Текст книги "Жертва (СИ)"

Автор книги: Касуми Гото

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Несмотря на изначально слегка пессимистичный настрой братьев, Папирус заорал от боли, а Санс рухнул на спину и начал дрыгать ногами в воздухе от громогласного смеха, но вскоре выдохся и заснул. Идеально.

–6!

–6!

–6!

Со стороны Азриэля было умно установить ловушку прямо на месте прибытия Фриск, которая тут же получила мощный разряд, заставивший в судорогах рухнуть вниз без сил. Но почему-то принц не спешил её добивать. Что-то внутри меня подсказывало, что стоит нам спасти всех близких монстров, как процесс превращения в Бога обратится вспять. Я думала, что мы спасли всех, кто был нам дорог, но, похоже, была не права. В полупрозрачной груди Азриэля всё ещё клубился тонкий дымок переливающейся радуги, бьющийся о стекло, вырываясь наружу и моля о помощи. Почему-то больше не оставалось сомнений, кому принадлежала эта душа.

Я ещё раз бросила взгляд на обездвиженную девушку, не способную пошевелить ни единым мускулом. Теперь больше некому пробиться через защиту монстра, когда решимость покинула даже Фриск. Всё кончено. Азриэль склонил рогатую голову, прикрыв меховыми веками глаза. По его щеке невольно скатился мутноватый шарик, оставляя влажный след на лице.

“Что это за чувство?.. Что со мной происходит?”

Моё сердце ёкнуло. Теперь оно буквально разрывалось на части, лицезря столь печальную картину. Он больше не напоминал кровожадного убийцу, и, несмотря на внешний вид, создавал полное ощущение возвращения во времени, зародившегося по прибытии домой, и достигшего апогея только сейчас. Раньше... Мы оба не могли терпеть, как кто-то из нас плачет. А потому старались сделать всё, чтобы успокоить...

У меня не осталось решимости, но в груди разливалось тёплое чувство. Не обжигающее, а приятное, наполняющее верой в добро. Из-под воротника с тонким лязгом цепочки вылетел сияющий медальон, зависший в воздухе перед нашими глазами. Азриэль в недоумении поднял мокрые глаза, протягивая к нему пальцы. Я всё ещё пыталась понять, какая именно энергия бурлила внутри. Нет, не решимость. Любовь.

Вливаясь в поток эмоций, я протянула бледную руку Азриэлю, хватая его за ладонь. Раздался треск.

Прошла уже пара недель с тех пор как мы приютили Чару, но она всё ещё очень замкнута и редко общается с нами, предпочитая общество четырех стен. Недовольные этим обстоятельством, родители велели мне хоть как-то поучаствовать в её социализации, чем я сейчас и занимаюсь.

“Порисуем?”

Девушка оторвала взгляд от темного угла и медленно обратилась ко мне, безэмоционально всматриваясь в никуда. Я удержался от желания вздрогнуть, настолько жутко иногда можно классифицировать её поведение, подсаживаясь к ней за низкий деревянный столик и устраиваясь на цветастом ковре. Перед ней очутился лист белоснежной бумаги, отражающий слабые блики от горящей настольной лампы. Рядом я вывалил несколько разноцветных мелков, и Чара, скорее инстинктивно, чем осознанно, тут же схватила желтый в кулак. Слегка дрожащей левой рукой в объемном свитере она придвинула листик поближе, нерешительно уставившись в одну точку.

Я непринужденно начал рисовать, стараясь дать девушке пример. Первым, что пришло в голову, оказалось Водопадье с его мерцающими потолками, гладкими волнистыми стенами и завораживающими дух переливами потоков. Я ненадолго прикрыл глаза, вспоминая прелестный плеск от стремительно текущей воды, после чего начал выводить синим мелком контуры пещеры. Примерно через пять минут у меня уже была заготовка, и я решил проверить, как обстоят дела у подруги. Она нарисовала жёлтый круг.

“Хей, Чара? Что-то случилось?”

Вопрос скорее был риторическим, и я не ожидал ответа. Её лицо было сокрыто в тёмных локонах, не давая распознать эмоции. Тем не менее, девушка повернулась ко мне, её голос сильно дрожал:

“Н-не вижу...”

