Текст книги "Лаванда, корица и беглые кошки (СИ)"

Автор книги: Koda Aleru

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

========== 19. Конец светлых будней. 2. ==========

Жизнь – это всё же слишком жестокая вещь. И пусть в душе ты ребёнок, пусть твоя жизнь полна радости и счастья, всё это однажды перечеркнется, будто красной учительской ручкой по сочинению троешника.

И не будет после в душе ни теплого спокойствия, ни наивной веры в добросердечность всех людей, ни искренней надежды на хороший исход проблем.

Просто так бывает, что в один определенный момент приходится повзрослеть. К кому-то это приходит в нежные двенадцать, а кто-то всю жизнь может прожить с невинной верой в победу добра над злом. Счастливые.

И нет, повзрослеть – это не перекрасить волосы и не пользоваться косметикой, это не свидания и не походы в ночной клуб, это не интимные отношения и не работа на полставки.

Повзрослеть – это понять и принять то, что вся ответственность за твои поступки лежит на тебе, что жизнь далеко не окрашена в радугу, а преимущественно сера, что всего ты должен добиться своими силами, а не звонками родителей или их деньгами. Повзрослеть – это снять с лица розовые очки с толстыми стеклами и выбросить их далеко, чтобы они крепко ударились в призму человеческих отношений и разлетелись осколками подальше от тебя.

Повзрослеть – это научиться принимать свои ошибки и прощать ошибки других; понять, что никто не идеален и все могут пойти не тем путем.

Повзрослеть – это принять то, что очень не хочется, чего боишься…

***

Черные тени неумолимо надвигаются, угрожая сожрать, перемолоть все кости в однородную кашу…

Яркие пятна жгучих красок льются на кожу, оставляя после себя бурые пятна какого-то непонятного вещества и ожоги…

На смену им приходят огромные облака, но не такие, какие были на том уроке физики (ну, который еще осенью проходил, и буря поднялась после него), нет, это абсолютно другие: темные, тяжелые, испускающие огромные разряды электрического тока и грозно хохочущие раскатами ужасающего грома…

Чёрные тени…

– Проснись! Мина-я, ну же!

Яркие краски…

– Глупая девчонка, да открой же глаза!

Хохочущие облака…

– Да просыпайся, ведьма!

Яркие тени… Черные облака… Хохочущие краски… Все перемешалось…

– Мина!!!

Жгучий удар по щеке. Маленькая ниточка, которая ведет в реальность. Туда не хочется возвращаться, там некомфортно, там… больно, мерзко, отвратительно серо…

Но тело действует на рефлексах, и вот уже в легких с хрипом нагревается воздух, и вот уже под веками быстро вращаются глазные яблоки, и еще несколько мгновений…

Болотно-зеленые глаза неприветливо-непонятно смотрят в потолок, и если хорошо присмотреться, то можно увидеть красные ниточки лопнувших капилляров, а на лбу и висках – маленькие капельки пота.

Потолок не свой. Это Мина знает точно. Да и домой она не дошла… Стоп, а что вообще случилось? Рядом нет никого, чтобы спросить.

Девушка подрывается на кровати и ищет глазами кота. Того старого, грязного, с серой шерстью, которого она давно хотела забрать к себе. Ведьмочка хочет позвать его обычным “кис-кис”, но изо рта вырывается только хриплый кашель.

Точно, она так и не сходила к врачу.

Мина закутывается в одеяло – эй, её лихорадит, ну и что, что не её дом? – и встает с кровати. Голова неприятно кружится, но ехидная мысль “вот тебе никогда не болела” всё же успевает проскочить.

Перед глазами не то, чтобы темно, но очертания предметов слегка расплываются. Мина идет вперед, словно трактор на выгуле, и упрямо ищет глазами кота. И только выходя в коридор, понимает.

Она там, где ей вообще бы стоило больше не появляться.

Из ванной слышатся крики, вопли и злобное мяуканье, девушка даже представляет лица парней и озлобленную морду кота, когда дверь с кухни вдруг открывается.

Потухшие глаза тут же ищут что-то интересное на полу.

О, да, ей вот совершенно не хочется видеть в глазах Юнги презрение и ненависть.

