Текст книги "После (СИ)"

Автор книги: Конъюнктурщик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Пауза.

Верховный жрец мрачно размышлял. Его черные брови надвинулись. Он смотрел в потолок, потом поднял свой взгляд вдаль, отправив его с крыши мира в никуда.

Облизнув губы, после долгого молчания, изрек:

– Иного пути нет.

– Протелеон, о каком пути говоришь ты? – напряженно проговорил префект.

– Об ужасном, – старец подошел к большому письменному столу и, севши за него, взяв перо в руки, стал быстро набрасывать приказ, – ты отнесешь это донесение в ставку и отдашь Тавриону, дабы он исполнил. Но решающую роль я отведу тебе, Стратоник.

– Мне?

Ветра здесь не было, несмотря на их пребывание на крыше мира.

Пламя в жаровнях стало тревожным.

– Да, – приказ был закончен, теперь старец сворачивал его и нагревал воск, – и ты должен будешь сыграть её в ближайшее время. Собери своих лучших мечников. Мне необходимо, чтобы по завершению отступления из западного района, ты спустился в катакомбы и нашел священный зал близ опоры моста. Как префект, ты имеешь право войти в это помещение. Там есть рычаг, запускающий механизм разрушения моста, заложенный в него ещё при строительстве, – Он сделал паузу, – Я уверен… тот, кто проектировал этот мост, не мог и подумать, что придется использовать этот механизм.

– Такой механизм существует!? – с изумлением вопрошал Стратоник.

– Да! – бодро усмехнулся Протелеон, – Человеческий гений инженерной мысль оказался способен на такое.

– Это великолепно, – прозвучал ответ с гордой ухмылкой, – само-разрушающийся мост! Но почему нельзя было окружить районы стенами, как в Стремительном, и сделать укрепленные ворота с подъёмным мостом?

– Никто не предполагал из строителей этого города, что его вообще будут когда-либо штурмовать. В горах и без того хватает естественных средств защиты. Горы и есть наша крепость. Так думали основатели города. Механизм же, о котором я тебе поведал, был великой интеллектуальной забавой инженера, кажется того мужа звали Гликерий… он вроде до сих пор жив, поразительно…

– Хорошо. Протелеон. Я понял тебя. Разреши мне сейчас же отправиться туда, пока наши войска ещё занимают ту часть подземелья.

– Ступай, префект Стратоник! – торжественно произнес жрец, – Защити наш город!

_____

В ночи город был заполнен огнями.

Горели жаровни и костры.

Патрули сновали по улицам.

Метель утихла.

Настала леденящая звездная ночь.

Суматоха отступления не прекращалась. Но вот уже последние отряды покидали утерянный район города, где происходили беспрерывные кровавые стычки.

Человекоподобные твари в кольчугах и воронённых уродливых доспехах клокоча своими пастями, из тьмы они рвались, как единая мрачная сущность, словно воплощенная ненависть, бросались они стаями на доблестных рыцарей.

Сверкали мечи!

Лязг.

Вопли.

Стоны.

Кровь.

Била ключом кровь, красная людская и черная иная, и, смешиваясь, заливала холодную плитку улиц.

Мороз добивал раненных.

Раны и предсмертный шок согревали в последний раз.

Они ползли, уже мертвые тела, не осознавая свою кончину, плача, искали спасения, пока покорёженные серые лапы срывали с них доспехи и рвали тела, кромсали и резали плоть, разбрасывали потроха по улице и топтали их, а затем пожирали, смакуя чужую боль в каждом жадно проглоченном куске.

Не огни горели в надвигающейся по улицам тьме, а красные глаза нелюдей.

Воины отправляли туда стрелы.

Беспрерывно летели снаряды, там и тут пылали огни пожара, горели тела, усеянные стрелами.

Камень горел.

В небесах парили черные драконы.

Безветрие, тишина…

Крупная луна высоко.

Тяжелые бои продолжались в городе.

Тем временем в подземелье решалась судьба данного этапа сражения.

Внизу, развеивая факелами черноту кирпичных тоннелей шли воины с вытянутыми треугольными щитами, окованными по краям, и держа мечи на изготовку. Шумела сталь полных белых лат.

