Текст книги "...и зелень глаз (СИ)"

Автор книги: Jean Sugui

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Покои королевы стерёг только один стражник. У него был скучающий вид. Всем, кому выпало нести караул в этот вечер, чувствовали досаду, ведь, остальные отдыхали и даже перехватывали между делом остатки королевских кушаний. Когда стражник увидел служанку, то придал лицу более строгое выражение.

Линн уговорила себя не бояться.

– Сир, – польстила она ему, ведь так обращались только к рыцарям. – Я принесла вам вина из тронного зала. Там всё равно его много. Хотите?

Стражник удивился и заглянул в кружку. Там и впрямь плескалось вино. Он благодарно принял и залпом выпил всё до капли и даже облизал остатки на губах. Вино и впрямь великолепное – из тех, что подают на королевский стол.

– Неужели леди подумала обо мне, – ухмыльнулся он в ответ и прижал служанку к себе. Она вскрикнула.

– Сир, я не имела в виду ничего такого, только принесла вам вино, – задрожала в его руках Линн, но стражник её как будто не услышал и начал целовать.

– Да ладно тебе изображать недотрогу. Ты же за этим пришла, – приговаривал он, целуя с той жаждой, с какой только что выпил вино… а через несколько долгих мгновений осел на пол.

Линн вырвалась из его рук, тяжело дыша. Щёки алели. Кружка с вином и сон-травой выпала из ладони стражника и прокатилась по полу.

Линн обхватила себя руками и с трудом заставила успокоиться. Нужно сделать дело и забыть этот вечер как страшный сон.

В покоях было почти ничего не видно. Свеча едва выхватывала из тьмы контуры крупной мебели. Линн от страха казалось, что в любом тёмном углу могла стоять королева и молчаливо следить за ней. В чёрном платье Её Величество легко сливалась с ночью, становилась подобно тени. Серые камни стен скрывали её присутствие, делали незаметной среди пестроты королевского великолепия.

«Словно привидение», – подумала Линн. Она хлопнула себя по щеке и мысленно приказала забыть о глупостях. Сначала дело. К счастью, Линн уже очень хорошо знала покои королевы и не споткнулась бы даже с закрытыми глазами.

Однако она не знала, что искать. Благодетель велел обращать внимание на всё необычное. Но королева не делала ничего. В город выезжала только в храм или к портному на примерку новых платьев, хотя от старых ломился шкаф. Один раз по пути она приказала остановиться и купила себе сладость в лавке. Но как ни погляди, то была просто сладость, которую королева съела тут же в карете на глазах у голодной служанки.

Линн оставила свечу на столе и открыла сундук у кровати. Обнаружила там только ткани. «Глупость какая», – поругала себя Линн и отправилась к гардеробу. «Нет, платья мне трогать разрешено, значит, королева не стала бы прятать что-то здесь». Повернула к книжному шкафу – эта идея показалась ей лучше.

Книги не были особенными – легенды о древних королях, божьи заповеди, несколько рыцарских романов, религии и законы других стран, сочинения первого Верховного жреца, военная летопись Канвальдов, генеалогические древа дворянства Адаманта – обычный набор для библиотеки знатной особы.

Линн не собиралась это читать, а просто перетряхнула каждую книгу. Из последней что-то выпало. Сердце забилось чаще. Линн торопливо поднесла бумагу к свету… и ничего не нашла. Просто клочок. Линн с обидой скомкала пустышку.

Оставался стол. Он был чист и прибран. В одном ящике нашлись принадлежности для письма и бумага. Второй заперт. Линн дёргала его изо всех сил, но тщетно. Готова была расплакаться от досады. Неужели королева носит ключ с собой? Нет, Линн всегда помогала ей одеваться, и никакой постоянной цепочки на шее не было. Ключ должен быть где-то в комнате.

Линн посмотрела везде, даже под ковёр заглянула! Она всплеснула руками и задела на краю прикроватного столика шкатулку с украшениями. Этот звук показался ей громче грома. Брошки и бусины рассыпались по полу. У Линн всё внутри заледенело. Она кинулась собирать всё, чтобы ни одна бусинка не выдала её присутствие! И нашла. Маленький ключ, что в первый раз остался незаметен среди горы брошек и серёг, выпал наружу.

