Текст книги "Следуй за солнцем (СИ)"

Автор книги: Katunf Lavatein

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Твою ж дивизию! О, Робер, – окликнула Матильда, и ему потребовалась лишняя секунда, чтобы понять – дивизию не его, а кого-то в коридоре. – Если тебе заняться нечем, отсканируй вон ту стопку бумаги… Мне для отчета надо…

– А что там? – поинтересовался Робер, глядя на огромную бумажную кипу перед на столе Матильды.

– Бред какой-нибудь, – беззлобно огрызнулась деканша. – В последнее время мы только бред и пишем. Счастливчик ты, не обязан присутствовать на этих тайных вечерях, прости, Господи…

Не обязан, но будет. Пообещав Матильде разобраться со всеми бумажками, какие он тут найдёт, Эпинэ занялся делом в своём темпе, лишь изредка поглядывая на часы. Да, хорошо преподавать основы безопасности – все сдали и забыли, а теперь носятся по специальности. Когда Робер разрешил студентам прогулять последнюю пару в библиотеке, чтобы закончить свои дела, они едва не принялись его качать. Если бы не воспоминания о собственном студенчестве, он бы не понял даже причины восторга, однако голова-то помнит…

И они так же носились по этажам в поисках научника, и так же прятались от того же научника, и просто нервничали, обгрызая ногти, ногти соседей и штукатурку на стене. Теперь Роберу всё это казалось ужасно глупым и смешным.

– Ав! – завилял хвостом Готти. Как ни странно, хозяин за ним не явился.

– И тебе всего хорошего, – засмеялся Эпинэ, почёсывая волкодава за ухом. Готти довольно рявкнул, как успешно заведённый моторчик, и положил морду ему на колени. – Где человека потерял?

– Ав.

– Так и думал…

Прошёл почти год, а Робер так и не решился завести зверушку. Ему было безумно интересно, как Марсель и Рокэ разговаривают со своими питомцами и ещё и понимают, о чём шла речь. Или они просто над ним шутят? Да нет, вряд ли…

– Я посмотрю, кто-то в прекрасном настроении, – не без зависти сказал Марсель, заявляясь через часик после своего пса и картинно падая в кресло Матильды. – Да простит меня госпожа деканша, дальше не дойду…

– Ничего, скоро всё закончится, – примирительно сказал Эпинэ. Он привык к тому, что это его все успокаивают, но в дни универской суеты всё наоборот, да и надо же как-то возвращать долги. Валме усмехнулся, но как-то невесело:

– Да-да, смотря в каком смысле…

– Что-то опять случилось?

– В этом мире каждую секунду что-то случается, – туманно ответил литератор и развёл руками: – Кто-то умер, кто-то родился, кто-то научился ходить, кто-то посадил голос… кто-то свихнулся, кто-то и так родился Алвой… мало ли…

– Ав, – поднял голову Готти.

– Нет, милый, погорелец от нас съехал. Я не потерплю в своей квартире этого жаворонка, он мешает мне спать и видеть сны.

– Всё ещё не верится, – пробормотал Робер, чувствуя, как хорошее настроение утекает сквозь пальцы. – Вы правда считаете, что Альдо мог устроить поджог? И аварию, и…

– Этого никто не говорил, – возмутился Марсель, по литературной привычке придравшись к словам. Робер знал, что сам Валме мог бесконечно устать, но язык у него не уставал никогда – вот и продолжал вещать: – Если сопоставить всё, что мы знаем от великолепной деканши, прекрасной Марианны и тебя, получается, что твой Ракан вообще жертва…

– Жертва?!

– Ну да. Собственного золотого характера, – ехидно завершил фразу литератор. – Не имею желания копаться в его светлой голове в поисках мотива преступления, этим стоило заняться тебе… Но в криминальную банду он сначала вляпался, а уже потом начал использовать их в своих целях. И то Матильда считает, что не по своей воле.

– А ты так не считаешь? – понадеялся Эпинэ. – Мне не нравится версия насчёт его здоровья.

– Я воздержусь. Он твой друг, этот Ракан, а в пожаре безнадёжно сгинул мой блокнотик. Такое не прощают, Робер!

Робер сильно сомневался, что Валме не шутит, но ему было не до канцелярии.

