Текст книги "Отражение в тебе (СИ)"

Автор книги: ИВАНКА

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

                                                                   ОТРАЖЕНИЕ В ТЕБЕ.

1. Отражение: ты и я

Есть люди, которые умеют любить. А есть те, кто любят, но не умеют. Так однажды сказала мать про то, почему ушла от отца. Это всё, что Яр знал об этом человеке. Даже внешне он был похож на неё, поэтому с любопытством рассматривал высокого темноволосого мужчину перед собой. Лицо жёсткое, скулы острые, глаза серые, брови прямые и на переносице немного сросшиеся. Хмурится постоянно. Разве что волосы его унаследовал – мать была светлой.

– Ну здравствуй,– сказал человек, рассматривая своего отпрыска. Яр беспокойно заёрзал под спокойным взглядом, лишённым каких-либо эмоций. Ни восторга, ни разочарования по поводу лицезрения сына – ни-че-го. Сноб! Во всём. Квартира, куда его привёз адвокат (и по совместительству мамин хороший приятель), была ещё вычурнее, чем он ожидал – гостиная, в которой Яр мялся сейчас, больше напоминала выставку музейных экспонатов, чем жилую комнату – напольные вазы, статуэтки, больше похожие на статуи в миниатюре, дорогой персидский ковёр и диван, на который присесть боишься, чтобы не утонуть. И по стенкам какая-то аляпистая мазня в тон портьер – наверняка дорогая и якобы что-то изображающая. Не понимал Яр такой абстракции.

Отвернулся и опять глянул на «папу». Мужчина с явным любопытством следил за ним. Неужели ждал, что Яр начнёт вертеть головой и восторженно охать и ахать? Яр про себя ухмыльнулся – не все мечтают жить в подобных хоромах, уж он точно всегда спокойно к подобному относился.

– Что ж…– дядя Серёжа, мамин приятель, хлопнул Яра по плечу и сказал то, что по идее должен был сообщить кислый тип напротив,– вот ты и дома.

Яр кивнул и уже собирался прикрыться головной болью, чтобы его скорее вытолкали в нужную спальню и оставили в тишине и уединении, но тут из другой двери, тоже ведущей в гостиную, выскочила здоровенная серая зверюга, сверкнула на гостей зелёными дикими глазами и даже успела душераздирающе рыкнуть, прежде чем короткий властный окрик её усмирил.

– Барселона, нельзя!

А следом показался и сам хозяин зеленоглазой бестии.

Парень, одного возраста с Яром. Такое же тонкое лицо, такие же каштановые вихры, чёрные, до вишнёвого, глаза с кошачьим разрезом, высокие скулы, немного неаккуратные, будто смазанные, губы, тонкие брови дугами, под левым веком родинка. Ну да, Яру говорили, и он даже считал, что готов увидеть его, но впервые с тех пор, как ему объявили, что жить отныне придётся в «отчем» доме, Яр почувствовал, как воздух выкачивают из лёгких. Словно в зеркало глянул. Вошедший точно так же смерил его взглядом, медленно, задерживаясь на каждой мелочи, отражением отзеркалившейся в нём самом. Высокий, выше Яра на полголовы, и в плечах пошире будет – вот что значит родиться на десять минут раньше. А ещё цвет глаз другой, да у Яра родинки нет. И прищур отсутствует – Яр на мир смотрит широко открытыми глазами, светло-карими, почти янтарными. С золотой короной вокруг зрачка.

– Ты Ярослав?– вслед за папашей без особых эмоций уточнил близнец. Тяжело ему будет с этими ледяными статуями жить.

– А ты Матвей?– в тон братцу переспросил Яр, хотя и так понятно кто есть кто.

Не глядя на внешнее сходство, Яр кожей почувствовал, что разные они, как небо и земля. Последняя надежда лопнула как мыльный пузырь. Ну и чёрт с ними, ещё бы год в школе дострадать, а там на вольные хлеба удрать в первый попавшийся университет, и вся недолга.

– У меня болит голова,– соврал Яр, и повернулся к новообретённому родителю.– Где моя комната?..

