Текст книги "Ханаанский блюз (СИ)"

Автор книги: Karinana25

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

========== Часть 1, Глава 1 ==========

Что я могу сказать о себе?

Меня зовут Миха Розенберг, и я самый обычный житель Тель Авива. Ладно, не совсем обычный – иначе не было бы всей этой истории. В семнадцать лет, например, я узнал кое-что… Неважно. Не сейчас. Но тогда мне было очень тяжело. Настолько, что из-за одного из моих сочинений мою мать вызвали в школу. Хотя в сочинении я черта с два написал бы правду.

Наверное, получается немного бессвязно. Я постараюсь быть более последовательным.

Так или иначе, но школу я закончил с отличием и тут же призвался, и мрачные мысли сами собой отошли на второй план. В армии, как известно, правят гормоны и буйная энергия молодых парней и девушек, волей государства оказавшихся вместе на ограниченной территории, одетых в форму, которая создавалась явно каким-то фетишистом, и имеющих почти полную свободу делать всё, что им вздумается – пока всё шито-крыто.

Я служил, учился, заводил знакомства. В армии и в университете – старался быть первым, выполнять задания на совесть, получал похвалы и от командиров, и от профессоров.

В таком состоянии я дожил до тридцати лет. Стал первоклассным переводчиком. И теперь жил – в свое… удовольствие? Мда…

Быть переводчиком – в девяти случаев из десяти значит быть фрилансером. Со всеми вытекающими из этого состояния плюсами и минусами, а именно: иметь возможность проснуться в полдень, поехать на месяц в Таиланд без нужды отпрашиваться у начальства или вздремнуть и пойти под душ посреди рабочего дня. А на деле: работать без выходных, иногда всю ночь – если появился срочный проект и, к примеру, в Риме сидеть в «Макдональдсе» с лэптопом вместо того, чтобы гулять по Испанской лестнице.

Но мне нравилось это мнимое чувство свободы.

Изредка я позволял себе посетить бар возле дома, чтобы ненадолго вылезти из ледяной селёдочной шкуры одиночества – оно никуда от меня не уходило, но я мог повесить его на гвоздик и демонстративно делать вид, что мы не вместе. Смотрел по сторонам, наблюдая за завсегдатаями, которые раз за разом приходили сюда, чтобы утопить свои проблемы и надежды в спирте разной степени крепости, а потом побрести назад – к серому трезвому утру.

Смотрел на мужчин и женщин, сразу же определяя: кто пришёл на охоту, а кто – просто отдохнуть. От первых я шарахался, с последними мне нечего было делить – мы находились в параллельных Вселенных.

В один из таких дней я и познакомился с Гаем.

Он не был постоянным посетителем бара – пришёл, кажется, во второй раз, и я заметил его, лишь когда он сел за стойку возле меня и заказал бармену две порции рома. Вторую пододвинул мне.

– Нет, спасибо, – отказался я.

– Как хотите, – ответил он равнодушно. Рюмка так и осталась стоять на стойке нетронутой.

Мы какое-то время сидели молча. Я не хотел ни с кем разговаривать – а тем более с незнакомым человеком в баре. Он тоже не настаивал.

Я попросил ещё стакан пива, почувствовал, что голоден, и добавил к заказу свиные рёбрышки.

Гай с интересом смотрел, как я ем. Судя по всему, это пробудило в нём аппетит, потому что он заказал себе такое же блюдо.

После еды я становлюсь куда более дружелюбным. А после пива и рёбрышек оставаться мизантропом трудновато. Поэтому мы как-то незаметно разговорились.

Оказалось, что он лет на пять старше меня, разведён, жена с сыном живут за границей, а он сам работает начальником отдела IT в какой-то крупной корпорации. Жил он неподалёку от меня, но только недавно открыл для себя этот бар.

Когда Гай узнал, что я переводчик, он явно заинтересовался. Расспрашивал про мою работу, заодно рассказывая и про свою. Он был интересным собеседником, и мне не было тягостно делить с ним своё время.

Мы пообщались ещё немного, а потом я позвал бармена, чтобы расплатиться – меня ждала ночная работа над текстом.

Гай тоже кинул свою кредитку рядом с моей. Сказал:

– Я вас провожу, нам по пути.

