Текст книги "Следуй за солнцем (СИ)"

Автор книги: Katunf Lavatein

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Не понимаю тебя, честное слово! Ты же тоже его не любишь…

«О ком это они? – задумался Марсель, уже отбросив работу и заинтересованно подслушивая. – При всём уважении, эта женщина кого угодно может загонять, включая своего благоверного Адриана…»

– Разве что потому, что уже замужем, – фыркнула госпожа Алати. – Нет, Альдо. Просто нет. На чём ты помешался больше – на идеальном универе или на разнесчастном Окделле?

– А в чём разница? – спрашивал Ракан. – Они друг друга олицетворяют. И если Эгмонта здесь уже нет и не будет, то сделать то, что он задумал, я смогу. Не один, за мной пойдут многие, если не все. Честное слово, бабушка! Ты знаешь, о чём речь! Что в этом плохого? Если два каких-то бюрократа возомнили, что им всё по плечу…

«Два каких-то бюрократа» навели Марселя на мысль о Дораке и Алве, разве что потому, что больше в этом богоспасаемом универе бюрократить было некому – и нечего.

– …тебя не касается, – выдохнула Матильда. – Третий вариант: помешался на себе. С чего ты решил, что знаешь абсолютно всё? Так же, как когда-то давно решил твой обожаемый Эгмонт!

«Ну, хватит», – решил Марсель и отправился к двери. Готти приподнял уши, но не проснулся – счастливый мальчик. Судя по звукам и движению теней, раздосадованный непониманием бабушки Ракан от души стукнул кулаком по стене. По его, Марселя Валме, стене! Это был конец.

– И если ты не блефуешь, я сама к нему подойду и… – Матильда осеклась, Альдо застыл в позе каменного изваяния, и Марсель понял, что он снова великолепен. На пороге своего кабинета и с максимально грозным выражением лица. Так эффектно появляется разве что Рокэ! Дело за малым – сказать что-нибудь такое…

– По голове себе постучите, – ослепительно улыбнулся Валме. – Хорошего дня, господа.

========== 9. Квентин. Робер ==========

Комментарий к 9. Квентин. Робер

Royal Republic – Any Given Sunday

Квентин ненавидел кофе из автомата. Это чувство было равносильно тому, что испытывает привыкший к листовому чаю человек, который вынужден пить чай из пакетика, и, наверное, в несколько раз сильнее. Только вот выбора у председателя отдела кадров не осталось: он всё надеялся, что Рокэ вернёт кофейник и покупать новый не придётся, а Рокэ не возвращал. Дорак догадывался, что слухи о бесчеловечном коварстве Алвы основаны не на пустом месте, но чтобы настолько…

Сначала пришёл Моро: кот окинул Квентина презрительно-подозрительным взглядом и забрался на своё любимое место – подоконник. Документам пришлось потесниться, впрочем, коты умеют вмещать себя куда угодно. Рокэ явился минуты через три.

– Мне начинать сочувствовать юному Окделлу? – осведомился Дорак, по привычке протягивая руку к кофейнику, которого не было. – Или вам?

– Почему же, юноша старается. Хотя «из этого положения втекает» мне понравилось…

– Обычно выводы всё-таки вытекают. У этих Окделлов всё не как у людей, – Квентин даже не пытался пошутить, без кофе ему было грустно. – Рокэ, верните мне кофейник. Я, конечно, нашёл выход, но я скучаю по нему.

– Зато вы стали потреблять вполовину меньше кофе, – не без удовольствия отметил Алва. – Может, чаю?

– Побери вас чёрт, – тоскливо сказал Квентин, – вместе с вашим чаем. Ближе к делу: нам предстоят тяжёлые полгода. Вы готовы к тому, что нас всё-таки накроют?

– Не готов, потому что нас не накроют. Будьте реалистом, Квентин.

– Прозвучало как «оптимистом», но неужели вы так уверены в Олларе?

– Господин ректор не имеет отношения к моей уверенности, хотя, конечно, и на него положиться можно, – заговорил Рокэ, с какой-то издевательской медлительностью разливая по чашкам чай. – После Эгмонта Окделла мы уже ни на что не можем повлиять, остаётся только держаться на плаву и иногда топить балласты…

– А если шторм? – невольно подхватил метафору Квентин.

