Текст книги "Колыбельная (СИ)"

Автор книги: KL_KL

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Солдат вцепился рукой в выступающий бортик так сильно, что побелели пальцы. Он не смотрел на Стива.

– Эй, – Стив тронул его плечо, и встретил опасливый, напряженный взгляд. Он ждал, что Солдат скажет «Я нестабилен», но тот молчал. И в его глазах был почти прежний страх. То, что происходит с ним – не порядок, и если он сам допустил это, то должен быть наказан. – Ты как?

– Я в порядке, – озвучил он мысль Стива, но в его ответе незаметно, как змея в кустах, проскользнуло твердое упорство. Стало быть, не все в порядке. Стив глубоко вздохнул, думая, как лучше поступить.

В конце концов, пусть и звучит это лестно, а именно он стал причиной такой реакции.

– Ничего страшного. Такое бывает. Ты можешь заняться этим, – тихо заметил Стив, стараясь не выдать дрожь в голосе. – Я оставлю тебя на какое-то время. Когда закончишь, позови меня, ладно?

Движение было молниеносным. Солдат вскинул руку и схватил его за футболку. Он опустил голову, хмурясь, волосы закрыли лицо. Пальцы держали крепко, но Стив видел – захоти он освободиться, Солдат не станет удерживать. Все было плохо. Все было очень плохо, потому что Стив хотел, чтобы Солдат удержал его.

– Что? – одним выдохом спросил он. В горле вдруг пересохло, и в процедурной стало нечем дышать.

– Мои желания имеют значение? – сухо спросил Солдат. Слишком сухо, чтобы Стив в это поверил. Внутри завибрировало волнение, похожее на большую змею, шевелящуюся и скручивающую кольца в животе. Стив опустился обратно, сел на пол вдоль бортика напротив Солдата и попытался заглянуть ему в лицо.

Тот сидел, низко опустив голову, и так закаменел, будто всем телом ожидал ответа.

– Чего ты хочешь? – очень тихо спросил Стив, опуская руку и трогая пальцами поверхность теплой черной воды. И, не дождавшись ответа, спросил севшим голосом, – Хочешь, чтобы я помог?

– Да.

Решиться оказалось трудно только в первый момент.

Стив наклонился вперед, погрузил правую руку в воду до середины плеча, левой поднимая лицо Солдата, заглядывая в глаза, чтобы видеть… видеть это лицо, когда его пальцы, скользнув по бедру, нашли, тронули, обернули тугим кольцом. У Солдата сорвалось дыхание. У самого Стива тоже, но он этого почти не заметил. Дымные глаза распахнулись, их взгляд затуманился, губы приоткрылись, но никакого звука с них так и не сорвалось. Ресницы затрепетали и опустились. Зажурчала вода, Солдат вдруг весь потянулся к нему, медленно, словно преодолевая скованность, чуть повернул корпус и ткнулся мокрым лбом в грудь Стива. Одна его нога была у стенки ванной, другую, согнув в колене, он отставил в сторону, так призывно, что Стиву кровь бросилась в щеки, и он замер оторопело, по-прежнему не выпуская твердую плоть из каменно напрягшихся пальцев…

У Солдата должен быть Хозяин!

После секундного колебания, Стив прижался лицом к его волосам, зарылся губами в мокрую макушку и двинул рукой. Сперва тремя пальцами, затем всей ладонью. Еще, еще. Другую руку он обернул вокруг плеч, опустив пальцы на металл, и его всего омыло теплом, сладкой одурью близости, и в груди мешались, переплетались страх, стыд и страсть.

«Баки спит, – думал он, двигая рукой. – Баки спит и видит сон. А раз так… пусть его сон будет хорошим…»

Все барьеры оказались в голове.

А плоть в его ладони была как своя, и где-то на задворках сознания царило легкое недоумение, почему на знакомые движения нет привычного отклика в теле. Стиву нравилась эта напряженная твердость, он сжимал пальцы, и тонкая кожа двигалась вместе с его рукой по твердому массиву ствола…

Черная вода плескалась вокруг руки, и никогда еще ритмичный водный плеск не вызывал у Стива такого стыдливого удушья. Солдат был так одуряюще близко, что не получалось думать больше ни о чем, кроме него. Кроме запаха его волос, его напряженной плоти в своей руке. И того, что причиной такой реакции стал он сам.

