Текст книги "Отражение в тебе (СИ)"

Автор книги: ИВАНКА

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Можно я у тебя пару дней поживу?

Сашка ещё раз моргнул.

– Вы что, с Матвеем подрались?

– Угу, ну так можно?

Сашка опустил взгляд на порвавшиеся на коленке джинсы. На запястьях синяки, на шее расцарапанные засосы, теперь просто ссадины.

– Выглядишь так, будто тобой полночи по полу возили.

Яр вспыхнул, попытался развернуться и удрать, но друг проворно перехватил за локоть и повернул обратно, втаскивая в квартиру.

– Да ладно, чего заводишься сразу? Только у меня же в спальне будешь – у нас места мало,– и потянул из коридора, Яр едва разуться успел.

У Сашки он тоже никогда не был, просто Лиса однажды его подъезд показала и назвала номер квартиры. Сама квартирка оказалась маленькой и какой-то слишком… обшарпанной. Старые выцветшие обои местами поотходили от стен, мебель ещё с тех времён, когда за ней в очереди годами стояли, вместо плафона просто патрон с ввинченной лампочкой, до того слабой, что выедает зрение. На полу вытоптанная дорожка, вытканная из цветных шерстяных ниток.

Из зала накатила волна перегара. Двери здесь не было, хотя, как Яр заметил, её просто выломали из косяка – в петлях ещё кусочки трухлявой щепы остались. Под ногами брякнула бутылка. Сашка зло подфутболил её ногой, толкнул следующую дверь и затянул друга туда. Выдохнул – по коридору он шёл не дыша. Здесь мебель была не многим лучше, разве что не такая битая. По столу паутина растресканного лака, кровать железная, с продавленной сеткой, у шкафа нижний ящик забит гвоздями. А вот навесная полка новая, хотя и грубо сделанная – наверняка сам где-то столярничал. И на ней вперемешку синие и вишнёвые тома с золотыми буквами «Валентин Пикуль». Яр мимоходом отметил, что корешки у всех книг затасканные, только эта потёртость была не от старости, а от частого использования.

– Чего у тебя улыбка до ушей расцвела?– подозрительно буркнул Сашка. Он явно нервничал, помня, в какой квартире живёт приятель. Вот только приятель не всегда жил бок о бок с музейными экспонатами, хотя и не в таком старье. Впрочем, если не вспоминать оставшийся за дверями перегар и бутылки, здесь было достаточно уютно. И вообще Яру хотелось спать – лишь бы под голову подушку дали и не дёргали несколько часов.

Саша молча достал тёплый плед.

– Я в школу, а ты, если проснёшься до моего прихода, никуда не выползай,– друг злобно сверкнул в стенку, откуда доносился гнусавый храп.– У меня батя… короче…

– Не проснусь,– Яр тут же растянулся на кровати. Застонал – стёсанная спина резанула огнём, и осторожно перевернулся на бок. И уже сквозь вату сна почувствовал, как на плечи легла тёплая колючая ткань.

К вечеру у Яра поднялась температура и всю следующую ночь его лихорадило. Сашка носился из ванны в спальню, меняя компрессы. За стеной было шумно и весело – под голос комментатора из телевизора время от времени разносились радостные вопли или разочарованные стоны, обязательно сопровождаемые бряцаньем стаканов и смачными высказываниями. Потом Шурик выбился из сил и просто заснул, шлёпнувшись под бок мечущемуся в бреду Яру.

Выздоравливал Яр долго и болезненно. Температура возвращалась почти каждую ночь, а тело оттягивало на себя остатки сил, пытаясь залечить наружные повреждения. Ел он тоже плохо, ссылаясь на больное горло, но на самом деле просто ничего не хотел. И к врачу не хотел. Сашка злился, ругался, обзывал костлявой сдыхотью, грозился вызвать скорую на дом, чего Яр жутко боялся. Он и так запретил другу себя раздевать и обтирать, упрямо волочась в ванную. Если ссадины стали заживать, то синяки, оставленные Матвеем, как раз налились красками и зацвели в полную силу.

