Текст книги "...и зелень глаз (СИ)"
Автор книги: Jean Sugui
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)
========== Глава 1. Из пепла ==========
Церемония не требовала слов. И хорошо. Один из них непременно бы солгал, другой сказал бы правду. Вопрос времени понять, кто был бы первым, а кто вторым?
Короля и королеву повенчали под зловещую тишину беломраморного храма. С улиц и в домах ещё не смыли кровь и пепел. Во дворце распахнули окна, впустили свет, чтобы прогнать с серых камней тени.
Капельки святой воды с кисти Верховного Жреца брызнули на королевскую чету, на пол под их ногами, на лордов, что свидетельствовали за этот союз, на белоснежные статуи богов-покровителей у алтаря. На Богиню милосердия капель не попало.
Коронованные монархи медленно повернулись к своим подданным. Ни у кого из них по отдельности нет прав на престол, и их соединили. Разбавленная кровь станет сильнее в их потомках. Благословенная кровь.
Именно её без счёту сгинуло в недавнюю ночь.
Город полнился слухами о перевороте, погубившем в одночасье королевскую семью и все благородные дома, чьи семьи состояли в родстве с королями. В ту ночь всех потомков извели под корень. Кроме этих двоих, что стоят ныне в коронах спиной к алтарю, а боги смотрят им вослед.
Никто из них не имел прав на престол, но больше не осталось никого. И столица рыдала. Недолго.
Церемония коронации закончилась. Шумно и торжественно запели трубы. Возрадовались вместо плача. Но кого они должны оплакивать: мертвых или живых? По всей столице трубы слушали со смешанными чувствами. Лишь один человек ощущал в душе явное торжество. Вопрос времени понять – кто?
***
Три года спустя
Ивор шагал по главной улице, увлекаемый нарядной толпой. Стук множества шагов по мощёным камням, скрип ставен, шумная болтовня взволнованных прохожих, долетавшие издалека звуки музыки. На сегодняшний день возлагали большие надежды. Его заранее объявили переломным – днём конца траура, конца испытаний и тревог.
«Как будто можно закончить траур там, где его не начинали», – проворчал про себя Ивор.
Три года положено оплакивать умершего короля. Не проводить пышных празднеств, не устраивать пиров. Дозволено только короновать наследника. Но с королём умерли все его дети, племянники, дальние родственники. Никто в Адаманте больше не носил королевскую фамилию Канвальд. В одну ночь не стало даже их дочерей, ушедших в другие семейства, – погибли в пожарах.
Никогда ещё Адамант не видел столько крови и огня. Так и назвали: День Крови, Ночь Пепла.
Преступников нашли быстро. Говорят, всему виной какой-то мелкий лорд или рыцарь, оскорблённый на пиру погибшим королём. На его казнь тогда собрался посмотреть весь город.
«Какая чушь!» – подумал Ивор. Мелкий лорд или рыцарь имел столько влияния, что утопил столицу в крови? Извёл под корень королевский род? Бросьте! Те, у кого есть голова на плечах, всё понимали, только вслух боялись произносить. Остальным… остальным сошло любое объяснение.
Пусть о прежнем короле Асвальде народ не говорил ни очень хорошо, ни очень плохо, но смерти ему не желал. А вот о тех, кто так быстро взошёл на трон по кровавым ступенькам, ходило много слухов. И слишком уж убедительно слухи звучали.
Толпа стала кучнее. К шествию присоединялись всё новые горожане. Выходили из тесно построенных двухэтажных домов с вытянутыми чердаками, что с высоты, наверное, выглядели как опята на корнях дерева. Из окон высовывались дети, женщины махали платками с балкончиков, между которыми через улицу протянуты верёвки с цветными флажками.
Все надели свои лучшие наряды, и по ним легко угадывался достаток. Кто побогаче, сверкали брошками на шляпках и шаперонах, хвалились идеально белыми воротниками. Кто победнее, хвастался цветными накидками, чепцами и шапками, дешёвой вышивкой на платьях и жилетах.
