Текст книги "После (СИ)"

Автор книги: Конъюнктурщик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава III. Камнепад в руинах

_____

Шум.

Сизое утро.

Прерывистый скрип смертоносных механизмов наполнял воздух напряжением.

Спины прилегали к поверхностям.

Там за кирпичами была только серая пустыня. Груды переломанных камней, как горы высились, среди которых вздымались из моря руин мысы одиноких стен.

Работа осадных машин истребляла архитектуру, превращая город в серую пустошь, цветущую осколками культуры.

Стояло плотным сгущающимся массивом затишье.

В этом затишье медленно толпились воины.

Заряжались арбалеты, готовились болты и стрелы; крепились латы, завязывалась шнуровка, одевались шлемы, натачивались клинки и лезвия, подбирались щиты; строились построения, распределялись по позициям.

Подразделения, состоявшие из множества воинов городского ополчения, получали свои приказы. Небольшими отрядами по нескольку десятков человек они, с щитами и копьями, стояли в тени разбитых корпусов. Стрелки прятались в аллеях, колоннадах, среди гнезд из поваленных колонн, цепочки их подтягивались по узким переулкам и подземным ходам. В центре же в одном большом уцелевшем здании во многих залах собирались рыцари, скрытые в сверкающих доспехах, благородно огибающих телосложение, вооруженные лучшими мечами и секирами.

Выкованный долгими десятилетиями арсенал ожидал своего триумфа.

_____

Зал.

Чистые жёлтые стены перетекали в свод громадного купола, под которым круглые окна били в центр пасмурным светом.

По краям меж шкафов и в нишах стоят недвижимо и в молчании жрецы, ученные мужи в мантиях.

Самый верхний зал библиотеки пульсировал шагами единственного вошедшего. От дверей к центру он шел, к квадратному белому обелиску, стреляющему статично острием в потолок.

По мрамору шагали сапоги.

Таврион подошел к Протелеону, стоящему на пьедестале обелиска.

В кольце вокруг пьедестала стояли огромные чаши на каменных основаниях.

Поднял руку верховный жрец Протелеон и огни зажглись во всех чашах.

Лица затвердели.

Тогда выкинул сжатый кулак Таврион, в этот момент одетый в латы, со шлемом в левой руке, он стоял ровно, словно статуя самого себя, являвшая в позе символ собственного величия. Доспехи олицетворяли силу и мощь.

Властные черты Протелеона резко очертились в тенях, орлиная грозность углубилась, каждая черта отражала величие в те минуты. В складках мантии таилось торжество, легшее на устремление воли.

И верховный жрец заговорил:

– Таврион, наш стратег. Этим днем ты даруешь нам победу! Год тому назад неисчислимые орды сил, тьма которых опустошает душу узревшего, вторглись в наши земли. Они изничтожали все на своем пути, каждая крепость была снесена, каждый город был разрушен, каждое поле было вытоптано. Одна тысяча, две тысячи, три тысячи, семь тысяч… Вот уже десять тысяч воинов погибли, пытаясь остановить эту непоколебимую машину! Сыновья нашей родины теперь лежат костями в полях и перевалах, их черепа раздавлены вражеским сапогом, их жизни нанизаны на чужие копья. Когда-то искусные созидатели возводили дворцы и башни этого города, но теперь и половины их нету, все стерла война, снаряды превратили в прах труды мастеров. Они могут стереть в пыль наш город, могут растоптать наши поля, могут убивать нас тысячами, десятками и сотнями тысяч, они способны нести смерть и ужас. Но им никогда не сломить нашу культуру! Мы превосходим их во всем! Мерзкие твари не способны жить, истинную жизнь они способны только грызть, но не побороть. Эта битва происходит между стремлением к совершенству и низким грехом, ползающим в грязи. Наш враг воплощает зло этого мира. Мы развеем его светом нашей доблести. Души наших воинов чисты, они озарят поле брани. Стратег Таврион, всё готово теперь, наше воинство стоит и смотрит на свою победу, иди и возьми её!

– Повинуюсь.

Сжатый кулак.

Вскинутая рука.

Аплодисменты.