Веселье за стенкой не утихало каждую ночь. Днём отец Сашки спал, а вечером к нему слетались (если вообще расползались) его собутыльники. Пили, пели пьяные песни или дрались. Сильно дрались, соседи иногда полицию вызывали, чтобы разогнать дебош. Сашка однажды с непонятной Яру гордостью продемонстрировал шрамы на голове, оставленные от бутылки – дружки папочки несколько лет назад постарались. Как только жив остался?

По утрам парень быстро пробегал по коридору с веником и совком, иногда шлёпал по полу тряпкой, бормоча ругательства, потом удирал в школу. Он не хотел оставлять Яра, но тот сам выпихивал друга из квартиры – начинались выпускные тесты, а у института, заключившего с гимназией договор, были строгие правила. Сам Яр тоже хотел в школу, но, во-первых, у него не было сил, а во-вторых, он боялся Матвея, который мог его там поджидать. У Сашки он спрашивать про брата не хотел, а тот сам не поднимал тему.

Когда у него совсем не осталось сил, а Саше надоело ругаться, он подло наябедничал Лисе. После всего случившегося, Яр не знал, как себя с ней вести, и хочет ли он её вообще видеть. В любом случае, Сашка был прав – их приятельница не была наивной большеглазой девочкой, светлый образ которой он нарисовал в своём воображении. И его она тогда поцеловала специально – увидела приближающегося Матвея. Маленькое предательство, на которое другие даже внимания не обратят. Расти он здесь с самого детства, тоже так не зацикливался бы на поступках и словах, но наивный Яр на них обращал внимание, и от этого ему саму было немного стыдно. И он злился: на Лису за эту небольшую колючую подлость, на взбеленившегося Матвея… на себя – за слабость и страх.

– Долго прохлаждаться будешь?– вместо приветствия рявкнула девчонка, нависая над кроватью. Уж она не чувствовала неловкости за тот злосчастный поцелуй!– У тебя совесть вообще присутствует?

– Ты о чём?– спасибо ей за напор – Яр и думать забыл киснуть в мрачных мыслях на тему: как себя вести.

Сашка топтался рядом, пытаясь перекрыть поток словословия подруги.

– О том, что твоя бессильная тушка занимает единственную кровать в этой комнате!

– Юль…

– Цыц, мелкий, сам меня сюда позвал.

– Я на помощь позвал…

– Ну а я чем занимаюсь? Значит так, шуруй в коридор, я там пакет с лекарствами приволокла. Ну и поесть чего, а то тут только чипсы водятся.

Сашка вышел. Лиса провела его взглядом.

– Извини. За Матвея.

Можно было бы сказать «Ладно, всё путём» или «Ты не виновата». Но она была виновата, и всё не было путём. С другой стороны, Матвей просто был психом и у него всё равно бы сорвало крышу, раньше или позже.

– Всё, проехали.

– Я пыталась с ним поговорить.

– Ты его видела? Как он?– Яр сам себя мысленно пнул за эту вспышку заботы, но поделать ничего не смог – Матвей, придурок, урод и сволочь, оставался его единственным братом. И он вместе с Яром провёл целую ночь на холодной земле. Разве что в воду не полез.

– Да нормально,– немножко удивленно отозвалась Лиса.– Я хотела всё объяснить, но он сказал, что вы не ссорились.

– Мы не ссорились.

– Но вы дрались!

Парень отмолчался.

– Ладно, ещё одно,– девчонка помялась, но развязала опоясывающую талию пайту и протянула Яру. Та самая, Матвеева…

– Себе забери,– буркнул и отвёл взгляд. С него достаточно в зеркало смотреть и каждый раз от отражения вздрагивать.

– И забрала бы!– честно призналась Лиса.– Только вот ты и так в Шуриковых шмотках лазишь, но второй курточки у него точно нет, так что бери. Бери-бери… вы когда с братцем помиритесь, я её себе обратно утяну.

Перед глазами всплыло тонкое лицо и смотрящие из-под чёлки глаза с кошачьим разрезом. Безэмоциональная ненавистная восковая маска!

– Тогда забудь о ней…

Пайту Яр засунул подальше и постарался забыть, куда именно. Его и так мучили кошмары. Сашка уже замучался каждую ночь будить его и отхлопывать по щекам очередное жуткое видение. Наверняка Яр ещё и говорил сквозь сон, вот только он не хотел узнавать у мрачного друга, что именно тот слышал, а сам Сашка эту тему не подымал; ещё и сам стал удерживать его у себя, больше не заговаривая о скором воссоединении семейства Берстеневых.

