Текст книги "В пустыне или друзья Джанджигита (СИ)"

Автор книги: Ланиус Андрей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

   Если уж великие грешники прозревали, то отчего бы не прозреть Черному Хасану? Да и вся эта история учила, что чистая любовь, искренность чувств, в конце концов, оказываются сильнее власти золота. Если уж такой злой человек, как Черный Хасан, повернулся лицом к добру, если такая испорченная девушка, как Мухаббат, полюбила всем сердцем, а такой славный парень, как Джанджигит, нашел свое счастье. Пускай и трудное, значит, в мире есть высшая справедливость, есть порядок, поддерживаемый небесами, есть надежда для всякого, кто трепетно верит в лучшую долю.

   Но если это так, значит, в Т. произошло истинное чудо.

   Черному Хасану поверили еще и потому, что его признания объясняли многие странности в поведении молодых, которым ранее не находилось никакого разумного толкования.

   «Познавший истину» пробыл в городе еще чуть больше недели, и его новая слава множилась с каждым днем.

   Собственно говоря, это время понадобилось, чтобы покончить с законным оформлением акта дарения. Имущество ведь юридически принадлежало тетушкам, отсутствующим в настоящий момент. Но, как выяснилось, Черный Хасан был очень предусмотрителен. В его сейфе хранились подписанные тетушками бумаги, устранявшие все формальные препятствия. Так, в случае смерти какой-либо из тетушек, ее доля автоматически переходила к двум другим, ну а те, в свою очередь, оставили соответствующие доверенности на имя фактического хозяина. О каких-либо проволочках процедуры оформления и речи не могло идти, поскольку одариваемые принадлежали к высшим кругам городской власти и сами контролировали тех, кто оформлял бумаги. Просто Черному Хасану пришлось подождать, пока новые хозяева договорятся, наконец, между собой о справедливом, с их точки зрения, разделе немалого имущества.

   За эти дни Черный Хасан успел сделать еще немало дел. Так, он лично посетил матушку Джанджигита, объявил ей о своем решении ( за их встречей из-за дувалов наблюдали все соседи), вручил в качестве свадебного подарка дорогой ковер и пухлый конверт, очевидно, с деньгами. Когда же обезумевшая от радости за сына женщина упала перед ним на колени, Черный Хасан почтительно поднял ее, сам склонил перед ней голову и попросил прощения за невольно причиненные ей страдания.

   В эти дни он ходил и по торговым точкам, прощался со своими людьми, дарил им подарки. У многих на глазах выступали слезы. Иногда его останавливал на улице какой-нибудь несчастный, жаловался на свою тяжелую жизнь, и Черный Хасан без лишних слов одаривал его существенной суммой.

   Словом, в эти дни Черный Хасан стал живой легендой города, легендой, которая затмила и отодвинула в область преданий окровавленный палец старика Кима.

   И вот человек, прозревший истину, навсегда покинул Т. Кажется, многие успели проникнуться к нему чувством горячей приязненности.

   Что правда, и тут не обошлось без ложки дегтя.

   Знающие люди, которые, как известно, и на солнце видят пятна, говорили, что в этой истории что-то не так. Дескать, человек, которому открылась истина, обретает терпеливость и кротость. Вместе с силой духа. А ведь Черного Хасана то и дело сотрясали странные нервные вспышки. Среди ночи, сразу же после приезда, он орал на тетушек. Затем, можно сказать, выгнал их из дома. Целую неделю никому не показывался. После чего собрал весьма странную для богобоязненного человека компанию, в которой то и дело срывался на крик. А чего стоит его отказ от имущества? Дело благородное, но почему он не подарил свой дом со всей обстановкой детскому саду или, положим, обществу слепых, что более соответствовало бы логике вещей? Так нет же, он выбрал людей далеко не самых бедных, людей, которых сам же называл клеветниками и взяточниками! За что же он осыпал их такими дарами?! Правдив ли он? Клянется, что в доме никогда не было фотоаппарата, но ведь Салима-апа собственными ушами слыхала, как Сановник звонил для чего-то в дом под Большими Чинарами! Какие еще козыри были припрятаны у Черного Хасана в рукаве его халата? А ведь что-то там было. Дыма без огня, как известно, не бывает.

