Текст книги "Отражение в тебе (СИ)"

Автор книги: ИВАНКА

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

– Оба-на,– выдал Сашка.– А я всё думал, как он тебя вычисляет постоянно.

Впереди Матвея шныряла Барселона. Она повела чувствительным носом и повернула морду к кочегарке.

– Вот же ж… когда только натаскать успел?– недоумённо пробормотал Яр, а Матвей уже вышел к ним. Мрачно оглядел застуканных на месте преступления парней.

– Э, привет,– Яр вспомнил, что сегодня удрал из квартиры через окно и его брат вряд ли сильно рад этому факту.

– Ты удрал,– тихо, почти одними губами, шепнул Матвей, и у Яра волосы на затылке зашевелились.– Я не разрешал уходить.

– Вообще-то, он свободный человек, а школу ещё никто не отменял,– храбро высунулся Сашка, и тут же получил предупредительный рык от Барселоны.

– Ты кто?– без особого интереса, но очень внимательно рассмотрев парня, поинтересовался Матвей.

– Друг,– честно ответил Саша.

– Я тебя знаю.

– Я с Лисой дружу,– судя по всему, выдавать эту информацию Сашка не хотел, но Барселона опять очень недвусмысленно оскалилась.

– Тогда передай ей, чтобы больше не лезла к Яру,– холодно предупредил Матвей, притягивая брата к себе.– И пусть передаст тем двум придуркам, чтоб выметались прочь из города. Найду – в асфальт закатаю.

– Каким?

– Которые позавчера в подземке поохотились неудачно.

Сгрёб Яра и поволок прочь из школы.

– Эй, а вещи!

Барселона ещё раз оскалилась. Сашка вжался в стену и молча смотрел, как братья исчезают за воротами. Вроде и близнецы, и лица одинаковы, но в мире вряд ли бы нашлись настолько не похожие друг на друга люди. Высокий, поджарый Матвей с дикими глазами и такими же повадками и гибкий тонкий Яр, словно только что сбежавший с солнечной поляны, на которой до этого жил, на фоне старшего брата худощавый и совсем не высокий, хотя самого Сашку на полголовы выше. Матвей мрачно тащил Яра за руку, злой, мечущий глазами молнии.

– Да ладно, ну чего ты рычишь?– неубедительно возмущался нашкодивший Яр.– Я просто в школу пришёл.

– Я же тебе говорил, что несколько дней посидишь дома,– тихо рычал Матвей.– Глянь на себя, немочь бледная – ты же едва на ногах держишься. Ты головой ударился, тебе нутро помяли. Всё, придём домой, я тебя у себя запру, чтоб точно никуда не удрал.

Саша ухмыльнулся. Кто б подумал, что эти двое окажутся настолько близки?..

Трель звонка заставила Яра соскользнуть с подоконника, где он уже почти час бездумно таращился на площадку, высматривая друзей, но, судя по трезвону, удачно проморгал.

– Чего рожа такая пасмурная?

Сашка как всегда протянул пакет чипсов. За ним стояла улыбалась Лиса.

– Вас увидал, вот и пасмурная,– тут же расплылся в улыбке парень.

– Очень остроумно.– Лиса по-хозяйски прошла в квартиру, зарылась в комод с верхней одеждой. Не обнаружила ничего интересного и прошла уже вглубь квартиры.

– Хм… и часто она себе такое позволяет?– Сашка так и остался стоять в коридоре, остро чувствуя чужую, Матвееву, территорию. В гости он никогда не приходил и сейчас с любопытство тянул шею, чтобы разглядеть кусочек маячащей вперёд по коридору гостиной, той самой – музейной.

Ребята хорошо рассчитали – пришли как раз, когда Матвей наверняка отсутствует. Яр специально выведал, когда брат в ветеринарию на плановый осмотр Барселоны собрался, и бессовестно сдал друзьям.

– У нас в запасе не больше пары часов,– напомнил Саша, выкуривая Лису из Яровой спальни.

– Да иду я. Ой!

Послышался приглушённый писк, звук падающих предметов.

– Даже знать не хочу,– поморщился Яр. Деятельная Лиса умела устроить после себя ощущение идеального беспорядка. Удивительная черта, особенно, если учесть, что сама жила в вылизанной до пылинки квартире.

– Вот!– торжественно объявила девчонка, неся на руках пайту неопределённого песочного цвета и таких же неопределённых форм, явно старую и растянутую. И точно не Ярову – затаскивать вещи до подобного состояния мог, разве что, Матвей.

