Текст книги "Собачья работа. Книга 1. Философская игра (СИ)"

Автор книги: Кэт Шредингера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Почему-то потеря Куинни из зоны досягаемости сильно расстроила Розье – как будто была частицей огня, у которого можно согреться, солнечным лучом, чем-то недостающим самой Лентяйке.

– Не делает, – кивнул Оберин. – Никто не беспокоился. Тем более, её старшая сестра, Порпентина, была очень здравомыслящим человеком. Но после её смерти странности Куинни перестали быть безобидными. Она наложила приворот на некоторых сотрудников МАКУСА, чтобы получить доступ к секретным разработкам… Люди редко бывают такими, какими кажутся. Мисс Гольденбаум выглядит настолько милой и наивной девушкой, что просто не может не стать источником неприятностей. У неё появились бредовые идеи, девушка поселилась в своём выдуманном мире, где она происходит из никогда не существовавшего рода Императоров магической Германии, прямых потомков Дейнерис Завоевательницы, к которым в час нужды приходит феникс, символ бессмертия. Поверив в свою избранность, Гольденбаум решила найти могущественного некроманта, который сможет помочь ей вернуть её сестру к жизни…

«У Завоевательницы не было детей, а её символом был дракон, а не феникс, все книги по истории так говорят.»

– И все-таки, что было нужно МАКУСА? – проговорила Винда немного раздраженно. Следили ли за местом, где появлялась Куинни? Или за самой девушкой? В таком случае, как? Аппарацию не отследить… может быть, её переписку читали магловскими методами? – Как именно за ней наблюдали? Они же явно ждали, когда можно будет хоть к чему-то прикопаться!

– Это самое интересное, сеньорита, – Мартелл подмигнул ей. – Для меня. У Старшего Аврора США есть могущественный темномагический следящий артефакт. Он был у Кровавого Императора, когда тот выдавал себя за Грейвса, думаю, бессмысленно отрицать, что я с самого начала знал об этой подмене? Я хочу получить его, потому что он имеет отношение к моему роду.

– Мартеллов? – уточнила Винда. «Надеюсь, он не собирается отправить меня добывать эту вещь?»

– Предком Мартеллов была ирландская волшебница Изольда Сэйр, вынужденная бежать в Америку от своей жестокой родни, – проговорил Оберин таким тоном, словно Винде надлежало упасть в обморок от восторга. Однако, она намного лучше знала европейскую историю, чем американскую. Розье помнила, что Сэйр – основательница школы Ильверморни, но кто её родня… – Именно к её роду со стороны матери артефакт и имеет отношение.

– Откуда же он у Императора? – спросила Розье с проснувшимся интересом.

– Насколько мне удалось узнать, в первой половине двадцатого века он попал в коллекцию антиквариата последнего Старицкого, это вымерший чистокровный род…

– Да, из Польши, – кивнула Винда. – Я слышала.

Старицкие были одним из самых чистокровных родов континентальной Европы. Под конец они совершенно помешались на своей чистоте крови, заключая браки внутри рода, из-за чего в результате и выродились. Но в конце девятнадцатого века за одного из них выдали девушку из рода Розье. Её звали Санса и она славилась красотой и прекрасными манерами. Винда как-то нашла в семейном архиве её письма к матери. Сансе, выросшей во Франции и закончившей Бобатон, было очень тяжело прижиться в Восточной Европе, тем более, семья Старицких быстро теряла деньги и влияние из-за своего стремления отгородиться от мира, но она была настоящей леди и твердо помнила долг послушной дочери и жены. Винду её судьба в своё время привела буквально в ярость – эта умная и красивая женщина совершенно не заслуживала прозябать в семье помешанных чистокровных ретроградов, но сама она считала своим долгом быть хорошей женой, пусть и переступая через себя. Сыновей у Сансы Старицкой не было, только две дочери, одна из которых, несмотря на слезы матери, видевшей всю губительность правила «ни капли чистой крови на сторону», вышла замуж за собственного кузена, насколько Винда помнила, и ставшего последним в этом роду. Другая была выдана за чистокровного из швейцарского рода Лестрейндж, а уже на их дочери женился ещё один Розье, дед Винды. Обычно её семья не приветствовала родственных браков, но эти двое полюбили друг друга, а чистокровных в принципе мало.