Линн благодарила всех богов за удачу и тихонько вставила ключ в замок. Ящик отворился. Там оказался бархатный мешочек с серебряным кольцом внутри: большой многогранный алмаз ловил блики от свечи, по кругу его обрамляли тёмные маленькие камешки – ониксы или аметисты, неразличимые в темноте. Кольцо было настолько маленьким, что точно принадлежало тонкой руке королевы. Линн примерила его на средний палец и едва сумела снять, успев покрыться испариной от страха.

Ещё в ящике ровной стопкой лежали исписанные бумаги. В основном какие-то цифры и пометки. Королева интересуется экономикой. Знает количество замковой стражи и сколько кухарок каждый день трудится на кухне. Есть список всех слуг, их имена, семьи, срок службы и величина жалования. Линн нашла и своё имя, а рядом с ним жирный знак вопроса. Имя же над ней было зачёркнуто рваными линиями, но всё ещё читалось.

«Кэти». Девушка, что служила королеве до Линн. Пометку напротив её имени было не разобрать.

От этого стало жутко. На миг представилось, как и этот злополучный знак вопроса становится нещадным росчерком пера, превращая «Линн» в чернильную кляксу, а саму девушку в изрубленное тело.

Линн стряхнула с себя наваждение и торопливо засобиралась. Она больше не могла здесь находиться. Королева наверняка уже хватилась её. Линн положила бумаги на место, закрыла ящик, вернула ключ. И когда уже хотела броситься вон из комнаты, услышала близкий стук каблуков.

Тук-тук. Словно набат.

Отсюда не уйти! Коридор прямой! Её заметят!

Тук-тук.

И тишина. Каблуки остановились совсем близко, наверное, у спящего стражника. Хоть бы королева ушла звать другую стражу! Но два шага раздались в сторону двери.

В панике и не зная, что делать, Линн задула свечу и спряталась за тяжёлой портьерой за миг до того, как дверь отворилась. Вошла королева.

Линн сжалась всем телом и зажмурилась от страха. Сердце гулко стучало. В горле застрял комок. Ладонь прикрыла рот, чтобы заглушить дыхание.

Зачёркнутое жёсткой рукой имя мрачно лезло в мысли.

Свет из-за приоткрытой двери резанул глаза яркой полосой. Микая медленно прошла по комнате, не зажигая свеч. Остановилась. Линн не могла определить, что та делает и куда смотрит, и от этого становилось только страшнее. Почему королева стоит в темноте?

Одна минута. Две.

Ох, боги. Окружающее плыло под глазами. Лицо раскраснелось. Линн готова была громко всхлипнуть и погубить себя.

Три минуты.

Это всё сон. Просто сон!

Четыре.

О, Богиня милосердия. Помоги. Если королева решит выглянуть в окно…

***

Дверь тихо скрипнула. Ночной сквозняк порхнул внутрь и иссяк. Робер прикрыл за собой и проскользнул мимо бочек и мешков с провизией. Кто бы ни помогал сопротивлению отсюда, он сдержал слово, и дверь в назначенный час была отворена, и на кухне, к счастью, никого не оказалось. Робер не стал просить, чтобы человек Витарра его проводил. Нет, Робер виноват во всём сам и будет рисковать один.

Нужно только найти путь вниз. Деш должен быть там.

Робер не пытался красться. Напротив, он бесшумным вихрем проносился по пустым коридорам и останавливался лишь тогда, когда слышал шаги за углом, и нырял в тёмную нишу или за дверь, благо их здесь без счёту, а стража всегда ходит шумно.

Одного пришлось убить. Прятаться было негде, он был готов поднять тревогу! Но Робер оказался быстрее и свернул ему шею крепкими руками. Спрятал тело в подвернувшейся пустой комнате. Всё так… быстро, словно в трансе. Робер не чувствовал ничего. Ни в чём не сомневался. Не думал о чужой смерти и том, что никогда раньше не убивал. Просто шёл вперёд, как заведённый.

