Текст книги "Умейте властвовать собой, или Беседы о здоровой и больной личности"

Автор книги: Istime

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

У другого героя (рассказ «Сураз») – Спирьки Расторгуева, тридцати шести лет («а на вид двадцать пять, не больше», что свидетельствует о физическом инфантилизме героя), жизнь «скособочилась рано». Истоком отклоняющегося поведения подростка послужила психологическая травма, болезненное переживание своей незаконнорожденности. В школе он допускает безобразную выходку по отношению к пожилой учительнице, назвавшей его «маленьким Байроном», после которой его «немилосердно выпорола мать. Он отлежался и двинул на фронт. В Новосибирске его поймали, вернули домой. Мать опять жестоко избила его». Однако в конце концов она вынуждена была отступиться, после того как он пригрозил, что прыгнет с крыши на вилы. Первые подростковые поведенческие реакции протеста весьма быстро закрепились, содействуя формированию психопатического характера: «Рос дерзким, не слушался старших, хулиганил, дрался… потом посадили». Таким мы видим Спирьку перед драматическими событиями его жизни: внезапно вспыхнувшее чувство к приехавшей в Ясное учительнице пения Ирине Ивановне, объяснение, свидетелем которого становится ее муж, затем унизительная сцена изгнания из чужого дома («Ужас, что творилось в душе Спирьки! Стыд, боль, злоба – все там перемешалось, душило»). После несостоявшейся попытки отмщения вызревает решение покончить с собой («Собственная жизнь вдруг опостылела, показалась чудовищно лишенной смысла»). И печальный финал, осуществленная попытка самоубийства: «Нашли через три дня в лесу, на веселой поляне… Привезли, схоронили. Народу было много. Многие плакали».

«Психопаты» В. М. Шукшина – сложные, неоднозначные фигуры: их характеры наиболее колоритно проявляются в затруднительных ситуациях, высвечиваясь в разнообразных напряженных взаимоотношениях. Редко в каком герое рассказов Василия Макаровича не обнаруживается чувство разлада, раздерганности, озорничанья. Одни не выдерживают душевною разлома и кончают жизнь самоубийством (как это сделали Спирька и Колька Паратов, обаятельный парень из рассказа «Жена мужа в Париж провожала»), другие бесконечно мечутся, мучаются, неся в груди «тяжелое, злое чувство» (как Веня Збицкий из рассказа «Мой зять украл машину дров» или Серега Безменов – «Беспалый»), третьи время от времени «для разрядки» устраивают себе нечто похожее на «праздник души» (как Егор Прокудин из «Калины красной» или Максим Ярисов из рассказа «Верую» с его бесовской пляской вокруг стола: «Тут – или плясать, или рвать на груди рубаху и плакать, и скрипеть зубами»). Костя Великов, прозванный «Алешей Бесконвойным» «за редкую в наши дни безответственность, неуправляемость», слепо отстаивает свое право на отдых в субботние и воскресные дни, парясь по пять часов, «как ненормальный».

У многих персонажей возникает протест против человеческого хамства, равнодушия, унижения достоинства. Ванька Тепляшин (из одноименного рассказа) устраивает в больнице погром, не стерпев грубого обращения вахтера с его матерью: «Крик, шум поднялся… Набежало белых халатов…». Сашку Ермолаева (рассказ «Обида») продавщица оскорбила в присутствии маленькой дочери и в ответ – бурная аффективная реакция («Всего затрясло… Это при дочери его так!»), прерванная лишь насмерть перепуганной женой. Такую же острую вспышку ярости дает Колька Скалкин («Ноль-ноль целых»), наткнувшись на издевательское отношение к себе: «Колька взял пузырек с чернилами и вылил чернила на костюм Синельникова… даже не успел подумать, что он хочет сделать, как взял пузырек… Плеснул – так вышло».