С того дня стараниями Лисы Яр пошёл на поправку.

Уже через неделю она взяла его за руку и отвела в «Кедр», и здесь он выпадал из реальности, часами разрисовывая большое светлое помещение.

– Что вы хотите?– первым делом спросил он у своего нанимателя.

– Море,– ответил мужчина.– Хочу, чтобы посетители входили, и слышали шум моря.

И Яр принялся рисовать море, поначалу с ненавистью вычерчивая знакомые плавные линии и поминутно отгоняя от себя наваждение стоящего рядом Матвея. Потом втянулся, забылся и стал получать удовольствие от любимого занятия. Сначала разрисовывал только заднюю стену, но увлёкся и сам не заметил, как перешёл на другие. А потом выпросил себе леса и добрался уже до потолка.

Время летело. Прошёл день, второй, неделя. Ссадины затянулись, синяки рассосались, с губы сошла опухоль. Несколько раз мельком он видел Матвея – тот бродил с Барселоной по улицам и явно кого-то искал. Это было ещё когда Яр болел и не выходил из квартиры, чему в тот момент он был несказанно счастлив – не оставил свежих запахов. А потом от него так воняло красками, что он уже не боялся ходить к спорткомплексу, хотя и вздрагивал, если видел высокого заросшего парня. О том, что Яр цел и невредим, Матвей знал – Лиса ему донесла, правда, умолчала, где он сейчас; а потом честно повинилась другу. Подобное маленькое предательство он ей простил, в конце концов, Матвей был его братом, и Яр тоже беспокоился о своём чокнутом близнеце, хотя ни в жизни бы не признался. Он с жадностью впитывал куцые обрывки информации, прислушивался к тихим перешёптываниям Лисы и Сашки, когда те думали, что он спит, стараясь услышать такое ненавистное, единственное родное в этом мире имя.

Матвей жил как и раньше – в школе не появлялся, шлялся целыми днями неизвестно где, только ещё угрюмее стал.

Прошло полмесяца с тех пор, как Яр пришёл к Сашке. Он понимал, что бессовестно сидит на шее друга и отчаянно искал выход. Помощь пришла, откуда не ждали – Валерий Николаевич оказался не таким желчным типом, как думалось вначале. Лиса конечно же и ему рассказала, что Яр живёт у друга, а тот подумал и выделил небольшую комнатку прямо в здании комплекса. С одной стороны, неловко – не сват, не брат, и даже не хороший знакомый. С другой, Яр выздоровел и теперь любой посторонний шум мешал ему спать, есть и жить, а в квартире Сашки регулярно буянил вечно пьяный папашка. Однажды запёрся к ним в комнату и потянул лапы к Яру, перепутав с сыном. И даже успел подзатыльник отвесить – у Яра в глазах потемнело. Он так и не смог вспомнить, как из квартиры удрал – только ощущение трясущихся Сашкиных пальцев на своём запястье и колющая боль в боку. Они тогда промчались пять этажей за несколько минут, а потом всю ночь бродили по городу, отогреваясь жутким кофе из автоматов. И Сашка успокаивал Яра, а не наоборот. Это Яра трясло при мысли, что родитель может поднять руку, на ребёнка, это Яр потом утром боялся возвращаться обратно.

– Да ладно,– подтрунивал над ним друг.– Всего-то по шапке разок схлопотал. Да и твой батя не лучше, только не пьёт и деньги домой носит.

– То есть?

– Да брось, неужели он к тебе руки не тянул?– Сашка обернулся, смерил Яра пристальным взглядом, поплямкал губами.– Хотя, может, к тебе и не тянул.

– Ты о чём?

– Ну, было дело,– явно жалея, что сболтнул лишнее, попытался увильнуть Шурик.– Ладно, забудь, это я так ляпнул, от недосыпа.

– Вот и дальше ляпай, я весь внимание.

Сашка смутился.

– Да не хочу я сплетни разносить,– смущено отбрыкивался парень. Был бы Яр чуть побольше, взял бы за химок и как следует взболтал упрямца, но после болезни он стал таким же тощим, как и друг. Лиса ругалась, подкармливала их домашней едой, но она и так разрывалась между матерью, выпускными экзаменами и работой, так что сидели парни на сухомятке и набивших оскомину чипсах.