Месяц назад жизнь Яра резко изменилась. В один не самый прекрасный день они попали в аварию. Мать вылетела через лобовое стекло и вряд ли вообще сообразила, что произошло. А вот Яр всё видел и понимал – его вместе с машиной перевернуло несколько раз и вынесло на тротуар. Две минуты бешеной центрифуги, две минуты смазанного в полосы пространства, две минуты остановившегося времени. Столько возможностей вылететь вслед за мамой или размазаться по салону автомобиля, а у него только несколько переломов и сотрясение. Что с ним было в этот месяц, Яр помнил смутно, да и не слишком рвался вспоминать. Рядом постоянно находился дядя Серёжа, но каким бы хорошим юристом он не был, он не смог выцарапать себе сына погибшей подруги. А единственные «родственники», коим Яр отходил со всем своим нехитрым скарбом в двух чемоданах, даже не соизволили навестить его в больнице. Да хоть бы позвонить, раз зажались билет купить и прилететь – всего-то час перелёта… Да и забрать домой тоже – Сергей же и привёз.

…Спальня оказалась приблизительно такой же, как и прежняя – не большая, не маленькая, есть место для творчества. Яр размял правую руку, с которой только сегодня сняли гипс, окинул взглядом своё новое королевство: кровать под окном, в углу стол, между ними, как перемычка, тумбочка, в другом углу шкаф, над столом полка.

Ухмылка. Унылая обстановка его ни чуть не смутила. Первым делом из-под окна исчезла кровать, её переставили в угол, на место стола, а в освещённую окном латку пространства передвинули, собственно, стол. Над шкафом Яр пыхтел минут сорок, но тоже перетянул в другой угол, поставив на его место единственное кресло – эту мебель он переставил просто из чувства противоречия.

Вскрыл один из чемоданов, вывернув его содержимое прямо на ковёр. Одежда. Не интересно. Смял в комок и запихнул в шкаф. А вот второй оказался куда ценнее – в нём обнаружились кисти, краски и альбомы. Всё это бережно отнеслось на стол, рассортировалось и отправилось по ящикам.

Мало красок… Яр глянул на стены. Очень мало. Нужно при первой же возможности удрать и закупить ещё. А заодно хоть водоэмульсионкой запастись, чтобы разрисовать эту унылую комнатушку в своё удовольствие.

Подошёл к окну, полюбовался видом, приятно удивился – в окно тыкался пушистыми лапами росший во дворе каштан. Второй этаж – не высоко, можно себе на заметку взять – если что, из «родного дома» по вечерам удирать. Сам двор тоже чистый, ухоженный, с аллейками и разбитыми всюду клумбами, чуть дальше парк зеленеет, за деревьями рыбьей чешуйкой поблёскивает пятнышко водохранилища; сразу видно – элитный кусочек пространства. И зачем им на двоих такая громадина? На троих. Яр вспомнил серую Барселону, вздрогнул. Смесок собаки и волка, не самая добродушная тварь. У его братишки странные вкусы… или характерец ещё более жуткий, чем можно предположить.

Кстати, о Матвее… Из подъезда вышла знакомая фигура, потрепала по холке льнущую к ногам собаку и пошла куда-то в сторону парка.

С трудом поборов желание опробовать каштан на прочность, Яр вернулся к раззявившему чрево чемодану. Пора было обживаться на новом месте…

Жить здесь оказалось… не так плохо, как он думал. Отец сутками пропадал в своей юридической фирме (видимо, у мамы была слабость к юристам), Матвей со своей страхолюдной псиной целыми днями шлялся чёрт знает где, прожигая короткие весенние каникулы, и никто Яру не мешал обустраивать свою спальню. Он даже был счастлив, что «семья» регулярно отсутствует – потому как спать в насквозь просмердевшей красками комнате было смерти подобно, а открытые на ночь окна только подарили простуду ещё не окрепшему после аварии организму. Окна Яр так и не позакрывал, просто по ночам стал пробираться в гостиную и спать на диване там.

В первую же ночь его засёк Матвей. Яр не подал виду, что проснулся, когда тот поправил сползший с плеч плед, но про себя решил, что близнец не такая уж и ледышка. Возможно, просто не знает, как вести себя с внезапно приобретённым братом, о котором и узнал-то месяц назад. Наверно, тогда их отношения и сдвинулись с мёртвой точки. Яр перестал злиться на необщительного молчаливого Матвея, а на все его колючки просто перестал обращать внимание. Даже бессовестно уворованный прямо перед носом альбом простил.