Каждый характер героев В. М. Шукшина неповторим, оригинален, единственный в своем роде. Вот так выписывает автор Гриньку Малюгина: «по общему мнению односельчан он был человек недоразвитый, придурковатый… с длинными руками, горбоносый, с вытянутым, как у лошади, лицом. Ходил, раскачиваясь взад-вперед, медленно, посматривал вокруг бездумно и ласково». Пожар на бензохранилище высветил героизм его души, заодно обнаружив и склонность к сочинительству: он нагромождает одну фантазию на другую, среди которых импульсивное заявление («И ляпнул»): «Меня же на луну запускали». Довольный произведенным эффектом («У всех вытянулись лица, белобрысый даже рот приоткрыл»), он развивает свою мысль: «Долетел до половины, и горючего не хватило. Я прыгнул. И ногу вот сломал – неточно приземлился… Между прочим, состояние невесомости перенес хорошо. Пульс нормальный всю дорогу». Несколько иное фантазирование, носящее неодолимый, почти насильственный характер, встречаем в рассказе «Миль пардон, мадам!». Бронька Пупков, «еще крепкий, ладно скроенный мужик, голубоглазый, легкий на ногу и на слово», много скандалил на своем веку, дрался, «его часто и нешуточно били, он отлеживался», ждал ярких впечатлений, новых слушателей, в кругу которых излагал один и тот же сюжет – «насчет покушения на Гитлера». Бронька предается воспоминаниям с таким сладострастием, с таким затаенным азартом, что слушатели невольно испытывают приятное, исключительное чувство. После «протрезвления» он «тяжело переживал, страдал, злился… И два дня пил дома». По структуре своей этот характер близок к истерическому, точнее, к тому его варианту, который мы считаем целесообразным определять как «синдром: Мюнхгаузена».

Есть среди героев В. М. Шукшина и другие социально-психологические портреты. Анатолий Яковлев, прозванный на селе обидным, дурацким прозвищем «дебил», является воплощением образа нонконформиста, не воспринимающего чувство юмора, тонких переживаний односельчан. Страсть к демагогическим вывертам, неумение понять духовный мир окружающих людей демонстрирует Александр Щиблетов (из рассказа «Ораторский прием»). А вот другой социальный тип – Глеб Капустин, герой рассказа «Срезал», «толстогубый белобрысый мужик сорока лет, начитанный и ехидный», одержимый навязчивой идеей «снять скальпы» с приезжих именитых гостей деревни. Он ждал подходящего момента, радовался ему – «взмывал кверху, говорил негромко, но напористо и без передышки – его несло». В итого – долгожданная реакция изумления земляков: «Неизменно удивлял, изумлял. Восхищал даже. Хотя любви, положим, тут не было. Глеб жесток, а жестокость никто, никогда, нигде не любил еще».

Моня Квасов (рассказ «Упорный») не верит, что нельзя придумать «вечный двигатель» и занят его сооружением. Митька Ермаков («Сильные идут дальше») осознает себя исключительно человеком в мечтах, представляя, что он один знает средство от рака, заигрываясь этими представлениями до горячечного состояния. Николай Григорьевич Кузовников (из рассказа «Выбираю деревню на жительство»), выдернутый «великой силой» из деревни, ездит по субботам в трамвае на вокзал, беседует с сельчанами, которым высказывает свое намерение переехать в деревню, хотя «ничего подобного в голове не держал, но не ходить на вокзал он уже не мог теперь – это стало потребностью». У всех троих обнаруживается психопатологическая симптоматика, близкая к сверхценным идеям и встречающаяся чаще всего у паранойяльных психопатов, о которых мы будем говорить ниже.

И еще много других ярких героев – близких и понятных нам и не очень понятных, изломанных, со сложными перевивами души – встречаем мы на страницах произведений В. М. Шукшина. Он проявил поразительное знание народной души, ее радостей и печалей, реальных дел и сокровенных мечтаний. Мы расстаемся с этими народными характерами, сохраняя в себе чувство глубокой благодарности автору за возможность приобщиться к духовному миру людей, которых он так любил и о которых постоянно думал и проникновенно писал.

Психопатии и старение

Бывает старость величественная, бывает гадкая, бывает жалкая старость. Бывает гадкая и величественная вместе.

Л. Н. Толстой

Образ человека на заключительном этапе его жизнедеятельности всегда привлекал внимание своей трагичностью, незащищенностью от различных социальных катаклизмов (вспомним хотя бы шекспировского короля Лира). Клиническая практика показывает, что далеко не всегда процессу старения сопутствуют резкие психологические и психопатологические реакции.

В наших исследованиях большого контингента лиц пожилого возраста обнаружилось, что наиболее драматично период увядания порождается лицами с явными или скрытыми («латентными») психопатическими качествами. Вступление в инволюционный возраст; для них чревато значительным усилением, шаржированием дотоле нерезких аномальных личностных качеств, которые в значительной мере меняют прежний характерологический облик. Особенно болезненно переживают этот возрастной сдвиг возбудимые и истероидные личности, дающие выраженную социальную дезадаптацию – усиление конфликтности, придирчивости, театральности, демонстративности и эгоцентризма. У некоторых натур отмечается взрыв сексуальных переживаний, проявление грубого эротизма, нарочитого кокетства, жеманства, детской игривости (как выражение психического инфантилизма и духовной незрелости).