– Я сейчас уйду, – вместо уверенного голоса получается хриплое карканье престарелой горгульи, ну и черт с ним, – только кота высушите, с собой его заберу.

– И далеко ты в таком виде уйдешь? – голос язвительный, злой какой-то, и ведьмочка еще сильнее сжимается, но всё же кивает головой. – В грязных шортах, подертой футболке и без кофты. Ночью. При трех градусах тепла. С лихорадкой. Да тебя первый попавшийся милиционер в наркологическую клинику потащит!

Ну потащит, и что с того? Мина неуверенно ведет плечами и изо всех сил сдерживает кашель.

Она не хочет больше говорить. Слушать тоже, поэтому просто бросает на диван в гостиной одеяло и, выхватывая из рук Намджуна чистого кота, идет к двери. Да, всё так же не поднимая глаз.

Поднимет – заплачет. И это без шуток.

Мокрые кеды неприятно жмут, от внезапно охватившего холода кашель уже не получается сдержать, да еще кот топчется по неделю не расчесанным волосам, время от времени вгоняя когти в неприкрытую ничем кожу.

– Так, хватит с меня этого, – Сокджин это говорит сквозь зубы, и когда Мина уже почти кивает, что да, прекратить бы этот фарс, хватает её за руки, тащит на диван и, укутав её вместе с котом в одеяло, стягивает мокрые кеды с ног. – Ты остаешься здесь, хотя бы пока не выздоровеешь. А теперь марш в ванную, отогреваться, – девушка сидит, ошарашенно приоткрыв тусклые глаза и совершенно не реагируя. Сокджин зло шипит и вдруг громко кричит: – Я кому сказал!

Мина скрывается в душе, оттирая от грязи и дождя кожу полностью на автомате. Она даже не пытается разобраться в поведении парней – голова слишком болит, невыносимо думать просто. Но с удивлением замечает оставленные для нее вещи на стиральной машине, чашку горячего чая с имбирем и тарелку с кашей возле кровати.

На глаза наворачиваются слезы.

Еда пахнет корицей.

========== 20. Беглые. ==========

Беглые или брошенные? Вот в чем вопрос.

Улыбка или оскал? Искреннее человеческое выражение мыслей или животная неприязнь-ненависть?

Рукопожатие или оценка силы противника?

Любовь как дань эволюции человека или привязанность на древних инстинктах?

О, как же много в нас от животных! И вроде бы все социализированные, цивилизованные, но до сих пор живем на одних первичных рефлексах. Мы вежливо улыбаемся неприятным людям, хотя в душе воет зверь от желания запустить клыки в открытое горло. Мы дружим с людьми, подбирая на подсознательном уровне тех, кто сильнее и умнее, кто сможет защитить и помочь.

И как все кругом кричат о том, что мы на уровни выше животных, я в это не верю.

Потому что когда нам плохо или больно, мы по-звериному кричим, когда мы сердимся и изнываем от злости, то в голодном предвкушении приподнимаем верхнюю губу, обнажая клыки, и рычим.

И как бы мы ни старались перебороть животное внутри себя, оно сидит, крепко вонзив когти во внутренности, отравляя существование своим присутствием…

Высшая степень человечности – это возможность поставить интересы другого человека выше своих. Только когда мы умудряемся перебороть звериный эгоизм, можем с гордостью называть себя людьми.

***

Круговорот жизни слишком стремительный, чтобы мы успевали подмечать абсолютно всё.

Бывает, просыпаешься, и просто хочется плакать… Нет желания вставать с кровати, двигаться вперед, делать что-то…

Есть желание тупо сдохнуть и оставить все заботы позади.

Мина жила с таким принципом – раз не сдохла, значит, буду жить – почти все свои сознательные годы. О несознательных промолчим, да и искать в них что-то тщетно.

Просто именно сегодня она просыпается с мыслью, что лучше бы этого не делала. И, ладно, будем честными, – она никогда действительно не хотела умереть. Даже когда родители просто так выгнали её из дома, Сонг просто хотела жить в отместку им. Не очень получилось..

Но сегодня, как только она открывает глаза, так сразу же хочет решиться на самый страшный грех.

На тумбочке рядом с кроватью лежит…

Да, именно.

