Текст книги "Ханаанский блюз (СИ)"

Автор книги: Karinana25

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

– Не вплетай в это дело Зоара – я почти умолял.

– Хорошо – ответил он сдержанно, вставая с холодной земли – все равно сегодня уже поздно.

Я поднялся вслед за ним.

Мы стояли вровень друг с другом, и в лунном свете его глаза были почти серебристого цвета. Я качнулся к нему, и он поцеловал меня, не закрывая глаз, одновременно выдергивая из-под ремня мою армейскую рубашку.

Через несколько минут мы практически упали на то же место, где и сидели в засаде до этого. Трава колола обнаженную кожу, но он просто расстелил подо мной свою куртку и всю нашу одежду – так, что мы оказались на ковре цвета хаки.

Ночь была холодной, но я этого не чувствовал – под его поцелуями я весь горел.

Его язык прошёлся по моей шее, вниз к ключицам и груди. Его пальцы сыграли лёгкую гамму на моем животе и рёбрах, так что я дернулся – наполовину от ласки, наполовину от щекотки.

– Лежи смирно – прошептал он.

– Как ты себе представляешь дальнейшее? – спросил я тоже шепотом – у меня ничего, кроме слюны, здесь нет.

– Сможешь потерпеть? – спросил он – если нет, то попробуем обойтись сегодня без этого.

– Смогу – я сглотнул. Чертов Дори. Я же не хотел секса на природе, какого черта я делал? Да ещё практически без смазки.

Он почувствовал мое напряжение, огладил мою грудь, живот, спускаясь все ниже к стоящему колом члену. Его пальцы прошлись по нему сверху вниз, спустились по яичкам и пробрались к моей заднице. Я поблагодарил бога, что вечером у меня было достаточно времени, чтобы принять нормальный душ, так что я был относительно чист.

Он не спешил меня растягивать – вместо этого смазал свой член слюной и толкнулся в меня на пробу.

Разумеется, ничего не вышло – я слишком долго был один, да и не собирался никого допускать до собственной жопы.

Но меня уже всего трясло.

– Зелиг, чего ты ждёшь – простонал я.

– Ты слишком тесный – сказал он сквозь зубы.

– Просто заткнись и делай свое дело – я уже начинал злиться, и привстал на локте.

Он зарычал и опрокинул меня на землю. Не давая опомниться, вжал в меня свой член, и надавил. У меня искры брызнули из глаз от боли – но в какой-то миг он прорвался, и заполнил меня всего – а я уже и забыл это чувство.

Мой вскрик был задушен его ладонью.

– Крикнешь ещё раз – и тут будет весь взвод – предупредил он меня – в такой тишине все прекрасно слышно.

Я укусил его ладонь, но он ее не отдернул, а оскалился.

– Ты скрытый садист, Розенберг. Тебе нравится?

Я сжал его бока ногами, выпустил его руку из зубов.

– Нравится – прохрипел я.

– Хочешь ещё?

Это могло относиться и к сильному толчку, который он одновременно сделал внутри меня, и к укусу.

– Ещё! – я был согласен на все.

Он наклонился ко мне, вгрызся в меня остервенелым поцелуем, словно пытался насытиться мною на всю жизнь вперёд.

Его твердые мускулы перекатывались под моими пальцами, и я ощущал каждый сантиметр его тела на своей мокрой от пота коже. Его тяжёлое дыхание вдавливало его в меня с каждым вдохом, и я чувствовал, как рвется рык из его горла, когда я прикусил его ладонь опять, наслаждаясь его и своей болью одновременно.

– Чертов…извращенец – выдохнул он, вонзаясь в меня с удвоенной скоростью и силой – Чертов… Розенберг…

Я вновь выпустил его руку, боясь, что иначе прокушу кожу насквозь – он сам меня останавливать не собирался, а я чувствовал, что позже уже потеряю всякий контроль над собой. Схватил его за загривок и буквально стал трахать языком его рот.

Его стоны стали гортанными и совершенно необузданными, он врывался в меня, и по его глазам я видел, что он уже находится в предоргазменном трансе.