Здесь был просторный проход шириной в несколько повозок, вдоль стен были колоны.

Везде скала, в ней все это вырезано.

– Кто идет!? – крикнул храмовый стражник в полном доспехе и черной накидке с золотым изображением быка, крепко сжав свою секиру, за ним встали на изготовку ещё с десяток таких же.

Но Стратоник твердо шагал, не сбавляя скорости, держа на лице грозный официоз.

– Я Стратоник, префект воинства Башни! – зычно озвучивал он своё звание, и затем добавил тише и серьёзнее, – открой мне эти ворота, ради нашего города.

– Слушаюсь, префект! – выпалил стражник, узнавший старшего по званию.

Двое подошли к прямоугольным дверям и ключами вскрыли тяжелый висячий замок. После чего постучали по дереву. Внутри раздался такой же ритмичный стук. Послышался засов.

Врата раскрылись.

И темнота внутри не развеялась светом пламени, а стояла как субстанция. Оттуда шел дым, а по полу растекался плотный серый туман.

Напряжение сковало все тело Стратоника.

Воины подняли щиты и выставили клинки.

Что-то внутри зашипело, затем зарычало.

И во тьме загорелись красные огоньки, как тлеющие угли, раздуваемые порывом воздуха. То были иные глаза.

Раздался низкий басистый смех, в котором смешались многие голоса, но то был смех одного лишь существа. Огромное жирное складчатое пузо показалось впереди, а за ним мускулистые руки, каждая держала по широкому тесаку грубой работы, покрытому ржавчиной, зазубринами и царапинами.

Черная магма отвращения, перемешанная с раскаленной злобой и скользким щекотным страхом, разливалась по телу Стратоника, напрягая все его мышцы, кривя лицо гневной гримасой.

– Мерзкая тварь! – крикнул префект.

Снова послышался смех.

И на свет явилось все тело здоровяка с двумя тесаками. То, что было когда-то человеческим лицом заплыло жиром до неузнаваемости и выражало открытой пастью нечто походящее на улыбку, в глубине бугрящихся меж лоснящихся опухолей горели те самые красные угли глаз иного мира.

Прикрывшись круглым деревянными щитом, Префект стал подступаться.

Недолго думая, махина ринулась на Стратоника, и чуть не сбила его с ног, навалившись всем телом на щит; со сторон она рубила тесаками по латам, высекая искры. Колоссальная туша подавляла все силы человеческого тела. Воинственность угасала, когда в последний момент в мышцах разгорелось вновь пламя борьбы.

Наконец тварь уперлась кулаками в щит и мощным рывком отбросила человека так, что тот упал на воинов, но те подхватили, дав ему упасть.

В глазах расцвела чёрная роза забытия, голову сдавило…

С двух сторон стражники бросились, но после колющих ударов их клинки глубоко утонули в жирной плоти, а самих их монстр оглушил ударами тесаков по шлемам, отбросив в стороны.

К этому времени Стратоник пришел в себя и вновь ринулся в бой, уперев щит в огромное пузо.

Вырывая из глубин всю свою мощь, Стратоник уперся одной ногой в пол и, сделав резкий толчок, начал теснить тварь, нанося ей страшные удары мечом наотмашь, срезая целый пласты мяса, и наконец отпихнул тварь так, что та попятилась назад. И потом с воинственным воплем на устах он сделал выпад и рассек пузо сверху вниз, из того полилась вязкая черная кровь, в ней плавали гниющие потроха, в которых копошилось изобилие жирных белых личинок.

– В атаку! – скомандовал префект.

И воины ринулись и стали рубить жирного монстра. Работая, как единый станок, они изрубили его на куски, сильные руки с тесаками были отсечены в мгновения, а тело раскромсано на куски, они толпились в потрохах, давя личинок и продолжая колоть и резать ненавистную плоть.

– Ладно, хватит! – крикнул Стратоник, останавливая своих воинов, пришедших в ярость от мерзости увиденного.

– Он пожрал наших соратников, сука! – выпалил навзрыд один из стражников.

Префект взял у воина факел и направился к дверям:

– Не время для стенаний, пора опустить рычаг и закончить эту битву.

