Текст книги "Вопреки всему (СИ)"

Автор книги: Лафт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Капитан изучающе разглядывал Баркера, не давая ему времени прийти в себя.

У Бена не было практически никакого опыта в морской профессии, разве что когда-то он переплыл два океана, сидя под замком в корабельном трюме. Напряженность обстановки требовала от него четких и незамедлительных ответов. Ложь была опасна и бессмысленна, а правда явно не послужит в его пользу… Сейчас он должен был, в первую очередь, завоевать к себе доверие, а это увеличит его шансы в дальнейшем обучиться нужным навыкам!

– В юности я был цирюльником, который не держал в руках предмета тяжелее бритвы, – искренне признался Баркер, не теряя самообладания. – Но за последние пятнадцать лет мне приходилось делать многое, чего я поначалу не умел: на руднике, на лесопилке… даже на мельнице. Жизнь доказала мне, что человек чему угодно может научиться – даже выживать при любых условиях. Надеюсь, что освою и профессию матроса. К тому же я уже умею грести на шлюпке и стрелять, если понадобится.

Ему внимали молча, не перебивая, но все еще сурово, ничем не выражая одобрения. Как же разрушить эту незримую преграду? Что-то вдруг подтолкнуло Бена изнутри. Набравшись храбрости, он сделал шаг вперед и произнес так твердо и серьезно, словно это было самым веским аргументом:

– Кстати, причесывать и брить я до сих пор не разучился!

Капитан раскатисто расхохотался:

– Да, это как раз то, что нужно моей команде! – Он сделал широкий жест рукой, а стало быть – уже почти гостеприимный.

Матросы дружно покатились со смеху. Но смех – дань уваженья шутке. Главное, не растеряться!

– Для начала тебе не мешало бы привести в порядок себя! – слегка смягчившись, бросил капитан. – Что ж, оставайся! Но не советую особо обольщаться, – прибавил он и без дальнейших объяснений удалился к себе в каюту.

Бенджамин все еще стоял посреди палубы, когда чья-то рука тяжело опустилась ему плечо.

– Ты словно с неба свалился! – Темнокожий молодой моряк заговорил с ним первый, опираясь на него почти по-дружески. Раненное бедро явно причиняло ему боль, но в прищуренных карих глазах прятались лукавые искорки.

– Тебе повезло! Будь ты и вправду солдатом, капитан с огромным удовольствием выбросил бы тебя за борт. Уж он такой!.. И плевать ему, что там полно туземцев! – присвистнул парень.

Мало-помалу приходя в себя, Бен полной грудью вдохнул соленый ветер.

– Да, похоже, я остаюсь! – отозвался он, с каждым словом обретая все больше уверенности. Для него это был не конец испытаний, а начало далекого непростого пути, о котором о грезил, как о чуде.

– Поднимайте якорь! – донеслось со шканцев.

Расправляя широкие паруса, словно крылья в полете, судно выходило в открытое море…

_________________________________________________

* Имеются в виду плоды нони.

** Ярд – английская мера длины, равная 0,91 м.

========== Глава 8. СУИНИ ТОДД ==========

Бенджамин долгим взглядом смотрел на незнакомого ему человека… Бледная кожа, темные, даже красноватые, тени вокруг больших слегка продолговатых глаз, густые черные волосы и одинокая серебристая прядь над правым виском. Бесконечные дни без света, короткие ночи без отдыха. Кто ты, что кроется в глубинах твоей души? Мрачная, роковая тайна прошлого и безмолвный вызов настоящему и будущему…

Чем пристальнее вглядывался Бен в это лицо, тем больше убеждался в том, что хрупкий наивный юноша, которого он знал когда-то, просто не смог бы выжить. И все же это был на самом деле он – Бенджамин Баркер.

Время незримой, но верной рукой отточило его профиль и контуры лица, не оставив ни единой мягкой линии. Только что-то во взгляде – едва уловимо – выдавало тонкую и чуткую душу, еще более уязвимую, чем в юности. Значит ли это, что его характер изменился до неузнаваемости? Сколько еще взлетов и падений приготовила ему судьба?