Я и сам был на грани, и когда его рука обхватила мой член, мне хватило нескольких резких движений. Потом в ушах знакомо зазвенело, я закрыл глаза, защищаясь от искр, хоть и знал, что все они только в моей голове – и отдался на волю сильнейшего оргазма, пронзившего меня насквозь. В полузабытье я почувствовал, как Дори кончает в меня, содрогаясь и замирая, как его дыхание касается моего разгоряченного мокрого лба, и как потихоньку успокаивается его сердце, которое стучало прямо в мою грудь.

Мы лежали, сплетясь руками и ногами, даже не пытаясь высвободиться из объятий друг друга.

Мыслей не было никаких. Наверное, я так и заснул бы тут, если бы ночной холод не принялся бы за наши разгоряченные влажные тела всерьез.

Дори нехотя встал с меня, протянул мне мою форму.

Я наскоро оделся, с облегчением накинул свою армейскую куртку. Сразу стало теплее.

Дори сосредоточенно зашнуровывал свои ботинки.

Потом он поднял на меня взгляд и я понял, что он вышел на второй раунд. Неужели все, что сейчас произошло, было только для того, чтобы меня переубедить?

– Миха – сказал он – ты пойдешь со мной завтра?

Я почувствовал, как падает мое сердце. В зависимости от того, что я сказал бы, нас ждало очень невеселое совместное будущее или – никакого будущего вместе. Только он с Зоаром.

– Нет – сказал я наконец.

Это то, что я должен был сказать десять лет назад. Это перечеркнуло все, что могло быть у нас с Зелигом. Но иначе я не мог. Наверное, если бы он не оставил мне выбора, я просто пустил бы себе пулю в лоб, но не пошел бы с ним.

Он лишь кивнул.

– Возвращайся в лагерь, я скоро тоже приду – сказал он небрежно.

Я не ответил. Поднялся и пошел туда, где темнели темно-зеленые брезенты палаток.

Посмотрел на раскладушку, где спал Зоар. По крайней мере, я надеялся, что он спал. Вспомнил, что он строил совместные планы со мной на субботу. И подумал, что о планах можно забыть. Потому что завтра Дори убедит его пойти с собой, и ничего уже не будет, как раньше. Да я и не хотел, чтобы было.

========== Глава 17 ==========

Глава последняя

После завтрака я отправился искать Зоара, но меня перехватил взводный и попросил помочь с конвоированием пленных.

Пока я заполнял многочисленные бланки для их перевода на нашу территорию (офицера, который должен был заниматься этим, почему-то не оказалось на месте), пока ждал кого-то, кто заменил бы меня, пока торопливо проводил краткий инструктаж сменщику, было уже поздно: Зоар уже исчез из лагеря, как и Дори.

Я сел на свою раскладушку, обхватил голову руками и задумался. Меня била нервная дрожь. Я примерно представлял, что происходит в данный момент: Дори сейчас обрабатывает своего любовника и подчиненного так, что тот пойдет за ним куда угодно. Десять лет назад он ещё не мог воспользоваться тяжёлой артиллерией в виде сногсшибательного секса, но я пошел за ним, потому что был его солдатом, а он – моим командиром. С Зоаром же он располагал всеми средствами, чтобы дергать за нужные ниточки. Вдобавок, тот, как и я тогда, не знал, что его ожидает.

Потом я опомнился, поняв, что зря теряю время. Взял свой автомат, внимательно оглядел площадь вокруг палатки – совсем не хотелось, чтобы меня припрягли бы ещё для одного поручения. Все было чисто.

Я незаметно выбрался из лагеря и первым делом решил проверить ту полянку, на которую меня привел Дори несколько дней назад.

Как и ожидалось, там никого не было – или они уже успели уйти, или же даже не появлялись здесь с утра.

В овраге, где я был с Зоаром, тоже никого не оказалось.

Тогда я начал вспоминать тропы, по которым мы шли вчера с Зелигом. При свете дня все было совсем не таким, как вчера ночью, и я некоторое время блуждал по окрестностям, понимая, что время утекает у меня сквозь пальцы.

Я остановился и попробовал сосредоточиться. Прислушался – и услышал едва слышные голоса из-за соседней дюны. Прижал к себе автомат, чтобы тот случайно не лязгнул бы о камни, и очень осторожно поднялся почти на самую вершину.