Теперь темнота растаяла, и взору открылся круглый в плане зал, с ровным потолком и поверхностями, испещренными письменами. Против входа в стене красовался чистый железный рычаг.

И как только Стратоник сделал первые шаги в направлении к своей цели, врата за ним резко захлопнулись.

В коридоре грянул шум ломающегося железа и рвущихся тел.

Короткие крики боли.

Тишина.

– Что это!?

Факел потух.

_____

В залитой утренним светом спальне на постели полулежала Психея, сжимая в руках чужие рыжие пряди меж своих бёдер. Закрыв глаза, она ярко наслаждалась, ощущая как по телу растекается лава счастья.

Где-то вдали раскрылись двери.

Загремели латные ботинки.

Резко отпрянула прислужница и бросилась в страхе и смущении надевать свою сто́лу и приводить в порядок свои растрепавшиеся волосы, горевшие алым в прямых лучах зари.

В покои вошел один из командиров в сияющих полных белых латах и белом плаще, сняв шлем с красным хвостом, он сухо известил:

– Префект войска Стратоник пал в бою.

– Мой муж Стратоник?! – воздух кончился.

– Мне жаль, – последовал все такой же сухой ответ.

Командир развернулся и ушел.

Психея, вскочив тут же пала на колени, лицо её скривила боль.

Крик.

Дом заполнился самыми черными рыданиями.

Подобно тому, как иссыхает река, эмоции испарились, и в одно мгновение душа Психеи умерла.

В полубреду она вышла на террасу перед домом и увидела выстроившийся на улице отряд. Мрачные лица воинов. Бой барабанов стих. Подняли чёрный штандарт. Это была личная охрана префекта.

– Клянемся, – зазвучал хор молодых мужественных голосов, – мстить до последнего дыхания, пока не будут истреблены нелюди!

Командир вскинул руку с сжатым кулаком.

И весь строй ответил вскинутыми руками.

– Знамя выше, святые воины Башни! За наш город!

Ответ хором:

– За наш город!

Текли слёзы на молодых лицах.

Где-то среди колонн стоял полу-мрачный Таврион и тихо смотрел.

Покрасневшие глаза Психеи потухли, она скрылась в глубине дома.

_____

– Она не плоха.

– Да.

– Тебе нравится?

– Да, но ты лучше.

В просторные покои из черного кирпича через длинную вертикальную пробоину в стене проникал серый свет дня, мягко окрашивая все.

Свет ностальгии по прошедшей битве. Солнце печалилось о том, что уходило. Души мёртвых пылинками поднимались по лучам.

Пожары медленно утихали.

В городе наступило затишье.

В углу комнаты сидела девушка над трупом своей сверстницы, доставала из вспоротого живота внутренности и тихо ела их. Одежда на мертвой была цела, но залита кровью, и с багровых пятен на стене бежали полоски, и алые лужи растекались по каменной плитке пола, а в них шевелилось отражение.

Пара стояла в стороне и наблюдали.

– Мило.

Прикоснувшись пальцами к подбородку Табии, Люций повернул её лицо к себе.

Поцелуй.

Пошел снег.

Убрав каштановые кудри, закрывшие лоб, Табия протяжно и томно произнесла:

– Мне кажется, наша связь угасает.

– Наша связь вечна, – Люций сощурив глаза посмотрел на свет, его тонкие губы дернулись искривленно, – мы не прервем её, даже если захотим.

– Это звучит, – Табия прильнула всем телом и приоткрыла губы, – зловеще.

Наступило молчание.

Тишину нарушали лишь звуки пожирания плоти.

Но вскоре девочка услышала давящую каменную тишь и, скривив лицо в смущении и страхе, встала и побежала прочь.

Напряжение крепло в лучах солнца, что стали ярче, будто раскаляясь от сгущающегося гнева двух существ, стремившихся в своем единении к одиночеству, падая друг от друга.

Когда последние торопливые шажки растворились где-то в глубине, Люций продолжил:

– Мне нужно идти, – подошел к пробоине и бросил через плечо, – Я покину тебя лишь ненадолго.