– Тогда и посмотрим. – Моро элегантно спрыгнул с подоконника, через пару шагов по кабинету запрыгнул на колени первому проректору и заурчал, как маленький трактор. Когда Дорак в первый раз это увидел, то чуть не позволил себе умилиться, а сейчас привык, что котик-убийца ластится исключительно к хозяину с таким же прозвищем. Зато от всей души. Механически почёсывая Моро за ухом, Рокэ продолжал: – У высшего руководства остаётся полгода на то, чтобы разобраться с долгами университета и тем самым успокоить министерство образования. Господина ректора мы с вами направляем верно, остаётся только не совершать ошибок.

– Немного иронично, но то, что мы с вами называем ошибками, большая часть студенчества восприняла бы на ура. Я бы и сам не отказался от корректировок в программе, но не на своём посту… и не в нашей ситуации, – Дорак вздохнул и с неприязнью глотнул чай. – Полгода – небольшой срок, но в то же время просто бесконечный. А если объявится новый благородный товарищ а-ля Эгмонт? И если он будет так же в себе уверен?

– Таких ещё поискать, – Рокэ смотрел на кота и гладил кота, но мыслями, кажется, всё ещё был в кабинете. Во всяком случае, говорил по делу. – Вряд ли это произойдёт, Квентин. Всем преподавателям доходчиво объяснили, что эти полгода мы должны сидеть тихо и не вершить великую революцию. Поэтому мы и пишем эти несуразные исследования и ведём водопадные… прошу прощения, откровенно никчемушные предметы.

– А вы? – прямо спросил Дорак. – Рокэ, я просто по-дружески хочу напомнить, что роль исполнителя взяли на себя вы, и если – или когда – нам помешают, если это произойдёт до того, как ОГУ покончит с долгами, вопросы будут задавать вам.

– Пусть спрашивают, я отвечу. Даже если вытащить на свет всё, что происходило в этих стенах, это выглядит как профессиональное недопонимание собственно Эгмонта и меня. По факту, это и был чисто профессиональный конфликт.

– Только Эгмонт думал о студентах, а вы – об Олларе.

– Мы оба думали о студентах, только Эгмонт хотел утопии, а я… – Квентин едва не зааплодировал: в самый щекотливый момент разговора Алва всё-таки отвлёкся на кота. – В чём дело, Морячок?

– Эгмонт хотел сделать хорошо всем и каждому, более того, он искренне в это верил. Но вы оказались дальновиднее, а ещё вы были более осведомлены о финансовой ситуации нашего университета, и борьба за хорошие условия для студентов обернулась борьбой за само их обучение. Если бы мы всерьёз заявили, что отказываемся от традиционной программы, ОГУ был бы разогнан ещё три года назад. Такое количество оставшихся без альма матер молодых людей было бы абсолютно некуда девать. Убрав одного преподавателя, вы спасли всех студентов, Рокэ.

– Разве что от голодной смерти, – рассеянно отозвался Алва, расчёсывая шерсть на загривке Моро. Дорак с трудом не закатил глаза: помогло только понимание, что на самом деле его слушают, а так бы он не сдержался. Нет, определённо, по части неожиданностей он определённо превзойдёт отца, если не уже…

Квентин невольно вернулся в тот год, день и час, когда они с тогда ещё не первым проректором решали, что делать с Окделлом и его привлекательной, но жутко несвоевременной программой. Эгмонт был благороден, честен и очень упрям, а университет надо было спасать. Они не нашли иного выхода, кроме как избавиться от невинного, но крайне опасного человека, который всего лишь не знал нескольких скользких моментов.

– Оллар сам этого не сделает. Оллара нужно подтолкнуть, – говорил тогда Квентин. – Я могу попробовать, но у нас всего одна попытка.

– Тогда это буду я, – равнодушно предложил Рокэ.

– Вы понимаете, – уточнил Дорак, – что этим возьмёте на себя ответственность не только за увольнение Окделла, но и за всю последующую за этим реакцию? Вас могут возненавидеть…

– Только теперь? У меня накопилось достаточное количество недоброжелателей, их даже можно понять. Да и кто я такой, чтобы лишать людей удовольствия кого-нибудь поненавидеть?

Всё было так, как предполагал председатель, бывший тогда заместителем председателя, только хуже. Их с Алвой, конечно, и раньше обходили десятой дорогой: одного – боязливые учащиеся, другого – опасливые сотрудники. Раздражение и разочарование настроившихся на относительную свободу студентов – это одно, а кривотолки в преподавательском составе – совсем другое. До этого Квентин как-то игнорировал существование Августа Штанцлера, но теперь он стал настоящей головной болью как источник кривотолков дополнительных и упрямый мститель за Эгмонта.

Председатель вернулся в настоящее. В настоящее, в котором ОГУ переживал кульминацию трагедии своего существования, за окном валил снег, а первый проректор Рокэ Алва играл с котом и делал вид, что его это совершенно не задевает.

– Кофе бы… – протянул Квентин.

– Не дождётесь, – мурлыкнул Рокэ под стать своему питомцу. – Думаете застать меня врасплох?

– Нет. Вы разговариваете не со мной, а с котом.

– И он напомнил мне, что пора делать прививку, – Моро мяукнул – Квентин слышал его голос разве что пару раз, посему удивился. – Да, он редко подаёт голос, но это всего лишь подтверждает, что я прав.

– Ну, езжайте на прививку, – вздохнул Дорак. – Я так понимаю, пока кот не будет в порядке, работать вы не планируете.

– Это всего лишь профилактика, так что вы зря переживаете за моё настроение, Квентин. Отвезти Моро в ветклинику может кто угодно. Сейчас я разберусь с этим и вернусь, и мы займёмся очередной научной конференцией…

***

У Робера на руках были водительские права, машина первого проректора и недоверчивый чёрный кот. Когда-то давно, ещё осенью, Марсель вводил его в курс дела и рассказывал, что Моро, он же Моряк, Морячок и Морушка, людей не любит и ласкать его не надо. Что ж, не надо – так не будем, всё равно едем по делу, решил Эпинэ и запустил двигатель. Моро был по всем правилам пристёгнут и прицеплен к специальному сиденью, и он явно не планировал удирать или вести себя нехорошо.

Это неудивительно: перед тем как окончательно доверить кота Роберу, Рокэ проговорил с ним минут пять. Естественно, с котом: Эпинэ получил лишь пару лаконичных инструкций, куда ехать и что говорить. Робер на всякий случай записал и украдкой себя ущипнул: объясняя Моро, что происходит и с кем он уезжает, Алва проявил чудеса разговорчивости, и только необходимость вернуться к Дораку вынудила этих двоих расстаться. Робер почувствовал себя разлучником и последней сволочью, но как-то справился и уехал.

– Можно я включу радио? – чувствуя себя до безумия глупо, спросил Робер у кота. Моро повёл ушами и отвернулся к окну. – Гм, спасибо…

On any given Sunday

When your world is cold and grey

And you’re too tired to stand

I’ll be there to lend a hand…

По иронии судьбы, эта же песня играла пару недель назад, когда они встретились с Марианной в её кафе. Робер улыбнулся и сделал чуть-чуть погромче, не отвлекаясь от дороги и поглядывая на кота.

If you don’t know what to say

Just say the word «I stay»,

If you don’t wanna talk at all

I’m the answer when you call…

Сладкое мороженое, холодный январский вечер, мокрый снег, удивлённое и счастливое любимое лицо, песня, песня, песня… Робер не заметил, когда ушли Марсель и Рокэ, но был до чёртиков им благодарен. За то, что выслушали, за то, что привели, за то, что вовремя оставили. Рокэ знал Марианну несколько лет, и он уж точно догадался бы сразу, о ком идёт речь, но почему Валме заставил повторить рассказ? Тоже знал или просто чувствовал? С него станется, это же Валме… Так или иначе, теперь Эпинэ не сомневался, что ему повезло с коллегами. И, может быть, даже друзьями. Да, литератор казался ему легкомысленным и вредным щеголем, а проректор – коварным и нелюдимым ночным кошмаром всех студентов, но ведь всё не так, совсем не так!

Hold me closer

Cause you and me ain’t going nowhere,

Make me over tonight…

Когда заиграл припев, они вальсировали по закрытому кафе-мороженому, неприлично громко смеялись и почти плакали от счастья. Марианна не вышла замуж, хотя могла. Робер не нашёл её, хотя мог… Раздери его сотня крабов, как же близко он был!

On any given Sunday

I give my heart to you babe,

On any given Sunday…

Машина стояла на светофоре, ещё один поворот – и останется проехать по прямой минут пятнадцать. Заревое шоссе поворачивало на окраине города, и там же находилась ветклиника. Моро сидел спокойно, как будто дремал. Робер подумал о том, как он любит этого кота, эту машину, эту песню, эту жизнь. Подумал – и рассмеялся, как какой-нибудь радостный школьник, потому что он был счастлив. If you need somebody, If you need someone… Let me be that body, Let me be that one…

На шоссе они были одни, но Эпинэ не стал набирать скорость – разбираться на скользкой дороге ему не хотелось, тем более, в чужой машине и с чужим котом. К сожалению, с единственного возможного поворота вырулил какой-то безумец на легковушке – уже темнело, и номеров Робер не разглядел, понял только, что лучше притормозить и пропустить дурака, чем пытаться его обогнать. Моро открыл глаза, и они лиловыми огоньками полыхали в поле зрения Робера. Машина тормозила непростительно медленно… что-то с тормозом? Нет, пожалуйста, не надо… Послышался визг шин – чужих, заглохло радио, зашумели помехи… On any given Sunday, on any gi… ven Sun… day…

Перед глазами вспыхнули чужие фары, и Робер всем телом почувствовал сотрясший машину толчок.

«Нет…» – Hold me closer and wake me up when it’s over… On any given Sunday, any given Sunday… – «Нет же!»

Какое-то время он слышал только собственное хриплое дыхание и рекламу на радио, скрежет повреждённой двери и визг уезжающей прочь по шоссе машины. По зеркалу заднего вида стекал таявший снег, по лбу Робера – кровь из ссадины. Было тихо, тихо, тихо… Пожалуйста…

Что-то зашуршало, и Моро вопросительно мяукнул. Цел!

– Слава богу… – прошептал Эпинэ, морщась от боли в боку и осторожно разворачиваясь к коту. – Давай выберемся отсюда.

========== 10. Робер. Ричард ==========

Робер сидел на обочине, задумчиво смотрел на побитую дверцу и бампер машины и успокаивал Моро. Если быть точнее, это Моро успокаивал Робера тем, что позволял себя чесать: к аварии кот остался совершенно равнодушен. Они бы не сидели здесь на морозе в ожидании не пойми чего, если бы не ждали, пока перезвонит проректор. С одной стороны, Эпинэ было неловко отвлекать его от дел, а с другой – выбора нет…

– Вы звонили? – осведомился Алва через какое-то время. – В чём дело?

Можно было соврать, можно было ошибиться номером, можно было как-то подготовить человека к новостям. Ничего из этого Эпинэ не удалось.

– Рокэ, я разбил вашу машину, – на выдохе сообщил Робер. Повисла пауза. – Моро в порядке.

– С этого надо было начинать, – отчитал его проректор. – Вы, я так понимаю, тоже целы.

– Относительно машины, да… Мне, наверное, стоит позвонить в службу…

– Моя машина – я и позвоню. Где вы примерно находитесь?

Робер описал урбанистический пейзаж, хотя было темно и плохо видно, а ещё мешал снег. Хоть бы один указатель! Так нет – окраина…

– Есть поблизости какое-нибудь кафе? Что угодно?

– Киоск, – мрачно сказал Эпинэ. – Кажется, закрытый. Потрясающе…

– Тогда ждите, – крайне неопределённо велел Алва и бросил трубку. Оставалось только положиться на него и ждать, хотя чего, Робер не представлял.

Для январского вечера было даже тепло, но снег усиливался, а воздух мало-помалу, но холодал. Моро решил прогуляться по тротуару, не отходя далеко от нервного Эпинэ – кажется, Рокэ велел ему не отходить… ну, или кот сам догадался… Робер выпрямился и заскрежетал зубами: он, как минимум, ушиб бок. Ребра поломал вряд ли, но шевелиться не очень приятно.

Мимо проехали два грузовика, не обращая на него внимания. Да, тут и не разберёшь, произошла авария или просто водителю приспичило выгулять котика. Пронеслась машина скорой помощи – тоже не за ним. Какой-то псих на мотоцикле промчался со скоростью молнии, потом лихо завернул и… ах да, и как же он не догадался?

– Не отчаивайтесь, Ро, жизнь на этом не кончилась, – поприветствовал Рокэ, снимая шлем. – Встать можете?

– Более-менее, – экономя силы, отозвался Робер и с помощью проректора поднялся. Оказалось даже терпимо.

– Хорошо. Наденьте, не хватало вам разбить еще и голову, – Рокэ протянул ему шлем и отошёл осмотреть машину. Эпинэ так сосредоточился на спасении Моро, что даже не глянул, что там насчёт ущерба.

Прибытие эвакуатора и прочие перипетии с машиной Робер практически проспал, хотя это было сложно с учётом холода и не сильной, но раздражающей боли. У него что-то спросили, он что-то ответил, но никаких показаний Эпинэ дать не мог – даже не разглядел номеров, хотя какие номера, он и цвет машины не смог бы назвать – темно… И всё равно нужно куда-то отсюда ехать. Труднее всего было пристегнуть корзиночку Моро, но они с этим справились. Пристраиваясь сзади и застёгивая шлем, Робер не знал, как бы так вежливо попросить Рокэ не гнать со скоростью ветра. Если они саданутся по дороге в ветклинику, это будет очень злая ирония. Вопреки его ожиданиям, Рокэ развернул мотоцикл по направлению к центру и ехал не быстрее, чем если бы вёз беременную женщину.

– А как же прививка? – только спросил Робер.

– Это всего лишь профилактика, а вы не в порядке. – Вцепившись в проректора-мотоциклиста, Робер не видел его лица, но почему-то был уверен, что Алва несколько не в духе. Несколько… чёрт возьми, да он, похоже, просто в бешенстве.

– Простите, я должен был быть осторожнее…

– Ро! – Робер замолчал на полуслове. – Вы извиняетесь за то, что уцелели сами и вовремя вытащили моего кота. Это чересчур.

Если бы не холодеющий с каждым поворотом зимний ветер, Эпинэ бы сравнил со льдом голос Алвы, но это было излишне. Более того, злились всё-таки не на него, и это радовало, хотя Роберу всё равно стало страшно. Немного. Самую малость…

– И за то, – через какое-то время добавил Рокэ, уже спокойнее, – что пострадали за меня. Интересно, что в голове у того, кто это затеял – подрезать на пустом шоссе человека с котом.

Точно! Машина-то Алвы! Роберу стало интересно, и этот интерес почти справился с холодом и мешающей жить болью в боку.

– Вы догадываетесь, кто? – спросил он в плечо проректора.

– Нет. Очевидно лишь то, что поохотиться им захотелось на меня. Вычислить, куда, кто и зачем едет, проще простого.

Может, он врал, а может – нет, Эпинэ было всё равно – Моро в норме, ответственность с плеч упала, зато на них навалилась усталость, боль и запоздалый стресс. Интересно, куда они едут? Спрашивать уже нет сил. В голове шумело от мыслей и невнятной приевшейся музыки; судя по звукам извне, фарам и неоновым огням, они вернулись в оживлённую часть города. О. не спал, но пробки уже растворялись, или это ему кажется, что машин почти нет – снег идёт…

– Почти приехали, – сообщил Рокэ. Робер только прикрыл глаза, забыв, что его не видят. Куда приехали? Уже всё равно… Что-то коснулось его замёрзшей и обветренной ладони, как будто мягкая лапка Моро, а потом они остановились, и снег прекратился.

***

Ричард решал тринадцатое ненавистное уравнение, когда пришло сообщение от Альдо. Погрузившись в намотавшиеся ему на шею долги по учёбе, Дик напрочь забыл о старшекурснике-революционере. Теперь он вспомнил всё и сразу: Альдо сообщал, что завтра будет «проба пера», потому что «момент удачный, и никто не помешает». Почему-то Ричарда передёрнуло от этой формулировки. Что там задумал Альдо? Или, не дай бог, что он уже осуществил?

Отвечать он не стал – ничего даже в голову не приходило. Больше всего Ричарду хотелось упасть на кровать, врубить на полную катушку любимую группу и заснуть, но вместо этого он сидел над задачами, шмыгал носом, и всё это – в полной тишине. Наушники сломались, как назло, а матушка музыку терпеть не может, если это не Бетховен и не Бах. Отец хоть разрешал, но когда это было – отец…

Хорошую новость о том, что Эгмонт устроился на стабильную работу в соседнем городе N. и успешно там преподаёт, Дик как-то не воспринял. Три года назад его бы это сделало счастливым, два – вежливо обрадовало, один – взбесило, а сейчас становилось всё равно. Он боялся этого чувства едва ли не сильнее, чем того, что не мог искренне любить матушку, но ничего изменить уже не мог.

А иногда даже задумывался, стоит ли что-нибудь менять?

Теперь ему позвонили. Дик подумал, не сбросить ли, но это оказался Робер.

– Слушаю вас, – пробормотал Ричард, ещё раз шмыгнув носом.

– Привет, Дикон. Не отвлекаю?

– Не очень…

– Ты простудился, что ли? Выздоравливай… – помолчав немного, Робер спросил прямо: – Ты, случайно, Альдо не встречал?

– Нет, – насторожился Ричард. – А что?

– Ничего, проверяю, где он, Матильда попросила, – лгать Эпинэ не умел вообще. Видно, думал, что умел. – Вы вроде подружиться успели за те полгода.

– Не особо, но, может, мы с ним ещё пересечёмся, – Дик не знал, в курсе ли Робер готовящегося митинга – наверняка в курсе, хотя его-то как раз и могли обвести вокруг пальца. Впрочем, нет, Матильда бы сказала прямо. – Кажется, он что-то планирует, как я понял…

– А можешь поподробнее?

– Не уверен! – признался Ричард. – Я правда не знаю, могу ли вам сказать, Робер… Но не стал бы Альдо совершать что-то криминальное.

Этот смех Ричарду не понравился от слова «совсем».

– Что ж, ладно, спасибо за помощь, – натянуто бодро сказал учитель. – Валентину я уже сказал, ну раз так, и тебе скажу, завтра у нас семинара не будет – на следующей неделе нагоним…

– Хорошо, спасибо… У вас всё в порядке?

– Конечно, Дикон. Не беспокойся. – Верить или нет? Странный голос у Робера… – И всё-таки… Он не вёл себя странно? Может, болен или расстроен?

Это Придд-то? Ричард не сразу сообразил, что учителя интересует все еще Альдо и только Альдо.

– Не могу вам сказать, правда, мы не так тесно знакомы. – Хотелось бы, а может, уже не стоит? Зависит от того, что у Альдо в голове…

– Действительно, что я тебя расспрашиваю, извини. Так, погодой навеяло… И, – помявшись, добавил Робер, – будь осторожен, что ли.

Ещё минут пятнадцать Дик пытался сосредоточиться на математике, но не смог. За окном окончательно стемнело, стекло залепил мокрый снег, его немного знобило, ничего не было понятно – ни в уроках, ни в словах Робера, ни в затеях Альдо. Хоть бы кто-нибудь объяснил, что происходит…

========== 11. Квентин. Ричард ==========

Иногда Квентину казалось, что у него в жизни два главных вопроса: как спасти университет и где добыть хороший кофе. Конечно, дома или в кафе он пил в своё удовольствие, но на работе, где Дорак проводил большую часть своего времени, ему перекрыли все возможные пути. Как-то так вышло, что ни у кого не оставалось то зёрен, то молока, то турка потерялась, то чашки кончились.

Вот и сейчас не повезло: Валме пришёл с пустыми руками. Зато с собакой.

– Кофе нет и не будет, – с порога заявил литератор. – Если вы хотели меня видеть за этим, господин председатель, можете посылать обратно.

– Не только, но жаль, – скрипнул зубами Квентин. – Это вас Рокэ научил?

– Чему? – он прикинулся дурачком. – Не понимаю вас.

Дорак покачал головой и пригласил его садиться. В общем, никаких конкретных дел к Валме у него не было, разве что вопросы личного интереса… Жаль, он не успел придумать, чем прикрыть своё любопытство – Марсель прилетел слишком быстро, как будто у него было окно в расписании.

– Я не к вам спешил, – будто прочитав его мысли, объяснился Валме, тряхнув светлой головой. – Думал по дороге зайти к господину великому и ужасному, а его нет. Ещё или уже?