Поэтому Яр мог только демонстративно надуться.

– Ну и фиг с тобой,– расстроился и разозлился приятель.– У нас пару лет назад вся школа на ушах стояла, когда на внеплановом медицинском осмотре учеников врачи обнаружили побои у твоего брата. Он уже тогда нелюдимым был, ни с кем не общался. Ну пропускал иногда школу – кто из мажоров так не делает? Кто ж знал, что он отлёживается после буйства папочки?

Во рту стало сухо, Яр через силу сглотнул. Вспомнил несколько шрамов на спине Матвея, когда тот выходил из ванны. Обычные, ничем непримечательные увечья – мог об ветку зацепиться… мог бляхой ремня заработать… Теперь-то понятно, отчего у этих двоих такие напряжённые отношения, и почему всякий раз, когда Яр оставался в комнате с отцом, там, как по мановению волшебной палочки, оказывался Матвей или науськанная им Барселона. И всё же поверить в то, что его отец, пускай и незнакомый фактически человек, мог замахнуться на ребёнка, собственного сына, казалась дикой и противоестественной.

Яр окинул подъезд тоскливым взглядом. Дверь выбита, по ступенькам фантики всякие, шприц валяется. На стенах штрихом какая-то муть написана. Затхлостью воняет. Он жил в похожей высотке, и дверей в подъезде тоже не было. Но ступеньки были чистыми, а в почтовые ящики не запихивали вонючие окурки. Мир вверх дном.

Иногда Яру казалось, что в той аварии разбилась не только мать. Он тоже погиб, но попал не на небеса, а в ад, просто ещё этого не понял.

– А… а почему его тогда родительских прав не лишили?– не узнав собственный охрипший голос, спросил Яр.

Сашка с сочувствием глянул в бледное лицо друга.

– Ты действительно белый и пушистый, только крылышек с арфой не хватает. Твой папаша очень неплохой юрист – это раз, у него есть нехилая крыша – это два, и мы живём не в Америке – это три.

– Какая ещё крыша?

Сашка недобро ухмыльнулся.

– Слушай, вот ты жил в квартире, ничего странного не заметил?

– Ну…– семейка у него жуткая, но это единственное, что его выбивало из колеи.– Да нет вроде.

Сашка захохотал и щёлкнул его по носу.

– Глууууупый, наииииивный,– нараспев протянул он.– У вас же в гостиной целая коллекция дорогущих артефактов собрана.

– Э, ну да. И что?

– Ты хоть в курсе, сколько та же греческая амфора стоит?

Яр вспомнил какую-то полуразбитую посудину в тёмном зашторенном углу. Он бы её уже давно в мусорку отправил, чтоб глаза не мозолила, но отец её любил. Каждый раз, возвращаясь домой, он обязательно проверял сохранность любимицы. Потом, правда, забрал с собой, наверно, поволок в другой дом. Мало ли какие вкусы у людей – его мать, например, безумно любила кактус, который по весне зацветал красивыми бардовыми цветами с махровой подпушкой. Вот только смердели эти цветы, будто общественный туалет.

– Ну… дорого, наверно.

– Балда,– беззлобно обозвал Сашка и опять щёлкнул по носу.– Там всё дорого.

– Просто деньги есть.

– Что ж он с деньгами до сих пор в обычной квартире сидит?.. И даже решётки на окна не поставил?..

– Он ничего не украл,– набычился Яр.

– Расслабься. ОН ничего не украл. Он только помог вору от закона пару безделушек припрятать. Той самой крыше. У вас ведь постоянно что-то меняется?

Наверно, на друга он тогда немножко обиделся, во всяком случае, предложение Валерия Николаевича переехать жить в «Кедр» он принял, почти не раздумывая.

Сашка был недоволен – ему начальник комплекса не нравился. Не глядя на то, что Яр выхлопотал ему работу, он оттуда бессовестно уволился и устроился в шашлычной неподалёку, рубать мясо. Ну и ладно! Сам Яр захлёбывался от восторга: изрисованный от пола до потолка кафетерий до того понравился Никифорову, что тот взял Яра за руку и отвёл к себе в кабинет.

