Текст книги "Баба Яга: Начало бессмертия (СИ)"
Автор книги: Katali
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Katali
Баба Яга: Начало бессмертия
Глава 1
:
Давным-давно, задолго до того, как христианство начало зарождаться на славянских землях, проникая в сердца и умы народа, люди были язычниками. Они поклонялись своему пантеону богов: проводили магические ритуалы, приносили им жертвы и просили одарить своей милостью.
Одни Боги были благосклонны к смертным, посылая им дожди, богатые урожаи, плодовитость и многое другое. Иные же презирали людей, оставаясь глухими к их мольбам и считая их недостойными своего величественного внимания.
Но вопреки упорству и противостоянию некоторых собратьев божественного пантеона, человеколюбцы порой наделяли смертных божественной искрой, редким талантом, благодаря которому в достойных зарождался дар. Для богов подобная искра была лишь крупицей их могущества, но для людей ー великое чудо.
Отсюда, с незапамятных времён, в нашем мире и появилась магия.
851 год нашей эры.
На территории Малой Польши, средь густого древнего леса, расположилась маленькая неприметная деревня, в которой всё и началось.
– А-а-а-а!!! – мучительный крик разорвал ночную тишину, отзываясь болью в сердцах присутствующих.
Казалось, даже лес замер в ожидании неминуемо надвигающейся беды.
В маленькой хижине старой целительницы было неспокойно. На жёсткой деревянной кровати с кривыми квадратными ножками, средь льняных окровавленных простыней, в родильной горячке металась женщина, чьё бледное, покрытое испариной лицо, пугающе контрастировало с алыми пятнами. Рядом, вцепившись в худую руку, стоял темноволосый мужчина, тело которого била крупная дрожь. У женских ног беспокойно хлопотала ветхая худосочная старушка с выцветшими за годы глазами, но не лишенными живого блеска. Её седые, влажные от пота волосы выбились из-под черного платка и противно липли к морщинистому лбу, но Зорица почти не замечала этого. Некогда думать о подобном, когда на кровати умирает молодая женщина и её ещё не родившееся дитя.
– Я больше не могу! – мучительно стонала Инга, жадно хватая воздух влажными от слёз губами. – Ааааааа!
Мужчина, стоящий рядом, крепко сжимал руку жены, плотно сцепив губы, чтобы скрыть их содрогания. Его напряженный взгляд был полон ужаса, но тем не менее мужчина старался не подавать виду. Сердце рвалось на части, в голове вспыхивали самые ужасающие сцены грядущих похорон и одиночества, ожидающего впереди, если его жена умрёт. Хотелось кричать, выть и рыдать, как маленькому мальчику, от одной лишь мысли, что сейчас он может потерять всё: и любимую жену, и долгожданного ребёнка. Его мир рушился на глазах, но Ве́слав пытался держать себя в руках. Он не мог позволить себе поддаться эмоциям, ведь его Инга так сильно в нём нуждалась в эту самую минуту. Он должен быть сильным, он обязан сохранять разум ясным, иначе какой от него прок.
Издавна в их деревне было не принято, чтобы мужчина присутствовал при родах. Повитухи всегда гнали мужиков в соседние хаты, чтобы те ни в коем случае ничего не видели и не слышали, но Веслав был упрям и своенравен. Вопреки всем протестам, он остался за дверью. На сердце было тревожно, и он предпочел быть рядом, слабо представляя, чем мог бы помочь, случись что.
От каждого стона, каждого крика жены кровь стыла в венах, но он не вмешивался до того момента, пока Инга не завопила не своим голосом, а Зорица не вскрикнула: «О нет!». Веслав выбил ногой запертую дверь и, вихрем влетая в комнату, ужаснулся, увидав измазанную кровью бабку и измученную жену, едва находившую силы, чтобы оставаться в сознании.
– Мне больно, Веслав…я больше не могу, – взмолилась она, устремив покрасневшие от слёз серые глаза в его сторону. В них словно затухал едва тлеющий огонек жизни. – У меня нет сил.
– Ты не должна сдаваться! Ещё! Ещё одна потуга! – дрожащим скрипучим голосом скомандовала Зорица.