– Не знаю, – признался Дорак. – Такое ощущение, что «ещё», потому что вчера вечером он уехал. Что ж, подождём.

– Подождём, – легко согласился Марсель.

Насколько он притворяется, зачем и почему? Квентин не сомневался в том, что на самом деле этот Валме не просто весёлая булочка, как охарактеризовал его кто-то из преподавателей с кафедры спорта и здоровья. Во-первых, свои дисциплины, относящиеся к литературе как древней, так и современной, Марсель Валме знал отлично, что уже снимало его с позиции потенциального дурачка. Во-вторых, он мог сколько угодно дурачиться и подрывать репутацию кафедры своими шуточками, но это определённо была маска. Этот вывод Квентин сделал по Рокэ: не стал бы господин проректор водиться с кем-то столь поверхностным и простым, за кого пытался выдать себя Валме.

Неповерхностный и непростой Валме вежливо поскрёб за ухом пса. Надо было что-то сказать.

– Преданная у вас собака, – зашёл издалека Дорак. – Готти, правильно?

– Ав, – подтвердил волкодав.

– Есть такое, – тут же заболтал Марсель. – Готти, конечно, меня очень любит и всё такое, но я знаю – если что-нибудь случится, он немного погрустит и убежит жить к Рокэ. К слову, они уже это планируют, вы знаете?

– Покушение на вас или просто переезд?

– Не знаю, может, одновременно, – хохотнул литератор. – Нет, парочка-то хоть куда… они друг друга обожают… Как-то раз мы пили – ну, Готти не пил, конечно же, – так знаете, что этот восхитительный человек мне сказал? Что я гот.

– Надо же, – едва не растерялся Дорак.

– Вот и я удивился. А знаете, почему? Цитирую: «Валме, у тебя такая ГОТТИЧЕСКАЯ собака…» Ох, вы не представляете, как я рж… смеялся, господин председатель. Правда, каждый раз, когда я напоминаю об этом, Рокэ говорит, что такого не было… А свидетелей нет, – радостно закончил Марсель. – Какая, как говорится, жалость.

– Действительно! – Квентин успокоился – кажется, всё в порядке, он действительно не против поболтать об Алве. – Какие-нибудь ещё увлекательные истории? Иногда я пытаюсь понять, как такие разные люди, как вы… да хотя бы и познакомились.

– Самозабвенно, – улыбнулся Валме и замолчал.

«Так… и где я просчитался?»

– Если вы прощупываете почву, господин председатель, – учтиво сказал литератор, – то я на вас обиделся и тем более не принесу вам кофейку. Что вы там хотите выяснить? Не думаю, что Рокэ будет в восторге…

«Вот дела! – с неподдельным восхищением подумал Квентин. – Булочка булочкой, спасибо Юлиане за термин, а внутри оказалась не с кремом, а с каким-нибудь перцем чили…»

– Вы мне, наверное, не поверите, – честно сказал он, – да и я сам бы себе не поверил, но это правда. Мы старые друзья с отцом Рокэ, и я просто по-старчески интересуюсь…

– Нет, – вздохнул Марсель. – Не верю.

– Как хотите, – не сдавался Дорак. – Моя совесть чиста, в предыдущем предложении я уж точно не соврал. А беспокоиться вам не о чем в любом случае: что в наших рабочих интригах, что в жизни, я на стороне Рокэ, и я абсолютно безопасен – он даже отобрал у меня последний кофейник…

Может, ему бы и удалось разговорить Валме, но обсуждаемый проректор появился в коридоре, показавшись в проёме двери, сначала зашёл к себе, а потом, постучав, к ним. Квентин ждал шуточек про кофе, но не дождался – Рокэ вообще ничего не сказал, только поздоровался с Готти, когда пёс радостно поднял голову.

– Вы можете меня выставить, если что, – предложил Марсель, тоже не очень спокойно перенося их молчание. Рокэ покачал головой. – А что случилось-то?

Теперь Дорак не сомневался, что что-то действительно произошло. Он уже много лет ни с кем не выпивал и отчасти поэтому не заставал Алву в состоянии повышенной разговорчивости, но молчать проректор тоже умел, причём по-разному. Сейчас молчание выходило напряжённым, а синий взгляд ничего хорошего не предвещал вовсе.