Я пожал плечами. Повода отказывать у меня не было.

Мы неторопливо пошли по вечерней улице, продолжая ранее прерванный разговор. Я рассказывал ему про студенческие годы – он был хорошим слушателем. Возле своего дома я остановился.

– Было приятно познакомиться, буду рад видеть вас ещё в баре.

– Спасибо, и мне, – учтиво ответил он. Я почувствовал, что он не против поцеловать меня на прощание, но сделал вид, что ничего не замечаю.

Мы кивнули друг другу и разошлись. Меня ждала работа, его – тёплая постель.

Несколько недель после этого я провел в авральном режиме – на меня навалилась куча проектов, и я практически не вылезал из дома, работая, пока глаза не начинало жечь от ощущения сухого горячего песка под веками.

Наконец, с основным потоком заказов было покончено, и я понял, что пропустил половину лета, сидя за своим лэптопом.

Июль вошёл в свои права, за окном звенели цикады, было жарко и душно – как всегда в это время года.

Дома было делать нечего – я не большой любитель смотреть сериалы и фильмы и у меня уже лет десять не было дома телевизора, а отдыхать от работы за экраном компьютера– всё равно, что заедать макароны хлебом.

Поэтому я искупался и вышел на улицу, уже начинающую немного остывать после дневного ада. Прогулялся до магазина на углу, купил сигареты. Потом вспомнил, что давно не был в «своём» баре, и направился туда.

Гай был там и, кажется, не ожидал меня увидеть. Он сидел там же, где и в прошлый раз, и заметно было, что это уже стало «его местом». Он кивнул мне и подвинулся. Я сел на высокий табурет возле него, заказав своё обычное пиво.

– Давно вас не было видно, – отметил он после недолгого молчания.

– Работа… – ответил я. У меня не было особого желания общаться, но долгое одиночество взяло своё – потихоньку я влился в разговор, как ручей впадает в реку. Без охоты, по чистой инерции.

– Вам не хочется со мной разговаривать? – он был проницательнее, чем я думал.

Я покачал головой.

– Всё в порядке.

– Чем занимались эти дни? – спросил он, глядя на мои пальцы, в которых я машинально крутил подставку для стакана.

– Вкалывал, – пожал я плечами.

– Миха, – вдруг сказал Гай, – наша компания ищет переводчика in house. Я порекомендовал вас. Вы не против?

Это было так неожиданно, что я аж рот приоткрыл от удивления.

– Спасибо, – осторожно сказал я, – я подумаю.

– И сообщите мне как можно скорее – хорошие специалисты на вес золота, а мне кажется, что вы нам как раз подойдёте.

Я слегка удивился.

– Почему? Вы же не видели моих переводов.

– Качество перевода проверят на месте во время тестов и интервью. Это не так уж существенно – хорошего переводчика найти не проблема. Куда важнее, чтобы человек вписался бы в компанию. И у вас есть все шансы.

– Я фрилансер, уже лет десять как не работал с людьми, – признался я.

– Вы и у нас не будете работать в группе. Дадут вам кабинет, засядете там с компьютером… Никто вам мешать не собирается.

Я задумался…

– Почему вам кажется, что я впишусь?

Гай пожал плечами:

– Вы производите впечатление тихого, терпеливого и спокойного человека.

– Как и каждый третий в этом мире.

– Вы удивитесь, но нам пока ни разу не попался терпеливый и спокойный работник, – усмехнулся Гай.

– Вероятно, ваше начальство обладает талантом превратить в визжащую стерву даже мать Терезу? – предположил я.

– Пожалуй, есть такое, – с лёгкостью признал он. – Поэтому нам и нужен по-настоящему терпеливый человек.

Гай, судя по всему, обладал способностью распознавать людей. Последние десять лет своей жизни я на самом деле жил по принципу «тише воды, ниже травы» и «семь раз отмерь, один раз отрежь», даже в случаях, когда это шло мне только во вред. Потому что тот последний раз, когда я действовал в спешке, аукался мне до сих пор.

От невольно нахлынувших воспоминаний настроение сразу испортилось. Я поднял руку, чтобы попросить счёт.

Гай почувствовал во мне перемену. Его взгляд сразу стал виноватым.

– Я что-то не то сказал?