Лаванда.

Аккуратно посаженная в красивый горшочек (в синие мишки – колют воспоминания в сердце), ухоженная и изумительно красивая. Тугие колоски соцветий радуют глаз нежным фиолетовым отливом, кое-где еще даже темные, почти черные бутоны нераскрытых цветков прячутся под другими колосками. Мина с горькой улыбкой вспоминает её значение.

Любовь. Защита. Счастье через очищение. Душевное спокойствие.

Пальцы сами тянутся сорвать один колосок, потом растирают крохотные цветки под носом, позволяя вдохнуть терпкий аромат.

По щеке скатывается крохотная слезинка.

В коридоре кто-то громко стучит, шумит и переговаривается, и Мина быстро вытирает влагу с кожи. Измятый цветок падает на пол, и девушка притворяется спящей. Вовремя: к ней кто-то заходит, тихо и очень аккуратно проверяет температуру и пульс холодноватой с улицы ладонью и шепчет:

– Поправляйся, глупая девчонка.

Дверь закрывается, но перед этим на кровать прыгает кот, сердито что-то фырчит и уютно устраивается как раз возле болящего сердца. Мина не засыпает, она даже не может поверить, что вообще могла спокойно отдыхать здесь, в этом доме, этой квартире и вообще в кровати кого-то из старших. Но сейчас ей гораздо лучше, чем накануне, хоть не падает, когда просто встает с кровати.

Но болотно-мутноватые глаза на всякий случай прикрываются.

Ей надо о многом подумать.

***

Мина на цыпочках крадется через залитый лунным светом коридор, крепко прижимая к груди кота. Тот ночному походу ничуть не рад, а возвращаться умной животинке на холодную улицу совершенно не хочется, вот и приходится девушке каждых три шага закрывать кошаку рот ладонью и шипеть самой от новых царапин на голых плечах – она принципиально надела свои постиранные вещи и оставила чужие на всё той же кровати.

Еще три шага до двери, еще только три шага, ну, киса…

– Ты куда собралась?

Deja vu.

Не обращать внимания проносится в рыжей голове, и девушка упрямо двигается к выходу. Кот фырчит на нарушителя покоя – вот же зараза! Он ему своим фырканьем сигналы подавал! – и упрямо останавливает хозяйку.

Впрочем, та и сама стает соляным столбом, стоит чужой ладони коснуться её плеча.

– Прости! – Юнги, кажется, пугается еще больше нее, и смотрит растерянно на – чёрт, и правда! – испуганную Мина. – Я тебя не обижу. Честно… Я, вообще-то, хочу… – кот наконец выдирается из рук хозяйки и с урчанием принимается ластиться к ногам юноши. Мина бы, наверное, хотела прошептать «Предатель», но для этого у нее нет сил, поэтому зверюга снову оказывается на руках хозяйки. Шуга смотрит немного удивленно, и даже не понимает, как он так умудрился почувствовать себя глупым школьником, которым натворил глупостей и не знает, как их исправить.

Хуже того, что это и правда так. Ну, кроме школьника.

– Извини меня, а?

Мина приоткрывает недоуменно глаза и даже выдает длинную фразу – надо же, как привыкла-то много говорить с парнями. Ничего, совсем скоро придется отвыкать.

– Здесь должна извиняться только я и никто другой. Ты ни в чем не виноват, никто из вас… – слова застревают в горле вместе с кашлем, но коту какое напряжение не нравится, и он вырывается с её рук снова, шумно падая на стопку книг. Думаю, логично, что грохот от их совместного падения смог разбудить даже самых сонливых?

Чонгук смотрит недоверчиво, сжимает пальцы и, кажется, хочет что сказать, но Юнги примирительно поднимает руки вверх и, похлопав макнэ по спине, бросает немного нервное:

– Вам надо поговорить наедине.

Наверное, это самый неловко-болезненный момент за последнее время.

========== 21. Слова. ==========

…И неизвестно, выход ли это – убегать всё время от себя, мучаясь виной и совестью? Мы не выбираем друзей, они не проходят специальные кастинги, нет – они просто однажды появляются в нашей жизни, находят в сердце уютное местечко и остаются там навсегда.