– Постой, Люций, я хотела ещё тебя спросить…

– Разговор исчерпан! – гневно, а затем тише и с толикой нежности, – мне немного больно это говорить.

– Ты обижен чем-то?

Последовал ответ сухой, как пустошь:

– Нет.

– Но я чувствую это в твоих словах, ты раздражен, Люций, дай мне знать, – она подошла и обвила шею руками сзади, вновь прильнув всем своим телом, – чем прогневала?

– Мне нечего тебе сказать, – ответил он все также сухо.

– Люций! Прошу, не уходи. Будь здесь. Люций, говори со мной! – она попыталась развернуть крепкое тело к себе, но тщетно.

– Мне приятнее молчать с тобой.

– Люций, умоляю!

– Я вернусь.

Молчание.

Табия надломилась, она тихо и с хрипотой заговорила:

– Я буду лить кровавые слезы. И ты утонишь в них, когда вернешься.

– Если вернусь, – отрезал Люций, после чего одной рукой он отбросил Табию, та упала на пол.

Сунув руку в щель, он вырвал ещё один обломок и пролез в никуда, где-то в падении обернувшись черной крылатой тенью, улетел прочь.

Болезненное лицо Табии затряслось в судорогах. Встав на колени, она закатила глаза, и из них потекла багровая кровь.

Ещё не было ничего…

Эмоции настигнут потом.

Табия знала, что страдание придет позже.

И с ужасом ждала, когда шок пройдет, и она падет в пучину холода, куда будет падать её сознание, разбиваясь об острые скалы боли, и не за что будет зацепиться в этом стремительном падении.

_____

– Однажды я закрою этот мир от света солнца.

Люций, закутавшись в черный плащ и натянув капюшон, сидел на берегу озера из крови.

Это было в холодном и сухом предгорье, где посреди трупов двух десятков, лежащих на жухлой вымершей траве, зияло небольшое озеро из крови мёртвых.

То был один из последних отрядов, решивших пробиться в город своими силами.

"Всех их я убил. Все их души я пожрал. Но ничего не чувствую больше."

– Гедонизм… – протянув последние звуки бархатным басом произнес Люций в пустоту.

В крови отражались его черты: ровный нос, волевой подбородок, выраженные черные брови, глубоко сидящие голубые глаза, тонкие губы; все пропорции были правильными и делали лик мужественно-спокойным. Холод в бездонном взгляде, обида в сжатых губах. Длинные черные волосы ниспадали вокруг поникшей головы.

"Мечусь по этим землям… Нет мне покоя. Скоро мои твари захватят город, быть может, тогда я испытаю удовольствие? Ведь я хочу увидеть, как входят они в последний оплот людей, как пожирают там всех. Нет больше ничего другого, что принесло бы мне счастье сейчас. Я несу смерть, но сам уже жив ли? Ненавижу… ненавижу все…"

Поднялся ветер.

"Когда-то давно все было иначе…"

Один из трупов зашевелился и стал куда-то ползти. Люций встал и, подойдя к нему, вытащил из ножен меч и отрубил голову.

"Ладно. У меня, помнится, был пленник. И мне нужно знать теперь, как замышляют люди свою последнюю оборону."

Люций несколькими движениями снял плащ и сжал его в руках, оставшись в штанах и тунике, он расправил плечи, и из них выросли, словно тень при заходе солнца, черные крылья.

"Сегодня я полечу в лучшем своем воплощении."

Взмахнув, он поднялся в воздух и направился обратно в горы, где был уже через несколько минут, в которые под ним проносились сожженные поля, разрушенные поселения и раскисшие дороги, и все это было засеяно мертвецами. Их вопль в другом мире слышался тому, кто их погубил, кто вознамерился забрать себе их жизни.

В одну из пробоин цитадели он проник тенью и воплотился в просторной комнате, где своды потолка утопали во тьме, а стены были покрыты кирпичными полуколоннами. Пол был мокрым от крови трупов, подвешенных на крюки, цепи от которых тянулись на верх во тьму, в которой кто-то копошился, издавая скрежет, и иногда роняя пожёванные куски мяса.

Здесь на спине в лужи крови, в разломанных позолоченных доспехах с длинной раной наискосок через весь торс лежал крепко сложенный светловолосый воин.