Таким образом, немного крови Старицких текло в ней. Хотя, чьей только не текло, все старые магические семьи давно породнились. Зеленые глаза у неё точно не в Старицких. Да и не в Розье.

– Амоса Диггори вы тоже заперли в дурку? – решила уточнить Лентяйка.

– Нет, что вы, он хочет невозможного, но не сумасшедший, – пожал плечами Оберин. – Верно, моя милая Нагини? – Змея издала шипящий звук, как будто соглашаясь. – Он у Минца.

– Понятно, – хмуро бросила Винда. – Могу я тоже с ним встретится?

– Я бы рекомендовал вам ещё отдохнуть, кстати, вы голодны? Вашу одежду я отдал дворецкому, почистить, её скоро принесут. Но вы не пленница, можете поступать, как вам угодно, – Оберин с немного насмешливым видом поцеловал ей руку. – Только не забывайте, что вы – Волшебник «Аль-Фасиля», нарушитель Статута Секретности и самый разыскиваемый преступник Штатов.

Комментарий к Глава 27. Волшебник «Аль-Фасиля» Скетч, почему Гарри и Винда считают друг друга братом и сестрой:

Все герои обсуждают свои проблемы канонов

Том Риддл: превращается в Джона Сноу я ради своей сестры Арьи пафосно умер в своём 13м ПОВе в ТсД! А по сериалу я ради своих сестёр убил Дени!

Альбус Дамблдор: я всю жизнь страдал из-за своей сестры Арианы, а в Тварях мне ещё подсунули Аурелиуса. превращается в Дени и меня обвиняют в смерти Визериса! Не понимаю, как вообще можно быть нормальным героем без брата или сестры! Желательно мертвых!

Райнхард: поэтому ваша мерзкая династия украла мою сестру Аннерозе?! превращается в Гриндельвальда за это я убью Ариану! А вообще я согласен, герой без сестры – днище, а не герой!

Невилл: превращается в Сэма Тарли ты сожгла Дикона! Гриндельвальд, убивай ещё и Абертфорта!

Оберин: мою сестру звали Элия Мартелл!

Куинни: а я спасла Тину в первых Тварях, но бросила во вторых!

Дамблдор: это тут ещё Литы нет...

Гарри: привет, что вы обсуждаете?

Все: у тебя есть сестра? А хотя бы брат?! Нет?! Какое убожество! О чем с тобой разговаривать?! Главный герой, тоже мне!

Годрик Гриффиндор: превращается в Джейми ты позоришь наш цвет глаз! Райнхард больше подходит на роль моего наследника в этом фике, у него же сестра!

Братья Уизли: Шейм! Шейм! кидают в Гарри навозные бомбы

Гарри: эй, темноволосая зеленоглазая злодейка из Тварей с 5 минутами экранного времени! Будешь моей сестрой?

Винда: ура, наконец-то я вписываюсь в коллектив! А ты готовить умеешь?

====== Глава 28. Огонь, который разгоняет холод ======

Феникс в небе ночном

Вторит движенью комет,

Демон или орёл,

Хранящий бессмертья секрет.

© Ария – Феникс

Хагрид с третьего курса уже ни раз пытался вызвать Дамблдора на разговор. Альбусу он не нравился – врожденная легиллименция постоянно давала на нем сбои, наверное, из-за того, что Рубеус не человек, а полувеликан (об этом постоянно сплетничали чистокровные ребята). Чутье подсказывало, что неестественно громадный подросток на самом деле имеет непростые секреты. Оно у Альбуса было отточенное тяжелым детством и почти никогда не подводило. Да и вел себя этот Хагрид, будто хотел продать ему травку или типа того. «Может, его подкупили, чтобы я нарушил правила, и меня отчислили?»