Несколько раз сквозь толпу на главной улице протискивались кареты. Увязали как листья в речной тине. Возница щёлкал кнутом то ли лошадей, то ли мешавших прохожих. И всем приходилось прижиматься к обочине, чтобы пропустить очередную знатную шишку вперёд. Многие девушки пытались заглянуть в окна кареты, но оставались разочарованы, увидев лишь занавески или неясные силуэты, которые, конечно, не обращали внимания на любопытствующих и строящих глазки горожанок.
А дорога постепенно уходила вверх к горе, на которой высился королевский дворец. Народу сегодня обещали празднество – конец трауру… в котором не скорбели.
Ивор дошёл до площади с общим «течением». Там было не протолкнуться, а нагретый солнцем воздух, несмотря на весну, припекал непокрытую голову. Сверху площадь, должно быть, напоминала цветную мозаику, а люди – её неподвижный узор, так плотно они стояли. Радостно шумели, как прибой.
Над башнями дворца колыхались знамёна с изображением трёх снежных гор – герб страны и королевского рода. Над самой высокой горой парила золотая корона. Говорят, сначала это были просто горы из легенды, а корону добавил позже какой-то честолюбивый монарх.
Трубы торжественно запели. Над людной площадью пролетела стая голубей и скрылась в слепящем солнце. Люди подняли головы вверх к большому балкону. К перилам вышел король Адаманта – их король.
Издалека его можно было разглядеть лишь смутно. Ярко выделялся только лазурный камзол и светлые короткие волосы. Ивор достал из внутреннего кармана увеличительное стекло и сквозь царапины на линзе присмотрелся внимательнее. На лице молодого короля играла довольная улыбка. Он махал толпе рукой, наслаждаясь её шумом, словно это был не обычный городской гвалт, а хвалебные песни лично ему.
На солнце блеснуло серебро, и Ивор увидел чуть позади короля женщину, которую не заметил сразу. Тонкая и миниатюрная, она стояла с безупречной осанкой. Зелёное платье было настолько тёмным, что сошло бы и за траурное, вот только сегодня траур официально окончен.
Король воспользовался этим всецело и издалека напоминал экзотическую птицу, королева же походила на тонкую юркую змею, что прячется в траве. Если бы не серебряная диадема в её туго стянутых в причёске тёмных волосах, то Ивор вовсе не признал бы в женщине монаршую особу.
Затем они скрылись с балкона, и народ отправился к турнирной площади по другую сторону замка. Там уже расставили цветные шатры для поединщиков, музыкантов и танцоров, трибуны и пиршественные столы для знати. Простой люд мог лишь поглазеть на действо издалека и всё же стремился туда попасть, словно там раздавали бесплатные пироги. Не раздавали. Да и попасть смогли не все – слишком много людей пришло сегодня ко дворцу и продолжало прибывать из города внизу.
Ивора зажали с трёх сторон, а впереди маячила чья-то потная шея. Солнце сегодня палило, и липкие капли стекали за шиворот. Ивор уже жалел, что решил прийти. Что он ожидал увидеть? Короля с королевой? Сидят на своих высоких трибунах. Не видел бы их до скончания веков. Довольную толпу? И чему они так радуются? Три года назад все охали, а сейчас забыли. Никто не напомнил о трёхлетней трагедии.
Все предпочли забыть. Но только не те, кто потерял в Ночь Пепла родных. Ведь вместе с благородными семьями сгорели все, кто им служил – стражники, слуги, кухарки, гувернёры, прачки – все. Гости тоже не выжили. А огонь всё жёг. С ветром он перекинулся на соседние дома. Жадно поглотил и их. Треть столицы обратилась в пепел.
Сейчас все празднуют так, словно ничего не было. Но Ивор помнит.
Он высвободил прижатую в толпе руку и снова посмотрел через увеличительное стекло. В просветах между головами, шляпами и чепцами виднелись фигурки пляшущих танцовщиц в ярких нарядах. Из них особенно выделялась одна: в расшитой голубыми цветами юбке она танцевала словно порхающая бабочка. Её движения и жесты подчёркивали достоинства фигуры: вот танцовщица скользнула рукой по тонкой талии, очертила ладонью пышную грудь, опустила руку к покачивающимся в такт музыке бёдрам. Чёрные до пят волосы отливали на солнце синевой. На загорелом до бронзы лице игриво подмигивали зрителям тёмные глаза-угольки.