– В принципе, всё нормально, – очень издалека начал Рокэ после ещё пары минут молчания. Он сосредоточенно разливал чай на троих, хотя чай не хотел никто. – Эпинэ жить будет.

– Что за..? – не сдержался литератор. – Прошу прощения, господин Дорак… Что с ним случилось?

– Авария, – коротко ответил Рокэ. – Эпинэ ушибся, но несильно, Моро цел, машина – моя.

– Значит, – выдохнул Квентин, – несильно ушибиться должны были вы.

– Возможно.

Чай горчил на языке, но Дорак выпил, не поморщившись – то ли потому, что так же пили все, то ли просто нужно было запить новости. «Возможно», сказал Алва, но Квентин почему-то не сомневался, что так оно и было. Оставим один процент на дурацкое совпадение.

– И где сейчас наш лапушка? – поинтересовался Марсель, и председатель искренне обрадовался тому, что светлая голова Валме одним своим присутствием делает ситуацию чуточку ярче. – Мы поедем его утешать?

– Он сейчас у Марианны, так что наши утешения будут явно лишними, – отозвался Рокэ, прикрыв глаза. – Как я и сказал в самом начале, в принципе, всё нормально. Нам с вами не стоит зацикливаться на…

– Ав! – возмутился Готти, вскакивая на лапы. Все опешили. Перебивать господина проректора?

– Кто идёт, Готти? – догадался Валме и привстал. В следующий миг послышался топот, и на пороге кабинета вырос студент:

– Господин Дорак… господин проректор… там на крыльце…

***

Ричард поверил Альдо Ракану только в тот момент, когда увидел Альдо Ракана в деле. Не лично, конечно, но Дик знал – это его инициатива. Что ж, его предупредили, он всё знал… всё знал – и ничего не сделал, ни для одной стороны. Опоздавший и приболевший Ричард влетел во двор университета в тот самый момент, когда на крыльце главного корпуса собрались люди с плакатами. Совсем немного, максимум двадцать человек студентов, но настроены они были решительно.

– Иди-ка сюда, – Дика схватили за воротник и куда-то утащили, и он не успел испугаться, а потом разглядел госпожу Матильду. – И стой тихо, не отсвечивай. Тебя ещё не хватало.

Ричард сразу понял, почему: на плакатах мелькало в основном имя его отца. «Верните Эгмонта Окделла!», «Долой Рокэ Алву!», «Долой Квентина Дорака!», «Верните справедливость!» и всё в таком же духе.

– Понял? Молодец, – Матильда сжала его плечо и, отведя ещё немного в сторону, сообщила: – Твой белобрысый однокашник побежал за подмогой, но если ты куда-то прыгнешь – пеняй на себя.

– Я понял, что не стоит, – сдавленным голосом – то ли от простуды, то ли от осознания всего – отозвался Ричард. – В конце концов, мной воспользуются…

– Скорей всего. Чёртов Альдо… чума на мою седую голову!

Значит, она тоже в курсе, что без Альдо тут не обошлось. Конечно… Наверняка всё знает и Робер, только его здесь не видно. Дик стоял в стороне у забора, накрывшись капюшоном, придерживая больное горло и слушая, как ругается госпожа Алати, а мыслями застрял на крыльце, в плакатах. Дик не мог понять, почему ему жгуче обидно не за отца.

Неизвестно откуда прибежал запыхавшийся Арно:

– Госпожа Алати, идут…

– Умница! – его потрепали по голове, и Матильда отправилась куда-то ещё, наказав: – За этим присмотри.

«Этот» кивнул одногруппнику, здороваясь, и прохрипел:

– Что происходит?

– Полная …, – то ли гневно, то ли радостно поделился Савиньяк. – Я бы остался посмотреть, а не за Дораком побежал, но тут с одной стороны великолепная деканша напирает, сбегай, мол, да приведи, а с другой – Зараза…

– А Придду-то что?

– Да он, волонтер недоделанный, пошёл беспорядки улаживать с Райнштайнером, – рассказал Арно, – и попросил, чтобы я «поставил в известность господина проректора». Делать мне больше нечего, еще и за Алвой бегать, сам появится, но они там вместе были… Валме ещё… Зараза бы обиделся, а это, знаешь, не лучший опыт…