Ребята с курса Альбуса сразу невзлюбили за то, что в отличии от них ото всех, даже чистокровных, которым дома наверняка уже что-то объясняли, обучение магии давалось ему вовсе без всякого труда. Если его однокурсники целый урок Трансфигурации не могли превратить спичку в иголку, он выполнил задание с первой попытки. То же самое было и на Чарах – все заклинания удавались ему почти сразу, пока остальные ребята мучились. Даже профессор Гриндельвальд, который всегда смотрел на Альбуса так, словно мечтал подловить на чем-то ужасном, наградил его баллами. Магия как будто полюбила Дамблдора, послушно выполняя все, что ему надо. Теоретические предметы вроде Истории магии и Астрономии тоже давались ему хорошо, и только зелья не нравились: лягушачья икра, нарезанные флоббер-черви, чьи-то там глаза, мозги и желчь, брр, гадость! Еще ужасным предметом была Защита от Тёмных Искусств, но это из-за преподавания Квирины Квиррел – она просто тупая истеричная стерва, а не учитель. Так бы Альбус и сами Тёмные искусства с удовольствием поизучал…

Гермиона сказала, что у нее в первые недели обучения тоже все получалось лучше и быстрее, чем у других ребят, кроме Тома, но не настолько, как у Дамблдора. И ее многие не любили и обзывали заучкой. До сих пор не любят, но серьезно задирать опасаются – она сильная ведьма, только посмеиваются за спиной. Она же объяснила, что школа вовсе не безопасна, особенно для маглокровок и вообще всех, за кем не стоит могущество клана. «Считается, что последним студентом, погибшим в Хогвартсе, был Седрик Диггори около десяти лет назад, но он чистокровный, а есть сведенья, что еще несколько маглорожденных пропали без вести, только это никого не волнует. Я не хочу пугать тебя, но, пожалуйста, будь осторожен! В мире рабства и феодальных отношений, – вот в каком мире мы живем!»

Как же она права оказалась! Альбус сидел перед камином в гостиной, с ногами забравшись в кресло. Ему нравилась близость огня. Мальчик терпеть не мог холод и с содроганьем ждал зимы, когда, по словам старшекурсников, весь замок буквально выстывал и покрывался изморозью. В руках у него был учебник по Астрономии – первокурсникам задали написать эссе, но сосредоточиться на звездах все никак не получалось – в голове вертелись мысли только об одном. «На Гермиону Джин Грейнджер напали. Реально напали. Школа магии опасна. Ты мало что знаешь про волшебников. Все так же плохо, как в обычном мире».

Гостиная почти пустовала – кто-то еще спал, некоторые ребята с третьего курса и старше уже собирались в Хогсмит. Это магический посёлок, где студентам можно гулять по выходным. Альбусу было ужасно интересно, что представляет собой место, в котором живут только волшебники, но до третьего курса еще учиться и учиться.

«Созвездие Лебедя (лат. «Cygnus», что означает «лебедь») названо в честь божественного лебедя, в чьем обличье, согласно магловской легенде, бог Грозы вступил в священный брак с прекрасной Ледой, царицей древних спартанцев», – гласил учебник. Как же нудно написано! Альбус протер глаза, возможно, в другое время его бы заинтересовал вопрос, как можно вступить в брак с человеком в обличье птицы, но сейчас вместо прочитанного в голове откладывалось только «на Гермиону Грейнджер реально напали, школа опасна». – «Яркие звезды образуют крестообразную фигуру вдоль Млечного Пути. В честь созвездия Лебедя получили свое имя трое известных представителей благороднейшего и древнейшего чистокровного рода Британии…»

Мимо пробежал в сторону выхода Флитвик, почему-то с разбитым носом. Альбус опустил учебник, забыв закрыть, и вскочил с кресла, но спросить ничего не успел. Чуть погодя староста вернулся и бросился в спальню, выудив оттуда Тома Риддла и Аластора Моуди.

– Срочно! В кабинет директора!.. – устало подгонял их Флитвик. – Только Риддл, Пес пусть тут останется!

– Хлебало завали! – зарычал Моуди, на лице которого был здоровый синяк. – Не тебе указывать мне, что делать, мажор!

– Том? – Дамблдора вдруг по-настоящему испугало лицо Риддла – он был снежно бледен, с каким-то безумным блеском в глазах, нездоровый вид «удачно» подчеркивали пятна крови на скуле и разбитых губах и растрепанные черные волосы.

Риддл выдавил напряженную ухмылку.

– Сиди здесь и постарайся особо ни с кем не разговаривать, – бросил он Альбусу. – Мы разберемся!

– А Томми сегодня оптимистичен, – буркнул Моуди.