– Нет, просто мне пора домой, – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и ровно. «О да, я буду просто мечтой своего начальства», – подумалось мне с горечью.

– Я провожу вас.

– В этом нет нужды, – я шкурой почувствовал, что сегодня он постарается напроситься ко мне в гости.

– Миха, я не собираюсь на тебя давить, – он перешёл на «ты». – Я уже вижу, что ты не согласишься. Хотел просто проводить тебя, вот и всё.

– Спасибо, но я спокойно дойду один, – сказал я, сознательно расслабляя мышцы рук и лица. Ещё не хватало, чтобы он принял бы меня за истеричку.

– До встречи, – сказал он, – и очень надеюсь, что ты подумаешь насчёт работы. Разумеется, я не предлагаю тебе эту должность, чтобы приставать на рабочем месте. Просто не хочу упустить хорошего сотрудника.

Я улыбнулся и честно ответил:

– Подумаю.

Я поднялся в квартиру, открыл дверь и, как обычно, кинул ключи на столик у вешалки.

Повернул голову к фигуре, сидящей в темноте у окна.

– Привет, дед.

– Привет, Миха, – послышался со стороны дивана хриплый старческий голос.

– Почему в темноте? – спросил я, включая свет.

Дед сидел на своем обычном месте: на диване возле выключенного компьютера. В руках он держал книгу, но было понятно, что в темноте он её читать не мог. Его голубые выцветшие глаза смотрели на меня цепко и холодно. Я давно привык к этому взгляду – другого у него и не было.

– Не спалось, – ответил он, наконец.

– Ждал меня?

– Надеялся, что ты будешь более разумным и проведёшь эту ночь приятнее, чем в компании со старым эсесов…

– Заткнись, – прошипел я.

Дед замолчал, откинулся на спинку дивана и швырнул книгу на журнальный столик напротив. Несмотря на июльскую жару, он был одет в спортивные штаны и рубашку с длинными рукавами. Дед закинул руки за голову, обнажая их до локтей. На его костлявой старческой руке синел длинный вытатуированный номер. Такой же фейк, как и его имя, и вся жизнь.

Узник концлагеря, освобождённый советскими войсками в мае сорок пятого года. После войны переехал в Израиль, женился на местной девушке, ставшей впоследствии моей бабушкой. У них родились дети – мой отец и его сёстры.

Отслужил здесь в армии, а потом работал до самой пенсии инженером в уважаемой компании.

Яков Розенберг.

Он же Курт Нитшке, молодой и амбициозный оберштурмфюрер СС, который в апреле сорок пятого года быстро сумел сориентироваться и выскочить живым и здоровым из того ада, которым стала Германия для таких, как он.

Переехал в Палестину, призвался в армию. Воевал в сорок восьмом и чудом выжил – из всего его взвода остались в живых только двое. Он – только благодаря своей военной подготовке в Германии. Его однополчанин – потому что дед буквально вытащил его за шкирку из той мясорубки.

Из всей нашей немаленькой семьи о Курте Нитшке знал только я. Мой отец, живущий уже много лет в Бней Браке с моими мамой и братьями, был не в курсе. Мои многочисленные тётки – тоже. Даже бабушка так и не узнала эту тайну до конца своей жизни, о чём я благодарил Бога каждый день.

Да и я узнал случайно. В семнадцать лет.

Я включил чайник и пошёл в душ. Работы сегодня не было, можно было выпить чай с мёдом и пойти спать. Если только дед не начнёт опять мне капать на мозги, как уже случалось не раз.

– Миха, – сказал он, когда я вышел из душа, вытирая мокрые волосы, – послушай…

– Будешь чай? – спросил я.

– Собираешься и дальше игнорировать меня?

– Если не начнёшь опять убеждать меня пойти потрахаться с первым встречным мужиком – не буду.

– Делай что хочешь, тебе жить, – устало отозвался дед. Иногда я думал, что его настоящая история и есть фейк, а на самом деле в прошлой своей жизни он был эдакий аидише маме, на старости лет познавший все тонкости манипуляции родными.

Нет, не родными.

Мной.

Уже почти десять лет дед и я почти не общались с семьёй. С тех самых пор, как я вернулся из армии, а мои родители и братья ударились в религию.