Множественные аплодисменты.

Зал потонул в величии торжества, огни вспыхнули, выкинув букеты искр к сводам.

Стратег медленно одел шлем, плавно развернулся и широким шагом прямо шествовал к дверям, чтобы скрыться затем, пройти по залам до ворот и от них по ступеням спустится в одиночестве меж рядов лучников.

В спешке зажгли факела, поднесли к снарядам, натянули веревки.

Встав на площади, огражденной развалинами, где располагались в ряд баллисты, Таврион вынул меч и поднял его в небо, чтобы затем, вдохнув морозный воздух войны, опустить клинок.

Сотня баллист выстрелила в один момент.

Алые звезды снарядов падали вдаль, в сторону врага, где вспыхнула полоса огня.

Стратега окружали арбалетчики и слуги.

Вновь вдохнув ледяной воздух, Таврион, сощурив глаза, скомандовал:

– Поднимите знамёна!

Слуги помчались к разным башням, где вскоре поднялись вверх отражающей свет белизны штандарты.

Сигнал поднял из руин тысячи лучников, которые разряженными цепями двинулись по грудам обломков, стреляя беспрерывно. И снаряды летели, усыпая все впереди.

Из огня выбегали горящие тела, рвущие воздух звериными воплями боли, и падали, усеянные стрелами.

Распахнулись двери разрушенного дворца, испустив белые ряды, что выдвигались из глубины, выстраиваясь колонной на площади.

Таврион орал:

– Разгром! Убейте их всех! Идите за мной, и я вырву у них нашу победу!

Эхом одобряющего кровожадного рёва отозвались ряды. Из-под шлемов доносились крики радости и жажды боя.

Колонна, сверкая чешуёй отдельных воителей двинулась, переливаясь светом.

Небеса раскрылись и столбы света вдарили по городу, облекая в коридор колонну рыцарей.

Огонь затухал, и уже в руинах сбивались в стаи беснующиеся твари в черной броне, с топорами и копьями, скрытые от стрел круглыми щитами.

Рыцари медленно выстраивались, пока по флангам вылились на серые дюны отряды ополченцев, ринувшиеся в бой, они схватывались среди груд камней с поредевшими бандами тварей, валили их, затаптывая в стремительной атаке. Над головами их мчались стрелы, нескончаемо летели камни, разбиваясь на куски где-то впереди. Где-то позади скрипели и шумели огромные рычаги, кидающие вдаль снаряды, кричали инженеры, бегали и суетились прислужники, таскали ядра и копья, натягивали противовесы, закрепляли канаты.

Рыцари вышли тогда на огромную гряду, бывшую когда-то прекрасным дворцом, и перед ними росла черная толпа, огрызаясь ненавистью, парящей в воздухе. В эту толпу падали камни и стрелы, раздражая её, словно бешенный дождь тёмное озеро. Там, за ними где-то лежали в дребезги разбитые метательные машины, бегали отдельные лучники, пускающие тревожащие стрелы.

Враг был в смятении.

Противник горел, кричал, огрызался.

По флангам наступали колоннами между полуразрушенных корпусов ополченцы, они гнали тварей, бегущих в рассыпную, на тех падали стрелы, они падали, их растаптывали наступающие, раздавались крики боли отступающих и восторженный рёв побеждающих.

Но собрались банды. Железная воля с той стороны воссоединила разрозненные потоки серокожих уродцев и те сплотились в непонятные кучи, закрытые, как чешуёй большими деревянными щитами.

Вопль.

Хрип.

Стон.

Построившись в фалангу, ощетинившуюся копьями, ополченцы двинулись.

Началась рубка.

Хруст.

Треск.

Лязг.

Ряды людей наступали, постепенно давя и закалывая столпившихся противников. Твари падали, многие копья протыкали их в зазоры черной грубой брони, топоры мяли их шлема. Серокожие пятились и отбивались, бросали камни, делали выпады, бросались и тут же насаживались на клинки.

Позади медленно и гнетуще шедшей фаланги оставались передавленные трупы тварей.

И вот ополченцы огибали толпу, стоящую у подножия гряды, нескончаемо поливаемую стрелами.