Потом тихонько выглянул из своего укрытия. Место я выбрал идеальное – мне было видно и слышно все, а меня совсем не было видно за редким кустарником, росшим на вершине пригорка.

То, что я увидел, заставило меня крепче сжать приклад моего М-16. Я проверил, что рожок с патронами находится внутри автомата, и очень тихо снял предохранитель.

Потому что-то, что сейчас творилось внизу, напомнило мне события десятилетней давности так, будто они случились вчера.

Дори и Зоар стояли на узкой тропинке между двумя полянками, огороженными колючей проволокой, на которой тут и там виднелись таблички с надписью: «осторожно, мины».

А посреди одной из полянок стояла девочка лет пятнадцати.

Дори стоял возле изгороди, сложив руки на груди. Зоар отвернулся, словно не в силах был наблюдать за этой сценой. И я его очень хорошо понимал. И отчаянно жалел, что не успел придти раньше, до того, как они загнали ее на минное поле.

– Послушай – говорил Дори на ломаном арабском – я не собираюсь тебя убивать. Но мне очень, очень хочется знать, где твой брат. Мы ищем его уже очень долго. Если мы поймаем его – только его! – то все сразу же закончится. Мы соберём свои вещи и уйдем. Не будет новой войны, никого не убьют. Разве ты не этого хочешь?

Он сделал паузу. Девочка, судя по всему, беззвучно рыдала – ее плечи судорожно дергались, но она молчала.

– Просто скажи мне, в каком месте он прячется. Мы пойдем только туда, и не будем заходить и тревожить зря мирных людей. – голос Дори звучал спокойно и очень убедительно. – Ты будешь в безопасности – наше государство охраняет тех, кто с нами сотрудничает, ты это прекрасно знаешь. Я знаю, ты боишься, что тебя убьют свои же. Но как только ты мне скажешь, где твой брат, я выведу тебя с этого поля. Смотри, у меня есть карта, я вижу по ней, где находятся мины – он вытащил из кармана какой-то листок бумаги и помахал им – ты пойдешь со мной в лагерь, я передам тебя нашей солдатке, которая займётся тем, чтобы надёжно тебя спрятать. Подумай, что ты сможешь одна принести мир всей вашей деревне! Из-за твоего брата не сегодня-завтра начнется новая война. Ты этого хочешь?

Девочка дрожала.

Потом пробормотала несколько слов – я не настолько хорошо знал арабский, чтобы понять ее. Но Дори понял. Вытащил какую-то карту, проверил что-то по ней. Результат его, судя по всему, удовлетворил.

– Прекрасно – сказал он – теперь слушай меня внимательно, и иди только туда, куда я скажу. Если я говорю «направо», идёшь направо, поняла?

Та кивнула.

– Иди прямо. Теперь шаг направо. Прямо. Налево.

Меня пронзило нехорошее предчувствие.

– Нет, Дори – прошептал я.

– Налево – сказал он.

Она послушно шагнула налево.

Раздался взрыв, я невольно закрыл глаза. Открыл, и увидел ее, лежащую на поле, мертвую и окровавленную.

Дори стоял, замерев, словно не верил тому, что сейчас произошло.

– Зелиг!!!

Крик Зоара прозвучал так оглушительно, что я вздрогнул.

– Какого черта?! Зачем? Зачем ты ее убил?

Дори не ответил, молча глядя на листок в своей руке невидящими глазами.

– Ты… Ты садист! Психопат! Ты просто долбанный психопат!!!

– Карта… – словно через силу произнес Дори – ошибка. Ошибка на карте.

Зоар закрыл лицо руками, видно было, что он плачет.

– Ты убил невинного ребенка!

– Я не собирался ее убивать – повысил голос Дори – это долбанная ошибка на чертовой карте! Я делал это и раньше, и всегда все было… – он осекся.

Зоар смотрел на него с ненавистью.

– Так вот они, твои методы? «Обойтись малой кровью» – это ты считаешь малой кровью?!

– Хватит, Паит. Пошли отсюда, пока никто не пришел на шум – устало сказал Зелиг.