Любой бы засмотрелся на такую красавицу. Король так вообще не отрывал от неё взгляда. Следил за каждым движением, как зверь за добычей. Королева смотрела на это, поджав тонкие губы.
Но Ивору безразличны и танцы красавиц, и разлады в королевской семье.
«Ирика. Если б ты была жива, то танцевала бы краше. Спи спокойно, любовь моя. Я отомщу за тебя».
Ивор вернулся домой поздним вечером. Как бы ни хотелось уйти с площади раньше, густая, как кисель, толпа не собиралась выпускать его так просто. Пришлось смотреть и на награждение поединщиков, и на цветные огоньки фокусников и слушать бесконечные тосты короля и лордов. Впрочем, всё равно их слова было не расслышать.
– Ну что, развлёкся? Мог бы и меня с собой взять.
На пороге Ивора встретила девушка с озорными глазами, вздёрнутым носом и россыпью веснушек на лице. Она держала в руке поварёшку, словно собиралась кого-нибудь ей огреть, но Ивор понял, что она просто мыла посуду и вышла навстречу, увидев его в окне.
– Талия, я не развлекался там. Ты же знаешь.
– Да ну? А зачем тогда туда пошёл?
– Увидеть… что-нибудь. Понять.
– Ага, – со знанием дела прищурилась Талия. – И много ты там важного увидел в экзотических танцах прелестниц?
Ивор с улыбкой хмыкнул. Талии до совершеннолетия в семнадцать оставался ещё год, но любой посчитал бы её младше. Она любила принимать вредный вид и с пристрастием допрашивать парней. Талия стала обожаемой младшей сестрёнкой для всех, кто здесь бывал. Тем более, родных старших братьев у неё три года как не было.
– Витарр здесь?
– Недавно вернулся, – кивнула через плечо Талия. – Твоя еда на кухне. Холодная, но сам виноват.
Ивор кивнул и ушёл вглубь дома. Это жилище было просторным, но не таким простым, как казалось на первый взгляд. Оно могло вместить куда больше людей, благодаря подземным комнатам. Три года ушло на то, чтобы тайно прорыть такое, и только самые доверенные люди бывали здесь лично.
«И самые невысокие, – шутила Талия, – с такими-то низкими потолками».
Витарр нашёлся в одной из этих тайных комнат. С жёсткой щетиной на квадратной челюсти, широкий в плечах и крупный он создавал впечатление, что смог бы побороть медведя, но всё это видимость. За тёмно-каштановыми кудрями, свисавшими сальными локонами на лоб, прятались невероятно добрые и чуткие глаза.
Рядом с Витарром Ивор выглядел ивовым прутиком – тонким и гибким. С вечно взлохмаченной русой чёлкой и таким взглядом, будто что-то задумал. «Как белка, которая собирается сорвать шишку с самой высокой ветки и продумывает план полёта. Правда без плана приземления», – смеялся над ним Витарр.
В маленьком полутёмном помещении с огромным столом он держал свечу и заучивал карту города. Можно подумать, он и так не знал эти извилистые улочки наизусть.
Никто не знал город так, как Витарр. Большинство помнило только дорогу от дома к месту работы, рынку у площади и ближайшим лавкам, иногда знали свой квартал. В столице от главных дорог вилось и разветвлялось столько запутанных переулков, что любой бы мог заплутать не хуже, чем в дремучем лесу.
А ведь три года назад Этерна была ещё на треть больше. Квартал знати и прилегающие к нему дома и мастерские… теперь там только пепел.
– Вернулся. – Витарр бросил быстрый взгляд на Ивора и снова всмотрелся в карту, выводя толстыми пальцами одному ему видимые линии. – Узнал чего?
– Нет. Прости.
– Ничего, хоть огляделся. Какие они сейчас – наши враги?
– Спокойные. Сытые. Самоуверенные. Вокруг них стражники с щитами. К ним пропускают только личных слуг и сановников. На помостах лучники. Добраться до врагов не проще, чем когда они во дворце, а может, и сложнее.