Это заводило.

Волнение усиливалось, больно и сладко подергивая в паху, жарким туманом обволакивало голову. Стив целовал мокрую макушку, двигая, двигая, двигая… плоть в его руке была налитая, скользкая, Стив пальцами чувствовал ее бешеное напряжение, чувствовал, как Солдат все увереннее подается бедрами навстречу, катая желваки на скулах, шумно дыша, намертво вцепившись пальцами в борт ванной вместо того, чтобы вцепиться в него. У Стива вымокла футболка, вода стремительно остывала, Солдат толкался ему в руку все настойчивее, и от жесткого ритма вода расплескивалась, колыхалась вокруг него, хлестала на грудь, играя с затвердевшими сосками. Стив почувствовал рукой его накатывающее желание, что он уже вот-вот… вот-вот…

Еще, еще, еще…

Солдат излился беззвучно и бурно, дрожа на пике и дергаясь так, словно в воду упал оголенный провод. Стив смотрел, как его кожу заливают мурашки, поднимая волоски на руке, чувствовал, как его трясет, как сбивается дыхание и как он на несколько секунд захлебывается им, прекращая дышать совсем…

Господи, Бак, как давно у тебя никого не было?..

Они расцепились синхронно, хотя и не сразу. Стив, вытаскивая руку из ванной, бросил взгляд на его лицо. Солдат заметно порозовел. В нем словно вели борьбу транс, сонливость и шок. А еще он как будто не знал, что теперь делать. Ждать наказания или нет. Ему было хорошо, и это вносило смятение.

Что делать, когда так хорошо?..

Стив не выдержал. Нагнулся, поднял к себе это лицо и поцеловал. Легко-легко, словно боясь обжечься или обжечь. Другой рукой, обнимающей за плечи, убрал мокрые волосы, неосознанно повторяя сигнальный жест. Солдат повернул голову и вжался губами в кожу раскрытой ладони. Щекотная дрожь пробежала по коже, и Стив задохнулся так, словно Солдат коснулся губами чего-то куда менее невинного, чем рука.

Отстранившись, Стив сжал его плечо и поднялся на ноги, внезапно понимая, что те отказываются его держать. Он настроил воду и передал Солдату душ, хотя в первый момент подумал, что тот его уронит.

– Ополоснись пока. Сейчас схожу за полотенцем.

– Стив… – он вдруг замолк на полуфразе с душем в руке, словно не знал, как или что сказать. Такого с ним не случалось прежде, и Стив ощутил острый, пережимающий горло прилив нежности. У Солдата мечутся мысли и трудно формулировать их в слова. Потому что ему хорошо.

Стив нагнулся в поцелуй. Поцеловал глубоко, долго, хотя обещал себе не делать этого, но с этой трогательной растерянностью на лице Солдат показался таким милым, что он не смог удержаться.

Тот ответил сразу, жадно. Будто ждал.

– Это? – улыбнулся Стив. У Солдата в ответ чуть дернулись губы – неуверенная улыбка, тень ее. Он кивнул.

Чуть позже они сидели на кровати в обнимку. Молча. Стив укутал его в красное покрывало с ногами и головой, гладил, вытирал. Сушил. Обнимал со спины, прижал к себе. Солдат прильнул к нему. От него пахло шампунем и травами, и его безостановочно хотелось трогать руками, касаться. Тянуло так, что зудели ладони.

Солдат мелко дрожал. Стив не знал, от холода или от чего-то еще, но, на всякий случай, обнял покрепче.

*

Он очень боялся, что это станет началом. Все-таки определенную границу они перешли. Несмотря на все волнение, какое в нем вызывало это «начало», Стив не мог для себя определиться, что делать с ним. Потому что дай волю – и покатится по наклонной. И даже если им удастся привязаться друг к другу еще сильнее, то рассчитывать на то, что Баки ничего не заметит… У Баки память Солдата. Он будет помнить все, даже «несущественное». Но, что даже хуже, Стив не был уверен, что сможет сдержаться и ни разу не поцеловать Баки. Даже такого угрюмого и колючего, каким он стал сейчас. В мироощущении Стива эти двое были неразделимы, и даже если не Баки, то все равно – Баки. Его это губы. Его волосы, пальцы, его металлический обрубок вместо руки. Это Баки. Пусть еще спящий, измотанный кошмарами этого долгого сна. Баки. А с Баки нельзя вот так.