…И неизвестно, сложно ли это – быть всю жизнь одиноким, ведь каждому человеку нужно что-то свое. А вдруг кому-то нравятся те отчаянные секунды тиканья часов, когда есть только ты и безнравственное одиночество, и некому улыбнуться или приготовить ароматный чай?

Все мы беглые или брошенные, и этого не изменить. Так бывает – на место одних приходят другие, старые друзья забываются, их лица стираются из памяти, и с этим ничего не поделаешь. Таков круговорот жизни и людей. Всё, что нам остается, это воспоминания, да и то большей частью неприятные. Это даже глупо – корчить из себя беглую, хотя на самом деле не мы ушли, а нас выгнали. Такое случается, и далеко не раз в жизни, так что, бросить всё на самотек и предаваться жалости к себе, причитая над собственным одиночеством? Нет, надо жить дальше, пробовать что-то новое, искать себя в чем-то.

И неизвестно, как люди выживают после потери друзей, ведь у каждого свое сердце и свое восприятие, а залезть внутрь чужой души еще не удалось никому. И как же грустно-интересно получается, что словами – безликим набором букв, смотри ты! – можно не только эту самую душу ранить, а еще и подстегнуть начало процесса выворачивания её наизнанку!

Ничего в этом мире нет хуже слов.

И, одновременно, ничего лучше…

***

На кухне как-то неуютно – Мина ощущает это сразу, еще с порога. Воздух слишком прохладный, а она еще и в тонкой футболке да с температурой, а это вам не шутки. По голой коже сразу же бегут мурашки, и девушка непроизвольно ведет плечами. Чонгук этого не замечает, он просто стоит впереди и смотрит в окно; Мина не может понять, зачем им приказали поговорить, ведь им не о чем разговаривать.

– Я пойду?

– Нет.

Холодный голос окрашен виноватыми нотами, но ведьмочка не замечает их – её опять лихорадит, бросает то в жар, то в холод, ей бы под теплое одеяло да горячего чая и кота под бок… Серый предатель виновато мяукает в ответ на невеселые мысли и легонько бодает головой плечи, то ли в просьбе почесать за ушком, то ли в попытке подбодрить.

Голова идет кругом, Мина плюет на гордость – чёрт побери, какая гордость, когда ей легко коньки отбросить?! – и садится на свой (упс, привычка) стул. Кажется, только противный скрежет ножек по полу и выдергивает Чонгука из размышлений.

– Почему ты так себя ведешь? – у него усталый голос, вина опять скребется внутри, поджимая мокрый клубок где-то в горле, но Мина отвечает – к её гордости, даже не очень хрипло.

– Потому что вы не хотите меня видеть, и я должна уйти, чтобы… не надоедать.

Заминка в речи заметна, оба понимают, что на самом деле должно было быть озвучено, но внимание на этом обостряется молча. Чон только хмыкает на этот ответ и задает еще один вопрос, крепко сжимая ладони в кулаки от волнения – о, с Мина станется просто уйти, если она очень захочет.

– Тебя не учили родители, что помощь надо принимать?

Где-то в груди неумолимо разрывается ржавая цепь – он зацепил самое гадкое и ненавистное внутри неё.

И Мина прорывает.

– Да что ты знаешь о родителях, глупый мальчишка?! Не тебя ненавидели с самого твоего рождения, не тебя пытались прикончить, пока не вырос, не тебя вышвырнули из дома, когда стало понятно, что никакой пользы не будет! Не ты ходишь на эти чёртовы свидания с богатыми извращенцами только потому, что иначе тебя изобьют до смерти! Не тебе пришлось это пережить!

Из её легких вырывается болезненный кашель – хей, бронхит никуда не делся, а глаза неумолимо жгут слёзы. Остальные парни с грохотом бежат на кухню, но не смеют подходить – им стыдно.

А Чонгук просто баюкает в теплых объятиях несчастную девушку.

