Текст книги "Дисциплина (СИ)"

Автор книги: Ingerda

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– А что с тем местом не так, Анна? Я прихожу к выводу, что ты придумала себе проблему, от которой теперь бегаешь! Думаешь, я не знаю, что ты не ходишь на физкультуру уже не первый день? Ожидаешь зайти в зал и увидеть залитый кровью мат? Или на тебя нападут там? Чего именно ты боишься?

– Я ничего не боюсь… Просто всё ещё думаю о том, что случилось. Вам, может быть, всё равно, а мне нет. У меня это было впервые…

– Ты туда не сексом заниматься пойдешь, а физкультурой. Вставай!

Женщина немного грубо взяла меня за локоть, подняла из-за стола и потащила к спортзалу.

Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я чувствовала, как её холодные руки больно держат меня и умудрялась насладиться этой крохотной близостью.

«Что же со мной творится? Я будто опьянённо влюблена в неё».

В глазах темно, тело не слушается, почти предобморочное состояние… Только ноги, на автомате, следуют за директрисой. В голове снова всплыл вечер, когда я открыла ту дверь и сделала шаг в темноту спортзала. Я глубоко вдохнула и задержала воздух в лёгких, пока не закололо в груди.

Анастасия Кирилловна без стука открывает дверь в спортзал, кивает моим одноклассникам в знак приветствия и ведёт меня в каморку к физрукам. Юрий Николаевич заполнял журнал и, увидев нас с директрисой в дверях, поднялся со своего места.

– Юрий Николаевич, вот эту девушку – как следует наказать.

– А она у нас кто?

– Анна Фаргер. Она так давно не посещает предмет, что вы её не помните?

– Извините, Анастасия Кирилловна, я просто их лица помню, а по именам не всех.Только самых активных.

– Не страшно.

Женщина улыбнулась и, встав рядом с физруком, проследила за моей строкой в журнале. Очевидно, ей не понравилось увиденное. Ведь ровно после того, как мы сделали это с ней, я не ходила на физкультуру.

Она пару минут смотрела на меня задумчиво и одновременно строго. Позже они отправили меня на занятие и ещё долго общались в каморке.

– Анна! Идёшь играть в баскетбол?

Одноклассники делились на команды.

– Я плохо играю.

– Ну и что? Ты же не на чемпионате. Пошли поиграем? У нас как раз не хватает человека. Этих же придурков забрали по домам и по больницам, или куда-то ещё. Как там у вас в Германии? Шнеллер, шнеллер, Анна!

Этот жест вызвал улыбку. Я решила присоединиться к ребятам и поиграть. Всё было хорошо, и мне даже нравилось, когда мои броски попадали в корзину, но вот Кристина, может нечаянно, может специально, запустила тяжёлый мяч в меня, что есть сил. Он, конечно, не снёс меня с ног, но вот в живот ударил очень неслабо. Я скорчилась, показала ребятам руками «стоп» и поползла к лавочкам. Кристина не извинилась, а продолжала играть. Ребята проводили меня взглядом и тоже продолжили игру. За десять минут до звонка одноклассники положили мяч и побежали по раздевалкам.

Я всё ещё сидела на лавочке и держалась за живот. Самый низ живота скрутило каким-то спазмом. Директриса в этот момент вышла с физруком из каморки.

– Юрий Николаевич, после того как журнал одиннадцатый «В» заполните, принесите его мне. А одиннадцатый «А» – я у вас забрала.

– Хорошо, – не обратив на меня никакого внимания, мужчина снова скрылся.

Какая-то пауза и отвратительная тишина в воздухе повисла после его ухода… Директриса стояла неподалёку и, кажется, рассматривала мою сутулую фигуру, которая расползлась почти по всей лавочке.

– Что с тобой? – надо мной раздался её голос. «Сейчас не тот момент, когда мне хочется с кем-то говорить. Больно это делать. Слишком». – Анна! Я с тобой разговариваю?!

– Заболел живот.

– Не сиди здесь, а сходи в медпункт.

– Это не поможет…

– Почему? У тебя месячные?

Мои щёки моментально краснеют, когда она заводит разговоры «ниже пояса».

– Нет. Я ударилась.

– Туда тоже я должна тебя отводить?

– Я сама.