Пусть и хотелось бы… очень.

Тренировка прошла как обычно, на улице, хотя небо было затянуто низкими серыми тучами, что угнетало и без того невеселое настроение Стива. По площадке гулял ветер, бессильно пытаясь разогнать предгрозовую духоту, и Солдат казался рассеянней, чем всегда. Стив понадеялся, что это из-за близости дождя, а не из-за его пасмурного настроения, поэтому остановил тренировку раньше времени. И угадал. Когда они шли к своим комнатам, по стеклам окон коридора плеснули первые капли дождя.

Солдат мылся в душе. Он был там уже долго, много дольше каждодневных десяти минут. Стив вел внутреннюю борьбу, прислушиваясь к мерному плеску за дверью. Проверить или нет? Все это ему не нравилось, все сыпалось к чертям, и он стремительно терял контроль над событиями, ступив на такую скользкую почву, на которой он был совершенно безоружен. Стив остановил эту мысль, развернул к себе лицом и крепко задумался.

Он ведет себя неправильно. Мысли о Баки и порочности того, что у них происходит с Солдатом, притупило в нем чувство опасности. Что-то могло случиться. Что-то могло случиться с Солдатом, а он тут как дурак стоит, краснея нецелованной невестой, и размышляет, не слишком ли слишком будет туда вломиться! Идиот.

Стив позвал, затем, не дождавшись ответа, решительно постучал. Зря. Эта дверь никогда не запиралась.

Солдат стоял к нему спиной и был синюшно-бледен, обескровленная кожа покрылась мурашками, и в первый момент Стиву показалось – сквозь шум воды он может услышать, как стучат его зубы. Но Солдат почти не дрожал. Стоял неподвижно, склонив голову, волосы сосульками свисали по обе стороны от лица.

Он выкрутил кран до упора, и ледяная вода тугими струями жаляще хлестала его голову, плечи и грудь.

И Стив уже знал, даже не видя – у него стоит.

Он рванулся вперед, резко крутанул кран горячей, другой рукой трогая мокрую спину, призывая оставаться на месте. Солдат крупно вздрогнул под его касанием. Он был совсем ледяной, и ладонь Стива должна была показаться ему обжигающей. Вода стала теплее, но Стив не мог заставить себя отступить.

Тяга сократить последнее расстояние, обернуть руками, прильнуть всем телом была неудержима.

– Ну зачем ты так, – отчаянно шептал он, растирая ладонями живую руку и левый бок. – Можно ведь было решить это по-другому. Я ведь говорил, что ты можешь сам. Знаешь ведь как, да? Вот так…

Стив взял его безвольную руку и потянул, прижал ладонью к напряженной плоти, обернул его пальцы своими, сжимая член чужой холодной рукой. Пальцы Солдата вдруг выскользнули из-под руки, крепко накрыли сверху, обхватили, сжали, и как только так получилось… Стив шумно выдохнул, сжимая плотный скользкий ствол – металл, обтянутый тонкой кожей, и Солдат уже двигал рукой его руку, едва заметно подаваясь бедрами в такт. Стив огладил пальцами эту твердость, и все мысли вымело из головы, кроме ощущений в ладони. Он не выдержал – погладил большим пальцем розовую головку по часовой. Солдат издал короткий свистящий вдох сквозь зубы, подаваясь навстречу прикосновению… и назад, касаясь голыми ягодицами.

Стив шумно сглотнул горлом, чувствуя, как на него накатывает шквал возбуждения.

Он подступил вплотную, сильнее сжимая кулак, ускоряя движения рукой. В голове туманилось, мысли лихорадочно метались, их пальцы обволакивали напряженный член и напрягались синхронно, двигались в такт.

Другая рука Стива лежала на боку Солдата, пока он не вспомнил о ней, не переместил на живот, впитывая горячей ладонью холод кожи, и то, как приятно трепещет живая плоть под его рукой. Их пальцы крепко обнимали, обволакивали, в правую ладонь колотился пульс, Солдат все быстрее двигал своими пальцами его руку. Он качнулся назад и влип спиной в грудь Стива, ища опоры, едва касаясь ягодицами его штанов. У Стива намокла футболка, туго подергивалось в паху, он отрывисто двигал рукой, все сильней и сильнее, думая только о руке Солдата – руке Баки – крепко держащей и направляющей его.