Я приоткрыл рот в желании переспросить, но её блуждающий взгляд объяснил всё. Глаза Чары, уголь, смешанный с молоком, обрамленные двумя шрамами-слезками, будто кричали о слабости. Из-за каких-то событий на Поверхности она практически ослепла. Девушка не плакала, но во всём её виде читалась такая скорбь, что душевное состояние читалось без лишних знаков. Всё шло не по плану, но я старался не нервничать.

“Ничего страшного! Давай я тебе помогу!”

Чуть сместившись вбок, я взял обрамленную тонкими рубцами, но в то же время очень гладкую ладонь, подводя её чуть ближе к уже готовому кругу.

“Что ты хочешь нарисовать?”

Чара несколько секунд в недоумении сидела неподвижно, введенная в ступор таким близким контактом с другим живым существом. Она мягко прохрипела:

“Цветочек.”

Сразу же проведя параллель между своими запросами и Чариными, я сдержал улыбку, усердно направляя её движения по линиям.

“Смотри, вот один лепесток, закруглим чуть-чуть, вот второй... Кстати, сколько всего их будет?”

Видя, что прогресс не стоит на месте, девушка слегка приободрилась, чуть более громко отвечая:

“Шесть.”

“Шесть так шесть! Вжиууууу...”

Я продолжал вести ладонь девушки, одновременно издавая звуки, схожие с урчанием мотора гоночного автомобиля. Чара полностью мне доверилась, и, как мне показалось, с её губ слетел слабый смешок.

“Доводим до конца... А теперь плавно вниз, нарисуем стебелек!”

“Дай я!”

Взяв инициативу буквально в свои руки, девушка уверенно провела прямую линию, после чего повторила её чуть левее. Получившийся стебель оказался даже прямее, чем мог получиться у меня.

“Молодец! Давай теперь раскрасим!”

Похоже, зрение больше не мешало ей в заполнении лепестков светящейся энергией, сверкающей на рисунке, словно золото. Увидев, что она завершила работу, пусть и слегка выходя за границы, я уверенно заявил:

“Умничка!”

Похоже, получив за эти десять минут больше похвалы, чем за несколько прошедших лет, Чара слегка покраснела, приобретая здоровый румянец. Она решила не оставаться в долгу, мягко поворачивая голову и неуверенно изображая улыбку, словно мышцы, ответственные за неё, давно атрофировались:

“Спасибо, Аззи! Ты солнышко!”

Аззи? Солнышко? Кажется, я проговорил эти слова вслух, заставив девушку слегка зажмуриться и раскраснеться ещё сильнее:

“Ну, Аззи... Потому что милый.”

Я медленно кивнул, чувствуя, как слегка округляются собственные глаза. Чего-чего, а уменьшительно-ласкательный синоним я точно не ожидал услышать. Что неудивительно: у меня совершенно не было друзей.

“А солнышко?”

Чара слегка поежилась в большеватом свитере, чувствуя мой вопросительный взгляд, заставивший её смущенно упереть голову в воротник:

“А солнышко... Потому что делаешь жизнь ярче... И без тебя было бы невозможно жить.”

“НЕТ! НЕТ! МНЕ НИКТО НЕ НУЖЕН!”

Азриэль выплеснул мощную волну белой энергии, предназначенной для того, чтобы сбить меня с ног, но я удержалась, упершись ботинками в землю и пряча лицо в ладонях. Монстр тяжело дышал, пронзительно глядя на меня, но когда я подбежала к нему в упор, чтобы заключить в объятия, смог лишь испуганно вскрикнуть.

“Азриэль, подсади-ка меня!”

Я оторвался от рисования, отложив жёлтый мелок и повернув голову в сторону Чары, с нетерпением прыгающей на месте у трехметрового холодильника, скрывающего на вершине заветный склад шоколада. В её взгляде читалась отчаянная решимость получить желанное.

Ухмыльнувшись, я отодвинул деревянный стул, проходя по мягко скрипящим светлым половицам и услужливо подставляя спину. Девушку дважды упрашивать не пришлось, она ловко подтянулась при помощи моих плеч, подгоняя запрокинутую ногу и, шатаясь на босых ступнях, всё же обрела опору на шее, впутывая в шерсть бежевые пальцы.

“Ну и как там видок сверху?”