Он снял с покойника мундир и надел на себя. Синий. Такие носит рядовая дворцовая стража, в городе иногда их видно. Может, стоило разжиться заранее? Эта тесновата в плечах. Нет времени! Если не разглядывать пристально, то не видно, что мундир ему мал. Зато если Робер встретит ещё кого-нибудь, то хоть выиграет пару мгновений. Надо торопиться. Мертвеца найдут, и тогда дворец превратится в гудящий улей и смертельную ловушку.

Витарр сказал, что спуск в подземелья должен быть где-то под восточной башней. Кто бы ни добывал ему информацию прямо из змеиного гнезда, ходить везде не мог. Ещё одна причина сделать всё самому и больше никого не подставлять.

Ах, Деш. Если бы они только не встретились. «Что же ты сказал им, что тебя уволокли сюда?» Робер не винил мальчика ни в чём. Мальчишкам можно бояться за свою жизнь и выживать всеми способами. Мужчинам нельзя.

Мужчинам… Деви хвастался, что он мужчина. Улыбался без одного зуба – в драке выбили. А до чего заливисто смеялся, словно колокольчик звенел. Глупый отважный сын.

Робер пришёл слишком поздно. Обещал погулять с Деви по рынку, но задержался на работе, потому что получил большой заказ. Хотел доделать. Всё отмахивался. Тогда сын обиделся и ушёл гулять сам, и после этого Робер не видел его живым.

Тогда было уже поздно, вечер сменился безлунной ночью. По городу кричали о большом пожаре. Ветер доносил едкий дым. А Робер не знал, куда ему бежать, где искать потерявшегося сына. Не мог же любопытный Деви пойти туда? Да от огня бежать надо подальше! Но Деви был там. Прибежал посмотреть. Как Роберу сказали, увидел девочку возле горящего дома, бросился помочь… и упавшими обломками придавило обоих.

Робер не верил. Пустота развезлась внутри, но он не верил. Рыдал, но не верил. Его утешали, говорили, что сынишка – герой. Ещё юный, а такой храбрый! Но чего стоили все эти похвалы, когда вот он лежит мёртвый у отца на руках? Роберу не нужен герой. Роберу нужен был живой сын.

Деви больше нет. Но Деш ещё жив. На этот раз Робер придёт. Он будет рядом.

Коридоры выглядели одинаково. Сплошной серый шершавый камень. Когда попадалось окно, Робер по расположению города определял направление. Нужна восточная башня. На развилке один проход вёл не прямо, а огибая, и Робер выбрал его. Он не знал, сколько времени прошло, казалось, что слишком много, и пир наверху вот-вот закончится. Робер не боялся за себя. Он боялся снова не успеть и не прийти. Единственное, что в его жизни сейчас важно – это успеть.

Робер слишком поздно остановился и уже сделал шаг за угол. Служанки ходят тише. Две девушки вздрогнули, когда увидели его. Готовы были закричать и броситься наутёк. Но Робер натянуто улыбнулся и картинно поклонился им:

– Леди. Сегодня мой первый день здесь, и я заблудился. Стыдно признать. Если вы меня не спасёте, начальник стражи меня убьёт. Скажите, где я могу найти восточную башню?

Девушки продолжали удивлённо на него смотреть, хлопая ресницами, но всё же показали пальцем направление. Ворованный мундир пригодился.

Робер нашёл винтовую лестницу вниз. Узкой змеёй она вела в подземелье, и ещё на подходе Робер уловил запах гнилого сена, нечистот и крови. Только бы это не была кровь Деша.

– Стой! Кто идёт? – встрепенулся стражник.

Ему понадобилось пара мгновений, чтобы снять закинутые на стол ноги, и Робер успел подойти достаточно близко. Не получится миром – убьёт.

– Смена караула.

– Чего? Не ко времени совсем, – стражник кивнул на песочные часы, с которых песчинки осыпались на три четверти.

– Мне приказали. Я пришёл.

– Кто приказал?

– Командир.

Стражник внимательно присмотрелся к собеседнику. В маленькой караульной висел лишь один фонарь с маленькой свечкой внутри и освещал только левую часть лица стоящего у входа.