Я встала на ноги, схватила сумку и, придерживая живот одной рукой, пошла в кабинет медика. Анастасия Кирилловна не поверила мне, наверное, поэтому через пять минут тоже пришла в медпункт. Я была всё ещё там, поэтому она не стала спрашивать у врача, была ли у вас такая-то девушка и что у неё болело.

«Зачем она следит за мной и контролирует?!»

– Анастасия Кирилловна, здравствуйте!

Врач получила сдержанный кивок в ответ и посмотрела на меня. Я, смотря в потолок, лежала с задранной футболкой, а врач нажимала на мой живот и спрашивала, где именно боль усиливается.

Директриса спокойно наблюдала за данной процедурой, присев на стул неподалёку. Я знала, что она здесь, и знала, что смотрит на меня. И мне совсем не нужно было видеть её глаз.

– Вставай, опускай футболочку. Смотри, я дам тебе обезболивающее, выпьешь его вечером, перед сном. А если утром будет продолжать болеть, нужно будет наведаться к гинекологу. Я думаю, что это может быть по их части. Поняла?

– Да. Спасибо.

Теперь я смотрела на директрису. В её глазах был небольшой испуг, и она, найдя повод, пообщалась с врачом по поводу кондиционера. Затем вышла из кабинета и догнала меня.

Мне пришлось сегодня пропустить занятие в художке, ибо ситуация непредвиденная.

– Анна! Подожди!

Я медленно надевала пальто и через зеркало смотрела на директрису. Она не знала, куда деть свои руки и излишнюю нервозность, поэтому крепко сжимала журнал нашего класса.

– Почему у тебя внезапно что-то заболело? Ты не говорила мне чего-то?

– Анастасия Кирилловна, это всё не из-за вас.

– Тогда почему тебя школьный врач направляет к гинекологу?

– Я на физкультуре получила мячом. Нечаянно.

– Сегодня?

– Да.

– Нужно делать всё аккуратнее! Ты понимаешь, что не можешь пойти к врачу по направлению школы?.. Твои родители узнают о том, что у тебя была сексуальная связь. Ты хочешь, чтобы они знали?

– Как они узнают?

– Включи логику, Анна.

– Тогда, что мне делать?

– Будем надеяться, что на утро у тебя всё пройдет, а если нет, позвонишь мне.

– Хорошо… Но зачем вам?

– Так нужно.

***

Дома все только усугубилось. Я приняла обезболивающее и лежала в комнате, чиркая наброски в той же тетради по истории. Пыталась изобразить Анастасию Кирилловну в профиль. Папа пришёл с работы первым, он постучал в мою комнату, тихо вошёл и присел на край кровати.

– Анна, всё хорошо? Что-то ты тут притихла сегодня. Плохая оценка или неудачный день?

– Второй вариант.

– Ну это не беда. Завтра всё будет хорошо. Сделай себе такую установку и увидишь, она сработает.

– Хорошо, папа. Я собираюсь лечь спать пораньше. Ты что-то хотел сказать?

– Да. Те таблетки, которые принимает твоя подруга… Она их точно сама пьёт? Ты уверена?

– Да. А что с ними не так? Они какие-то плохие? Запрещённые?

– Нет-нет, Анна. Это водорастворимое удобрение для растений.

– Как это удобрение?

– Вот так. Скажи, чтобы не пила их. Они не для людей.

– Ты точно это проверил?

– Конечно. Проверяла лаборатория. Почему ты так разволновалась?

– Просто. Спасибо пап, я передам всё подруге…

– Хорошо. Добрых снов.

– Спокойной ночи, папа.

«Странно. Почему тогда директриса так яростно отреагировала на то, что я их просыпала? Не специально же сделала это, и потом я всё за собой убрала».

***

Утром я проснулась, как всегда, одна дома. Но на этот раз я слышала, как родители ушли, и даже обрадовалась этому. Сама я встала чуть позже, чем обычно, приняла душ и поняла, что мне придётся звонить директрисе.

«Не понимаю только – зачем мне звонить ей?»

Она была очень рассержена моим ранним звонком, но позже сменила гнев на милость.

Продиктовала мне адрес клиники, сказала, что девушка-врач будет меня там ждать, и попросила сообщить ей о результатах осмотра.