Мужчина отошел от зеркала. Итак, теперь он звался Суини Тодд. Никому не знакомое имя послужит ему надежной маской, как и новое лицо.

Простая, но чистая и целая, одежда из дорожного сундука корабельного повара, с которым они разделили каюту, пришлась ему почти в пору.

– Теперь хоть на человека похож! – по-свойски шутливо похвалил его новый товарищ. – Иди – капитан ждет!

Предстояло еще одно испытание. На этот раз – не битва, а долгий серьезный разговор, немаловажный как для Баркера, так и для Тодда.

– Входите!

Суини толкнул узкую дверь и очутился в довольно просторной каюте с низким потолком. Переступив порог, он ощутил у себя под ногами что-то мягкое. Как оказалось, добротный шерстяной ковер: хозяин этого нехитро обустроенного обиталища все же любил комфорт. На огромном столе, словно скатерть, расстелена была карта, вдоль стены тянулись кованые сундуки.

Удобно сидя в кресле с высокой деревянной спинкой, капитан вопросительно уставился на вошедшего. Несколько секунд он молча изучал незнакомое ему лицо, которое нужда, страдания и тяжкий труд так не смогли лишить своеобразной, даже аристократической красоты.

– А, это вы!.. – протянул он наконец, узнав своего гостя по белой пряди в волосах.

– Капитан… – Суини сделал вежливую паузу, ожидая, что он назовет свое имя, хотя бы вымышленное.

– Команда зовет меня Вальтер, – ответил тот, неторопливо покуривая трубку. – Думаю, вы догадываетесь, что пребывание на корабле, особенно на этом, требует выполнения определенных правил? – спросил он в упор, устремив на Суини острый, внимательный взгляд серых глаз.

Тодд спокойно выдержал испытание.

– Я не собираюсь уклоняться от них. Тяжелая работа меня не пугает.

– Может, хотите вступить в мою команду? Если, конечно, слово «контрабанда», – Вальтер намеренно произнес его по слогам, – не слишком сильно режет вам слух. А впрочем, бесплатные билеты до Австралии приличным гражданам не раздают, ведь так? – пустив колечко дыма, небрежно заметил он.

Суини не смутили насмешливые, иронические нотки в тоне капитана. В этом, похоже, заключался весь незаурядный характер Вальтера: выражаться, играя словами, как играют заряженным пистолетом. Спасибо, что не бросил за борт, а колкость – глаз не колет.

– Я готов служить на вашем судне до тех пор, пока мне не представится возможность вернуться в Лондон, – на чистоту признался Тодд.

– Вернуться?.. Туда, откуда вас выслали? – Вальтер изумленно поднял бровь. – Я правильно понял?

– Да, – твердо произнес Суини.

Капитан присвистнул и посмотрел на собеседника с оттенком жалости, как на сумасшедшего.

– Ты что-то там забыл? – спросил он, вдруг переходя на «ты».

– Все! – горячо ответил Тодд, и его темные глаза блеснули, в одно мгновенье выдав неудержимое стремление, щемящую тоску, которую он столько лет носил в себе, и радость, которой не смел поверить.

– Родители, жена?.. – Голос капитана прозвучал серьезно. На этот раз его ирония исчезла без следа.

– Жена и дочь.

– За что тебя сослали?

– Ни за что.

Последовала пауза.

– Неудивительно, – против ожиданий, заметил Вальтер. – И на сколько?

– Пожизненно.

Снова повисла тишина.

– Я не стану расспрашивать о подробностях: ваше лицо красноречиво поведало мне одну из тех историй, где после полного крушения надежд одна или две тонкие, но прочные ниточки все еще тянут назад, хмм… к началу конца, – задумчиво проговорил Вальтер. – Спрошу лишь из простого любопытства: как давно вас осудили?

– Я провел на каторге пятнадцать лет.

– Ммм-да, – философски протянул капитан. – Либо это ответ с того света, либо чей-то поистине пьяный бред! Вы и впрямь рассчитываете, что на родине вас до сих пор еще… ждут?

Сердце Суини, сжавшись, пропустило удар. Неужели все, ради чего он так стремился обрести свободу, жило только внутри него – мечтой, иллюзией, застывшей картинкой в памяти? Если бы это было так, Бенджамин Баркер не выдержал бы даже дня в неволе!