– Хрена с два я с тобой куда-то пойду! Блядь, как я не видел этого раньше? Как Розенберг мог тебя терпеть? Он вообще знает, кто ты такой?! Ты вообще человек?!

Мне перехватило горло от его слов. Я крепко закусил губу, чтобы прийти в себя – сейчас я точно не мог себе позволить потерять голову.

Зоар несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.

– Я иду к комбату и рассказываю ему все. Ты – военный преступник, ты это понимаешь? Тебя надо остановить, ты просто… ты преступник! – его невозможно было узнать. Обычно уверенный в себе, сейчас он выглядел, как человек на грани сумасшествия. Он запустил пальцы в волосы, закрыл глаза, из которых все ещё лились слезы.

– Зоар – Дори стоял, опустив голову, он даже не пытался остановить любовника.

– Заткнись, Зелиг – ответил тот жестко – между нами все кончено. Ты пойдешь в тюрягу, где тебе и место, я тебе клянусь. Надеюсь, тебя посадят к таким же террористам, как и ты сам.

Он двинулся вдоль по тропинке по направлению к лагерю. Дори стоял на месте, не шевелясь.

Я упер приклад в плечо.

Прицелился. И нажал на курок. Всего один раз.

Зоар упал.

Я не стал ждать реакции Дори – он вполне мог выстрелить в мою сторону, а я все ещё очень хотел жить.

Скатился с пригорка, на котором лежал, и со всей мочи побежал в лагерь.

Я старался не думать ни о чем – иначе, наверное, сошел бы с ума прямо там.

По счастью, по дороге мне никто не встретился. Я быстрым шагом дошел до палатки, упал на раскладушку и закрыл глаза, спрятав лицо в изгибе локтя, притворяясь спящим.

Слушал звуки лагеря – звяканье котелков, в которых варили кофе; обычная болтовня, которая успела мне осточертеть за эти пару недель; свист ветра в прорезях палатки; дальний рев джипов, на которых проводили учения в третьей роте.

Сейчас как никогда я чувствовал себя чуждым всему этому. Они жили своей обычной резервистской жизнью. А я только что убил человека, с которым в двадцать лет целовался в эвкалиптовой роще.

Я почувствовал, как по моему лицу текут слезы, и не мог остановиться. Старался только не рыдать – тогда раскладушка наверняка начала бы трястись, и я выдал бы себя с головой.

Через минут двадцать я услышал голос Зелига:

– Привет, парни. Розенберга не видели?

– Он в палатке, дрыхнет там уже целый час – отозвался чей-то голос.

Я услышал скрип ботинок по гравию. Дори зашёл в палатку, сел на мою раскладушку.

Он ничего не говорил, только пальцы его крепко сжали мою руку – ту, что нажала на курок – до боли.

Я не шевелился. Глаза мои все ещё были прикрыты рукой, и он не видел моего лица, но рукав промок до нитки, так что все было понятно.

Я слышал его прерывистое дыхание, и понимал, что и он сейчас оплакивает и Зоара и ту девочку. И нас.

Посидев ещё несколько минут, он поднялся и вышел.

Я же остался лежать, не в силах шевельнуться.

Воспоминания, которые столько лет лежали, погребенные в самой глубине моей памяти, наконец вырвались наружу. Все, что было между мной и Дори, что держало нас двоих особняком от всех остальных – все это теперь встало у меня перед глазами. Смерть Маджида была лишь самой личной для меня частью этого кровавого пазла.

Десять лет назад все было почти так же, как сегодня. Только я был тогда на месте Зоара.

****

Мы стояли тогда напротив смуглого парнишки на несколько лет младше нас, и Дори точно так же убеждал его закончить все малой кровью. Только парень был упрямее, чем сегодняшняя девушка, а Дори – не таким терпеливым и куда более жестоким.

Поэтому после получаса убеждений он решил, что пришло время перейти к действиям. И выстрелил тому в ногу.

Я зажмурился, пытаясь выгнать из головы ту сцену, жуткие крики несчастного парня и то, что Дори делал дальше – на этом он не остановился.

Он сумел сломать того ребенка – и тот, рыдая, рассказал ему все.