"Уроженец севера, видно, лицо его как отпечаток битвы, видимо сильная личность, но, что таится внутри только предстоит узнать."

Подойдя ближе, Люций пнул его.

Открылись глаза.

– Ты можешь говорить?

– Кто… ты… – прохрипел воин.

Легкое изумление пробежалось по лицу спросившего.

– Тебе нужен покой. Мы с тобой ещё поговорим, – затем Люций вздохнул.

– Демон… – сказав последние слова воин отключился.

В ответ Люций улыбнулся и хлопнул в ладоши.

Из высокого прохода в коридор появились четыре прислужницы, одетые в столы.

– Снимите доспехи и унесите его отсюда в покои. Пусть его здоровье будет восстановлено, дайте ему все необходимые лекарства. К следующей неделе он должен стоять на ногах.

_____

Неделю шла механическая перестрелка.

В буран и метель, в снег и град, метательные машины с обеих сторон действовали, отправляя снаряды в сторону противника. Не прекращалась интенсивная служба саперов, инженеров и обычных солдат. Работали гигантские рычажные пращи, баллисты и катапульты.

Камни и стрелы прилетали, врезаясь в дома и обваливая их стены и целые этажи, превращая застройку в груды руин и дюны из серых кирпичных обломков.Осадны В мусоре смешивались куски мебели и утвари, разных вещей, среди них покоились трупы жителей и воинов вперемешку. Все это промерзало и заметалось снегом.

Высокие квадратные башни складывались и падали, поднимая гигантские облака пыли.

В этих руинах тут же возводились баррикады, рылись окопы, с обеих сторон беспрестанно обстреливали друг друга из луков и арбалетов.

Постоянно где-то сталкивались в рукопашной схватке воины, закидывая друг друга дротиками, сходясь на мечах и копьях, топоры разламывали щиты, а дубины крошили черепа, отлетали ошметки и конечности, лилась кровь.

Лязг.

Искры.

Рог трубит отступление.

Флаг опускается, командуя атаку.

Копья рядами опустились, наставившись на врага.

И вновь сшибка.

Изо дня в день гибли многие люди и нелюди, истребляя друг друга.

В этой агонии пылал город душевным огнем ненависти и боли, не зная покоя.

Шли дни и недели.

Дом за домом, квартал за кварталом, улица за улицей…

В свете факелов в ночи являлись нелюди, огонь освещал их серые покореженные черты, их уродливые тела, прикрытые черными грубыми доспехами, технологии которых отставали на несколько поколений. Прикрываясь большими круглых щитами, они брызгали слюной и вопили, выкрикивая нечленораздельные ругательства и боевые кличи на своем языке.

И эти отряды нелюдей в ночи стремительно атаковали, врываясь в укрепленные позиции людей и вырезая всех, до кого успевали дотянуться.

Нелюди ложились под ударами мечей, падали, напичканные стрелами, рубились топорами на куски, но продолжали пребывать новые, и бесчисленные банды их упорствовали, не зная усталости и страха.

Рыцари были гонимы.

И так их постепенно теснили, прореживая бронированные ряды в бесконечных стычках.

Прорубаясь в глубину, нелюди сталкивались со все более крепкой и тесной постройкой, где на востоке центрального района было больше башен. Там из бойниц на них со всех сторон падал град стрел. Осадные машины увеличиваясь в числе заградительным огнем жидкого огня превратили фронт в сплошной пожар, в котором банды нелюдей сгорали дотла.

Через некоторое время благодаря упорному сопротивлению людей силы нелюдей истощились.

Последние воины человеческой расы своим героическим сопротивлением истребили тысячи нелюдей, потеряв при этом многие сотни из своего числа.

Стрелы кончались, снаряды иссякали, а многие осадные машины врагов были разрушены благодаря диверсиям и смелым атакам рыцарей.

Теперь наступило затишье, и лишь изредка в разных местах пролетали стрелы, где-то работали катапульты, медленно разламывая одинокую башню.

Драконы все также парили высоко в небе, падая камнем вниз, чтобы схватить одиноких воинов, но отгонялись залпами из луков и арбалетов.