– Понятно, – коротко изрёк Витарр. – Тогда прежний план – продолжаем наращивать силы.
– Три года прошло… Враги состарятся быстрее, чем мы их победим.
– Обычно ты более терпелив, Ивор. – Витарр поднял на него глаза. – Что-то случилось?
Витарру сейчас около тридцати. Он унаследовал от отца мастерскую на окраине столицы, и его дело процветало. «Ты даже не представляешь, скольким людям надо починить колесо, вырезать полку или игрушку из дерева», – как-то смеялся Витарр.
Он никогда не говорил, кого потерял в пожаре. Всегда становился серьёзным и отмалчивался, когда речь об этом заходила. Только хмурил густые тёмные брови и вцеплялся большими ладонями в край стола.
Три года назад Витарр был первым, кто начал заходить к семьям погибших горожан и предлагать утешение. Где монетами, где сочувствием, и люди за ним тянулись. Многие остались одни, и они объединялись. Так выросла большая подпольная община, где каждый мечтал о справедливости. Не показных казнях козлов отпущения, а наказании реальных виновников. И неважно, как называется стул, на котором они сидят, или какие титулы они ныне носят.
Витарр ждал ответа. Его мягкий голос всегда располагал к беседе. Он снова предлагал утешение.
– Ничего. Просто… Ирику там вспомнил. Она тоже любила танцевать. Ей бы понравился праздник.
Витарр понимающе кивнул. Удивительно, но он помнил имена не только каждого из своей подпольной общины, но и их погибших друзей и родных.
– Они заплатят, – заверил Витарр.
– Заплатят, – грустным эхом отозвался Ивор.
========== Глава 2. Шпионы ==========
«Меньше говори, больше слушай».
Линн повторяла это про себя, пока шла по коридору замка. Это придавало ей уверенности, пусть и немного. Благодетель, что устроил её сюда на работу, дал такой наказ и велел не бояться. Но Линн боялась всё равно.
«Королева вежлива с власть держащими, но со слугами у неё крутой нрав. Не попадайся ей лишний раз на глаза, когда королева в дурном расположении духа. Но будь внимательна и узнавай причину. Меньше говори с ней, больше слушай, с кем говорит она».
Линн постаралась расправить плечи и занять мысли коридорными гобеленами. Среди сюжетов много сцен охоты, один с донжоном на фоне леса, а ещё с рыцарем на турнире. Без сомнения, в этом дворце правили мужчины.
Но даже так Линн представляла его более красочным, с роскошными коврами, витражными стёклами в стрельчатых окнах, увитыми растениями балконами. Однако крыло с покоями королевы выглядело почти аскетично, словно с тех времён, когда дворец был массивной крепостью для обороны, здесь ничего не поменялось.
Линн уточнила у стражника, в правильном ли направлении она идёт, и он указал ей на одинокую дверь в конце коридора. Странно, что стражник стоял не у самых покоев, а чуть поодаль. «Королева не любит людей вокруг себя», – вспомнила Линн слова благодетеля.
Она остановилась у тяжёлых деревянных дверей с двумя створками и железными кольцами. Несколько раз заносила руку, чтобы постучать.
Ух, а может, королевы там нет? Может, подождать её в другом месте? Линн было боязно. Говорили, что предыдущую служанку королева обвинила в воровстве и чуть не убила на месте. Что стало потом с бедняжкой, неизвестно.
Благодетель выбрал Линн и дал ей много монет за эту работу. Она должна.
Тихий неуверенный стук, миг тишины, и за дверью раздалось властное «Войди!»
Линн потянула за кольцо, и створка легко приоткрылась. Без скрипа: здешние петли хорошо смазывали. Линн осторожно скользнула в щёлку и очутилась в просторных покоях, в которых… никого не было. Разве она не слышала за дверью голос? Линн так и застыла посреди комнаты и продолжала вертеть головой, с восхищением рассматривая всё до узоров на тканях.