А я стоял и ничего не делал, только мечтал, чтобы все уже закончилось.

Потом Дори обернулся ко мне.

– Пошли, Миха.

– А он? – мой голос дрожал.

– Он умирает – ответил Дори, и в его голосе тоже слышалась дрожь. Лицо его было бледным, было видно, что и его самого мутило от того, что он сделал.

– Мы должны ему помочь.

– В радиусе пятидесяти километров от нас ни одного медпункта. Будешь делать ему переливание крови через соломинку?

– Дори – я почувствовал, как по моему лицу текут слезы ужаса – он сейчас умрет.

– Ну так помоги ему – сказал он бесцветным голосом и повернулся ко мне спиной.

Я застонал, понимая, что у меня есть один только выход. Наставил дуло на голову парнишки, который уже был без сознания, и выстрелил.

То, что было потом, вспоминалось какими-то рваными эпизодами.

Зелиг был прав – мы смогли тогда закончить все малой кровью. Вопрос только – чьей.

Когда мы нашли вход в туннель, о котором говорил тот парень, я превратился в машину, выполняющую приказы своего командира, как и он – в машину, отдающую приказы. Четыре гранаты полетели в черную глубину туннеля, и мы побежали оттуда – со всех ног.

Это была чистая самодеятельность – Дори не согласовал свои действия ни с кем. Никто так и не узнал, что мы с ним были там – победителей в данном случае судили бы очень строго. Тогда, десять лет назад, весь этот эпизод каким-то чудом замяли и замолчали. Благодаря ему, война закончилась на месяц быстрее, чем ожидалось, и практически без жертв – по официальной хронике.

В туннеле было человек десять – это то, что я узнал уже потом. Лидеры террористов, их солдаты, и один ребёнок, неведомо как туда попавший – скорее всего, сын одного из лидеров.

То, что мы тогда совершили, не могло никак не сказаться на нас. Я неделю провалялся дома у деда с высоченной температурой, и мечтал об одном – никогда в жизни больше не видеть Зелига. Но через неделю мне пришлось вернуться в часть и встретиться с ним лицом к лицу.

Он домой не уезжал, и увидев его, я ужаснулся – за неделю он сильно осунулся и похудел. Еще немного, и наш ротный не выдержал и потащил бы его к армейскому психиатру. Представив себе все последствия этого, меня пробил холодный пот.

Поэтому я подловил его сразу после ужина и прошипел:

– Держи себя в руках, болван. Ты нас так спалишь.

Он смотрел на меня несколько секунд без всякого выражения. Потом кивнул и молча отошел. Ещё неделю назад за такое нарушение субординации я пошел бы под суд.

Теперь же я стал тем, кто всеми силами пытался вытащить нас обоих из очень больших неприятностей – с его молчаливого согласия.

Я держался поближе к нему, чтобы не пропустить срыва – а срывы были; но нам везло, я успевал утащить его подальше от других, – и молча пережидал, пока он успокаивался. Наверное, именно тогда и закрепилось у всех убеждение, что я мог как-то повлиять на своего командира – сам я прекрасно знал, что это не так. Он стал спокойнее и собраннее, и лучше контролировал свои чувства – но и только. На принятие его решений я влиять не мог никогда.

Я и до того случая мало с кем общался, кроме, пожалуй, Томера. Но теперь более-менее близкая дружба с другими стала делом практически непосильным. Я не мог смотреть на них – тех, у кого руки не были в крови двоих детей, чувствуя себя чудовищем среди людей. Теперь я сравнивал себя с собственным дедом, но даже ему не мог рассказать того, что произошло.

С Дори, который через некоторое время наконец взял себя в руки, я общался только потому, что иначе просто спятил бы от одиночества и непосильной ноши. Когда он был рядом, я изнывал от тоски, но в то же время мне становилось легче – я был в этом аду не один.

Со стороны мы, наверное, казались двумя хорошими приятелями – командир и его солдат. Другие не удивлялись нашему сближению, потому что я был на хорошем счету в батальоне, и было естественно, что командир привечает своего лучшего солдата больше, чем других.