– Не моё!– тут же взбрыкнул парень, когда Лиса попыталась на него это нацепить.

– Да брось,– хихикала девчонка.– На улице прохладно, надевай и не бузи.

– На Шурике только майка!

– А на мне ещё и нижнее бельё, и мне всё равно холодно!– не особо обращая внимание на протесты, Лиса зажала Яра в угол между трюмо и полочкой для обуви.– Натягивай давай.– И явно смутилась.– Можно подумать, я вместе с тобой в твоей ветровке помещусь.-

И уже отчаянно краснея буркнула,– ты хоть и глист костлявый, однако ж я не до таких размеров фея…

Оглушённый неожиданным признанием, Яр позволил упаковать себя в чужую одежду, и даже хмурый взгляд Сашки его не смутил…

– Значит так, идём устраиваться на работу!– первым делом объявила Лиса, выбегая из подъезда. По поводу погоды она подло наврала – впервые выглянувшее за неделю солнце, за полдня выжгло всю сырость. Меча во врунишку недовольные взгляды, Яр повязал пайту на пояс.

– А когда ты работать собралась? По ночам?– Сашка никакого энтузиазма не высказал и вообще за Лисой в гости к томящемуся под домашним арестом Яру он увязался от нечего делать и, как подозревал сам Яр, именно из-за их недавнего разговора.

– Ну зачем же по ночам? Сначала по выходным, а летом уже и в полную силу,– ничуть не смутилась девчонка.

– Кому ты нужна, соплячка несовершеннолетняя? Да ещё и с таким трудовым энтузиазмом?– всё так же лениво препирался Шурик, морща веснушчатый нос на солнце. Тем временем они вышли из двора и направились вниз по тротуару, к многоэтажкам, где жили Лиса и он сам. Яр машинально свернул на знакомую дорожку, но подруга властной рукой его удержала, заодно поймав за шкирку и другого участника. Нажала обоим на макушки, поворачивая в противоположную сторону. Через дорогу высилось красивое многоэтажное здание. Заслонив собой едва ли не весь третий этаж, раскрылась вывеска с тёмно-зелёной славянской вязью – «Кедр».

– И что это за «Крепкий орешек»?– возмутился Шурка, которого сегодня тянуло исключительно ныть и бузить. И впервые за время их знакомства Яр почувствовал, что приятель его раздражает. Сашка специально нарывался, требовал к себе повышенного внимания и тем самым отвлекал Яра от Лисы, а Лису от Яра. Каким бы заботливым Сашка не был, у Яра была своя голова на плечах. Ну да, нравящаяся ему девчонка предпочитала его же брата. С другой стороны, брату на неё было начхать, а Лиса ещё и не слишком искала с Матвеем встреч, преспокойно обходясь именно Яровым обществом. Это не значит, что у парня уже сорвало тормоза и он навоображал себе невесть что, но он был рядом, а Лиса сама прямым текстом заявила, что не будет против, если он её обнимет. О том, что она может растить у себя на балконе всякую бурду, Яр просто предпочёл забыть. Вернее, не так – не поверить и выкинуть ненужную информацию. Закрыть на замок и выкинуть ключ – как угодно! Просто эти знания были лишними, они больше не будут всплывать в мыслях.

«Кедр» оказался спортивно-оздоровительным центром с бассейном, тренажёрным залом, кортом, а заодно с боулингом, бильярдной и ещё какой-то чепухой, которую Яр не успел разглядеть, пока их троицу вели в кабинет главного.

– Э, а почему нас не к менеджеру какому отконвоировали?– Сашка осторожно пихнул Яра локтем в бок.

– Чего?

– Маловаты мы, чтоб нами начальник занимался.

– Да не ссысь ты кипятком,– влезла уже Лиса.– Начальник – мой знакомый, потому нас сюда вообще и пустили.

– Ничего у тебя так знакомые,– протянул Сашка, буравя Лису подозрительным взглядом. Девчонка показала ему язык и толкнула дверь перед собой. На табличке в пластиковом кармашке без всяких опознавательных знаков значилось: «Никифоров В.Н.».

– Здрасте, дядь Валер,– звонко прощебетала она, затаскивая за руку Яра. Сидящий за столом мужчина оторвался от монитора компьютера, глянул из-за очков на нахалку, посмевшую его так бестактно потревожить, но разглядел солнечную мордашку и улыбнулся сам.

Молодой ещё, не больше тридцати пяти, хотя на висках нитками вгрызлась седина. Чем-то дядю Серёжу напоминает. Не внешностью, а, скорее, общими какими-то чертами – в одежде, в поведении. Мамин друг тоже любил строгие серые костюмы и вот так же заинтересованно переплетал над столом пальцы. Движения скупые, на лице лёгкая доброжелательная полуулыбка, но тут скорее форма губ такая, чем мужчина на самом деле так тепло улыбнулся незнакомому мальчишке, пусть и втянутому в кабинет общей знакомой.

А Лиса пихнула Яра в спину, подталкивая того к столу и мужчине, и затараторила:

– Дядь Валер, я обещала своего художника привести? Я его привела. Знакомьтесь.

Мужчина выгнул бровь.

– Это ты Ярослав Берстенев?

– Эм… ну да,– уже задним числом понимая, что вредная девчонка обвела его вокруг пальца, он незаметно сунул за спину кулак и показал его Лисе. Из-за спины бессовестно хихикнули.

– Мне Юля говорила, что ты умеешь красиво рисовать.

– Кто?

– Лиса. Неужели ты не знаешь имя собственной подруги?

– Она тоже умеет,– в щёки бросился жар. И он ещё уверял, что Лиса ему нравится! Да он даже не удосужился узнать, как её зовут.

– Юля у нас девочка с характером, у неё рисунки получаются только под настроение, и только узоры. А мне нужен пейзажист.

– Ммм?

– Хочу освежить наш кафетерий на лето,– понял незаданный вопрос мужчина.

– Тогда почему бы вам не нанять профессионала.– Не сказать, чтобы мысль о подобном заработке Яра отпугнула. Рисовать он любил, а если за это обещали ещё и заплатить, то о лучшем и мечтать не надо. И всё же этот Никифоров выглядел немаленькой шишкой, а складки вокруг обманчиво улыбчивых губ выдавали натуру волевую и жёсткую. Такой вряд ли будет заниматься благотворительностью, даже если и для друзей своей хорошей знакомой.

– Во-первых, потому что профессионалу я и заплатить должен буду в несколько раз больше,– спокойно признался «дядя Валера»,– а во-вторых, потому что мне понравился твой рисунок – и показал один из Яровых набросков, бессовестно вырванный из альбома. Наверняка Лиса ещё при первом визите стянула.

Яр обернулся, рассерженно раздул ноздри. Девчонка невинно хлопнула густыми рыжими ресницами.

– Ну так как?

Яр глянул на взъерошенного Сашку, забившегося в угол и с тоскливым видом ждущего, когда же его выпустят отсюда с миром, и он сможет уползти домой. Хороший он всё-таки парень. Такой же простой и небогатый, как и Лиса, и сам Яр. И в элитную школу он попал не потому, что родители вбухали в нужные фонды нужные суммы, а собственными мозгами – сдал сложнейшие вступительные тесты, чтобы пройти на бесплатной основе стипендиата. Как и большинство ребят из тех многоэтажек, семья Сашки была неполной, жил он только с забулдыгой-отцом, который регулярно устраивал дома пьяные дебоши и собирал компанию с улицы. Мать то ли умерла, то ли уехала. В любом случае, у Сашки её не было, и готовить-стирать-убирать-учиться он должен был только по собственной инициативе. А он ещё в пятёрке лучших в школьных списках держался. И уж подработка ему была куда нужнее, чем тому же Яру. А Яр, если не прокатит, вполне может и дома перетоптаться…

– А Саша?

– Что?

– Наша подружка приволокла нас сюда обоих под видом поиска работы. Ну так что, найдётся Шурке работа?

Мужчина усмехнулся, выбил по дереву пальцами дробь и что-то впечатал в компьютере.

– Добро пожаловать в «Кедр», юные падаваны,– неожиданно открыто улыбнулся он.

Сашка долго пыхтел, возился, бурчал, но Лиса всё-таки выпихала его домой.

– А вы?– дотошно уточнил парень.

– И мы по домам,– успокоила его Лиса.– Сейчас меня Ярик проведёт и пойдёт.

Подцепила под локоть ошалевшего Яра и поволокла его совсем в другом направлении.