– Хватит меня так называть, – огрызнулся Риддл, но в мыслях у него не чувствовалось злобы на Аластора. Том злился на других. И еще в разуме Риддла был след какого-то… ужаса. Непонятно…

– Господа, у вас есть много возможностей пообщаться, когда вас не требует к себе профессор Гриндельвальд, – устало напомнил Флитвик. – Может, хватит испытывать его терпение?

Заглянуть в разум старосты оказалось не очень просто. Наверное, нечеловеческое происхождение влияет. В его мыслях было много застарелой, мстительной злобы и не меньше желания помочь своему факультету. Странно как… Больше Альбусу ничего не удалось понять.

– В общем, ты сидишь тут, а мы с Томми к декану. – Подытожил Моуди.

Неужели Тома все-таки переведут обратно? Или Гриндельвальд вообще решил докопаться до них за ту сцену на кухне? Вдруг их всех исключат? Дамблдор жутко боялся вылететь. Несмотря на все странности Школы, магия была лучшим, что с ним случалось в жизни. Он чувствовал себя сильным, надеялся со временем обрести настоящее могущество, чтобы изменить жестокий мир.

Риддл кивнул и вдруг потрепал Дамблдора по волосам.

– Все будет нормально… – тихо проговорил он, и с этим ребята ушли.

Альбус попытался вновь сосредоточиться на астрономии, но получилось еще хуже, чем раньше. Больше всего он не хотел, чтобы Риддла перевели обратно. Черноволосый мальчик в футболке с волком, наколдовавший синюю розу в поезде, почему-то казался ему самим воплощением магии. Альбус жутко нервничал каждый раз, когда говорил с ним, смотрел на него… И никогда не хотел отводить взгляд.

Информация, что в честь созвездия Лебедя были названы именем «Сигнус» три представителя чистокровного рода Блэк казалась вообще ненужной и раздражающей – да кто они такие, эти «чистокровные Блэки», зачем им столько внимания уделять?! «Пуп земли, тоже мне!» Когда Альбус вырастет, он сделает все возможное, чтобы волшебников оценивали не по крови, а по достоинствам! Гермиона Джин Грейнджер говорила, что на протяжении веков чуть ли не все выдающиеся волшебники пытались изменить ситуацию с «чистокровным диктатом», но традиции были слишком сильны, а тайно хранимые старинными родами темные артефакты, напоенные кровавыми жертвоприношениями, – слишком могущественны. «Это колесо надо сломать!» – с внезапно вспыхнувшим гневом подумал Альбус.

Но иногда ему казалось, что он сам, должно быть, из древнего рода – иначе откуда у него необычные для других волшебников способности к чтению мыслей и, кажется, власть над огнем? Но из какого?

Гостиная совсем опустела. Только в дальнем углу светловолосая Лаванда Браун что-то выговаривала Минерве Макгонагалл, которая со вчерашней ночи стала по мненью Гриффиндорцев героиней прямо-таки галактического масштаба, хотя никто ничего не знал по сути происшествия. Обе девушки перешли на повышенные тона, окончательно перепутав в голове Дамблдора бога грозы, Млечный путь, Леду, Блэков и прочих лебедей.

– Лав! Это же все ради тебя! – воскликнула Минерва.

– Но это за гранью… надо быть осторожнее… тебе просто повезло! – отвечала Браун. Блики огня камина переливались в ее длинных светлых волосах, делая их похожими на поток расплавленного золота.

– Но ведь повезло!.. – с отчаянием проговорила Макгонагалл, а Лаванда разрыдалась и кинулась ей на шею. Что между ними двоими происходит? Он бы принял их за лесбиянок, но такого в их мыслях не было – мальчик с понятным интересом проверил.

В довершение всего Альбус вдруг заметил, что картинка в учебнике, изображающая несчастное созвездие Лебедя, запачкана свежей кровью. Вот ведь… Откуда? Он вспомнил о ссадинах на лице Тома Риддла. Пергамент быстро впитал в себя кровь, слово выпивая ее. Дамблдор, прошипев ругательство, хотел свести коричневато-бурые кляксы с нарисованных звезд заклинанием, но у него не получилось. Ну вот, еще и учебник испорчен… Хотя, это его не волновало. Альбуса больше заботило, принадлежит ли эта кровь Тому Риддлу. Лебедь… Дамблдору никогда не нравились эти птицы. «Почему нет созвездия феникса?»