Веслав на негнущихся ногах подошёл к жене и, нащупав её руку, крепко сжал своей, прижимая к сердцу.
Старая пыталась помочь женщине разродиться, но всё шло слишком плохо. Мать истекала кровью, ребёнок не появлялся, а схватки уже ослабевали. Инга гаснула на глазах, вот-вот готовясь отдать душу богам, но всё ещё крепко сжимая мозолистую руку мужа.
– Инга, любовь моя, – мужчина склонился над ней и поцеловал в висок, бросая растерянный взгляд на целительницу и ища в ней подтверждение своим словам. – Всё будет хорошо…
Он старался скрыть волнение, но проклятая дрожь в голосе была сильнее.
Старая лишь беспомощно пожимала плечами, кусала губы и смахивала крупные капли пота со лба.
Внезапно будущего отца охватила слепая ярость на себя, на старуху, на богов, которым он неустанно молился. Он впился в Зорицу огненным взглядом, полным ненависти и боли, и прошипел сквозь зубы:
– Сделай хоть что-то!
– Я пытаюсь… – в отчаянии выдохнула бабка, передавая в свободную руку мужчины деревянный пузырек, насквозь пропитанный благоухающей маслянистой жидкостью.
– Что мне с этим делать?
– Напои её отваром.
Женщина была немногословна, да и времени болтать не было. Пока муж осторожно, по малой капле, пытался дать жене отвар, она перебросила через живот белую простыню и с силой надавила, подтягивая ткань к себе.
– Тужься, девочка, тужься!
Собирая остатки сил, Инга проглотила снадобье, скривилась от горечи и, зажмурившись, стиснула зубы. Тужилась ещё и ещё, подталкивая ребенка появиться на свет, но безуспешно.
– Ве́с…с… – тихое шипение сорвалось с побледневших губ.
Женщина истратила последние силы, пошатнулась и впала в беспамятство, бессильно рухнув на подушку. Влажные черные ресницы опустились на щёки, а рука, так крепко сжимающая руку мужа, обмякла.
– Нет! Инга, очнись! Говори со мной!
Он обнял ладонями бледное изможденное лицо жены и начал судорожно трясти её голову, слабо осознавая, что делает. Паника захлестнула его, лишая возможности здраво мыслить.
– Всё бессмысленно. Она умирает, – руки целительницы устало опустились, стягивая с круглого живота белую ткань.
Больше она ничего не могла. Все ритуалы были соблюдены, все возможные методы в родах применены, но, видимо, этому дитяти не суждено было появиться на свет. Значит его судьба умереть, так и не родившись, и забрать с собой жизнь собственной матери.
Веслава словно обдало ледяной водой, а после ударило по голове тяжёлым обухом. Он застыл на месте, но вскоре медленно обернулся, пытаясь отыскать старуху невидящим взглядом. Когда их глаза всё же встретились, Зорица вздрогнула. Много горя довелось поведать женщине на своем веку. Смерть, отчаяние, боль утраты, скорбь. Но то, что она увидела в глазах этого человека, навсегда врезалось в её память. Он готов был проклясть землю, на которой стоял, воздух, которым дышал, судьбу, которая отнимала у него самое дорогое.
Отстранившись от едва дышавшей жены, он резко вытянулся и бросился в сторону, в два размашистых шага настигая старуху. Он лихорадочно вцепился рукой в испачканную кровью рубашку на груди и с силой тряхнул дряхлое тело.
– Ты должна что-то сделать. Ты же ведьма! Колдуй, окаянная! – с яростью выплевывал он каждое слово ей в лицо.
Костлявые пальцы вцепились в крепкое запястье.
– Я не могу. Это мне неподвластно. Она уже одной ногой на том свете. Как ты не понимаешь?!
Она не боялась мужского гнева, но понимала его боль и отчаяние, терпеливо снося грубость и почти не сопротивляясь. Зорица уже приготовилась к тому, что Веслав швырнет её в сторону, но вместо этого хватка ослабла. Мужчина упал перед ней на колени и, вцепившись в подол длинной юбки, прижался головой к ногам.