И еще о том, как бы быстрее сбежать отсюда. Как можно дальше.

Солдат откинул голову ему на плечо, касаясь щеки мокрыми волосами, на груди у него плескалась вода из душа, он все резче раскачивался, двигаясь навстречу. Стив склонился, поцеловал его в живое плечо, повел ртом верх по шее, почти кусая, вбирая, всасывая воду и вкус кожи Баки. Губы и зубы твердо вжались в трепещущий пульс, и тело в руках мелко задрожало, как струна.

– Кто я? – спросил он в ухо, утопающее в завитках волос, и лизнул его, покатал на языке, прикусил.

– Ты Стив.

Он ускорил темп. Быстрее, быстрее, сильнее и резче…

– Кто я?

Рука замерла, не обращая внимания на усилие, с которым Солдат пытался сдвинуть ее своей рукой, не желая терять ощущения. Он был на пределе, он не хотел останавливаться, и весь напрягся, пытаясь податься вперед, толкнуться в плотный кулак, но Стив другой рукой удерживал его на месте. Большой палец огладил головку, рисуя окружность по часовой стрелке. Разочарованный, мучительный выдох в ответ, но Стиву было этого мало. Ладони чесались довести его до крика…

– Стииив…

И только услышав, как Солдат мучительно стонет его имя, понял, что больше не выдержит. Ни секунды.

Стив рванул руку, задвигал ею, сильно и быстро, и Солдат выгнул спину, стискивая его запястье до хруста, вжимаясь мокрым затылком в плечо, шипя и выплескиваясь на стену; тяжелые капли тут же смыло в водосток. И сразу обмяк, дыша тяжело, рвано. Стив поцеловал его в шею, в спутанный затылок. И убрал дрожащую руку, как только Солдат разжал пальцы, и его безвольная кисть свесилась вниз.

– Оставить тебя домываться? – голос почти не слушался. Солдат все еще соприкасался с ним по всей линии тела, опираясь на него, как на подставку. Стив вымок до нитки, но отступить не решался.

– Да, – Солдат шагнул вперед, под струи, упираясь ладонью в стену, все еще тяжело дыша, и Стив выпустил его из объятий. Не выдержав, похлопал по мокрой спине.

– Грейся. Только теперь без глупостей, ладно? Я пока переоденусь.

И быстро вышел. Прошел через комнату и коридор в свою каморку, закрыл дверь.

И, едва успев расстегнуть ремень, обхватил себя рукой, набив рот собственной мокрой футболкой, к которой только что прижимался Солдат. Он остервенело, бешено вбивался себе в кулак, в тот же кулак, мокрый, влажный и скользкий от воды и семени, кляпом глуша стоны, сильно кусая ткань. Вода стекала в горло, но он не замечал этого, потому что мыслями был все еще там, в душе, и в его руках дрожало и двигалось сильное тело, покрытое каплями воды… В мыслях он толкал Солдата к стене, сжимая ладонями круглые мокрые ягодицы, разводя их в стороны, полно и тяжело укладываясь между ними на всю длину, и терся, терся, растворяясь в ритмичном скольжении, глядя на ямочки над поясницей, на длинную линию позвоночника, на блестящие пластины левого плеча с красной звездой… и волосы. Длинные волосы на затылке, которые так хотелось вобрать в рот и прикусить, вытянув низкий стон или рык… и сейчас ему хочется, очень-очень хочется…

Выплеснуться на эту выгнутую спину, сбрызгивая оттопыренные ягодицы, жадно наблюдая, как теплое семя медленно стекает в ложбинку между ними…

Стив рухнул на пол, сотрясаясь остаточной дрожью. Сперма стыла на кулаке и на полу, голова гудела звоном. Он выплюнул импровизированный кляп, вытянул ноги, поудобнее прислоняясь спиной к двери. И несильно, но ощутимо стукнулся в дверь затылком. Прикрыл глаза.

Все очень плохо.