Макгонагалл с Браун убежали в направлении спальни девочек. Гостиная опустела. Ненадолго. Почти сразу приперся Рубеус Хагрид, словно специально ожидавший удобного момента.

– Ну вот и ты, Альбус, – проговорил он подозрительно довольным тоном. – Я тут, это, кой-чего принес… – с этими словами полувеликан кинул в него темным овальным предметом, похожим на мяч для игры в регби. Дамблдор не хотел ловить его, но все же поймал, словно подчинившись какой-то магии. И уронил наконец несчастный учебник.

Предмет оказался тяжелым черным яйцом, покрытым мелкой чешуей. Альбус сжал его в ладонях, зачарованно разглядывая. Изнутри яйца шел обжигающий руки жар, но отпускать его не хотелось даже за все блага мира.

Черноту поверхности прочерчивали алые прожилки, слегка пульсирующие, словно кровеносные сосуды. Дамблдору казалось, что отследить их все – самое важное сейчас. Поэтому он не заметил, как Хагрид, прошептав «Типа, сорян», толкнул его вместе с яйцом прямо в камин.

Комментарий к Глава 28. Огонь, который разгоняет холод Про то, что Хогвартс зимой замерзает, см. ГП и ФК: «…продуваемые сквозняками коридоры обледенели, а окна в промерзших аудиториях дрожали и звенели под ударами ветра, грозя вот-вот вылететь». В реале в Шотландии зимой довольно холодно (таки прототип вестеросского Севера!), а неотапливаемые помещения – норма для Британских островов.

Созвездие феникса есть, видимо, Альбус просто не дочитал до него. :)

Ловите песню, хм, огня: https://youtu.be/ZkW-K5RQdzo

====== Глава 29. Те, кто спит ======

My girl, my girl, don’t lie to me

Tell me where did you sleep last night

© Nirvana – Where Did You Sleep Last Night

Сначала, когда Барт отпустил его, Пэйт не так уж и хотел возвращаться в бар к вечно спящей Лентяйке и требующему соответствия фантастическим стандартам чистоты и трезвости Юлиану Минцу. Но больше ему идти было и некуда. Разве что поискать своего отца-магла, только ведь нельзя волшебникам с ними общаться… А ещё к Розе тянуло, как Манящими чарами.

Все шло своим чередом – в смысле, творился какой-то трэш. Правда, оказалось, что произошли нововведения – теперь войти могли только те, кому дал допуск Оберин Мартелл. Но Пэйт был в списке допущенных. Минц появился в баре, таща за собою скованную заклятиями девушку, одетую как хиппи. У неё были спутанные белокурые волосы и огромные светло-голубые глаза.

– Я должна увидеть Волшебника «Аль-Фасиля», – говорила ему девушка тихим спокойным голосом, как будто бы это не её связали. У неё тоже был британский акцент. «Это уже становится предсказуемым.» – Я должна сказать ему! Это очень важно! Он же не знает, что президент МАКУСА Серафина Пиквери – вендиго!

– Для человека в международном розыске ты что-то много болтаешь, – осадил её бывший Старший аврор СССР.

– Это реально она? – с сомнением спросила присутствовавшая в баре Сарелла. – Наш президент – вендиго? Она серьезно?

Пэйт тоже мысленно покрутил пальцем у виска. Вендиго были одними из самых темных существ Америки. Не может же президент МАКУСА оказаться нежитью-людоедом…

– Конечно, вендиго, – спокойно ответила девушка. – Это же очевидно. Поэтому Оберин Мартелл на ней не женится, хотя они много лет любят друг друга!

– Если бы папа захотел, он бы женился хоть на вендиго, хоть на президенте! – разозлилась Сарелла. – Сеньор Минц, она реально поехавшая!

– Все пророки тронутые, – хмыкнул тот. – А блондинистые – особенно.

– Хм, ладно, – немного неуверенно протянула Сарелла. – Заприте её и не выпускайте, нам ни к чему, чтобы о ней узнали в МАКУСА.

– Розе, выполняй, – скомандовал Юлиан. – Только смотри, ничего у неё не бери! Особенно если она будет предлагать тебе наркотики!