Важную роль в преобразовании личностного облика психопатических и препсихопатических личностей играет церебральный атеросклероз. На первой (начальной, пресклеротической) стадии наблюдается отчетливая гипертрофия наиболее типичных, акцентуированных личностных качеств: беспечный человек становится еще более легкомысленным и разбросанным, экономный – более расчетливым и даже скаредным, тревожно-мнительный и неуверенный в себе обнаруживает паническую тревогу, растерянность и беспомощность в самых обыденных ситуациях, требующих лишь незначительной инициативы и настойчивости.

Особо трудными в обращении с окружающими становятся так называемые паранойяльные личности (склонные к подозрительности, неуживчивости, настороженности): обнажение присущих им личностных качеств делает жизнь близких и сослуживцев невыносимой из-за постоянных склок, раздоров, судебных разбирательств по самым пустячным поводам. Отсюда проистекают тяжкие кухонные конфликты с соседями, длительные судебные тяжбы с сослуживцами, упорные идеи ревности, упреки в неверности и постыдная слежка за своей уже немолодой супругой. Все свободное время они могут проводить за составлением анонимок, жалоб в различные инстанции, отравляя жизнь окружающих недоверием и интриганством. Иногда стремление к судебному разбирательству (сутяжничество) и составлению порочащих документов на своих «недоброжелателен» (кверуляция) становится основной линией поведения человека (вспомним, к примеру, сюжет известного кинофильма «Журналист» или конфликт Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем из повести Н. В. Гоголя).

По мере нарастания склеротического процесса психопатическое поведение приобретает черты инертности, однообразия, с налетом астении и некоторого безразличия к происходящим вокруг событиям. Постепенно слабеет интеллектуальный потенциал, усиливаются обманы памяти и личность обращает на себя внимание лишь эпизодическими взрывами недовольства, брюзжанием, ипохондрической фиксацией на своем здоровье. В переживаниях доминирует чувство тревоги, озабоченности своим материальным обеспечением, страх перед надвигающейся старостью.

Существенное значение в процессе социального приспособления пожилого человека имеет самооценка его сил и возможностей, дальнейшей жизненной перспективы. Интересное исследование в этом отношении провел Блау: каждому из 468 лиц старше 60 лет было предложено охарактеризовать себя: 60 % ответили, что они «люди среднего возраста» и 40 % – что они «пожилые» или «старики». Анализ показал, что более молодыми определяли себя те, кто поддерживал устойчивый контакт с людьми своего возраста. Когда же человек психологически принимает статус «отставника», он изменяет свое поведение и персонифицирует себя как вступившего в заключительную фазу жизни.

Замечательную психологическую зарисовку аномального характера старого человека мы находим в «Мертвых душах» И. В. Гоголя. Плюшкин представляет собой психопатическую личность, холодноватого, сухого скопидома в зрелом возрасте, который с наступлением старости проявляет колоссальную скупость и черствость, заслоняющие собой все остальные его особенности. Обратимся к этой заключительной фазе существования, постепенному развитию старости:

«Добрая хозяйка умерла. Плюшкин стал беспокойнее и, как все вдовцы, подозрительнее. Старшая дочь скоро сбежала с штаб-ротмистром. В доме стало все пустее. Старик очутился один. Человеческие чувства мелели ежеминутно и каждый день что-нибудь утрачивалось в этой изношенной развалине. С каждым годом притворялись окна в его доме. С каждым годом уходили из вида его, более и более, главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и перышкам, которые он собирал в своей комнате. Он уже позабывал сам, сколько у него было чего».

Скупость – одна из характерных черт старости, но у Плюшкина она приобрела такие грандиозные размеры, что заслонила собою все остальные особенности: его натуры и привела к психопатическому развитию личности. Она осуществляется в своеобразной «дефицитарной» атмосфере, создающей трагическую фигуру старика, отринутого, одинокого, замкнутого, лишенного теплых, человеческих контактов («Старик очутился один сторожем, хранителем и владельцем своих богатств. Одинокая жизнь дает сытую пищу скупости»).

Трагически звучат заключительные аккорды описания портрета Плюшкина: «Грозна и страшна грядущая впереди старость и ничего не отдает назад и обратно. Могила милосерднее ее, на могиле напишется: „здесь погребен человек“; но ничего не прочитаешь в хладных, бесчувственных чертах бесчеловеческой старости». С учетом специфики такого психопатического личностного облика в старости мы еще в 1965 г. предложили определять его как «синдром Плюшкина».