– Если бы я был внимательнее, ничего бы не случилось, – покаялся он, продолжая чесать Готти свободной рукой. Это успокаивало. – Вернее, не совсем ничего… Но не надо было запускать его. Кстати, я недавно встречался с Эгмонтом, он вообще не в курсе…

– Не в курсе чего именно? Полагаю, что всего, – Марсель зевнул и жестом переманил Готти к себе. – Ты ж моя лапушка… Это не тебе, Ро.

– Спасибо, догадался.

– Бедолага Эгмонт уже сто лет в обед не имеет никакого отношения ни к универу, ни к твоему Ракану, ни даже к собственному сыну, – пожал плечами Валме. – Только он умудрился стать символом свободы, ну, как голубь какой-нибудь. Или голубь у нас мира? Неважно, ещё какой-нибудь нежной птички, на которую теперь ссылаются все, кому не лень.

Робер не мешал ему перебирать летучую живность, немного обидевшись за Эгмонта. Он же не виноват, что по стечению обстоятельств потерял работу и был вынужден даже покинуть дом… Эпинэ знал его не очень близко, но знал, и был уверен: наверняка старшего Окделла вынудила уехать либо настоящая нужда, либо Мирабелла. Второе бездоказательно, но как реалистично! Робер так и видел, как грозная матушка Дика пеняет мужу за то, сё, пятое да десятое, и в итоге он просто уезжает.

Но ведь вернулся. Да, поздно, да, к холодному очагу… А ведь человека и вправду жаль. Интересно, приехал бы Эгмонт обратно в О., не оставайся здесь его семья? Город хранит слишком много воспоминаний, и не все они приятны.

– Марсель, когда защищают диплом магистры-историки? – поднял голову Эпинэ. – На этой неделе?

– Да, вроде бы. Хочешь полюбоваться на Третью мировую? – ослепительно улыбнулся Валме. – Я тоже. Думаю, нас пропустят.

Устало кивнув, Робер ненадолго прикрыл глаза руками, а потом услышал чужое хихиканье.

– Ничего-ничего… – фыркал литератор. – Сначала вы у него привычки тырите, потом – фразочки, вот так оно и происходит…

***

Выпускающихся историков было совсем мало, комиссии – и того меньше. В кабинете стояла духота, по лавкам переползали прибывающие магистры и преподаватели, шуршали бумаги, жужжали компьютеры, и среди всего этого ленивого хаоса определённо не доставало Рокэ. Если бы Марсель не был вынужден любоваться сзади на макушку Ракана и выслушивать вздохи Робера по макушке Ракана, он бы и не вспомнил, что первый проректор должен здесь присутствовать.

– Профессор Вейзель, вы что-то потеряли? – вежливо спросил Марсель. Декан остановился на пороге и хмуро взглянул на него:

– Вы знаете, что. Будьте так любезны, Валме…

– Буду любезен. Обожаю быть любезным, – Марсель набрал номер и выждал несколько напрягающих слух гудков, после чего по ту сторону провода звякнуло, брякнуло и по-женски хихикнуло. – Так, душа моя, это что за звукоряд?

– Какие-то проблемы? – невозмутимо отозвался Рокэ. Правда, хихиканье притихло. – Дай угадаю, меня ищет Курт?

– Не то слово. С собаками ищет. Чем ты так очаровательно звенишь?

– Ложкой для мороженого, если этот факт как-то изменит твою жизнь.

– Рокэ, ты… – Марселя разрывало между «невыносим» и «великолепен», и он покосился на Вейзеля в поисках поддержки. Вейзель испытывал к господину проректору отеческие чувства, и Валме всё ждал, когда декан по-отечески схватится за ремень. – Ладно, с профессором договоритесь сами, но ты там надолго, э, занят?

– А когда меня ждут?

– Десять минут назад, прелестно, не правда ли?

– Значит, я буду через час, – заявил Алва. – Или через полтора.

– Слушай, ты, Бандерас… – литератор чуть не задохнулся от возмущения, когда трубку таки повесили, даже не дослушав. Ничего необычного, но возмущает же!

– Так что? – осведомился Вейзель. Марсель почувствовал прилив дружеских чувств и решил, что должен во что бы то ни стало упасти первого проректора от клеветы.