Бывший оберштурмфюрер СС и бывший старший сержант ЦАХАЛа – кроме нас самих, у нас никого не было. Вот такие мы были с ним закадычные друзья.

Я вспомнил, что так и не успел поесть в баре, и вытащил из холодильника молоко и хлопья. Не ахти какой ужин, но большего мне сейчас не хотелось.

Дед опять покачал головой.

– Ты ел? – спросил я его.

– Да, и в отличие от тебя, не эту дрянь.

– Ну вот и хорошо, – я залил хлопья молоком и захрустел ими.

– Миха, – сказал он, – твой отец звонил сегодня.

– А. Чего хотел?

– Тётя твоей матери умерла, и он хотел, чтобы ты приехал на похороны.

– Уже не успею, – ответил я, посмотрев на часы.

– Ты не хочешь хотя бы поехать завтра, выразить им своё сочувствие?

– Хорошо, поеду.

Тётю мамы я видел один раз в жизни, лет пятнадцать назад. Но на шиву поехать было надо, и я решил, что позвоню родителям завтра.

На какое-то время воцарилось молчание, лишь я задумчиво хрустел своим ужином.

Потом вспомнил сегодняшний разговор с Гаем.

– Мне предложили работу переводчиком в компании, – сказал я небрежно.

– Кто? – спросил он.

– Приятель из бара. Если получится – то буду работать в офисе. И отдыхать по ночам и выходным.

– Хорошие новости, – ответил дед.

– Да. Но мы будем видеться только по вечерам.

– Думаешь, я ссохнусь от тоски?

– Нет, просто предупреждаю.

– На здоровье. Может, встретишь там наконец нормального…

– Спокойной ночи, – прервал его я.

– Такими темпами, Миха, ты скоро покроешься мхом. Мне позвонить в приют для животных, заказать тебе сорок кошек?

Хоть я и был зол, но хмыкнул.

– Почему ты так настаиваешь, чтобы я нашёл себе парня? Я и с девушками встречался… раньше.

Дед пожал плечами.

– Да ради Бога. Встречайся, с кем хочешь. Но просто перестань строить уже из себя мученика.

– Я не строю, – пробормотал я.

– Ты на самом деле считаешь себя таковым? – прищурился дед.

– Нет! – я повысил голос. – Просто пока что мне не нужны отношения.

– Боишься привести кого-то в дом, где живёт бывший офицер…

– Курт, – сказал я очень тихо, – на сегодня достаточно. И не только на сегодня. Ты очень хочешь, чтобы тебя на старости лет повесили бы, а меня посадили за укрывательство? Хватит об этом говорить. Даже думать хватит. Ты нас обоих подвергаешь опасности каждый раз, заговаривая об этом. Да, я не могу привести сюда никого – по многим причинам, не только из-за тебя. И нет, ты не переедешь отсюда. Разговор окончен. Спокойной ночи.

Меня трясло. Я положил пустую тарелку в раковину – мыть её уже не было сил. Чай выплеснул туда же. Через силу почистил зубы и, не глядя на деда, пошёл в свою спальню.

Он так и остался сидеть за обеденным столом, сложив руки на груди, и смотрел прямо перед собой.

Я знал, о чём он думал. Эта битва проиграна, но войну он выиграет.

========== Глава 2 ==========

Глава 2

Проснувшись на следующее утро, я первым делом решил написать Гаю. Его номер я вбил в свой список телефонов ещё в нашу первую встречу – он сам на этом настоял.

Несмотря на то, что я не особо выказывал ему свой энтузиазм, возможность на некоторое время (а может, и надолго, чем черт не шутит?) оставить фриланс меня обрадовала. Я устал от ненормированного рабочего дня, от того, что мы с дедом уже пять лет варимся весь день вдвоем в собственном соку, и чего уж греха таить – устал и от одиночества.

Живя со стариком, поневоле начинаешь перенимать его привычки. Я ловил себя на том, что занимаюсь гимнастикой по утрам – ничего плохого, но комплекс упражнений со временем стал неким гибридом обычного и немецкого, который практиковал дед. Я уже несколько раз говорил об этом Якову, но он отказывался поменять что-либо, аргументируя это тем, что никто его все равно не видит, а если бы и увидели, то кроме меня и каких-нибудь особо рьяных агентов Моссада вряд ли кто-нибудь что-либо бы понял.