– Для этого у нас есть Мартеллы, – хмыкнула Розе, выверенным движением аврора направляя палочку на девушку. Они ушли.

Минц перевёл на Пэйта тяжелый взгляд.

– Если чистокровный наследник Красных Королей считает, что я не знаю, как он тут шастал в твоём обличье, а потом тебя отпустил, то сильно заблуждается, – бросил он немного пренебрежительно. – Кстати, он совершенно отвратительно протирает стаканы, даже хуже, чем ты, Пэйт. Все волшебные аристократы почему-то способны соблюдать чистоту только в вопросах крови, а по жизни те ещё… чушки. Передай ему, чтобы приходил, поговорим.

– Как скажете, – пробормотал Пэйт. Чокнутый белобрысый Барт подправил ему память, но оставил номер телефона.

– Наследник Красных Королей – это так интересно! – загадочно улыбнулась Сарелла. – Жду-не дождусь встречи!

Пэйта жутко перепугала ситуация с Бартом, но никому особо не было до него дела – Лентяйка Розье как всегда стала центром всеобщего внимания, появившись посреди бара в бессознательном состоянии, истекающей кровью, в компании незнакомых истеричной белокурой красотки и противного старика, очередного британца. Пэйт уже начал ненавидеть эту Британию. Голливуд не врет! Старик, кстати, так и остался пока жить над баром, а блондинку куда-то забрали люди Оберина Мартелла. А сам Красный Змей аппарировал вместе с Лентяйкой – даже антиаппарационные щиты временно сняли ради этого. С тех пор Винда не появлялась. Контрол-фрик, кажется, переживал за неё – он все время ходил с чучелом кота, судорожно в него вцепившись. «А за меня никто не переживает…»

Впрочем, скорее всего, с Виндой все уже было в порядке, просто она как обычно где-то уснула. В результате Минцу она, судя по всему, таки позвонила.

Спутники Розье рассказали, что, будучи тяжело раненной, она сумела наколдовать нелегальный порт-ключ. Тут уж Пэйт её зауважал – сильная магия. Правда, сам он этого не видел, видел Барт. Он даже ухитрился сфотографировать лежащую в луже крови Розье «на память». Возможно, его это возбуждает…

Кажется, это именно о ней пишет пресса… хотя, Минц категорически отрицал, что Розье может быть главой темного культа.

– Чего замер? – вскинул брови Минц. – Звони ему. Сын министра магии Британии, нелюбимый своим отцом, бегущий от него, но тайно жаждущий его любви… да, сеньорита, это интересно.

Пэйт, как и Розе, был отправлен в свою комнату, когда Минц куда-то ушёл вместе с Бартом Краучем и Сареллой. Он попытался поговорить с девушкой, но она была молчалива и совершенно не обращала на него внимания. Даже не ответила, кто та странная блондинка, которую Минц назвал пророком. Пэйту было интересно – он раньше никогда не видел настоящих пророков. Говорят, это огромная редкость…

Скрывшись за своей дверью, она тут же включила песню на каком-то незнакомом языке, зазвучавшую на весь этаж.

Жизнь меня приняла прохладно

Кто родился – меня поймёт

Получает любовь бесплатно

Тот, кто слаще всего поёт

Зайдя в свою комнату, юноша не сразу смог закрыть за собой дверь – её вдруг заклинило. Когда она наконец захлопнулась, кто-то шепнул «Финита!»

Когда закончилось детство – я понял одно

Что мне досталось в наследство почти ничего

А для разбитого сердца сплошной rock’n’roll

Когда закончилось детство

Никогда ещё красивые девушки не забирались без спросу в комнату Пэйта, но если девушка – Лентяйка Розье, он бы предпочёл, чтобы этого и дальше не происходило.

Винда застыла у двери, прислонившись к косяку и бросив на замок запирающее заклятье. Наверное, она уже давно была где-то в баре под чарами невидимости… Кажется, Пэйт впервые видел её в платье – тонкий стан девушки затянут в кроваво-красный шёлк, одно плечо и ноги ниже колен обнажены. Наверняка стоит дороже, чем Пэйт за всю свою жизнь заработал… Он только сейчас понял, насколько Винда Розье красива и соблазнительна – неудивительно, что её хочет Барт и даже Розе повелась. Она была просто волшебно, пугающе восхитительна.