Вскоре толпа была окружена и подвержена атаке с двух флангов.

И над белыми рядами опустилось вперёд знамя и прозвучал рог. Рыцари двинулись. Неспешно, как единая стена белых железных щитов, они съезжали подобно громадному леднику по грудам кирпичей и камней. Скатывался шлак, вздымались пыль и снег, железные ботинки крошили мусор. В строгом молчании железный строй подошел к кипящей орде.

Но железная воля врага внезапно воспарила над сражением.

Тёмные силы скрыли свет.

Абсолютная темнота наступила.

И в этом мраке люди не видели ничего. На флангах тогда затрубили отступление.

Волна грубой силы ударила по строю, градом наступили удары, скрежет мятых лат звучал, людей тянули вниз, на них бросались сверху, с боков, отнимались щиты, грязные лапы разрывали их, лезвия грязных кинжалов находили зазоры и вонзались.

Лилась кровь в темноте.

Кричали люди.

Страх заполнил ряды.

Таврион, отбиваясь вслепую, истошно орал:

– Стойте! Стойте! Не дайте им сломить строй! Свет озарит нас! Стойте до конца!

В главном зале библиотеки поднял голову Протелеон. Он оторвался от книги, раскрытой на аналое, и оглядел вставших кругом жрецов.

– Наш враг наконец пробудился. Защитим наших воинов!

В один миг гортанное пение взлетело над головами старцев. Протелеон встал в центр и начал произносить в слух заклинание. Его разум спустился в пустоты и увидел оттуда льющийся рекой среди туманов свет.

Тем временем рыцарственное войско таяло и распадалось.

Твари распалялись, их дикий ор звучал все более оголтело и жадно, они рвали трупы в кромешной тьме, и кидались отрубленными кусками тел, прямо на месте пожирали останки, они продолжали неустанно кидаться на щиты, хватать воинов лапами, грызть их и плеваться.

Орда свирепствовала.

Вдруг наступила абсолютная тишина.

В этом ужасе Таврион стал слышать нарастающий шепот внутри.

Одно мгновение казалось, что где-то запела птица.

Журчание реки…

Дуновение ветра…

Лицо Психеи.

Счастье зародилось слабым светом, разгорающимся, явившись тёплой звездой, и вдруг вспыхнуло ярко, заливая все существо.

Таврион открыл глаза.

И засветились доспехи воинов. Рыцари увидели несущихся на них тварей, шипящих и рычащих монстров, кидавшихся на них, царапающих когтями щиты, осыпающие их ударами.

Тьма была везде, небес не было, как и земли, и ветра не было. А была лишь одна чернота, в которой виделись только их латы, бившие ярким белоснежным светом, падающим на беснующихся серокожих.

– Равнение!

Переведя дух, рыцари выстроились в одну ровную линию и подняли щиты.

Ослепленные свечением твари щурились и пятились, падали и ползли назад, вставали и жались к своим, выставляя беспорядочно щиты и копья.

– Вперёд! Дави эту мразь!

Железные сапоги двинулись.

Воля врага бросила волну тварей на строй.

Новая рубка грянула.

Истребление воцарилось.

Острые клинки били безостановочно, удары были непоколебимы, щиты крушились, твари падали с отрубленными руками, их давили железные ботинки, ломая шеи и сдавливая морды.

Беспощадная рубка тянулась и всякий счет времени был потерян.

Строй шел вперёд.

Но вот орда дрогнула, серые ряды посыпались.

Тогда таинственная тьма развеялась, растаяв, как черный туман, разлившийся по снегу и ушедший в землю.

Орда монстров хлынула рекой через развалины.

Строй поднялся на новую гряду. Таврион забрался на удачно стоявший обломок колонны и оглянулся по сторонам. Пустые фланги уже вновь занимались лучники, двигавшиеся цепочками и пускающие стрелы в бегущих. Противник безобразной толпой бежал по улицам и переулкам, прятался в баррикадах и оставшихся зданиях.

В этот торжественный момент Таврион зычно закричал:

– Победа!

Строй взревел.