– Да он мороженку лопает, – брякнул Валме прежде, чем поймал себя за язык. – Ой… Я фигурально! – И, пока его самого не приплели к следствию, деловито сказал: – Что ж, я думаю, вы там можете начинать… да, Робер?

***

Рокэ заявился в тот момент, когда все уже расслабились и перестали его ждать. Более того, пришествие Алвы удивительным образом совпало с выступлением Альдо Ракана. Марсель восхитился, Робер застонал, Вейзель как будто помолился, но правда ли и за кого – Валме не расслышал.

– Прошу простить, я немного задержался, – нахально сообщил проректор полтора часа спустя, как всё началось, и занял скромное местечко с краю. – Продолжайте, молодой человек… У нас, в конце концов, время есть, спешить некуда, одним словом – не горит.

Марсель, чтобы не заржать в голос, ткнул локтем Эпинэ. Тот опять превратился в нерв и не среагировал. Интересно, что будет? Рокэ издевается уже с порога… Марсель посмотрел на Ракана. Ему нечасто доводилось испытывать это удовольствие, во многом потому, что блондинчик не пренебрегал прогулами и не чтил литературу. Что ж, магистр-историк-революционер-неудачник выглядел так, будто его заставили сожрать лимон, причем не один.

– Да, продолжайте. – Научника Ракана, то бишь Вейзеля, не сбить с толку даже пушечным залпом. Или сбить, но так умеет только Рокэ. В этот раз декан, видимо, подготовился к неожиданностям – и наверняка знал заранее, что его подопечному будет несладко.

– Как вы мне говорили, господин проректор, – огрызнулся Альдо, – опоздание – признак неуважения…

– Я всего лишь довожу дело до конца, теперь мы можем не уважать друг друга взаимно и на полном основании, – заверил его Алва. – Но, признаться, это было горячо. Обычно на таких мероприятиях кусаются с другой стороны кафедры…

– Вот именно, – тихо простонал Робер. – Почему они оба завелись, как в последний раз?!

Про последний раз Марселю не понравилось, но от разных дурацких мыслей отвлекала драма на кафедре. У самого литератора были некоторые проблемы с исторической наукой, если конкретно – Валме знал ровно столько, сколько полагалось вокруг того или иного писателя. Остальное наводило на него тоску зелёную, только если рассказывал не Рокэ. Не то чтобы исторические баталии менялись в зависимости от рассказчика, но не слушать Рокэ было страшно, да и говорил он поинтереснее любого учебника. И всё равно этой базы Марселю не хватало, чтобы понять, какие такие тонкости освещает выпускная работа Альдо. Что-то там про католиков с протестантами… Фи.

А вот фон не укрылся от любопытного взора Валме. Ещё бы, ведь с цепи сорвались все: Ракан то и дело огрызался с кафедры, но чем больше он огрызался, тем чаще он ошибался впоследствии, что только наводило на размышления о его психике. Вейзель непреклонно наставлял его на путь истинный, несмотря на то, что шансы априори на нуле – даже не разбираясь в вопросе, Марсель сам начал вылавливать огрехи и понимать, что Ракану, мягко говоря, конец. Может, что-то изменилось бы, не раздражай его Алва намеренно и специально, но не присутствовать первый проректор не мог, а раз он здесь, то все должны быть готовы защищаться… Нет, они определённо сведут друг друга в могилу, и если свихнувшийся магистрант выбрал непосильные методы и несколько раз облажался, то господин проректор мастерски выводил его из себя, не прибегая ни к какому криминалу.

– Давайте лучше перейдём к следующему вопросу, – попросила какая-то сердобольная женщина, с которой Марсель пару раз болтал на педсоветах.

– Давайте, пока не вспыхнула ссора, – охотно согласился Рокэ. Если что-то и вспыхнуло, так это физиономия Ракана. – И коса не нашла на камень. К сожалению, других пословиц про трагические аварии я не помню.