– Э… твоя квартира в другой стороне,– напомнил Яр, нервно оглядываясь на заходящее солнце. Лёгкие сумерки высеребрили город загорающимися белыми огнями. Здесь, вдали от трассы, наполненной гулом автомобилей, можно было расслышать стрёкот цикад и жужжание пролетающего над головой хруща.

– Я просто хотела показать тебе цветущую сливу.– Лиса хищно повела вздёрнутым носиком, пытаясь учуять аромат расцвётшего дерева.– Где-то я её тут засекла на днях, когда в школу шла…

Яр полюбовался вертящейся головкой, поймавшей рыжими волосами все закатные переливы.

– Чего ты так ухмыляешься?– Лиса сверкнула своими болотными огнями.

– Тогда пошли уж лучше к водохранилищу,– он взял девушку за руку.– Там я видел черёмуху. Может, ещё не отцвела.

– Эм… тебе домой пора. Матвей ругаться будет.

– Да ну его!– храбро отмахнулся Яр.– Он меня за младенца держит, надоело уже.

…Водохранилище больше напоминало небольшое, сравнительно, озеро. Плитами его не выкладывали и вообще использовали под городские нужды природный водоём, отчего остались здесь и песок, и тина, и куча орущих жаб. Черёмуху они даже не искали, Лиса утащила Яра намного дальше, чем он отваживался забредать. И вообще он больше бродил среди деревьев, стараясь не выходить к берегу.

– Куда ты меня тащишь?

– Ммм… к воде?

– Я не хочу.

– Успокойся, там помост есть. Это моё любимое место – сюда мало кто забредает и вода здесь чистая – дно видно. Смотри…

Яра протащили по доскам, чуть прогибающимся под двумя людьми. Где-то под ними тихо шуршала вода.

– Глаза открой, трусишка.– Лиса присела, зачерпнула пригоршню тёплой воды и брызнула в парня.– Тёпленькая.

Яр отважно присел рядом, глянул в воду и почувствовал, как начинает кружиться голова. Отодвинулся.

– Да ладно, брось – здесь, наверно, и четырёх метров не будет, хотя дальше глубина порядочная.

Лиса подумала, разулась и спустила ноги в воду. Потёрла озябшие плечи. Пока они сюда пробирались, сумерки перетекли в вечер. Начинали бзыжчать комары. И тогда Яр развязал свою пайту и набросил на её плечи.

– И себе,– сонно попросила Лиса.– Чтоб не замёрз.

Так они сидели бесконечно долго – между водой и звёздным небом, согреваясь и согревая. И Яру было хорошо и спокойно, как уже давно ни с кем не было. С Матвеем всё было совсем по-другому. Рядом с ним сердце всегда колотилось, как ненормальное. Его брат не был похож на других. Не поведением даже, просто он выделялся. Как волк в собачьей стае, вроде и из одного корня, но никогда друг друга не поймут. И не примут. Да и не нуждаются друг в друге.

Лиса повернула голову, глянула на берег и неожиданно спросила:

– Поцелуешь меня?

И прежде, чем Яр ответил, сама притянула его к себе и прижалась губами к губам.

Секунда гулкой тишины, вторая.

И глухой свистящий шёпот за спиной:

– Что ты делаешь?..

Яр задохнулся, не в силах ни отодвинуться, ни повернуться и глянуть в лицо идущему по мосткам человеку.

А Лиса отстранилась, выразительно облизнулась.

– А твой брат вкусно целуется.

Матвей на Лису даже не глянул. Он пожирал глазами задохнувшегося от всего происходящего Яра. Только Лиса этого не замечала.

– Да ладно, брось паром дышать,– зло выдала она,– ты же бесчувственный чурбан! Я тебе сколько на шею вешалась? А стоило на брата глянуть, так уже и молнии из глаз мечешь?!

Матвей не ответил – молча ухватил оцепеневшего Яра и поволок прочь.

– Мне больно, пусти…

Пальцы ещё сильнее впились в локоть. Яр скорчился от боли. Сзади поспешно обувалась Лиса.

– Её домой проводить надо,– Яр выкрутился из хватки, развернулся и даже успел сделать шаг в сторону подруги, и тут терпение Матвея лопнуло: он обхватил брата поперёк туловища и смыкнул на себя, утаскивая прочь от мостков – в затянутую густой ночью лесопосадку.

– Барселона!– заорал Яр, смирившись с самодурством Матвея.– Барселона, ко мне!

Собака вытекла тенью из-за ближайших зарослей молодой гледичии. Ха-ха, не одного она Матвея слушается, хотя предана только этой неразговорчивой ледышке.

– Проведи Лису домой.

– Барселона, к ноге,– рявкнул Матвей.

– Да что с тобой такое?!– уже возмутился Яр.

Ну да, он удрал, не предупредил, но Лиса тут при чём? Уже ночь и здесь страшные истории, которые Яр раньше только по новостям слышал, оживали прямо на глазах – грабители в переходах, карманники на рынках, в старых постройках наркоманы, в подворотнях насильники. Здесь дети должны были выращивать марихуану или убирать бутылки за собственными пьяными родителями, и элитные спорткомплексы соседствовали с вросшими в землю хибарами, где разбитые окна заклеивали скотчем. Дорогой респектабельный район изнутри напоминал гниющий персик, когда шкурка ещё аппетитно переливается оттенками заката, а внутри только гниль и вонь. Сашка был прав – Яр был романтиком, он жил совсем в другом мире, лишённом этих благ и этой же грязи, он был искренним и чистым, он не умел дерзить, не различал лжи и верил, что любовь – это чистое и светлое чувство. И ссориться он не умел. Но ведь всему же предел есть!

– Опусти меня немедленно на землю!!!

– Зачем?

– Лису провести!

Бац! Матвей с силой влепил Яра в попавшуюся на пути ольху. Яр охнул – пайта осталась на Лисе, а тонкая майка не уберегла от выступов и неровностей коры. Хорошо хоть гладкая – точно бы лопатки стесал. На горло легла Матвеева рука.

– Тебе так нравится меня выводить?– тихо спросил он.

Яр судорожно сглотнул. Вторая рука очертила губы.

– Кто ей разрешал тебя целовать? Я говорил, что порву любого на своём пути? Тебе я тоже воли не давал.

Пальцы скользили по горлу, мешали дышать, заставляли кожу покрываться мурашками. Странное знакомое чувство – словно во сне, когда он летит вниз и из груди выдавливается воздух. Будто в омут с головой ушёл, перед глазами потемнело.

– Уй… Пусти меня, а не то…

– А не то – что?

Пальцы не разжались. У Яра по спине скользнул липкий холодок.

Насмешливое:

– Папе пожалуешься?

На днях открылась разгадка вечного отсутствия родителя – оказывается, он уже давно завёл другую семью, оставшись участвовать в жизни сына, а теперь обоих, исключительно в виде «тени отца Гамлета», как однажды беззлобно подхихикнула Лиса. И ведь Матвей это знал, просто Яру не говорил. А тот поначалу переживал, дурак, места себе не находил, когда отец на ночь не появлялся.

Яр промолчал. Действительно, «а то – что»? Кому он нужен, кроме Матвея?

И тогда его губы накрыли другие губы. Тёплые, жёсткие. И как в прошлый раз – поцеловали верхнюю, втянули нижнюю, язык пощекотал нежную кожу.

Яр отмер, дёрнулся, попытался оттолкнуть обнявшего его человека, хотя бы просто вывернуть голову и глотнуть воздуха.

– Нет!..

Матвей грубо развернул его лицо обратно, пальцы впились в волосы. Вторая рука опять легла на горло.

– Не дёргайся.

– Отпусти мен-н-нн…

Язык протиснулся в рот, зацепил второй язык. Яр закашлялся, рванулся. Матвей раздосадовано рыкнул, припал губами к заживающей на шее ране. Его колено раздвинуло Яру ноги, прижалось к паху, мимо воли выдавливая стон.

Всё это больше походило на дурной сон, чем на реальность. Плеск недалёкой, едва скрытой за шиповником, воды. Стрёкот цикад. Сладкий запах травы. Горячий запах земли. Терпкий запах цветущей где-то черёмухи. Запах выделанной кожи и псины от Матвея. Сам Матвей, невменяемый, злой, до боли вгрызающийся в его шею, прижимающий к дереву. Его руки, протискивающиеся между стволом и спиной, скользящие от стёртых всё-таки лопаток вниз по позвоночнику, под майку, расстегивающие ремень на джинсах. Его губы – бездумно целующие всё подряд – горло, ключицы, плечи, грудь, живот, впадинку пупка… И предательская, сводящая с ума неопытного, слишком далёкого от всего этого, Яра, эрекция.

– Прекрати, сейчас же прекрати,– сдавленно шептал Яр. Ему было страшно, его трясло. Его родной брат, его живая копия, не оставил на теле ни одного нетронутого места, прошёлся ладонями от лица до ягодиц.

Яр согнулся в спазме – Матвей добрался до ширинки на джинсах, вжикнул молнией, целуя уже там. Ноги отказали мгновенно, Яр сполз вниз. Сверкнули глаза – его собственные, кошачьи, каждый день смотрящие на него из зеркала; язык облизал пересохшие губы, такие же, как у него – чуть смазанные, немного неаккуратные.

Всхлипывающий стон:

– Перестань, Матвей…

И неожиданный резкий окрик из темноты:

– Матвей! Яр! Ребята, где вы?

Лиса стояла у самой кромки воды, не решаясь зайти в пугающую темноту лесопосадки. Их она не видала, отделённая густой стеной шиповника, но точно слышала, раз пришла именно сюда.

Матвей даже не обернулся, притянул к себе застывшего от ужаса Яра, подмял, вдавил в остывающую к ночи землю. Терпко пахнуло прелой листвой.

– Нет, не надо,– одними губами прошептал Яр, вцепившись в широкие плечи Матвея. Больше он не вырывался – боялся выдать себя прислушивающейся в нескольких шагах от них девушке. Сумасшествие Матвея его страшило не так сильно, как то, что кто-то посторонний это увидит.

Полетела на землю снятая с него майка. Пальцы брата осторожно коснулись обнажившейся кожи на животе. Прошлись вверх, к груди, к твердеющим помимо воли соскам. В лицо бросился жар – Матвей склонился и поцеловал один из них, нежно, ласково вбирая губами. Осторожно прикусил, пощекотав языком самую вершину. Отстранился, провёл ладонью по лицу трясущегося Яра, прикусившего собственное запястье, чтобы не кричать, не стонать и не плакать.

– Я люблю тебя,– прошептал он, и Яра затрясло ещё сильнее. Какая любовь?! Это грязно, гадко, неестественно! Это не то, что он знает, и о чём слышал. Его брат не должен до хруста в костях сжимать его в объятиях, целовать, изучать бесстыжими ладонями. Эта не та любовь, которую он знает.

– Тогда отпусти…

– Никогда.

Матвей снял ветровку, майку, раздвинул Яру ноги, лёг сверху, заключая в кольцо из рук, поцеловал шею, скользнул выше – по скуле, губам.

Краем глаза тот заметил, как Лиса уходит прочь, настороженно косясь на идущую следом за ней Барселону. Выждал, сколько мог, чтобы шум точно не привлёк внимания. Чуть извернулся и выкинул руки вперёд. Хлоп по ушам! Не ожидающий подобной подлянки, Матвей осоловело мотнул головой и мешком упал на Яра. А тот поспешно выбрался из-под него, подобрал майку и дал дёру.

В висках стучала кровь, голова раскалывалась от всего случившегося, перед глазами знакомо плыли цветные круги.

– Яр!

Раздосадованный окрик сзади подхлестнул получше всякого кнута. Не разбирая дороги, Яр побежал вперёд. Задел плечом гибкий орешник, рассёк щёку гледичией.

– Яр, вернись!

Сзади бежал Матвей, и он, в отличие от младшего брата, отлично видел в темноте.

Яр оступился, покатился по земле, пересчитывая рёбрами попадающиеся острые камни. Быстрее, быстрее. Куда угодно, лишь бы отсюда подальше, прочь от темноты и требующего вернуться к нему Матвея. Если бы он только крикнул, что он не хотел, что он больше не будет, что у него мозги помутились… Яр бы поверил, Яр бы простил, Яр бы закрыл и этот момент в дальнем ящике.

– Где ты? Яр!

Матвей пробежал совсем рядом, Яр только успел отдёрнуть с тропинки ноги. Отполз в сторону, прижался к дереву, стараясь восстановить сбившееся дыхание. В боку кололо, сердце колотилось в рёбра, а на коже вместо ссадин и царапин горели прикосновения Матвеевых пальцев и губ. Провёл рукой по животу, пытаясь убрать это ощущение. И в ту же секунду сзади обхватила знакомая сильная рука, прижимая к дереву.

Он бы и отбился, удрал, вот только сил не осталось. Его отражение склонилось к нему, беззлобно глянуло тёмными карими глазами, коснулось лбом лба, шепнуло:

– Я же говорил, что не отпущу…

Прижало к себе, поцеловало царапину на щеке, слизнуло кровь. Руки обняли трясущиеся плечи. Больше Яр не сопротивлялся. Безропотно позволил уложить себя в траву, стянуть джинсы, бельё.