В ответ я лишь получил довольное чавканье, сопровождаемое криками о помощи бедной фольги, являющейся последней преградой к шоколаду на пути Чары. Девушка весила едва ли больше перышка и потому почти не нагружала спину, но если её аппетит не унять, ситуация может быстро измениться:

“Эй, там весь запас шоколада на месяц! Оставь хотя бы на пирог!”

“Фегодня тридфать пефое фисло! Имею пфафо!”

“Чара, на СЛЕДУЮЩИЙ месяц!”

Хруст сладостей на зубах Чары на мгновение остановился, и я уж начал надеяться, что здравый смысл возобладал над обжорством, но причиной замешки оказалась плитка горького шоколада, вызывающая крайнюю неприязнь у девушки:

“Какая подфлость!”

Я не мог увидеть её лицо, но уже понимал, что оно было измазано в тёмной массе хлеще, чем у шахтера после рабочего дня, а потом принял решение остановить сладкоежный беспредел, начав трясти её за ноги. Недовольная ухудшением погоды в море, девушка пролепетала сквозь набитый рот:

“Фтой фмирно! А фо пофом прифется офеснять рофителям откуфа в доме с взфослыми дефьми кофичневые пяфна на полу! ”

“Там моя порция тоже! Её хотя бы не ешь!”

Не переставая набивать рот вкусными плитками, Чара начала громко хохотать, а если точнее, фофотать, пародируя клишированных злодеев из фильмов категории B. Эти забавные звуки заставили меня затрястись от смеха, сгибаясь в три погибели. Упустив контроль на жалкие доли секунд, я проглядел момент, когда Чара потеряла точку опоры, со стилем грохнувшись на спину, даже в последние мгновения пытаясь урвать как можно больше сладостей, словно больше не выдастся такая возможность. Впрочем, это было недалеко от правды – мама наверняка поменяет место склада шоколада, а потом начнёт лечить девушку от диабета.

“Ай.”

Стойкий и сладковатый запах шоколада приятно ударил в ноздри, и перед моими глазами предстала чумазая копия подруги, с широко раскрытыми бледными глазами, наполненными удовольствием и словно вещающие: “Я ни о чем не жалею”. Лежа облизывая перепачканные пальцы, она смотрела на меня взглядом довольного кота, укравшего хозяйскую валерьянку и тем самым получив от жизни всё.

“Ням!”

Я усмехнулся, подсаживаясь сбоку и укладывая растормошенные каштановые волосы:

“Это всё, что тебе есть сказать?”

Вытащив из-за пазухи небольшой серый сверточек, девушка обхватила его обоими ладонями, умильно улыбаясь и строя глазки:

“Неть! Я всё же сохранила твою порцию!”

Удивленный подобным жестом с её стороны, я принял подарок, раскрывая фольгу и обнаруживая лишь половинку плитки. Мой многозначительный взгляд говорил сам за себя.

“А это – вторая половина!”

Девушка провела указательным пальцем по моим губам, смазывая их в шоколаде, после чего слегка придвинулась и чмокнула.

“ПРЕКРАТИ! ОТОЙДИ ОТ МЕНЯ! СЛЫШИШЬ МЕНЯ?! Я РАЗОРВУ ТЕБЯ НА КУСОЧКИ!”

“Ты серьезно такой милашка, когда хочешь стереть мир в порошок!”

Монстр впилил в меня взгляд, полный рыскающих мыслей и непонимания. Он сжал ладони в кулаки, словно готовя очередную атаку, но ничего не происходило. Словно что-то сдерживало его. Зато меня ничто не сдерживает. Придвинувшись ещё ближе, я встала на цыпочки и поцеловала в губы.

“Чара, просыпайся! Просыпайся!”

Я запрыгал на кровати девушки, стараясь не раздавить её сонное тело, упершее голову в белую подушку, словно страус, и в то же время сильно рискуя разломать скрипящую мебель от чересчур мощных ударов. Ну а что поделать – иногда её из пушки не разбудишь, а иногда сама вскакивает посреди ночи и сжирает остатки пирога, причём приготовленного на утро и даже не успевшего остыть после автоматически работающей огненной магии.

“Да чего ты прыгаешь то, кенгуру вашужмать, я ещё не твоя жена, дай поспать, блин!”