Покои выглядели намного ярче коридорных интерьеров. Мрачное ощущение здесь рассеивалось. Огромное окно впускало много света, а насыщенно синие портьеры с серебристыми подхватами и пришитыми бусинами напоминали звёздное небо. Над огромной кроватью с резной спинкой высился зелёный бархатный балдахин. У подножия покоился продолговатый сундук с коваными узорами на крышке. На столике у изголовья стояла резная шкатулка.
В узкую разрисованную вазу поставлены ветки дуба с листьями и вокруг них красные маки. Необычный букет. Дубовая ветка нарисована на родовом гербе королевы, но что значат маки? Её любимые цветы?
В середине комнаты стоял письменный стол с деревянными завитушками на ножках. Он был повёрнут так, чтобы на бумаги падал свет из окна. На полу лежал ворсистый ковёр с кромкой серебряно-золотистой вышивки. Одна стена занавешена плотным ковром с замысловатым цветочным узором. Потолок побелён известью.
Увесистый гардеробный шкаф стоял в дальнем конце комнаты, перед ним – шёлковая ширма. Рядом камин и мягкое кресло со столиком и канделябром. В углу в серебряной раме стояло большое прямоугольное зеркало.
Линн подошла к нему и перекинула на плечо светлые локоны, перевязанные в хвост ситцевой лентой. Так долго она сегодня расчёсывала их, чтобы непослушные волосы не походили на птичий пух! Линн покрутилась у зеркала, поправила передник, разгладила складки на плечах. Улыбнулась и подмигнула самой себе в зеркале. В богатой серебряной раме своё отражение нравилось ей больше, чем в маленькой деревянной, но и она казалась себе в нём меньше и незначительнее. Особенно в простом серо-голубом платье служанки.
И тут Линн вскрикнула.
В зеркале прямо на неё смотрели глаза цвета оникса. И то был не морок. У противоположной стены неподвижно, как на шахматной доске перед ходом, стояла королева.
– Кто ты? – два обрывистых слова и холодные глаза.
Линн обуял ужас. Она тут же бросилась госпоже в ноги и схватилась за край её платья.
– Простите меня! Я не заметила вас. Я… я Линн. Ваша личная служанка. С сегодняшнего дня я в вашем распоряжении. Располагайте мной, как вам угодно, королева.
Слова приветствия заучены заранее, и королева это явно поняла. Коротким жестом она освободила подол и продолжала строго смотреть на нерадивую служанку.
В тёмно-синем закрытом платье на фоне книжного стеллажа королева казалась почти незаметной. Слуги поговаривали: «В покоях королевы только одно тёмное пятно – сама королева». Её Величество предпочитала тёмные цвета в одежде и сдержанные фасоны платьев. Пока длился траур это не бросалось в глаза, но по истечении срока королева, в отличие от короля, не изменила гардероб и больше напоминала скорбную старую вдову, чем правящую особу.
Единственное, что разбавляло её нынешний наряд, это широкий пояс из металлических колец и пластинок – будто доспехи с кольчугой – слишком тяжёлый и громоздкий для такой миниатюрной женщины.
Среди служанок и вхожих во дворец дворянок ходили пересуды, что у королевы попросту нет вкуса в одежде, и она надевает все самые странные фасоны платьев и украшений. Разумеется, говорили об этом только шёпотом и далеко от крыла с её покоями.
– Я не знаю тебя. Тем более, не нанимала как личную служанку, – ровный голос, лишённый эмоций, холодный, как река подо льдом.
Линн предупреждали. Линн готовилась к вопросам и ответам:
– Главный слуга прислал меня. Он сказал, что кто-то должен прислуживать королеве. Я попросилась на эту должность… госпожа.
Вот только эта ложь. Первая среди многих.
– Водишь дружбу с главным слугой?
– Он был знаком с моими родителями. Я хотела работать во дворце, потому и обратилась к нему. Мы на рынке встретились.
– Кто твои родители?
– Они… они умерли, королева.
– Другая родня?
– Другой нет, королева.
Снова ложь. Линн ужасно боялась, что это вскроется. Но если королева такая, как о ней говорят, лучше ей не знать слабости своих слуг. Кто знает, что стало с предыдущей служанкой и её семьёй. Кухарки шептались, что она не могла украсть, и королева обвинила её либо по мнительности, либо… просто так. Её Величество вполне могла быть мстительна.