– Простишь меня? – у нее тихий голос и успокаивающе урчащий под ногами кот, а внутри с громким шумом отсчитывает секунды-удары сердце. Чонгук раздосадованно шипит и пытается всё объяснить:

– Не за что тебе извиняться, дурочка ведьминская. Это разве что только нам стоит… – и признается: – Мы все ужасно за тебя переживали. Честно, ты даже представить не можешь, насколько сильно я испугался, когда ты в школу не пришла на следующий день. Думал, попрошу прощения нормально, притащу тебя к нам домой с ночевкой, чтобы наверняка… А ты не появилась. Ни в тот день, ни в следующие… Мы весь город обыскали, а к кошкам так и не подумали зайти. Когда тебя Юнги-хён принес бессознательную и с котом в руках… У меня чуть сердце не остановилось. Правда, Мина-я, прости нас, а?

В воздухе повисают невысказанные слова, но обе стороны уверены – она их услышала. Испуг бьется вместе с сердечным ритмом под кожей, и в голове лишь одна мысль: «Только бы ответила, только бы приняла обратно…».

– Я подумаю.

Чонгук горько улыбается, но лишь подтягивает подругу ближе в объятия.

Пусть сейчас она в него не влюблена, но всё можно изменить. И это «подумаю» дает столько шансов…

Чонгук не упустит ни одного.

========== 22. Вера. ==========

Восстановление отношений – это очень трудный и энергоемкий процесс. Очень трудно говорить, действовать, спрашивать, ведь всё время боишься сказать что-то не так, указать на старую ошибку – свою или друга, неважно, и разворошить старый клубок-сплетение ран.

Всё получается только в одном случае: когда обе стороны принимают свои ошибки и готовы идти вперед вместе, опираясь на полученный опыт. Когда действительно хочется сделать всё не так, как раньше, а еще лучше.

Когда хочется видеть улыбку самых дорогих людей.

***

– Мина-я, ты не в курсе, где мои носки?

– Батарея под окном в Чонгуковой комнате.

– А куда подевалась моя серая кофта?

– В стирке.

– Но я именно её надеть хочу!

– Ну и иди тогда с голым торсом.

– А джинсы зеленые?

– Там же.

– Но я ведь так хотел сегодня на фанмитинг в них придти!

– Ну и иди тогда с голой задницей.

– Ну Мина-я!!!

– Да отцепитесь вы от девушки! Она вам что, уборщица?

Чимин и Хосок виновато потупились и пошли своими силами искать чистую одежку. Не идти же им в трусах одних, правда? Зато какой бы фансервис получился!

– Спасибо.

– Не за что. Обращайся, – Сокджин тепло улыбнулся и взлохматил рыжую гриву, умиляясь с сонных глазок девушки. Полностью зеленого цвета они еще не были, но хоть не пугали болотно-коричневым отливом. Волосы же удалось реанимировать полностью благодаря Чонгуку, который притащил ужасно дорогую косметику и каждый день сам помогал подруге в использовании различных муссов, укрепителей и кондиционеров.

– Мина-я, – Хосок с глазами потерянного щенка стоял на пороге и печально вздыхал, – Мина-я, я не могу найти ту свою кофту. Знаешь, она прикольная такая, принт веселый… Розовый.

– Шкафчик в ванной, средняя полка. Но ты её погладь сначала, Хосок, а то я не успела.

В квартире воцарилась тишина. Танцор непонятливо смотрел то на хёнов, то на донсэнов, не понимая причины такого молчания. Прокрутив в мыслях разговор, решил, что его не за что ругать. Прокрутил еще раз…

– Ты запомнила мое имя! – выдохнул с таким удивлением, что парни весело рассмеялись, шутливо помутузив друга в крепких объятиях.

– Добро пожаловать в клуб «Меня различают», – захихикал Намджун, подмигивая довольной ведьмочке. Та с невозмутимым видом подмигнула в ответ и вернулась к чашке с ароматным кофе. Лидер подавил в себе желание крепко обнять девчушку, чтобы и забыть думала о всяких глупостях (а она думала, он уверен). Мина у него с самого первого дня ассоциировалась с потерянной маленькой сестренкой, которую нужно оберегать, лелеять и няшить. Которую нужно научить любить мир вокруг, не бояться людей и смотреть в глаза неприятностям с вызовом…

Но всё это мрачным пятном запрещал Чонгук. Мол, МОЯ возлюбленная, САМ буду няшить, лелеять и прочее по списку. Намджун на это лишь скорчил задумчивую рожу, дал свое благословение и пообещал, если что, присмотреть за девушкой. Чонгук бросился на него тогда с подушкой, дабы выяснить «Кто в доме мужик».