   Но если Черный Хасан лжет в малом, то, может, и в главном не всё чисто? И еще: пробыв в Т. в общей сложности более двух недель, он так и не нашел времени посетить могилу умершей тетушки. И это человек, собравшийся совершить хадж?!

   Ну чего вы хотите, пожимали плечами более покладистые горожане. Не всё сразу. Человек, чья душа так долго блуждала по лабиринтам земных искушений, не может стать святым в какие-то две недели. Надо набраться терпения. Медленная утка прилетает первой.

   И еще говорили многие: погодите, вот со дня на день вернутся Джанджигит и Мухаббат (или, по крайней мере, один Джанджигит), и тогда всё прояснится окончательно.

   27.

   Вскоре после отъезда Черного Хасана стали известны некоторые подробности его разговора с матушкой Джанджигита.

   Женщина рассказала одной из соседок, что Черный Хасан, этот святой человек, вид которого внушал ей благоговейный трепет, сначала заверил ее, что ей совершенно не о чем беспокоиться, затем попросил честно ответить, сообщал ли ей сын о том деле, которое ему было поручено, и если да, то что именно. При этом он смотрел на нее так грозно, что она открылась ему как на исповеди.

   Да, призналась она, Джанджигит шепнул ей однажды наедине, что вскоре он должен выполнить одно деликатное поручение большого человека, который щедро отблагодарит за эту услугу, и тогда можно будет рассчитаться со всеми долгами и даже купить кое-что в дом. Но поручение это настолько тонкое, что по городу могут пойти не красящие его, Джанджигита, пересуды. Может сложиться и так, что друзья и соседи полезут с глупыми советами. Пусть она никого не слушает и ничего не боится. С помощью этого влиятельного человека семья выберется из нужды. Надо на несколько месяцев закрыть глаза и уши, а главное – рот, только и всего.

   «И это всё?» – грозно переспросил Черный Хасан.

   Да-да, закивала она. Джанджигит никогда не посвящал ее в подробности. Но она привыкла верить своему сыну. Он вырос очень разумным джигитом. Раз сказал, что всё будет хорошо, значит так и будет.

   Тут Черный Хасан пристально взглянул на нее и проговорил: «Скоро ты увидишь своего сына, бедная женщина!»

   Что-то кольнуло ее в самое сердце, и, плохо понимая, что делает, она опустилась перед важным гостем на колени.

   Тогда Черный Хасан поднял ее, усадил на скамейку, дал еще денег, затем прижал руку к своему сердцу и попросил прощения за то, что доставил ей столько страданий.

   Она поняла так, что Джанджигит приедет скоро, очень скоро, со дня на день. Сделала припасы, чтобы сразу же вкусно накормить долгожданного гостя. Теперь она не нуждалась, да наградит Аллах за это Черного Хасана!

   Между тем, время шло, а сын не появлялся. Не присылал и весточек. Последнее письмо она получила как раз перед отъездом Черного Хасана.

   Встречая на улице или на базаре друзей Джанджигита, она высказывала им свое недоумение, которое постепенно переходило в тревогу. Где же Джанджигит, почему не приезжает?! Быть может, он еще не знает, что Черный Хасан давно дал согласие на его приезд?

   Друзья, как могли, утешали ее. «Что значат какие-то два-три месяца!» – с бодрой улыбкой восклицали они. Джанджигит ведь не в соседнем городке обитает. И даже не в долине. Может, он на другом краю государства? Может, тот человек, который раньше передавал письма от него, заболел, а второго такого же надежного нет. Может, Джанджигита держат какие-то особо важные обстоятельства. Всё может быть. Но он вернется. Обязательно вернется. Еще до конца месяца. Ну уж до конца весны – это точно! В крайнем случае, в начале лета.

