городе.
Будто бы первый бандит, тот, что уехал накануне, вдруг вернулся по какой-то надобности, и случилось это в тот самый момент, когда его подельник бежал, в горячке, через пустырь, поддерживая свой живот, а на крыльце вагончика стоял, привалившись спиной к дверному косяку, смертельно раненый Ким.
Одновременно со стороны поселка Химкомбинат двигались «Жигули» с четырьмя родственниками Кима. Надо сказать, что после получения грозной записки на семейном совете решили не обращаться в милицию, на угрозу же ответить притворным согласием, но затягивать переговоры под разными предлогами, а тем временем, используя всю многочисленную родню, разбить город и окрестности на участки и дотошно исследовать каждый из них до последнего закоулка. Дело, на первый взгляд, могло показаться бесперспективным, учитывая масштабы стройки, но ведь известно и то, что упорство корейцев поистине не знает предела. Ходили слухи, что они собирались осмотреть даже Город Мертвых, но только в последнюю очередь.
И вот, когда машина с четырьмя родственниками Кима поднялась на холм, под которым стоял одинокий вагончик, глазам поисковиков открылась ужасная картина, в которой они, однако, быстро разобрались, ибо в отличие от бандитов хорошо знали характер своего старика.
А вот первый бандит, сидевший за рулем «Нивы», не сориентировался в изменившейся обстановке. Решив, что его подстерегает засада, он круто развернулся и отчаянно газанул, чем сразу же выдал себя.
Один из корейцев на ходу выскочил из «Жигулей» и бросился к старику, чтобы оказать ему помощь, остальные же устремились в погоню за «Нивой». Бешеная гонка по степи продолжалась, впрочем, недолго. Утративший самообладание бандит не справился с управлением на одном из опасных виражей. «Нива» перевернулась и рухнула в глубоченный котлован, с забетонированного основания которого поднимался целый лес толстых арматурных прутьев. Три угловых арматурины приняли падающую машину на себя, прошили ее вместе с похитителем насквозь и, вышибив дверцу, вынесли того из салона на манер заготовки для некоего чудовищного шашлыка.