– Кажется, я говорила тебе не выходить из бара, – сказала она тихо, сощурив свои кошачьи зеленые глаза. – И не упоминать Крауча при Минце.

– Ты поцеловала Розе! – зло бросил ей Пэйт. – Ты хоть понимаешь, что для волшебников это – извращение?! Или последние мозги пропила?! Думаешь только о себе!

– Волшебники должны жить свободно, как сами захотят! – вскинула голову Винда. – И любить – кого захотят!

– Кого захотят?! – Пэйт понимал, что хамить могущественному волшебнику – плохая идея, но уже не мог остановиться. – Кого ты захочешь, это сказать хотела? О Розе ты подумала?! Считаешь, раз ты такая вся аристократка, можешь тащить в постель кого угодно?! И пофиг, что это мерзко?!

– Мерзко? – Винда холодно усмехнулась. – Скажи уж прямо, что для тебя мерзко, когда женщина сама выбирает, с кем ей спать. Мы же волшебники, это же должно оправдывать, что мы застряли в средневековье! – она презрительно скривилась. – Как будто ты о ней так прямо заботишься. А уж Барт-то в твоём обличье…

– Минц знал, что это он! – в тон ответил Пэйт. «И конечно, на меня ему было наплевать!» – Может, и Розе знала! – он все-таки подумал, что не стоило так злить Винду. – Прости, не моё дело, с кем ты спишь!

– Может, – кивнула Розье, почесав в затылке. Её лицо скривилось. – Юлиан точно знал.

– Он – сын министра, – зачем-то проговорил Пэйт.

– Темного Лорда, – поправила Винда. – Приемный… А, ты о Крауче?

Днём и ночью, как одержимый

Я искал своего отца

Мне сказали, что папа в Риме

Заменяет собой Творца

– Отец никогда не любил Барта, – бросила она, чуть подумав, – А ради любви… хм.

Винда достала фляжку и криво усмехнулась.

– Ты ведь уже знаешь, что это, – «оборотное зелье». – Давай сюда волос.

– Ты правда думаешь, что Розе могла знать? – спросил Пэйт, хотя ему совершенно не хотелось обсуждать это, особенно с Виндой.

Когда закончилось детство – я понял одно

Что мне досталось в наследство почти ничего

А для разбитого сердца сплошной rock’n’roll

– Я знаю только одно, – печально проговорила девушка, скривившись, но выпив неприятно выглядящую жидкость. «Это тебе не чай с бренди» – подумал Пэйт злорадно. – Некоторые долги надо платить! Помоги расстегнуть платье, оно тебе не пойдёт! – «Неужели я так глупо выгляжу со стороны?!» Прекрасная девушка на глазах превратилась в… не самого симпатичного парня. – Может быть, ты утаил от меня что-то важное? Лучше не ври мне!

– Я? Как будто я вообще что-то знаю!

«Может, надо сказать ей, что Крауч хочет её заполучить? Нет, пусть лучше сожрут друг друга, аристократы британские!»

– Уверен? Ненавижу крыс! – девушка без спросу взяла что-то из его одежды. И подняла палочку. – А ты пока, хм, побудешь мной. Сомниум!

Комментарий к Глава 29. Те, кто спит Переодевания символичны. Особенно цвета одежды.

Использована песня Би-2 «Детство»

====== Глава 30. То, что разбудили ======

Не имеющий голоса Логос во мне

Раскаляется добела.

© Мельница, «Радость моя»​

Пламя кружило перед ним, как стриптизерши в магловском баре, кружило, пело, размахивая желтыми, оранжевыми и алыми вуалями, страшными с виду, но и прекрасными, прекрасными, живыми от жара. Должно было быть страшно, но испуга не было. Просто еще одно чудо сказочного Хогвартса.

Важен был только огонь. Пламя было таким прекрасным: ничего прекраснее Альбус не видел, каждый язык казался ему чародеем, облаченным в желто-оранжево-алые одежды, кружившие под дымным плащом. Он видел алых пламенных львов, великих желтых змей и единорогов, сотканных из бледно-синего пламени; рыб, лис и чудовищных волков, ярких птиц и цветущие деревья; каждое новое видение было прекраснее предыдущего…

– Что здесь?.. – с истерическими нотками в голосе закричала какая-то девчонка. Зачем?.. – Глациус! Глациус!