Вне сомнения, эпилог определяется прологом. Налог счастливой, спокойной, величественной старости кроется в гармоничном, сбалансированном развитии личности: здоровый образ жизни, умелое контролирование своих эмоций, успешное разрешение всех микросоциальных конфликтов, оздоровление межчеловеческих отношений предотвращают появление различных характерологических девиаций. Более того, в этих условиях время проявляет, усиливает самую суть человека, его зрелость, творческую и нравственную основу. Умудренность опытом, чувство достоинства, терпеливость и самообладание пронизывают весь облик пожилого человека непередаваемым светом высокой души и ясного ума.

Неврозы – болезни личности

Познав себя, никто уже не останется тем, кто он есть.

Т. Манн

Нервный человек… Какое многообразие жалоб он предъявляет на врачебном приеме, какую противоречивую оценку вызывает со стороны окружающих!

Вот один из таких пациентов: он чувствует себя «выбитым из колеи», ранее привычные шумы и звуки теперь выводят его из равновесия, он вздрагивает по пустякам, легко теряется и раздражается; испытывает к концу рабочего дня «жуткую усталость», непреодолимую сонливость. Однако вечером, ложась в постель, подолгу не может заснуть: в голове как бы роятся мучительные сомнения, раздумья, воображение рисует картины тяжелого страдания, мозг прокручивает впечатления прожитого дня, давая пищу новым навязчивым мыслям и чувству своей неполноценности. А утром поднимается на работу с больной головой, ощущением разбитости, подавленности; даже простая, привычная работа выполняется с огромным напряжением – «все валится из рук», внимание рассеивается, возникает несвойственная ранее забывчивость.

Сам пациент и его родственники на первых порах не придают этим изменениям существенного значения. Да и внешне человек выглядит здоровым: с легким румянцем на щеках, который усиливается при волнениях и физическом напряжении; свои жалобы он излагает как бы стесняясь, подчеркивает по ходу беседы, что сослуживцы расценивают его обращение к врачу как проявление слабоволия и «распущенности». Некоторые из них советуют «взять себя в руки», «отвлечься, забыться», другие – принять «для успокоения» небольшую дозу спиртного. Но все эти добровольные рекомендации, естественно, не дают желаемого результата, поскольку не учитывают природу этого состояния. А она коренится в длительно существующем, субъективно неразрешимом микросоциальном конфликте – семейном (в том числе интимном – сексуальном), бытовом, производственном. И сам человек до поры до времени не может разобраться в истоках своего болезненного состояния, не осознает их истинную причину.

«Болезнью неведения», «детищем незнания» называет неврозы профессор П. В. Симонов. До тех пор, пока человек не осознает причину возникшего нервного срыва и путей преодоления, он остается в плену своих отрицательных эмоций, переоценивает тяжесть имеющегося расстройства, не видит выхода из создавшегося положения. Практически весь наш предшествующий разговор, дорогие читатели, был направлен на то, чтобы облегчить понимание тайных пружин возникновения и течения неврозов, и – самое главное – выяснить возможности их своевременного лечения и предупреждения.

Неврозы – это чисто человеческие заболевания, которые возникают в социальной среде, в процессе взаимоотношения людей. Как верно заметил О. В. Кербиков, «угроза оказаться несостоятельным перед лицом группы – вот что делает невротика невротиком». Все клиническое проявление неврозов целиком заполняется социальным содержанием. Человек, подверженный неврозу, нередко сам создает конфликтную обстановку в семье или коллективе, подготавливает тем самым почву для новых нервных срывов. Судьба человека, страдающего неврозом, в значительной степени определяется его поступками, индивидуальными характерологическими особенностями, а также условиями его предшествующего воспитания, влияния общественной среды. Поэтому неврозы с полным правом можно назвать болезнями личности.

Причиной невроза является какое-либо психогенное воздействие, глубоко затрагивающее эмоциональную сферу человека. Это может быть страх, пережитый во время автомобильной катастрофы, потеря близкого человека, внезапный испуг, горькое чувство обиды, незаслуженное оскорбление, возмущение неблаговидным поступком сослуживца, неудача во время экзамена и боязнь быть исключенным из вуза, сексуальная травма, напряженная внутрисемейная обстановка, развод с супругом, боязнь появления ребенка, длительная работа при неправильном трудовом режиме и многие другие факторы, создающие затруднительную, трудноразрешимую для индивида ситуацию. Иногда причина переживаний кажется для окружающих пустячной, никчемной, однако для страдающего неврозом она чрезвычайно значима и болезненна: все в конечном счете определяется особенностями личности, ее отношением к возникающему конфликту. Так, незаслуженный выговор со стороны строгого начальства, прибегающего к внушению нередко «для острастки», может тягостно восприняться ранимой, чувствительной натурой (вспомним, трагикомическую ситуацию, описанную в рассказе А. П. Чехова. «Смерть чиновника») и пройти совершенно бесследно, если он адресован легкомысленному человеку с «твердой кожей». Точно также по-разному переживают неудачу на экзаменах серьезные, самолюбивые студенты и беспечные, легкомысленные учащиеся, привыкшие сдавать предмет со второго-третьего «захода».