   Слушая цветущих молодых людей, друзей ее сына, лишь недавно ставших мужьями, женщина улыбалась и успокаивалась, но, оставшись одна, снова впадала в уныние.

   Но вот однажды она поняла, наконец, как унять растущую день ото дня тревогу.

   Собравшись с духом, она отправилась через весь город к Мумину-бобо. Пусть мудрый гадальщик ответит ей, почему не едет Джанджигит, почему даже весточки не шлет!

   Старый Мумин как раз принимал гостя, но отказывать женщине не стал. Следуя ритуалу, он постелил перед собой чистую тряпицу, долго тряс над нею бобы в мешочке, затем высыпал их перед собой и долго разглядывал, после чего ответил, что эти бобы для гадания по такому важному делу не годятся, высохли, и нужно дождаться бобов нового урожая.

   Женщина ничего толком не поняла, но сам ссылка на то, что нужно подождать до осени, успокоила ее, значит, по крайней мере, сейчас всё хорошо.

   Находившийся здесь же гость заметил хозяину, когда женщина ушла:

   – Достопочтеннейший, впервые слышу от вас, что нужно гадать на бобах нового урожая.

   На что старик ответил, задумчиво оглаживая бороду:

   – Я ни разу в жизни никому не солгал. Этой женщине я тоже не хотел лгать. Но и сказать ей правду было выше моих сил. Оттого-то и дал уклончивый ответ.

   – А в чем же правда?

   – Ее сын стал обитателем Города Мертвых...

   28.

   В середине июля ирригаторы приступили к очистке старого канала и через неделю, далеко в степи, у коллектора, извлекли из тины мешок с человеческими останками. Прораб тут же известил милицию.

   Язык не поворачивается рассказать, что представляла собой ужасная находка. Не рождался еще человек, на чью долю выпала бы даже малая доля тех мук, которые пришлось испытать неизвестному страдальцу прежде, чем он испустил дух.

   Впрочем, в неизвестных он числился недолго. Уже по найденным в мешке кожаным ножнам от пичока с процарапанной на них фамилией владельца заключили, что скорее всего обнаружены останки несчастного Джанджигита. Последующая судмедэкспертиза однозначно подтвердила это предположение.

   Город замер в каком-то страшном оцепенении – не только Старый город, но и Сухой парк, и Химкомбинат, и Затон, и все прочие микрорайоны и кварталы. Недавняя кровавая развязка истории с похищением старика Кима тоже произвела тяжелое впечатление, но та развязка была всё же в какой-то мере ожидаемой и не содержала загадок. Но то, что случилось с Джанджигитом, не поддавалось никакому разумению, казалось вопиющей несправедливостью – ведь он был во всеуслышание прощен своим врагом, родные и друзья готовились к скорому свиданию с ним! Страшная находка всё переворачивала с ног на голову! Люди ожидали, что беглец вот-вот объявится у калитки родного дома, а он, оказывается, давно уже переселился в Город Мертвых! Да как же могло произойти такое?!

   Однако, никто пока не хотел делать никаких предположений. Может, и вертелась кое у кого в голове догадка, но еще не наступило время высказывать ее. Сначала требовалось свыкнуться с жуткой новостью. Молчал старый Мумин-бобо, честный толкователь былых и грядущих событий, предсказавший уход Джанджигита из мира живых. Молчали его друзья и соседи, молчали базарные кумушки, молчали знающие люди. Словно бы никто не решался первым произнести вслух роковое слово. (Или имя?) Лишь иногда какой-нибудь простак посреди обычного житейского разговора – о погоде, о ценах, о видах на урожай – вдруг ни с того ни с сего тихо вздыхал: «Ох, недаром, видать, Аллах послал старой тетушке кровавые слезы!» И тогда его собеседник тут же менял тему.