Победила Мина, которая с невозмутимым видом подмигнула Намджуну под обиженное «Эй!» Чонгука и забрала свою подушку.

А теперь она всё так же невозмутимо разрешает Сокджину соорудить с её волос колосок, время от времени украдкой посматривая в зеркало.

Смешна-ая.

И что бы они без нее делали?

***

Мина хмуро смотрит в шкаф на свой чемодан. Точнее, на его отсутствие. Рядом с ней испуганно стоит Чимин. Не дышит. Мина переводит тяжелый взгляд на него (Чимин украдкой тянется к салфетке и пишет собственным потом на ней завещание) и сужает глаза. Чимин нервно икает и начинает потихонечку пятится назад, к спасительной двери.

– Стоять!

Намджун в соседней комнате громко вздыхает, боязливо осматривается и залезает с головой под кровать. Он знал, что этот день опять настанет. Юнги следует его примеру, остальные борются за место в шкафу.

– Отдавай!

– Не буду! Ни за что!

– Пак Чимин, не доводи до греха, – рыжие волосы взметаются вверх при резких рывках головой, зеленые глаза горят изумрудными огнями, смотрят пристально и чисто, будто она…

…наконец исцелилась.

– Да отдайте вы мне мой чемодан, я домой хочу!

– Не пустим мы тебя, и не надейся, – Чонгук уже с порога бросает рюкзак и бежит в кладовку. Мина сердится, обижается, но он слишком боится её от себя отпускать. Этот случай уже четвертый за последнюю неделю, всё заканчивается скандалом, пустыми обидами и кем-то в шкафу/под кроватью – гнева Мина каждый боится. А девушка не может понять излишней опеки и охраны, да они её даже в школу не пускают, ссылаясь на бронхит, хотя кашляла она в последний раз неделю назад. И одну не оставляют в доме, будто действительно боятся, что она соберет вещи и уйдет навсегда.

– Я ведь предлагал тебе жить с нами, – Чонгук кажется спокойным, хотя на самом деле дрожит он похлеще Чимина, который уже успел сбежать, – это же просто идеальный вариант!

– Ты действительно думаешь, что я идиотка, которая ничего не понимает?

Чонгук прямо на глазах мрачнеет, крепко сжимая кулаки.

– Ты о чем?

– Да всё о том же! – Мина сердится, хотя и не очень хочет, но сердится. – Я же не слепая и не такая тугодумная, чтобы не заметить… всего. Но я же, блин, не игрушка, не сокровище какое, чтоб меня взаперти держать!

И сжимается, сужает глаза, но стоит прямо, хотя кулак Чона врезался в стену буквально в пяти сантиметрах от её головы. Гук смотрит непонятно, но понимает, чёрт побери, понимает.

Она ему верит. И верит настолько, что даже не ставит под сомнение его самоконтроль, хотя сам Чон хорошо понимает – он не может просто взять себя в руки. Поэтому медленно отстраняется от девушки, которая вообще едва не дрожит – бедная, она и так тяжело перенесла все те потрясения – еле стоит, аккуратно приглаживает её почему-то всегда спутанные волосы и просит:

– Иди спать.

Мина фырчит недовольным ёжиком, уходит – нет, не хлопнув театрально дверью – с гордо поднятой головой и огнями обиды в зеленых глазах. Чонгук горько вздыхает, бьет себя по лбу и шипит – стену шандарахнул со всей дури, костяшки разбил прилично так, болят.

Поняла всё. Но внимания на этом не акцентирует. Не идиотка ведь. И никогда ею не была. Просто…

И тут его наконец накрывает озарением.