В голосе Чары звучали притворные нотки гнева, что с недавних пор стало меня только забавлять. Она никогда никому не желала зла, и объясняла её поведение со мной лишь огромным доверием, в чём я ничуть не сомневался. Но всё же остановился и не менее притворно начал отчитывать ленивое человечишко:

“Ах так?! Ну всёёё, не хочешь идти, покатишься колбаской по Малой Спасской!”

Чара явно не правильно восприняла смысл позаимствованного у неё же выражения, начав что-то бурчать по поводу отправки к чёрту, но я уже не слушал, обматывая её в одеяло, словно в сигарету, после чего скатил с кровати. Она удивленно ойкнула, приземляясь, но сдаваться не собиралась:

“Не пойду я на вашу фотосессию! Я... Я не накрашена!”

“Аааа, так вот в чём дело!”

Несмотря на то, что я отлично понимал, что Чара не хочет участвовать в съемках из-за огромного смущения, но сам Бог велел воспринять её слова буквально. Её косметичка с тюбиком бордовой краски валялась где-то у тумбочки. Я взял кисточку, выдавливая на неё вязкое содержимое, и приблизился к скованной девушке, глаза которой выражали первобытный ужас:

“Ты не посмеешь!”

“Зато посмеюсь!”

Щётка плавно опустилась на нос девушки, превращая её в алкоголика со стажем, после чего продолжила свой путь по румяным щекам, делая низкобюджетный грим под клоуна. Казалось, что она смирилась с участью, пусто смотря в потолок, но в этот момент в её голове копошилась примерно сотня мыслей, связанных с тем, какую именно одежду можно сделать из моей шерсти.

“Пудель драный...”

Я засмеялся в голос от такого сравнения, продолжая пользоваться беспомощностью завернутой Чары, пока не заметил, как она начала рваться в стороны, окончательно смывая грань между макияжем и боевой раскраской. Чувствуя пробуждающуюся в мелком теле мощь, я поспешно начал делать ноги, вылетая из дверного проёма и втыкаясь в мощный корпус Азгора, уже направлявшегося за нами:

“Привет, бать!”

“ТЫ ТРУУУУУУУУП!!!”

Пронзительный визг раздался когда Чара, по всей видимости, взглянула в зеркало. Через секунду из-за двери показался нож, а только потом его разъяренный носитель в цветочной пижамке, напоминавший спелую и очень сердитую помидорку. Когда она увидела отца, то как-то резко растеряла решительность:

“Оу... Здрасьте...”

По резко меняющимся выражениям лица Азгора можно было понять, что он сначала хотел пригласить всех выпить чай, потом отобрать нож, потом пожурить Чару по поводу крови на лице и её вероятном происхождении, но в конце концов просто расхохотался до такой степени, что чуть не опустился на одно колено, причём на моё. Вдоволь насладив нас звуками икающего медведя, король утер слезу, после чего всё же позвал всех на кухню.

Мама взяла в руки мочалку и стала отдраивать краску с лица Чары круговыми движениями, и я сразу понял истинное значение действия “надирать рожу”. Когда девушка всё же уселась за стол с разгоряченным лицом и точным намерением как-нибудь и когда-нибудь отомстить, мы наконец начали завтрак.

Пока мама переодевала Чару, угрожавшую выпрыгнуть в окно первого этажа, если её не оставят в покое, мы с папой встали в коридоре, выбрав это место как идеальное для семейного фото. Он устанавливал серую камеру на штатив, захватывая пустующую желтоватую стену. Возясь с техникой, он словно ненароком обронил:

“Она тебе нравится?”

Если бы я пил молоко, оно бы белой струей рвануло бы через мой нос и заставило бы потратить ещё полчаса на отдирание квартиры, настолько велико было моё удивление. Я тут же начал заикаться:

“К-кто? Ч-Чара? Ну... Да...”

Папа не стал меня осуждать, понимающее качая головой. Для съемок он выбрал свою привычную парадную одежду – латные доспехи и фиолетовый плащ, я же решил не выделываться и остаться в обычном свитере.

“Я ценю твой выбор. Тяжело будет найти две такие же уживающиеся друг с другом души. В конце концов, вы оба – надежда Подземелья!”