– Богами молю! Сделай хоть что-нибудь, – по щекам, высоко поросшим густой черной бородой, потекли горестные слезы.
Старуха онемела, переводя растерянный взгляд с мужчины на умирающую и обратно. Она могла заживить глубокую рану, излечить тяжелый недуг, вывести хворь и приворот – боги наделили её даром – но вот вырвать человека из костлявых цепких лап смерти…это может сделать лишь сильная магия, совершенно иного порядка. Обратиться к таким силам значило проклясть свою душу и обречь себя на…
Целительница вспомнила свои прошлые молодые лета. Жизнь её никогда не была беззаботной и простой, но боги были благосклонны к ней за все старания, за всю ту помощь, которую Зорица оказывала людям. Они приняли её в чужом краю, обогрели и накормили, дав кров над головой. С тех пор она и осталась жить в деревне, которая вскоре стала для неё родным домом. Она многое отдала, многим пожертвовала, но теперь молодость ушла.
«Я стара и слаба, неизвестно сколько ещё мне отведено, а они…, – тяжёлые думы терзали душу, – …они молоды. Могу ли я позволить Инге умереть? А Веслав? Как он будет жить дальше? Сможет ли… или убьет себя в тот же день, когда тело жены и ребенка закроют в домовине?»
Размышляла она недолго, решение приняла почти не сомневаясь. Пригнулась, поддерживая больную спину, и потянула безутешного мужчину за руку.
– Поднимайся, староста. Есть способ, да только он опасный и непредсказуемый. Я могу попробовать провести ритуал, но мне неизвестно, какие могут быть последствия. Возможно, и не получится спасти твою жену и ребенка, а если и отниму их у смерти, то не знаю, что с ними станется дальше.
Она пыталась предупредить Веслава об опасности обращения к темным богам и проведения запретного ритуала, но тот уже был согласен на что угодно, только бы вернуть семью. Он услыхал, что это возможно, и этого было достаточно для принятия окончательного решения.
Он вытянулся во весь рост и, дрожа всем телом, кивнул:
– Проводи! Последствия не важны! Верни мне жену и ребёнка. Я готов на всё ради них, – в потускневших глазах заблестела надежда. – Говори, что тебе нужно.
Обреченно вздохнув, старушка приподняла передник и достала из широкого залатанного кармана на юбке небольшую книжечку, обтянутую черной потертой кожей. С первого взгляда было понятно, что она повидала на своем веку много больше, чем её обладательница. Вместе с книгой Зорица выложила на стол пучок сухоцветов, туго стянутых серым шнурком.
– Ты была готова к этому? – глаза Веслава расширились от удивления, а густые брови поползли вверх.
– Эти предметы всегда со мной. А теперь хватит попусту молоть языком.
Женщина подошла к несчастной и, пощупав пульс, нахмурилась, облизывая сморщенные сухие губы.
– Очень плохо. Времени мало. Скорее неси таз с водой, – она ткнула скрюченным пальцем на стоящую на полу ёмкость с багровой жидкостью. Времени для того, чтобы натаскать чистой, уже не было. Да и не нужно это было. По правилам древнего ритуала, нужна жертвенная кровь. Если Инга испустит дух, то это конец, и все усилия будут напрасны, а платить, несмотря ни на что, придется.
Мужчина вмиг поднёс таз с окровавленной водой и поставил у ног целительницы, внимательно следя за каждым её движением и внимая каждому слову.
Ведьма, как часто называл её староста, растерла в ладонях сухоцветы и бросила их в воду, тихо нашептывая себе под нос какие-то заклинания. Потом подняла руки кверху, переплела пальцы странным, неестественным образом и громогласно, помолодевшим голосом, воззвала к трём Богам:
– Прими моё искупление, Белобог! Прими мою жертву, Чернобог! Прими моё подношение, Марена!
Она опустила руки и, хватая со стола толстую свечу, освещающую комнату дрожащим пламенем, впихнула её ничего не понимающему Веславу.
– Жги воду, – скомандовала старая, пока доставала из-под передника очередной ритуальный предмет.
– Воду?
Мужчина уставился на нее, точно та обезумела.
– Кидай свечу в воду и не задавай лишних вопросов!