Просто хорошая. Добрая (тепло улыбается и промывает перекисью ушибы на коленях после трудной репетиции), заботливая (готовит покушать и убирает, взяла на себя почти всё домашнее хозяйство), нежная (не показывает, но это видно, когда в зеленых омутах собираются искорки непонимания), искренняя (когда Чонгук, как она думает, спит, то аккуратно обрабатывает маленькие повреждения на костяшках, трогательно дуя, чтобы сильно не болело), верная (ну тут вариантов мало, но с Юнги, который вроде как по ней сохнет, она всегда была гораздо прохладнее, чем с макнэ), странная немного, но это теперь только кажется милым…

И он молчит. Молчит сам и закрывает рот Юнги, когда слышит ночью скрип чемодана по полу. Хён смотрит шокировано, и Чонгук сам не хочет её отпускать, да и парни остальные уже посрывались с кроватей…

– Пусть идет.

Намджун улыбается странно, в духе «моя деточка выросла такой взрослой и спасла Китай», но молчит. Чонгук смотрит в окно и отчаянно хочет закурить. Странно, никогда не хотел, а тут вдруг…

– Она всё равно к нам вернется.

========== 23. О Намджуне. ==========

Иногда так сложно бывает сказать всего несколько слов. Крохотных, наверное, даже незаметных словечек, но они могут быть очень важными для некоторых людей. Но люди редко задумываются о том, что нужно или стоит произнести, и именно поэтому любые отношения должны терпеть некоторую напряженность.

Но что, если сказать нужно очень много, а для этого нет слов? ..

***

Намджун растерянно смотрел на нервничающего Чонгука. Тот нарезал круги по комнате, зарывшись в волосы пальцами, и шептал под нос названия тех мест, где можно было найти его ведьмочку. Парни знали еще с тех секунд, когда Юнги выгнал девушку, что вернуть её будет сложно. Очень сложно. Мина из тех, кто каждое слово принимает близко к сердцу, и то доверие, которого они с таким трудом добивались столько времени, просто невозможно вернуть.

Сон Мина. Три слога, имя хрупкой недоведьмочки… Кто бы подумал, что она перевернет их жизни. Сделает Чонгука взрослее и счастливее, Юнги слегка добрее, других парней просто приучит к ответственности, а его, Намджуна…

Когда он видел улыбки своих мальчишек, был просто готов расцеловать девушку.

А теперь её нет рядом. И, скорее всего…

– Она не вернется.

Юнги мокрый от проливного дождя. Они ищут уже третий день подряд, но Сеул большой, одной ведьмочке легко в нем затеряться, особенно если не знать её адреса. Можно попытаться отследить за номером телефона, но, вот незадача, «данный номер не существует», а обломки карточки до сих пор валяются под входной дверью.

Они прогнали – она послушно уничтожила все возможные способы контакта.

– Не смей так говорить!

Чонгук злится, и у него много на это причин. Основная в том, что из-за глупых слов Мина сейчас где-то одна и ей очень плохо, а он даже не может извиниться. Три дня. Чертовых долгих три дня.

Дождь льет столько же.

Юнги, наверное, переживает наравне с Гуком, или даже больше. Они не меряются этим, да и зачем, если всё равно это ни на что не повлияет. Он ищет даже тогда, когда Намджун пинками загоняет их маленькую семью в квартиру, чтобы не заболели. Выскальзывает из-под бдительного присмотра и ищет.

Чонгук так тоже делает, но у него на это прав больше.

– Как ты вообще мог ей такое сказать?!

Макнэ не понимает. Да, он тогда обиделся. Да, заперся в комнате. Но он, черт побери, хотя бы пытался всё обдумать и проанализировать, и даже сумел сделать некоторые весьма верные выводы…

И Шуга всё испортил.

Мелкий хён молчит, но руки в кулаки крепко сжаты. Намджун не вовремя думает, что тот, наверное, сердится на себя больше, чем они все вместе взятые.

– Так, все спать. Завтра утром работаем и опять ищем.

Мальчишки послушно расползаются по комнатам, а лидер мрачно достает из заначки сигареты.

Сегодня можно.

***

Чон Хёрин-нуна очень умелый визажист, но когда она видит синяки под глазами всех ребят, просто требует объяснений. Парни молчат – Мина могла бы стать отличной мишенью репортеров, если бы о ней узнало руководство, поэтому подругу сдавать не хотят.

Намджун почему-то чувствует, что нуне доверять можно. Он это просто знает. Так же было и с Мина, которую он почти с первого дня знакомства (еще тогда, когда они встретились у ворот и она объяснила о инциденте с мячом) воспринимал частичкой чего-то своего. Вот только Мина – младшая сестренка, а нуна…

Здесь всё было гораздо сложнее.