Очень в духе Алвы – не говоря прямо ничего, припомнить всё. Как филолог, Валме в очередной раз восхитился, как великий и ужасный умело пользуется собственной речью. Вот это оружие, никаких пистолетов не надо! Наверняка Альдо уловил каждый намёк, судя по его глазам…

– Вот сейчас вы придираетесь просто так, – в какой-то момент выдал Ракан. К сожалению, Марсель прослушал, из-за чего сыр-бор, но среди преподавателей никто не возмущался.

– Полегче на поворотах, молодой человек, – блеснул зубами Алва, – иначе наедете на кого-нибудь…

Неизвестно, в какой момент начался этот перегиб, но останавливать было нужно обоих. Или бежать, а дальше будь что будет. Рокэ всё ещё комментировал по делу, Альдо всё ещё реагировал слишком остро, выглядело это как последний бой перед… перед чем? Чего они вообще тянут?

Судя по тычку в локоть, полученному от Робера, его тоже волновал этот вопрос. Марсель только пожал плечами – без понятия. Как бы так ненавязчиво намекнуть Рокэ – Ракану безнадежно, – чтобы не зарывался? Особенно с последней парты?.. Но беспокойство оказалось излишним.

– Впрочем, вы правы, – голос Рокэ изменился так же резко, как он сам недавно парировал каждое оправдание магистранта. Как будто раскалённую сталь в кузнице без предупреждения опустили в воду, и она зашипела. – Огонь маслом заливать – лишь огня прибавлять, как напоминает нам мудрая пословица, так что переходите ко второй части…

Робер что-то пробормотал себе под нос, как будто обращаясь к Альдо, и тот действительно сделал чудо, а именно – максимально вежливо оскалился и продолжил говорить, обращаясь в основном к декану. Вот так и надо было с самого начала, если он хотел что-то спасти, подумал про себя Марсель. Конечно, не отвлекаться на Рокэ невозможно, но если постараться… Хотя нет, тут без шансов.

Защита, которую Марсель почти полностью прохлопал, подходила к концу, и после этого явно был нужен перерыв. Ведь ещё следующих будут вызывать… Ну, на это он не подписывался. Внизу, на кафедре, что-то происходило, но Валме решил заняться более насущным делом – нервным Эпинэ.

– Ну, он бы всё равно накосячил, – попытался утешить Марсель.

– Я знаю, – отозвался Робер, глядя куда-то мимо Альдо. – Если честно… да, наверное, оно к лучшему. И мы должны отвечать за свои поступки. Но мне всё равно его жалко, Валме… понимаешь?

– Понимаю, – сам удивился, а ведь, похоже, и впрямь понимает. – Очень даже. Мы не знаем всего, но ты, кстати, ещё можешь узнать.

– Тебе не интересно?

– Не очень, – признался Валме. – Я, видимо, с этой работой становлюсь злопамятным. Ты видишь сбившегося с пути пацана, а я не могу отделаться от мысли, что этот пацан чуть не угробил моего лучшего друга.

Робер какое-то время загадочно улыбался, потом и вовсе засмеялся, пока до Марселя не дошло:

– То есть, – с достоинством сказал он, поднимаясь, – его светлость господина первого проректора.

И стремительно смылся в коридор. А что, всё равно потом расскажут, чем дело кончилось! Если, конечно, кто-нибудь останется в живых после вынесения итоговой оценки…

========== 21. Ричард ==========

А ведь Ричард был почти уверен, что его неудачи кончились где-то в середине зимы. Максимум – в раннем марте. Жизнь была хороша и прекрасна, как выяснилось, совсем недолго: Судный день, он же – защита научной работы, начинался просто отвратительно. Сначала Дик проспал, опоздал на завтрак, чем разозлил матушку, и даже отцовское понимание его не спасло. Затем долго не мог причесаться так, чтобы не выглядеть побитым воробьём, от гнева и мандража стали дрожать пальцы, и застегивание рубашки превратилось в продолжительную пытку. Наконец со всем справившись, Ричард вылетел на улицу в полной боевой готовности, а именно – в новеньком костюме, купленном едва ли не для этого самого дня, и загадал: если он встретит знакомого в хорошем настроении, то удача всё-таки повернётся к нему лицом.

– Доброе утро, Дикон, – сказал на перекрёстке Робер, и Дик понял, что ему хана. Голос Эпинэ был слишком далёк от понятия хорошего настроения. – Следует пожелать тебе удачи сегодня…

– Так пожелайте! – то ли взвыл, то ли огрызнулся Ричард. – Пожалуйста! Вы похожи на дурную примету, Робер…

– Прости, – на его месте Дик тоже не знал бы, что ответить на такое странное сравнение. – Я под впечатлением от защиты у историков, а ещё зачем-то поговорил с Альдо… В общем, не обращай внимания, ты всё сделаешь как надо. Весь год же готовился.

Дик кивнул, постепенно успокаиваясь. Да, он готовился, а вот про что забыл – про то забыл. В последний раз, когда Робер упоминал при нём Альдо, речь шла уже не о митингах, а о чём-то другом, но Ричард не слушал от слова «вообще». Потом магистрант как будто убедился, что Дик ему не помощник, о чём не преминул сообщить: было немного обидно, но он уже решил, что не хочет участвовать ни в каких подобных затеях. Роберу наверняка тяжелее в разы, он и знает больше, и дольше знаком с Альдо.

– Я как сдам, обязательно вас расспрошу, – пылко пообещал Дик, чувствуя какое-то подобие вины. По дороге стало теплее, и он снял пиджак, деловито неся его на сгибе локтя (во всяком случае, иногда Рокэ ходил по универу так, и Дик надеялся повторить хотя бы образ). – И помогу, чем смогу, вот.

– О, нет, – неожиданно рассмеялся Робер, потрепав его по голове. – Ни в коем случае ни о чем не спрашивай, я тебя очень прошу. Не надо этого знать…

– Но я должен был быть внимательнее! Просто первый курс такой тяжёлый, вы же понимаете…

– Понимаю. И это я должен был быть внимательнее, – с незнакомой ему взрослой горечью вздохнул Эпинэ. – Сосредоточься на своей жизни, Дикон. Сейчас это будет правильнее всего.

На полпути он его покинул, завернув перед работой к Марианне, и Ричард сообразил, что учитель шёл от Альдо и его бабушки – вот и грустный такой, раз разговаривали всю ночь напролёт. Что ж, это и вправду важно, но не сегодня, только не сегодня! Этим утром даже матушка не испортила его настроения, как будто прочувствовав момент. Эгмонт сказал, что искренне жалеет о невозможности поддержать сына лично, а Дик подумал, что будь отец в аудитории, он бы совершенно растерялся. Впрочем, и так и так растеряется… Нет, надо настроиться на победу. И только на победу!

А удача по-прежнему сидела к нему спиной. Это Ричард понял, когда мимо него пронеслась машина, колёса которой устроили из маленькой лужи воистину огромных масштабов фонтан. Дик застыл на светофоре, а потом медленно-медленно опустил глаза. Сложенный пополам пиджак и открытая миру рубашка оказались заляпаны грязноватыми брызгами воды.

Почему он не надел пиджак обратно?! Это бы защитило рубашку, а так оба предмета верхней одежды безнадёжно испорчены! Ладно, всё поправимо, но не в это утро, только не в это утро. Как будто во сне, Ричард перешёл дорогу и шагнул на территорию универа, ни с кем не здороваясь – время замедлилось, и он думал только о том, что это самое дурное предзнаменование, какое только можно было придумать. С чего он вообще взял, что справится? Защита – жуть и кошмар, в комиссии одни звери, да его научный руководитель – сам по себе зверь номер один, с чего он взял, что Алва поможет?! Он же всех валит, и только… А если там будет ректор? А если госпожа Ариго? А ведь будут!

Внутренняя истерика нарастала, Ричард пулей пронёсся по лестнице ещё не очень людного главного корпуса, чтобы никто не успел его разглядеть, и ещё раз осмотрел урон. Пятна расширились и потемнели. На пиджаке даже заметнее, чем на рубашке, он точно не сможет его надеть. Но чем тогда закрыть этот ужас?! Чёрт бы побрал того водителя, ту лужу, то утро! Чёрт бы побрал этот универ и эту жизнь…

Находясь в промежуточном состоянии между «сдаться и зарыдать» и «ненавидеть всё живое», Дик бессмысленно подёргал за ручку двери, даже не постучав. В этот момент погас последний луч надежды – у первого проректора вообще закрыто. Закрыто, проклятье! Почему Рокэ нет, когда он так нужен?! Ричарду хотелось выть и скрестись под дверью, только бы проректор что-нибудь придумал, он же всё время что-то придумывает, ну пожалуйста…

Не в силах больше страдать в одиночку, Дик наплевал на приличия и просто позвонил, продолжая топтаться у двери кабинета. У председателя Дорака было приоткрыто, но там Ричарду делать точно нечего.