Он выпрямился, слегка толкая меня в плечо. Я сначала усмехнулся, вспоминая, как она хотела убить меня утром, однако глубоко задумался над его словами, но поток мыслей оборвало появление мамы и Чары. Её тоже не удалось заставить одеть что-то кроме старого свитера, и, очевидно, с ней тоже был проведен похожий разговор. Прижимая к сердцу букет лютиков, она прошла к нам и встала рядом со мной. Ториэль скрылась позади, а папа поставил камеру на таймер, после чего занял место за Чарой. Пока мелодичное щелканье отсчитывало секунды, я чувствовал, как девушка всё ближе прижимается ко мне. На плечо упала тёплая капля, но мне наверняка почудилось. Вспышка.

“Мама... Папа... Аззи...”

Как только снимок был сделан, Чара скрыла лицо в цветах, пряча слёзы. Мы недоуменно столпились вокруг неё, пытаясь узнать, в чём дело.

“В-вы... Действительно заменили мне семью... Вернули то, что я потеряла столько лет назад... У меня не было шансов это вернуть, но вы совершили невозможное, многократно умножив утраченное богатство...”

Мы не могли найти никаких слов, слушая, как прерываемая всхлипами, девушка исповедовалась нам. Мне ничего больше не оставалось, кроме как обнять её ближе к сердцу. К нам присоединилась мама, а вскоре и папа.

“Спасибо вам... Огромное...”

Я стояла, словно пораженная громом. Эти воспоминания... Светились так ярко, словно произошли вчера. Они воспроизводились с такой точностью, с такими деталями, что мне не хотелось возвращаться в реальный мир, но... Почему? Вот он Азри... Стоит передо мной... Мы можем всё начать сначала...

“Чара... Знаешь, почему я делаю это? Почему продолжаю драться, чтобы ты была рядом?”

Я подняла голову, всматриваясь в прикрытые глаза Азриэля, не способного выдержать мой взгляд.

“Потому что ты особенная, Чара. Единственная, кто меня понимает.”

Если бы текущий обильной струей потом из моих глаз закончился от нехватки слёз, я бы заплакала снова.

“Нет... Не только это. Я... Я делаю это, потому что действительно забочусь о тебе, Чара! Больше, чем о ком-либо ещё!”

Сердце щемило от каждого слова, я молча упивалась его речью, но каждое буква впечатывалась в сознание, кажется, навсегда.

“Я не готов к тому, чтобы это закончилось. К тому, чтобы ты ушла. Не готов сказать “прощай” кому-то как ты снова... Поэтому...”

Я придвинулась ближе к Азриэлю, намереваясь заключить его в очередные объятья, но он грубо оттолкнул меня, кидая на землю и скрещивая руки:

“ПЕРЕСТАНЬ делать это, и ДАЙ МНЕ ПОБЕДИТЬ!!!”

Из его ладоней вырвался на свободу радужный луч, направленный на меня. Я чувствовала боль, но не физическую. Она словно стирала меня по кусочкам, как ластик.

HP 1/20

Я закрыла глаза, пытаясь загородиться руками и чувствуя, что не способна противостоять свету. Но руки словно не слушались... Или больше не были материальны снова.

HP 0.1/20

“ПРЕКРАТИ ЭТО!”

Азри впал в истерику, исходящий из пальцев луч стал набирать силу, расширяясь и сильнее погружая меня в пучину красок, забирая мои собственные.

HP 0.001/20

“ПРЕКРАТИ СЕЙЧАС ЖЕ!”

0.000000001/20

Треск буквально преломляющегося света заглушил уши, тело горело огнем, но скоро не стало и тела. Это конец?

“...Чара...”

Он прекратил колдовать, бессильно опуская руки и голову. Он рыдал, больше не скрывая этого.

“Я так одинок... Так боюсь... Чара, я... Я...”

Фриск медленно пошевелила пальцами на руках. Похоже, всё же пришла в сознание. Её глаза тут же загорелись красным, готовя девушку к нападению, но опасности больше не было. Азри принял свою обычную форму, облачаясь обратно в зелёный свитер и тканевые штаны. Он понуро смотрел на девушку, прижав ушки к голове и что-то тихо говоря:

“Мне так жалко... Я всегда был плаксой, верно, Чара?”

Мне хотелось как угодно переубедить его, но это больше не было в моих силах. Со стороны Фриск мы не дождались ответа.