Он не знал этого заклятья, но, наверное, оно было для заморозки. Синеватая корка магического льда накрыла костер, гася его. Страх накрыл Альбуса внезапно, как будто его облили холодной водой, и разочарование было не слабее. Но в руках его было что-то жаркое, полное магии. Правда, выглядела эта штука совсем как черный сморщенный зонтик. «Зонтик» медленно поднял увенчанную рожками головку, похожую на змеиную, раскрыл немного мутные рубиново-красные глазки и чихнул, выпустив из ноздрей струйку пара. Альбус почувствовал, как страх отпускает – существо в руках словно наполняло его уверенностью. Дракон! Самый настоящий дракон!

Девушка, погасившая пламя, не опуская палочки, подошла поближе к камину. Это была Джиневра.

– Что случилось? – воскликнула она, протягивая к Дамблдору руку, но, заметив дракона, взвизгнула и отскочила. Ее обычно кукольно-красивое лицо выглядело несчастным и испуганным. – Хагрид, снова твои штучки?!

– Джинни! – воскликнул полувеликан, показывая на дракончика, – Это же ребенок! Ну разве не красавчик?!

– Я типа тоже ребенок, – возмутился Альбус, отшатываясь от Хагрида, который потянулся погладить черную рогатую голову. Ага, толкать его в камин – это нормально? Словно почувствовав настрой Дамблдора, дракончик молниеносно раскрыл пасть и лязгнул острыми клыками, пытаясь ухватить полувеликана за палец.

– Хагрид, помолчи пока! – велела Джиневра с неожиданной для нее сталью в голосе. Ее голубые глаза гневно сверкнули. – Альбус, ты как оказался в камине? Можешь вылезти?

– Наверное… – одежда и волосы Дамблдора обгорели, остатки мантии выглядели жалко и глупо, но ожогов, кажется, не было совсем. Странно, Альбусу всегда нравились огонь и горячая вода, но когда об него однажды потушили сигарету, боль он чувствовал как все люди.

Прижимая к себе дракончика, Дамблдор осторожно выполз из камина. Джинни растерянно его оглядела, явно не зная, что делать с его обгоревшей одеждой.

– Эванеско, – неуверенно произнесла она, направив на Альбуса палочку. Дракон на это среагировал мгновенно: яростно зашипев, он плюнул в девушку огнем. Джиневра вскрикнула, в последний момент успев отпрыгнуть. Пол задымился. Дамблдор со всех сил вцепился в дракона, чтобы тот перестал выдыхать огонь, но маленькое черное существо выкручивалось не хуже дворового кота.

– Ну хватит! – пытался уговаривать он. – Это просто Джинни, она же хотела помочь!

Но у дракона было свое мнение. Он продолжил выкручиваться, а когда Альбус упал на него, прижимая к полу, высунул голову из-под его плеча и длинным «залпом» поджег потолок.

Теперь пламя было не только в камине, оно охватило всю гостиную. Дамблдор понял, что пора паниковать. Он крепко обнял дракона, который наконец-то успокоился, и попытался вспомнить хоть что-нибудь спасительное, но в голову лезли только магловские молитвы.

Хагрид и Джиневра пытались заклятьями погасить огонь, но у них ничего не получалось – наверное, драконье пламя само по себе волшебное. Джинни пронзительно закричала – загорелись ее волосы и мантия. Хагрид набросил на нее какую-то тряпку, пытаясь сбить огонь, но тряпка тоже вспыхнула, будто сухая трава.

– Арестум Моменто! – Гриндельвальд сам был как оживший язык пламени. От его заклинания замерло все, даже огонь. Блики от остановившегося пламени в его светлых волосах казались короной из плавящегося золота. Оно все раскалялось, стекало, сжигая его… На секунду Дамблдору померещилась какая-то полная сокровищ пещера, сжигаемая огромным беснующимся драконом, на спину которого залез юноша с золотым кубком в руках и заставил взлететь. «Потому что семь – самое могущественное магическое число» – вкрадчиво прошептал кто-то голосом Риддла. Потоки расплавленного золота обжигали…