– В чём дело?

– Где вы? – похоже, перебив Рокэ, прохрипел Ричард. – Тут… тут нет…

– Без паники, юноша, вы не при смерти, – слава богу, Алва проигнорировал его нахальство. – Я всего лишь на третьем этаже. Если нужен кабинет, возьмите ключи у Дорака.

– Н-нет, я вас подожду… – Надо было хоть как-то объясниться, и Дик честно сказал: – Всё очень плохо. Очень!

– Слышу, – протянул проректор. – И даже ощущаю. Ваши мурашки передаются через ни в чём не виноватый мобильник.

На заднем плане слышались знакомые преподавательские голоса. Похоже, Ричарда угораздило вмешаться в какое-то совещание. Рокэ сказал, что поднимется не раньше, чем через полчаса, и Дик с обречённым видом попросил ключи у господина Дорака. Тот был занят какой-то работой за ноутбуком и не очень-то на него глядел. Вставить в замочную скважину, провернуть, толкнуть от себя дверь; отдёрнуть шторы, плюхнуться в кресло и заламывать руки, потому что, чёрт возьми, к изначальной панике прибавился ещё и провальный внешний вид. Запасной рубашки у него нет, пиджака – тем более, никто из близких друзей в размере с ним не совпадает, поедешь домой – либо опоздаешь обратно, либо случится ещё какая-то неприятность.

Как это бывает в минуты полного отчаяния, Ричард перебрал в голове всё самое ужасное, что с ним когда-либо случалось. Уже через три минуты он был уверен, что работу завалит, у доски будет мямлить, на вопросы комиссии ответить не сможет, тему выбрал неправильную, в универ поступил по ошибке, прыгнул выше головы и вообще находится не на своём месте. На четвёртой минуте Дик пришёл к выводу, что отец и дядюшка Август были правы, Алве плевать на проблемы своего подопечного и вообще он опоздает или не придёт, а на пятой минуте Алва взял и пришёл.

– Очень хотелось уйти с педсовета, – сообщил проректор, появляясь на пороге кабинета и скептически оглядывая Ричарда. – Какой ужас.

– Я знаю, надо переодеться, ничего нет, – практически простонал Дик.

– Я про твоё лицо, – усмехнулся Рокэ. – С такой физиономией только на эшафот.

А разве это не эшафот? Ричард вздохнул.

– Сними ты уже этот несчастный пиджак и не нервничай, – посоветовал проректор, задумчиво изучая содержимое одного из шкафов. – От трагических вздохов, достойных самой госпожи Мирабеллы Окделл, одежда чище не станет.

– Но мне всё равно нечего… – Дик осёкся, глядя, как Рокэ извлекает на свет что-то очень похожее на его пиджак и критически осматривает, как какой-нибудь музейный экспонат. – И разве же это не эшафот? Всё…

– Дикон, – синие глаза остановились на нём, взгляд был серьёзен, спокоен и отчего-то очень тяжёл. – Ты же не собираешься завалить свою работу?

– Конечно, нет… – Как же, он не мог ответить иначе, но где уверенность? Ричард моргнул и как будто пришёл в себя. Он готовился едва ли не полгода, и он, чёрт подери, готов, а его руководитель – сам проректор Алва! Чего он вообще вздумал бояться?! Это пусть другие трясутся от ужаса, а Дик не подведёт ни себя, ни Рокэ! – Нет, господин проректор!

– Уже лучше… – Даже если Алву позабавила эта резкая перемена настроения, он явно больше думал о пиджаке. – Иди сюда. И брось уже эту тряпку…

Размер немного не тот, конечно, но главное – пятен на рубашке почти не видно! И пиджак очень удачно попадал в цвет его брюк, а если и отличался на пару тонов – уже без разницы. А лёгкий-то какой… Ричард не удержался и крутанулся пару раз, разглядывая себя со всех сторон.