– Почему ты хочешь работать во дворце?
– Здесь хорошее жалование…
– И умирают временами.
Линн вздрогнула. Королева сказала это так небрежно.
– Я… почту за честь служить вам, Ваше Величество.
Королева прищурилась. Словно не верила. Пыталась разглядеть за формальными словами истинный смысл. Но не могла увидеть. Мысли в безопасности, пока не облечены в слова.
В комнате повисло молчание. Линн чувствовала, как сердце беспокойно бьётся, и снова проговаривала про себя всевозможные ответы на возражения королевы. Остаться при ней любой ценой. Линн не могла подвести благодетеля.
Но королева молчала. Больше ни о чём не спрашивала. И на миг Линн показалось, что всё пропало.
– Вставай – приказала госпожа, и Линн тут же вскочила на ноги. – Спроси у главного слуги мой распорядок дня и с завтрашнего дня соблюдай. Никогда не входи в мою дверь без стука и в моё отсутствие, не касайся моих книг и бумаг. Только платьев. Ошибёшься – будешь наказана. Станешь лгать – пожалеешь.
Линн кивнула. «Меньше говори, больше слушай».
Она изо всех сил старалась быть спокойной, но ладони дрожали. Слишком много она слышала про королеву, слишком мало в слухах было хорошего. Но остаться. Остаться любой ценой.
Когда королева шагнула к ней, Линн отпрянула, как заяц от лисы, но королева цепкими пальцами удержала её за плечо. Шёпот возле уха звучал громче набата:
– Запомни главное: будь верной мне, и ничего с тобой не случится.
Тонкая, миниатюрная молодая королева. В тёмных закрытых платьях. Белая, почти бледная кожа и глаза цвета ониксов. Волнистые волосы спрятаны в тугом узле. Округлые скулы, точёный нос и природная худоба придавали ей схожесть с птицей. В зрачках стреляли блики.
«Меньше говори, больше слушай» утонуло в её шёпоте.
«Будь верной мне, и ничего с тобой не случится» звенело в памяти колокольным звоном.
Такой Линн увидела Её Величество королеву Адаманта – Микаю Валдис.
*
О массивный стол ударил кулак, и миска полетела вниз вместе с остатками жидкого супа.
– Розалин, не вздумай! – в который раз воскликнул Шин, словно громкость возгласа могла придать ему убедительности.
Но в случае с Шином всё наоборот. Горячая голова не раз приводила его к проблемам. И чем громче он возмущался, тем меньше разума участвовало в словах. Его сестра отлично это знала и не раз вытаскивала младшего братишку из неприятностей.
Сейчас к ним в ответ на шум мог постучать, разве что, пропахший пивом владелец дешёвого трактира, в котором Розалин и Шин уже некоторое время жили и изнывали по ночам от гвалта пьянок за тонкой обшарпанной стеной. Самым крепким предметом в комнате выглядел стол, и им не придётся расплачиваться за порчу имущества из-за гнева Шина, но вряд ли он об этом думал.
Сейчас он смотрел на сестру с такой злостью в чёрных глазах и частым дыханием, как будто бежал через весь город, чтобы высказать ей это в лицо. Его кожа, как и у самой Розалин, имела смуглый, почти бронзовый оттенок – обычный для жаркого Элидара. Правильными чертами лица и чуть пухлыми губами Шин так же походил на сестру – это им досталось от матери. И пусть в его чертах ещё присутствовала детскость, со временем Шин, без сомнения, вырастет в привлекательного мужчину. Только ему это безразлично. Куда больше Шина беспокоила привлекательность в глазах других Розалин.
– Всё уже решено, и мне заплатили. Тебе не придётся работать за еду. Я договорилась с торговцем, он отвезёт тебя к маме. Ты ей сейчас нужен.
– И за меня тоже всё решила.