Меня это удивило и немного обрадовало. Показалось, что эта женщина не совсем безответственная и ей важно знать, что, в том самом плане, со мной всё хорошо.

«Ну, или она переживает за саму себя».

Ехала я не очень долго, клиника находилась в центре, и в ней не было никакой очереди.

«Дорогая она, наверное».

Я подошла к администратору, назвала свою фамилию, и меня попросили пройти в кабинет.

Большой белоснежный кабинет и те самые страшные кресла, о которых говорят некоторые одноклассницы.

Меня окинула хитрым взглядом рыжеволосая девушка и приветливо улыбнулась мне.

– Анна, вы же от Насти?

Я онемела. Не слышала ранее, чтобы Анастасию Кирилловну так называли.

– Да…

– Раздевайтесь и присаживайтесь на кресло, я пока заполню вашу карту.

– Хорошо.

– Половой партнер у вас постоянный?

Очень смутил вопрос, я аж начала заикаться:

– Да! То есть, нет! Вернее… Я не знаю.

Девушка вновь поулыбалась и подошла ко мне уже в латексных перчатках:

– Как это вы не знаете? И чего так высоко на кресло забрались? Спускайтесь, Анна. Я оттуда ничего не увижу.

Врач придвинула меня ближе к себе и сделала что-то неприятное. Я зажмурилась от стыда, но всё это произошло очень быстро, хоть и далеко не приятно.

Потом я просто сидела рядом, а девушка заполняла бумаги.

– У вас просто ушиб и ничего серьёзного. Врачи в школе могли бы и сами это проверить. По моей части у вас всё прекрасно.

– Хорошо, спасибо вам.

Немного отлегло.

– Скажите Анна, только между нами, вы встречаетесь с Настей? – девушка улыбнулась и подперла лицо двумя руками, внимательно рассматривая меня.

Вот этого, я никак не ожидала.

«Она про директрису? Как я могу встречаться с ней?!»

– Нет, мы не встречаемся. Анастасия Кирилловна – директор школы, в которой я учусь.

– Понимаю, нельзя рассказывать посторонним. Надеюсь, она тебя не обижает?! Просто она может, а сейчас и подавно. Ты же понимаешь, развод – процесс сложный, тем более делёжка ребенка, которая не в пользу Насти. Да ты и сама, наверняка, знаешь об этом. Я рада, что ты у неё появилась. В плане гинекологии не волнуйся вообще. Настя предельно осторожная и дотошная в этих вещах. Даже сейчас она позвонила мне, вся испуганная, и просила немедленно тебя посмотреть. Так что я даже все дела свои бросила.

– Вы её так хорошо знаете?! Если она ваша подруга, не рассказывайте о ней ничего личного. И мы, правда, не встречаемся.

Сердечный ритм заметно ускорился. Я не знала ничего про жизнь Анастасии Кирилловны, и мне не хотелось бы это обсуждать с незнакомым человеком. Я никогда не испытывала интерес к её частной жизни, а сейчас… Мне стало не по себе: муж, ребёнок, развод, делёжка ребенка, бесконечные суды. Каждый родитель хочет заниматься воспитанием, и эти встречи друг с другом наверняка пропитаны ненавистью.

«Хотя откуда мне знать, как там всё? Это не моё дело».

– Ну хорошо, как скажешь. Она мне не подруга, а старшая сестра, поэтому я позволила себе немного поговорить о ней. Результаты я отправлю Насте на почту, а ты можешь идти.

– А можно мне тоже забрать результаты?

– Нет, Анна. Спросишь их у Насти, если нужны. В них нет ничего сверхъестественного или того, что нужно хранить на память.

– А зачем они ей?

– Понятия не имею. Может отнесёт вашему школьному врачу.

– Понятно. Я пойду! До свидания!

– Хорошего дня, Анна!

***

Так как сегодня у меня выходной день на обезболивающих, я поехала в католический храм сразу после больницы. Выбрала тот, что за городом находится, чтобы он наверняка не был связан с маминым.

Там мне на все мои душевные терзания ответили слишком осуждающе.

Мол, это большой грех и похоть, поэтому мне нужно больше молиться, посещать храм и Господь, обязательно, мне поможет. Освободит, так сказать, мою душу. На все мои объяснения, что учёба пока не позволяет посещать это место, я увидела только разочарованное лицо и снова причитания… Что-то вроде: «Как вы могли прийти сюда и оставить на пороге свою веру?»