Он еще ни разу не фантазировал о Баки вот так. Наоборот – бывало, давно, когда он, еще обладатель тощего теловычитания, грезил под одеялом о том, что позволил бы Баки сделать с собой, если бы тот захотел. Но вот так – ни разу. Ужас зрел медленно и тяжело, вытесняя негу пережитого экстаза. Его желания уже совсем не тянули на невинные, и Стив боялся, что дальше будет хуже.

Он думал о сексуальной составляющей привязанности. Думал – и отбрасывал каждый раз, даже мысленно остерегаясь трогать эту тему. Потому что это Баки. И Баки спит. И даже если Солдат проявляет к нему интерес… так нельзя. Даже если оголенное подсознание Баки его желает.

Стив уже не сомневался. Он был возбужден, Солдат прижимался к нему и не мог не почувствовать. Он терся об него и делал это сознательно. Это была провокация. Чистой воды. О, небо…

Когда он вышел в сухой чистой одежде, Солдат, тоже в свежем, поднял на него глаза, и Стив тепло улыбнулся ему, взял с полки шахматы и начал расставлять фигуры.

Они играли легко, будто бы ничего особенного не случилось. Перед криокапсулой разве что долго смотрели друг на друга, и Солдат потянулся к нему, поцеловал. Мягко, даже скромно. Но Стив заметил, как затрепетали его ноздри, когда он приблизился. Почуял. Не мог не почуять.

Нужно было что-то делать с этим. Немедленно. Срочно.

*

Он принял тяжелое решение не делать ничего. Оно действительно было тяжелым, для них обоих. Пора было взять себя в руки и обуздать это, пока не поздно. На четыре дня Стив прекратил всякие ласки, оставив лишь легкие поцелуи перед криокапсулой. Целомудренные. Он пробовал обуздать себя, и у него получалось. В конце концов, ненужное напряжение сбрасывалось тут же в душе, хотя всякий раз после экстаза Стив чувствовал себя погано, вспоминая… нет, не Баки в криосне. Вспоминая глаза Солдата, которого лишили ласки.

В этих глазах за эти четыре дня он видел столько эмоций, сколько не видел за все время общения с ним. Солдат не понимал его душевных терзаний и глубоких внутренних дилемм. Стив ловил осторожные, робкие попытки коснуться, придвинуться ближе, по блеску в глазах понимал, как и чего ему бы хотелось, он дважды за эти дни ловил Стива за руку, и всякий раз он останавливал. Мягко, но настойчиво.

И читал в этих глазах всякий раз – разное. Непонимание. Удивление, боль, огорчение и, под конец, такое яркое, читаемое выражение скорби… почти страдание.

«За что я наказан?»

Именно это лицо стояло у него перед глазами всякий раз, как рассеивался кумар наслаждения.

Стив рвался на части. Это было совсем не то выражение, которого он добивался, а объяснить…

Этого он объяснить Солдату не мог. Не знал, как.

*

Стиву часто приходила в голову мысль, что когда ты сам не совершаешь действие, медлишь, пропускаешь ход, то его делают за тебя. И не всегда это может понравиться, но раз уж снял с себя ответственность и передал вожжи другому, то будь готов. За него решил Солдат.

Ничто не предвещало. Они потренировались, как всегда, поели, поиграли в шахматы, даже поцеловались. Солдат весь день казался странно задумчивым, и пора было бы уже уяснить, что когда он становится таким, это значит внутреннюю работу мысли, которая скоро обратится в действие. Стив не заметил. Списал на дождь.

Солдат остановился перед криокапсулой как вкопанный. Как тогда, перед вторым поцелуем. Остановился уверенно и намертво, всем телом показывая, что не тронется с места. Между его бровей пролегла напряженная складка. Стив подошел ближе, собираясь выяснить, что случилось, даже тронул плечо – левое, избегая лишнего контакта с кожей. И Солдат зло повернул к нему голову. Как плетью хлестнул. Стив увидел мрачную сосредоточенность на его лице, и что-то еще… но что – понять не успел.

– Я нестабилен, – глухо сказал Солдат. После чего Стив оказался впечатан в стену.