И так…

Тёмные силы остановились.

Пока тем временем где-то в горах, выйдя из Стремительного, шла растянувшись десятитысячная колонна, которая должна была своим появлением в городе положить конец всякому сопротивлению…

_____

Открылись голубые глаза.

– Я жив?

Стратоник перевернулся и пол тяжело влетел в него снизу, издав глухой звук.

"Больно!"

Вдруг он обнаружил легкость и силу в своих мышцах, опираясь на руки принял упор и вскочил в полной готовности отразить любую внезапность. На нем были теперь только штаны и ничего более.

Шорох. Где-то пробежала крыса, сверкнув отражением факела в своих черных глазках.

Но кругом была пустота покоев, в которых не было ничего, кроме тяжелой дубовой постели с причудливой резьбой, изображающей рогатые подобные собачьим морды и лозу винограда, идущую вниз от них, постельное белье же было алым.

"В горле пересохло… Что это?"

Рядом с кроватью стоял каменный куб, а на нем золотой кубок.

Взяв кубок, Стратоник испил из него, как оказалось, воды.

– Ты проснулся?

Повернув голову, Стратоник увидел у края постели фигуру, скрытую полностью плащом. Это был, наверное, человек, его ровесник, с правильными чертами лица и длинных иссиня-черными волосами, ровно ниспадающими на плечи.

– Я в Цитадели? – Стратоник выдержал нейтралитет в голосе.

– Глупо лгать. Да. Это цитадель. – Люций медленно шел полукругом, – Ты бывал здесь прежде?

– Да, – немного погодя, Стратоник добавил, – теперь меня ждут пытки и казнь?

– Возможно.

– Что случилось с моими людьми?

– Они… мертвы… – равнодушно ответил Люций.

Ничего не ответил Стратоник, а лишь с презрением и болью посмотрел на своего собеседника, словно в глазах его отразилась, как в зеркале, смерть его соратников, и бликами горели в них закованные в муки души убитых.

– Мне нравится твой взгляд, – один из уголков рта Люция издевательски пополз вверх, но потом лик вновь обрел спокойствие.

Молчание.

– Ну же. Я готов к боли. Или ты будешь пытать меня ожиданием неизбежного? – с гордостью и вызовом в голосе провозгласил Стратоник.

– Возможно я вообще не буду тебя пытать. Это не всегда требуется. Иди за мной.

Подойдя к выходу, Люций взял единственный горящий факел со стены.

Они прошли в коридор, который шел кольцом, и имел в одном месте проход в широкую винтовую лестницу, лентой кружившую в полой штольне. Цитадель была огромной, а комнаты слово не образованы перекрытиями, а прямо выдолблены в кирпичном массиве. Пройдясь вверх, они вышли из дыры лестничного пролета в верхний зал цитадели, который был огромен, как круглая площадь. Только в этом зале были окна, это были длинные бойницы от пола до потолка, поэтому здесь было хотя бы тускло.

Но и такого пасмурного освещения хватало, чтобы разглядеть, как по потолку в полутьме передвигаются серые человекоподобные существа с перепончатыми крыльями с размахом в десяток шагов; они пожирали что-то и роняли вниз кости. Иногда там на верху вспыхивали алые огоньки, это твари открывали глаза, чтобы мельком глянуть на то, что происходит внизу.

Впереди приковывало взор прибитое гвоздями к большому кресту из досок, существо имевшее строение и размеры человека, но черты диктовались его небесной сущностью: гордая и злая голова птицы, напоминающая орла, в открытом клюве которого застыли величественные страдания, торс полностью покрыт короткой белой шерсткой, остальное тело темнеющими охристыми перьями, из спины же расправленными висели, как черные знамёна, крылья с десяток шагов в размахе,

"Бог мой отец! Что это?"

Ужас вселяло увиденное. Стратоник будто видел нечто, что выше него на порядок и ему становилось страшно при мысли, что такое есть в мире, в котором он родился и жил все эти годы.

Сглотнув, человек спросил:

– Что это?

– Ты хотел спросить, кто? – ухмыльнувшись поправил Люций.

– Оно разумно?