– Погоди, я тебя не знаю. Ты кто?

Стражник медленно тянул руку к оружию. Робер неотрывно следил за ним. У него внутри всё сжалось, как у хищника перед прыжком. И прежде чем враг коснулся меча, Робер рванул вперёд и взял его в захват. Хрустнула шея.

Тело мешком повалилось на пол. Робер взял связку ключей со стола и бросился во внутренние помещения темницы, откуда запах крови и нечистот бил в ноздри сильнее всего.

– Деш! Деш, ты где?

Все узники переполошились. В дворцовую темницу отправляли только самых опасных или важных преступников. Остальные быстро получали своё наказание у городской стражи: побои, штраф, позорный столб или смерть. Здесь же людей допрашивали всеми известными палачу способами, прежде чем отправить на плаху. Узники стонали и тянули к Роберу грязные исхудавшие руки сквозь прутья решётки, словно это бы что-то изменило.

Робер не знал, кого именно тут держат, да и было всё равно. Он подходил к каждой камере и шёпотом звал:

– Деш! Где Деш? Вы видели его? Совсем мальчишка.

– Я скажу тебе, – просипел один голос, – но освободи меня.

– Освобожу. Где он?

Костлявая рука с отросшим жёлтым ногтем указала налево. Робер кинулся туда. В конце узкого коридора было несколько пустых камер и одна запертая, а вместо прутьев тяжёлая дверь с маленьким решётчатым окошком.

– Деш, ты здесь? Скажи что-нибудь!

– Р-Робер? – слабый тонкий голосок из-за двери.

Робер начал лихорадочно подбирать ключи к замку. Ладони вспотели, в горле першило, а сердце бешено колотилось о рёбра. К концу связки Робер уже был готов голыми руками сорвать дверь с петель, но ключ нашёлся и с тяжёлым скрежетом повернулся в скважине.

В камере была темнота и спёртый вонючий воздух. Сено на полу сгнило, а из угла доносился крысиный писк. Слабый свет факела из коридора чуть разгонял мрак и ужас тюремной камеры, но даже этого хватило, чтобы рассмотреть тело мальчика. Его запястья превратились в кровавую кашу, один глаз заплыл и не видел, на ключице ожог от клейма, светлые почти белые волосы слиплись от пота и крови, а тело – сплошное синее и фиолетовое пятно.

«Они заплатят» – негласный девиз сопротивления. Он вспыхнул в мыслях Робера во всём своём страшном смысле и заполнил его всего до кончиков пальцев, которые Робер ныне сжимал в кулаке. «Они заплатят». До скрежета в зубах. Заплатят.

– Робер? Это ты?

Тонкий голосок вывел его из мрака ненависти, словно окатил холодной водой. Да, Робер здесь не за этим. Он пришёл не убивать, а спасать. Как Деви выбрал своим последним поступком спасение.

– Я здесь, малыш. Я вытащу тебя.

Робер хотел вынести мальчика наружу, но остановила цепь на его ноге. И снова эта связка ключей. Без конца и без края.

– Мне так больно.

– Знаю, маленький. Потерпи.

– Я не маленький, – попытался возмутиться Деш.

– Ну да. Ты большой и смелый.

– Они знают про тебя. Прости.

– Ничего. Они меня не поймают. Убежим отсюда далеко и заживём вместе. Построим большой дом с верандой, у тебя будет своя комната. И мы будем много-много гулять.

Деш хотел что-то ответить, но в этот миг кандалы с шумом рухнули на пол, а свет факела позади накрыла тень.

Робер успел обернуться, прежде чем его ткнули коротким копьём. Наконечник царапнул левый бок. Он схватился за древко и дёрнул на себя. Стражник подался вперёд, и Робер взял того в захват. Но не сломал ему шею, а использовал как щит. Это помогло лишь на несколько ударов. Ещё трое врагов накинулись на него, ударили по голове. Робер рвался, как дикий волк в капкане, рычал, бил, свирепел.

Но не смог. Его прижали к полу и заломили руки. Резанули сухожилие на ноге. И колотили лбом о камень, пропахший кровью и мочой.

– Так вот где нарушитель. За своим пришёл, – изрёк за спиной незнакомый голос. – Может, этот и побольше знает. В карцер его. Не захочет говорить, пытайте мальчишку. Он теперь не нужен.

Робер вырывался и рычал со всей своей яростью. Из глаз катились слёзы. Он снова не успел. Не уберёг и не спас.

«Прости меня, Деш. Прости меня, Деви».

Комментарий к Глава 5. Проникновение

Фикбук стал глючить с уведомлениями и не показывать выход главы. Поэтому за работой можно следить в моей группе https://vk.com/akili_books, там я анонсирую все главы. Либо добавьте работу в свой сборник, чтобы посматривать там.

========== Глава 6. Выбирай ==========

Канцлер Генрих смотрел в большое зеркало и поправлял зелёный камзол перед тем, как пойти на собрание Совета. Одежда, как и всегда, сидела идеально. Брошь и запонки подобраны в тон. А вот волосы на висках поредели и уже начинали выдавать увядание.

Впрочем, внешне канцлеру всегда можно было дать на несколько лет меньше, и он всё ещё считался привлекательным мужчиной, по крайней мере, по меркам молодых вдов. Его как-то спросили, отчего Генрих до сих пор не женился, но тот лишь улыбнулся и сказал, что он весь в делах страны, и нет времени на семью.

«Дела страны…» Между бровями вдруг появилась глубокая складка. Что вчера произошло?

Арчивальд при всех посадил себе на колени танцовщицу, любезничал с ней весь вечер, а потом увлёк в спальню. Оскорблённая королева ушла с пира и чуть не застала Линн, когда та шарилась в её вещах.

Служанка была едва жива от страха, когда прибежала вчера к Генриху. Даже разрыдалась, просила защитить. Микая сильно её пугала. Неудивительно, учитывая, что королева сделала с Кэти. Слухами полнится весь дворец. Если бы Линн предупредила, что хочет порыться в вещах Микаи, нет ничего проще.

Но все они решили сделать по-своему.

Линн пересказала, что увидела в бумагах. Расходные книги? Список работающих во дворце? Количество провизии и перепись оружейной? Интересной была только бумага с именами членов Совета и их взглядами. Королева следила не только за экономикой, но и за политикой внутри Совета. Вот бы такие бумаги нашлись у короля. Кто же ей рассказывает такие подробности? Наверняка Сильвестр.

Интерес королевы к происходящему во дворце и в стране мог значить многое. А мог и не значить ничего, и Микая лишь пытается соответствовать титулу. Короля Генрих хорошо знал, но королева с самого начала была малоизвестной фигурой. Интересно, какие у неё тайны? Что на самом деле Микая думает про Ночь Пепла и свой трон?

Однако более важно, что вчера поймали преступника. Пришёл за мальчишкой и пробрался так далеко в подземелья. Убил двоих стражников. Как такое могло случиться прямо во дворце? Кто ему помог? Выходит, мальчишка сказал правду: в городе зреет восстание?

И вот это уже значило многое.

Генрих пришёл на собрание Совета последним. Четверо лордов уже сидели в мягких креслах за дубовым столом и тихо переговаривались. Перед каждым стоял кубок с вином, чей-то уже пустой. Когда канцлер вошёл, они встали и поприветствовали его вежливыми кивками. Генрих обвёл их взглядом и остановил его на пустом кресле во главе стола.

Арчивальд не пришёл, как и всегда. «Наверное, снова развлекается с танцовщицей». Генрих беззвучно вздохнул и сел на своё место. Писарь начал зачитывать бумагу, которую передал ему канцлер:

– Сегодня на повестке: Норсленд отправил…

– Забудьте про Норсленд. У нас в своих границах беда, – перебили члены Совета.

– Это правда, канцлер? В Адаманте восстание?

– В столице? Прямо у нас под носом!

– Говорят, убийца проник во дворец…

«Все уже всё знают». Генрих бы отдал половину своего состояния, чтобы выследить и взять под контроль все нити, по которым просачиваются сведения в Этерне. Может, он зря столько внимания уделяет королеве? Её дело – соблазнить короля и родить наследника. Она женщина. Она одинока. Она не займёт место канцлера, а вот любой из сидящих рядом мог бы это возжелать.

Три года назад они вместе оседлали хаос. Не дали случиться анархии. Спасли страну от междоусобицы. Теперь, когда всё успокоилось, недавние союзники могли обратиться врагами.

– Уважаемые лорды Совета, – Генрих примирительно поднял руку. – Убийца схвачен. Сейчас его допрашивают. Скоро мы всё узнаем. А если боитесь призраков, то посмотрите в окно.

Трое из четверых и один писарь повернули головы в сторону окна, словно и впрямь могли там что-то разглядеть, но лишь зажмурились от приятного солнечного света.

– Пока не разгорится пожар, не стоит беспокоиться? Вы об этом, лорд Генрих? – ответил за всех лорд Герберт Аргриф, который продолжал смотреть на канцлера.

Обладатель внушительной доли городского имущества и один из самых богатых людей в стране. После смерти родственников прежнего короля все кресла в Совете оказались пустыми, и Герберт потратил немало монет, чтобы получить своё вместе с титулом. Пышная королевская свадьба и многие развлечения короля были оплачены из его кармана.

Герберт выбрал себе гербом горсть золота на коричневом фоне. «Этот вид передо мной всегда, когда я заглядываю в свой кошель», – смеялся он. Все и так прекрасно знали, что титул он получил не за многолетнюю службу. А теперь об этом не забудут и через сто поколений, пока этот герб будет висеть на их доме. Несчастные потомки Аргрифы.

Однако Герберт был не единственным, кто возвысился после Дня Крови и Ночи Пепла. Теперь в Адаманте правит новая знать. Старой осталась лишь королевская Благословенная кровь – пережиток, с которым приходилось считаться.

– Может, стоит обыскать столицу? – неуверенно предложил лорд Поуль.

Мелкий дворянин. Самый младший по знатности род из присутствующих. А всё из-за эксцентричного отца Поуля, который разругался с тогдашним главой семейства Касселей – своим дедом – и объявил, что он основывает собственный род Касселроев. Иронично, что гербом Касселей был четырёхлистный клевер, а Касселрой выбрал чёрного барана, который этот клевер жуёт – всё, чтобы насолить деду, который звал чудаковатого внука паршивой овцой.

Этерна знала Касселей, но не знала Касселроев. Удивительно, что король Асвальд вообще узаконил новое семейство. Правда, как младшую знать, у которой после откола от Касселей не осталось никаких богатств. Зато Кассели жили рядом с кварталом знати и ныне мертвы, а Касселрои живы. По крайней мере один, потому что отец Поуля решил погулять пьяным по крышам и с одной упал насмерть.

Тихий лорд Поуль, который провёл жизнь за извинениями за поведение отца, хорошо подошёл на опустевшее место советника. Канцлер лично одобрил его кандидатуру.

– Обыскать столицу, говорите… Лорд Поуль, как вы себе это представляете? Не думаете же вы, что на мятежниках написано, будто они таковы?

– А было бы удобно, носи они знаки, – улыбнулся своей шутке Герберт.

– Я согласен с канцлером, – взял слово лорд Ларгель Гийом. – Что это за восстание, про которое никто не слышал, которое никого не свергает, ничего не требует и не наносит никому ни малейшего ущерба? Призрак – не более. Вполне возможно, детская игра. Забавно, что россказни одного мальчишки ввергли в страх столь уважаемых и дальновидных членов королевского Совета.

– Если то играют дети, то кто явился вчера во дворец за схваченным мальчишкой? – подался вперёд лорд Сильвестр Гарден, бока которого едва помещались в деревянное кресло.

– Кто явился? Отец. Друг. Сообщник, – пожал плечами Ларгель. – Словом, такой же преступник. Мальчишка угрожал ножом командиру патруля. Наказание за это известно, и его сообщник решил помешать правосудию.

– Благословенны те, у кого есть столь преданные друзья, – усмехнулся Сильвестр и откинулся на спинку. Вернее, попытался, потому что его раздобревшее тело и без того приняло форму кресла.