“...Я знаю. Ты ведь не Чара, да? Она давно пропала... Как тебя зовут?”

Партнёр принял сидячее положение, осматривая недавнего противника. Не имея умения держать зло, она миролюбиво проговорила:

“Фриск.”

“Хорошее имя.”

Они некоторое время просидели в молчании, не смотря друг на друга. Бездумно проведя пальцем по темному полу, Азри всё же проговорил:

“Фриск... Я не чувствовал себя так уже давно. Будучи цветком, у меня не было души. У меня не хватало силы любить других. Но теперь, с чужими душами во мне... Ко мне вернулось сострадание. Я чувствую, как они заботятся друг о друге. Заботятся о тебе, Фриск.

Девушка молча ловила его слова, но ее руки тоже слегка дрожали, не в силах сохранить полное спокойствие...

“Монстры странные... Хоть и едва знают тебя, похоже, действительно любят.”

Азри грустно ухмыльнулся, вытирая слезу рукавом. У него получилось поднять глаза на девушку:

“Фриск, я пойму, если ты не простишь меня. Я творил ужасные вещи. Причинял боль... Прохожим, семье, друзьям... Мне нет прощения за содеянное.”

К моему удивлению, партнёр поднялся, медленно проходя вперёд и обнимая Азри за шею. Как же я ей завидую... Монстр выпятил глаза, совершенно не ожидая такого поворота событий, но смог ответить на объятья, упирая голову ей в плечо.

“Ха... Ха... Я не хочу отпускать...”

Спустя минуту он смог отстраниться, поднимаясь на ноги:

“Я не смогу держать эти души в себе. Самое меньшее, что я могу совершить, это вернуть их. Но для начала... Мне нужно кое-что сделать. Я чувствую, как все сердца бьются, как единое целое. Горят одним желанием. С их силой... С их решительностью... Время монстрам... Наконец освободиться.”

Азри закрыл глаза, разводя руки в стороны. Несмотря на окружающее нас темное окружение, из ниоткуда появился мощный ветер, поднявший монстра в воздух. Разноцветное свечение стало вырываться из его груди, вызволяя наружу тысячи бесцветных душ, сопровождаемых шестью человеческими. Вихрь нарастал, заполоняя пространство и собираясь в одну мощную силу. Сжав кулаки, Азриэль нахмурил брови, поднимая руки вверх и выплескивая всю накопленную энергию единой волной. Оглушающий треск, словно от падения стеклянного небоскреба, заполнил уши. Всё стало невероятно светло на мгновение, и тут же белую пелену напополам разделила молнеобразная трещина. Барьер оказался разрушен. Глубоко выдохнув, монстр приземлился на возвращающий краски фиолетовый пол Подземелья, обращаясь к Фриск:

“Фриск... Мне нужно идти. Без всех душ, я не смогу поддерживать эту форму. Скоро я превращусь в цветок. И перестану быть собой. Перестану чувствовать любовь. Так что... Фриск. Забудь обо мне. Просто будь с теми, кто любит тебя.”

Вокруг лежали тела спящих монстров, чьё дыхание постепенно выравнивалось. Похоже, им действительно больше ничего не угрожает. Бросив взгляд на Азгора и Ториэль, принц повел головой, словно отгоняя наваждение, после чего устремился в арочный проход, ведущий вглубь Подземелья. Почти полностью скрывшись в ниспадающей тени, он обратился:

“Позаботься о маме и папе, хорошо?”

Фриск лишь моргала, следя за уходящим Азриэлем. Не знаю, что было в её голове, но она решительно побежала за ним, игнорируя пробуждающихся монстров. Мне ничего не оставалось, кроме как следовать. На самом деле это забавно – передвигаться, когда даже не видишь собственных ног.

Азри стоял в королевском саду, ловя последние лучи заходящего солнца. Он явно не ожидал, что Фриск вернётся за ним, а потому удивленно вздрогнул, заметив её появление перед лицом. Он лишь прикрыл глаза, чувствуя, как ветерок слабо колышет его шерсть, а мягкая трава щекочет босые стопы. Слегка промедлив, принц проговорил, не открывая глаз:

“Фриск, почему ты пришла сюда? Ты же знаешь легенды – все, кто взбирается на гору Эботт, никогда не возвращаются.”