– О, да. – Тайком Люций наслаждался тем, как образ распятого отображается ужасом в глазах Стратоника.

– Зачем привел ты меня сюда, чтобы я созерцал этот ужас?

– Это то, что ждет тебя, – с деланной тоскливостью произнес Люций, слегка улыбаясь глазами при этом.

– Я готов к этому, – произнес Стратоник, напрягая все силы, чтобы не выдать своего страха перед лицом врага.

– Увести! – громко сказал Люций.

Сознание человека померкло.

С потолка упали неразличимые твари, своими серыми тонкими, но мускулистыми, лапами они схватили его и потащили к краю пролета и вместе упали, расправив мокрые перепончатые крылья, покрытые омерзительными скользкими бликами в этом умирающем свете.

_____

Безлунной ночью жалкий свет еле проникал в один из уровней библиотеки через немногие витражи круглых окон под самым потолком, роскошь которой скрывалась в полутьме. Из теней выглядывали скульптуры и узоры, коими покрыты выступы в стенах и капители колонн, подпирающих своды, стояли большие книжные шкафы в углублениях в стенах.

В центре зала сидели за длинным столом трое в туниках и тогах, лица их были скрыты темнотой.

– Префект заточен в цитадели, – произнес первый спокойный голос.

– Как вы узнали об этом? – спросил второй.

– Даже здесь я не могу сказать об этом, – ответил первый.

– Войско много потеряет без такого крепкого организатора, каким он был, – сказал третий более низкий голос.

– Префект ещё не умер, – первый голос обрел некую твердость.

– Хорошо. Тогда используем это в своих целях, – предложил второй.

– Я могу дать ему сил, – тяжелый вздох, в голосе третьего послышалась хрипота – Но как это поможет нам? Разве что мы продлим его страдания?

– Он выдержит пытки, если мы поддержим его. – Первый голос стал чуть громче в отстаивании позиции, – Возможно, в решающий момент он сможет сделать что-то для нас.

– Это требует слишком много драгоценного времени, которое сейчас необходимо для воссоздания заклинания, – сопротивлялся третий.

– Я займусь этим в одиночку, – первый голос настаивал, – а вы поделите мою долю хранилища, чтобы изучить рукописи, пока я занят.

Недолгое молчание, прерванное третьим:

– Ты не можешь самовольно распоряжаться своим временем, когда нам требуется каждая голова.

– Скажу почему это может оказаться важным, – выдохнул первый, – Дело в том, что в Цитадели тоже есть хранилища.

– Это известно, но разве он сможет проникнуть туда? – включился второй.

– С нашей помощью, – ответил первый, – Мы наполним его огромной силой на короткое время, и свяжемся с ним, внушив ему новую задачу. Он выкрадет необходимые фолианты и сбежит с ними.

Третий подумал и сказал:

– Даже если твари, которые населяют сейчас цитадель, не разорвут его на куски, даже если он найдет хранилище, скрытое тайнами даже от нас, ему предстоит вырваться оттуда и затем прорваться через город, полный нелюдей к нашим позициям и пересечь линию нашей обороны, чтобы встретится с нашими воинами, которые передадут его нам. Мы просто не сможем передать ему так много энергии.

– Как бы то ни было, – первый вновь стал спокойным, – ничтожный шанс есть, а нам сегодня нужно использовать все возможности, ибо мы на грани.

– Последнее слово за Протелеоном, – напомнил второй.

– Быть по сему, – сказал третий.

_____

Время замедлилось.

Пришел момент раскрыть всю его глубину.

Дыхание.

Стук сердца.

Темнота.

Сперва, не сдаваясь, он так долго вглядывался во мрак, что глаза застилало пепельным туманом, в котором рождались странные образы изуродованных деревьев, ветви которых становились омерзительными голыми лапами с множеством сочленений. Но эти образы тут же разлагались и вновь все заполняла матовая серость.

Прикованный к стене за руки и ноги человек теперь не мог смотреть никуда. В темнице, во тьме собственного поражения, которое было столь внезапным и лёгким, он смотрел туда, куда мог. Внутрь себя, в свою память и свои мысли.

И там тоже все покрывалось темнотой.