Шин проклял всё на свете. Всех королей и королев, из-за которых простые люди прозябают в нищете. Болезнь матери, что забирает её силы с каждым днём. И свою дату рождения. Кабы он не родился так поздно, то сейчас уже был бы совершеннолетним и мог поискать в столице нормальную работу, и сестре не пришлось бы…
– А как же ты? Ты ведь в змеиное гнездо собралась! Ты ведь уже не сможешь выйти замуж и… мало ли чего там!
Шин готов был вырвать свои чёрные грязные вихры, если бы Розалин не пришлось идти во дворец продавать своё тело. Как же так? Она ведь просто потанцевала на празднике! Почему всё сложилось… так?!
– Роза, ну пожалуйста… – попытался он в последний раз.
Розалин подняла упавшую миску на стол и поцеловала брата в макушку.
– Всё будет хорошо. Вряд ли я задержусь там надолго. Даже если мне придётся… у нас будут монеты. Много монет. Настолько много, что мне и не понадобится выходить замуж. Мы отлично заживём. Если нужно, даже маму привезём сюда или переедем в Валенс… как только она поправится.
– Лучше бы ты не танцевала, и тебя никогда не заметили. Лучше бы ты родилась уродиной, – пробурчал на прощание Шин, выскочил через открытое окно на улицу и убежал прочь.
Розалин шумно вздохнула. Ну как тут объяснишь.
Она начала медленно укладывать вещи в мешок. Всё уже решено. Роза по очереди приложила к себе три танцевальных наряда – всё что имела – и покружилась в них в комнатке трактира. На ноге звенькнул браслет с крохотным колокольчиком.
В детстве Шин был самым преданным её зрителем и всегда хлопал в ладоши, когда сестра танцевала. Это искусство кормило их, когда погиб путешествовавший с караванами отец и слегла мать. И сейчас оно будет содержать их на долгие годы вперёд… если Розалин преуспеет.
Их родина Элидар была не самым простым местом для жизни. Ночи холодили до дрожи, а днём солнце раскаляло камни словно в печи. Вся жизнь сосредоточилась в больших городах у озёр или в рощах, что питали свои корни из подземных вод. Кое-где удавалось наладить орошение, и вырастить большие сады финиковых деревьев и плодовые кусты.
Розалин как-то увидела на рынке Этерны, сколько стоит масло из этих плодов, и удивилась, как это Элидар ещё не купается в золоте вместо песков. Они с братом привезли из дома по горшочку и продали масло в Адаманте. Несмотря на то, что их явно обманули с ценой, как Розалин поняла позже, они всё равно на эти монеты жили по сей день. Только и они кончались, а домой отправлять уже нечего.
Их мать Джалин – элидарка лишь наполовину и родилась в Валенсе. Она всегда рассказывала о быстрых реках и зелёных лугах по их берегам, стаях птиц, летающих над домами и щебечущих в окна, и как приходилось защищать от их вездесущих клювиков яблоки, а ещё о садах пышных роз.
Адамант и вовсе представлялся ей страной сказочных богатств и возможностей, но Джалин никогда здесь не бывала. Наверняка бы разочаровалась. Адамант отличался лишь более мягким климатом. Однако столица впечатлила бы – столько людей, жизни, суеты и разных заведений. Хотя… несомненно, тесновата, и запах нечистот был обязательной частью петляющих переулков, в которых можно заплутать не хуже, чем в бескрайней пустыне.
Вот только мать уже не может путешествовать, чтобы увидеть всё своими глазами. С каждым месяцем она слабела, и Розалин взяла содержание семьи на себя и добывала монеты теми талантами, какими умела.
Шин не знал, что невинной его сестра уже не была. Нищета и голод толкают на разные поступки, порой необдуманные. Тот, кто выглядел воплощением добродетели, оказывался подлецом. То был жестокий урок, и Розалин больше не ждала на своём пути ни порядочных мужчин, ни счастья. Она всё брала в свои руки.
Напрасно Розалин весь день и ночь ждала возвращения брата. Свеча уронила весь жир и потухла, но Шин не вернулся. Когда брат серьёзно обижался, он мог пропадать по нескольку дней. Возвращался он всегда голодный и растрёпанный, словно воробушек. Вот только уже светает, и ей пора идти. Не хотелось уходить без прощания, но Шин…
«Глупый воробушек», – снова вздохнула Розалин.