– Спасибо большое… Это же ваш?

– Один из. Очень удачно забытый в кабинете, – глядя, как он вертится, Алва даже рассмеялся: – И всего-то? Стоило так паниковать из-за одежды.

– Зато я вас с педсовета вытащил, – радостно парировал Дик, которому море было по колено.

– Вытащил он… – Схватив его за плечо, чтобы перестал крутиться, Рокэ с точностью ювелира поправлял воротник рубашки. Ричард вздрогнул от неожиданности. – Впрочем, мне там всё равно делать нечего.

– Почему? – глупо переспросил Дик.

Рокэ не ответил, только глянул мельком, заканчивая выправлять воротник на Ричарде. Ричард поймал себя на том, что не ждёт ответа, а просто смотрит на первого проректора и не чувствует ничего похожего на ненависть, раздражение или обиду. Скорее уж воодушевление, радость, благодарность и что-то ещё, что сформулировать было трудно. Как же ошибался дядюшка Август, как же ошибался отец! Они даже не удосужились узнать Алву поближе! Да, это трудно, сложно, непонятно, и Рокэ определённо не хочет, чтобы его кто-то узнавал с другой стороны, но ведь он на самом деле такой классный…

– Не за что, – будничным голосом произнёс проректор и неожиданно растрепал его волосы. – Даже не думай о поражении, Дикон. Такие мысли – приговор самому себе.

– Да, – Ричард подумал, что озвучивать свои идеи всё-таки не стоит, и, кивнув, горячо пообещал: – Я не буду!

***

Ричард выступал ближе к концу, во второй половине уж точно, но порядковый номер не имел значения. Ничто не имело значения, потому что он послушал остальных и неожиданно успокоился – вот уж чего не ожидал! Конечно, Придд был безупречен, но остальные и ошибались, и позволяли себе пропускать слова или путаться в выводах, а комиссия вела себя вовсе не так страшно, как им обещали. Научникам выступающих не особенно дозволялось вмешиваться, но за ними оставляли право последнего вопроса. Дик слышал, что многие просто договаривались, что спрашивать и что отвечать, чтобы не испортить общее впечатление. Многие, да не все… Он не имел понятия, что может спросить Алва. Что угодно.

Поэтому, выйдя перед всеми и начав говорить, Ричард не переживал – Ричард наслаждался. Пришло время пожинать плоды тяжкой работы! В голове всё улеглось по полочкам, на все вопросы он отвечал быстро и правильно, а ещё – слава богу! – не заикался. В какой-то момент Дику пришла в голову мысль, что это пиджак придаёт ему уверенности, и он едва не хихикнул посреди собственной же речи.

Аргументация, доказательства, плавный переход… Если в аудитории заговорили – помолчи, не пытайся перекричать, умолкнут сами. Спокойно и не спеша, нигде не горит, спешить совершенно незачем. Не сверкать зубами направо и налево, сдержанно улыбаться, траурная физиономия на защите ещё никого не украшала… Представь, что это поединок, и от твоей выдержки зависит твоя жизнь. Главное – ясно и чётко представлять, что происходит, и хорошо знать собственную работу. Ты её писал, и ты отвечаешь за каждую букву.

Дик писал, и Дик отвечал. В какой-то момент он осмелился задержать взгляд то на одном, то на другом лице, и голова закружилась от восторга и от гордости за самого себя. Здесь не все преподаватели, но есть знакомые, и как же они на него смотрят! Они видят не сына Эгмонта, не запуганного первокурсника, они видят самостоятельного студента, способного и очень серьёзного. Улыбается даже дядюшка Август в дальнем уголке – значит, всё хорошо, лучше всех! Одногруппники смотрят со смесью зависти и восхищения, преподаватели – с удовлетворением и радостью, и Дик не нашёл никого, кто бы наблюдал за ним с такой отдалённой теплотой, как бесценная госпожа Ариго. Она даже не нервничала, перестала теребить в руках свой любимый платок. А ещё они все то и дело косились на первого проректора, прекрасно помня, под чьим руководством готовился Ричард.