Я понимал, что рядом всегда мог оказаться кто-то, кто прекрасно помнил бы утреннюю гимнастику своих палачей, но просто попросил у деда заниматься в комнате-бомбоубежище – там окно было достаточно высоко, и комната не просматривалась даже из соседних домов.

Иногда мне казалось что это я, а не дед, скрываюсь от разведки, и я устал от этого ощущения. Мне хотелось вновь вернуться в общество, ощутить себя на свои тридцать, поговорить с кем-нибудь не в баре и не по телефону. Хотелось перестать постоянно искать клиентов, гадать, каким будет доход в следующем месяце, сосать лапу в летние месяцы и в феврале (почему-то в это время всегда было меньше всего заказов), и не разгибать спину в конце квартала, когда мне приходилось переводить сотни страниц финансовых отчётов за считанные дни.

Я ещё никогда не работал в офисе, и эта перспектива меня одновременно пугала и будоражила. От такой странной реакции на еще, скажем прямо, довольно-таки призрачную возможность, мне стало неловко перед самим собой.

Кто сказал, что Гай не передумает уже сегодня утром? Что его предложение не было своего рода подкатом к еле знакомому собутыльнику в баре? Что я не срежусь ещё на первом интервью? Никаких гарантий у меня не было. Но даже если дело не выгорит – я просто продолжу работать как обычно, вот и все.

Уяснив это себе сейчас, я сразу же успокоился. Послал Гаю короткое сообщение, что заинтересован в его предложении о работе, и вопрос, куда посылать свое резюме.

Он ответил почти сразу же, тон его сообщения был достаточно сдержанным, но и в меру теплым. Это было хорошим знаком. Я послал резюме на его рабочий мейл, который он мне написал в том же сообщении, и потопал на кухню завтракать.

Дед уже был там, наливал себе апельсиновый сок.

– Guten Morgen – буркнул он мне.

– И тебе того же – ответил я. Благодаря ему, я хорошо понимал немецкий, но говорить на нем не мог. И не особо хотел.

– Что будешь есть? – спросил он.

– Омлет, наверное.

Он кивнул и пошел к холодильнику за яйцами и молоком. Дед хорошо готовил, и без него я, скорее всего, питался бы исключительно хлопьями, джанком в барах и едой навынос. Он готовил на нас двоих, мне оставалось только закупать продукты и мыть посуду.

– Что насчёт того предложения о работе, о котором ты говорил вчера? – спросил он, не поворачиваясь ко мне.

– Послал ему резюме – отрапортовал я.

Дед пошуровал над плитой, пока я пил свой сок, выложил на тарелки два круглых золотистых пышных омлета и сел напротив меня.

– Поедешь сегодня на шиву?

– Черт – я совсем об этом забыл. – да, придется. А ты?

– Нет, и в моем возрасте это будет простительно – ответил он.

Я кивнул. Он не любил ходить на любые мероприятия, которые подразумевали бы еврейские традиции. Во-первых, потому что был атеистом. Во-вторых, не хотел быть лицемером.

Он никогда не говорил мне, довелось ли ему убивать евреев. Я не спрашивал – мне было слишком страшно, я понимал, что после его ответа не смогу больше жить с ним под одной крышей. А так – можно было обходить эту мысль стороной. В те моменты, когда я невольно думал об этом, даже мельком – вкус еды, приготовленной им, отдавался у меня во рту пеплом и кровью.

Я затолкал в себя омлет и быстро запил чаем. Дед жестко смотрел на меня своими льдинистыми глазами: догадывался, о чем я думал.

– Долго ещё будешь страдать? – спросил он.

– Я не страдаю – автоматически ответил я. Наши обычные утренние беседы. Заряд позитива на весь день.

Яков покачал головой, забрал мою тарелку и положил в раковину.

– Я потом помою – сказал я, вставая.

– Ладно. Я пойду прогуляюсь вокруг парка. Если что, звони мне.

Дед вышел. Я позвонил отцу, но он не ответил. Должно быть, ещё не вышел с утренней молитвы.

Позвонил матери.

– Миха? – ее голос был уставшим, но она была мне рада.

– Привет, ма. Извини, что вчера не приехал. Дед рассказал мне поздно вечером.