– Э… а что мне здесь нарисовать?– опешил парень. Рабочий кабинет Валерия Николаевича был скупым на мебель и вообще детали. Из личных вещей разве что портфель у стола. В углу денежное дерево в напольной вазе-кадке, на полке коллекция стеклянных слоников, на стене несколько африканских масок. Вряд ли он увлекался цветоводством или собиранием фигурок – дизайнерский интерьеры только ещё сильнее обезличивают.

– Хм, а что хочешь,– махнул рукой мужчина.

– Ну, может быть, вам что-то больше нравится?

И тогда Валерий Николаевич воровато огляделся, не подслушивает ли кто, приложил палец к губам, порылся в портфеле… и выложил книгу. Самую обычную с виду книгу… Русские народные сказки.

– Сказки я люблю,– чуть смущённо признался работодатель.

Яр расплылся в улыбке.

– Эй-эй,– тут же спохватился мужчина,– учти, если что – я всё на тебя спихну, мол, это у меня художник с поехавшей крышей был. Понял?

В общем, не такой уж он и неприятный тип оказался. На следующий день мебель из кабинета вынесли, загнали рабочих и они покрыли грунтовкой стены, а чтобы Яр не маялся от безделья, Валерий Николаевич вручил ему большущий букет роз, коробку конфет и отправил на другой конец города к своей даме сердца. Личного водителя не дал, втулил деньги на такси. Таксист выкинул его часа через два у какой-то вычурной гостиницы и уехал, забыв вернуть листик с адресом, где значились имя и фамилия барышни. И Яр долго доказывал менеджеру, что его ждут, что он не мальчик по вызову, альфонс или кто-там-ещё. В конце концов, сдался, позвонил начальнику, покаялся и потом долго извинялся уже перед красивой молодой женщиной, в номер которой отвёл распорядитель.

– Ты любимчик Валерия Николаевича, да?– улыбалась она, заводя к себе в номер. Одета хозяйка номера была просто – джинсы и самая обычная белая рубашка. Осветлённые волосы неряшливо в конский хвост забраны, но Яр почему-то живо представил её в чём-нибудь элегантном или откровенном, и в подобную картинку она очень естественно вписалась. Женщина-кошка, на которую что ни нацепи, всё к лицу.

В номере у него бы дух захватило, если бы раньше он не видел собственной гостиной – здесь тоже были дорогие ковры, мебель и украшения на стенах. Разве что окна огромные – комната светлая, а потому намного просторней кажется, чем их тёмная, сквозящая музейной необжитостью, гостиная.

– С чего вы взяли?– покраснел Яр.

Женщина открыла переданную Валерием Николаевичем коробку, протянула парню.

– Потому что он тебя ко мне прислал,– просто ответила она.– Не стесняйся давай. Теперь мы будем часто видеться.

– Э… но я у него недолго проработаю,– конфету Яр взял, первую попавшуюся, чтобы не ковыряться. Куснул. Начинка оказалась с ликёром, Яр едва заметно скривился, чем вызвал у женщины лёгкую улыбку.

– Это вряд ли,– уверено заявила она.– Я буду не я, если он уже не пригрузил тебя чем-то таким, о чём вы вначале не договаривались, но от чего ты отказаться не смог… о, вижу, что угадала. Да ты не красней, как девица. У Валеры есть странности, и людьми он вертит, как марионетками, но в таком деле иначе нельзя – тут же по пять акул на квадратный метр. Сожрут с тапками и не подавятся.

– Вы о чём? О «Кедре»?

– О тотализаторе.

– О чём, извините?

Женщина глянула на него пронзительными голубыми глазами.

– О, да я вижу, ты совсем не в курсе тёмных увлечений своего господина, вассал,– хихикнула собеседница.– Ладно, не злись, меня иногда заносит. Чувствую, влетит мне за длинный язык. Короче, твой Валерий Николаевич держит в своих цепких ручонках нехилую такую сеть – азартные игры, игровые автоматы. Его любимое детище – бои без правил, слышал о таких?

– Смешанные боевые искусства,– честно припомнил Яр.– Бойцы сочетают несколько разных техник. Вроде как это сейчас модно.