Тодд непроизвольно вздрогнул, и его движение не укрылось внимательного взгляда Вальтера.

– Чертовски забавная штука – судьба человека, – пробормотал он себе под нос и глубоко вздохнул.

Оба надолго замолчали, каждый погруженный в свои мысли. Вальтер очнулся первым.

– Ну что ж, – порывисто поднявшись, он прошелся по каюте. – Думаю, лучшее лекарство от грызущих тебя сомнений и тревог – это… работа, как ни странно! И, если ты готов, то не теряй времени даром: бери-ка в руки тряпку и три палубу! Так и знай, я не терплю дармоедов на борту!

Без лишних возражений Суини направился к дверям. Ничего позорного нет в том, чтобы отплатить трудом за услугу, которую могли бы и не оказывать.

Уже у выхода он неожиданно услышал позади себя тот же звучный, чуть насмешливый голос:

– Эй, постой! Ты, кажется, сказал, что ты – цирюльник?.. Ну-ка, поди сюда – побрей меня, если еще не разучился…

Тодд удивленно обернулся, поначалу ожидая какого-нибудь заковыристого замечания или вопроса. Простая, до невероятного обыденная, просьба застала его врасплох. Неужто, ему и вправду удалось поладить с этим недоверчивым, своеобразным человеком? Впервые за все время, проведенное на корабле, а может быть, и за последние пятнадцать лет, Суини с легкостью непринужденно рассмеялся.

День за днем проходили среди моря. Трудно было поверить в реальность бескрайнего голубого простора – ни решеток, ни стен, только волны до самого края туманного горизонта. Впереди были путь и цель – то, что лишь свободные люди вправе выбирать. И неважно, что цель далека, а дорога, ведущая к ней, не будет прямой.

Первое время, внезапно просыпаясь по ночам, Суини Тодд не сразу вспоминал, где он находится. Ему мерещились то длинные, запутанные подземные тоннели, то тесные зловонные камеры высотою в полроста… Лишь ощутив упругое и плавное покачивание идущего под парусами судна, он понимал, что все кошмары позади, и его тело уступало естественной потребности восстановить растраченные силы.

С готовностью, беспрекословно Тодд выполнял любое поручение, любую трудную, порой опасную работу. Он взбирался по вантам на мачты, чистил палубу, чинил паруса. Поначалу, он даже не сразу понимал смысла приказов: они казались ему бессвязным набором незнакомых слов. Кое-кто посмеивался, наблюдая, как аккуратно и сосредоточено он вяжет сложные узлы, сращивает концы, делает сплесни, огоны, мусинги… Но Суини выполнял все хоть и медленно, но верно. В свободное от вахты время он не ленился повторять однообразные движения десятки раз, чтобы впоследствии не допускать ошибок. Ведь работать зачастую приходилось в темноте, во время шторма, балансируя на шаткой высоте. Упорство рано или поздно вызывает уважение. Вскоре Суини досконально изучил ограниченное зыбкими волнами пространство этого плавучего мирка: трюмы, палуба, ванты, паруса… заплетенные в паутину снасти. Не прошло и недели, как он мог наизусть перечислить их почти все. Его случайное и драматическое появление среди команды не было жалобной мольбой о помощи: он заслужил к себе доверие с оружием в руках. Скупая и капризная судьба на этот раз не отвернулась от него, и он почти поверил, что это неспроста. Разве быстрый и прочный корабль – для того, чтобы потерпеть крушение надежд?

Но временами мысленно Тодд возвращался к их разговору с капитаном, вернее – к самому тернистому его вопросу, прозвучавшему сугубо риторически, совсем как приговор. Теперь он сам неоднократно задавал его себе. Живы ли еще те, ради кого он умер бы без колебаний? Сердце Суини, продолжая биться, подсказывало, что, несомненно, живы. Осторожный, склонный к скептицизму Вальтер читал в его душе, словно в открытой книге. Искренность и упорный, непреклонный характер Тодда невольно вызвали его симпатию.

– Вернешься – но не на пятнадцать лет назад: сам понимаешь… – задумчиво сказал он как-то.