Солдат тут же рванулся следом, врезался в него собой – тело в тело. Глаза его потемнели, как грозовое небо, он смотрел с отчаянной яростью и горькой досадой, как пьяный, у которого из-под носа отобрали стакан, над которым так зло подшутили. Да, он почуял волю. И в этих глазах было что угодно, но не покорность.

– Шаг назад, Солдат, – сказал Стив, преодолевая собственную установку «не отдавать приказы». Но ситуация вышла из-под контроля, и нужно было как-то вернуть ее в русло. Солдат не мог ослушаться прямого приказа. Не должен был. Но он остался к нему равнодушен, тем же взглядом пожирая лицо Стива. Дестабилизация копилась. Он вдруг с ужасом подумал, что все эти четыре дня «целомудренного» поведения взращивал ее сам, из самых благих намерений, но… «За что я наказан?». Бунт. Стив боялся увидеть амок, прежде всегда следовавший за дестабилизацией, но неповиновение Солдата пахло иначе. Потом, выделениями. Сексом.

Солдат прильнул, втискивая колено между ног Стива, вдвинулся и жадно потерся бедрами. Взгляд у него стал совершенно дикий. Стив потерялся, чувствуя бедром его жар, его восторг от ощущений, от волнующей близости тел, чувствуя его твердое вожделение, ощущая, как у него самого в паху предательски тяжелеет и крепнет…

– Нет, – он схватил Солдата за плечи, намереваясь усилием воли не допустить никакого разврата, зная, что у него сейчас хватит на это сил, и уж лучше подраться, чем…

– Ты же хотел, чтобы у меня были желания! – заорал Солдат, нажимая сильнее, до боли. В глазах у него билось отчаяние, ярость и темная страсть, такая густая, что в нее можно было закутаться. Стив замер. Они уставились друг на друга, и от такой близости у Стива запульсировало все тело, от губ до ступней. Он чувствовал голод Солдата, мощный и неутолимый, и этот голод обезоружил его. Впервые Стив видел в этом лице так много эмоций сразу. В мутных глазах была просьба, но еще больше было бунта, вызова, тяги, нетерпения, поволоки желания и той скорби, которая так потрясла Стива на днях. Скорби, как если бы он терял что-то ценное и не мог удержать. А ему было так надо, так невозможно надо…

Значит, вот как начинает проявляться его непокорность.

Стив скользнул руками по плечам и привлек к себе, обнимая. От одного только запаха Баки его повело, кожа заныла от желания контакта, и стало вдруг очень, очень трудно думать.

Мелькнуло в мозгу странное слово «сексомния», но Солдат потерся бедрами и пахом, и Стив тут же забыл, о чем думал. С губ сорвался судорожный вздох, Солдат двигался на нем, вверх-вниз, посылая по телу потоки сногсшибательных импульсов. Его жаркое дыхание опаляло шею, он терся, бился в Стива, бился всем собой, и Стив ловил его движение. Солдат впервые вел себя так безудержно, впервые делал так много сам, без приказа и позволения. Для него это все – срыв барьеров, взрыв чувственности. Стив, дурея от ощущений, выгибался ему навстречу, ловя остроту контакта. Всюду, где Солдат его касался, становилось горячо.

– Нет, постой, – в мареве похоти он вдруг ощутил, что от трения и давления становится больно. От одежды нужно было избавиться или хотя бы расстегнуть ее, освободиться. – Давай руками…

Он попытался отстранить Солдата, но куда там – тот вцепился как клещ, сжимая бедрами, потираясь по всей длине, не позволяя себя отодвинуть даже на дюйм. Двигаясь, двигаясь, двигаясь…

Принуждая безоговорочно капитулировать.

– Хорошо, – сдался Стив, в исступлении вжимаясь губами Солдату в висок. – Хорошо, пусть так… так…

И ему действительно было хорошо, чертовски хорошо, силы небесные, просто невыносимо, непозволительно хорошо. Столь откровенная непокорность, непредсказуемость, исподволь растущая воля. Она возбуждала. Стив дышал ею, теряя голову, наполнялся, наливался тяжелым жаром, все ближе, ближе, ближе…

…Солдат изогнулся к нему – словно волна прошла по телу, сложное, текучее движение. Напор его стал тверже, сильнее, он конвульсивно содрогнулся, в судороге задергались его грудь, живот, он издал короткий звук, средний между стоном и воплем – и жар прорвался, хлынул, скручивая нутро тугим узлом, Стив застонал, чувствуя, как бьет изнутри взрывная волна, как вгрызаются в тело кусачие мурашки озноба…

Они шумно и тяжело дышали в оглушительной, звенящей тишине.