Правда, Алва на него не смотрел вообще, но Дик не был уверен, смог бы выдержать его взгляд на протяжении всего доклада. Рокэ глядел куда-то в угол, склонив голову к плечу – значит, слушал, и иногда негромко щёлкал ручкой. Казалось, он не замечает всех этих восхищённых взглядов, а стоило! Ричард не сомневался, что заслуга господина проректора в том, как он отменно держится сейчас, очень и очень велика. Как минимум равна тем усилиям, которые сам Дик вложил в написание работы.

– Блестяще, – сказал профессор Райнштайнер, и Ричард еле удержался от широченной улыбки во весь рот, хотя щёки загорелись сразу же. Похвала от декана – это нечто! – Лично я не вижу недочётов в работе господина Окделла, – правильно, первое слово за деканом, потом все остальные. Его похвалили и другие деканы, и Матильда, и профессор Вейзель, на чьи вопросы Ричард старательно отвечал. Никогда ещё он не чувствовал себя так здорово, как сейчас. – …дополнительных вопросов нет. Господин проректор, есть ли у вас как у куратора какие-то замечания?

– Да, есть, – рассеянно отозвался Алва, всё ещё глядя в никуда. Ричард напрягся. Конечно, он не избранный и наверняка не лучший подопечный Рокэ, но всё-таки так хотелось избежать коварного вопроса! И вообще проректор странно себя ведёт, но это как раз ничего не значит. – Мне стоило задать этот вопрос с самого начала… Можно сказать, с первой встречи.

Теперь напряглись все. Дику стало страшно: стоило учесть, что при всей своей классности господин проректор любит и умеет выкидывать что-нибудь эдакое в последний момент. И что за намёки на первую встречу? Когда Ричард первый раз стучался в кабинет и расспрашивал про отца? Когда они столкнулись в кафе-мороженом?

– Скажите мне вот что, Ричард, – теперь Алва смотрел прямо на него, и Ричарду показалось, что кроме его дрожащих рук и синих глаз напротив ничего не существует. – Разве безопасно ехать на велосипеде по загруженному шоссе в наушниках?

В аудитории оторопели. Дик пару секунд ошалело молчал, перед глазами застыл сентябрь, велосипед, мотоцикл, почти авария, гремящая в наушниках любимая группа.

– Нет, – выговорил он в тишине. – Небезопасно…

– Воистину, – Рокэ наконец-то улыбнулся, и в поле зрения Дика постепенно вернулся остальной мир. – Господа, если у вас больше нет претензий к Ричарду Окделлу, я не вижу причин ставить ему оценку ниже «отлично».

Комментарий к 21. Ричард

Дикон сдал и я сдам #помогите

========== 22. Робер. Марсель ==========

В конференц-зале главного корпуса набилось народу, как автомобилей в пробке на Заревом шоссе, и Робер вышел, не чувствуя себя нужным там, внутри. Голова всё ещё гудела от шума множества голосов, а перед глазами застыл и никак не хотел уходить образ Альдо у доски. Куда подевался тот солнечный парень, с которым они познакомились столько лет назад, ещё в провинции? Что с ним стало? И почему он, Робер, пропустил этот момент?

Заниматься самобичеванием можно было бесконечно, но, кажется, всё кончилось. Успевший досадить всем магистрант заканчивает обучение, совсем скоро его здесь не будет. Эпинэ хотелось верить, что на этом Альдо угомонится и со своими «неофициальными знакомыми», как называла их Марианна, однако в этом стоило убедиться самому. Сделав несколько шагов к лестнице, Робер заметил, что в рекреации у окна стояла группа преподавателей и деканов, видимо, тоже не вместившихся в совещательный кабинет. Компания, правда, подобралась престранная… К чему бы это?

– Господин Эпинэ, – церемонно окликнул его Райнштайнер, – не желаете присоединиться? Мы обсуждаем финансы и вспоминаем господ чиновников.

– Кости им перемываем, вот что, – перевела на человеческий Матильда. Что она здесь забыла? Роберу хотелось бы поговорить об Альдо хоть с кем-то, кто его не ненавидит, поэтому он остался и подошёл. – По-моему, эти ваши чинуши яйца выеденного не стоят, а мы тут заседание устроили.