– Не бойся,– шептал Матвей,– не бойся… мой Яр… мой… никому не отдам…

Чужая рука легла на член, мгновенно заставляя тот вырасти в размерах, погладила головку. Яр закрыл глаза, закусил губу, вцепился Матвею в плечи. Изнанку век обожгло слезами.

– Всё хорошо,– тихонько шелестел голос брата в голове.– Тише… тише…

Ладонь скользнула по стволу – вверх, вниз. Пальцы пощекотали уздечку. Яр выгнулся, застонал от возбуждения и едва сдерживаемой истерики.

– Тш…– голос Матвея.

Склонился и поцеловал в макушку. Вторая рука прошлась по животу, собирая бисеринки проступившего пота, и опустилась к промежности. Ниже… Внутрь с усилием вдавился палец. Яр не удержался и дёрнулся, пытаясь вырваться из объятий брата, опутывающих, точно липкая паутина.

– Расслабься…– прерывистое дыхание на лице.

Яр молча помотал головой и зажмурился ещё сильнее. На глаза упала сырая от испарины чёлка.

Он отчаянно пытался отключиться – провалиться в беспамятство или вообще умереть. Но с закрытыми глазами всё отчётливее ощущал, что творится с его телом. Горячее послевкусие от поцелуя на губах, осторожное касание волос пальцами, чтобы убрать запутавшийся лист, лёгкий укус на соске, ещё один – ниже по животу, и ещё – у самого пупка. Кончик языка скользит во впадинку. И пальцы – в нём. Сначала один, средний, доставший так далеко, что защемил что-то внутри, дёрнувшее разрядом удовольствия всё тело. Потом ещё один, едва протиснувшийся вслед за первым. И ноги мимо воли раздвигаются в стороны, а бёдра начинают двигаться в такт движениям.

Тихо скрипнула молния на джинсах Матвея. Ладони ещё раз прошлись по телу – от живота к бёдрам, бесстыдно касаясь даже самых потаённых участков кожи, подняли колени, развели ноги, притянули к себе.

Матвей был больше Яра – выше ростом, шире в плечах. И здесь он тоже оказался больше – толще, длиннее.

Горячая плоть коснулась входа, надавила. Яр стиснул зубы, всем существом ощущая, как проталкивается внутрь член брата. Сначала туго, едва продвигаясь. А потом он устал бороться, и венчик головки вдавился внутрь, пощекотав краями пульсирующий вход. Вошёл длинный ствол, раздвигая собой узкое пространство. Резкая боль. Судорожный вдох. Толчок. Яр выгнулся. Глухо застонал Матвей, сминая его сильными руками. Яр не выдержал – распахнул ресницы. И в упор прикипел к кошачьим глазам перед собой. Расширенные до предела зрачки мгновение всматривались в ответ, а потом Матвей ткнулся лбом в лоб Яра и, всё так же удерживая взглядом его взгляд, принялся двигаться, с каждым разом проникая всё глубже и глубже.

И уже когда из него и в него изверглось семя, Яр понял, что никакие закусывания не помогли сдерживать стоны. Боли. Наслаждения.

…В ту ночь жуткая тёмная страсть Матвея не дала Яру забыться в небытии и наконец-то перестать чувствовать. Уже испробовав Яра, иссушив его, выбившись из сил, притянув к себе спиной и задремав, Матвей опять начинал ласкать его руками и губами, нашёптывать что-то успокаивающее. И опять разворачивал лицом, кусал соски, гладил член, тут же предательски отзывающийся на ласку, и бесконечное число раз входил внутрь.

Поначалу, когда его брали сквозь сон, Яр отчётливо помнил каждое движение, каждое ощущение, каждый хриплый стон над собой и от себя, а потом всё это слилось в мешанину из боли и оргазмов, когда он был даже не в состоянии стонать или отворачиваться от поцелуев.

Он просто отчаянно ждал утра, веря, что солнечный свет развеет этот кошмар…

3. Отражение: правда и кривда

Матвей затих.