Поход в храм не очень мне понравился, и результата он не принёс. Мне только стало ещё хуже. Я правда начала думать, что сама во всём виновата.

В школе было не без приключений. Анастасия Кирилловна исключила парней, которые затеяли драку, и вместе с ними Вадима.

Его отец уже не один дорогой букет отправил нашей директрисе, чтобы она пересмотрела своё решение, но эта женщина была непреклонна.

После моего посещения больницы мы с ней вообще не пересекались. Я только слышала о ней: как учителя в коридорах спешили на открытые уроки, заранее боясь и расстраиваясь присутствием Анастасии Кирилловны; как ребята, боясь быть исключенными из школы, тише вели себя на переменах. Я тоже старалась не влезать в неприятности, чтобы не пересекаться с директрисой, только вот не всегда нужно в неприятности попадать самой. Иногда они образуются вокруг без моего ведома.

«Наверное, я сама есть неприятность».

Сегодня нам поставили историю. Я не посмотрела изменения в расписании и не учила по истории ничего. Нужно было знать параграф и заполнить таблицу в тетради. А у меня учебник по истории лежит дома, а в тетради – сплошные рисунки.

Начало урока началось с опроса домашних заданий – всё по классике. Анастасия Кирилловна посмотрела на мою пустую парту и остановила одноклассника, который пытался отвечать у доски.

– Анна, почему я не вижу ваших принадлежностей?

– Извините. Я оставила дома учебник.

– Разве нельзя было позаботиться об этом на перемене и к кому-нибудь подсесть? Обязательно я должна разбираться в ваших проблемах? Присаживайтесь вместе с Романом и слушайте своего товарища у доски. Я понимаю, что вам не интересна история, но из уважения друг к другу, попрошу внимания.

Попутно она обратилась ко всему классу.

Я, собрав свои вещи, пересела к Ромке. Тот придвинул учебник на середину и уставился в текст. Всё – абсолютно молча.

– Ром, прости, что тогда так вышло с кино.

Я подумала: «Лучше поздно, чем никогда. Раз считает меня виноватой, я должна извиниться».

– Забей, Анна. У меня теперь другая головная боль.

– Какая?

– Вадима ведь исключили, и эта стерва (парень указал на директрису) не хочет принимать его обратно.

– Он организовал эту шайку, которая побила тебя. Тебе не обидно?

– Если умирать, то только от его рук. Это нормально.

Ромкины рассуждения ставили меня в тупик.

– Тогда что ты собираешься делать?

– Не знаю ещё, но план должен быть действительно хорошим. Раз его отец не может никак на неё воздействовать. Он даже денег предлагал – она упёрлась на своём «нет» и всё. Как она может нравится тебе, Анна?

– Кто тебе сказал, что она мне нравится?

– Я сказал потому, что я это вижу. Кстати, как тебе трюк с сообщением? Она сильно на тебя орала, когда к кинотеатру примчалась?

– Ты знаешь, приятного мало… И ты даже не извинился.

– Я не чувствую своей вины в этом. А у директрисы действительно есть секрет, о котором ты знаешь. Раз уж она все дела бросила. Какой он?

– Я не знаю. Мне кажется, она просто ехала мимо…

Я почувствовала, что мои щёки буквально вспыхнули. Во-первых, из-за этого разговора. А во-вторых, из-за того, что Анастасия Кирилловна смотрит на нас и медленно приближается.

Ромка поздно это заметил, поэтому продолжал разговаривать.

«Господи, почему сейчас?»

– Не уверен, что просто мимо. Я считаю, что тут может быть только два варианта. Либо вы с ней переспали, либо она этого хочет. Первый отпадает, так как ты у нас девочка-цветочек, набожная, остаётся второй вариант. Директриса хочет вдуть тебе.

Я перестала дышать после его слов… Анастасия Кирилловна стояла рядом со мной и всё слышала. Я точно знаю, что она слышала.

«Эти духи… Почему Ромка их не почувствует и не поднимет голову?»

– Анна? Чего молчишь? Что думаешь о моём предположении?

– Я думаю, что сейчас вдую вам обоим! Передавайте свои дневники, оба. Вы сели вместе учиться, а не разговаривать.