Потом Солдат отодвинулся, медленно и скованно, словно это движение стоило ему титанических усилий, и, глядя перед собой невидящим взглядом, начал пятиться, как если бы его только что настиг последний приказ. Стив вовремя поймал его за левый бок – нечестный прием, Солдат не мог сбросить эту руку. Другой рукой взял за запястье, не давая отступить, опустил руку на кисть, обернув ее теплом своей ладони, и притянул обратно. Переплелись пальцы. В воздухе плыл терпкий запах пота и семени, и Стив уже почти не стеснялся его, вовлекая Солдата в поцелуй, унимая панику в глазах, прижимая к себе, давая прочувствовать итог этого внезапного бунта. Промокшая ткань почти остыла, холодила промежность и липла к телу, от трения чуть саднило кожу, но было хорошо. Даже если все было хуже некуда, Стиву все равно было чертовски хорошо, будь он проклят.

– Прости, – он виновато улыбнулся, погладив большим пальцем по теплой ладони. – Я понял. Больше не буду.

Солдат облизнул губы и посмотрел так красноречиво, что Стив невольно вскинул брови.

«Молодец. Хороший Хозяин», – сказали ему эти почти шальные, почти насмешливые глаза.

*

«…Время шло, и любовь, возникшая из склонности, все крепла и крепла.

Белый Клык сам начал чувствовать это, хотя и бессознательно. Любовь давала знать о себе ощущением пустоты, которая настойчиво, жадно требовала заполнения. Любовь принесла с собой боль и тревогу, которые утихали только от прикосновения руки нового бога. В эти минуты любовь становилась радостью – необузданной радостью, пронизывающей все существо Белого Клыка. Но стоило богу уйти, как боль и тревога возвращались, и Белого Клыка снова охватывало ощущение пустоты, ощущение голода, властно требующего утоления…»

*

Стив пошел на сделку с собой.

Теперь после всех обязательных каждодневных действий они раздевались, каждый сам, обнажались целиком, чтобы затем соприкоснуться, прильнуть друг к другу теплой наготой, упасть, сцепившись, на красное покрывало, кожей к коже. Сблизиться, спутаться руками и ногами, вжаться пылающими чреслами, чтобы сразу забиться, заколыхаться такт в такт. Стив не позволял ничего, кроме рук и кожи. Трижды он облизывал, покусывал и посасывал пальцы Солдата, бедром ощущая, насколько сильно его возбуждает это зрелище, и у самого язык и губы пощипывало и покалывало так, словно Стив касался куда более интимных частей тела Баки.

Это было тело Баки. Следовало помнить об этом.

Они всего лишь ласкались и целовались, и это было мучительно, но и хорошо тоже было. Исследовали друг друга, нежно, с наслаждением, и Стив давно перестал смущаться новой степени физического контакта. Солдата хотелось ласкать беспрерывно, всего. Они заворачивались друг в друга, и Стив сколько угодно раз мог находить этому умные оправдания о степени доверия и новом этапе взаимопонимания – это были сексуальные игры, руками, губами и трением доводящие их до пика.

Каждый раз. Как сегодня. Это случится, это обязательно случится, уже скоро-скоро…

– Я нестабилен, – шепчет Солдат. Голос хриплый, дрожащий. Святые Небеса, он ведь даже отчета себе не отдает, как сексуально это звучит, как сильно, как каменно это заводит…

– Вот и хорошо, – и Стив целует доверчиво подставленное горло чуть выше острого кадыка, обхватывая и сжимая рукой их обоих. – Хорошо…

Он по-прежнему убеждал себя в том, что все еще не так плохо. Что он держит ситуацию под контролем.

Думать об обратном было страшно.