Правды не знал никто. В отличие от смерти Маджида, в этих двух случаях свидетелей не было – и все было погребено навеки за давностью лет и отстутствием интереса обеих сторон проводить нормальное расследование.

Но мне от этого легче не становилось. Оставаясь наедине, мы едва разговаривали. Я не хотел смотреть на него, а он – на меня. Так и сидели молча, практически весь вечер до самого отбоя. Я не знаю, почему другим это виделось признаком крепкой дружбы.

Выйдя из армии, я постепенно пришел в себя. Потихоньку воспоминания о происшедшем исчезли далеко в недрах памяти, и хотя я не забыл об этом, мой мозг привык просто не думать о случившемся, а подумав – не выдавать эмоций – для собственной же сохранности.

Я отправился в путешествие по Индии, как и сотни других израильских дембелей. Начал учиться в университете. Познакомился с Маджидом. В какой-то момент почувствовал себя обычным человеком, таким же, как и все. Только одно я знал точно – что никогда не заведу собственных детей. Убив двоих, пусть даже вынужденно, я не считал себя вправе когда-либо иметь собственных. Да и дедовские гены передавать дальше не хотелось.

К моему облегчению, в резерве все было совсем не так, как в срочной службе. Дори повзрослел и изменился, и мы инстинктивно старались теперь держаться друг от друга подальше – в нашей новой жизни не было места старым тайнам. Зато появились новые, и это не добавило нам симпатии друг к другу. После смерти Маджида наши пути разошлись надолго – до того самого дня, когда мы встретились на дне рождения его брата.

****

То, что произошло позже, я не хочу расписывать – слишком все было грязно.

Тело Зоара нашли только на следующее утро, вместе с телом девочки, подорвавшейся на минном поле.

Версий было множество, но официальная полностью дискредитировала Паита, представив его этаким садистом, загнавшим ребенка на минное поле, и убитым кем-то из местных, как акт немедленного и справедливого возмездия. Я не знал, был ли Дори автором этой версии или же он безмолвно принял ее от эксперта, да и не хочу знать.

Благодаря тому, что Зоара не хватились до самого утра, Дори смог продвинуть свою адженду. Его метод снова сработал, но в этот раз он был терпеливее и лояльнее к букве закона – пошел с полученной информацией к комбату, а тот, тоже не чуждый духа авантюризма, согласился поддержать крутые изменения в операции под ответственность своего лучшего ротного командира и провести операцию по захвату «тузов» той же ночью. В сущности, экстренная перепланировка и была причиной того, что Паита не искали – всем было не до этого.

Меня на операцию не взяли – Дори собственноручно выписал мне приказ о возвращении домой в тот же день, под предлогом моей болезни. Глядя на меня, никто бы не усомнился в том, что я заболел. Впрочем, всем было не до этого – рота лихорадочно готовилась к операции.

Весь батальон был освобождён уже через пару дней, на полторы недели раньше запланированного – лидера группировки, его командиров и солдат захватили той же ночью, и план операции был успешно выполнен без единой человеческой жертвы. Разумеется, Овад закатил традиционные шашлыки последнего дня сборов, которых я не застал – потому что уже был дома, под крылом любящего деда.

****

Вернувшись домой, я первым делом лег спать. Выпил пару таблеток снотворного, которые у меня лежали на крайний случай, и заснул до самого утра.

Утром дед постучал ко мне в дверь и спросил, не хочу ли я позавтракать.

– Нет, я поем на работе – ответил я.

Как странно было думать о завтраке и работе, после того, как меньше суток назад я убил человека. Зоара.

– Что ты так рано приехал? – спросил голос Якова из-за двери.

– Зелиг меня отпустил – ответил я.

– Ну-ну – отозвался он и оставил меня в покое.

Я поехал на работу, выслушал комплименты по поводу того, как замечательно я загорел и похудел – будто отдыхал эти две недели на курорте, а не потел в хаки и в пыли; отработал на автомате полный день, пользуясь тем, что Зелиг ещё не возвратился; вернулся домой, и там меня наконец припер к стенке дед.

– Не хочешь мне ничего рассказать?