– Анастасия Кирилловна?! – Ромка уставился перед собой, не двигаясь.

Теперь я поняла, что этот парень смелый, когда ситуация его никак не касается. Мы передали свои дневники, а потом она собрала ещё и наши тетради. Пока мы разговаривали с Романом, наш класс конспектировал новый материал.

После уроков мы пошли в её кабинет за своей порцией наказаний и за дневниками.

Ромка вышел из её кабинета в бешенстве. Показал мне красную страницу своего дневника, в котором было написано замечание размашистым почерком.

Родителей она не вызывала, но попросила, чтобы они ознакомились и поставили свою подпись.

Я пошла следующей.

Анастасия Кирилловна, увидев меня в дверях, откинулась на спинку кресла и приспустила очки на переносицу.

Она напоминала мне хищника, наблюдающего за жертвой.

– Анастасия Кирилловна, могу я забрать дневник?

Женщина молча открыла шкаф, достала мою тетрадь по истории, развернула её последние страницы и бросила передо мной.

Я опустила взгляд и мысленно уже упала в обморок. Из тетради на меня смотрел мой рисунок директрисы, которую я пыталась изобразить в профиль.

– Нельзя рисовать что-нибудь другое, Анна? И, желательно, купить для этого другую тетрадь.

– Это не то, о чём вы подумали…

– Ну конечно! – следующим она протянула мне мой дневник. Было боязно открывать его, но я это сделала прямо при ней.

Первая эмоция – это удивление! Ни одной записи, ни одного замечания.

«А если Ромка схватит мой дневник и увидит, что в нём ничего нет? В его голове снова начнут возникать подозрения».

Я, наверное, показалась дурой со стороны, но мне нужно было хоть какое-нибудь замечание.

– Анастасия Кирилловна, вы ничего не написали.

– Неужели?!

– Ну серьёзно, вы должны это сделать.

– Я сама знаю, что и когда я должна сделать. Забирай свой дневник и не отнимай больше моего времени.

– Мой одноклассник думает, что вы положили на меня глаз. Я знаю, что это не так, поэтому мне нужно развеять его догадки.

«Я действительно это сказала?»

Сердце забилось быстрее. Женщина поднялась с места, обошла свой стол, а затем и меня.

Она стояла за моей спиной. Не могу сказать, что далеко, так как духи я чувствовала очень выразительно, но и не слишком близко…

– Может, это твоё воображение, Анна? Не стоит выдавать желаемое за действительное.

– Хотите сказать, я сама себе всё придумываю?!

– Я говорю об этом без доли сомнения. Делай уроки, получай хорошие отметки, будь послушной девочкой дома и выброси из головы мусор. Поняла меня?

Я вздрогнула, так как последнее предложение прозвучало прямо над ухом. Дрожь в теле появилась снова. Я развернулась лицом к ней и мне стало неловко. Настолько близко она стояла ко мне. При дневном свете всё казалось слишком нереальным. Нереальным – будто был и тот вечер в спортзале. Этот человек: такой чужой, взрослый и рассудительный – был близок со мной… Я опустила взгляд на её губы, а они в эту секунду сложились в лёгкую улыбку.

«Она знала, куда я смотрю, как стыдно. Я не должна давать волю эмоциям и воспоминаниям. Хочу ли я, чтобы эта женщина вновь коснулась меня своей холодной рукой?! Нет, не хочу!!! Сопротивлялась бы я, если бы она не спрашивала меня об этом? Я вновь говорю себе: «Нет. Я бы не сопротивлялась»».

Это невероятный ужас… Мне аж дышится плохо от собственных мыслей. Собрав вещи в сумку, я направляюсь на выход, не сказав женщине больше ни слова.

Ромка сидел на лавочке, вблизи от кабинета директора.

Увидев меня, он подбежал:

– Ты долго. Что она говорила тебе? Писала замечание?

– Ром, я хочу помолчать.

– Ладно. А ведёт себя как? Есть намёки на интерес к твоему телу?

– Что? Рома, это ужасно слышать от тебя.

– Значит, намёки есть.

– С чего ты это взял? Я просто получила выговор за твоё больное воображение. Мне неприятно было находиться в том кабинете, смотреть на директрису, и, вообще, мне противно всё, что ты мне говоришь о ней. Я и она – никогда в жизни! И хватит уже меня этим доставать. Не нравится она мне! Ясно?