Заточенный Стратоник, некогда бывший префектом войска Башни, последнего города, решившего оказать сопротивление силами тьмы, когда те успешно поработили весь континент.

Тьме не было предела. Она поглощала один город за другим. Три из четырех самых крупных города пали. Четыре полиса властвовали в этом мире, и остался в руках людей лишь один, Башня. И в нем доблестные рыцари бились до конца, не жалея крови, поливая ею стены и улицы этого полиса.

И в самый разгар этой битвы, в момент перелома, когда хребет людей, кажется, уже был сломлен, когда им пришлось отступать к последней своей крепости, в этот день префект попадает в плен.

В тот момент рушился мир.

Ещё бодрость была в людях.

Воины держат свои позиции, умирая десятками и сотнями каждый день в кровопролитных боях. Город велик, и пусть уже больше половины его разрушено, многие жители погибли от обстрелов под грудами завалин, где-то за линией обороны ещё можно пройтись спокойно улицами, по которым и не скажешь, что идет война, прогуляться по прекрасной алее к окраине района, чтобы увидеть рассвет, который не отличается от рассвета в мирное время, ибо солнце слишком величественно чтобы меняться от возни тех, кто населяет землю только потому, что на неё падают его тёплые яркие лучи каждый день.

"Солнце…"

И Стратоник мысленно попытался представить солнце.

То самое яркое солнце в день столь ясный, что небо в контрасте становится тёмно-синим.

Он увидел себя в океанах света, уже не было травы, гор, снега, никого не было, и здесь словно не свет, а само счастье лилось всеобъемлющей рекой, весь мир будто стал течением этой реки.

"Я вижу!"

И возможно многие люди выдели в своих последних грёзах эту реку, и думали о свете дня, о том, как он зальет их, и в этом потоке они уйдут от всех бед и лишений, от страданий и мучительного ожидания неминуемого конца.

Возможно, в глубине того, что было зачатком разума у нелюдей, они тоже могли видеть этот свет, и завидовали людям, которые, несомненно, были к нему ближе.

"Кто этот демон… нет, я видел что-то в этих глазах. Я помню. Их образ запечатлелся в памяти моей. Они будто засветились, совсем ненадолго, как будто он увидел что-то во мне. Интересно, думает ли он сейчас об этом? Все меркнет. Одни только эти глаза остаются в моём сознании."

Воздух здесь был влажным.

Пахло плесенью.

Конечности затекали от неестественного положения.

"Психея! Где же она? Там, в городе. Должно быть рыдает… или радуется. Что, как я мог подумать такое? Я бы радовался. Почему-то этот образ приходит в голову первым. И совсем не думается, что она скорбит. Хотя, затем разум рисует её заплаканное лицо. Такое красиво."

Дверь открылась.

"Нет…"

_____

Где-то на склоне лежали камни, занесённые снегом.

Эти камни обдувались ветрами года, десятки, сотни и тысячи лет. А те все лежали.

Когда-то однажды птица села на эти камни, а в её хищных величественных глазах отразился город на вершине горы. Она посмотрела на этот город и взлетела, чтобы камнем же упасть на свою жертву, пусть таким же тяжелым и внушительным, как те, на которые села прежде.

Рядом с камнем однажды пролегла тропа, и люди ходили по ней, не замечая камни.

Может кто-то присел на эти камни, может какой-то художник зарисовал их, чтобы потом сделать гравюру и продавать. Кто-то ещё узнал про камни.

Когда-то здесь не было людей, а эти камни лежали.

Скоро не будет людей.

А эти камни будут.

Эти камни, хозяева земли, властители времени и пустоты.

_____

Стоя перед картой на столе, Люций созерцал бездумно план нового штурма, который будет реализован через месяц, когда прибудет новый корпус обращенных.

Стрелками указывались направления.

В сущности, никаких хитростей не было.

Массированный обстрел должен был стереть защитные сооружения в порошок, град стрел должен был дезорганизовать ряды защитников, а драконы довершить весь ужас своей бесполезной, но грозной атакой. И уже затем пойдут в безудержное финальное наступление неисчислимые отряды обращенных, которые попросту затопчут оставшиеся когорты рыцарей.