– Ты уверен, что хочешь знать? – спросил я. У меня стоял ком в горле только от мысли, что он узнает правду. Захочет ли он иметь со мной дело после этого? Все эти годы я ставил себя хоть на одну ступеньку, но выше него. Теперь мы стояли вровень.

– Думаю, что да – спокойно сказал он. – Что там стряслось?

– Детоубийство.

Он слегка вздрогнул, но и только.

– Я не… – я понял, каково это звучало – Господи, зачем тебе это знать?

– Чтобы понять, через что именно проходит мой внук, черт тебя побери! – повысил он голос – с кем ещё ты об этом поговоришь? С тем отморозком, который сам тебя в это втянул?

– Он не втянул – слабо возразил я – я сам…

– Сам убил ребенка?!

– Нет! Я не убивал… не в этот раз – увидел, как у него глаза полезли на лоб.

– Ты можешь связно мне рассказать, что там случилось?

Я собрался с мыслями и рассказал. И то, что было сейчас, и про события десятилетней давности – все до конца.

Когда я замолк, он покачал головой.

– Миха…

– Что? – безнадежно сказал я.

– Иногда я думаю: если бы ты не узнал про меня, стал бы ты таким…

– Зверем? – закончил я за него.

Он подумал. И промолчал. И так все было понятно.

– Спокойной ночи – сказал он немного погодя – не забудь выключить свет перед сном.

И оставил меня на кухне – наедине с с собой и своими мыслями.

На похороны Зоара я не явился, хоть мне и позвонили с базы, чтобы сообщить о его смерти. Всему есть свой предел.

****

Дори появился на работе только в воскресенье. Выглядел он неважно, но я с удивлением понял, что это видно только мне одному. От остальных он получил все те же комплименты – похудел, загорел. Потом он заперся в своем кабинете, и я его уже в тот день больше не видел.

В новостях появилась длинная статья о достижениях нашего доблестного батальона, и я прочел ее по диагонали. Мелким шрифтом было добавлено о смерти Зоара, но из-за известных обстоятельств посмертного героя из него не лепили.

Я понимал, что в том была всецело моя «заслуга», но та часть моего мозга, которая много лет исправно отвечала у меня за чувство вины, сейчас, как видимо, была в коме от переработки. Я просто прочёл и статью и некролог, закрыл окошко сайта и принялся за свою работу.

Дори явился ко мне домой в понедельник вечером. Как всегда, без звонка.

Дед открыл ему дверь, позвал меня в гостиную, а сам заперся у себя, не предложив гостю даже воды – что совсем было на него непохоже. Впрочем, я его понимал.

Я всё-таки принес Зелигу чай, сел напротив него.

Мы молчали долго. Столько, что мне показалось, что вернулись те времена, когда мы не в силах были сказать друг другу ни слова, варясь при этом часами в собственном соку.

Потом он наконец открыл рот.

– Ты не пришел на похороны.

– А ты?

Он усмехнулся невесело.

– У меня не было выбора. Его мать знала, что мы вместе…были. Зато я понял, каково тебе пришлось шесть лет назад.

– Ни хрена ты не понял – ответил я.

Он хотел что-то ответить, но передумал.

Вместо этого сказал другое:

– Гай хочет перевести тебя обратно к себе, начальником отдела. Он звонил мне на прошлой неделе, сказал, чтобы я держался бы от тебя подальше.

– Пошел он – сказал я невыразительно.

– Я же хочу, чтобы ты остался нашей фирме. Алон уходит, я собираюсь заменить его, а ты заменишь меня на моей теперешней должности. Как тебе такое?

– Пошел ты – сказал я тем же тоном, что и до этого.

На него это не произвело никакого впечатления.

– Скажи мне потом, кого из нас именно пошлёшь точно, ладно? Мне нужно знать до конца месяца.

– Ты пришел сюда обсуждать со мной работу? – не выдержал я.

– Нет.

– А зачем?

– Я ухожу из резерва – сказал он.

– Давно пора – жёстко сказал я. Я не собирался его жалеть. Впрочем, он этого и не ожидал.

Он задумался, словно подбирая слова.

– То, что произошло там, Миха… Я на самом деле не собирался ее убивать. Всего лишь допросить и отпустить. Зоар мне был нужен, чтобы держать ее на прицеле, пока я ее допрашивал.