Сама от себя не ожидала подобного.

Не доводилось раньше кричать на кого-то. Роман ничего не ответил и не пытался ничего оспаривать.

***

Пока доехала до дома, мой пыл и гул в ушах немного утихомирились.

Родители дома какие-то слишком радостные. Даже не по себе стало.

Мама сидела за столом и пила чай с клюквой, а папа запекал курицу в духовке.

Заметив, что я уже дома, они стали переглядываться друг с другом. Я знаю, что мои родители любят друг друга, но почему-то они смотрели с особенной теплотой.

С утра у меня немного болело горло, поэтому я приняла лекарство и присоединилась к столу.

– Анна, как самочувствие?

– Нормально.

– Мы с мамой хотим сказать тебе кое-что. – Я подняла взгляд на взволнованного папу. – Мама ждёт ребёнка, поэтому завтра летит домой, в Германию. Ты как смотришь на это? Полетишь с ней или будешь продолжать учиться?

«Вот это да! Это прекрасная новость. Очень рада, что мои родители осуществили давнюю мечту».

– Франц, пусть она учится и остаётся с тобой. Кто будет помогать тебе? Лучше позаботьтесь друг о друге, а я позабочусь о нашем будущем дома.

– Подожди, милая… Я ведь спросил об этом Анну.

– Я останусь с тобой, пап, – произношу на одном выдохе. – Мама права, нам лучше заботиться друг о друге. А маме мы будем звонить и спрашивать, как у неё дела.

– Хорошо. Так и поступим.

Мама улетела в Германию на следующий день. Папа с утра и до позднего вечера на работе. А у меня подскочила температура и воспалились гланды. Хожу и полощу горло каждые пару часов. Мы с папой решили не сообщать маме, даже если у нас какие-то проблемы возникнут. Всё-таки в её возрасте беременеть небезопасно. Сорок четыре года, поэтому мы постараемся исключить все волнения и переживания.

Находясь на работе, папа всегда находил время, чтобы позвонить мне и узнать, как здоровье. Хотя времени было только восемь утра.

– Анна, какая температура? Пила таблетки?

– Да, пап. Держится пока, тридцать восемь.

– Пей тёплого побольше, в школу не собирайся сегодня.

– Мне нужно в школу, у нас сегодня разбор экзаменационного варианта по русскому.

– Вот только на русский и поезжай. Здоровье за деньги не купишь. Угробишь его, не дай бог, с детства.

«Папе не надо даже объяснять, что уже не ребёнок. Для него я и в пятьдесят буду ребёнком».

Я приехала в школу к десяти часам – в медицинской маске, чтобы никого не заразить.

Села на последнюю парту в гордом одиночестве и делала русский. Стала вникать и жить в этой стране, стало мне и проще по предмету.

К концу варианта я чувствовала, как вся горю. Тело ломит, глаза слезятся, классный руководитель на каком-то конкурсе, в школе вообще мало народа.

Я попросилась уйти раньше. Благо учительница понимающая оказалась. Видела то, в каком состоянии я нахожусь, и без разговоров отпустила.

Я шла по коридорам, совершенно не ориентируясь в пространстве. Давно мне не было так плохо из-за какой-то простуды. Не справившись с очередным приступом головокружения, присела на лавочку.

Я правда не видела, что эта лавочка возле кабинета Анастасии Кирилловны.

Если бы знала, не села бы здесь никогда.

Я прислонилась головой к прохладной стене и сидела так несколько минут, пока холодная ладонь не легла мне на лоб.

Просто так, неожиданно, очень мягкая и холодная. Я была в шоке, увидев директрису. Только глаза мои не были похожи на глаза шокированного человека. Они были как у кота, после валерианы и вдобавок слезились.

– Здравствуйте… – голос охрип, и одно простое слово далось мне с трудом.

– Что больная девушка здесь делает? Перепутала школу с больницей?

– Я не больная…

– На здоровую тоже не очень похожа. Хотела меня видеть?

– Что? Нет!

Я встала с места, чуть пошатнувшись, и боковым зрением увидела её кабинет. «Теперь ясно, почему она здесь».

– Я иду домой.

– Ноги сами приводят тебя к моему кабинету?

– Просто закружилась голова, и я присела. Не думайте обо мне лишнего, пожалуйста.

Женщина посмотрела по сторонам, крепко схватила меня за локоть и потянула в свой кабинет.

Я не успела никак отреагировать, тем более я была слишком ватной и болеющей, чтобы как-то держаться. Даже боли от её хватки не ощутила, так как всё тело болит и морозит.

Анастасия Кирилловна подошла к своим ящикам в шкафу и оттуда принесла мне сразу три таблетки. Я переводила взгляд от неё до этих таблеток, которые она держала перед моим носом в открытой ладони.

– Долго смотреть будешь? В рот положила и запила водой.

– Что это?

– Это поможет.

– От температуры?

– Нет конечно, я решила отравить тебя.

Я напряглась, так как она это вполне серьёзно сказала. Анастасию Кирилловну ещё раздражало непослушание и недоверие. Поэтому она убрала мои волосы назад, держа их крепкой хваткой, засунула мне в рот сразу три таблетки и придержала стакан с водой, пока я пила из него.

– Я ребёнка этими лекарствами спасала от сильного жара, а ты устроила мне тут. Не умерла?

– У вас есть ребёнок?

«Глупый вопрос, мне же её сестра об этом говорила. Хотя директриса может о нашем разговоре ничего не знать. Надеюсь, что не знает. Она всё равно промолчала. Сделала вид, что меня это не касается»

– Можно попросить вас?

– О чём?

– Вызовите мне, пожалуйста, такси?! Деньги у меня есть, просто телефон разрядился.

– Твои родители в курсе, что ты так заболела?

– Да. Мама улетела в Германию, а папа сейчас очень перерабатывает и сутками на работе находится. Сложности какие-то у него там…

– Дочь предоставлена самой себе?

– Обычно всё наоборот и я под строгим контролем, но сейчас в нашей семье изменения.

– Хорошо. Будь здесь, я сейчас вернусь.

Вернулась она, и правда, быстро.

На ней была её верхняя одежда, в руках – мои вещи из гардероба.

Женщина помогла мне одеться и спуститься по лестнице, пока вела на улицу.

Такси возле здания школы я не увидела. Холодный ветер обжигал лицо, снег ещё мокрый пошёл.

Анастасия Кирилловна открыла дверь в свою машину и помогла мне погрузиться в неё, потом сама села за руль.

Из-за болезни я не до конца понимала, что происходит, но, расставив всё по полочкам, по мне пробежался совершенно другой озноб.

«Эта женщина – правда мне помогает сейчас? Ей не всё равно? Какие эмоции она испытывает: материнский инстинкт, заботливый директор школы, учитель истории (по совместительству); женщина, которая переспала со мной однажды? Или просто понимающий человек?! Что из этого подходит больше? Кто она в данный момент?»

Мы ехали по заснеженной трассе очень легко. Директриса внимательно следила за дорогой и сердилась на тех, кто ехал перед нами и нарушал правила. В машине она включила тепло, поэтому я развязала шарф и следила за дворниками на лобовом стекле. За тем, как они стараются и убирают падающий снег.

«Интересно, они не мешают смотреть на дорогу водителю? Или к ним настолько привыкаешь, что не видишь их?»

Только я начала проваливаться в сон, дверь с моей стороны снова была открыта, и меня обдало холодным воздухом.

Анастасия Кирилловна стояла с моей стороны.

– Анна, мы приехали.

Я схватилась за её руку в кожаной перчатке и покинула тёплый салон автомобиля.

Перед моими глазами возвышался огромный новый дом, перед которым мы с родителями однажды фотографировались. Мы стояли прямо рядом с ним. Женщина вручила мне свою сумку и пошла ставить машину.

Колени мои задрожали…

«Что я здесь делаю?»

Я думала, что она подвезёт меня к моему дому.

Мы зашли в подъезд, поднялись на двадцать второй этаж, и я уже переступаю порог её квартиры.

На полу синий мрамор, очень много места.

Анастасия Кирилловна включила несколько торшеров и взглянула на меня. Я всё ещё стояла на пороге, одетая…

– Раздевайся и проходи. Я пока приготовлю чай.

Директриса ушла вглубь квартиры, оставив меня одну.