Девушка слегка потупила взгляд, шаркая ступнями в балетках и игнорируя вопрос. Ничуть не смущенный Азриэль понимающее проговорил:

“Это твоё дело, верно? По правде... Я знаю, зачем Чара сюда пришла. У неё была не самая счастливая причина. И я буду с тобой честен. Она ненавидела человечество.”

Теперь уже мне было необходимо смущаться, потому что, похоже, Азри решил поговорить с Фриск по душам по поводу прошлой жизни. Мне сразу стало стыдно за всё, что я когда-то сделала пол десятка лет назад, возможно, неосторожно обидев его или родителей, или совершая спорные поступки. Я ведь тоже видела все воспоминания, полученные Азриэлем в форме бога, и смогла оценить свои действия со стороны.

“Фриск... Ты правда очень отличаешься от Чары. У вас... Да, очень похожие вкусы в одежде. Не знаю, почему я принял тебя за неё. Может быть... Правда в том, что Чара не была лучшим че...”

Девушка резко приставила указательный палец к слегка продолговатому рту Азри, заставляя его замолкнуть. Он вопросительно посмотрел на неё, ожидая объяснения.

“О погибших говорят либо хорошо, либо никак. Особенно, если они слушают нас. Верно, Чара?”

Мне было очень грустно от осознания того, что моё позднее поведение так сильно повлияло на отношение Азри. Да, я действительно гораздо хуже Фриск во всех планах... И нужно это принять, и просто перестать стремиться к лучшему, оставшись собой.

*Н-нет...

Фриск резко посерьезнела, оборачиваясь и словно смотря мне прямо в глаза, хоть она и не имела возможности меня увидеть. Она медленно протянула руку ко мне, чувствуя, как по коже пробегает знакомый холод.

“Не неси чепуху. Ты самый хороший человек встреченный мною когда-либо! И способна стать ещё лучше, если просто попытаешься!”

Она всё ещё верит в меня... Так смешно, но в то же время так грустно...

*В чем теперь смысл?.. У меня больше нет решимости... Я никогда не вернусь к жизни.

Тень скрыла лицо девушки, она словно замерла, но её выдавала дрожь вытянутой ладони, на которой постепенно набухали вены от напряжения. Она медленно и отчетливо проговорила:

“Знаешь. Прошедшие события наполнили меня такой огромной дозой решимости, что я чувствую, будто способна свернуть горы. Шприц Альфис, твоя жертва ради моей жизни... Я чувствую, что могу передать тебе всё обратно. Чувствую, как внутри бурлит сила, сравнимая с магами прошлых лет. У нас всё получится. Просто верь.”

Азри стоял с открытым ртом, не понимая, что происходит. Я последний раз взглянула на него, после чего полностью обратилась к Фриск. Из-под коричневой чёлки отчетливо выглядывало два красных огонька, дым от которых плавно проходил через волосы. Её вены выделились на фоне бледной кожи, наполняясь рубиновой субстанцией, осознавшей свою предназначение и мощным потоком вливающейся в меня. Стало очень жарко, я почувствовала, как потеет лицо, от мощи разгорающегося внутри пламени хотелось упасть на колени, но Фриск держала меня за плечи, не давая рухнуть на пол.

“Чара, сохраняй решимость!”

Мой взор мутнел, словно желая разорвать последнюю связь с внешним миром. Мои глаза наполнились обжигающими слезами, спустившимися вниз и проведшими две вертикальные черты. Возвращались шрамы. Боль становилась невыносимой, я словно заново переживала всё, что произошло на Поверхности.

“Чара, сохраняй решимость!

Моё тело обмякло.

“Чара... Сохраняй решимость...”

В ушах играло эхо слов, и я даже не могла понять, молчала ли Фриск, или же её голос так впечатался мне в голову, что начал повторятся, с каждым разом искажаясь всё сильнее. Мир потух.

“...сохраняй решимость...”

“Пульс участился.”

Кап. Кап. Дождь, что ли? Нет, иначе бы было холодно. Что-то тяжелое давит на грудь, но мне было слишком тяжело даже раскрыть глаза. Вокруг звучал какой-то шум, но он слишком смешался между собой и потому нехотя проникал в уши. Мне были слышны лишь рваные отрывки разных голосов, из которых тяжело выделить целые слова. Чёрт, как же болит голова...