Отсюда становится понятной кажущееся несоответствие: неудачи, несчастья бывают у многих людей, а заболевают неврозами далеко не все. Одни стойко переносят тяжелые жизненные испытания, другие становятся несостоятельными под воздействием незначительных ударов судьбы. На этой основе возникло представление о неврозе как о попытке «бегства в болезнь», позволяющего путем болезненного симптома «поработить окружающих», избежать необходимого действия, уклониться от крутого поворота жизни, получить известную «выгоду» от страдания.

При анализе неврозов, возникающих у взрослых, убеждаешься, что весьма часто в своем происхождении они уходят корнями в далекое детство: ошибки воспитания оставляют глубокий след в нервной системе, делают ее более уязвимой и чувствительной различным стрессовым влияниям. «Изломы» в воспитании не всегда фатальны для жизни человека, особенно если, он критически оценивает их и сознательно преодолевает (вспомним признание А. П. Чехова, по капли выдавливающего из себя «раба»), однако они, безусловно, облегчают формирование невроза, готовит для него «питательную почву».

При оценке невроза подчеркивают функциональный характер возникших нарушений в деятельности нервной системы. Имеется в виду прежде всего отсутствие анатомических изменений в нервной клетке (собственно, этот признак и позволил шотландскому врачу Куллену в 1776 г. выдвинуть понятие «невроз»), что предусматривает полное восстановление ей функций после устранения невроза. С учетом этих закономерностей для невроза свойствен хороший прогноз: все болезненные симптомы обратимы, как только мы устраняем природу заболевания. А это достигается в результате полного пересоздания личности, ее реконструкции, проводимой в ходе сложной, кропотливой и трудоемкой психотерапевтической работы.

В отличие от других проявлений личностной патологии (в частности, психопатий, о которых пойдет речь в двух последующих главах) для неврозов характерны следующие признаки: изолированность эмоциональных и волевых нарушений – страдает не вся личность, а ее отдельные компоненты (при психопатии – массивность эмоционально-волевых расстройств), отчетливое начало: часто больные точно называют дату возникновения невроза, определяют грань между здоровьем и болезнью (при психопатии «нет начала и нет конца»), сохраняется критическое отношение к своей болезни (у психопата утрачивается критика к своему поведению, во всех бедах и невзгодах он склонен винить окружающих).

И еще одну особенность неврозов надо иметь в виду: несмотря на то что при этих заболеваниях страдает функция центральной нервной системы (деятельность первой и второй сигнальных систем, подкорковых центров), очень частыми спутниками болезни являются нарушения со стороны деятельности других органов и систем. Поэтому нервные люди обычно жалуются на болезненные ощущения в области сердца, «нехватку воздуха», покалывания в подложечной области, в правом подреберье и т. д. На «нервной почве» могут развиться серьезные сердечно-сосудистые, желудочно-кишечные, эндокринные расстройства, которые по мере лечения основного заболевания устраняются.

«Познай самого себя, и ты познаешь вселенную и богов», – говорили древние греки. Познание клинических проявлений неврозов, а также их причин и способов преодоления освобождает человека от многих тягостных дней в его жизни, содействует продуктивной трудовой деятельности, приносящей огромное моральное удовлетворение. Поэтому я и приглашаю вас к более детальному знакомству с современными «бичами» человечества – неврозами.

При разнообразии клинической картины неврозов их можно свести к трем основным формам – неврастении, истерии и неврозу навязчивых состояний (психастении). «Выбор» той или иной формы невроза во многом зависит от типа высшей нервной деятельности: психастения возникает по преимуществу у лиц с мыслительным типом, истерия – с «художественным», неврастения – со средним. Остальные варианты невротических состояний (депрессивный невроз, невроз ожидания, невроз страха и др.) являются по сути дела производными этой «триады». И еще одно замечание: необходимо учитывать возрастные особенности неврозов, поскольку для каждого периода жизни имеются свои «ключевые переживания», свои психологические конфликты, знание и учет которых могут сыграть существенную лечебную и профилактическую роль.

Итак, давайте познакомимся поближе с тем, что принято в последнее время называть «расплатой за цивилизацию», и постараемся понять внутренний мир невротической личности.