Веславу оставалось надеяться только на то, что Зорица знала, что делала. Он выполнил приказ и бросил свечу в воду. На его глазах произошло то, что не поддавалось разумному объяснению. Магия, не иначе. Вода вспыхнула в тот же момент, как только танцующий язычок пламени коснулся её поверхности. Свеча утонула, а кровь в тазу зашипела, запузырилась, практически исчезая и оставляя в воде едва заметный розоватый оттенок. Огонь не погас.
– Приготовься.
– К чему?!
Но больше бабка ничего не сказала, а мужчина с ужасом наблюдал, как в иссохших руках заблестел тонкий клинок с кривым лезвием. Послышался треск рвущейся ткани и перед его взором обнажился давно округлившийся живот его жены.
Не дыша, Зорица поднесла кинжал к телу и медленно острым концом сделала неглубокий надрез.
– Что…что ты творишь?!
Сохраняя тишину, целительница голыми руками взяла «горящую воду» и плеснула на живот умирающей.
Веславу сделалось дурно. Казалось, что его бедная Инга сейчас загорится, и это он сам обрёк её на стремительную кончину.
Но к его удивлению, огонь начал гаснуть, словно впитываясь в тело с блестящими каплями воды.
Едва староста раскрыл рот, чтобы что-то сказать, как глаза его жены неожиданно распахнулись, а из горла вырвался пронзительный крик.
– А-а-ааааааа! – комната вновь наполнилась тяжёлым дыханием и звуками приближающихся родов.
Целительница бросилась к роженице, согнула её ноги в коленях, а сама присела, готовясь принять ребенка.
– Тужься! Ты сможешь! – вопила она что есть мочи, заглушая стоны и всхлипывания.
Для Веслава время словно остановилось. Он не мог поверить в то, что сейчас происходит. Его почти умершая жена очнулась, и сейчас на свет появится его ребёнок. Зорице удалось. Таинственный ритуал сработал. И лишь пронизывающий детский крик «уа-уа» вывел мужчину из транса. Он коснулся задеревеневшими пальцами своей щеки и смахнул слезы, градом падающие на лицо.
Пока мужчина приходил в себя, Зорица завернула новорожденное существо в чистую ткань и повернулась к отцу.
В белых простынях виднелась огненная головка, а сам ребенок, то успокаивался, то с новой силой заходился надрывным рыданием. Мужчина скользнул обеспокоенным взглядом по измученному, но улыбающемуся лицу Инги, которое медленно приобретало жизненные краски, и приблизился к свертку в руках ведьмы. Она прижимала к груди младенца и ласково улыбалась, не в силах отвести взгляда от прелестного создания.
– Кто? – тихо спросил он, боясь напугать младенца силой своего голоса.
– Девочка.
Он несмело заглянул в ткани и встретился с огромными глазками цвета чистого изумруда. Ребенок сразу перестал плакать, словно признал в незнакомце родную душу.
– Как она? – голос мужчины дрогнул от сдавливающих горло слез.
– Жива и здорова. С ней всё будет хорошо. И с Ингой всё будет хорошо. Вскоре она отойдет от родов и наберётся сил.
Седовласая женщина осторожно передала отцу заветный свёрток и вмиг изменилась в лице. Улыбка померкла, а взгляд наполнился болью и смертельной усталостью. Внезапно она стала слишком серьёзной для человека, который победил смерть и вернул умирающую к жизни.
– Поклянись, что никогда, ни единой живой душе не скажешь о том, что сегодня произошло в стенах этого дома.
Хоть староста и не знал точно, что только что произошло, но прекрасно понимал, что это было что-то запретное и страшное.
Он кивнул, не отводя влюбленного взгляда от огненной головки.
– Клянусь. Никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не узнает о случившемся. Я заберу эту тайну с собой в могилу.
– Когда я умру, сожги моё тело, а пепел закопай за храмом на ритуальной земле.
Зорица говорила так спокойно и безмятежно, словно о чем-то естественном и простом, но в груди мужчины всё сжалось. Он поднял голову и впился в старуху ошеломленным взглядом.
– Почему ты это мне говоришь?
– А как же не говорить, если я умру через три дня.
С горестным вздохом она добавила:
– Я пожила достаточно и уже устала. Только лишь поэтому я обратилась к силам, у которых не должна была просить помощи. Этот ритуал древний, как сам мир.
Она постучала кривым пальцем по темной кожаной обложке книги, лежащей на столе.
– Всё написано тут. Я всегда знала об этом ритуале, но никогда не доводилось его проводить. Уж больно опасное занятие – связываться с темными богами.
– Но ведь Белобог…?
– Я молила его о прощении моей души и душ спасаемых мною. И теперь благодаря его милости я хоть и умру, но буду спасена. Но для этого мне и нужна твоя помощь.
– Я всё для тебя сделаю.
– Вот и славно. Тогда схорони меня так, как велено. В день моей смерти сожги тело, пробей скованную морозом землю и закопай на территории храма.
– Я сделаю, как ты просишь, но что произойдет если похоронить тебя неправильно?
Лицо целительницы потемнело и осунулось, руки начали нервно теребить окровавленный передник, а взгляд ускользнул в сторону жены старосты.
– Лучше тебе не знать.
Как бы уходя от неприятного разговора, обречённая на смерть подошла к роженице и стала приводить ту в порядок. Умыла, обтёрла, сменила разорванную рубаху и грязные простыни.
– С ней всё будет хорошо. Когда проснётся, пусть неделю не встаёт с постели, – заботливо хлопотала она, поглаживая влажные чёрные, как смоль, волосы новоиспеченной матери. – Проследи за этим. Я пришлю Зофью. Она обо всём позаботится.
Измученная Инга почти сразу уснула, а Зорица кивнула в сторону новорожденной и шёпотом поинтересовалась:
– Как назовешь ребенка?
Веслав с нежностью посмотрел на дитя.
– Моя маленькая воительница… Ядвига.
– Хм… Сложную судьбу ты ей выбрал. Хотя и без того ей будет не просто.
Слова старухи не на шутку взволновали отца, но паниковать он просто не имел права.
– Я защищу её, – твёрдо заявил он, целуя маленькие сморщенные пальчики с острыми, как лезвие, белыми ноготками.
– От тебя ничего не зависит, – она сказала это так тихо, что осталась никем не услышанной.
Больше тут в ней не было надобности. Старая пошла к выходу, упираясь рукой в больную спину и… оступилась на пороге, успев ухватиться за дверной косяк.
– Началось… – одними губами прошептала она.
* * *
Колдунья умерла, как и предрекала, через три дня.
Веслав вызвался сам похоронить старуху, сделав всё в точности, как она велела. Зофья, её ученица, стала деревенской целительницей вместо той. Но она обладала лишь знаниями, ведала и лечила, а вот даром была обделена.
Прошло 17 лет.
Дверь небольшого аккуратного домика, стоящего поодаль остальных деревенских домов, со стуком отворилась. В сопровождении звонкого, задорного смеха, как огненный мотылёк, выпорхнула молодая босоногая девушка. Красивое лицо обдало теплым летним ветерком, едва колыхнув тяжёлую копну прямых красных волос, вспыхнувших ярким пламенем на солнце. Все в деревне удивлялись, как у её темноволосых родителей мог родиться ребенок со столь необычным, редким оттенком красного. Но молва стихла вскоре после того, как все узнали, что маленькая Ядвига одаренная. Решено было, что огненный оттенок волос – это след божественной искры, дарующий девочке магическую силу.
Ядвига росла задорным, непоседливым и любознательным ребенком, предпочитая больше времени проводить на природе, чем за столом, заваленным книгами и свитками.
Вот и сейчас она предпочла сбежать от домашних хлопот в лес.
– Немедленно вернись, негодница! – крикнула Инга вслед своенравной дочери.
Но та лишь помахала матери, смеясь послала воздушный поцелуй и скрылась в густой поросли деревьев.
Женщина навалилась плечом на дверь и, улыбаясь, долго глядела в сторону леса, куда убежала её дочь. Сильный, глубокий голос мужа вывел её из глубины собственных размышлений.
– Где она? – хмурясь спросил он, догадываясь, какой ответ получит.
– Опять ушла в лес, – вздохнула мать. Она давно смирилась с тем, что эту девочку невозможно было удержать на одном месте. Она любила природу, любила птиц и зверей, любила свободу. Ей было тесно в четырех стенах. Она любила простор.
Веслав ещё пуще нахмурился. Ему не нравилось, когда он терял дочь из виду.
– Она не может пропускать занятия. Разве можно быть настолько беспечной? Она уже не ребенок. Ну и задам же я ей, когда вернётся.
– Ядвиге всего семнадцать. Ты слишком строг с ней. Вспомни себя в её возрасте.
Тем не менее мужчина был неумолим. Хотя и прошло много лет, но почти каждую ночь его мучили кошмары, и чувства пережитого ужаса оживали с новой силой. Даже понимание того, что все позади, не могло унять его тревоги. Веслав принял решение воспитывать дочь в строгости, сурово контролируя всё, что она делает. Тем более, что вскоре она должна была стать целительницей, переняв опыт Зофьи.
Он с укором посмотрел на жену и скрестил руки на груди.
– В её возрасте я уже построил дом, пас стада и обзавелся семьей. От неё же лишь требуется развивать свой дар и изучить секреты врачевания и заговоров.
Он неодобрительно покачал головой.
– Зофья, конечно, молодец, но без колдовского дара деревенским туго приходится. У Ядвиги есть обязанности, а ты балуешь её, потакая глупым прихотям.
Но Инга лишь отмахнулась.
– Обязанности у неё с детства, но когда же девочке жить? Разве тебе её не жалко?
– Боги выбрали её, а это означает, что больше Ядвига себе не принадлежит.
Материнское сердце сжалось от тоски. Как бы она хотела, чтобы её свободолюбивая и своенравная дочь была самой обычной: без дара, без обязанностей перед всеми, без правил.
– Как было бы чудесно, если бы она была простым ребенком. Почему именно на её долю выпало такое бремя?
– Замолчи, Инга! – резко оборвал мужчина жену. – Не гневи Богов своими дерзкими речами. Бойся их гнева!
Женщина отвернулась и обняла себя руками, стараясь скрыть от Веслава свою печаль. Ему и так нелегко. После той самой ночи, когда Ядвига появилась на свет, Веслав сильно изменился. Он по-прежнему любил и заботился о жене и ребенке, но теперь его любовь стала несколько иной…нервной, удушающей, даже немного пугающей. Тотальный контроль, нервозность и жесткость стали его неизменными спутниками как в обычной жизни, так и в вопросах касаемо жизни деревни.
– Бойся гнева Богов, – ещё раз повторил он, словно окончательно закрепляя это чувство в жене.
– Очень боюсь, – едва слышно ответила та и, тяжело вздохнув, ушла в дом.
Лишь на секунду Веслав позволил себе слабость. Усомнился в правильности своих поступков, но после того, как в груди опалило неприятное чувство досады, отбросил сомнения в сторону.
– Рано или поздно они всё поймут и тогда больше не станут перечить мне. Я один знаю, что будет для Ядвиги лучше. Только я знаю её тайну.
А тем временем старый лес оживал, с радостью принимая в своё лоно долгожданную гостью. Каждый пожухлый лист наполнялся соком, молодел и менял увядающий цвет на сочный зеленый. Каждый умирающий цветок оживал, распуская свои лепестки навстречу редкому солнцу, с трудом пробивающемуся сквозь плотные кроны вековых дубов и других их собратьев.
Всё живое приветствовало девушку, заманивая красотой природы всё глубже в лес.
Ядвига медленно ступала босыми ногами по сочной траве и улыбалась. Ей было хорошо в родных местах.
– Как жаль, что нельзя уйти жить в лес. Слиться с дикой природой и навеки забыть о деревенской суете.
В глубине леса воздух казался чище и прохладнее, чем в пределах её родной деревни. Резкий порыв ветра спутал огненные волосы, поднимая их вверх и бросая на светлое лицо. Ядвига постаралась вернуть всё как прежде, отбрасывая красную гриву назад и расчесывая тонкими изящными пальцами. Теперь стоило убедиться, что всё в порядке.
Она свернула с тропинки в сторону небольшого озера. Вода в нем была настолько прозрачной, что без труда можно было рассмотреть каменистое дно, где обитало множество причудливых рыбёшек, снующих из стороны в сторону между крупных булыжников и мелкой гальки.
Девушка, приподнимая длинную белую юбку, зашла по колено в студёную воду и нагнулась вперед, с любопытством разглядывая своё отражение.
Где-то там, словно из глубины водного царства, на нее смотрела красивая, миловидная девушка с огненной головой. Высокий лоб, большие глаза цвета насыщенного изумруда, обрамленные черными веточками длинных пушистых ресниц. Высокие скулы, ровный тонкий носик, слегка припухшие алые лепестки губ. И всё это гармонично сочеталось на фоне светлой, молочной кожи, упрямо отвергающей воздействие солнечных лучей.
Девушка ещё раз поправила волосы и, удовлетворенная результатом, вышла из озера. Конечно, так хотелось с головой окунуться в воду, но сейчас она пришла не за этим. Расправив мятые юбки, Ядвига вернулась на тропинку и поспешила к своей цели.
– Нашла! – восторг захлестнул её, когда перед взором возникла чистая широкая поляна, залитая светом ласкового солнца. Деревья словно расступились и оцепили кольцом это место, позволяя солнцу беспрепятственно насыщать землю теплом и жизнью.
Ядвига прошла в центр и села на мягкую траву, скрестив под собой ноги. Темные ресницы опустились, и она прислушалась к голосу леса, тихо нашептывающего ей свою песню. Он пел и говорил, набирая силу, и замер в тот же момент, когда из груди девушки вырвались первые звуки, разливаясь нежной успокаивающей песней.
Ядвига пела, покачиваясь из стороны в сторону, как тонкая березка, гнущаяся под мощными порывами ветра.
Лес словно замер. Затихли птицы, утих шелест листьев, замолкли сверчки.
Воздух вокруг неё стал наполняться невидимой силой, поблескивая и искрясь.
Это был магический ритуал, во время которого девушка соединялась с силами природы, обмениваясь с ней энергией.
Когда-то, будучи ещё маленькой девочкой, Ядвига сбежала из дома в лес. Она долго блуждала средь высоких, пугающих своим величием деревьев и случайно набрела на открытую поляну. Ощутив себя в безопасности, девочка села в центр и стала напевать колыбельную, которую матушка пела ей каждую ночь перед сном. Внезапно всё вокруг затихло, а детский голосок начал звучать сильнее и ярче. У Ядвиги перехватило дыхание от внезапного наплыва чувств. Хотелось смеяться и плакать: настолько ей было хорошо. А потом в глазах заплясали яркие солнечные зайчики, запрыгали, закружились, и Ядвига ощутила себя наполненной и сильной. С тех пор она нуждалась в энергии леса так же сильно, как и он – в её.
Она допела и открыла блестящие от слёз счастья глаза. Где-то вдалеке послышался знакомый звук ударов сильных крыльев о воздушные потоки.
– Ах, вот и ты, мой друг, – вытянув вверх руку, она подозвала крепкого сокола, опустившегося на толстую дубовую ветвь. – Иди ко мне.
Хищник узнал девушку и, срываясь вниз, безбоязненно сел на руку, впиваясь в кожу когтистыми лапками.
– Я так по тебе скучала.
Ядвига любовно гладила сокола по гладким блестящим перьям, ощущая жар его тела. Она заглянула в темные глаза необычного товарища и утонула в их магической бездне.
– Поведай, друг, как твои дела?
Птица молчала, но её умный, осмысленный взгляд был слишком красноречив. Любой другой не понял бы безмолвное создание, но только не Ядвига. Она понимала язык животных, умела общаться с ними словами, жестами, взглядами. Каждый взмах крыла пернатых, каждое движение гибкого тела животного, каждый свист и треск цикад. Лесные обитатели стали её друзьями, всё сильнее отдаляя девушку от мира людей.
– Приятно видеть, что у тебя всё хорошо, но, если честно, я завидую твоей свободе. Ты паришь высоко над землёй, рассекая воздух. Летаешь там, где человеку не суждено побывать, а я… – она опустила полные печали глаза, – я пленница собственного дара. Бремя для семьи, но надежда для жителей деревни. Ни они, ни отец никогда не отпустят меня. А я так хочу посетить дальние края… Совсем как ты.
Сокол стал беспокойно вертеться на руке, царапая тонкую кожу и давая понять, что ему охота полетать.
– Ладно, дружок, думаю тебе уже пора. Прилетай, когда увидишь что-то необычное или интересное. Буду ждать.
Она взмахнула рукой, отправляя сокола в небо.
– Интересно, что бы сказала матушка, если бы увидала, как я разговариваю с животными и птицами.
Все в деревне знали, что Ядвига обладает даром целительства и предвидения. Но никому не была известна тайна её тесной связи с природой.
Она провела рукой по мягкой траве.
– Благодарю тебя, матушка земля, за силу, которой делишься со мной.
Она протянула руки к небу.
– О Дажьбог, благодарю за энергию и дар, которыми наделил моё тело.
Ядвига искренне верила, что именно Дажьбог благословил её крупицей своей божественности. Наделил умением исцелять человеческие недуги и заживлять раны.
– Ах, как бы хотелось остаться тут навсегда, но пора возвращаться в деревню. Поди матушка уже волнуется, а отец наверняка зол и уготовил мне очередное наказание.
Она поднялась на ноги, отряхнулась от невидимой пыли и хотела уходить, но её остановил тихий протяжный стон, доносящийся неподалеку.
– Что это?
Девушка резко обернулась и вытянула шею, прислушиваясь к странным звукам.
– Хм, на зверя не похоже. Неужто человек?
Ядвига сорвалась с места и побежала в сторону, откуда слышались стоны. Ей не было страшно. Искренняя вера в людей делала её столь же беспечной, сколько отважной и искренней.
Блуждая среди широких дубовых стволов и размашистых диких кустов неподалеку от поляны, она отыскала то, что искала.
На земле, упершись спиной о ствол дерева, сидел парень с мертвецки бледным лицом. Глаза его были прикрыты, а губы едва открывались, издавая очередной мучительный стон. В его правую ногу намертво вцепился железный ржавый капкан, когда-то оставленный недобросовестными охотниками.
– Николас?! – воскликнула она, вынуждая юношу открыть глаза. – О Боги, что случилось?! Как же тебя угораздило попасть в капкан?!
Ядвига упала рядом с ним на колени и, не решаясь коснуться, осмотрела рану. Оценить масштаб трагедии было крайне затруднительно из-за количества крови вокруг.
Слабая ироничная улыбка едва тронула бледные губы.
– Мне стало скучно и вот…фффф… я решил хоть как-то себя развлечь. – превозмогая слабость и боль, он старался шутить, чтобы немного успокоить себя и не перепугать соседскую девчонку.
– Не время шутить, – упрекнула его Ядвига. – Лучше скажи, как себя чувствуешь.
Николас, тяжело дыша, тихо ответил:
– Плохо. Потерял много крови. Больно шевелить ногой, поэтому остается только надеяться, что нет перелома. Но, быть может, я лишь пытаюсь себя успокоить этим.
– И давно ты тут сидишь? Почему никто не отправился на поиски?! Что ты тут вообще делал?
Вопросы один за одним сыпались на голову парня. Но вместо ответа Ядвига получила лишь невнятное мычание. Было очевидно, что в следствие сильной боли и шока Николас не смог сам раскрыть ловушку, а потеря крови обессилила его окончательно.
– Послушай внимательно. Тебе придется мне довериться. Потерпи, я тебе помогу. Отец научил меня обезвреживать капканы.
Когда-то давно она умоляла Веслава научить ее, чтобы можно было спасать бедных зверушек до того, как за ними придут люди.
– Ты уверена?…
– А у тебя есть другие предложения?
Девушка выдержала многозначительную паузу, но так как других вариантов не было предложено, торопливо продолжила:
– Я так и думала. Если не хочешь потерять ногу, то зажми это зубами, – она подобрала небольшую, но крепкую палку и сунула её парню в рот. – Дыши носом и терпи.