Я хотел спросить, почему он сам не мог держать ее под прицелом. Потом вспомнил про того смуглого парнишку, и промолчал.

– Зоар отказался – Дори усмехнулся, но это было больше похоже на стон – он был готов идти за мной куда угодно, но когда мы дошли до сути, он свернулся, как рулон бумаги.

– И что? Ты решил, что будет хорошей идеей закинуть ее на минное поле?

– Я однажды уже проводил так допрос в одиночку – нехотя сказал он – тогда все закончилось хорошо. Но эта карта… эта ошибка… – он закрыл глаза ладонями и сидел так какое-то время.

– Зачем ты его убил? – наконец вымолвил он. Теперь была его очередь обвинять.

– Он рассказал бы все Оваду. Овад заявил мне за пару дней до этого, что больше прикрывать твою задницу не собирается – несмотря на то, что мой тон был уверенным, я сам задавал себе этот вопрос все эти дни, раз за разом. И сам отвечал на него – но легче мне от этого не становилось

– Ну и что? Ну сел бы я, и что? – сказал Дори устало.

– Думаешь, ты вышел бы из тюрьмы живым? – спросил я – наши двоюродные братья укокошили бы тебя в первый же день. А если следствие копнуло бы и про «Защитную стену»(1), то я тебя бы ненадолго пережил.

– Ты прикрывал наши задницы, как всегда – пробормотал он.

Я промолчал. Так оно и было. Дурная привычка, вот и все.

– Если честно, во время похорон думал, что вернусь домой и пущу себе пулю в лоб – сказал Дори после паузы, видимо, вдогонку собственным мыслям – хоть и все, что между нами было хорошего, пошло к черту за последнюю неделю. Особенно в последний момент. Он – не ты.

– Потому что не был готов ради тебя убивать детей? – уточнил я. Почему-то мне хотелось как можно сильнее ранить его, и я вспомнил наш последний раз в ночном поле. Как давно это было.

Он застонал, опять закрыл ладонями глаза и сидел так некоторое время.

Я смотрел на него. Он выглядел хреново, словно толком не спал эти несколько дней. Я подумал, что теперь опять придется какое-то время следить за ним, чтобы он не сорвался бы прямо на работе. Мне было не впервой.

– Ты тоже думаешь, что я психопат? – спросил он с горечью.

– Не думаю – сказал я. И добавил – знаю.

– Как и ты – мстительно сказал он.

– У меня это генетическое.

Он невольно взглянул в сторону комнаты Курта – видимо, понял, что наша беседа хорошо была слышна за дверью.

– Ему плевать – сказал я тихо.

Он внезапно рассмеялся.

– Тебе надо повесить на входную дверь табличку: «здесь живут в свое удовольствие военные преступники, которым ничего за это не было» – сказал он сквозь приступы смеха.

Мне этот смех не понравился, но я решил, что затрещина пока может подождать. Вместо этого сказал:

– Будешь так орать – нам всем троим ещё как все будет.

Он взял себя в руки, хоть и это далось ему нелегко.

– Скажи мне потом, что надумаешь насчёт компании – сказал он наконец. Невероятно, только что он был воплощением раскаяния, а теперь снова завел разговор про работу.

– Беспринципный психопат или ограниченный болван? Выбор очевиден – устало сказал я.

Он кивнул.

– Я так и думал.

Я смотрел на него, и видел, как он превращается обратно в себя – слегка мрачного, но собранного и жёсткого Дори Зелига. Минута слабости закончилась, и он снова стал самим собой. Я тоже собрался – мне на самом деле надоело страдать.

Он поднялся с кресла, и я встал вслед за ним, чтобы проводить к двери.

Вместо этого Дори шагнул ко мне, и положил руку мне на плечо.

– Скажи, что любишь меня, Розенберг – приказал он негромко.

– Люблю – процедил я сквозь зубы.

Его поцелуй был, как контрольный выстрел.

Потому что он знал, что я уже никуда от него не денусь.

(1) «Защитная стена» – крупная израильская военная операция, проводившаяся с марта по май 2002 г.