   Следствие на это раз, вопреки обыкновению, продвигалось чрезвычайно быстро, и когда стали известны его главные выводы, то плотину молчания будто снесло ураганом, город забурлил, на все лады обсуждая факты, которые можно было подогнать друг к дружке лишь единственным образом.

   Так вот. Эксперты-медики установили, что весьма продолжительное время – два или три месяца – парня держали в оковах, издеваясь над ним с изощренной жестокостью. Медленные и мучительные пытки продолжались день за днем. Смерть же наступила в середине февраля.

   Середина февраля... Как раз двумя неделями позже похитили старика Кима. Похитители хоть и погибли, но милиция сумела по отпечаткам пальцев установить их личности. Это и вправду были отъявленные злодеи, матерые рецидивисты, имевшие на счету не одно кровавое дело.

   Сейчас сама собой напрашивалась такая версия: старик Ким стал всё-таки второй или даже третьей жертвой этих бандитов. А первым они похитили Джанджигита. (И, предположительно, Мухаббат.)

   Но какой же бандитам был смысл похищать, а затем жесточайшим образом убивать неимущего паренька?

   Тут выстраивалась целая цепочка достоверных рассуждений.

   Бандиты, очевидно, прибыли в Т. еще осенью или в начале зимы, чтобы, затаившись в массе строителей, спокойно осмотреться и выбрать подходящую для шантажа жертву. Как раз в тот период слухи вокруг любовной связи Джанджигита и Мухаббат достигли своего пика, весь Старый город только о ней и толковал, а еще о том, что Черный Хасан ничего не пожалеет, даже самой жизни, лишь бы жестоко отомстить за поруганную честь. Эти разговоры, над полагать, и натолкнули бандитов на хитроумный план. Они решили похитить Джанджигита и, предположительно, Мухаббат с тем, чтобы в последующем продать их, как пленников, для расправы Черному Хасану. Бандиты оказались чрезвычайно предприимчивыми типами. Вероятно, они вошли в соглашение с одной из тетушек, благодаря содействию которой схватили Мухаббат, а уж от последней узнали, что Джанджигит скрывается на пастбище, и, выдав себя за геологов, пленили и его тоже. Ведь один из лжегеологов был рыжим, как и бандит, погибший при освобождении Кима.

   Именно на эту тему с дядьями Джанджигита беседовал следователь, показывая им фотографии преступников. Нежданно дядья засмущались. У них, мол, плохая память на лица. Может, это тот самый человек, а может, и другой... Вот если бы им показали фотографии баранов, они сразу бы определили, из своей отары те или чужие. А среди людей так много похожих! Притом, геолог вроде бы был не то чтобы рыжий, а, скорее, светлый. Тут уж раздосадованный нежданной заминкой следователь энергично напомнил несообразительным дядьям, что речь идет о расследовании убийства их племянника, и посоветовал им поменьше мямлить. Пристыженные дядья порылись в памяти глубже и объявили, наконец, что на одной из фотографий – точно – изображен веселый геолог, правда, здесь у него какое-то странное выражение лица, как будто в момент фотографирования его ужалил скорпион.

   Нашлись и другие косвенные улики в пользу изложенной версии, согласно которой Джанджигита и, предположительно, Мухаббат преступники содержали в том же самом вагончике, в который позднее поместили старика Кима. По ходу пыток из вагончика, стоявшего в людном месте, не доносилось ни звука, поскольку дерзкие похитители заклеивали заложникам рты клейкой лентой (ее моток был обнаружен в куче тряпья), а их руки сковывали цепью.

   Очевидно, у бандитов имелись пособники, в том числе хотя бы одно лицо женского пола. Они, эти пособники, имитировали побег влюбленных, воспользовавшись их одеждой и синим самосвалом Джанджигита. После этого похитители и вовсе посчитали себя в безопасности.

   Бандиты поступили очень расчетливо. Они выждали два-три месяца, пока уляжется шум и пока, по их прикидкам, Черный Хасан дозреет окончательно. Всё это время кто-то из пособников носил матери Джанджигита письма от сына, якобы из далекого таежного города, а на самом деле написанные пареньком под диктовку изувера, хорошо знакомого с таежным бытом по прошлым своим отсидкам. Затем эти нелюди смели выйти на Черного Хасана с предложением о выкупе. Но случилось такое, чего они и вообразить не могли. Черный Хасан заявил, что простил влюбленных, и посоветовал предоставить им свободу.

   Вот тогда-то, осознав, что их план, казавшийся таким безупречным, лопнул, как мыльный пузырь, что даром потрачено столько времени и средств, взбешенные неудачей бандиты с особой изощренностью убили Джанджигита и, предположительно, Мухаббат, избавились от их останков и переключили свое внимание на резервную кандидатуру – старика Кима.

   Смерть тетушки, получается, тоже на совести бандитов. Ведь они, очевидно, втерлись к ней в доверие обманным путем. Но постепенно тетушка начала понимать, что готовится ужасное преступление. Быть может, она даже хотела предупредить Мухаббат, но избыточное волнение так разогнало е кровь, что, в конце концов, у пожилой женщины не выдержали сосуды и сердце.

   Не должен смущать и тот факт, что матушка Джанджигита продолжала получать письма от сына даже после гибели похитителей. Очевидно, несколько писем было заготовлено впрок и заранее передано через третьи руки некоему «почтальону», услуги которого были оплачены также заранее, и который доставлял эту почту по определенному графику, ничего не зная о гибели заказчиков.

   Такова была линия следствия в главных чертах (судя по просачивающейся из прокуратуры информации), и, надо сказать, базар охотно принял ее, дополняя самыми живописными, порой фантастическими подробностями.

   Например, много толковали о том, что когда бандиты пришли к Черному Хасану со своим предложением, он сделал вид, что принимает все их условия. Сам же, по своему обыкновению, решил схитрить, поскольку похитители заломили слишком уж высокую цену. Он под разными предлогами затягивал переговоры, а, между тем, пустил по следу бандитов своих людей, надеясь вызволить пленников безо всякого выкупа. (Вот тут и пригодились тетушкины племянники!) Но бандиты быстро поняли, что Черный Хасан затеял с ними хитрую игру, и в назидание убили Джанджигита и Мухаббат, направив Черному Хасану «посылочку», содержащую сердца и мизинцы жертв.

   Вот тогда-то Черный Хасан испытал могучее душевное потрясение, обратившее его взор к всевышнему. Свой великий грех он решил загладить добрыми делами. Вот почему он отказался от дохода и от имущества, вот почему раздавал деньги бедным и убогим, вот почему поклонился матери Джанджигита и сказал ей, что она вскоре увидит своего сына. Не добавил только, что неживого. Несомненно, он догадался о предательской роли умершей тетушки, оттого-то и не посетил ее могилы. Словом, Черный Хасан доподлинно знал о смерти Джанджигита и Мухаббат, этим и объясняются все странности его поведения. Он носит в себе вину за мученическую смерть влюбленных, жаждет покаяния, но не может достичь его. Вина жжет его изнутри, колет, давит, душит – как же ему быть тихим да кротким?!

   Многие люди соглашались с этими доводами.

   Но обсуждалась и другая точка зрения.

   Некоторые говорили, что следствие вообще пошло по неверному пути. Почему, к примеру, забыли про компромат на Сановника? Не это ли тут самое важное? Может, бандиты действовали вообще не от себя? Может, их послал Сановник? Именно для того, чтобы перехватить компромат, имевшийся у Черного Хасана. Ведь приближался важный курултай коммунистов, и Сановник опасался, что порочащие его сведения могут выплыть в самый неподходящий момент. Джанджигита и Мухаббат пытали лишь для того, чтобы нагнать страху на Черного Хасана: мол, не отдашь компромат – тебя тоже будем вот так же резать на куски по живому!

   Но тут вышло так, что Сановника отправили в отставку. Компромат потерял свою силу. Что же касается пленников, то от них избавились, как от лишних свидетелей.

   Не все соглашались с этой версией, указывая, что в ней не вполне стыкуются даты отдельных событий.

   Еще больше разнотолков возникло вокруг возможной судьбы Мухаббат. Одни утверждали, что девушка разделила участь Джанджигита. Не удивляйтесь, говорили они, если со временем ирригаторы (или экскаваторщики, или чабаны) обнаружат еще одну страшную находку. Но многие сомневались: вряд ли такая ловкая и искушенная красотка не нашла бы лазейки для спасения. Надо полагать, она сумела прельстить похитителей своими женскими чарами, а затем, улучив момент, обманула их бдительность и бежала. Почему не обратилась в милицию? Слушай, о чем ты говоришь?! Какая милиция?! Уж кому, как не Мухаббат, знать, что у Черного Хасана и в милиции имелись свои люди! Так что, обратившись в милицию, она рисковала угодить из огня да в полымя. Притом, быть может, бандиты уже бросились в погоню. А на улочках города ее тоже подстерегала опасность в виде нечаянной встречи с тетушкиными племянниками, которые, похоже, мало отличались от тех же бандитов. Словом, будучи расчетливой ханум, она не могла не понимать, что выход у нее единственный: юркнуть, подобно ящерке, в первую же подходящую щель, пожертвовав своим возлюбленным. Но где эта щель и куда она привела бойкую пери? Вряд ли мы когда-нибудь узнаем об этом.

   Ходили также упорные слухи, будто следователь собирался послать повестку Черному Хасану, чтобы тот как свидетель приехал в Т. и ответил на некоторые вопросы, да так и не смог найти его нового адреса, а там и дело было закрыто.

   А почему бы его не закрыть, если всё разъяснилось по всем пунктам? Притом, обстоятельства сложились так, что небесный суд оказался более скорым, чем суд земной. Суровая, но справедливая кара настигла безжалостных злодеев буквально на том самом месте, где они пролили невинную кровь. Пусть же этот случай послужит уроком и предостережением всем, кто замышляет недоброе!

   Но прежде, чем окончательно подвести черту под этой затянувшейся главой, расскажем коротко еще об одном событии.

   Стало вдруг известно, что некий служитель больничного морга, человек пьющий и безответственный, перепутал бирки, в результате чего вместо трупа безвестного бродяги, подобранного накануне в Сухом Парке, кремировали останки Джанджигита. Такая вот произошла досадная ошибка.

   Служителя этого немедленно уволили по статье за халатность, что вообще-то было большой редкостью в те сытные времена, а вскоре он и вовсе куда-то пропал.

   Правда, находились люди, которые, ссылаясь на других и даже третьих своих знакомых, утверждали, что этого служителя видели в известной распивочной в Сухом Парке, где он, нагрузившись до непотребного состояния, выкрикивал в пьяном угаре какую-то бессвязную чепуху. Однако можно было понять, будто он, якобы, не путал никаких бирок, просто из него сделали козла отпущения, пользуясь его тягой к спиртному. Но они рано радуются, грозил служитель кому-то невидимому. Он этого так не оставит, он еще добьется восстановления по суду, потому что знает правду! А правда заключается в том, что он отправлял в Москву сигнал, где указывал на подтасовку результатов экспертизы. Парнишку-то пристукнули вовсе не в середине февраля, а в первой декаде мая! Ничего себе ошибочка, да?! Вот только его сигнал Москва для чего-то переслала в местную прокуратуру, со строгим указанием разобраться и доложить по существу. Вот тут-то и произошла та самая путаница с бирками, в которой он абсолютно не виноват, хотя и принял накануне на грудь. И он докажет это, докажет!

   Те, кто собственными ушами слышал пьяные бредни служителя, лишь брезгливо морщились.