…В тот же день, как его привезли отцу, Матвей зашёл к нему в спальню. Но сделал это не когда Яр был там – нормальные люди обычно так поступают, чтобы узнать, может, что нужно, или просто сказать «добро пожаловать» – нет, Матвей дождался, пока Яр уйдёт в душ, а сам запёрся к нему и зарылся в беспечно оставленный на столе альбом.

– Это ты нарисовал?– опять же позабыв о том, что он в чужой комнате да ещё и порылся в чужих вещах без спросу, спокойно спросил он, когда вошёл Яр.

– И тебе добрый вечер,– мрачно поприветствовал тот.– Положи, где взял и спокойной ночи. Я спать собираюсь.

– Это ты нарисовал?– будто и не услышал Матвей. Открыл и показал художнику. Яр невозмутимо посмотрел на рисунок. М-да, а ведь он действительно верил, что такое возможно. Рисовал он в больнице, когда дядя Серёжа сказал, что у Яра есть брат-близнец и скоро он с ним познакомится. Человек смотрит в зеркало. Отражение протянуло руку, вырвалось из зазеркалья и гладит его по щеке. Узкое лицо, кошачьи глаза, немного смазанные губы. Обычная зарисовка простым карандашом, немного вытертая страницами альбома.

– Кто из них я?

Яр посмотрел на Матвея. Ни намёка на улыбку. Ну и не больно надо! Он уже привык, что сверстники его не особо понимают.

– Расслабься, это всё я.

И попытался отобрать альбом. Злосчастный рисунок проворно перекочевал в другую руку. Яр едва не шлёпнулся на Матвея, разозлено отпихнул подставленную для опоры руку братца.

– Ладно! Ты в зеркале! Доволен?

– Более чем,– Матвей встал, забрался в стол, достал карандаш (зараза, уже вынюхал, что и где расставил Яр!), пририсовал у отражения под левым глазом родинку.

– Эй, ничего не забыл?!

Матвей обернулся от дверей, глянул на Яра.

– Спокойной ночи.

– Альбом на родину!

– Я его забираю.

– Что? Кто тебе раз…

Дверь хлопнула. Матвей ушёл. Альбома Яр больше не видел, хотя не раз пробирался в спальню брата. Первый раз наткнулся на Барселону, очень неодобрительно сверкнувшую на взломщика зелёными дикими глазищами. Потом он стал дожидаться, когда Матвей уйдёт с ней на прогулку, но всё равно так и не нашёл своих рисунков…

За неделю Яр смирился, что его постоянно путают с братом, и даже перестал злиться на соседей и прочих мимо проходящих, регулярно пытающихся обозвать его Матвеем. Поэтому рыжее облачко на пороге оказалось полной неожиданностью и настоящим подарком небес. Оно глянуло тёмными болотными глазами, хлопнуло рыжими ресницами и сказало:

– Ну здравствуй, Ярик.

Яр секунду непонимающе таращился на девчонку, а потом привалился к косяку, скрестил на груди руки, как это обычно делал Матвей, сощурил глаза и протянул, подражая холодному голосу близнеца:

– Ты в этом так уверена?

Девчонка прыснула в кулачок, отпихнула его с дороги и зашла в коридор. По-хозяйски поправила задравшуюся ковровую дорожку.

– Уверена-уверена,– не слишком заботясь тем, идёт ли за ней Яр или так и стоит у стены, гостья прошла вглубь квартиры. На кухню.– Это пускай вас другие путают в своё удовольствие, а я Матвея как облупленного знаю.– Зашелестела принесённым пакетом.– Ну, так и будешь из себя манекена изображать?– рыжая головка высунулась в коридор. Яр против воли растянул губы в улыбке.

– Как хоть тебя зовут?– уже сидя за столом и любуясь мечущейся по кухне девчонкой, спросил он. Перед парнем бряцнула большая кружка горячего шоколада. В стоящей рядом тарелке щекотал ноздри ломоть домашнего рулета.

– Лиса,– девчонка окинула кухню наметанным взглядом, выцепляя каждую мелочь, особое внимание уделила раковине. Яр покраснел – он как раз мыл посуду, когда его отвлекла трель звонка. Доверху набитая продуктами кухня оставалась необжитой – чистой, аж глаза слезились. Отец ел на работе, собственно, там он и жил, а Матвей целый день отсутствовал, из чего Яр заключил, что ест тот тоже вне дома. Прострадав двое суток на сухомятке, на третье утро парень решительно засучил рукава, изучил содержимое холодильника, поковырялся по баночкам, вынюхивая имеющиеся специи, достал сковородку, масло и разбил два яйца. Готовил он не то, чтобы мастерски, но мать дома тоже редко когда могла позволить себе побаловать сына полновесным обедом, вечно занятая в районной поликлинике. В любом случае та яичница стала мостиком в налаживании отношений с Матвеем. Он как-то неожиданно стал появляться на завтрак и ужин, да и обеды тоже перестали быть унылыми размышлениями на тему «Ну и провалитесь все, мне и одному зашибись как весело». Разговорчивей брат не стал, но Яр шестым чувством знал, что к столу тот приходит не потому, что изголодался по домашней стряпне, а чтобы посидеть с Яром. Возможно, не ему одному хотелось побыть немного с семьёй…

– Хм? А почему Лиса?

– Потому что рыжая и хитрая,– мрачно отозвались сзади. В дверях, в своей любимой позе – спиной к косяку, руки на груди, нога за ногу – стоял как всегда хмурый Матвей. Неужели его собственное лицо может быть настолько кислым и унылым?!

– Привет, Матвей, шоколад будешь?– ничуть не смутилась девчонка. Видать, действительно знала, как облупленного. Хотя Яр уже не был уверен, что эти двое так отлично ладят, как он себе навоображал.

– Не буду. Зачем пришла?

– С Яриком познакомиться,– с вызовом ответила гостья.

– Познакомилась? До свидания.

И действительно цопнул Лису за руку.

– Эй-эй!– Яр подскочил, в свою очередь схватил девчонку за вторую руку и потянул уже на себя.– Это моя гостья, не смей её прогонять!

Матвей ещё раз молча смыкнул её на себя, первым почувствовал себя дураком и отпустил. Лиса влетела в руки Яра, на секунду прижалась, обернулась и с чувством показала близнецу язык.

Тот день пролетел в мгновение ока. С тех пор, как переехал сюда, Яр впервые не ждал вечера и ужина с Матвеем. Все его мысли были заняты странной солнечной девчонкой с лисиной кличкой. Весёлая и жизнерадостная, она мало чем отличалась от него самого когда-то. Только ещё более бесцеремонная. Сама забралась в его комнату, внимательно рассмотрела наметки по стенам, неодобрительно покачала головой, увидев общую тему – ночную грозу. И сунула курносый носик в банки с красками. Взяла кисть, макнула в красную и провела по стене. Штрих, второй, пятый. Обернулась к Яру, лукаво улыбнулась. Красная мальва расцветила стену за её спиной.

– Я решила, что здесь будет цвести весна,– сообщила она.

Яр посмотрел на яркий цветок. Он бы нарисовал немножко иначе, под другим углом, но у каждого художника свой стиль и своё видение.

– Выходи за меня,– ухмыльнулся он и потянулся ко второй кисти.

– Извини,– вернула усмешку новая приятельница.– Я в твоего брата влюблена.

– Я не хочу, чтобы вы общались,– первым делом заявил Матвей за ужином. Яр обернулся от плиты, смерил брата недоумённым взглядом. Обычно не сильно общительный, Матвей только скупо отвечал на братовы расспросы, сегодня же начал сам. Да ещё как начал! Кружка с недопитым Лисой шоколадом, только жалобно брякнула, покатившись по кафельному полу. Отбитое донышко в одну сторону, ручка в другую, шоколадные кляксы расплылись в третью.

– Что-то я не помню, чтобы интересовался твоим мнением на этот счёт,– спокойно заметил Яр. Смочил старое полотенце и выразительно положил рядом с собой. Матвей, правда, подошёл, взял и пошёл обратно, вытирать лужу и собирать черепки.

– Ты с ней встречаешься?

– Нет.

– Ты с ней встречался?

– Нет.

– Ты с ней собираешься встречаться?

– Ещё чего?!

– Тогда с чего вдруг мне перестать с ней видеться? Она красивая, весёлая и она мне нравится.

– Она к тебе ходит назло мне.

Значит, Матвей всё знает и ему просто на девчонку плевать. Вот же ж ледышка бесчувственная!

– Ну и что? Лица у нас похожи, а характер у меня всяко лучше твое…

Чужие руки с силой опустились на плечи, рванули от плиты, разворачивая к себе. Когда Матвей успел подойти так близко? Яр ошибся – его брат был ещё выше, чем он думал. Навис над ним, запирая руками с обеих сторон, чтоб не удрал. Яр инстинктивно отпрянул, коснулся рукой горячей конфорки и дёрнулся обратно, уже самостоятельно влипая в Матвея.

– Т-ты чего?

Жёсткая ладонь опустилась на лицо, закрывая глаза. Вторая рука впилась в плечо, чтоб Яр опять не дёрнулся на конфорку… или просто не удрал. Возможно, ему просто показалось, но губ коснулось чужое дыхание.

– Предупреждаю, если захочешь свернуть мне нос или просто подпортить внешность, я тебе и ответочку кинуть могу,– неуверенно предупредил он.– Мне тоже не нравится, что по миру кто-то с моим лицом шляется.

И тогда в его ухо толкнулся тихий смешок. Такой неожиданный… такой естественный.

– Говоришь, тебя раздражает такое же лицо?– мягко шепнул Матвей. Взял его руку и приложил раскрытой ладонью уже к собственному лицу. Кожу пощекотали ресницы, чуть ниже коснулись губы, что-то говорящие, но что именно, Яр не расслышал из-за сумасшедшего пульса, разрывающего ушные перепонки.

– Ты всё понял?– наконец сумел разобрать он.

Яр понял одно – брат у него с тараканами и провоцировать его он не намерен. А с Лисой и на улице гулять можно, заодно и местность покажет.

– Понял. А теперь отвали, мне ожог обработать надо.– Оттолкнул Матвея и сунул покалеченную руку под кран.– Эй, ты чего?

Матвей молча выдернул ладонь из-под струи и поволок брата в ванную комнату, где лежала аптечка. В ту минуту Яр забыл, что они знакомы всего лишь неделю – Матвей суетился, тихонько ругался под нос, когда не желал свинчиваться колпачок мази, Матвей был настоящим старшим братом, раздражённым выходкой младшего…

Лиса всё поняла и больше в квартиру не приходила. Вместо этого они каждый день отправлялись с ней гулять на улицу. Девчонка жила в одном из соседних домов, не таком элитном и дорогом – в обычной высотке, отчего Яр только облегчённо вздохнул. Вместе они вдоль и поперёк исследовали весь квартал, изучили все дороги, почему-то безумно любимые Лисой, и излазили старую, заброшенную ещё во времена перестройки, постройку, выискивая обещанных неугомонной девчонкой привидений, но наткнулись только на наркоманский притон, откуда бежали быстро и весело. Подруга самолично отволокла его к зданию школы, в которую Яру предстояло идти со следующей недели, а потом показала ещё несколько разных к ней путей – она действительно любила дороги, ни разу не позволила ноющему от усталости приятелю заползти в вожделенную маршрутку. Домой он приходил усталый, но довольный. И здесь градус счастья мгновенно падал до минусовой отметки, потому что Матвей так и не смирился с выбором брата. Опуститься до того, чтобы внаглую таскаться след в след за ребятами, он себе позволить не мог. Поэтому след в след нагло таскался за Яром по квартире, выводя того из душевного равновесия! Но Яр вообще редко когда мог злиться больше суток, поэтому однажды он заволок Матвея к себе, вручил палитру и, наскоро объяснив чем механическое смешивание цветов отличается от оптического, оставил играться с новой игрушкой, а сам, тихонько посмеиваясь, принялся доводить рисунок на стене. Цветущие буйными красками джунгли поначалу никак не соответствовали его настроению, и комната казалась слишком яркой и неуютной, но время летело быстро, а рядом были смешливая Лисичка и неразговорчивый, но удивительно близкий Матвей.

– Хочешь что-нибудь нарисовать?– однажды спросил Яр и сам себе удивился – Матвей никогда не тянулся к кисти, разве что поиграть с палитрой. Он мог часами молча наблюдать за тем, как рисует сам Яр, но желания запечатлеть свои мысли в краске тот за ним не замечал.

– Я не умею.

Матвей попытался отгородиться очередным альбомом, как всегда самолично выуженным из стола. Поскольку ничего больше утаскивать Матвей не собирался, Яр позволял брату хозяйничать в своих вещах, тем более, ничего там сверхужасного не было.

– Подружка позировала?– как всегда без тени улыбки спросил Матвей и показал рисунок. У Яра заполыхали уши. Обнажённая женская фигура под тентом. Обычные подростковые фантазии и бинокль под рукой, когда на море прошлым летом отдыхал, а рядом очень удачно оказался нудистский пляж.

– Нет, это мои фантазии о тебе!– буркнул Яр. Матвей никак не отреагировал на шпильку, просто продолжал на него смотреть. От этих взглядов парню часто становилось не по себе. Однажды он проснулся из-за того, что Матвей просто стоял над ним и смотрел. Возможно, он зашёл в гостиную по своим делам, возможно, шёл выгулять вертящуюся рядом псину. В любом случае, ночным призраком он простоял минут пять, прежде чем Яр не выдержал и спросил, что ему надо.

– Ты во сне разговариваешь.

– Ну и?

– Сказал, что у тебя в груди давит. Здесь?– и положил ладонь на грудную клетку.

Яр вспыхнул, обозвал Матвея болваном и повернулся к нему спиной, поспешно застёгивая расстегнувшиеся во сне пуговицы рубашки. И без того неистово колотящееся сердце едва из ушей не выскочило…

– Значит так!– объявил Яр, выдёргивая из рук брата свой альбом. Поморщился – пальцев Матвей не разжал и тщательно изучаемый им набросок обнажённого тела противно заскрипел, расползаясь на неравные клочки. Ладно, чёрт с ним, всё равно неудачный какой-то – рисовался долго, перерисовывался ещё дольше, теперь вот Матвей как-то подозрительно хмурится…– Сейчас ты у меня будешь рисовать!

– Чего? Я же сказал, что не умею.

Яр дёрнул близнеца за руку, отрывая от пола, на котором тот уютно пристроил свои длинные конечности, вложил в правую ладонь кисть. Вспомнил, что тот левша, и переложил в левую.

– И что я буду рисовать?– покорно уступил Матвей. Яр ухмыльнулся; Лиса могла сколько угодно расписывать недостатки своей безответной любви – с братом тот был совсем другим. Да – молчаливым, хмурым, но уж точно не таким монстром, как можно было представить из разговоров с девчонкой. Возможно, она всего лишь злилась, что не добилась взаимности, а возможно Яр просто умел располагать к себе людей.

– А что ты хочешь нарисовать?

Матвей задумался.

– Всё равно. Я ничего не умею.

– Тогда начнём с простого.– Яр макнул кисть в голубую краску, взял руку Матвея и провёл по стене волнистую линию.– Будет у нас вода! Пойдёт?

Матвей молчал. Склонил голову на бок, рассматривая голубую ленту. Яр, не понимая, перевёл взгляд на рисунок. Сам он воды не любил, даже тогда на пляже просто загорал и в бинокль таращился, но для Матвея эта линия значила куда больше.

– На.

Яр удивлённо воззрился на Матвееву руку с зажатой в пальцах кистью.

– Чего?

– Давай дальше рисовать…

И непривычная, едва заметная улыбка, притаившаяся в уголках губ. Одна маленькая победа…

О том, что у Яра дурное настроение, Лиса поняла в считанные секунды. Насторожила ушки.

– Матвей?– мрачно, даже, скорее, удовлетворённо, чем действительно усомнившись в собственном вопросе, уточнила она. И всё же мордашка разочаровано вытянулась.

– Папаша,– не менее мрачно ответил Яр.– Припёрся неожиданно, обнаружил, что я в гостиной сплю и прочитал нудную лекцию на тему – в квартире полно комнат, нефиг святотатствовать в его святилище.

– Что, прям так и заявил?– хихикнула девчонка.

Яр расплылся в улыбке. С каждым днём он всё сильнее ждал этих встреч. Может, и прав был Матвей, что не хотел общения Яра и Лисы. Даже зная, что подруга поведена на его брате, Яр ничего не мог с собой поделать и жадно ловил посланные ему солнечные улыбки. Они могли часами просто шататься по парку или развернуться и пойти в тир. Или Лисе наконец надоедало сбивать ноги и она тащила Яра к себе домой, где они раскладывали письменный стол в зале и играли в настольный теннис.

– Слушай, есть у меня предложение по поднятию твоего упавшего настроения,– девчонка хитро огляделась – точь-в-точь вышедшая на охоту за своим Колобком лиса.

– Ммм?

– Сегодня вечером у водохранки ребята костры жечь будут. По идее это школьная акция – мусор и прочая экологическая муть, но учителя скоро разбредутся, а мы последний вольный день отмечать будем. Пиво, шашлыки. Пойдём?

– Ну не знаю…– Матвей злился, если Яр возвращался домой в сумерках, что будет, если он вообще до ночи шататься начнёт? Да и отец в кои-то веки о доме вспомнил. К тому же ночью Яр почти ничего не видел – после сотрясения зрение стало ухудшаться, в первую очередь – по вечерам и ночам.

Лиса надула губки.

– Ладно, но только если ты меня поцелуешь,– сдался парень. Девчонка хитро прищурилась, притянула опешившего от такой прыти Яра к себе и звонко чмокнула в щёку.

…Костры не просто жгли. Шныряющая вокруг них молодёжь, пьяненько похихикивая, стаскивала к огню всякую всячину – от зелёных, только что обломанных веток (деревья вокруг водохранилища разрослись произвольно, насколько позволила человеческая рука и парком эта посадка перестала быть уже лет пятнадцать назад), до выуженных в водохранилище шин. Всё это шипело, трещало и воняло; так любимый Яром запах дикой природы заглушила человеческая гулянка. Отчётливо пахнУло алкоголем, где-то треск костра перекрывал мат, в другом месте группка ребят скучковалась плотнее прочих и из середины неслись гитарные переборы. От воды слышались плеск и девчачий визг – парочка интеллектуалов тискала подружек и тащила их на глубину.

От одной из группок отпочковалась фигура и призывно замахала Лисе рукой. Девчонка весело помахала в ответ и поволокла Яра знакомиться с друзьями.

Большинство парней – невнятный укол ревности. Только ещё одна девушка, но такая… пацанка, что Яр ошибся бы и при свете дня, когда не чувствовал себя слепой курицей.

– Опа!– один из парней протёр глаза и устаивался на Яра.– Кого себе наша Патрикеевна подцепила!

– Ваша Патрикеевна себе никого не подцепила,– спокойно отбрила Лиса, оттирая в сторону говорящего и усаживаясь рядом на чурбак. Хлопнула рядом с собой, приглашая и Яра.– Всем любить и жаловать, это близняшка нашего Серого Волчонка, Ярик! Не делайте такое лицо – сама в шоке была, когда услыхала, а уж когда в больнице увидала…

В компании тихонько присвистнули. Яр молча рассматривал обращённые к нему лица. Обычные ребята – его сверстники, плюс-минус год. Тот, кто назвал Лису Патрикеевной, светловолосый, с россыпью веснушек на носу, открыто и по-детски восхищённо таращился на его лицо, недоверчиво выискивая различия.

– Заливаешь!– наконец выдал он. И повернулся к Яру.– Ну-ка, скажи что-нибудь.

И просто таки убил – потянулся и потыкал пальцем!

– Гав,– ляпнул Яр. Парень подпрыгнул, а Яр не выдержал и захохотал.

– Небо и земля,– гордо сообщила Лиса, будто характер Яра был целиком и полностью её заслугой – эдакий выученный питомец.– Значит так, знакомься – вот этот малахольный,– тычок в светловолосого,– это наш Шурик. Шурик он и в Африке Шурик – наш общий любимец, но к горшку не приучен, за что регулярно выкидывается из дома, то есть из компании, с пинками. Но обаятелен, мерзавец, поэтому всё ему прощается.

Шурик оскалился в широкой улыбке и потянул Яру руку. Но не пожал, как обычно принято – в ладони хрустнул пакетик с чипсами.

– Вашему дому от нашего,– ещё одна солнечная ухмылка.

Яр в долгу не остался – потянулся в ответ, щёлкнул у уха и заиграл пальцами по мелкой монетке, загодя припрятанной в рукаве; маленький, почти везде уместный фокус.

– На сахарную косточку.