Где-то послышались призывы к преследованию врага и окончательному разгрому, но Таврион быстро схватил своего помощника и закричал ему в ухо:

– Труби отход, – и затем во всеуслышанье, – мы возвращаемся в лагерь!

В воздухе грянула труба.

Сбавив пыл, недовольные рыцари медленно и неохотно разворачивались и топали обратно.

Над головами их вновь полетели камни, падая с грохотом где-то вдалеке, обваливая последние уцелевшие дома, разбивая баррикады и давя прячущихся врагов.

Лучники легкой трусцой взбежали на гряду и вступили в перестрелку. Вновь стрелы, дротики и камни летели в обе стороны.

Пока колонна в белых доспехах неспеша возвращалась с победой.

_____

В простых дощатых креслах со скрещенными ножками сидели Таврион, Лимний и Протелеон,

Ближе к углу у подножия пустоты просторного зала стоял стол, на котором лежал развернутым план города. Стены были завешаны красными тканями, вдоль них горели жаровни.

За большими вытянутыми окнами расцветал короткий морозный день своей затянувшейся вспышкой среди пепельных небес.

Шел снег, погребая город, переживший сражение.

Стоявший в плаще помощник зачитывал со свитка записанные сведения:

– Сто сорок семь убитых в титуле рыцаря и двести девяносто раненных, около семи сотен погибших ополченцев, меньше сотни раненных. Две тысячи семьсот восемь в титуле рыцаря в строю. Три тысячи шестьсот пятьдесят два ополченца в строю, из них две тысячи двести три стрелков. Шестьсот семь арбалетчиков в строю.

– Прекрасно! – произнес Протелеон, – теперь назови потери врага.

– Мы насчитали больше семи тысяч трупов, – ответил помощник.

Таврион встал и медленно стал шагать в сторону окна, не оборачиваясь сказал:

– Ты свободен на сегодня, иди и выпей с воинами за нашу победу.

Помощник молча поклонился и направился к выходу, строгий отточенный шаг его зычно пульсировал по мраморной плитке.

Подойдя же к окну, генерал раскинул взор на площадь подле дворца. Горели сотни больших костров. Вокруг них искрилось веселье людей; воины и горожане, которые многие недели прятались в своих домах, вышли на улицу и собрались в огромную массу, где всюду раздавался смех, вино текло рекой, а танец изматывал, и счастливая усталость праздника смягчала тела. Их боль растаяла в эти часы. Море страданий схлынуло обратно, обратившись звездопадом счастья. Люди содрогались в восторге; когда тьма заполнила все, когда их существо растворялось в темноте отчаяния, а надежда опадала, стелясь пылью под сгибающимися ногами, внезапно грянула победа, разорвавшая в клочья страх и ненависть.

– Мы раздавили эту мразь! – громко провозгласил Таврион.

Генерал развернулся. Его зелёные глаза властно искрились целеустремленным взглядом, его лик воплощал одержанную им победу.

Это выражение отражалось довольством в лице и голосе Протелеона:

– Превосходно. Эта победа так прекрасна, что наши сыновья будут воспевать её, зажигая сердца своих сыновей и те однажды также будут воспевать её. Это сражение прославит наш город и его рыцарство в веках. Все те, кто видел это, счастливы, их жизнь имела великий смысл. Стратег Таврион, ты облачил в честь и славу тысячи рыцарей, ты вернул достоинство жителям города и вручил гордость его жрецам! Твоя победа подобна солнцу, разгоняющему тучи наших страданий!

Вручив один кубок жрецу, Лимний спешно подошел к генералу и вручил ему второй, золотой и наполненный алым вином:

– Выпьем за нашу победу.

Тогда они осушили кубки.

Лицо Протелеона быстро пришло в строгое спокойствие, а в голос вернулась ровность:

– Что сейчас происходит в городе?

– Мы выдавливаем их, – также деловито начал отвечать Таврион, – У противника не осталось метательных машин, кончаются стрелы, они уже не могут отвечать нам, как прежде. Наши механизмы несут вал снарядов. Отряды ополченцев занимают один уцелевший дом за другим. Мы осыпаем их стрелами вдоль улиц, штурмуем одно укрепление за другим, бьем на всех площадях, давим в переулках, – немного погодя добавил с особой теплотой, – драконы больше не летают в небе.

– Да, – в своей манере сощурив глаза подтвердил Лимний, – их проклятого визга больше не слышно в небе.

– А что с числами? – спросил все также строго Протелеон.

– Их осталось не более девяти тысяч, – пояснил Лимний.

– Сколько ещё времени займет их выдавливание?

– В течении нескольких дней, – продолжил Таврион, – мы займем оставшиеся кварталы центрального района, в нижних кварталах мы уже обходим их с севера и юга, отдельные кварталы в западном районе уже заняты и обороняются от бешенных приступов врага.

– Действительно яркая победа, – произнес Лимний.

– Но означает ли это завершения войны? – задумчиво сказал генерал, – пожалуй, что нет. Люди ещё не знают о том, насколько все ужасно за пределами города, континент погружен в мрак. Мы не знаем, живы ли люди других городов...

– Живы, – твердо прервал его Лимний, он встал и снова стал разливать вино, – откликнулись мои люди в Стремительном, Океанических вратах, в Золотом престоле. Сегодня я начал получать донесения, – все трое получили по кубку, слушающие принялись потягивать лучший образец из погребов дворца, – теперь я могу заявить, жизнь в этих городах продолжается.

– Но что там происходит? Что делают серые в этих городах? – спросил Протелеон.

– Ничего. Города окружены, серые стерегут стены, патрулируют улицы. Жители сидят по домам, медленно тянут припасы, их распределяют из амбаров.

– А что вне городов?

– Вне городов пусто. Деревни либо сожжены, либо оставлены, жители согнаны в оставшихся замках и крепостях. На захваченных территориях запустение, города, это тюрьмы, люди там ждут исхода войны. Цели серых не ясны.

– Разве не к господству они рвутся? – спросил Таврион.

– Нет, – отвечал Лимний, – грабежа нигде нет. Их интересует только контроль укреплений. Мои люди побывали в замке Черного ворона на нашей границе со Стремительным, им удалось проникнуть в покои. Серые только едят припасы, они не вывозят золото, все сокровища оставлены на своих местах. Храмы и культурные места также не тронуты, кроме тех, что пострадали от штурмов и осад. Наши враги преследуют другую цель.

– Ладно, мы будем гадать об этом после того, как окончательно разобьем их, – гордо сказал Таврион.

– Не торопись, стратег, – Протелеон откинулся назад и взял в руку свой посох, – Лимний, каковы сейчас силы серых, где ещё у них есть армии?

– Десятитысячная орда будет здесь через две недели. В Стремительном две тысячи, в Океанических вратах три тысячи и одна тысяча в Золотом престоле.

– Мы должны разбить их! – твердо заявил Таврион.

– Ты хочешь вывести войско из города?

– Верховный жрец Протелеон, внемли мне, если они вновь обложат нас, то не известно, сколько времени потребуется, чтобы снять их осаду. Мы должны уничтожить их до того, как наступит зима. У нас за пределами города ещё есть засеянные озимыми в низинах поля. Если мы не выгоним их с наших земель, то не сможем собрать урожай, а это важно для города. Наши запасы истощаются каждый день!

– Не беспокойся Таврион, – отвечал на эту речь старец, – наши послы в лесах альвов посылают вести о том, что их амбары полны. Серые не посмели потревожить лес. Мы закупим зерно. Самое ценное, что у нас есть, это наше рыцарство, сейчас это наша последняя сила, и если мы не сможем её сберечь, то поражение не минуемо. Мы нигде не соберем нового войска, Таврион, ты командуешь последними силами этого континента, помни это. Каждая жизнь должна быть тебе дорога.

– Но что же делать, если серые двинутся в леса и отберут эти запасы? – лицо Тавриона затвердело, его глаза выражали чувство правды, – Неужели их немногочисленные свободные лучники смогут остановить десятитысячную орду?

– Не стоит недооценивать альвов, – тут слово взял Лимний, – в своих лесах они опаснее, чем десятитысячная орда. Их чащи непроходимы и полны опасностей. Любая армия сгинет в них. Серые умно поступают, двигаясь только по землям людей.

– Серые не являются любой армией, – Таврион продолжал настаивать, следя за своими глазами, стараясь выражать ими почтение, а голосом хранить ровный тон, – Откуда взялась десятитысячная орда, которая уже марширует сюда, что скажешь, Лимний?

– Не могу знать. Этим заняты жрецы.

– Протелеон, что скажешь?

– Мы ещё не выяснили это. Тайна происхождения серых действительно окутана мраком, как и всё это противостояние. Беженцы, которых война гнала с самого юга, через весь континент, рассказывают, что серокожие приплыли на кораблях и высадились одним днем.

– Какого было их число, когда они начали свой поход?

– Об этом нельзя ничего заявить, – сказал Лимний.

– Мы не знаем, – Таврион поставил кубок на стол и стал взволновано шагать из стороны в сторону, – смогут ли демоны собрать новое войско, или нет. Мы ничего не знаем о том, откуда они берут свои силы.

– Поэтому тем более мы не можем растрачивать наших людей.

– Почему мы не можем провести ещё один сбор среди жителей города? – спросил генерал.

– Потому, – отвечал жрец, – что у нас нет столько оружия и доспехов, чтобы снарядить ещё хоть что-то значащее число воинов. Мы проводили сбор три раза. В ополчении сейчас стоят юнцы и старики.

– Даже отроки сильнее, чем эти твари. Численность их есть наше главное препятствие. Если мы будем сидеть здесь, они накопят свои силы. Они обложат нас со всех сторон, и тогда речь не может идти ни о какой торговле, нас просто задушат здесь!

– Фокус со взятием цитадели не сработает дважды, – внес свое слово Лимний.

– Не в оружии кроется наш путь к победе, стратег, – голос Протелеона становился более низким, его глаза сосредоточились на глазах Тавриона, – при всем уважении к твоей отваге. Серокожие это не та сила, которую можно разбить мечом.

– Но разве я не сделал это сегодня?! – закричал Таврион.

– Да, ты блистательно разбил их. Но разве ты не был окутан тьмой, когда, казалось бы, уже пора схватиться с ними?

– Ты всегда стоял за моей спиной, – тон генерала выровнялся, – я знал, что свет озарит нас. И твоя молитва спасла воинство! – Тавриона пробирало изнутри при воспоминании о решающих минут сражения.

– Да. Но я не могу ручаться, что спасу рыцарство во второй раз. Война, это бесконечная и тяжелая учеба. Мы учим их, а они учат нас. Теперь мы лучше знаем, на что они способны. В следующий раз они будут действовать иначе. Ты выйдешь из этого города и лишишься моей защиты. Останемся в городе и будем спасены, мы знаем наши стены.

– Но мы также знаем и наши горы! Тропы эти топтали в детстве те, кто сейчас сражается, проводники помогут нам. Есть ещё много ущелий на пути сюда, где мы можем перебить их всех!

– Нет, – в очередной раз встрял Лимний, его глаза с тяжелой хитрецой сощурились, – драконы там в небе везде. Ты не выйдешь и не войдешь. Всё и везде видят. За городом только смерть.

– Тогда мы встретим их в открытую! Рыцари рвутся в бой! – не унимался генерал.

– Нет! – крикнул строго Протелеон.

– Я вынесу этот вопрос на собрание жрецов! – закричал Таврион, на лбу его сверкали вены злобы, – Я стратег этого города, и я не позволю вам сидеть здесь сложа руки, ожидая смерти. Человек выживает лишь тогда, когда наносит удар первым! Во многих походах я бывал, и во многих сражения оставался жив, даже когда все войско бывало истреблено. Мы либо разобьем их, либо здесь мы встретим смерть. Но я не позволю этому городу так умереть!

– Да, ты убьешь его своими руками! – гневно скривился Протелеон.

– Дерьмо! – огрызнулся генерал и размашистым спешным шагом двинул к выходу через весь зал.

Молчание шло, пока наконец не пресеклись за дверями эти одинокие шаги.

– Звезда горит, пока не потухнет, – Лимний устало провел рукой по лицу.

– Да, эта звезда осветила для нас часть пути. Но дальше мы идем сами. Пришло время вновь понизить его и дать этот пост кому-то более разумному, кто внемлет доводам разума.

– В его словах есть доля правды, – Лимний помнил также многие войны с другими городами и отдельными властителями, подчинёнными городу, которых приходилось усмирять в постоянной тяжелой резне.

– Это человеческая правда. Но мы воюем не с людьми. Наши враги демоны, им не ведомы те слабости, коими скованы мы, эти слабости иные, и мы победим лишь когда найдем их.

– Что прикажешь делать, верховный жрец Протелеон?

– Напиши послание Стратонику, пусть он доложит все то, что ему удалось узнать о серокожих за это время. Наш префект провел там столько времени...

_____

Когда вышел на улицу, уже стемнело.

Костры наполняли воздух искрами радости и веселья.

Как светлячки улыбки людей мерцали в толпе.

"Психея…"

Таврион шел к дому Психеи тем вечером. Там, в постели, объятия успокаивали. Уснул легко и крепко, но проснулся он очень рано, гонимый из своего сна неясным страхом, источника у которого не было. С мечом в руке обошел весь дом, покои за покоями, а затем одел плащ и, укутавшись в него, бродил медленно и бесшумно, блуждая вместе с тем и по своим мыслям.

"Этот жрец не ведает… Протелеон. Разве знает он, как важен этот урожай. Разве любит он землю? Подлый старик, он никогда не жил у земли, нигде не сеял и не жал, ему не ведома тоска по родным полям, городская змея. Но не все жрецы сплошь библиотечные крысы, многие из землевладельцев, кто купил пост, сейчас должны составлять жречество. Треть из них составляет собрания, они встанут на мою сторону, ещё треть из торговцев. После войны, чем хуже будет ситуация, тем больше жрецы будут выжимать соки из богачей. Им нужно будет восстанавливать город. Я столкну лбами две эти фракции. Мы ему не отдадим войско… Да, войско мы ему не отдадим! Городская змея… Мы хозяева земли. Это наша земля. Кто он такой, чтобы встать между нами и теми владениями, которые достались нам от отцов наших, а отцам от их отцов!? Решено… завтра я должен как можно скорее встретиться с ними со всеми, наши фракции объединятся. Войско мы этой змее не отдадим!"

Двери. Таврион прислонился к дверному проему, на кровати в абсолютной тьме, при свете одного слабого светильника, спала сладким сном Психея.

_____

– Тишина, тишина! – плавно возвысил голос Протелеон.

Шепот стих.

Срединный зал библиотеки был окольцован в три ряда каменными большими ступенями, на которых сидели в мантиях почти четыре сотни жрецов.

В нишах над кольцами стояли статуи рыцарей, когда-то командовавших ополчениями города в страшные войны прошлого.

Члены негласной фракции землевладельцев и торговцев пришли в агрессивных алых мантиях, обозначающих их настрой на решимость в этой войне, они расположились по правую руку от входа, по левую же в меньшинстве сидели, плотно друг к другу, приспешники верховного жреца, теперь вынужденные объединиться в негласную фракцию философов.

Дальше синих сидели прочие разношерстные гости собрания.

Ораторы обеих сторон сидели в торжественном спокойствии, готовые воспламениться от своих речей, готовящихся все эти дни, прошедшие с момента скандала. Весть о ссоре между стратегом и верховным жрецом быстро разошлась по высшей прослойке города.

Против раскрытых дверей, деля кольца ступеней по полам, как и собрание на франции, сидел на кресле, что было на пьедестале выше всего зала, верховный жрец Протелеон и простым деревянным посохом стучал об мрамор:

– Тишина! Тишина!

В этот момент вошел Таврион, и тишина действительно наступила.

Все смолкли, обе фракции наблюдали Стратега. Одетый в золотые доспехи, но без всякого оружия, он отдал воинское приветствие со сжатым кулаком.

Двери с властным грохотом закрылись библиотечными прислужниками, одетыми в черные робы, лица же их строго скрыты под капюшонами, как требует того регламент.

Медленно, звеня латами, стратег прошел к красным мантиям и сел на нижней ступени, облокотившись рукой на одно колено и глядя в упор на верховного жреца, в глазах его было спокойное ожидание своей победы.

"У тебя нет шансов, нас больше. Но только если ты не надоумил глав гильдий встать на твою сторону. Эти представители черни, которая напялила доспехи и сражается сейчас вместе с нами. Да, они не отпустят нас из города… Ладно, посмотрим, чья возьмет!"

Протелеон стукнул посохом и начал сухо свою необходимую по правилам речь:

– Я, верховный жрец города, Протелеон, имею честь открыть сегодняшнее собрание жрецов. Приветствуем сегодня наших гостей от сословий города, к нам пришли главы купеческой, кузнечной, плотнической, ювелирной, ткацкой, пекарной, сапожной, стеклодельной и всех других гильдий, что обеспечивают благосостояние нашего славного города, ныне находящегося в тяжелом положении. Как я вижу, кворум есть. Объявляю заседание открытым! – удар посоха, короткое рукоплескание синих, красные сидят молча, но Протелеон не обращает на это внимание, его лицо серьёзное, как никогда, меняет оттенок на более блёклый, а черты отяжеляются предчувствием поражения, – Я предоставляю слово главе гильдии ткачей.

Встал человек небольшого роста с залысиной и грубыми, но располагающими своей добротой чертами лица, чтобы начать свою прерывистую и быструю речь:

– Я благодарен верховному жрецу Протелеону за оказанную мне честь первым держать слово на этом собрании, – его бодрый голос имел добродушную хрипоту, – Это собрание нужно здесь для того, чтобы решить, чем дальше будет жить наш город. Сейчас много моих собратьев по ремеслу стоят в рядах войска. Каждый день они погибают, и даже сейчас, когда наши братцы уже подступились, значит, к цитадели. Как мне сказали, уже готовят тарант, чтобы сломать ворота цитадели, и совсем скоро наше войско ворвется туда, чтобы отчистить от последних врагов наш славный город. Наконец заканчивается эта страшная осада. Но я знаю, что на этом наши страдания не закончатся, – красные стали перешёптываться между собой, молодые члены синей фракции спустились сверху на нижние ступени и также стали негромко переговариваться между собой, – Как всем уже известно, почтенный стратег города Таврион хочет идти походом на встречу приближающемуся противнику. Тьма врага, что идет сюда, это десять тысяч злобных тварей. Но рыцарей нету и трёх тысяч в строю. Поэтому стратег хочет собрать всех, кто только может держать оружие, чтобы выступить в это сражение. Хоть я не и стоял в строю, но я отправил пятерых своих сыновей в ополчение, и те двое из них, что остались живы, сейчас возглавляют отряды ткачей, которые также, как и рыцари, отважно сражаются и сражались в битве на купеческой площади два дня тому назад. Главное, что должны делать мы, обычные люди, это наша работа. Мы все положили жизнь на то, чтобы отточить свое мастерство, то, чем мы все тут живем. Поэтому я предлагаю распустить ополчение, а рыцарям остаться в городе, их хватит, чтобы защитить нас от любой осады.

Глава гильдии ткачей сел, вновь затерявшись среди других представителей горожан.

Последовали рукоплескания и одобряющие возгласы глав гильдий и некоторых наиболее старых членов синей фракции.

– Прошу слова! – поднялся один из молодых жрецов в красной мантии, с правильными чертами лица, черные волосы его были коротко острижены, а нос покрывал заметный косой шрам.

– Говори! – Протелеон стукнул посохом.

– Что вы, члены гильдий, – начал жрец, – будете делать, когда они вновь запрут нас в нашем городе. Где вы возьмете все те материалы, которые нужны вам для ваших изделий? Где возьмете дерево, где возьмете руду, где возьмете муку, откуда вы намерены брать это все?

Поднялся глава купеческой гильдии, высокий худощавый человек с гривой седых волос и полным воли выражением скуластого лица, что обдувалось в торговых экспедициях ветрами всех степей и всех гор.