***

– Эта девочка так много для вас значит?

Она медленно выдыхает облачко сигаретного дыма, облизывает губы и совершенно недоуменно смотрит на серьезного Намджуна.

– Гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Она полностью изменила всех нас.

Визажист неожиданно тепло улыбается и ерошит белые волосы младшего. В уютной кофейне людей много, поэтому на их необычную пару (высокий крашеный блондин и рыжая девушка с татуировкой скрипичного ключа под левым ухом) почти не обращают внимания.

– Опиши мне её, я попытаюсь тоже поискать. Ну, и держи меня в курсе дела. Это ведь действительно важно для вашей группы, правда?

– Семьи, – поправляет её лидер, улыбаясь дождю за окном.

– Прости, что? – Хёрин от удивления даже опускает сигарету. Намджун неосознанно любуется. Красивая.

– Мы не просто группа, мы – семья.

Нуна смеется тихо и солнечно, когда почему-то устало прикрывает веки.

– Да. Она определенно вас изменила.

***

Ведьмочка на руках взъерошенного и растерянного Шуги действует на отчаявшихся уже парней мгновенно: Чимин быстро готовит ей теплую постель, Сокджин набирает теплую ванную (в горячей она бы просто обожгла перемерзшую кожу), Чонгук ищет в аптечке всё, что только может понадобиться, и обрабатывает длинные царапины от кошачьих когтей в одиночку, сам Намджун быстро принимается готовить бульон – судя по виду девочки, не очень она много ела за последнюю неделю, так что сразу в нее тяжелую пищу запихивать не надо. На Хосока и Тэхёна оставляют кота, который совсем не хочет бросать новую хозяйку и жмется к ней как можно ближе.

Намджун всё время чувствует себя полным дерьмом.

Он даже боится представить, каково их макнэ и вредному хёну.

На следующий день ведьмочка приходит в себя.

***

– Ты можешь себе представить? Она на полном серьезе дважды попыталась убежать. Дважды! Почти нас не слушает, не говорит с нами, только гладит кота и время от времени смотрит в глаза всем по очереди. Нуна, честно, это пугает.

Они пьют пиво в прокуренном баре, и в рыжих волосах Хёрин маленькими лучиками запутывается электрический свет. Намджуну даже слегка кажется, что он видит, как между торчащими волосками прыгают электроны.

– Ну, вы и так знали, что она странная, – на пухлых губах оседает пена, и Намджун еле сдерживает себя, чтобы не убрать её самому. Пальцами, не салфеткой. – Кроме того, у девочки стресс и истощение нервное, чего вы ожидали?

– Мы не понимали, что она может до подобного дойти, – поправляет, пока старается смотреть на трещинки в барной стойке, а не оглаживать взглядом длинную шею. – Я чувствую себя дерьмом.

– Не странно. Я бы на твоем месте вообще хоть бы раз разревелась, – она по-доброму улыбается и снова запускает пальцы в его волосы. Лидер понимает, что еще немного, и сдерживать себя он не сможет.

– Ты? Ты взрослая и уверенная в себе, сомневаюсь, что ты бы плакала, сделав такую глупость, как мы.

Ей двадцать семь, и Ким правда верит в то, что нуна непобедимая.

Однако та смеется.

– Поверь, возраст – это далеко не показатель. Можно быть бесчувственным в четырнадцать и полным эмоций в сорок, можно искренне любить уже в шестнадцать, а можно до самого конца перебиваться однодневными отношениями…

Поцелуй оседает на губах обоих привкусом ментоловых сигарет и пива, Намджун отпускает девушку с неохотой и легким напряжением. Смотрит в веселые ореховые глаза.

– А ты к какому относишься, нуна?

Алые губы искривляются в усмешке.

– А ты проверь.

На этот раз первой целует она.

========== II. 24. Дом. ==========

Дом – это место, в которое хочется возвращаться. Не просто здание или помещение, в котором ты проживаешь, нет. С этим словом связано слишком много чувств, воспоминаний и тепла, слишком много привязанности и эмоций.