Я сняла верхнюю одежду, разулась и села на диван, стоящий посреди комнаты. Рядом с диваном стоял стеклянный кофейный столик. На нём – свежие лилии в огромной вазе и фотография в рамке.

Вполне счастливая фотография, счастливой семьи. Только вот я не увидела её мужа. На фото был пожилой мужчина, он приобнял за талию Анастасию Кирилловну и держал на руках девочку, лет двух. Совсем кроху ещё.

Я рассматривала эту фотографию, держа в руках, и чуть не выронила, когда услышала голос за спиной.

– Это старый снимок. Моей дочери уже восемь.

Директриса поставила на этот же столик чашку чая мне и бокал чего-то алкогольного для себя. Я поняла это, так как этот запах сразу ударил в нос.

– А этот мужчина? Ваш отец?

Женщина рассмеялась. У неё такой красивый смех, я впервые слышала его.

– Нет. Мой бывший муж.

– Он выглядит намного вас старше, поэтому я подумала… Извините.

– Ничего. Он действительно намного старше меня.

Она практически без остановки пила свой напиток и снова наполняла бокал.

Мне не нравилось это.

«Вдруг она может снова повести себя неправильно?! Под воздействием алкоголя. Как тогда, в спортзале?!»

Я смотрела на часы и думала, что стоит собираться домой. Пока ещё достаточно светло. Зимой рановато темнеет. Я встала с места, чем привлекла её внимание.

– Анастасия Кирилловна, разрешите, я буду собираться домой? Уже четыре часа…

– Во сколько приедет твой отец?

– Завтра, около двух. Но я должна буду успеть приготовить ему обед.

– Успеешь. Температура спала? – Она протянула руку к моему лицу, а я непроизвольно вздрогнула. Из-за того, что она оказалась так близко. Она приложила тыльную сторону ладони и улыбнулась мне. – Тебе должно быть лучше. Видишь, я сбила твою температуру. Мне полагается благодарность?

Она рассматривала моё лицо, а я только слышала, как тикает стрелка часов в глубине комнаты. Я отчётливо вижу её перед собой. Дневной (хоть и пасмурно) свет и включенные торшеры.

Я даже рассмотрела её длинные ресницы и родинку возле верхней губы.

«Анастасия Кирилловна оказалась так близко, нарочно?»

Мне хотелось сделать шаг в сторону и оказаться у порога, а потом бежать по лестнице, наплевав на лифт. Но моё сердце заставляло стоять на месте и смотреть в эти синие глаза напротив.

Женщина вновь сдержанно улыбнулась мне лишь уголками губ и убрала руки за спину. Оттуда послышался звук расстёгивающейся молнии. Я затаила дыхание и рухнула на диван, как наполненный чем-нибудь тяжёлым мешок, когда чёрное и элегантное платье директрисы соскользнуло к её ногам.

Я смотрела только на её ноги и на небрежно лежащее платье. Не смела поднимать взгляд выше. Очень боялась делать это… Боялась негативных эмоций от самой себя.

«Вдруг мне не понравится то, что я увижу?»

Я видела и раньше женщин в нижнем белье: маму, тётю; их друзей, когда мы ездили на священные источники. Мне не нравилось, как это выглядит. Поэтому я смотрю на её ноги и на то, как аккуратно они переступают своё платье и подходят ко мне ещё ближе.

Анастасия Кирилловна сняла с меня тёплый свитер, нечаянно зацепив при этом серёжку, и подняла моё лицо за подбородок. Я машинально закрыла глаза.

– Ты не ослепнешь, если посмотришь… – эта фраза коснулась моих губ тёплым воздухом.

Я открываю глаза поочерёдно и вижу то, как она близка к моим губам.

Мне хочется почувствовать их, но мне неловко просить об этом. Я всё-таки опускаю взгляд на её грудь, когда ощущаю прикосновение к своему телу.

«Плохих эмоций нет. Но почему их нет?»

Её слегка загорелое тело очень красиво в кружевном белье. Она смотрела в мои глаза, когда брала мою руку в свою и опускала на свой живот. Она помогала моей руке опуститься ещё ниже и преодолеть полоску белья. Эмоции на моём лице становились выразительнее и выразительнее. Женщина полностью управляла рукой, мои подрагивающие пальцы ощутили влагу, и она тяжело выдохнула мне в лицо.