– Очень модно. Только здесь настоящие уличные бои и правила здесь несколько иные. Чертят круг два на два и загоняют в него двух придурков. И те с упоением друг друга месят, пытаясь вытурить за линию, кто сумел – тот и король мира. И здесь все способы хороши – от перелома ног до сворачивания шеи. Видала я как-то это побоище: ни изящности, ни грации, только кровь и выбитые зубы, буэ.

Женщина потянулась к пачке сигарет, достала длинную ментоловую и с удовольствием сунула в рот.

– Что?

– А что вы там делали?

– Хм, смотрела? Любопытно было. А что, уже нельзя?

– Ну,– Яр замялся.– Вы же женщина.

– И что? Мне натянуть розовое платьице и украшать собой планету? Знаешь, сколько там исходящихся на слюну тёток визжало?– она затянулась. Тонко потянуло ментолом.– Знаешь, мне кажется, что ты слишком светлый весь. Как он тебя только заполучил, такого?

– Такого – это какого?– буркнул Яр. Женщина ему вроде бы нравилась – она была красивой, сильной. Но она была прямой и в чём-то резкой, а от этого ему становилась неловко.

– Я прямо вижу над твоей головой нимб, ангелочек. И… это… меня Тамарой зовут. Можешь на вы и шёпотом, если не хочешь тыкать взрослой тётке, я не против. До скорого…

Яр пытался сказать, что это было единственный раз, но через день Валерий Николаевич действительно опять попросил его съездить к Тамаре. Опять вручил коробку конфет и букет. А потом это стало уже делом привычки. Иногда он передавал украшения. Однажды большую коробку с вечерним платьем. Несколько раз Яр возил большие старые книги – наверняка Тамара их очень ценила, в такие дни она, вопреки привычке, не болтала с посыльным и старалась спровадить его как можно быстрее. Яр не понимал, в каких отношениях они состоят с его начальником. Влюблённой Тамара не выглядела, а Валерий Николаевич без всяких угрызений совести заигрывал с молоденькой секретаршей. Для простых же приятельских отношений Тамаре дарили очень дорогие подарки.

Но Яр был не столь любопытен, чтоб совать нос в подобные дела, к тому же после того, как он изрисовал кабинет господина Никифорова, работы ему больше не дали, оставив на вот таких вот мелких поручениях. Тамара не ошиблась – Валерий Николаевич действительно выделял его из прочих. Возможно, ему импонировал талант Яра. Он был в восторге от русалки на дереве, теперь украшавшей его кабинет, говорил, что приходящие в офис люди быстрее расслабляются и больше не хотят шуметь, если собирались.

В любом случае, Яр и сам не заметил, как прижился в «Кедре»…

– Хм… мне кажется или пора тебя немножко закоптить, белокрылый ты наш?

Сашка хмуро оглядел подошедшего Яра. Тот смущённо хихикнул. С недавних пор внешне он сильно изменился, и дело даже не в том, что наступило-таки лето, и народ принялся повально оголяться и видоизменяться. Очевидно, Тамара считала это забавным, во всяком случае только она могла подговорить Никифорова и тот забавы ради (и ради удовольствия подруги) принялся измываться над внешним видом своего подопечного. Ничего плохого он не сделал, просто как-то незаметно стал цепляться к Яру:

– Что это за лохмы – живо в парикмахерскую. И чтоб ни в коем случае не стригли, только подравняли!

– Почему у моего работника такое жуткое рваньё? Руки в ноги и марш в ближайший бутик за приличной одеждой! Куда, дурень? Секретаршу мою возьми, бабы в тряпках – как рыбы в воде.

– Кто впустил в офис это чучело-мяучело? Ах это Ярослав… Не, не узнаю. Ярослав не горбится и не шаркает ногами по кафелю.

– А это что за чувырла кладбищенская? Пошёл и переоделся во что-нибудь светлое. Мне тут только депрессии повальной не хватало…

Белокожий, темноволосый, в светлой одежде он стал притягивать к себе взгляды окружающих. На Яра оглядывались в толпе, девушки всё чаще спрашивали не работает ли он где-нибудь моделью и ненароком подсовывали номерки телефонов.

Сегодня у Яра был выходной. В «Кедр» должна была нагрянуть налоговая, и Валерий Николаевич турнул всех, кого мог, чтоб не крутились под ногами и не действовали на нервы. А тут как раз Сашка очень удачно позвонил и похвастался, что экзамены сдал.

– А в другое место прийти никак нельзя было?– друг нервно оглянулся на двух мамаш с детьми, прошествовавших мимо, покосился на бредущую впереди парочку, держащуюся за руки.

Яр и сам заметно нервничал, но, верный привычке совать нос везде и всюду, Валерий Николаевич всучил ему два билета в зоопарк и широким жестом предложил отвезти туда подружку или друга. Подружка по телефону не отозвалась, друг не сказать, чтобы был в восторге, но прогулять два халявных билета согласился.

Зоопарк прилегал к детскому парку. Здесь пахло сахарной ватой, ставком и солнечной пылью. Откормленные голуби бесстрашно шныряли под ногами, выпрашивая семечек. Где-то вопил ребёнок, непременно желая затащить родителя к кривым зеркалам, недовольно фыркал разряженный в цветную сбрую пони.

– Эй, мальчики-красавчики,– из проходящей мимо шумной компании высунулся парень немногим старше Сашки и Яра, окинул ребят насмешливым весёлым взглядом,– третьим не возьмёте?

Яр побурел. Компания захохотала, а Сашка неожиданно развернулся и показал весельчаку оттопыренный палец. Говорившего перекосило. А друг похабно ухмыльнулся, поднёс палец к языку и выразительно его облизнул.

– А ты так к нам хочешь?– незнакомым медовым голосом проворковал он.

– Ты чего творишь?– прошипел Яр, когда Сашка дёрнул его за руку и поволок к куполообразной вывеске зоопарка.

– А ты чего творишь? Знаешь сколько подобных уродов повсюду? А ты только глазами хлопать и умеешь. В дыню таким надо!.. Чего улыбаешься?

– Ничего. Спасибо.

Сашка что-то пробормотал и всучил билет контролёрше.

…Зоопарк оказался небольшим. К обезьянам они даже не зашли, решив, что приматов в округе и так хватает, взять хотя бы тех, что цеплялись недавно. От вольера с грифами несло унынием. И вполне осязаемой тухлятиной, поэтому оттуда они тоже капитулировали. Страус щипнул Сашку в плечо, наградив багровым синяком, а ишак, вместо специально купленной для этой бессовестной рожи морковки, кусанул пальцы. Настроение у друга катастрофически падало, не помогла даже жаркая сцена хомячковой любви, подсмотренная у огромной многоячеистой клетки, в которой обитали грызуны, поэтому по прошествии часа они уже поворачивали к выходу, когда взгляд Яра зацепился за человека, несущего сено к стойлам с ламами. Вернее, стоящего посреди толпы с упавшим к ногам тюком. Заросший, ссутуленный, только вишни глаз из-под чёлки жгут. По ним и узнал – они стали до того не похожи друг на друга, будто и не братья вовсе, просто два чужих человека. Светлый худенький Яр, который так и не поправился после болезни, и его некогда близнец – за месяц ещё вытянулся, раздался в плечах, кожа не белая, а бледная, волосы спутаны. Он никогда о внешнем виде не заботился. Раньше Яру казалось, что Матвей стрижёт волосы только чтобы его не отпугивать. Причём, сам – Яр даже видел однажды, как брат, глядя в зеркало, безбожно кромсал лохмы.

А сейчас он стоял перед ним, ещё более дикий, чем обычно. Чужой, далёкий. Незнакомец, затянутый в рабочую робу. Яру даже в голову не приходило, что Матвей может где-то работать. Здесь работать!

– Ты чего?– Сашка проследил глазами за ошалелым взглядом приятеля.

– Яр?– одними губами шепнул Матвей и шагнул навстречу.

Яр попятился. А потом развернулся и со всех ног бросился прочь.

– Яр, стой!

Сердце рвануло из груди. Он точно так же удирал всего месяц назад, и точно так же Матвей кричал ему вдогонку и бежал следом. Только вокруг были ночь и деревья, а сейчас Яр всё видел, хотя в глазах и темнело от накатившего страха. Он налетел на мужчину, зацепился за витой угол скамейки, перескочил низкую оградку на маленькой детской площадке, пробежался по песочнице, раздавив чей-то куличик. В спину ударил детский вой. Яр обернулся. Матвей бежал следом – по той же площадке, через ту же песочницу.