Она спрятала заплаченное ей серебро в его мешок под кроватью, перекинула через плечо свой и закрыла за собой дверь. Когда Розалин доберётся до дворца, солнце уже взойдёт над Адамантом.
========== Глава 3. Праздность и молитвы ==========
Канцлер Генрих закончил собрание Совета и шёл по коридору в сторону покоев короля. Собрание, на которое король обязан был явиться, потому что канцлер снова поднимал вопрос о его наследнике. Вот и думай теперь: король знал об этом и нарочно не пришёл или попросту валяет дурака. Снова.
Завидев канцлера, стражники в красных мундирах у двери вытянулись в струнку. Личная гвардия короля. Генрих подбирал её сам, и для каждого из них было честью надеть красное. Обычная дворцовая стража носила синие мундиры, а городская – зелёные. Каждый горожанин знал, что синим мундирам надо тотчас освободить дорогу, а при виде красных ещё и склонить голову.
Генрих остановился в шаге от стражников и кивнул на дверь. Её створки соединялись в рельефную деревянную розу, а крупные лепестки служили и дверными ручками. Красиво, а вот стучаться неудобно.
Стражник вытянул руку и постучал вверху. Никто не отозвался. Не прозвучал ответ и на второй стук, и на третий. Стражники обменялись растерянными взглядами. Хотели постучать снова, но канцлер поднял руку и сам потянул за ручку незапертую дверь. На белой перчатке не осталось ни пылинки.
Яркий свет резанул глаза. В комнате горели все свечи, хотя на улице ещё не стемнело. Король Арчивальд сидел за огромным столом и с азартным блеском в глазах рисовал что-то на бумаге. Вокруг были раскиданы скомканные обрывки: под столом и стулом, на краю золочёной вазы, в углах под гобеленами, на гардеробе и широкой кровати. Невысохшие чернила оставили след на бежевом покрывале из шёлка.
Канцлер захлопнул за собой дверь, но король даже не повернул головы в его сторону.
Генрих поднял скомканный обрывок у себя под ногами. Это оказался кусок карты города и на нём что-то нарисовано. Похоже, король снова лелеет планы перестроить на свой лад столицу и поставить статую в свою честь. А ведь даже сгоревшие кварталы ещё не восстановили. Не говоря уже о том, что использовать добротные карты как черновик – святотатство.
– Вас недоставало на собрании, Ваше Величество, – откашлялся канцлер и по-деловому заложил руки за спину.
– А, оно закончилось? Я был занят, – небрежно ответил король, не отрываясь от своего занятия. – Было что-то интересное?
– Помимо всего прочего… Совет лордов заметил, что вы стали редко посещать свою королеву.
Арчивальд скривился в лице, выпустил из рук перо и тщательно вытер руки платком с таким видом, словно не чернила его беспокоили, а упоминание жены.
– И что с того?
– Ваше положение на троне не так крепко, пока у вас нет наследника с долей Благословенной крови.
– Старые сказки, – махнул платком король.
– Пусть так, но народ в них верит.
– Какое мне дело до того, кто во что там верит. Народ решает, кто на троне? Нет ведь.
Канцлер терпеливо на это смолчал. Нет, конечно, не народ вручил этому мальчишке корону на бархатной подушке. Останься в живых хоть кто-то из королевской семьи и её ближайшей родни, не видать ему трон. Но что случилось, то случилось.
Люди до сих пор шепчутся, что для Арчивальда всё слишком удачно сложилось. Коронован в шестнадцать лет, но умом за три года не повзрослел. Проводил шумные застолья в период траура. Не скорбел ни по отцу, ни по братьям. Некоторые до сих пор называют его за глаза «король-мальчишка»… и Арчивальд устроил бы массовые казни, если бы узнал об этом.
Впрочем… Генрих держал ситуацию под контролем. Арчивальд на троне – это не самый худший из вариантов развития событий. Страна чуть не скатилась в анархию после Дня Крови и Ночи Пепла. Если бы не удалось обуздать хаос, нашлись бы другие, кто бы это сделал на свой манер.