“Чара...”

Мужской голос. Интересно, чей? Кажется, в нём есть знакомые нотки. Но не Азгор. И не Азри. Точно не Санс с Папирусом. Тогда кто?

“...сохраняй решимость...”

Услышанная сотню раз фраза в сотне первый пронзила сознание словно молния. Это он. Не знаю, как, но это он.

Я резко подорвалась с мягкой кровати, принимая сидячее положение. Глаза широко распахнулись, колючий свет больно ударил по радужке, ослепляя. Голова угрожала расколоться, я попыталась закрыть рукой глаза, но её удерживала тонкая трубка.

“Чара? Чара?”

Нет сомнений, этот папин голос. Он выжил в той аварии. Я не могу в это поверить. Я должна его увидеть.

“Т-ты... В-вернулась...”

“Что мне писать? Пациент вышел из комы?”

“Впервые вижу такое, чтобы после резкого ухудшения состояния человек полностью пробуждался, не проходя через все стадии восстановления.”

Глаза едва справлялись со своей работой, давая мне лишь размытые силуэты. Но даже среди них я смогла вычленить того, кого мне нужно. Не ожидая от меня каких-либо действий, он заключил меня в медвежьи объятия, слегка обжигая щёку колючей щетиной.

“Солнышко... Родная...”

Он совершенно не скрывал слёз, потоком стекающих мне на лицо. Я уперла голову ему в плечо, стараясь не разрыдаться самой. Тщетно.

Восемь лет спустя.

Когда машина выехала перед нами, я загородила отца своим телом, получив черепно-мозговую травму и впав в кому на два года. Он тоже получил серьезные ранения, оказавшись в больнице на реабилитации. Матери, похоже, только это и требовалось, чтобы подать на развод. Она уже нашла себе мужчину и втайне изменяла папе, но суд, не знаю, хорошо ли это или плохо, заметил, что им пришлось бы взять меня на попечение в таком случае. И тогда они попытались меня убить, ворвавшись в палату. “Отчим” душил меня, а мать отключила жизнеобеспечение, но врачи смогли их остановить. Похоже, это и стало причиной моих кошмаров на протяжении всей комы.

Отец выздоровел и смог забрать меня к себе, пусть и лишился работы и едва мог прокормить себя. Меня ждал краткий курс восстановления, но вскоре я смогла продолжить учебу. Забавно, что все приснившиеся знания оказались реальными и пригодились мне, чтобы с блеском закончить школу и поступить на медицинский факультет в нашем городе. Собираюсь стать врачом. Волонтерская компания с удовольствием приняла меня в свои ряды, и теперь моя обязанность – помогать сиротским детям. Жизнь шла спокойно, даже слегка наскучила, но не было ни единого дня, в котором я не думала о горе Эботт. Я приходила туда, пыталась найти вход, но всё было тщетно. Но воспоминания о прошлом не давали мне покоя. Так же и сейчас, когда я стою на самой вершине и безнадежно вздыхаю, чувствуя шелест ветра в волосах. Неужели совершенно нет способа их навестить?..

Тихие всхлипы послышались откуда-то сбоку. Я вскинула голову, разворачиваясь и с удивлением обнаруживая молодую девочку лет четырнадцати, облаченную в синий свитер с фиолетовыми полосками и синие джинсовые шорты. Она стояла над небольшой дырой, практически полностью затянутой травой, и втирала в глаза тонкие ручейки слез. Я подбежала к ней, хватая за руку и останавливая от отчаянного прыжка. Она вскрикнула, с ужасом смотря на меня, но в её скрытых узкими веками глазах что-то сверкнуло. Азиатка перестала плакать, и я обратилась к ней:

“Что ты делаешь, Фриск?”

Девушка казалась пораженной моим знанием её имени, но это подсознательно внушило ей немного доверия. Протерев рукавом свитера лицо, она, сдерживая всхлип, сообщила:

“Я-я... Сбежала из дома... Папа и мама снова поругались, из-за меня... И я решила, что так им будет лучше...”

Я встала перед ней на колено, и мозг с небольшой ехидцей заметил, что я всё же выросла с шестнадцати лет и теперь выше Фриск на половину головы. Не отпуская её руку, я дружелюбно и отчетливо проговорила, уже зная, как общаться с детьми: