Текст книги "...и зелень глаз (СИ)"

Автор книги: Jean Sugui

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

– Если бы ты был прилежен в учёбе, дорогой племянник, то понимал бы, почему Гарден вошёл в Совет. Их влияние ничуть не меньше, чем было у Холденов. – При упоминании своей прежней семьи король снова дёрнулся, а Генрих продолжал: Ты до сих пор не понял, что натворил? Во власти царил мир. Ларгель служил мне. Сильвестр был удобен. А теперь за свободные кресла разразится буря.

– Так пусть пустуют, – напряжённо пожал плечами Арчивальд. Его напрягало, что дядя так нависает над ним. – Отныне Совет состоит из троих, а не пятерых. Одно моё слово – и так и будет.

– Ты ничего не понял, – канцлер вздохнул и отошёл на шаг. – Если бы Седрик принял пост, вопрос бы удалось замять. Теперь он будет против нас.

– Так защищай нас, дядя. Для этого я назначил тебя канцлером. Ты обещал защитить меня.

Сколько раз. Сколько раз Генрих защищал его. С самого детства Арчи прибегал к дяде, когда на него падал гнев отца и братьев. Сколько раз он наживал себе проблем из-за собственных капризов. Всегда. Всегда Генрих его защищал.

«Арчи, что ты делаешь?»

Шорох в саду Холденов и блеск свечи в руках. Слёзы обиды и гнева на щеках мальчика. Огонёк приближается к промасленной тряпке под дверью поместья.

«Арчи, остановись!»

Генрих вышел от короля и остановился в коридоре. Догонять Седрика смысла не было. Он, вероятно, уже на пути домой, полный праведного гнева. Генрих не был близко с ним знаком, но наслышан, что молодой Гарден упрям как осёл. И не в пример решительнее своего отца. Канцлер подозвал стражника у двери.

– Командира стражи ко мне.

«В последний раз, Арчи…»

***

Седрик ветром пролетал по коридорам. Не замечал никого вокруг. Даже столкнулся на углу со служанкой и уронил из её рук белые простыни, но не остановился. Две знатные дамы в галерее проводили его настороженными взглядами и что-то прошептали друг другу на ухо. Какой-то лакей, которого Седрик задел плечом, хотел возмутиться, но лорд Гарден и тут не замедлил ход и не стал представляться.

Лорд… теперь этот титул принадлежит ему. Седрик не думал, что так скоро. Теперь ему управлять поместьями, семейным состоянием, заботиться о матери и устраивать судьбу младшей сестры. Он готовился к этому, но всё случилось не так.

Седрик думал, что попрощается с отцом, когда тот уйдёт от них немощным стариком в постели в окружении детей и внуков. И оставит ему уважаемое имя Гарден – второе по значимости после королевского Канвальд. Отец даже рассчитывал, что дочь Седрика выйдет замуж за принца и породнит их с Благословенной кровью. Но Седрик ещё даже не выбрал себе невесту, а отца уже нет.

– Лорд Седрик Гарден, – окликнули его полным именем, когда он уже добрался до конюшен во дворе, куда увели его коня.

Это вывело его из размышлений, и Седрик обернулся. К нему шла миниатюрная женщина в чёрном платье и с серебряной диадемой в волосах. Позади неё, отставая на несколько шагов, шли двое стражников.

«Теперь они и меня арестовать хотят?» – мелькнула гневная мысль. Но как только Седрик понял, кто перед ним, то склонил голову как подобает.

– Ваше Величество. Зачем вы здесь? Лошади – неподходящая компания для королевы.

Микая жестом отослала стражу подальше, а затем снова повернулась к Седрику.

– Напротив. Компания лошадей бывает иногда приятней людской, – не смутилась она. – Но я рассчитывала встретиться с вами, лорд Седрик. Сочувствую вашей потере.

– Учитывая обстоятельства, в которых казнён мой отец, ваше сочувствие могут неправильно понять.

– Полно вам. Я, как и вы, не верю в вину лорда Сильвестра. Но что значит моё слово? Оборванную жизнь не вернуть.

– Мой отец почитал вас, Ваше Величество. Жаль, вы не смогли ему помочь.

«Или не стали». Слова прозвучали как упрёк, но королева и бровью не повела.

– Да, жаль. Среди многих дворян в этом дворце он был примером добродетели.

– Я принял ваши соболезнования, королева. Вам угодно что-либо ещё?

Седрик не мог и не хотел больше находиться в этом месте. Он не хотел больше любезных расшаркиваний с этими людьми. Просто уехать отсюда.

– Вы человек дела. Мне это по нраву. Скажите, могу ли я поздравить вас с должностью в Совете?

– Вы с кем-то путаете меня, королева, – нахмурился Седрик. – Как и канцлер, думаете, что я проглочу смерть отца и позволю себя купить?

– Тогда вы глупее, чем я слышала о вас.

– В этом дворце меня уже достаточно оскорбили. Ваши выпады не заденут меня больше, чем есть.

– Я не оскорбляю вас, лорд Седрик. Я прошу: вернитесь к королю и скажите, что вы согласны на должность.

– Никогда.

– Вы открыто высказали неповиновение. Ни король, ни канцлер, ни другие лорды этого не оставят. Войдите в Совет и мстите им там. Аккуратно. Только так вы спасётесь.

– Вы угрожаете мне?

– Я спасаю вам жизнь.

Над собеседниками повисла тишина. В соседнем стойле фыркнула лошадь. Далеко раздался голос конюха и стук копыт. Солнце припекало и блестело на лоснящихся шеях коней. Ветер шелестел знамёнами. А от стёкол отражались блики. Тишина и растерянный взгляд.

– Вы говорите, что…

– Скорее всего.

Седрик посмотрел в сторону дворца: из любого окна за ним могли наблюдать, возле любой двери поджидать, у любого выхода остановить. Всё это казалось абсурдом. Но разве казнь Сильвестра Гардена менее абсурдна?

– Леди Микая, – вздохнул наконец Седрик. – Я благодарен вам за совет, но я не сяду среди предателей, погубивших моего отца.

***

Два дня дворец кипел как котёл. Когда солнце село, это принесло облегчение, словно новое утро исправит всё сотворённое предыдущими днями.

Ночь выдалась спокойной и прохладной для весны. Ясное небо сияло алмазами, как полотно тёмного бархата. Половинка луны заглядывала во все окна, отражала на пол клетчатый рисунок рам – даже там, где никто не ходил очень давно.

– Жаль… что с тобой такое случилось, – произнесла наконец фигура в капюшоне.

Розалин поведала обо всех злоключениях в спальне короля. Синяки на шее отчётливо виднелись в бледном лунном свете. Но отчего-то ей казалось, что собеседник ей вовсе не сочувствует. Так равнодушно прозвучало это «жаль».

– Что ты узнала? Король говорил о Седрике Гардене и Совете?

– Я не… – Розалин замялась. Впервые ей нечего было ответить этой властной фигуре.

– Ты не ходила к нему. – Это был не вопрос. – Ты боишься.

– У меня был сон, – вдруг сказала Розалин.

– Сон?

– Я снова была в комнате короля, но одна. Лежала на его кровати, и вдруг мои волосы обратились змеями, стали душить меня, – Роза принялась нервно теребить чёрную прядку на плече.

Этот сон ощущался как настоящий, синяки на шее всё ещё саднили. Роза два дня не покидала комнату и молилась, чтобы король её не вызывал. Ей хотелось поделиться этим сном хоть с кем-нибудь. Но в этом дворце она не могла доверять никому, кроме этой фигуры, что вертела Розой как шахматной пешкой. Можно ли было ожидать от такого человека сочувствия?

– Ты боишься, – снова сказала фигура. – Ты увидела истинное лицо короля и испугалась его.

– Позвольте спросить? – проговорила Розалин с опущенной головой.

– Спрашивай.

– Если я больше не смогу делать свою работу, как раньше. Вы избавитесь от меня?

Фигура удивилась. Правда удивилась. А затем шумно вздохнула и развела рукой.

– Ты знаешь, где мы находимся?

Розалин огляделась вокруг. Обычно они встречались в галерее, но после убийства Ларгеля повсюду сновала стража. Говорят, лично канцлер строго проверил все караулы, и теперь сложно найти уединённое место и поговорить без лишних ушей. Розалин думала, что её собеседник выждет, но получила приглашение явиться сегодня ночью в эти комнаты.

И теперь поняла почему. Фигуру очень интересовало, что теперь будет с Советом. А эта комната…

Они стояли у огромного окна, а вокруг находилась накрытая белой тканью мебель. Когда-то это была довольно роскошная гостиная с диваном, чайным столиком и креслами у камина. С краёв виднелась дорогая обивка и тёмное дерево. На стенах остались следы от картин и ковров. Сейчас вся в безликом белом и при лунном свете комната казалась призрачной и мёртвой. За двустворчатыми резными дверями виднелась пустая кровать.

– Это покои предыдущего короля, – пояснила фигура.

– Того, что убили? – удивилась Роза.

– Да. На той самой кровати. Во сне. Совсем как лорда Ларгеля.

Розалин снова оглянулась на пустую кровать, от которой осталось только основание. Даже перину убрали. Наверняка в ту ночь она пропиталась кровью, и перину сожгли вместе с простынями и испачканной одеждой. Там, где лежат тела мёртвых королей и королев, не нужны постели. Там только камень.

После смерти всей королевской семьи их покои не стали трогать, а надёжно закрыли. Запечатали. Постарались забыть. Говорят, по ночам здесь можно услышать завывание призраков, но Роза слышала только мёртвую тишину.

– В этом дворце произошло много плохих вещей. И продолжает происходить.

– Вы пытаетесь остановить их?

– Нет. Я пытаюсь узнать, кто в ответе за них, а кто невинен. Без этого знания останавливать колесо судьбы всё равно что бороться с ветряными мельницами.

– Колесо?

– Я поверну его в обратную сторону.

– И в этом вам должна помочь я?

– Отчасти. Но тебе не должно быть до этого никакого дела, правда? Ты иноземка. Проблемы Адаманта тебя волновать не должны. У тебя свои мотивы быть здесь.

– Моя семья. Моей матери нужны монеты.

– Когда мотив ясен, легче иметь дело.

– Вы меня не отпустите, да? – голос Розалин дрогнул. Она уже представила, как её душат её же волосами, и по телу пробежала дрожь. И это не укрылось от зорких глаз фигуры.

– Отчего же? Иди.

Это было сказано так легко, что Розалин тут же почуяла подвох.

– Вы лжёте.

– Говорить мне подобное у тебя смелости хватает, а короля отчего-то боишься, – фигура почти рассмеялась. – Если ты хочешь уйти, Роза, уходи. Нет прока от шпиона, если он тебе не верен. Я отпускаю тебя. Но отпустит ли тебя король, это другой вопрос.

– И вы знали об этом.

Розалин почувствовала возмущение, как будто её обманули. Её пригласили в этот дворец и захлопнули за ней двери. Без возврата. На миг она подумала, что главная опасность таилась вовсе не в короле, а в фигуре перед ней. Той, что позвала её сюда – в это мир лжи и шелков.

– Я думаю, ты и сама не станешь уходить. Вот. Мне передали письмо для тебя из Элидара.

Белая ладонь вытащила из-под плаща бумагу, которую Розалин тут же выхватила. Сверху написано её имя.

Роза читала с трудом, по слогам. Она научилась этому уже в Адаманте, где почти все жители крупных городов ещё в детстве учились грамоте в школах – наследие просвещённых королей.

Розалин хотела подать пример брату. Грамотным он мог бы выбрать профессию получше, но этот упрямый воробушек никак не собирался работать на своё будущее. Розалин же могла отсылать письма на родину лекарю, чтобы справляться о здоровье матери. Сейчас на бумаге был, без сомнения, его почерк.

Руки задрожали. С каждым письмом Розалин боялась узнать самое худшее. Но не теперь. Она заработала и отправила в Элидар много серебра. Фигура перед ней обещала ей это ещё в первую встречу. И серебро приходило. Маме покупались лучшие лекарства. Лекарь писал об этом. Неужели…

Роза развернула бумагу и медленно прочла. Затем перечитала ещё раз и взглянула на фигуру, что смотрела в это время в окно на яркую луну. Она права. Розалин не может уйти сейчас.

– Если я останусь, – проговорила она, – если продолжу шпионить для вас… вы отошлёте моей матери ещё серебра и лекарства? Прямо завтра. – Фигура в капюшоне кивнула. – Тогда я остаюсь. И не предам вас, пока вы заботитесь о моей семье. Всё честно.

– Всё честно, – отрешённо повторила фигура, а затем повернулась к ней и неожиданно положила руку на плечо Розалин. В тёмных глазах мелькнул блик от луны. – Будь смелой, но и осторожной, Роза. В этом дворце много врагов. Но пока ты нравишься королю, он не причинит тебе вреда. К тому же… – фигура снова отвернулась к окну, и Розалин не могла разглядеть выражение её лица, – есть вещи хуже, чем быть любовницей короля. Например… быть его королевой.

Розалин возвращалась в свою комнату в задумчивости. Дворцовый коридор всё ещё казался ей тёмным и таящим опасности даже при свете свечи. «Он был таким всегда, – пыталась убедить себя Роза. – Ничего не изменилось».

Завтра она пойдёт к королю. Станцует для него. Предложит утешение. Заведёт разговор. Направит в нужное русло. Усыпит бдительность ласками. Как всегда. А в это время мешок с серебром поедет в сторону Элидара.

Фигура права. В спальне короля сейчас для Розалин безопасней всего. Пока ему нравится «игрушка», с неё будут сдувать пылинки. Интересно, что пешка подобралась к королю так близко. Находится на соседней клетке. Ладьи и ферзи вокруг думают, что она того же цвета и не опасаются, а на деле…

В углу дёрнулась тень. Комната утопала во мраке. Окно зашторено тяжёлым бархатом и лишь через щель проникал бледный луч луны. Но ведь Розалин оставляла на столе свечу. Она оставляла в комнате свет…

***

Арчивальд проснулся в прекрасном настроении и не у себя в покоях. В его объятиях нежилась обнажённая девушка, и её пышная грудь прижималась к его. Он провёл рукой по мягким бёдрам, и девушка замурлыкала. Не так, как умела Роза, но сойдёт на одну ночь.

Арчивальд несколько раз видел эту девушку щебечущей с другими знатными дамами на пирах и во время прогулок, и она более других строила ему глазки. Надеялась, что король вышвырнет с трона старую кобылу и посадит её? Первому Арчивальд был бы рад – да никак, а второе… все прелестницы, что требовали от него «ответственности» потом оказывались в дурах.

Вчера Арчивальд позволил себя соблазнить и увести в чужие покои лишь потому, что хотел на время спрятаться от дяди. В королевских покоях Генрих быстро его нашёл бы и осыпал очередной порцией нравоучений по поводу казней, Совета и снова припомнил бы этого Седрика.

Иногда дядя переходит границы, но Арчивальд ловко утёр ему нос, лишив любимой «собаки», и сам остался ни при чём.

Король выскользнул из чужой постели и оделся, пока его однодневная любовница ещё сладко спала. Когда он её встретит в следующий раз, то будет делать вид, что не знаком. Женщины всегда приходили от этого в бешенство.

Только Розалин могла каждую ночь придумывать что-то интересное. По-разному двигаться, танцевать, знала множество историй и заливисто смеялась над всем, что ей рассказывал Арчивальд. Ещё ни одна женщина не нравилась ему так долго. И она останется в его покоях, пока её живительный источник не иссякнет. К тому же это изрядно злило одну старую кобылу.

Король шёл по коридору с распахнутым камзолом и довольный собой. Улыбался как утреннее солнце. Ну кто бы подумал, что этот лучезарный молодой человек может нести кому-то смерть?

Лишь Розалин видела его гнев, но это ничего не меняло. «Надеюсь, у неё хватит ума забыть обо всём и продолжать ублажать, как раньше».

Арчивальд вошёл в покои, глянул в сторону кровати… и отпрянул в испуге. Стул и кувшин со стола с грохотом полетели на пол. Арчивальд осел на ослабевших ногах, вскрик вырвался из горла. Вино растеклось по светлому ковру.

На короля стеклянными глазами смотрела Розалин. Её босые стопы не касались поверхности. Её тело на собственных волосах висело над кроватью. С ночи.

========== Глава 12. Две смерти ==========

Воздух в лесу был влажным и свежим. Тихий шёпот листвы отличался от гомона городских улиц. Сулил покой и умиротворение…

Свист тетивы. Стрела с глухим звуком воткнулась в мешок, наполненный соломой. До чёрного нарисованного в центре кружка оставалось не более ногтя, но Витарр всё равно воспринял это как промах.

Если бы подпольщики научились метко стрелять, может, им бы не пришлось подходить с кинжалами к вооружённой до зубов страже.

Отец Витарра, бывало, выпивал с мастером-лучником, а потому прийти в лучную мастерскую и купить лук «для своего увлечения» не составило труда. Иногда в столице проводились турниры, и даже простолюдины могли испытать свои силы в состязаниях. Правда нынешний король, говорят, зевает от зрелища стрельбы по мишеням и предпочитает более подвижные состязания рыцарей.

Но одного лука мало для всего подполья. Людей много. Если они все начнут покупать луки, это может привлечь ненужное внимание. О существовании мятежа узнали, один дом раскрыли. Ивор до сих пор не может себе простить неудачу со спасением Робера и смерти товарищей.

Витарр мог бы сам делать луки для друзей, но это не его ремесло. Витарр привык строгать мебель, детали для телег, даже простые деревянные статуэтки, но луки требовали иного мастерства. Когда он поинтересовался на этот счёт у мастера, тот заподозрил, что Витарр хочет увести его покупателей. Впрочем, хотя бы простенький лук Витарр осилит. Нужно только подобрать гибкую и сухую породу.

Ещё один быстрый выстрел – и снова не в центр.

Витарр имел широкие плечи и сильные руки. Мог натянуть даже тугой лук, но меткости это ему не прибавляло, а тетива набила на руке такие синяки, что Талия перепугалась, как увидела.

Им нужно научиться защищать себя. Все подпольщики по-прежнему оставались мирными жителями без воинских умений. Когда придёт черёд постоять за справедливость, что они сделают против вооружённых солдат? Кого смогут защитить?

Витарр почти каждый день ходил на рынок, высматривал слуг из дворца, чтобы спросить про Ульфу. Если с ней что-то случилось… Ульфа даже не из подпольщиков, никогда не была в их убежище. Просто помогала, соглашалась с их целями.

Витарр признавал её своей. Он считал себя ответственным за судьбу каждого, кого втянул в эту борьбу. Ивор считает, что Витарр берёт на себя слишком много и забывает, что все сами добровольно пошли на это. Но Витарр не согласен. Он ответственен за всё.

Когда солнце уже поднялось высоко, Витарр закончил тренировку и пошёл прятать лук. Нести оружие по городу у всех на виду – значило привлечь внимание стражи. Было нелегко найти подходящее место, которое бы не намочил дождь и никто случайно не нашёл. Таковое нашлось под корнями огромного дуба. Нужно только свернуть с тропинки и пройти мимо болота с зелёной жижей…

Витарр встал как вкопанный. Протёр глаза, но увиденное не исчезало. В воде плавало тело, одетое в серое платье дворцовой служанки и белый чепец.

«Ульфа…» – пронеслось в голове, и эта мысль застыла ледяной коркой. Витарр передёрнул плечами, вытащил из кустов огромную палку и попытался приблизить тело к берегу. Она лежала лицом в воде, и влажность исказила её черты, но это была Ульфа. А на её груди расплылось кровавое пятно. Ульфа…

***

В центре города собралась толпа. Несмотря на то, что сегодня не было ярмарки, люди повысыпали с ближайших улиц и окружили столб на окраине площади. Кто приходил позже, не понимал причины, но протиснувшись в первые ряды тут же ахал.

Средь бела дня на столбе висело тело девушки в нижнем белом платье с босыми ногами. Черты лица, смуглая кожа и чёрные, как смоль, волосы выдавали в ней иноземку и очень красивую женщину. Но в смерти все равны.

Кто жил и работал поближе, видели, что уже мёртвое тело принесли завёрнутым в мешковину стражники и сами повесили. Зачитали бумагу, что умершая – танцовщица из дворца. Она прогневала королевскую семью и была казнена.

В мгновение ока по всем уголкам столицы разнеслись сплетни: «Убита танцовщица!», «Та самая, у которой с королём роман был?», «Видать, у королевы терпение лопнуло», «Говорят, королева повесила бедняжку на её собственных волосах! Видели, какие синяки на шее?»

– Розалин! – крикнул из толпы мальчишка лет тринадцати.

Хотел кинуться в столбу, перерезать верёвку. Спасти. Оживить! Как угодно! Он рвался сквозь густую толпу, расталкивал людей. Достал нож – от него шарахались. Стражники на краю площади заметили движение, положили ладони на рукояти оружия. Вытянули шеи, чтобы рассмотреть нарушителя.

Мальчишке было всё равно. В мокрых глазах горели горе и ненависть. Он бы убил любого, кто встал между ним и сестрой – горожанина, солдата, хоть самого короля! И когда уже стражник направился в его сторону, мальчишку сзади кто-то схватил и вывернул руку за спиной. Он вскрикнул, выронил нож. Брыкался и ругался изо всех сил. Но держали крепко.

– Извините нас, – проговорил голос за спиной и повёл его в противоположную сторону. Всё дальше от Розалин.

В пустом узком переулке его отпустили. Мальчишка тут же развернулся и бросился на обидчика с кулаками, но его так легко опрокинули, что в следующий миг он уже видел голубое небо, а затылок саднило.

– Помереть там захотел? – строго спросили его.

Над мальчиком склонился незнакомец. Волосы цвета перезрелой пшеницы свисали над глазами. Большие руки со стёртыми костяшками упирались в колени. Кожаный жилет распахнут и не скрывал худобу, а мешковатая не заправленная рубашка прилипла к телу. От неё пахло потом. Незнакомец поставил ногу на грудь мальчишке и слегка надавил.

– Пусти, – прорычал мальчик.

– Нет, если опять начнёшь драться.

Мальчик расслабился и попытался принять самое невинное выражение лица.

– Не буду.

– Значит, хитрить ты умеешь. А чего там полез на рожон?

– Бесчувственный чурбан! – перестал притворяться мальчик. – Там моя сестра! Мою сестру убили! Пусти!

Вопреки ожиданию давление от сапога ослабло. Мальчик вскочил и приготовился драться, но незнакомец не собирался нападать.

– Ты хотел снять её, да? – тихо спросил тот.

– Вы звери! Я не позволю вам издеваться над Розой, над её…

«Шин, глупый воробушек», – звучал в голове её ласковый голос. Из глаз потекли злые горячие слёзы.

Незнакомец сделал шаг к нему, но Шин отпрянул, как от врага.

– Убью… всех вас убью, – рычал он и плакал, вытирал грязным рукавом лицо, слёзы не останавливались.

«Роза, я же говорил… я предупреждал. Почему ты меня не послушала?»

Незнакомец заглянул Шину в лицо.

– Слушай, мне жаль. Правда жаль. Но ты не сможешь забрать свою сестру сейчас.

– И что мне? Воронам её оставить?!

– Нет. Мы снимем её и похороним. Ночью. Когда стемнеет, и нас не увидят. Я помогу тебе. Даю слово.

– Ты кто вообще?

– Меня зовут Ивор. Я тот, кому не всё равно.

За весь день горожане насмотрелись на смерть, и перед телом Розалин больше не собирались. На площади дежурили двое стражников и зевали от скуки. Когда стемнело, их сменили, и новый караул отправился вдоль рынка. Никто не следил за телом несчастной девушки.

Ивор опасался, что за местом могут наблюдать из окна, но Шин бы не выдержал дольше. Ивору стоило большого труда удержать его от того, чтобы не кинуться на людей с кулаками. Придётся идти.

«Ну вот, Робер. А я ещё на тебя ругался», – невесело подумал Ивор.

Когда они подошли к Розалин, он ещё раз оглянулся, но вокруг никого не было. Просто пустая улица. Сегодня повесили не мятежницу. Может, и впрямь за простой танцовщицей наблюдать не станут и никого возле неё не ждут. Убили и выкинули как мусор. Мерзкие гнилые короли.

Всё сделали быстро. Шин перерезал верёвку, а Ивор поймал тело и унёс с площади. Недалеко он оставил телегу, которую одолжил у бородача Торна, и положил Розалин туда среди грубых тканей и парусины. Шин запрыгнул следом. Ивор сел на место извозчика и дёрнул поводья.

Путь прошёл в темноте и безмолвии сквозь цокот копыт и поскрипывание телеги. Западные ворота всегда закрывали последними, и Ивор еле успел выехать из города, прежде чем тяжёлые створки сомкнулись за его спиной. Стражники не обратили на него внимания. Тут многие приходят в город днём на рынок, а вечерами возвращаются домой. Досматривать телегу тоже никто не стал, обычно осторожничают с тем, что привозят в столицу, а не увозят.

Ивор спиной чувстовал напряжение. Позади не доносилось ни звука, но мальчик сейчас точно раздавлен, несчастен и зол. Ивор сам помнил, каково это. Тогда его утешил Витарр и чувство общей потери со всеми, кто лишился друзей и родных. Но как утешить ребёнка, который сейчас смотрит на тело дорогого человека и борется с тем, чтобы зарыдать и прямо сейчас пойти убивать всех, кто встанет на пути?

– У вас такие же обычаи похорон, как у нас? – тихо спросил Ивор, когда они выехали на тропинку, ведущую к кладбищу.

Мальчик не отвечал. Только сидел возле сестры тихий как мышь, понурый как само кладбище.

Ивор не настаивал на немедленном ответе. Сколько он повидал людей, раздавленных горем? Скольких из них они с Витарром сплотили, дали новую цель? Теперь этот мальчик… Может, это Робер даёт шанс спасти одну жизнь? На этот раз правильно спасти, чтобы мальчика не постигла судьба Деша?

Кладбище представляло собой поле разномастных камней-надгробий. Мрачное и печальное в траурной вуали ночи. У некоторых могил иногда можно встретить зажжённую свечу – так люди давали богам знать, что к ним идёт ещё одна душа… или ушла давным-давно. Конечно, ни мёртвые, ни боги живым не отвечали.

Кладбище разрасталось без чьего-либо контроля и разрешения, и за ним не следили. Возможно, через несколько десятков лет оно разрастётся настолько, что упрётся в лесные болота. Уже сейчас воздух тут ощущался влажным и тяжёлым.

Склепы для знати располагались ближе к городу. Их окружала кованая ограда, а садовники не давали камням зарасти плющом и сорняками. За пределами ухоженных стен мир живых и мёртвых предоставлен сам себе.

Ивор положил тело Розалин на землю и начал копать взятой с собой лопатой. Мальчик шептал имя сестры. Словно молил её очнуться, встать, вернуться к нему. Не желал опускать её тело в сырую землю. Чем глубже Ивор копал могилу, тем сильнее молился мальчик, словно мог успеть оживить сестру до того, как ляжет последняя горсть земли. Но так не бывает.

– Парень. Ей уже не помочь. Давай помолимся вместе за Розалин? Если хочешь, закажем у жрецов обряд памяти, чтобы боги не забывали её имя? Или что у вас там положено?

– Что ты знаешь про неё? – зло проговорил мальчик и снова сжал руки в кулаки.

Однако не стал мешать, когда Ивор положил тело в могилу. Всхлипнув в последний раз, он прижал к себе тонкий браслет с колокольчиком и сам столкнул гору земли в яму. Засыпал тело любимой сестры. Попрощался. Выбрал камень и прикатил к могиле. Под тоскливый завывающий ветер искал по всему кладбищу синие розы, ну хоть просто цветы, но не нашёл ни одного.

Ивор достал из кармана огарок свечи, зажёг и поставил у камня.

– Ты прав, я не знал её. Может, ты расскажешь? Розалин мы не вернём, но, может, хоть для тебя что-то сделаем.

Мальчик вдруг схватил с земли камень и замахнулся на Ивора.

– Да что б вас!..

И опустил руку. Только вытер ладонью слёзы, но лишь размазал грязь по лицу.

– Я убью их всех. Особенно эту королеву, которая…

– Погибнешь раньше, чем подойдёшь к дверям дворца. Так уже погиб один из нас, а следом другой, когда попытался его спасти. Их тел теперь нет даже на этом кладбище. И даже обряд памяти не провести, потому что их называют преступниками.

– Это тех, кого повесили недавно? – впервые спокойно спросил мальчик.

– Да. Они не были виновны.

– Как и моя сестра.

– Как и твоя сестра…

– Слушай. В городе ходят слухи. Ты часом не из этих, что короля хотят убить?

– Ты только по городу не ходи с таким вопросом, – невесело усмехнулся Ивор.

Они были одни среди могильных камней. Мертвецы не выдадут их тайны. Мальчишку же не волновало, слышал ли их кто-нибудь. Он ещё раз вытер щёки, глаза и нос и серьёзно посмотрел на Ивора.

– Меня зовут Шин. И я хочу вступить к вам.

***

Микая никогда не была в дворцовой темнице. Особенно по ту сторону закрытой двери. За ней бесцеремонно повернули ключ и оставили наедине с тесными стенами и резким тошнотворным запахом от сенной подстилки. На полу стояла крохотная лучина. В углу слышались зловещие шорохи и попискивание.

Несколько минут она стояла подобно каменному изваянию, и лишь грудь под тёмным платьем вздымалась от возмущения.

Жизнь в этом дворце с самого начала была похожа на шторм. Куда бы ни качнулась лодка, не находилось безопасного места. Микаю постоянно склоняли над сердитыми волнами и заставляли смотреть и бояться, пока пенные брызги лизали щёки.

Её сделали королевой, но обращаются как с пешкой. Она ходит как пешка. Притворяется пешкой. Но в её праве пересекать всё шахматное поле и подходить вплотную к врагу. Оставалось держать это в тайне, чтобы её не удалили с доски.

Арчивальд ворвался в её покои в распахнутой рубахе и с раскрасневшимся лицом. Микая только успела встать с кресла, как Арчивальд схватил её за плечи и швырнул на пол так, что перехватило дыхание.

– Ты убила её! – орал он, и его крик слышал весь коридор.

– Ваше Вел… – только успела сказать Микая, когда по губам ударили.

На языке появился металлический привкус, а на шее крепкая хватка. Он готов был убить её. Хотел этого. Только голоса прибежавших гвардейцев заставили короля остановиться, осознать. Но он не собирался успокаиваться.

– Бросьте её в темницу. Проведите расследование. И, клянусь всеми богами, если это она убила Розалин, я скажу палачу перерубить её тонкую шею.

Королю пришлось повторить трижды и пригрозить гвардейцам казнью, прежде чем они решились исполнить такой приказ.

Три года на троне. К ней подсылали соглядатаев. Она терпела насмешки и побои от человека, чья ненависть к ней взаимна. О королеве и ныне шепчется весь дворец, болтают в народе разные глупости. Чем ещё можно задеть Микаю Валдис?

И всё же она не могла унять дрожь в руках. Её гордость тоже кое-что значила.

Когда в двери повернули ключ, стояла уже глубокая ночь. Но в темницах её не различают, тут всегда темнота. Королева встретила посетителя с гордо поднятой головой. Но помятое платье, растрёпанная причёска и разбитая губа в свете факела ясно говорили о том, как с ней обошлись.

– Вы пришли разделить мою участь, канцлер? – голос Микаи звучал холоднее каменных стен.

– Я пришёл избавить вас от неё, Ваше Величество.

Генрих Уриен прошёл в камеру и сморщил нос. Не смог скрыть этого.

– Вы могли прислать слугу, – заметила королева.

– Не мог. После того, что сотворил мой племянник, я хотел лично извиниться перед вами и проводить вас в ваши покои. Прошу вас.

Он галантно подал руку и пропустил королеву выйти первой. Её это не удивило. Всегда, когда с Микаей обходились дурно, появлялся Генрих Уриен. Всегда в точно выверенное время и место.

– Ваши извинения не станут извинениями Его Величества, лорд канцлер. Подобное поведение недопустимо. Я не какая-нибудь служанка и не стану терпеть подобное обращение.

– Не служанка. Это верно, – глубокомысленно произнёс канцлер, словно припомнил что-то… или кого-то.

– Кроме того, меня беспокоит безопасность дворца, – продолжала по-деловому королева, словно она только что сидела не в темнице, а в тронном зале. – Какое это по счёту убийство за последнее время? Лорд канцлер, вам следует выгнать командира стражи и назначить на эту должность более компетентное лицо.