Сильвестр – сторонник идеи «сытый народ платит больше налогов». Безвреден, хотя и слишком уж похвально отзывается о скромности королевы, «достойно соблюдавшей траур вместе с народом». Занял место по праву особой знатности фамилии.

Его род имеет самую длинную историю и тянется ещё с тех времён, когда начали появляться первые семейства Благословенной крови. Пусть Гардены никогда не роднились ни с одним из них, они всегда были рядом. Их герб: зелёное дерево на жёлтом фоне, потому что первым, кто удостоился титула в семье, был садовник. Гардены рассказывают, что он вырастил тысячи деревьев, чтобы король построил из них флот и отвоевал Красную гавань у пиратов. Правда ли это, свидетельств не осталось.

– Будьте аккуратны с тем, кого благословляете, лорд Сильвестр. Это может бросить на вас тень. Люди подумают, будто вы одобряете преступников.

– Что вы, лорд Ларгель. Я могу даже оплатить верёвку для их виселицы. А вы?

Ларгель скривился и почти успешно это скрыл. Гийомы получили дворянство лишь три поколения назад, зато всегда были богаты. Его семья разводила породистых лошадей и владела несколькими конюшнями, поставлявшими скакунов королевскому двору и семействам Благословенной крови. Только вот беда: в Ночь Пепла дул сильный ветер, и огонь добрался до всех конюшен Гийомов.

Ларгель разорился бы полностью, если бы Генрих не пожаловал ему доход с несколько ферм. Но, сравнивая с былым богатством и прибыльным делом, Ларгель чувствовал только уязвлённую гордость. Любого, кто упоминал при нём деньги, Ларгель ненавидел. Самой оскорбительной шуткой было предложение поменять серебряную подкову на гербе на плуг. Через несколько дней у несчастного шутника померли все лошади. Впрочем, вдруг это совпадение?

Одно Генрих знал точно: Ларгель – надёжный союзник, пока рассчитывает на больший куш от короля.

Они спорили и перебрасывались бесполезными словами. Канцлер пребывал в задумчивости и воспринимал разговоры лордов как городской шум.

«Восстание в Этерне… – палец вычерчивал на столе невидимые линии дворцовых башен, – именно сейчас? Три года назад оно имело бы смысл: полная смена власти, бунт дворян на окраинах, неурожай. Чернь могла взять вилы и потребовать еды, но было тихо. Жрецы – хорошие увещеватели. Особенно если им платят. Почему сейчас?»

– Это просто один мальчишка!

– Который заявил, что он такой не один.

– Под пытками, прошу заметить.

– Лорды! – наконец поднял ладонь Генрих, и все примолкли. – Есть весьма эффективный способ проверить, стоит ли кто-то за мальчишкой и вчерашним нарушителем.

Его пальцы в перстнях в предвкушении забарабанили по столу. Все лорды посмотрели на канцлера в ожидании.

***

Несколько дней спустя.

Королева выбрала тёмно-зелёный наряд и оделась. Квадратный вырез на груди был таким высоким, что не распалил бы даже самое жадное воображение, а отсутствие украшений, кроме маленьких серёг, придавало королеве простоватый вид. Сейчас она ничем не отличалась от зажиточных горожанок, а стянутые в тугой узел вьющиеся волосы и вовсе добавляли ей годы. Как и чересчур густые белила.

Вчера король прислал письменное приглашение на прогулку. Настолько вежливое, что, Микая была уверена, сочинял не он. Весь свет видел её унижение на пиру, когда король предпочёл молодую танцовщицу, а королеву практически выставил вон. Вероятно, эта прогулка должна была стать извинением, которого на самом деле не будет.

Говорят, эта Розалин проводит в королевской спальне дни и ночи. О да, Микая знала её имя. Весь дворец сплетничал, что король пишет ей любовные стихи. И что же?

Микая покинула покои и направилась в сторону крыла короля. Все по пути склоняли перед ней головы, но, Микая знала, за спиной шептались и обсуждали события на пиру.

Конечно, ведь других новостей не случилось. Ни убийцы, проникшего во дворец, ни готовящегося восстания против короля. Впрочем, последнее было попросту смешно и грустно одновременно. Несчастные мятежники умрут ни за что.

Арчивальд уже ждал королеву в коридоре, где сходились два дворцовых крыла. Завидев её, он закатил глаза и просто пошёл вперёд к воротам. Микая тоже не стала его приветствовать, но всё же заговорила:

– Полагаю, Ваше Величество были заняты эти дни и не могли прислать королеве новостей. – Арчивальд остановился и Микая вслед за ним, отставая на полшага. – Иначе бы вы непременно успокоили свою супругу и заверили её в безопасности и своём уважении.

Нет, королева не собиралась говорить о танцовщице. Эта шпилька была в руках короля, и Микая не намеревалась устраивать сцен ревности.

Они сели в закрытую карету, окружённую многочисленной стражей в синих и красных мундирах. Окна закрыты плотными бархатными занавесками, и Микая хотела впустить в карету свет, но Арчивальд перехватил её за запястье и отбросил его от окна.

– Куда же мы едем, Ваше Величество? – чопорно спросила Микая.

– Это сюрприз, – улыбнулся король, и от этой самодовольной усмешки королеве стало не по себе.

За всю дорогу она успела передумать все мысли, и одна была мрачнее другой. Несомненно, на «приглашение на прогулку» повлиял канцлер, но что придумал король?

Постепенно к мерному стуку копыт лошадей прибавился городской гул. Вокруг ходило много людей, и стражники криками прогоняли их с дороги. Карета ехала всё медленней, как если бы пробиралась через густую толпу. Гомон прохожих уже преследовал их позади, гудел вокруг и далеко впереди.

Когда карета остановилась, Микая напряглась. Перед ней открыли дверь, и свет ударил по глазам. В следующий же миг она отчётливо увидела городскую площадь и деревянный помост с двумя виселицами, окружённый толпой народа.

– Вот и прогулка, – усмехнулся Арчивальд и вышел из кареты.

Микая замешкалась. Но король не спрашивал, чего она хочет. Он даже протянул ей руку, чтобы якобы помочь сойти со ступеньки. Микая подчинилась и прошла рядом с ним по коридору из строя стражников. Толпу оттеснили от них на несколько шагов.

Королева шла, высоко подняв голову, как подобает ходить знатной леди, но сердце гулко стучало. Путь до другого помоста с двумя креслами казался вечностью. Толпа шумела, и Микае думалось, что она вернулась в прошлое.

На этой же площади три года назад состоялась другая казнь. Горожане тогда собирались ещё затемно, чтобы занять места. Буднично рассуждали о том, а применит ли пытки палач, растянет ли страдания приговорённого или оборвёт его жизнь одним точным ударом?

Всем хотелось зрелища… и все жаждали крови и отмщенья.

Микая тогда сидела рядом с Арчивальдом уже его невестой и будущей королевой Адаманта и смотрела, как осуждённого вели к палачу. Он был весь избит, белая рубашка пропиталась кровью. Из толпы в него бросали камни, проклинали всеми словами, готовы были разорвать, и страже стоило больших усилий довести его живым до места казни.

Его поставили на колени. Объявили, что отныне в глазах людей и богов его имя «Убийца» и «Предатель» за то, что посмел пролить Благословенную кровь. Осуждённому дали время лишь на одну молитву, но он не молился.

Он смотрел на Микаю. И не было во взгляде ни ненависти, ни вины – лишь пустота. Микаю приковал этот взгляд, она не могла сдвинуться с места. Не могла опустить свой взгляд. Он что-то говорил ей, пытался докричаться осипшим горлом. До последнего мига, прежде чем палач отрубил ему голову.

Тогда Микая впервые так испугалась крови. Она закрыла лицо ладонями, почти вскрикнула. Никто не осудил бы её. Она же слабая женщина. Но тихий смешок справа от неё заставил её голос пропасть.

Арчивальд наслаждался. Он не смотрел на свою невесту, а продолжал с интересом следить и хлопать в ладоши тому, как палач поднимал голову казнённого и показывал толпе.

Тело не хоронили. Позже Микая узнала, что его бросили глубоко в чаще на съедение диким животным. Человек, что смотрел только на неё перед своей смертью, больше не существовал.