Яр оторвал тяжёлую голову от его плеча, осторожно отодвинулся. Тело превратилось в сплошной синяк – болело всё: стёртая корой и землёй спина, зацелованные до синяков грудь и живот, ударенное об орешник плечо, прокушенная зубами губа, часами сжимаемые в кулаки пальцы, поясница, ягодицы… особенно ягодицы – Матвей, как безумный, входил в Яра, не слушая ни всхлипов, ни стонов. Ноги вообще отказывались идти – он пытался подняться минут пять, прежде, чем наконец смог сделать шаг и не бояться упасть; и как есть, голый, пошёл на плеск воды.

Утро выстлало землю туманом. Он зыбкой дымкой клубился под босыми ногами, скрывая сучки и острые камни. Вода оказалась ледяной, но Яр упорно шёл на глубину, непременно желая закутаться в живительную влагу. Холод пробрал до костей, дубя ссадины и раны. Отлично, так исчезает ощущение жёстких ладоней на теле, нестираемое никакими расчёсами – он уже себе плечи с шеей в кровь изодрал, пытаясь отскрести прикосновения братовых рук.

Скривил губы. Какой брат?! Чокнутый насильник! Псих с его собственным лицом.

«Я люблю тебя»… Мир с ног на голову переворачивается. Он знал, что любовь иногда принимает уродливые формы, но не думал, что настолько извращённые. Да и какая, к чертям, любовь? Если это любовь, то как же тогда ненависть выглядит?

Глянул в воду. В расходящихся от него кругах плыло отражение – бледное, почти восковое, под глазами тени, в спутанных волосах лист зацепился. Даже вздрогнул – настолько с Матвеем похож; вот теперь действительно одно лицо…

Ударил кулаком по воде, размывая очертания, и, пока оно не склеилось снова, повернул к берегу.

– Ты же глубины боишься.

Яр подскочил. Матвей сидел на берегу, вполне себе одетый, и, самое главное, бодрый и свежий, будто это и не он полчаса назад едва живой наконец засопел носом ему в ухо. Тут же сидела Барселона. Рядом лежали Яровы джинсы и майка.

Яр хотел спросить, откуда Матвей знает про эту его слабость. Хотел обозвать его и потребовать, чтоб проваливал с глаз подальше, а ещё лучше здесь же в угоду ему и утопился. Или самому утопиться. Вместо этого он вышел из воды, наплевав на спокойный откровенный взгляд сидящего перед ним человека, кое-как натянул джинсы на мокрое тело, подошёл к Матвею, замахнулся и, наплевав на рыкнувшую собаку, съездил кулаком в челюсть. Матвей упал. Яр ещё сильнее заскрипел зубами – тот даже не увернулся, а ведь если хотел бы, мог и уйти из-под неумелого тычка. И подставился он не потому, что раскаивался о содеянном. Ни капли! Вишнёвые глаза пожирали его с той же нескрываемой похотью, что и прошлой ночью.

Только костяшки зря стесал.

– Урод! Сволочь!! Гад!!!– плохо соображая, он прыгнул на Матвея сверху, сжал обеими руками горло.– Ненавижу! Ненавижу тебя!!!

– Я тебе говорил, чтобы ты с Лисой не водился,– даже не стараясь защититься, сказал Матвей. Да и не было от чего защищаться – Яра трясло, он едва сжимал пальцы, вряд ли даже понимая, что больше сил вкладывает, чтобы просто держаться на Матвее.

– Если бы она тебя не поцеловала, может, я бы и не слетел с катушек.

– Не слетел с катушек? Да ты полный псих, если у тебя на собственного брата встаёт! Или тебя настолько наше лицо заводит? Тогда возьми зеркало и вали в ванну!

– Я тебя хочу, а не твоё лицо.

Знакомые до последней линии ладони скользнули по бёдрам. Яр взвился, отскочил. Ледяные водные оковы, задубившие боль и страх, таяли под лучами майского солнца. Опять начинали ныть увечья. Яр отступил. Матвей всё больше его пугал – своим поведением, своим спокойствием.

– Ты псих,– прошептал он. Развернулся и побежал прочь.

А спину ему сверлил всё такой же спокойный ненавистный взгляд…

Заспанный Шурик открыл дверь звонка с седьмого.

– Ты хоть соображаешь, который час?

Сонно моргнул на Яра. Немножко косящие спросонок глаза мгновенно округлились. Яр возблагодарил небо за то, что хотя бы вспомнил и уже перед самой дверью натянул сжимаемую в руках майку. Отдельное спасибо, что у майки длинные рукава – видные повреждения остались только на лице.