   О какой подтасовке шумит этот болтун и пустомеля? Какая подтасовка может быть в таком ясном деле? Да и как можно верить жалкому алкоголику?

   Никому уже не хотелось заново ворошить эту тяжелую историю. Утряслось в душах, улеглось. Ну и довольно.

   А уволенного служителя морга в Т. никто и никогда больше не видел. Уехал, наверное, куда-нибудь, где его не знают.

   29.

   Мы поспешили уведомить читателя, что всё утряслось. А как же бедная мать Джанджигита, спросят нас? Что же ответить?

   Говорят, жили когда-то на Востоке поэты, которые даже в самые кровавые и жестокие времена воспевали красоту, гармонию и соразмерность с таким вдохновением, что сердца их соотечественников невольно смягчались, и волна всеобщей вражды шла на убыль.

   Увы, мы лишены столь могучего, волшебного дара, и только сухая хронология вольно толкуемых событий водит нашим пером, тщетно стремящимся хоть немного приблизиться к истине.

   Поэтому, как ни тяжело далась нам предыдущая глава, долг непредвзятого рассказчика повелевает взвалить на себя еще более неподъемную ношу и попытаться описать состояние матери, потерявшей своего любимого сына.

   По какому-то капризу судьбы весть о страшной находке в канале день за днем обходила бедную женщину стороной. Более того. По-своему истолковав слова Мумина-бобо о необходимости дождаться бобов нового урожая, она совершенно успокоилась. Ее привычно настороженное лицо всё чаще озарялось подобием улыбки, и соседи слышали, что она даже напевает во дворе, чего раньше никогда не случалось:

   Бобы, бобы, разноцветные бобы,

   Поведайте путнику,

   Как ждут его в родном доме...

   Она принималась усердно возиться в огороде, но уже через пять минут бросала своё занятие и с озабоченным видом говорила в пространство, что Джанджигит вот-вот вернется, а у нее не убрано. Тут же начинала мести двор, затем бросала и уборку, твердя, что на новой рубашке Джанджигита оторвалась пуговица, и нужно срочно пришить ее, ведь сын только вчера жаловался, что болтающийся рукав мешает ему честно выполнить поручение важного человека...

   Слава Аллаху, что старшие девочки могли уже присмотреть и за домом, и за матерью.

   Конечно, никто из соседей не решился бы сказать ей в глаза, что Джанджигита нет более среди живых, но ведь дети уже знали всё, черная весть сама по себе носилась в воздухе, однако бедная женщина по-прежнему лихорадочно готовилась к встрече своего первенца.

   На третий или четвертый день к ней пришел молодой следователь, полагавший, что мать уже смирилась – хоть отчасти – с бедой и сможет описать ему для протокола приметы «почтальонов», приносивших записки от Джанджигита. Сосредоточенный взгляд женщины обманул его, и он принял за чистую монету ее выдумку, будто записки она находила на айване, не догадываясь, что та изо всех сил старается «не болтать», как просил ее Джанджигит.

   Между тем, вся махалля готовилась к похоронам.

   Отцы друзей Джанджигита не только простили семье все долги, но еще организовали среди жителей сбор средств в ее пользу. Значительную сумму собрали в гараже, где работал Джанджигит. Больше других пожертвовал старший механик Михаил Васильевич.

   Стали думать, кому вручить собранную наличность? Отдавать ее в руки матери Джанджигита было бы крайне неразумно, братишки и сестренки ушедшего всё-таки покуда оставались ребятней, а его дядья-тугодумы внушали еще меньше доверия.

   И вот, по совету почтенных аксакалов, ответственность за разумную трату собранного возложили на друзей страдальца, которые в этой истории повели себя вполне достойно, помышляя лишь о благе друга, и которым, может, не хватило одного дня, чтобы добиться цели.

   В тот день, когда стало известно, что в результате ошибки от тела (вернее, от частей тела) осталась лишь кучка пепла, мужчины всей махалли собрались во дворе несчастливого дома.

   Видя столько народа, среди которого находились и друзья Джанджигита, его матушка обрадовалась и ходила от группы к группе, восклицая: «Вы тоже узнали, что он приезжает? Пришли встретить его? Как я рада, что у него столько друзей, что его никто не забывает!»

   И никто не посмел открыть ей истинный смысл происходящего, но у каждого сердце неуклюже проворачивалось внутри.

   Кто-то принес рулон белой материи – цвет траура для умерших молодыми – и принялся разворачивать его на айване.

   Она некоторое время пристально смотрела на эту материю, будто силясь очнуться от цепкого сна, затем перевела остекленевший взгляд на скорбные лица собравшихся, и тут страшная догадка отразилась во всех ее чертах, догадка, осмыслить которую было не в ее власти.

   Вскрикнув, она закатила глаза и рухнула бы навзничь, если бы ее не удержали сразу несколько рук.

   Думали, что она умерла. Но нет, синяя жилка на ее виске продолжала подрагивать. В больнице, куда ее доставили, она впала в какой-то глубокий беспробудный сон. Может, это и к лучшему. Может, небеса рассудили именно так, чтобы избавить ее от участия в этих странных похоронах, ибо никогда прежде в Т. не хоронили кучку пепла вместо остывшего человеческого тела.

   Через несколько недель бедную женщину всё же поставили на ноги.

   Человек со стороны не найдет ничего странного ни в ее внешности, ни в ее манерах. Она усердно хлопочет по дому, готовит, стирает... С ее лица не сходит затаенная полуулыбка и очень часто она подходит к калитке и вглядывается через щель в конец пыльной улицы.

   «Чует мое сердце, – признается она кому-то невидимому, – что мой мальчик вернется сегодня вечером. Да-да, именно сегодня. Надо бы поставить самовар, ведь он, наверное, столько натерпелся в дороге...» И она спешит к навесу, а ее улыбка сменяется выражением озабоченности, она уже думает о том, не зачерствели ли лепешки, выпеченные нынешним утром...

   30.

   Прошли годы. Пятнадцать, а может, и все двадцать. Кто знает! Ведь время на востоке течет по своим законам.

   Много событий уместилось в этом периоде.

   Начать с того, что великая стройка, которая гремела, грохотала, звенела и сверкала огнями электросварки круглые сутки напролет, которая уже была подведена под самую крышу и поднималась над степью величественной рукотворной громадой, так вот, эта великая стройка вдруг странно притихла. Юркие самосвалы, ежеминутно таскавшие ей жирную добычу, встали на прикол. Вертолеты больше не привозили важных кураторов. Знающие люди говорили, что это последствия свежих ветров, которые подули из белокаменной столицы.

   Воистину невозможно было понять, что это за ветры и какая от них польза самой Москве, если, вложив столько сил и упорства в эту далекую стройку, она следом с легкостью отступилась от нее, словно это был рваный чапан.

   Вскоре перестали платить зарплату.

   Толпами, целыми домами уезжали строители, бросая обжитые квартиры, ибо в здешних краях их некому было продать даже за бесценок. Следом закрывались медпункты, детсады, клубы... Дворец культуры химиков еще работал какое-то время, но уже не зажигались перед его фасадом красивые светильники по вечерам, и этот мрачный бетонный куб напоминал на фоне закатного неба огромный мазар, в котором тайно похоронили какого-то внезапно умершего великана. (К слову сказать, облицевали его всё-таки обыкновенной мраморной крошкой, поскольку розовый итальянский мрамор разворовали весь до последней плитки еще в период отсидки Черного Хасана.)

   Зато заважничали местные раисы, особенно из тех, кто помельче. Они ходили, выпятив животы и надув щеки, все светясь радостью. Ибо всё указывало на то, что вскоре сами собой, как по мановению джинна, освободятся хлебные места, и вообще править можно будет по своим законам, без оглядки на непредсказуемую, высокомерно-капризную Москву.