*

Тренировка сорвалась. Они были слишком голодны друг другом, чтобы спарринг не окончился этим. Никто не был виноват, просто они оба завелись, и прикоснулись, и упали. Стив двигал рукой, думая о том, что если когда-нибудь застанет Солдата за этим занятием одного, то изойдет кровью из носа. Чертовски хотелось это увидеть, до того, что возбуждение оттягивало пах и становилось неудобно лежать. Но он не прекращал, предвкушая, как прижмет к себе ладонь, вцепившуюся сейчас ему в плечи, ткнется в нее, и будет смотреть в это лицо…

Сильно изогнувшись, Солдат мощно излился ему на пальцы, падая на маты и шумно дыша. Но… не так.

Стив медленно, очень медленно убрал руку и выпрямился на коленях, вглядываясь в мутные серые глаза. Облизнул губы и опустил голову, понимая, что не ошибся.

– Предполагалось, что ты дашь мне знать, когда очнешься, – сказал он негромко.

– Наверное, предполагалось, что от такого я не очнусь, – голос Баки звучал с волнующей хрипотцой, к которой уже, тем не менее, примешивалась нотка злости. – Как ты понял?

– Ритм дыхания изменился.

– От тебя ничто не скроешь.

Баки сел, оценил бардак в одежде и брезгливо, почти остервенело начал приводить себя в порядок. Стиву некстати вспомнилось, чем выпачкана его рука, и он поспешил обтереть ее о соломенные маты. Баки был уже на ногах и направился в санузел, где вскоре зашумела вода. Он пробыл там недолго, а когда вышел, весь его вид излучал фразу: «Ну и что это такое нахрен было?!». Будь у него такая возможность, он бы скрестил руки на груди. Стив ощутил холодный комок под диафрагмой, но деваться было некуда.

– Баки… это не то, что ты думаешь, – и сразу понял, что начал не с того.

– Вот как? И что же я думаю?

Щекам стало горячо, но Стив подавил смущение. В первую очередь нужно было сказать самое важное.

– Я ничего тебе не приказывал. Это была его инициатива, а я должен был попытаться…

– И ты не спросил меня, – фразы Баки впивались в него как гвозди. Стив покачал головой.

– Знал, как ты это воспримешь. Не думай, что я пытаюсь увиливать. Я виноват, и мне жаль.

– Врешь.

И вот тут Стив окончательно понял состояние Баки. Понял, что это значит – бессильное отчаянье. Абсолютная тщетность объясниться, прояснить всю сложность положения, когда близкий человек уже смотрит на тебя как на предателя. Когда этот человек уже все для себя решил. Баки смотрел прямо ему в лицо, и от его взгляда у Стива все нутро сжималось. Смотрел так, словно Стив не оправдал доверия. А он и не оправдал его.

Но он не сдавался. Нужно было говорить, ведь всегда есть шанс все объяснить…

– Я не хотел, чтобы все получилось… вот так.

– А мне-то казалось, замысел был в том, чтобы избавиться от него, а не ублажать, – вздохнул Баки, проходя по залу. На Стива он больше не смотрел. – Чем он тебя подкупил, а? Тем, что может выполнить любой приказ?

– Я не пользовался тобой! – у Стива похолодело внутри. Баки подумал, что он воспользовался им… так? Его затрясло. – Я не приказывал тебе ничего подобного! И никогда не стал бы, Бак! То, что у нас происходит с ним… Он просто… привязывается ко мне. И ищет способ выразить это.

– И поэтому ты с ним трахаешься. Презервативы не забудь. Он-то точно забудет.

Боль сдавила грудь, наполняя легкие трескучим холодом, и холод этот был опасен, он поднимался из темных недр, из таких бездн души, о которых Стив раньше не имел понятия.

– Да что ты знаешь о нем?! – взорвался Стив, понимая, что как никогда близок к тому, чтобы ударить друга.

– Действительно, – каким-то задумчивым и странно пустым голосом отозвался тот. – Что я могу знать?

И Стив вдруг увидел Баки. Настоящего, довоенного, прежнего Баки, словно и не было всех этих долгих лет…

В этих глазах он увидел все. В этих глазах подавленный горем утраты Стив отвергает его помощь. В этих глазах обнаженный Стив, с головой завернутый в простыню, смотрит мимо застывшим взглядом, настолько бледный, что кажется – его сейчас вырвет. Стив, ставший таким огромным, вытаскивает его из лаборатории, и они оба – живые, и радость от обретения друг друга толкает на безумство, соединяет губы с губами…