– Ничего. Сегодня сможешь подъехать?

– Да. Где будет шива?

– В Бней Браке, дома у тети Дины.

Я мысленно застонал, готовя себя к часовому стоянию в пробках.

– Хорошо, я буду через пару часов. Что-нибудь привезти?

– Если можешь, то купи одноразовых стаканов и тарелок.

– Привезу.

– Яков не приедет? – спросила она после короткой паузы.

– Нет. – коротко ответил я.

– Будем ждать тебя.– в голосе ее было едва заметное облегчение.

Я повесил трубку.

Почему я почти не общался с ними?

Потому, что они жили в Бней Браке, а я – в Тель Авиве. Потому, что они по субботам шли в синагогу, а я – в бар. Потому, что они не знали про деда, а я – знал. Потому что… О последней причине думать не хотелось совсем. Не сейчас.

Они не особо огорчились, когда после армии я вышел из шкафа. У моего старшего брата к тому времени уже родился первенец, а сейчас у них уже было трое внуков, и будет ещё больше.

Иногда я дивился тонкой иронии этого мира – внуки нацистского офицера, по утрам наматывающие на себя тонкие черные ремни тфилина.

Потом вспоминал, что, по слухам, правнук Магды Геббельс тоже отслужил здесь в армии, как и я. Это примиряло меня с реальностью. Немного.

Я оделся и пошел к машине. По пути меня окликнула соседка, выгуливающая собаку.

– Привет, Миха. Как поживаешь?

– Привет, Даня. Все нормально.

– Твой дедушка мне вчера одолжил пакет сахара. Я занесу вам сегодня новый, ладно?

– Нет проблем.

– Я и не знала, что он был в концла…

– Мне пора идти – торопливо сказал я. Соседка понимающе кивнула – не все охотно о таком говорили.

Плюхнулся на сиденье своей старенькой Тойоты, завел мотор. Я спасён!

Пробок было меньше, чем я ожидал – может потому, что летом всегда меньше машин на дорогах. Доехал я быстро, и место нашел без проблем.

Зашел в старое жёлтое здание, поднялся на третий этаж, толкнулся в коричневую дверь. Мне открыла двоюродная сестра матери, Дина.

– А, Миха – сказала она без особого выражения.

– Мои соболезнования – пробормотал я.

– Спасибо. Твоя мама в салоне, проходи.

Я протянул ей пакет с одноразовой посудой и прошел в комнату.

Мать сидела на низком диване, но поднялась, увидев меня.

– Хорошо, что ты пришел. Ты так похудел… Что ты ешь вообще? Бледный совсем стал.

– Работал много, не было времени пойти на море. Ем нормально, дед готовит.

– Яков тебя не мучает?

– Нет, все в порядке. Мы хорошо уживаемся.

Мать кивнула и усадила меня возле себя. Кроме нас троих, пока что никого не было. Муж Дины уже ушел на работу, дети должны были подойти попозже.

Какое-то время мать и тетя мучали меня вопросами про работу и личную жизнь. Я честно отвечал, что все пока без изменений.

– Хоть бы Миха наконец встретил хорошего человека – вздохнула мама – я буду рада кому угодно, честное слово. Лишь бы был из хорошей еврейской семьи, и любил бы его. Может, они даже смогут кого-нибудь усыновить.

Дина хмыкнула.

– Ты прямо еврейская мамочка из анекдотов, Нира.

Мама улыбнулась.

– Сама знаю.

Я поднялся с места.

– Пойду заварю чай.

– Может поешь с нами? – предложила тетя.

– А что есть? – поинтересовался я.

– Слоёные пирожки, бутерброды, фрукты.

– Бутерброд. Я сам сделаю, не вставайте.

– Мы купили готовые, они лежат в холодильнике на верхней полке, пойди поешь. Ты на самом деле очень похудел.

– Да не худел я – сказал я себе под нос, и пошел ещё раз позавтракать. Дедовский омлет уже стал давним воспоминанием.

Вернувшись, я сел в кресло возле телевизора, развернул бутерброд из его нейлоновой обертки и принялся за завтрак.

Тем временем явился мой кузен, сдержанно поздоровался и прошел к себе в комнату. Я поднялся, чтобы уходить, и тут пришел отец.

– Миха – сказал он, глядя на меня. Глаза его были точь-в-точь такие же, как и его отца, как и мои – льдисто-голубые на худом обветренном лице. Светлая борода скрывала половину лица, и от этого его поразительное сходство с дедом скрадывалось, к моему облегчению. Мне самому достались темные волосы от моей матери, поэтому я не так сильно смахивал на чистокровного арийца, как мой отец. Как он сам не замечал этого, глядя на себя каждый день в зеркало?

– Мне пора идти – сказал я.

– Куда спешишь? – спросил он – посиди еще.

Я колебался. Сам того не осознавая, я дико соскучился по ним всем. Пять последних лет расставили все по местам – они больше не требовали от меня следовать их правилам, я больше не воспринимал так болезненно их возвращение в лоно религии. Кроме того, сейчас рядом не было Курта, который действовал на меня как катализатор наших семейных драм.

– Сейчас подъедут твои братья, хотя бы поздоровайся с ними – предложил отец.

– Хорошо – согласился я.

Скоро на самом деле послышались голоса на лестнице, и в квартиру вошли Дан и Рафа – мои старший и младший братья. Ну да, я был средним в семье. По всем стереотипам, должен был быть тихушником. А на деле – был самым беспокойным и проблемным сыном.

Мы расселись по диванам и креслам, мать о чем-то расспрашивала Рафу. Отец намеренно сел поближе ко мне.

– Как работа? – услышал я в который раз за этот день тот же вопрос.

– Хорошо, все в порядке.

– А дед как?

– Здоров, передает тебе привет – слегка приукрасил я действительность.

– И ему передавай. До сих пор не могу понять, почему он решил жить с тобой.

– Он атеист, с вами ему было бы тяжелее.

– Я не собирался давить на него в этом плане, и он это прекрасно знает. – ответил отец. Лицо его было печальным. Он врал и мне и себе.На самом деле, он всегда мечтал, как мы всем кагалом преображаемся в гордость местной общины, и как две паршивые овцы (точнее, два барана) семьи Розенбергов одеваются в прекрасную черно-белую униформу, на радость всем остальным праведникам.

– Ему хорошо в Тель Авиве.

– А тебе?

– Мне очень хорошо.

– Как с личной жизнью? – спросил он без перерыва.

– Никак.

– И то хлеб – буркнул он. Я усмехнулся.

– Приезжай к нам почаще. У нас свободная комната, приезжай в пятницу и оставайся до конца субботы.

– Не могу, мне приходят иногда заказы на выходных. Я не смогу работать.

– Тогда может поищешь работу, которая не будет от тебя требовать нарушать суб… – он увидел выражение моего лица и замолчал.

– Оставь его в покое – отозвалась мать. – ты думаешь, если он не будет работать по субботам, то будет сидеть и молиться? Пусть живёт, как хочет.

Отец кивнул, сдаваясь.

– Хочешь кофе? – спросил он.

– Нет, я уже позавтракал. Кто ещё должен придти?

– Коллеги Дины, пара соседей. Даже не знаю. Она уже много лет болела, и подруг у нее почти не осталось живых.

– Она тоже была в концлагере, как и Яков, ты знаешь? Но не в Треблинке.– сказала мама.

– И слава богу – пробормотал я.

Дальше беседа пошла по традиционному пути – воспоминания о покойной, байки, плач, смех, молчание, разговоры…

Я прикрыл глаза. Я на самом деле почти не знал тетю Цилю. Знал, что она была в концлагере, но не помнил, в каком. Моя бабушка уехала в Палестину ещё до войны, и выжила. Но ее родители и сестра, которая к тому времени была замужем и с маленьким ребенком, остались в Европе. Чудом выжила одна Циля, после войны переехала к своей сестре сюда, и здесь завела новую семью и детей. Не знаю, как она смогла это сделать. Люди того поколения, судя по всему, были куда сильнее нас.

Мой дед избегал встречаться с ней, как только мог. И я понимал его.

Наконец я собрался с силами.

– Мне пора – сказал я матери – жаль, что встретились по такому поводу.

– Да – сказала она – но хорошо, что ты приехал. Приезжай почаще, ладно? Без повода и не обязательно на субботу. Просто заскакивай к нам.

Я кивнул. Поцеловал ее, тетю, вытерпел хлопки и тычки от братьев, неловкое объятье отца, и вышел.

Когда я уже сел в машину, мой телефон зазвонил. Я посмотрел на экран.

Гай. Быстро он.

– Привет – сказал он торопливо. – послушай, ты сможешь заскочить к наш в офис сегодня? Прямо сейчас?

– Смогу быть через полчаса.

– Прекрасно, давай.

Повесив трубку, я проверил адрес их компании и поехал прямиком туда.

Хорошо, что утром надел белую рубашку, подумалось мне. Обычно я ходил по дому и улице в обычных майках.

Пробок опять было меньше обычного, и я приехал вовремя.

Поднялся наверх, симпатичная секретарша проводила меня вдоль длинных рядов рабочих столов и кресел, разделенных низкими стенками, к одному из кабинетов, постучалась и, приоткрыв дверь, предложила мне войти.

Там за широким столом сидели Гай, какой-то мужчина лет пятидесяти, и ещё одна женщина.

Я никогда ещё не был на рабочем интервью, да и спонтанность происходящего несколько выбила меня из колеи.

Я прошел к столу, поздоровался со всеми, боясь совершить какую-нибудь глупую ошибку.

Гай предложил мне сесть.

Какое-то время они задавали различные общие вопросы, потом стали расспрашивать про мой опыт работы, про сферы переводов, ещё про что-то – я уже забыл.

Мужчина в центре говорил резко, отрывисто, но мне это особо не мешало. Пару раз он пытался нахамить, тогда Гай и женщина слегка морщились, но отмалчивались.

Потом мне предложили сесть возле компьютера и дали несколько отрывков текстов разных направлений. Те трое вышли, чтобы вдоволь наговориться, а я сел переводить.

Через час ко мне зашёл Гай.

– Ну как ты? – спросил он.

– Нормально, сейчас уже заканчиваю последний текст.

– Босс тебя не сильно разозлил?

– А должен был? – рассеянно сказал я, просматривая ещё раз свой перевод.

– Ты не заметил, что он делал все возможное, чтобы вывести тебя из себя?

– Заметил. Ну и что?

– Тебе это не мешает?

– Так это специально было сделано, чтобы проверить меня?

– Частично да. Но он почти всегда такой. Раньше мы его не допускали до интервью, а теперь решили, что пусть лучше наши потенциальные работники с самого начала знают, с кем будут иметь дело.

– Зачем вы его терпите?

– Как руководитель компании он – гений. Просто очень тяжёлый человек. Но тебе не придется с ним часто общаться. Ты будешь сидеть в своем закутке и переводить.

– У вас так много переводов?

– Хватает. Кроме того, я проведу тебе быстрый курс DTP и дизайна презентаций. Ну и по мелочи…

– По мелочи, пока я не стану типичным таким офисным планктоном – хмыкнул я. Меня это начало забавлять.

– Ты не хочешь?

– Смотря за какую зарплату.

Гай наклонился к столу, написал на листке бумаги сумму и протянул мне.

Я взглянул. Сумма была немаленькой, но не прямо чтобы очень уж большой.

– А ещё что, кроме этого?

– Тебе этого мало? – он усмехался, но не был удивлен.

Я пожал плечами.

– Не могу сказать, что поражен щедростью.

– Я проверю, что можно будет сделать, чтобы тебя поразить. Если не деньгами, то бенефитами.

Я замер.

Это все становилось очень подозрительным. Человек, который видел меня всего пару раз в баре, не удосужился посмотреть даже мельком на мои переводы – обещает мне что-то, чего я ещё даже не просил.

Видимо, у меня на лице проступило явственное недоверие, потому что он улыбнулся.

– Не можешь понять, где тут ловушка?

– Да, не могу – признался я.

– Я уже проверил тебя в сети. Ты хороший переводчик. Эти переводы я тоже, разумеется, отдам на проверку. Но я никогда не привел бы на работу непроверенного человека.

– И все? – уточнил я.

– Что ты ещё хочешь услышать?

– Правду, разумеется.

Он потёр переносицу.

– Не буду скрывать, я немного увлекся тобой. Но я сейчас стреляю себе в ногу – романы с подчинёнными у нас запрещены.