Даже проявляя близкое участие к чужой судьбе, этот человек выражался откровенно, напрямик, отметая все наивные иллюзии. Он утверждал, что жизнь – это игра, в которой побеждают те, кто руководствуется логикой и здравым смыслом, а не беспочвенными, робкими предположениями. По-своему, он был, конечно, прав. Но разве любящее сердце может покорно верить логике и аксиомам?

Время бесповоротно и беспощадно. Настоящее ежечасно становится прошлым, а прошлое срывается в бездну, превращаясь в прах. Суини Тодд осознавал это еще острее, чем Бенджамин Баркер. Отчаянная внутренняя сила толкала его все ближе к цели, а надежда превращалась в томительное, напряженное стремление, подобное натянутой струне. Сейчас не время стоять на месте, колеблясь и раздумывая – нужно идти, не останавливаясь, до конца. Для чего же тогда он совершил невозможное?.. Не делай раньше срока горьких выводов, не то споткнешься!

В команде капитана Вальтера было немало необычных личностей, которых в благонравном обществе сочли бы, по меньшей мере, подозрительными. Здесь были и британские переселенцы, отправившиеся в Австралию в надежде сколотить себе там состояние, и те, кого насильно сослали в эти далекие края. Правда, последние уже отбыли наказание и вышли на свободу… чтобы снова ею рисковать. Все эти люди предпочитали непрестанно скитаться по морям, нежели тратить свою жизнь, копая землю или разводя овец в одном из тихих уголков Виктории или Нового Южного Уэльса. Контрабандисты зарабатывают гораздо больше и быстрее, чем фермеры. Оставалось лишь догадываться, как и при каком стечении обстоятельств капитану Вальтеру досталось это надежное и быстроходное, хоть и небольшое судно. Ловко маневрируя, он умел обходить и рифы и закон, нелегально провозя в своих глубоких трюмах самое прибыльное продовольствие в Австралии – ром и табак. Подумать только, ведь ром когда-то здесь едва ли не заменял валюту! Несколько раз причаливая к берегу под покровом ночи, контрабандисты переправляли груз по тайным тропам и тут же снова отплывали на почтительное расстояние. Продвигаясь таким образом вдоль восточного побережья материка, они вполне успешно сбыли весь товар.

Вальтер знал также и секретные лазейки, через которые без лишних проволочек и вполне законно можно было справить самые настоящие документы. Благодаря его содействию Суини Тодду удалось оформить себе паспорт на новое, не вызывающее подозрений имя. Теперь он снова был свободным британским подданным и мог вернуться к себе на родину.

Перед тем, как окончательно покинуть Австралию, Вальтер высадил Тодда неподалеку от Эденгласси.

– Жаль! – шутливо сказал ему на прощание капитан. И это было первым, но откровенным комплементом. – А впрочем, у каждого своя судьба!

Суини кивнул в знак согласия и крепко пожал ему руку:

– Мою решили вы.

Он не преувеличивал: как ни парадоксально, именно дерзкий авантюрист, почти пират, вернул ему свободу в глазах закона. А знания и навыки, полученные Тоддом за три последние недели, были отличной рекомендацией, чтобы поступить матросом на корабль, идущий в Англию.

Впереди был бесконечно долгий путь назад – восемь или девять месяцев странствий через бурную стихию двух огромных океанов…

Довольно большое торговое судно, гордо названное именем английской королевы, медленно, величаво, как и подобает почтенному купцу, входило в лондонскую гавань. Виктория – значит победа. Победа – поражение врагов. Лишь победителю известно, какова ее истинная цена. А иногда победа горше поражения или же вовсе не имеет смысла…

Путешествие мучительно затянулось. Кейптаун, Рио-де-Жанейро, Тенерифе, а между ними – бесплодные необозримые поля страны, которой правят лишь бури и ветра… По мере того, как Суини Тодд приближался к цели, небо у него над головой из лазурного превращалось в серое. Оно походило больше на дым после сражения, чем на просторы, где царствует свет, и еще меньше – на обитель ангелов. Море у берегов Англии встретило «Викторию» свирепым штормом, отбросив прочь, как негостеприимный и скупой хозяин гонит запоздалых путников. Пришлось остановиться в Портсмуте, чтобы починить треснувшую мачту и заменить поврежденный такелаж. И снова время уходило, не покоряя расстояния…

В день, когда до намеченного рубежа остался лишь один короткий шаг, Суини словно пробудился ото сна. Близился рассвет после ветреной дождливой ночи. Опершись на планшир, Тодд вгляделся в седую туманную тьму. Вот он – старый город на Темзе. Безукоризненно-серый, беспристрастно-надменный, как и прежде. Вертеп, в котором правят алчность, лицемерие и ложь – своего рода джунгли, где люди чопорно, не торопясь, пожирают друг друга. Огромная черная дыра, куда не пробиться свету. Суини провел рукой по глазам, точно отгоняя темноту. Что за наваждение? Значит ли это, что родившееся, как внезапный вскрик, странное, роковое имя Суини Тодда перевернуло судьбу и мир для Бенджамина Баркера? Раньше такие мрачные, изобличительные мысли ни разу не приходили ему в голову. Бен познал здесь любовь и ни с чем не сравнимое счастье, а Суини – совершенно одинок…

– Так много чудес на этой земле, но все же – нет места, похожего на Лондон! – прозвучал восторженный голос позади него.

Тодд обернулся, точно застигнутый врасплох. Лишь по одним словам он, не задумываясь, догадался, кто это. Энтони!.. Простой мальчишка, уроженец Лондона – ныне молодой моряк, успевший повидать полмира. Есть ли хоть что-нибудь на свете, чем бы он не восхищался?

Оба они ясно помнили извилистые лабиринты узких улочек с их серой кирпичной мостовой, готические башни и массивные мосты над желтоватыми от глины водами Темзы. Энтони готов был воспевать на все лады таинственную старину соборов, несокрушимое величие суровых крепостей. Явно не избалованный жизнью, он, тем не менее, искренне любил ее, как строгую мать. Возможно, за то, что в нужде ему было о чем помечтать. Другое дело – пресыщенный роскошью изнеженный принц, которому и желать-то больше нечего!

Чуткий и дружелюбный по натуре, Энтони с восхищением смотрел на мир поверх людских пороков, не замечая его губительного несовершенства. Все новое, диковинное, неизведанное, к чему Суини относился сдержанно и с осторожностью, вызывало у него бурный, радостный восторг впечатлительного юноши. Но эти двое, столь несхожие друг с другом, за время долгого, полного приключений и опасностей пути, стали близкими товарищами. Порывистый, неискушенный характер одного гармонично дополняли твердость и зрелая рассудительность другого, как штурвал направляет парусник. Хоуп во всем стремился брать пример с Суини Тодда, даже не подозревая, в каких суровых испытаниях ковались его стойкость и упорство. Но он усвоил для себя самое главное: оказавшись между молотом и наковальней, сталь непременно превращается в клинок.

– И все же ни одна столица не сравнится с Лондоном! – заключил горделиво юноша, пристроившись у борта рядом с Тоддом.

– Ты еще молод… – с грустью произнес Суини, и тень улыбки пробежала по его губам. – Я рад, что беды обошли тебя стороной.

– Вы никогда мне не рассказывали о себе. А между тем я чувствую: вас мучают какие-то печальные воспоминания… – Энтони смущенно замолк.

– Лучше тебе об этом и не знать. – Суини медленно повернулся к собеседнику. Сейчас его глубокие темные глаза казались почти спокойными, и только пальцы напряженно сжимали тугой канат.

– А давно вы покинули Лондон? – спросил его Хоуп, невольно понизив голос, точно боялся вспугнуть таинственного призрака.

Тодд машинально распустил и заново закрепил шкот. Руки его четко выполняли привычные движения, говорить же становилось все труднее.

– Ты даже не представляешь, как…

– Всегда можно вернуться, – с простодушной улыбкой заметил юноша.

Суини чуть заметно кивнул и снова посмотрел на острые, словно утесы, гребни крыш, проступающие сквозь разорванную ветром пелену тумана.

– Но время вспять не повернуть … – невольно сорвалось с его губ.

Опять эта навязчивая мысль – все громче и тревожнее! Чем ближе он подходит к цели, тем трудней ее прогнать. Его неуловимый враг, дыхание непредсказуемой угрозы, которое порою он чувствует всем телом! Сейчас он сойдет на зыбкую, шаткую землю, минует извивы запутанных улиц, знакомых до трепета в сердце, постучится в знакомую дверь, за которой – лишь холод и пустота… И все?! Неужели, это все?..

Якорь с шумом срывается в воду. С тяжелым стуком откидывают трап – как будто доску под петлей на эшафоте. Неизвестность убивает мучительнее всех смертей!

Тодд повернулся и твердым шагом двинулся к сходням. Пусть впереди – не пристань, а обрыв, сейчас не время отступать. Что ж, он заглянет в эту пропасть, даже если на дне ее – острые камни, и внезапно надломится край!

Комментарий к Глава 8. СУИНИ ТОДД

Дальше Суини ждут непредвиденные встречи и драматические повороты судьбы.

========== Глава 9. ПОВЕРНУТЬ ВРЕМЯ ВСПЯТЬ… ==========

Пассажиры сходили на пристань. Моросил мелкий дождь, и в мокрой мостовой тускло отражались редкие огни фонарей. Спящий город встретил их строгим безмолвием. Лишь сырой порывистый ветер со скрипом раскачивал старую вывеску какой-то запертой лавчонки.

Едва Тодд сделал несколько шагов, как чья-то темная фигура метнулась в полутьме вдоль парапета. Он различил поношенное платье и ветхий капор, закрывающий лицо.

– Простите, сэр, вы, видимо, замерзли… Хотите, я вас согрею?.. – Не поднимая головы, женщина протянула было руку…

Вздрогнув, Суини непроизвольно отшатнулся. Что может предложить ему одинокая, дрожащая от холода несчастная без крыши над головой?

Но нищенка с отчаянием затравленного зверя крепко вцепилась в полы его плаща.

– Пойдемте со мной, вы не пожалеете, сэр! Здесь, неподалеку есть таверна… Вы ведь не против угостить меня?.. – Ее рука в грязной мокрой перчатке проворно скользнула вдоль его бедра.

Он понял. Она предлагала ему себя – последнее, что у нее осталось. Взяв женщину за руки, Тодд с усилием поднял ее и отстранился. Похоже, от голода она с трудом держалась на ногах. Пошарив в кармане, Суини нашел несколько пенни и протянул ей. Та недоверчиво замешкалась.

– Возьми, мне не нужны услуги, – поторопил ее Тодд.

Нищенка робко коснулась его пальцев и поспешно сгребла монеты, срывающимся голосом бормоча слова благодарности. Затем, пошатываясь, побрела прочь.

– Кто эта женщина? – наивно спросил Энтони, догоняя Тодда.

– Еще одна загубленная жизнь, – сказал он, думая о своем.

Пройдет время, и этот случай оживет в памяти Суини, как неясный призыв сквозь тревожный сон. А сейчас он уйдет и забудет о нем. Не сегодня…

– Где я могу найти вас, мистер Тодд? – спросил его Энтони.

Опомнившись, Суини поднял голову.

– Флит-стрит, возле церкви Святого Дунстана, – ответил он и быстро зашагал вдоль пристани.

Уже совсем рассвело, когда Тодд вышел на Лондонский мост.

Одинокие фигуры прохожих безмолвно возникали из тумана и исчезали в нем, подобно призракам, без возраста, без лица. Город медленно просыпался, вторя гулкому бою Биг-Бена первыми, еще невнятными звуками.

На мост со скрипом въехала повозка, какой-то джентльмен садится в подкативший экипаж…

Светловолосая девушка, придерживая длинный шлейф, торопливо проходит мимо. Белое платье забрызгано грязью, ветер треплет распустившиеся локоны. На тонкой шее – дорогое колье…

Суини невольно замедлил шаги: не каждый день богатой юной леди приходит в голову гулять так рано, под дождем, в открытом бальном платье.

Она растеряно остановилась, задыхаясь от быстрой ходьбы, с тревогой оглядываясь по сторонам. Не замечая Тодда, девушка склонилась над парапетом. С бледной кожей, вся в белом, в тусклом свете зари она была похожа на мраморную статую. Только губы ее беззвучно подрагивали. Суини почему-то решил, что она шепчет молитву.

Тонкие пальцы быстро касаются лба и груди, словно очертя незримое распятье, и девушка, дрожа, взбирается на парапет. Еще мгновенье, и она сорвется в пропасть…

Нет! Тодду хватило секунды, чтобы броситься к ней и удержать хрупкое, почти невесомое тело. Отчаянно вырываясь, но целая и невредимая, она в испуге кричит:

– Отпустите! – И изо всех сил упирается руками в грудь незнакомца.

– Остановитесь!.. Ничто не стоит вашей жизни! – Он говорил уверенно, почти сурово. Суини сам не смог бы объяснить, как неожиданно поверил в эту ложь: ведь он-то, как никто другой, прекрасно знал, что человеческая жизнь не стоит и гроша. Но в этот миг его слова должны стать правдой!

– Зачем? – коротко спросил он.

Голубые как небо глаза робко, украдкой заглядывают в широко раскрытые темные, и девушка смущенно отворачивается, как будто он застал ее на месте преступления.

– Откуда вы? Как ваше имя?

Она упорно молчит, но сейчас ее руки скорее ищут опоры, чем отталкивают.

Он больше не расспрашивал – просто накинул на ее мокрые от дождя плечи свой кожаный плащ и увел. Подальше от бездны, подальше от края… И от любопытных глаз: чужое горе – забавный спектакль для других.

Послушно, как доверчивый ребенок, девушка последовала за ним.

Торжественно-величественный город остался позади. Разбитые мостовые старых улиц, темные провалы пыльных окон, кабаки и лавки, запущенные подобия домов… Похоже, она впервые ступила в убогий потерянный мир, в котором так мало света. Бережно поддерживая свою спутницу, Тодд ощущал, как тонкие озябшие пальцы порой сжимают его руку, словно ища защиты. Суини даже не подозревал, что именно она сейчас, подобно ангелу-хранителю, ведет его навстречу пугающей заветной цели, гоня сомненья прочь и придавая силы. Пытаясь облегчить чужую боль невольно забываешь о своей.

Как глубоко было ее отчаяние там, на мосту, что заглушило голос разума?

И почему так остро кольнуло сердце, когда его рука коснулась золотистых волос?

«У нее тоже были светлые волосы. И она тоже была в отчаянии…»

Стук экипажей и уличный гул постепенно стихают: они свернули в длинный узкий переулок, ведущий к Флит-стрит…

– Ах, чтоб тебя!.. Прочь, лодыри блохастые! – Растрепанная полусонная женщина в помятом промасленном переднике с шумом захлопывает дверь небольшой лавчонки, а оборванный уличный мальчишка с воплями бросается наутек.

Ну что здесь воровать? Разве только нужду и долги. Вот этого как раз-таки не жалко! Могла бы – сама выбросила за окно, как тараканов.

Только слепой и глухой не ведают, как «хорошо» идут дела хозяйки пирожковой на Флит-стрит. Да и те, попробовав ее стряпню, бежали бы за три квартала, даже без ног.

Дом по Флит-стрит, 186 действительно не пользовался доброй славой. Когда-то светлый и опрятный, сейчас это всего лишь два этажа запущенного хмурого жилища, где былое благополучие надежно погребено под слоем серой пыли и сетью паутины. И ни одной живой души, чтобы хоть вместе вспомнить о прошлом!

Миссис Ловетт устало отпирает ставни: ну что ж, еще один день начался – добро пожаловать! Скоро появятся клиенты, – если появятся! – самое время привести себя в порядок. Ей достаточного беглого взгляда в потускневшее зеркальце, чтобы сразу понять – это дело не четверти часа, а времени мало! Поспешно причесала растрепанные кудри, небрежно собрала в пучок на затылке – ну для кого ей прихорашиваться, право! Эх, не для кого, Нелл, давно уж не для кого… Муж Альберт умер десять лет назад – и слава Богу! Трудно найти святую душу, чтоб вытерпела все его упреки да капризы. Разбитый подагрой, он дни напролет чего-то требовал, ругался и стонал, не в состоянии даже подняться с кресла, чтобы тайком налить себе джина…

Миссис Ловетт развела огонь в печи и замесила тесто для пирогов. Какую же начинку ей положить сегодня? Ложечку пыли, пару тараканов или…просто печальный вздох?.. Когда запасы и фантазия иссякли решение принять не так-то просто. В ближайшей пирожковой толстуха миссис Муней была куда изобретательнее и смелее: поговаривали, что она готовит пироги… из бездомных кошек. Но при одном упоминании об этом, Нелл ощущала приступ тошноты. Самое большее, на что ей хватало духу – это приманить на крошки голубей, и хорошенько перемолов жестковатое мясо, скромно потупившись, выдать его за куриное. Сегодня недосуг охотиться за птицей. Она прикрыла одну плоскую лепешку другой, старательно заправила края – ну, вот и все! Какая разница, с чем пироги, когда хуже их нет на всем белом свете. Закончив с тестом, Нелли прошлась между расшатанных столов. Соседка как-то предложила украсить их цветами – совсем как безымянные могилки!

Невольно вспомнились тоскливые стихи забытого поэта:

…И не найдя того, что я искал,

Я – сломанная кукла в старом доме,

Я погибаю в пропасти зеркал!..

Да, люди избегают этот дом, и все из-за трагической истории, которая случилась здесь Бог знает, сколько лет назад…

А, может, все произошло вчера – в бреду, во сне? Порою Нелли казалось, будто эта комната, там наверху, на самом деле не пуста. Сейчас он спустится и сядет у камина – такой красивый, что хочется плакать и петь! И чувственно-мягкие губы с наивной улыбкой прошепчут слова утешения. Ах, если бы еще хоть раз услышать этот голос, коснуться темных вьющихся волос, так нежно пахнущих лавандой… и заглянуть в глубокие глаза…

Колокольчик у двери отрывисто звякнул. Что? Посетители?! И сразу целых два! «Ах, неужели я пьяна, и все двоится?..» Но эти двое были слишком разные. Не веря своим глазам, миссис Ловетт поспешно бросилась навстречу клиентам, не выпуская из руки большой кухонный нож. «Должно быть, отец с дочерью» – мелькнуло у нее в голове.

– Прошу вас, проходите! Ах, вы совсем промокли… – Нелли перевела растерянный взгляд с болезненно бледного лица незнакомца на забрызганный грязью атласный подол его спутницы.

Девушка слегка попятилась, мужчина же спокойно отстранил порядком сточенное лезвие ножа от своего лица.

– Простите, сэр… – миссис Ловетт смущенно опустила ножик. – Вы первые, кто заглянул ко мне с утра! (За последнюю неделю!) Присаживайтесь, я сейчас вас обслужу!

Суетливой походкой она направилась к печке, через плечо поглядывая на гостей. Довольно странная парочка. Джентльмен лет сорока, не мальчик – но, бесспорно, привлекательный! Даже эта серебристая прядь над виском абсолютно не портит его, скорее предает особое своеобразие. А девушка… да у нее на шее брильянты! Или капли дождя в золотой оправе? «Сомневаюсь, что ей придется по вкусу мое «мясо»!.. Но главное – не растеряться».

Обжигая пальцы, она торопливо извлекла из печи свои знаменитые пироги, куда, к счастью, «забыла» положить протухшую начинку, которая закончилась пару дней назад, и с гордостью поставила не блюдо.

– Свежайшие – прямо из печки!

«Ну, Нелл, приготовься, сейчас комплементов наслушаешься!»

Миссис Ловетт оставила на столе угощение и отправилась на поиски эля. Он оказался неподалеку – на самой нижней полке кухонного шкафа, в компании немытых сковородок. Нелл незаметно обтерла передником пыльную бутылку и с грацией актрисы поставила перед незнакомцем. Мельком взглянула на блюдо – не тронуто! Пироги, конечно, – испытание суровое, но ведь на них же не написано!.. Она заботливо наполнила стакан мутной желтоватой жидкостью. Чисто из вежливости предложила немного и девушке, но та отказалась. Попросила только кружку горячего чая и присела поближе к огню. В магазинчике снова воцарилась тишина.