– Яр!!!

Он рванул к выходу, пролетел мимо кассы контролёра, едва не запутавшись в дверце-вертушке, туда, где было меньше людей, чтобы не увязнуть в толпе и не попасться в руки бегущего за ним человека. В ушах гремел пульс. Не разбирая дороги, Яр пробежал по газону, сквозь декоративные кусты, и совершенно неожиданно очутился под навесным мостом – сверху шла трасса. Через переход шумела улица: ярко блестели продаваемые воздушные шарики, опять кричала детвора, доносился запах кофе из открыто кафетерия.

Он забылся всего на мгновение, выскочив из шумного мира в темную тишину перехода, и слишком поздно услышал над собой тяжёлое прерывающееся дыхание. Матвей схватил его за плечи, развернул, прижал к себе.

Яр вырвался, оттолкнул брата и бросился через переход. Бьющееся в рёбра сердце мешало дышать. Вылетел на свет, часто моргая глазами, слепо щурясь на яркое солнце, выискал скопление людей у дороги и побежал туда, прыгнул в уже закрывающуюся маршрутку. И уже сползая по стеклянной дверце, разрешил себе оглянуться. Матвей стоял на остановке, в быстро расходящейся вокруг него толпе.

Даже незнакомые люди инстинктивно боялись его близнеца…

В «Кедре» было тихо и спокойно. Полуденная жара разогнала посетителей по домам, несколько самых заядлых вяло гоняли тренажёры.

В холле мелькнул рыжий хвост Лисы. Девчонка шла в сторону бассейна. Вот там было шумно и весело. Яр привычно прошёл мимо. Юркнул в прохладные коридоры, не предназначенные для посторонних. Где-то здесь была его комната. Никифоров отдал достаточно просторное помещение, скорей всего, подсобку, но не используемую. Здесь водились неистребляемые пауки с многоножками, а в углу за шкафом завелась мышь. Она скреблась по ночам и нагло портила Яровы рисунки, очевидно, считая их деликатесами. Тем не менее, выводить всю эту разношёрстную кодлу Яр не хотел – его комната была рядом со складскими помещениями, куда отгружали новые тренажёры или вывозились уже сломанные. Люди здесь ходили редко, и то в основном охранники, ребята не самые общительные. А Яру иногда просто хотелось… наверно, почувствовать рядом кого-то живого. Тогда в голову лезли дурные мысли – про мать, про брата, про своё странное положение «любимца» при Валерии Николаевиче, и снова про брата. Как бы он не хотел, Матвей был его семьёй. Да, у него сорвало крышу, он свихнулся, он проделывал с Яром жуткие вещи. И он же защитил его от бандитов… и даже от собственного отца ограждал. Матвей был диким и совершенно не приспособленным к жизни с кем-то. Потом в памяти обязательно всплывали шрамы, оставленные ремнём. Есть люди, которые умеют любить. А есть те, кто любят, но не умеют. Мать говорила про отца. А Яр мог поклясться – слово в слово про Матвея. Обычно после таких мыслей его мучили кошмары. Один и тот же сон – он летит в пропасть, не может вздохнуть, грудь сдавливает от удушья. А над самой землёй спасительный рывок вверх – и одуряющее ощущение полёта. Вверх, к небу – за глотком чистого воздуха.

– Эй, питомец!!!

Яр вздрогнул и пришёл в себя. В дверях стояла Лиса. Нечастая гостя в его хоромах – подружка панически боялась пауков и мышей, поэтому заходила только по поручениям начальства. И то старалась чаще вызванивать. Но сеть здесь ловила не всегда, поэтому иногда всё же приходилось являться лично.

– Тебя Его Величество видеть желает,– сказала она.– Сказал, немедленно явиться.

Не особо понимая, зачем он ему понадобился, Яр молча встал и пошёл следом за Лисой. Валерий Николаевич даже в курсе быть не должен, что парень здесь, ведь сам его на целый день выгонял. А тот прискакал через каких-то два часа и, никем практически незамеченный, забился к себе, переваривая встречу с братом.