Грянул хохот. Лиса представила всех, прилепив всем и каждому такие же своеобразные характеристики. Диковатого вида парень, то ли Дима, то ли Тима, оказался компьютерным гением и хакером едва ли не мирового масштаба, но в силу скромных финансовых возможностей знающим пока что о своих обожаемых компьютерах только то, что мышка там не пищит и вообще вроде бы дохлая. Ещё один представился Артёмом, начинающим геем, выразительно подмигнул Яру и тут же получил тычок под ребро от сидящей рядом пацанки, до этого мирно греющейся под его курткой. Пацанку, кстати, звали Жека, она носила тяжеленные бутсы, бесформенную, явно пацанячью, пайту и удивительно гармонично смотрящиеся под этим бесформенным мешком джинсы, обтягивающие тонкие стройные ножки. Последний представился сам – гений Василий, но скромен и близок к народу, его непонимающему и им не восхищающимся. А то, что его из класса в класс за уши перетянули – ну так это просто учительские мозги на его сверхмощную волну не настроены. Вообще-то Васю звали Базилий, но его явно раздражали интерпретации имени от «кота Базилио» до «Бейсика», так что Яр тоже предпочёл звать его Васей.

Весёлая своеобразная компания выбила его из времени. Компьютерный хакер, патологически боящийся дохлых мышей, травил анекдоты, начинающий гей Артём во всю целовался с Жекой, Лиса с Шуриком куда-то исчезла на время, а вернулась с ещё несколькими ребятами и целой кучей дымящихся шампуров.

Где-то шумели люди, трещали костры, плескалась о берег вода. Над берегом носилась какофония из песен и смеха. Один из костров почти потух и тут же несколько умников принялись сигать через его пышущее жаром нутро. К забаве стягивались люди. Яр осовело крутил головой, пытаясь разобрать в нарастающем гуле отдельные звуки, щурился в полыхающую огнями ночь.

– Пойдём,– Лиса утянула его от компании, вырвала из сладкой дрёмы, навалившейся после банки второсортного пива, и поволокла к самому яркому костру. Схватила за руки, положила себе на талию и закружила в танце, вычленяя звуки бренчащей невдалеке гитары. Мимо с улюлюканьем пронеслись Васька и взгромоздившийся ему на шею Шурка, гибкими тенями проступили очертания прижавшихся друг к другу Артёма и Женьки. Танцевали и другие, незнакомые Яру люди, или знакомые только в лицо, потому что за вечер с ним перезнакомилась добрая половина присутствующих. Всем он кивал, со всеми разговаривал, честно пытался запомнить первых человек десять, потом лица совсем слились в серую муть. Может, была виновата ночная слепота, может, алкоголь. Яр вообще плохо переносил спиртное, даже слабое, да и не сильно когда он в подобных гулянках участвовал, живя в маленькой уютной квартирке и не особо рыпаясь во внешний мир. Не сказать, чтоб его когда на подобное тянуло, но ведь интересно, как же отрываются однолетки, а матери, всю жизнь удерживающей его от подобного знакомства, больше нет.

– Пива мне ещё!– кричит Яр на всю поляну и где-то счастливо откликаются голоса – один, второй, седьмой!

– Ещё! Даёшь драйв!!!

И в наугад протянутую руку вкладывают стеклянную бутылку… или жестянку… или смердящий огненной горечью пластиковый стакан… или туго скрученную «козью ножку»…

– Яр, крЕтин недожёванный, ты чего делаешь?!

Куда только делась Лиса? И почему сам он стоит на корточках у берега и жадно ловит ртом мелкие липкие капли, мерно сеющиеся с затянутого тучами неба? За спиной ночь взрывается хохотом, звонкие девчачьи голоса разрывают пространство счастливым: «Целуйтесь уже, голубки, раз попались! Бутылка-бутылка, укажи мне половинку!!!». Этих морось тоже не смущает. Уж точно по домам так запросто не разбегутся, когда в кругу такое веселье.

На него налетает бледный, неожиданно злой Шурик, выдирает из руки злополучную самокрутку, вернее, её жалкий огарок, зашвыривает в воду. Яр меланхолично соображает, что всё это бесполезно, потому что эта гадость всё равно не утонет, и волнами её через пару минут прибьёт к берегу.